Из лодки, причалившей к берегу за лагерем викингов, высади­лось пять человек, трое в мундирах почтовой службы, один в платье мелкого дворцового чиновника, и еще один — рослый и бледнокожий, с ярко-рыжими волосами — в одежде дворцо­вого слуги. Двое подняли носилки, к которым было привязано тело женщины. Любому, кто наблюдал за ними со стороны — если кто-то наблюдал, — они показались бы похоронной про­цессией. У одного носильщика за спиной болталась лопата, а за пояс была заткнута небольшая кирка, рыжеволосый слуга нес моток веревки. Однако женщина на носилках была жива — как только они причалили, рыжий слуга смочил тряпку водой из фляги и обтер ей рот, выдавив на губы несколько капель.

Бледное солнце догорало, и поднималась луна, слабо све­тящийся диск за серой завесой облаков, круглый, но едва по­блескивающий, словно монета сквозь толщу мутной воды.

Мужчины, не разговаривая, спешно шагали вверх по хол­му. Двое бежали чуть впереди, выставив копья. Копейщики были крупными и страшными с виду — рослый грек с блестя­щей бородой и чернокожий с пугающим взглядом и огромным мечом за поясом.

В лагере варягов было почти пусто. Женщины и дети се­верян побежали вслед за воинами в город, прихватив с со­бой даже скотину и собак.

Начальник священных покоев торопливо шагал сквозь темноту, сжимая в руке факел, придерживая вещмешок на поясе. Они поднялись по склону к селению из лачуг. Здесь то­же почти не осталось народу — обитатели трущоб побежа­ли за викингами, надеясь на поживу, — поэтому небольшой отряд быстро прошел через эту, по сути, свалку.

Подниматься по крутому склону, неся Стилиану, было не­легко, поэтому мужчины время от времени менялись места­ми. Только начальник священных покоев не брался за носил­ки — ему даже не пришло в голову предложить свою помощь, а если бы он предложил, остальные посмотрели бы на него с презрением. Знатным людям полагается отдавать приказы, а не трудиться самим.

Даже сквозь завесу мглы они видели, что внизу, в городе, разгорается нешуточный пожар. Никто не проронил ни сло­ва, они молча поднялись на первый холм и пошли между ва­лунами. Здесь в воздухе вилось множество мух и стоял запах разложения. Начальник священных покоев догадался, что где-то под этими камнями лежит Исайя, после смерти такой же мерзкий, как и при жизни.

Продвигались с трудом. Препозит шагал впереди. Когда- то он перепрыгивал через эти валуны, а теперь осторожно перебирался, высматривая, куда поставить ногу, время от времени даже помогая себе руками. Он стареет, и это чув­ствуется. Символы, эти яркие живые буквы, пламенеющие у него в сознании, которые, подобно плющу, обвивались во­круг его сердца, кололи кожу, словно шипы, и холодили его, как лед, теперь отдалялись от него. Он уже не мог протянуть руку, чтобы взять какой-нибудь из них, как плод с дерева, и отправить его убить мятежника, скачущего во главе армии, прогнать тьму с небес или же прекратить беспричинную ги­бель людей на улицах. И не сможет, пока не предпримет кое- что, чтобы вернуть власть над рунами.

— Здесь? — Это спросил человек с лопатой, худощавый, жилистый грек невысокого роста, который указывал на рас­щелину между камнями.

— Так сразу не поймешь, — сказал начальник священных покоев. — Подождите.

Он немного походил между камнями. Карас отлично знал, чего ищет: три камня, привалившихся друг к другу, и лаз под ними. Он рассказал об этих камнях священникам, как толь­ко пришел в Константинополь, и святые отцы приказали за­ложить вход в пещеры, чтобы народ прекратил отправлять языческие обряды. Сначала начальник священных покоев наткнулся на тело Исайи — облако мух снялось с мертвеца, когда он приблизился. Он даже не взглянул в ту сторону, по­тому что тело лежало далеко от отверстия в земле. Наконец он нашел трех богинь, три огромных валуна.

— Здесь, — сказал он.

Низкорослый грек протиснулся между камнями с лопа­той. Принялся копать.

— Кирку!

Ему передали кирку, и он начал откалывать куски камней, которыми был замурован вход в пещеры.

— Нам повезло, — сказал он. — Они забили щели землей, а не цементом. И заложили не очень крупными камнями. Ес­ли бы они положили один большой камень, мы бы провози­лись в десять раз дольше.

— Неужели никто из жриц так и не входил сюда? — Это спросил чернокожий великан.

— Нет. Моя мать оттуда не вышла, и в этом увидели знак, что богиня гневается. А я приказал замуровать вход, чтобы неповадно было.

— Если богиня гневается, надо бы поостеречься, — заметил чернокожий.

— Бояться уже нечего, — произнес рыжеволосый слуга.

Первый раз начальник священных покоев обратил на него

внимание. Увидев его во дворце, Карас просто приказал ему помочь, потому что остальные слуги разбежались и спрята­лись, спасаясь от варягов. Этого рыжего он приставил шпио­нить за Луисом и Беатрис, и, хотя слуга, кажется, ни разу так и не отчитался перед ним, он почему-то его ни разу и не спра­шивал. Очень странная внешность у этого парня. Похоже, он и сам северянин, однако не то что его соплеменники — услуж­ливый и вышколенный. Ладно, неважно. Надо сосредоточить­ся на деле.

Начальнику покоев казалось, что рыжеволосый слуга вы­сок ростом, но теперь выяснилось, что он совсем не велик. И это прекрасно, значит, он поможет ему под землей нести Стилиану.

Коротышка с киркой принялся отбрасывать камни, и все отошли назад.

— Ага! — Кирка ударила еще раз, потом послышался шо­рох обвалившейся земли. — Готово!

— А там достаточно места, чтобы пролезть?

— Есть только один способ узнать.

Начальник священных покоев развернулся к своим тело­хранителям, огромным воинам.

— Вы не сможете пойти с нами, — сказал он. — Возвра­щайтесь в город, убейте как можно больше варягов.

— Встретимся во дворце?

— Возможно, — ответил препозит. — Мне предстоит опас­ное дело.

— Но как мы узнаем, что у тебя все получилось?

— Узнаете. Варяги будут побеждены, небо очистится, и лю­ди перестанут падать замертво на улицах.

— А если у тебя не получится?

— Тогда ищите себе другого хозяина.

Телохранители отступили, глядя, как рыжеволосый северя­нин и грек опускают Стилиану под землю. Пришлось вытащить ее обратно и еще поработать лопатой, прежде чем удалось про­тиснуть носилки. Но в конце концов Стилиана исчезла под зем­лей. Начальник священных покоев зажег лампу и опустил в ды­ру. Потом спустился сам. Он боялся, что не вспомнит дороги, но получилось так, словно в подвал его сознания распахнулась дверь и все содержимое полок оказалось прямо перед глазами.

Но даже если бы препозит не вспомнил дороги, символы, руны, о которых знали его далекие предки, направляли его.

Карас не мог приказывать им, не мог до них дотронуться, од­нако же чувствовал, как они тянут его в недра земли, пощи­пывая кожу. Нести Стилиану оказалось не так трудно, как он опасался. На самом деле это было даже проще всего остально­го: носилки тянули за веревку там, где было низко, и несли там, где своды пещеры были повыше. Сырость подсказывала, что они на верном пути, из скалы выступали каменные лица, тени, похожие на жадные волчьи языки, лизали его лодыжки, хватали за руки. Все было точно так, как он помнил.

Привалов не делали. Он был одержим идеей добраться до источника, а слуги были гораздо выносливее матери и се­стры. Когда северянин зачерпнул воды из подземного ручья, начальник священных покоев понял, что они уже близко к цели.

— Добрый знак, — сказал Карас. — Эти ручьи питают ис­точник.

— И все миры рядом с ним, — добавил бледнокожий севе­рянин.

Он позволил воде просочиться сквозь пальцы, так и не сделав ни глотка.

— Ты не хочешь пить? — удивился грек, который тоже за­черпнул полную пригоршню.

— Только не из этого ручья, — сказал рыжий. — Здешние воды дают знание и мудрость. Я бы лучше хлебнул из вашей Леты, реки забвения, от ее вод человек теряет все свои вос­поминания. Способность забывать кажется мне куда более ценным даром, чем мудрость.

— Таких вод здесь нет, — возразил начальник священных покоев.

— Откуда ты знаешь? Если бы ты выпил, то все забыл бы.

— Я уже бывал здесь раньше. — И с чего это он, препозит, спорит со слугой?

— Ты прав. Ты хлебнул не дарующих забвение вод Леты, до­чери смут, сестры изнурительного труда и убийств, ты прило­жился к куда более глубокому и опасному источнику.

— Откуда ты знаешь об этом месте?

— Только источник требует платы за свою воду.

— Какой платы?

— Не злата-серебра и прочих благ земных,

Он крови ждет твоих любимых и родных.

Этот человек приводил начальника священных покоев в замешательство. Он не сомневался, что уже видел его рань­ше. Только не во дворце, а где-то еще. Он помнил этого ры­жего, как помнил волка из своих снов, как помнил Эли. Ка­рас никак не мог толком сосредоточиться на словах этого человека. Слова он понимал, пока слышал, однако смысл их не задерживался в сознании.

— А что это там, впереди? — спросил грек.

Карас поднял лампу и всмотрелся в темноту.

— Туда-то мы и идем, — пояснил начальник священных покоев. — Где либо все обретем, либо все потеряем.

Впереди, в конце тоннеля, показалось кроваво-красное свечение.