Мой тихий край под ангельским крылом И покрывалом белой ночи дремлет. Давай не будем спорить о былом, Благословляя памятные земли. Здесь за господство долго шли бои, В них каждый был расколот и низвергнут. Теперь душа рыдает и болит, Пустынный север засыпает снегом. Глядят в глаза, как будто узнают Громады скал, остывшие вулканы. А я пою судьбу и страсть твою, Молитвой отзываюсь неустанно. Играй на мне, я хрупкая свирель, Послушная незримому дыханью. Пусть нас простит Всевышний за дуэль И приведет обратно к оправданью.

Снова Севера сны: серебрится озерная заводь, Шалью белая ночь шелестит на пустом берегу. В нашем городе я оказалась твоими глазами: На знакомых местах никого разыскать не могу. Между старых домов в переулки сверну по привычке, Не узнает никто, сколько слез упадет вдалеке. За короткую жизнь ты сменил слишком много обличий, А душа все грустит и на флейте свистит в сосняке. Остаюсь за двоих, пусть меня перемучает память, На кругах площадей застывают признаний следы. Я целую карельскую землю твоими губами, И меня обнимают вершины обрывов седых.

Наше творчество незримо, От людей храним секреты! Пестрой нитью – через зимы Краски северного лета. Редкий дар передается — Мастерство! – от деда к внуку. Солнцем в глубине колодца Тайную растим науку. Узнаем друг друга всюду По известным сердцу знакам. И живет наш предок мудрый Над небесным зодиаком.

Остыть. Распутывать узлы Осознанно и безучастно. Рассыпать хлопьями золы Страсть, истерзавшую напрасно. Пронзить безмолвием миры, Стать пленником, полярным морем… …Взлелеять звездные костры Над мрачной северною тьмою.

Этим воздухом сладко напиться: Так прохладен, прозрачен, высок! Аромат разнотравья струится, Созревает брусникой восток. А ладьи, что плывут на закате, В дальний край за собой не зовут. Рыжий август в распахнутом платье Дарит вечность счастливых минут. Древний край, окропленный росою, Тихих звезд принимающий свет… Я твоею жива красотою В суете убегающих лет. Ах, Карелия! Дивная сказка, Песня сердца и детство души! Ты моя родниковая ласка, Зов еще незнакомых вершин… Я останусь на краешке неба, Где узорчатый сосен шатер, Петь твою тростниковую негу И серебряный отблеск озер.

В забвенье, где ты коротаешь бесславное время, Под пальмовый шелест о главном, заветном молчишь, Ты слышишь, как сумрачный ветер над реками веет, Скрипит на болотах, тревожно вздыхает камыш? В бесцветной пустыне, дыханьем земли обожженной, Где в пенные волны забытые царства легли, Поют ли тебе ввечеру калевальские жены О тайнах суровой и страстной карельской земли? В краю, где под солнцем сгораешь, как будто под рампой, Где с разных сторон наступают на горло пески, Намелет ли досыта слез тебе щедрое Сампо, Очистят ли душу огнем ледяным родники? Ты южной страны примеряешь привычно доспехи, Но как оторваться от северных властных корней?! Тебя настигает ли в детях волшебное эхо, Ты можешь ли сердцем любви отдаваться шальней? В чужой тишине кто нам новую жизнь напророчит? Плачь, кантеле, громче, забытую боль бередя! Признайся, ты видишь безлунные заводи ночью? Ты помнишь, как пахнет черемуха после дождя?…

Эта тихая полночь приснится ли Нам с тобой под звездою другой? Так маяк, облюбованный птицами, Бережет драгоценный огонь; Изнутри согревает сияние, И не больно о прошлом грустить. Нашу близость хранит расстояние, Озаряя бродягам пути.

Качал колыбель мою северный ветер, Ее сторожили замшелые камни. В холодной постели всегда кто-то третий Меня обнимал голубыми руками. Молилась, рыдая за сто поколений, Слезой пробуждала застывшие скалы, Пока оставалась в плену песнопений Железных племен ледяной Калевалы.

Пригуби горьковатое зелье: Много скорби в карельском краю. Расплескав полнолуний похмелье, Я в грядущее дверь отворю. Среди скал в потаенной пещере Разум дремлет, до времени скрыт. И никто в пробужденье не верит, Слыша в небе дрожанье копыт. Позабыли несчастий истоки, Бродят пленники падших светил. Ночью голос звенит одинокий Над безмолвием старых могил. Не доносятся дальние вести, К возвращенью закрыты пути, И поют погребальные песни Те, кто призван к спасенью вести. Но бессмертны глубокие корни, Оживают в душе имена. Я твое назначенье раскрою, Отряхну от смертельного сна. Чтобы ты свою силу изведал, Отстрадавший народ разбудил… В нашей встрече – любовь и победа, Восхожденье к звезде впереди.

Долгий вечер подернулся инеем, Размышленьем о счастье былом… –  Расскажите, где тихая Ингрия, Строгих предков утраченный дом? Там, где кости лежат под обломками, Опаленные вихрем войны? Там, где призраки вдовьи с котомками, Без семьи, без любви, без страны? Обернулась – и стала невидимой, Лишь круги по земле разошлись, Озаряют схороненным именем Кочевую тревожную жизнь. Пахнет память сосновыми иглами, На озерах становится лед. –  Расскажите, где тихая Ингрия? –  В родословной отцовской живет…

Чувства золотая осень: От ее причуд не скрыться. Кто-то с неба искры бросил, Заалели гроздья, лица, Затуманились истомой Облачных печальных кружев. Давняя тоска по дому Дымно опалила души. Птицы ищут, где теплее, Тянутся, прощаясь, к югу… Молодость мою лелеешь, Как пернатую подругу. Сединой посеребренный, На закат глядишь без страха. Месяц, в тайнопись влюбленный, Вышил бисером рубаху. Лаской раскрываешь сердце, Вздохом пробуждаешь струны. Только нам не отогреться В бурных переливах Суны. Память поздних поцелуев Пахнет яблоком и медом. Облачную гладь волнует Тихий свет из царства мертвых.

За слоем слой ты очищаешь память Как археолог – на пути к себе, И вот уже код времени распаян, Сопротивленье прошлого – слабей. На волю возвращаясь из изгнанья, Вдруг проступают образы, черты, Впечатанные в глубину сознанья: Всех знаешь, видишь, осязаешь ты! Вот мать, отец, тепло родного дома, Калитки, разговоры у печи… Вся боль потерь под горлом встала комом. –  Ты только говори и не молчи! Пусть падают раскаяния слезы И каждый миг становится больней, Постичь начало никогда не поздно — Взыскует правда взрослых сыновей. Остановись, пошли поклон далеким Родным, судьбу увидев изнутри. Не забывай карельские истоки И сколько хватит сил – благодари.

Мой Север – твой Самбатион: Гневливый, полноводный, бурный. Не перейдет его сын блудный, Суров последний бастион. В субботний день такая тишь — Мелеет, высыхает русло, И ты душой еврейской, русской Стремительно ко мне летишь. Но с места не сойти. Закон Отступника накажет строго. И оба мы в ладонях Бога, А Север – твой Самбатион.