Скалы – нерукотворные стены В пограничных просторах стоят. Сколько слез и страданий смиренных О стране, что столетья назад Здесь цвела! Плачет, плещется море, Еле слышно поют тростники О снегах, что надвинутся вскоре, О безмолвии давней тоски.

От близости моря душа еще странно хмелеет, Но пульс перемен изнутри пробуждает мне грудь. Никто не помыслит о встрече грядущей смелее, Сплетая маршруты в далекий, изменчивый путь. О жизни поет, провожая, обветренный камень, И стражи времен на другие зовут рубежи. За прошлые волны пытаюсь держаться руками, Но смутная память ручьями сквозь пальцы бежит. Себя нахожу, где кончается чувства текучесть, И зрелость мужает, как в дальних краях исполин. Молчанье глубин пусть тебя растворит и измучит, А я ухожу за серебряным зовом вершин.

В твоем дыханье под водой Вместилась тьма тысячелетий. От шахт, рыдающих рудой, До вечного спасенья в свете. Всю память сокровенных рыб Хранили гены голубые: Звезды сиянье, царский нимб, Потопа волны роковые. Божественный сверкает след В змеиных очертаньях Нила. Земной истории секрет Я в подсознанье приоткрыла. И, прикасаясь к волшебству, Почуяла свои истоки, Причастность древнему родству, В котором – вестники, пророки… Единства зная полноту, Блаженно покидаю тело, Припав к незримому кусту, Покуда кровь не закипела.

Весна моя, подруга странная, Дает монашеский обет. Заката розовость туманная — Седая память о тебе. Как времени бесстрастный маятник, Она безмолвна и строга. Плывут из обморока памяти Чужого моря берега. Здесь столько судеб похоронено, Что стала горькою вода! В кипящих волнах снова тонем мы, В снах возвращаемся сюда. Все бездны прошлого раскрыли нам, Чтоб в песнях рассказать могли О тех, кто расставался с крыльями, Запутавшись в сетях Земли.

На линии, где пляж превращается в берег, Каким сотворила его природа задолго до нашей эры, Ветер бродит устало, можжевельником бредит, Нет конца вдохновенью, печаль океана безмерна. Вечер темный, блестящий, как плавник у акулы, Горько плачет о прошлом, вернуть прежний облик стремится. Я ищу полнолунья, на дремлющих дюнах колдую, Небо нас обнимает крылами – большая синяя птица.

Кого люблю – того здесь нет, Но с памятью прощаться рано. И свет любви – горячий след Звезд на хребте у океана. Лелеять каждую деталь, Рассудок не терять – искусство. Судьбы высокая спираль В веках оттачивает чувство. Мытарства путь и мастерства Бессмертной верностью зовется. Лишь в запредельности родства Осознаваемо сиротство.

Все это вправду волшебство: От песни пробудился камень, Ты, вспомнив прошлое родство, До лба дотронулся руками. Виденья вырвались на свет Из оболочки минерала. На нашу близость снят запрет: Над миром радость прозвучала. Хоралы враждовавших царств, Летящие к слиянью фуги, Единство музы и творца — Как много мы нашли друг в друге!

Лик, прорисованный на скалах Создателем, – непостижим. Я долго образ твой искала В явленьях огненной души. Каньоны, горы и вулканы Меня могуществом влекли, Как элементы древней каны, Забытой азбуки земли. Твое сознанье дышит тайной Среди безмолвных древних плит. Движенья путь фундаментальный В скрижалях каменных сокрыт. Геоглиф или пиктограмма — В кристалле каждом различим, Ты раскрываешь в сердце прямо К истокам творчества ключи.

Я думала, здесь горы, море, Застывший в хаосе огонь, Огромный шар, объятый тьмою, А это все – твоя ладонь. И я на ней – чешуйка пепла, Молекулярный лепесток… Озарена любовью светлой И памятью, где мой исток.

В твоих стихах обманчивая ртуть Посеребрилась петербургским снегом. Превозмогая мира немоту, Луна мерцает отраженным светом, Обозначая тусклый переход Чужих страстей, скитаний одиноких С неведомых сознания высот, Из областей, холодных и далеких.

На крыльях уходящих конниц, Сквозь ветер и холодный дождь, За горизонт моих бессонниц, К высотам вечности несешь. Я слышу дальние раскаты, Волненье туч предгрозовых, Лиловым сумраком объяты Метанья вспышек огневых. Свободы жгучее прозренье: Разрыв путей и пуповин. Мы оба покидаем Землю, Оставив зарево любви.

Сирень в бутонах сожжена Любви невыносимым зноем, Как та безумная жена — Костра высоким аналоем. Ей вместо трепета фаты, Кипенья белоснежных кружев — Взгляд благосклонный с высоты И огненная ласка мужа.

Тебя тягуче обняла, Ныряя в вихри огневые, И полыхнули факела, Сомкнулись тучи грозовые. Упали души в зеркала, Тенета жизни роковые. Твой мир увидела впервые Таким, – и я не умерла.

В подземелье проходы закрыты, Но случается, на полчаса Размыкаются древние плиты, И оттуда звучат голоса. Я их слышу и, кажется, даже Зов один среди всех различу. Разрешают незримые стражи Рассказать о смятении чувств. Лишь того и отпустят из бездны, Кто проклятьем судьбы не гневил, Наполнял все посланья и песни Покаянной мольбой о любви.

Я в молитве, ты в древней опале, Дольше века трудные сутки. Наши сны опять не совпали, Пробужденье кажется жутким. Патриарх, сошедший с экрана, Разделяет близость и дальность. За обманной сенью тумана Одиночество – тоже реальность. Здесь бредут по смутному кругу И не знают срок изменений. Только ты тяни ко мне руку Через плен чужих измерений.

Луна качается во мгле На волнах облачных и сонных. Зародыш чувства на Земле Заветною пропитан солью. Незримый плен других планет: Зачатья двойственность, духовность. Здесь – воскресать и пламенеть, Там – отражать судьбы условность. Дано постигнуть смысл времен, Исправить будущее в прошлом. Мост к возвращенью разведен, Любимый в запредельность брошен… Смиренье с мудростью твоей — Лишь свет мерцающий, латунный, Как перелив миров, морей, Где дремлют в эмбрионах луны.

Я прижимаюсь к боку валуна Замшелого, к твоей щеке небритой, От векового пробуждая сна Сынов земли пропавшей, позабытой. Отогревает каменные лбы Живых молитв горячее теченье, И постигают узники судьбы Высокое любви предназначенье.

Не знаю, кто вручил ключи От разума сынов всесильных. Душа страдает и кричит В провалах памяти могильных. Тревожен, труден и глубок Незримый путь проникновенья: Сознаний спутанный клубок Ждет очищенья и прощенья. Над переходами времен Свидетелем – в огне и дыме — Встает единственный Закон Любви над судьями земными.

Следы неведомой войны — Застывших кактусов трезубцы. Тяжелый вздох, смешавший сны, Меня призвал сюда вернуться. Я помню: гневались моря, Дно дыбилось, вставая кверху! Судьба далекая моя, Предтеча каменного века. Горючий плач из-под земли: –  Зарница дальнего свеченья, Печали павших утоли, Дух отпусти из заточенья. Здесь в поисках любви бродил, Всесильный воин беспризорный… Луна рыдает на груди Каньона в спящей Аризоне.

На перевале новых испытаний Разъединенья давнего следы: Мои шторма трагедий и скитаний, Твоих вершин незыблемые льды. Заложники земных противоречий, Мы распадались в пламени борьбы, Но я рыдаю на твоем предплечье, И боль, сближая, обнажает лбы. К слиянью устремленные отныне, Мы вспоминаем наш исток и сад. Печальным хором в каменной пустыне Измученные души голосят.

Кровавый рыцарь в пламенных доспехах Застыл на гребне вздыбленной скалы. Судьбы вождя немеркнущая веха — Седой Седоны скорбные валы. Вираж судьбы, трагический и властный, Вакханский вихрь отгрохотавших лет. На коже отблеск, беспокойный, красный — Твой марсианский обожженный цвет.

Бродит, устало шумя в ушах, Влажный, колючий ветер. Точно рыдает твоя душа О невозможной смерти. Вдруг возвращаясь в земную быль, Мысли и сны тревожит. Горько вздыхает в ночи ковыль, Звезды восходят позже. Предков усталые голоса Так же, скорбя, молили… Все мы в неведомые леса Вышли из звездной пыли. Ты заблудился в чужих мирах, Рухнул во мглу темницы, Первоначальный пепел и прах Тысячелетья мнится. Слышу твой вопль из-под земли, Мученик! – многократно. Сердцем мечтаю, чтоб все смогли С миром уйти обратно.

Мне не стать холодней и покорней: Память духа – на все времена. Живы общей прародины корни, Правда силы и страсти вина. В наши руки спускались светила, Открывая небесный покров, По веленью смирялись стихии, Шли медведи и волки на зов. Мы играли ветрами на струнах, Подчиняя желаньям шальным Дев прекрасных и воинов юных, Что в просторах земных рождены. Человеческих чувств не ценили, Чародейства растратили дар. И, закляты страданьем в могиле, Валунами упали сюда, Где одна остается надежда, Что Господь неразумных простит, И мы будем, свободны как прежде, Поднимать милосердье на щит.

Узнай мой след во всех застывших зеркалах И различи пути: здесь бился павший воин. Пусть разум тихо спит и зреет в жемчугах, А ты храни любовь во тьме глубоководной. Пережидая ночь, в веках молчит гранит, В пещерах шелестят подземные потоки. Мир – только образ твой, случайный лабиринт, Его осуществят пророки и потомки. Рыдай, звезда моя, во мгле не обо мне, Молись за тех, кто заплутал в сфиротах. Прольется голос твой блаженней и нежней Целительных дождей на выжженных широтах. Сознанье соберу, сирот соединив, Границы разомкну, восстав в небесных сводах. Творенья первый день, новорожденья взрыв! …Я обниму тебя и оживлю. – Свобода!

…И последний из сильных, умевший творить, Надо мною раскрыл в час рассветный крыла. – Да, я слышу все гимны и песни твои, Но другую судьбу на себя приняла. Жизнь рождает глубинный поток, водопад, Не нужны мне мелодии, лиры ничьи. Рядом стой, но молчи, а иначе распад, Век в потерянный рай не отыщешь ключи. Я от горных вершин до кипящих морей Пронесла свою нежность и сказ о Любви. Ритмом сложным меня не тревожь, Ариэль, Я сама сочиню все легенды мои.

Тюрьма для неземных созданий — В мирах обрушенных гора. Переплетение сознаний — Твоя реальность и игра. Ловец моих желаний женских, В очарованье знаешь толк. Нанизываешь сны, как жемчуг, Завесы поднимая шелк. Из бездны, где давно томишься, Наверх дороги нет иной: Шлифуешь мысли, движешь мышцы, Живешь и чувствуешь со мной.

Уже не зовешь, безмятежно струишься в песок Сквозь пальцы мои, озарив многотрудное время. Гудят отголоски, предчувствий дрожит волосок, Ты мне оставляешь невидимый ключ к теореме. Из холода зим в одиночество выжженных лет Однажды нырнул, чтобы вычеркнуть имя из книги. Забыть не случилось. Из прошлого огненный след — Как вечная боль, отреченья тугие вериги. А я средь снегов и затерянных в сопках могил Бреду наугад, умываясь метельною солью. Почудится: ангел столпом бессловесным застыл, И только стихи на губах оживают росою. В слезах захлебнусь – это горький и долгий урок От мертвых, живых, всех, прошедших насквозь через сердце… О, как же, безумец, меня ты хранил и берег, Что мог черный камень от искры любви разгореться.

Ты вновь выбираешь паденье во тьму, Рулетку времен, поединки, агоны. Игрой создавая иллюзий тюрьму, В сердцах разбиваешься на легионы. Что делать? Спускаюсь с небес за тобой, Нам вместе с трудом подниматься обратно. Являюсь тебе путеводной звездой, — Сознанье бужу, проявляясь стократно. Мы снова должны по законам земным Друг друга узнать в каждой встреченной маске. Похожий актер будет дублем вторым, Чужая судьба устремится к развязке. Ты – вечный герой, безграничен, един И в тысяче лиц на дороге высокой Стремишься к любви средь пустынь и руин… …А мне собирать твои искры и строки.

Вечный разум, вмещающий всех мудрецов, Ты моя тишина и мое вдохновенье без края. Каждый миг, отражая десятки чужих голосов, Я стою пред лицом и с тобой говорю, не сгорая. Те, кто не был и был, кто сегодня уже не молчит, Шлют молитвы о нас, изменяется мир удивленно. Золотого блаженства, лучей просиявших ручьи Откровением жизни с высот обнимают влюбленных.

Невидимая в темных скалах, Кипит работа изнутри: Природы скипетр… Нет – скальпель! В пространстве чудеса творит. С врожденной точностью хирурга Вытачивает каждый пласт. Живет гранит, гудит упруго, Меняет формы, дышит карст. В истоках вечного творенья Путь единенья и родства, Движенья, творчества, кипенья — Познанья сути мастерства.

Из века в век, меняя лики, Взывали, пробуждали, жгли, Свергали знаки царств, религий Небесные сыны Земли. Что властью их происходило, Народам было невдомек. В груди – огонь, во взгляде – сила, В дыханье – северо-восток. Просторы творчества, свобода, Открытость миру – без границ! Для человеческого рода Вы распахнули крылья птиц, Играли гранями в кристалле, Но вдруг блаженный голос стих. О, дети звезд! И вы узнали Безумие путей своих: Как люди стали сиры, слепы, Железной властью пленены, Проходят по чужому следу К багровым алтарям войны. Бесславный путь метеорита: Метнулся – и во тьме исчез… Очнулся скованным, забытым, Застывшим пламенем с небес.