Вдруг обрывается девичество, Как будто небо разожгли! Любви священное язычество — Дитя и неба, и земли. Ей чужды наставленья строгие, Нет в страсти для нее табу! Она рукою дерзкой трогает, Меняет на ходу судьбу. Шальной цыганкою закружится, Но горек этот пьяный пляс… Отдаться ей – какое мужество! — Принять и пережить экстаз. Моя душа с опаской пробует Хмельной и сладкий дикий мед, И страсть ниспровергает проповедь, Что счастье прямо в ад ведет.

С тобою рядом снова не усну: Я близости ищу – как вдохновенья! И радостно лелею глубину Осмысленности каждого мгновенья. Мы существуем, если мы вдвоем Опять в печали, радости, недуге Основы мирозданья познаем И воскресаем вечностью друг в друге.

О, Господи, благослови Впитать душой открытой солнца И черпать дар твоей любви, Как из бездонного колодца. Пусть разлетятся сотни брызг, Сияние очистит лица, И миг, который слишком быстр, Вдруг вечностью для нас продлится.

Больше нет ни дня, ни ночи: – Бал священного огня! В прошлом годы одиночеств У тебя и у меня! В кольцах яростных извивов Смуглых тел и алых лент Дерзкий жар нетерпеливый, Ненасытность юных лет! У восторга есть ли сроки? Вечность счастья не прерви: Жги меня в костре высоком Несгорающей любви!

Вернуться к жизни с чистого листа, Разжечь огонь любви в священной чаше! Пусть, разгораясь ярче, пламя пляшет И отступают страх и пустота. Свет озаряет сердце изнутри — Забытое небесное блаженство! Божественного плана совершенство — Слияние в сиянье Гаятри. Скрываемая истина проста: Любой душе небесной – пробужденье! Людской любви вселенское служенье — Делиться искрой своего костра.

Есть ли памяти предел? Кто сказал, что время лечит, Сам, наверно, не болел И не знал такой кручины, От которой душу рвет! Каждый встреченный мужчина Много лучше – да не тот. Чувства все остались в прошлом, Греет радость дальних дней… Время лечит? Это пошло! Время делает больней!

Сердце в ладони – вот оно! Солнце – ста факелам, Многое было отдано, Больше – еще отдам. Приступы многотрудные: – Пропасть и есть любовь! Примет дары нескудные — Душу, огонь и кровь! Сколько еще отмерено Падать, гореть, играть, Сыпать стихи вне времени Искорками в тетрадь, Воспламеняя зарево, Зов различать иной, Слышать шаги внезапные Вестников – за спиной…

Чужестранец! Глаз твоих синью Я пьяна, как травой колдовской, От тебя так пахнет полынью И знакомой смертной тоской. Я к тебе прикасаюсь, зная, Что нет права тебя держать, Над тобою звезда иная, Только ей и верна душа. Ты исчезнешь – опять навеки, Я останусь – в который раз? — Посылать за тобою ветры И серебряно петь про нас.

Если прошлое приелось, А любовь ушла в золу, Не грусти! Коварный Эрос Пустит новую стрелу! Сердца не усторожила: Старый прогоняя сплин, Резво побежал по жилам Радостный адреналин! В воздухе поют фаготы, Искры встречные ловлю. – Я еще не знаю, кто ты, Но тебя уже люблю!

Для того ты судьбой и призван, Чтоб мы были здесь – вопреки! Отвечай на мои письма И полуночные звонки! Мне легко: от всего сорваться И рукой отвести молву, Словно мне бесконечно двадцать И крылатою я слыву. Пролететь над душою вихрем И, распугивая воронье, В мире сонном, спокойном, тихом Громко имя назвать твое. Чтобы взрыв! Подожди, узнаешь Много разных моих чудес, Постучусь ли к тебе из сна я Иль дождем упаду с небес. Не бледней, не дрожи тревожно От нездешних ночных звонков: Дозвониться сюда несложно — Нет препятствий и проводов! Просто чувствуй, как льются мысли И сверкают стихи мои Через вещую сердца призму, Как волнующие ручьи!

Я обернулась и обмерла: – Поздно! Сегодня пришли за мной. Черномагические факела, А не глаза! Не подстать земной Женщине! Пламя горящих недр В прошлом вселенной… Скорей, в аду! Им невозможно ответить «нет», Как, не распавшись, обнять звезду. Ляжет проклятьем на целый род Огненный демон моей судьбы, Но убегает от страсти Лот, А по дороге стоят столбы Зривших запретное! Божий гнев, Пляшущий словом в ста языках! Я, до молекул души обгорев, Солью очнусь у тебя на щеках.

Тебя запомню жаром губ, Что жалили, кляня, Тот в жизни обреченно-глуп, Кто не искал огня, В костры не совершил прыжок, Страстей не оживил И век не бередил ожог Единственной любви!

О любви тоска неутолима! Тает в небе тонкая луна, Тело пахнет мускусом и дымом, Волосы – податливее льна. Игры смерти – в каждой новой встрече. – Обгореть, едва коснувшись губ! Небожитель смугл и человечен, Я сдержать лавину – не смогу. Голова закружится от масел, Зверь желанья бросит на ковры. В поединке страсти он прекрасен, В каждой ласке – факела, костры! До костей испепелят объятья: – Жизней жаждет ненасытный рок! Ближе, чем любовники и братья: Ахиллес воскресший – и Патрокл! Шрамы в битвах – воина украшенья, Нет щита от верного копья! Львиных сил возжаждав укрощенья, Плавит плоть и жжет – рука твоя!.. Зла тоска о ближнем – и о Боге: Стон на взлете или плач навзрыд! – Император! Грозный шлем двурогий Устремленьем землю обагрит! Не забыться, не отдаться мигу, Рана в сердце яростно-свежа От сознанья, что не мне, а миру Будешь ты в веках принадлежать. Зов судьбы его чела коснется, И часы блаженства сочтены! Тьма разлук. Но у любого солнца Есть двойник загадочной луны… Пусть в тени, пусть вечно под запретом Суждено ему лучи ловить, Упиваясь отраженным светом Растворенной в небесах любви! Станет память облачной и мглистой, Сохранив нетленным древний дар. Лунный свет, печально-серебристый, Вдруг тебя коснется, Александр! От страданий дух освобождая, С хрипом сдашь последний бастион. И увидишь, как взойдет, сияя, Лунный лик любви… – Гефестион!

Сквозь снов расплывчатую призму Или магический опал Я вижу: ты еще не призван, Но ты меня уже избрал. Прохладною волною лунной Струится влажность естества, В глубинах потайной лагуны Ждут будущие острова. Не изречен, пробелом в списках Блуждаешь, невесом, как пух, Оказываясь вдруг так близко, Что перехватывает дух. Кто знает, из какой вселенной, Куда тебя ветра несут, Но в час любви благословенной Вдруг искра упадет в сосуд, И, разлетаясь языками В библейской первозданной тьме, Отыщет оболочку пламя, Тобою воплотясь во мне.

Венерой, выжженной дотла, К тому же – в муке ретроградной — Из телескопного стекла Сверкнуть – и в тень уйти обратно. Ей нужно на своем пути Паденья пережить, отсрочки, Чтоб на глазах у всех пройти По солнечному диску – точкой! Мистерии любви предел, Который не поймет наука: Движенье – для слиянья тел Небесных – и опять разлука!

Не верю в свиданья, Не верю в разлуки, Дай мне на прощанье Раскрытые руки, Цыганские руки — Лекарство от муки. Тебе улыбаюсь, Тобой наполняюсь, Чтоб мне было легче До следующей встречи, Решающей встречи… Как там? Время лечит, О, нет! – Очищает, Тебя предвещает До следующей встречи…

М не сутки одиночества — Кастальских вод глоток! Необходим для творчества Укромный уголок. Чтоб мысли все растаяли И стала даль – звонка, Слетятся строфы стаями Неспешно свысока. Легко коснутся крыльями Доверчивых страниц… Расслышу без усилия Легенды вещих птиц! Из вечного молчания Седых первооснов Является звучание Простых и ясных слов. В них кто-то жить останется, Бесплотный – до стиха… Душе открыто таинство, Когда она тиха.

Писать стихи на билетах, Салфетках, рваных клочках, В автобусе, за обедом — До искр темных в зрачках. Нестись за судьбой стрелою, Всегда боясь – не успеть, Терять сознанье порою, Душой предчувствовать смерть. Стремиться снова расслышать В ушах знакомый звонок… – Вся жизнь тому, кто запишет Всего лишь несколько строк!

Строчки нижутся, как бисер. Сумерки. Смотрю в окно. Кто-то дальний бросил в выси Бархатное полотно. Ветер потревожил струнки, Звуков расплелась канва, В небе звездные рисунки Засверкали, как слова, Подчиняясь вечной власти Во вселенском вечеру, Точно одинокий Мастер Начал с бисером игру, Заплетая в тихом трансе Смысл слов и звездный свет… Так и дышат в резонансе И Создатель, и Поэт.

Магистр на маскараде Меня к служенью призвал: Начало новой тетради — Торжественный ритуал! Что дальше грядет – не знаю, Глаза прикрыла ладонь, Как будто я зажигаю В субботу дивный огонь.

В кровь брызнутый адреналин Кипит, раскрепощая разум, И ты опять бредешь один По чьим-то мыслям и рассказам. – Как больно обжигает свет! Все на пути – немного боги, И каждый оставляет след На ослепительной дороге.

Я сто жизней чужих сочинила, В путь отправила легкой рукой, Выцветают в тетрадях чернила, Значит, песням пора на покой. На часах время тусклое тает, Исчезает, как сизый дымок, Собираются месяцы в стаи И, курлыча, летят на восток. Все спешат к своему назначенью, Так и я, спрятав пламя в сосуд, Незаметно плыву по теченью На изменчивой вечности суд.

Привычная траектория: Диван, тротуар, траттория И там за бокалом кьянти Рассказ о большом таланте. Непризнанные кумиры Азартно тасуют лиры: Один бы снимал картины, Покруче, чем Тарантино, Другой превзошел бы Данте, А третий стал музыкантом… Но критики сплошь – кретины, А члены семьи – вампиры, И бисер метать не нужно. А те, кто сейчас заслужен, Все бездари и мутанты. До ночи трещат у столика Три сморщенных алкоголика. Диван, тротуар, траттория — Банальнейшая история.

Поверь, я многое знаю И даже в чем-то права, Но только я заклинаю: Не надо к нему ревновать! Любовники? Нет, это пошло, Любовь не имеет границ: Мы связаны памятным прошлым И тысячей общих страниц. Он только мое Alter ego, Души отраженье в стекле, Он космос, куда я с разбега Могу улететь на земле. Так много придуманных истин, Закон соблюдаемый строг… Гляди, я рассыплюсь, как листья, Причудливым золотом строк.

Как будто свет, вглядишься – тьма, Свершеньям не дано отсрочки! Меня еще сведут с ума Мои же собственные строчки. Уходят в бездны корабли, На ликах проступают пятна, А время на часах Дали Течет туда… Течет обратно…

Дурманны поздние прогулки, Исканья счастья до утра! Как жизни, вьются переулки, Ночные носятся ветра. Ни старый друг, ни дома пристань, Где обеспеченный уют, Душе, изломанной и мглистой, Успокоенья не дают. Давно тревожит вдохновенье — Неизлечимая болезнь, Сознанье неусыпным бденьем, Раскрывшимся объятьям бездн. С ним игры, как с огнем, опасны: Всегда на грани, на краю… – Но как восторженно и страстно Я сердце слову отдаю!

Быть лебедью, лететь без следа, Пленять бесстрастностью сердца Людей, богов… Рожать, как Леда, От Зевса, но из яйца, Не вить гнезда, не знать привычек, Свободной красотою – зля!.. Но женщине с душою птичьей Чужою кажется земля. Ей печься о насущном хлебе — Лишиться легкого пера: Певучая тоска о небе Звучит в нем звонче серебра. Сурова дань, чтоб жить крылатой, Не знать соблазнов и оков: Век биться, раненой, распятой В прорехе между двух миров.

На земле не удержишь взгляда: – Бездны неба к себе зовут! А рассеянные Плеяды, Точно птицы, в ночи плывут. Голубиная стая! Мимо! Год от года привычный путь! Мне б звездою, для глаз незримой, По безмолвной волне скользнуть И тихонечко влиться в стаю, Просиять, где туман и мгла… Я страницы сейчас листаю — Точно слушаю взмах крыла.

Пустышка иллюзорной славы, И снова бездорожье, дым… Как будто полевые травы — Противоядье от беды. Сбежать от всех и вспомнить радость, Раскрыться солнцу – как цветы! И большей не просить награды, Чем оградить от суеты.

В сонном мареве плавится дом, Словно страсть все вокруг истомила: – Я сегодня тебе со стихом Роковым, как она! – изменила. Древней выдержки: сладок, певуч, Знойно выплетен, тайно-застенчив! Сердце трепетно трогает луч Бывших рядом – и брошенных женщин. Как вакханки, огни в зеркалах Пляшут ярко, дразня и волнуя… Стройных строф восхитительный лад Обжигает – и ждет поцелуя. Смех двойняшки Сафо – молодой, Безмятежной, ревнивой голубки! И томление розы седой, Слишком мудрой, печальной и хрупкой.

Выводит хор: благословенна в женах! А я тебя тихонько помяну: Мерцающий насквозь и в глубину Далекий свет, стократно отраженный. За ним иду я, как по волоску, Извилистым путем меня уводит Знакомая тропинка в небосводе В твою мечту и давнюю тоску. Горит звезда волшебным фонарем, И льются звуки, все они из детства! Им суждено в мгновенье разлететься, Но просиять еще над алтарем… Все вобрала, ко всем ты прикоснулась, Растаяла, как праздничный псалом, Поворожив о дальнем и былом, Так никогда от грез и не очнулась И до сих пор блуждаешь по земле — Осеннее, рассеянное пламя! Стихами и тенями, голосами И бликами случайными в стекле…

Платье синее со стразами, Смех – муранского стекла! Девочка зеленоглазая Слишком многих увлекла. По стихам порхнула бабочкой, Муза – и сама поэт, Трепетанью крыльев бантичных Вечно – восемнадцать лет! От восторга вздрогнув, ахнула: – Он! Живое божество! В веерах ресниц распахнутых — Острый ум и озорство. Всюду – море вдохновения, Праздник легкого пера! Встречи с мэтром, откровения И баллады до утра. В танцах искра электричества! – Быть в аду! – Сто раз права. Прилежанью ученичества Близок демон мастерства! Память воплотится книгами, Смерть – лишь старый шифоньер… Ты, в воспоминаньях прыгая, Радостно картавишь «р». Звонкая, рыжеволосая, Беспокойною листвой Разметавшаяся осенью Между Сеной и Невой. Растворилась в тьме сиреневой, В тайнах, в прошлом волшебстве, Словно том, закрыв Серебряный И непостижимый – век…

Все тревоги и тайны во мгле, Легкость вновь и души безымянность, Нет, не время царит на земле — Сны и странность. На кривых зеркалах пустоты Видят знаки тревожные дети, Да читает, как жизни, листы Вечный ветер. Отпусти себя в темную синь, Стань сиянием лунным в пространстве, Ничего у земли не проси, Снись – странствуй…

Ночами пишется радостно! Ночами грезится сладостно! Дверь времени открывается Для разности и для равенства. Творец деревьями славится. Сирень – колдунья, красавица! Лбы пятилистником таинства Куст обжигает цветаевский…

Спазм неизбывного одиночества — Черная россыпь цыганских бус! Вспыхивают наперебой пророчества, Даже запоминать – боюсь! Ночь в ожерелье шествует, царствуя, Мир усыпив колдовством и тьмой, А Одиссей, заблудившийся в странствиях, Забыл дорогу домой.

Маленькая странница, Лунный блик на дне Озера останется В память обо мне. Наши зимы звонкие, Шелесты аллей, Паутинки тонкие В глубине ветвей… Или запах вкрадчивый Мартовских мимоз, Мой ответ обманчивый На простой вопрос. Сны, потусторонние Встречи, голоса, Ночи беззакония, Чары, чудеса! Или в миг отчаянья, Словно в тот июль, Обожжет нечаянный Быстрый поцелуй. А еще раскроется Черная тетрадь, И опять бессонница Станет колдовать, Бросит карты вечером, Душу вороша… Ты все знаешь, девочка С головой пажа.

Жизнь незнакомой стала, раскололась, Лишь ты все та же: весела, легка! Влюбленной нимфой, превращенной в голос, Ты отвечаешь мне издалека. Но в диалоге нашем нет повторов, Что я начну – подхватываешь ты, Искусница душевных разговоров, Провидица молитвы и мечты. Пусть я в душе совсем немного – мистик, Скрываюсь от потусторонних тем, Но ты порой мне навеваешь мысли, Насвистываешь темы из поэм. Приходит миг, и каждый строго платит За эти игры странные с судьбой; Но только ты в летящем летнем платье Меня зовешь улыбкой за собой. И что теперь следить по прошлым вехам, Искать ответы у чужой весны, Когда твоим я отзываюсь эхом И на себя гляжу со стороны.

Мы расстаемся, кружимся, мечтаем, Танцует время долгий менуэт. Не странно ли, что мы друг друга знаем — Пятнадцать лет? Твой поцелуй и силуэт жемчужный, Как мой к тебе – наклон и оборот… Пьянящий вкус густой и долгой дружбы — Цветочный мед! Два оклика, два сдержанных дыханья, И восхищения стихами – два! Где голос мой хранит твой дар молчанья, Светлы – слова. Мы пропадаем, носимся и таем. Вот, пьем вино савойское вдвоем! Пятнадцать лет уже друг друга знаем, А все – живем!

Внезапно не приходят перемены, Они всегда задолго шлют гонца, Сжимает сердце острый спазм мгновенный И холодок касается лица. То скрипнут по-иному половицы, Предвосхищая чей-то легкий шаг, Сны говорят, что новость приключится, Заболевает, мается душа. Неладное творится с зеркалами, Знакомый голос по ночам поет, И что-то происходит между нами, Как будто в реках трогается лед.

Скользнула шаль с жемчужного плеча, В зеркальных стеклах плещутся овалы: – Так падчерица лишь для палача За поцелуй пророка танцевала! В подсвечниках давно оплыла медь, Страсть шелестит, переходя на шепот… И высшей точкой наслажденья – сметь В твоих объятьях проструиться шелком! До этой ночи точно не жила — Существовала в оболочке пленной! …А говорят, бывает тяжела, Как преступленье, – первая измена.

Безумство – комната напротив, В нее ведет обычный вход: Кто дверь случайно отопрет — Забудет о печалях плоти. Я там гостила, и не раз, Когда меня губили чувства, Ныряла в чистое искусство, В огонь душевный и экстаз! Сознанье раздвигает грани, Снимает с творчества запрет, И режет зренье новый свет, И новый звук, рождаясь, ранит. Там всем гостям разрешено Любых фантазий воплощенье, В кого угодно превращенье, Но только это не кино И вовремя остановиться Подчас бывает тяжело — Себе отламывать крыло, Чтобы в реальность приземлиться. Не скрою, что встречала тех, Кому в невозвращенцах – лучше, Они выбрасывают ключик, Как главную из всех помех. Кто их осудит, разберет, Всех, кто уже не отзовется Из близкой комнаты безумства, Куда ведет обычный вход.

Тревожен час, когда стоит Луна В невыносимой красоте вечерней И льет на землю долгое свеченье, Сама своею полнотой больна. Душа ей шлет задумчивый ответ, Волненья множа, сны воображая, И подменяет жизнь тоска чужая, Затерянная между двух планет. Но темный лик судьбы надежно скрыт: Скит в завитках и эллипсах орбит В глубинах сердца ищет отраженья. В перемеженье плоскостей, пустот, Стихийных сил, астральных тел цветет Мистерия борьбы и притяженья.

Излучиной речной ли, млечной Ночь тихо заблестит над садом, Прольется ласково на плечи Ее тягучая прохлада. Невинно залепечут листья: Все тайны ведомы деревьям… А для души устало-мглистой Иные распахнутся двери. В мир, бывший некогда далеким, Боль устремится птичьей стаей И где-то в небесах поблекнет, Как поздний поцелуй, – растает…

Этот вечер какой-то странный, Точно вскрылись старые раны, Я тоскую опять – о ком? И никак не могу согреться, Точно вдруг потянуло в сердце Тем заоблачным холодком… Святки – время стихов и таинств, Я проникнуть в судьбу пытаюсь И найти, наконец, ответ, Что за страсти терзают душу, Отчего ей никто не нужен, Точно есть на любовь запрет. Вдруг виденье – взметнулась память! Тело вздрогнуло, пало в пламя, И его в сотый раз сожгли Те глаза – звездный омут синий! — Вспышка молнии: возглас, имя И с другого конца земли Мчусь на зов огненосной вести, На мгновение снова вместе! Я воздушна и влюблена; Легкий шелест – струится платье, Очень страшно: в его объятьях Обольщения глубина! Полетели осколки жизней: Ты когда-то была капризней, Ты другою совсем была! Но сегодня мне только снится Золоченая колесница И звенящая ветром мгла. Это правда – о новой встрече Сонно губы мои лепечут, Что расстаться – не хватит сил, Что уже никогда – с другими… Он смеется: до встречи в Риме! Слышен взмах разведенных крыл, Точно мимо промчалась стая. Долгий вечер свечою тает, И прощальный клубится дым… Загляделась – а час уж третий, Беспричинный восторг и трепет: – Отчего-то мне надо в Рим?

Ночь. В синем облаке сна Рисует время дугу — Широкий мост над рекой. Смотри, я снова одна, Я слышать песни могу И скоро буду с тобой.

Мне эти сны необходимы! Приди ко мне и завари Матэ, который пахнет дымом, Лист развернется изнутри, Как струны, связи в гороскопе, Все напрягутся, зазвенят, И полетят в калейдоскопе Событья памяти – назад. Незначимые эпизоды Стираются – едва видны… Расплескивает горизонты Нептунианский блеск волны. Ветров певучая баллада Терзает тростников свирель, Вечнозеленая прохлада Качает сердца колыбель. Часы младенческих пророчеств! Прозрачны мысли – и ясны. Сны! Средоточья одиночеств, Зеркальных отражений сны… Вздох ускользающего танго — Застывший во вселенной звук… Взмах крыл – голубоглазый ангел! Мистический матэ. Мундштук…

Жизнь будет радостью полна, Остаться без тебя не горько. Я новой близостью пьяна, И впереди – открытий столько!.. Но в перекрестии окна Висит Луна лимонной долькой.

Трепещет пламя мотыльком, А крылышки – под потолком. Из спальни вынырну тайком И, разомлевшая от ласк, Скользну в предутренний атлас: Довольно – губ! Довольно – глаз! В дыханье – росы, холодок. Был близок – будешь одинок! Алеет, торопя, восток… Я, не рисуясь, не таясь, Скажу, как есть, шепну, смеясь, Что кровью укрепилась связь. Потом ищи меня, зови, Но гулко в доме без любви, Дым – откровения сивилл; Порою только миг есть жизнь И держат душу миражи. – Не расскажи, не ворожи… Пусть каждый день трещит камин, На сердце – лик, под сердцем – клин, И нет измен, лишь блеск седин. …Вдруг тень – и трепет мотылька, Легка знакомая рука… Страсть – до утра! До уголька…

Москва не Париж, А Париж и не нужен: О нем ты грустишь, Как о брошенном муже. Грустить не зазорно, Но в полночь украдкой Он манит узорной И длинной перчаткой. Мгновенным ответом На жалобы сердца Почудится ветер С Полей Елисейских. Разгонит печали, Снега и разлуки, И ты, как вначале, Протянешь мне руки… Над тысячей бестий, Над пошлым и пришлым: Как будто мы вместе, Как будто в Париже…

Нас с тобою в небе разводит кто-то: Лунный серп из окон ладьей уплыл… Так давно не смотрела твои фото, Что на них уже поселилась пыль. Прихотливо тайну хранят серванты: Сдав архивы, снова дышать могу… Но смотри, куда поскакал Сервантес? – К многоруким башням молоть муку! Ветер пляшет джигу на крыльях мельниц И вращает ржавые жернова, Жизнь смеется, прошлым казня изменниц, Оглянись, я вправду еще жива? Мы почти на разных концах туннеля, Зов заблудшим зверем туда-сюда… Неужели время всю память смелет И в ручье обрадуется вода! На нее ступлю – и пойду бесстрастной… – Где ты, странница, стрекоза? Нелегко глядеть, как в туманах гаснут Голубые звезды – твои глаза.

Табачный дым. Реальность зыбка. Смех истеричный, звон стекла. – Любовь? Дурацкая ошибка, Чуть не разрушила дела. Не стоит долгих разбирательств Малозначительный эксцесс. – Любовь? Стеченье обстоятельств, Биохимический процесс. Встречаться раз в неделю – мило, Не чаще – попадешь в аркан. – Любовь? Скрываемое шило, Не больше, чем воды стакан. Какие могут быть решенья, Когда проблем невпроворот! – Любовь? Скорее, отношенья, Спланированные наперед. Мы все живем в плену иллюзий. Без обязательств – разум чист. – Любовь? Когда грызут и грузят, А я здоровый эгоист. Женатые – больны, рогаты, Стресс – вечно виться, как ужу, Не дай бог, дети… Но куда ты? – Любовь? В монашки ухожу.

Удар был смертельной силы, Смеясь, мне сказал гонец: – Одна ты не знаешь, милый Твой завтра идет под венец И час торжества назначен, До вечера ждут гостей… Как я не упала навзничь, От страшных таких вестей? С доносчика взятки – гладки, — Уж лучше б меня убил! О, я узнаю повадки Разрушившей жизнь любви! Семь лет – ожиданий, страхов, Предчувствий и тайных встреч, Чтоб мигом развеять прахом Все то, что могла сберечь! Не в силах вместить рассудок Жестокости чар чужих! Я черною тенью буду На свадьбе твоей, жених. Пускай мне не хватит места: Пройду потолком, стеной, И вздрогнет не раз невеста От холода за спиной.

По самые плечи заломлены руки. Мечусь исступленно. Ослепла. Оглохла. От ужаса этой внезапной разлуки, От вопля вселенского, бьющего стекла И жизни… Набросок летит карандашный, В бреду становясь той последней чертою, Для мозга реальной, как вечер вчерашний, В который – впечатаны вместе с тобою… День завтрашний скрыт уже тенью могильной, Упасть! Через шпалы просыпаться пеплом! Стать мертвой, не помнящей жизни, стерильной, Покрепче стянуть эту страшную петлю. Пускай вместе с сердцем страданье взорвется! Все кончится… Жилы, как реки, застыли… Где ангел сверкал, незакатнее солнца, По самые ребра обломаны крылья.

Ухожу от ночей, опрокинутых в гибельность льда, Нет, не с тысячной – с первой победной попытки! Без облезлых обид, без желанья вернуть, без стыда: Босоного бегу по росистой тропе, как по нитке. Позади маета и бесплодная суетность драм, Что к финалу летят, повторяя себя до дурноты. Бесполезно рыдать и пытаться выстраивать храм, Где колышется мерно и ядами дышит – болото! Ты не муж и не друг. И врагом ты мне даже не стал. Искры счастья украдены, кончилось время воришек. В эту полночь рассыплется в прах пьедестал, На который был карлик рукой королевской возвышен. Я прошу не рыдать, не страдать, не устраивать сцен. Я тебя уверяю: свобода – великая милость! Отзвенела душа, но все небо – любовью взамен. Расставаться легко, если сердце с цепями простилось. Вспоминаю нежданно, как можно дышать во всю грудь. Восхищенно лечу, разгоняясь, – к рассвету, к парому. Пусть Харон поскорее веслом полоснет – в добрый путь! Я ушла от тебя. Я ушла – не к другому.

Я все давно тебе простила: Сноп искр и соляной комок Рыданий, от которых с силой Земля уходит из-под ног. В бреду чудовищные ночи, Жуть откровенья: он – чужой! Изорванную в кровь и клочья Тень, прежде бывшую – душой. Стон немоты и вопль бессильный, Сведенный в судорогах рот, Отчаянья пролет могильный, Снов бесноватый хоровод… Я отпустила боль. Ты – в прошлом, Вспахала – бороздой по лбу! Все преходяще, плоско, пошло, Кроме вмешательства в судьбу.

Одну любовь в стихах воспевшая, Перестрадавшая, стерпевшая, Но и тогда – боготворившая… Вдруг – постаревшая, притихшая. Бывшая.

Взмыл кустом неопалимым, Мхом подернулся могильным… Смутный времени лимит. Только миг спала с любимым, А теперь – опять с мобильным: – Может, ангел позвонит?

Чем еще могу тебе помочь? Может быть, родить под старость дочь Или сына? Будешь наконец Ты супруг и любящий отец. Нет, ты ветер, и давно семья — Только осень хмурая твоя, Только память неземных страстей… Ты не терпишь женщин и детей. Не надену на тебя узду: Посмотрю на синюю звезду И вернусь одна на свой порог — Счастлив ты лишь тем, что одинок…

Поздние мысли, поздние письма, Вот, погляди, разлетаются дымом; Может быть, нет окончательных истин, Все переменчиво, неуловимо. Может быть, нет ни любви и ни счастья — Лишь безмятежный покой и свобода, Где только вечности дух и причастен, Только звезда и глядит с небосвода…

Уныло стучат колеса, В стакане – холодный чай. Пошлю в пустоту вопросы, Не хочешь – не отвечай. Кто предок мне, кто – потомок, Все войны – кому нужны? Я только больной обломок Когда-то большой страны.

Не утешена тобою, недоласкана — Я давным-давно живу чужими сказками, Окна темные в домах разглядывая: Неужели их любовь такая адовая? А судьба кружит, метет порошею, Вот еще одна унижена, заброшена, Стонет, ранит встречных взглядом бешеным — Недоласкана, бедняжка, не утешена… Нежеланные однажды будут – желчные, Недолюбленно-обиженные женщины, Вечно мстят, свои обиды выворачивая, Раздевая, загляни в лицо: не плачет ли? Одинокие, бредем в пурге, бесстрастные — Неутешенные вечно, недоласканные. Тени рваные с глазами грустными — Исковерканные бабы русские.

Мне станет скоро в этом доме тесно, Закончились огонь и кислород! Как тошно жить, когда судьба известна И каждый день расписан наперед. Кому-то рай, а для меня могила — Благополучный и унылый плен! И потому я выбираю, милый, Тернистый путь потерь и перемен.

Мелькают дни, планета кружится, И за окном – белым-бело. Тебя забыть не хватит мужества, А помнить – слишком тяжело. Вновь в сердце боль войдет непрошено: Единственный, печальный гость! Остаться сильною, но брошенной — Как захотела – так сбылось. И разлетелись конским топотом, В полях рассеялись следы… Не я ли колдовскими тропами Бежала от своей судьбы? Менялась жизнь, мела метелями Мгновения, где мы вдвоем, Признать ошибку не посмели мы, И каждый плакал о своем. Где грань отчаянья и гордости, Прощений и обид, скажи? А я отвечу с новой кротостью, Что дальше без тебя не жить. Я до сих пор жду знак спасительный, Есть в оклике – колокола! И я приду к тебе стремительно, Решительней, чем я ушла, Тебя оставила наградою Всем, целовавшим без любви… Я повернуть обратно рада бы, Вот только путь – неповторим! А дети прыгают по лужицам, И барабанит дождь в стекло… Тебя забыть не хватит мужества, Быть сильной – слишком тяжело!

Ты меня к себе не привораживал, Не поил дурманною травой, Отчего ж тогда хоронит заживо Безмятежный, нежный голос твой? Я ему не в силах воспротивиться, Точно нет у сердца тормозов, Снова я – вакханка ли, сновидица, Но иду безропотно на зов. Знаю, ты моим не станешь светочем, Не воскреснешь ни в добре, ни в зле… Отчего ж тянусь к тебе, как веточка В притяженье тянется к земле?

Не бесславь меня, не бессловь, Не спеши затворять врата: Я навеки твоя любовь, Без меня ты, как сирота. Заблудившись в чужом миру, Вечно вестника жду с небес И молюсь еще поутру, Чтобы только ты не исчез. Золотая событий вязь Выплеталась – звено к звену, Чтобы встреча с тобой сбылась, Не оставь же меня одну! А иначе скользну, как вздох, Раз не держат – к чему мешать? И коснется других эпох, Разметавшись, моя душа. Ты, отвергнувший наяву, Будто навек качнешься в сон, И шепнут, что по колдовству Ты смертельно в меня влюблен. Над серебряною горой Только гусли поют, гудят, Ты мне сердце свое открой, Раствори в моих ласках взгляд. И исчезнет печаль-тоска, Разойдется легко волной, Если стану тебе близка, Если будешь всегда со мной.

Я в тебя гляжусь: ты ли зеркало, Я ль давно твое отражение? Наше счастье здесь – было, не было, Дни – в чужие сны погружение… Как бывали с судьбой неласковы! Мы дразнили ее, не слушали, И венчались, шутя, на царствие, Точно дети, играли душами. Что теперь грустить о несделанном? Не спасет молитва-терзание, Но тебя одного только пела я, И была твоим наказанием За грехи, цинизм и безверие, Непринятие высшей данности. Закружились мы, жизнь развеяли, Только нет в разделенье – радости. Погляди в меня, мой немой двойник, Я душа твоя говорящая, Ты ключом судьбы отомкни тайник, Где звенит любовь настоящая! Мир спасет Господь, мы спасемся с ним, Будем снова страдать и жертвовать, Но вернемся мы в небеса – одним, Навсегда заглядевшись в зеркало…

Все, что было, давно растеряно, Сны разорванные – не сшить. Разошлись, как два разных берега, Половинки одной души. Разлетелись небесным бисером, Сколько хватит горстей – бери! Прежде были настолько близкими, Что разлука без дна – внутри.

Совру, сказав, что не скучала: Твой взгляд взметнется – и простит, Как будто все начать сначала Нам в этой жизни предстоит. И в круговерти многодневной Вдруг откровенье обожжет, Что эта встреча станет первой Из обретаемых высот. Случайный примитивный опыт Надолго не заворожил: Мучительно искали тропы Друг к другу – две родных души. Теперь ни временем, ни ветром Нас не разъять, не распороть: Вживаюсь каждым миллиметром В твою трепещущую плоть!

От ночных перелетов становится гулкой, болит голова, Но и страсти шекспировской тоже нужна передышка… Дремлешь ты у меня на руках, беззащитный мальчишка, Все такой же колючий и нежный в свои сорок два. Сны чужие кругом: точно призраки-птицы, Опускаются рядом, лаская крылами, поют, Что бездомным влюбленным на небе дается приют, Чтобы вечно лететь и в объятьях миров раствориться. А праматерь Лилит, не спеша, ворожит временами: Вместо дат и маршрутов раскрылась великая брешь! Мы берем, просыпаясь и падая выше, последний рубеж, И чужая заря, как знаменье, горит под ногами.

В разлеты крон, как в руки эскулапа, Сорваться с воплем: Отче, исцели! Клубком ревущим, лихо рухнув с трапа, Прижаться грудью к влажности земли. Пусть – варвары! Любовников Вероны Погасла слава, сбился бег времен, Лишь вещие недобрые вороны Ждут объявленья новых похорон. А мы уходим тихо, как в разведку, — Ганзель и Гретель – прямо в эту глушь! И царь лесной согнул вратами ветку В языческом венчанье наших душ. Здесь бог Меркурий, юный и здоровый, Плеснул однажды с гор живой водой… Вдохни тягучий аромат еловый, Утешься вечным сновиденьем хвой!

Купить случайно два шальных билета, Рвануть – как рухнуть – на Катунь, за Бийск, С разбегу шумно окунуться в лето И разлететься миллионом брызг! Чтобы моя сверкающая радость, Восторг и взлет из детских снов цветных Вдруг отразились переливом радуг В твоих глазах лукаво-озорных.

Как горная вершина в облаках, Я задремала у тебя в руках, И бесконечно долог этот сон, Как будто дух на небо вознесен: Он, улыбаясь, смотрит с высоты, Как сжал меня кольцом объятий ты! Серебряные ангелы поют, Что мы с тобой давным-давно в раю, А жизнь земная промелькнет, как дым: С ней воплощеньем связаны одним, И в мимолетном притяженье тел Любить друг друга – светлый наш удел. Так в пульс времен вливается весна Моей любви единственного сна.

Бег времен сжат спиралью и прерван, От раскаяний поздних – отказ! Мы уходим друг в друга, как в первый, Как в последний – единственный! – раз, В незнакомые створки моллюска, В лабиринты подземных пещер! И дрожит каждый нерв, каждый мускул От безмерности внутренних сфер. Нет глубинам познанья предела, Льются импульсы, мысли насквозь, И становится призрачным тело, Точно в вечную близость влилось.

Приют орла, охотничья берлога… С тобою бредим или просто спим: Натянута канатная дорога, И мы по ней тихонечко скрипим, Хохочем беззаботно и болтаем: – Куда-то ляжет наш грядущий путь? По перевалам горного Алтая Дотянем до Чемала как-нибудь, А там подать рукою до Белухи, Найдется лошадь – местный вездеход… Воздушность в теле, устремленность в духе И откровенье поразит вот-вот. На полчаса – вне власти тяготенья, Как будто мертвой вздернуты петлей, В гармонии подъема и паденья Зависли между небом и землей. А под ногами проплывают ели, Душа, припомнив, странно замерла… За то, что мы вдвоем взлететь посмели, Любовь сама раскрыла нам крыла, В них до сих пор звенит поток упругий! Мы с птицами в каком теперь родстве, Узнавшие всю высоту друг в друге, Парящие в бескрайней синеве…

Ты – любим. Это бред, Беззаконие, бунт, Блажь и бешенство букв! Вулканический Блед Восстает из глубин. Приближается гул: Гибнет Ветхий Завет Среди лавы и льдин, В бормотании губ. Ветер смертью горчит, Вместо времени – тьма, Оболочек тюрьма Разлетелась в клочки. Новый день настает: Сквозь рассеянный дым Льются в душу лучи, И другой небосвод Обнял твердь. Ты – любим!

Так сообщаются созвездья, Соединяются сосуды И кровь легко бежит по венам: Любовь разносится повсюду! Блуждает по вселенной семя, В свой час оно к земле прибьется И прорастет! Любовь над всеми, Как жизнь дарующее солнце, Зов изнутри, что сердцу слышен Наместника и рыболова, — Мир созидающая свыше Любовь! Заветнейшее Слово.

Движение к Любви. Вся жизнь, как кинопленка, Фиксирует его в мгновенной смене вех: Зачатья благодать и первый крик ребенка, Прорыв от неба вниз, пути начало – вверх! Шальной прыжок к другим и страсть скорей стать взрослым, Как можно больше счастья – вырвать у судьбы! Хлебнуть земной любви и отравиться остро, Проклясть ее, попробовать забыть. Потом бежать быстрей, хватать руками призрак, Бросаться нервным псом на запах и на звук, Вдруг осознав: финал уже довольно близок, Но нет ответов главных у наук. Устав, притормозить. Прислушаться к пространству, Узнать, как много тайн скрывает тишина, Отдав сполна долги отчаянью и пьянству, Опять шагнуть вперед – душа обретена! Она шепнет тебе: жить без любви – не стоит, Путь разума – летейская вода! Так откровенье снизойдет простое: Любовь везде, во всем. Любовь была всегда — И ты лишь часть ее. Об этом помнят дети, Горланят стаи птиц и тихо шепчет лес. Бежим назад к любви, что в сердце искрой светит, Как тот, кто умер, а затем воскрес. Познай в себе любовь – и все откроешь двери! Пусть прекратит вращаться колесо, Обнимет вечный свет и смертный плен развеет, Ведь не-Любовь – всего лишь страшный сон.

Все былое колеблется дымкой, А о будущем – можно ли всуе? Ты так близок! Но первая льдинка Остро хрустнула в поцелуе. Улыбнешься: девичьи причуды, Все прекрасно в любви – и в постели!.. Только стыну в объятьях, почуяв, Что за окнами вьются метели, И дыханьем вселенских окраин Слишком скоро утешится сердце, Забывая тебя. Замирая И в страстях не сумев отогреться.

Боль уже далеко, Сердце выгнало стрелы. В ветровое стекло — Облака стаей белой. – Вздох мой, стало легко!.. Все прошло, отгорело…

Нежность журчит насквозь, Жар неизбежно стынет, Ревности ржавый гвоздь Время однажды вынет. Что мне теперь до вас? Не дозовешься всуе. Там, где межзвездный вальс, Призрачны поцелуи. Судного ждете дня Вне суеты житейской. Вам-то что от меня? – Только воды летейской! Чтобы напиться всласть, Росами бросить брызги! В землю уходит страсть, Пленник из тела изгнан. Долгая дань снегам, Лунные тают дуги. Шелест волны к ногам, Как заклинанье: Друг мой!..

Когда мечтали о финале, Мы не гадали, что вначале Наш долгий и тревожный путь. – Ты к боли равнодушен будь, Я задержу тебя едва ли, Но попрошу – не обессудь! — Чтоб мной одной дышала грудь На Ахеронтовом причале.

Душа – незримый провожатый По жизни ломаному льду: Я через пять рукопожатий В трехсотый раз тебя найду. Над россыпью многообразий, Над пропастью, смеясь, пройти! Дрожат невидимые связи, Сближая дальние пути, Пересечений нет случайных! Порою встречи долги, злы, Но облегченье слез прощальных — Знак, что распутаны узлы.

Руки усталым крестом раздвинулись: Птицею падай ко мне на грудь, В раны сквозные врывайся ливнями, Лилиями увенчай мой путь! Крылья вразлет от удара воздуха. – Прочь, оболочки! Душа легка. По облакам ступает, как посуху, С легким посохом ветерка…

Ранняя осень. Золото в строчках. Памяти россыпь. Печалям отсрочка. Как просветленно Ветви звенят! В трепете клена Море огня, Жгущего глаз, Но не жгущего руку… Осень для нас — Возвращенья по кругу. Шепчут старухи: – Зима будет злою! Прошлое рухнет, Исчезнет золою… Сердцу больному Нужна передышка. В сны и в истому Нырнувшая слишком, Бродит, вещая, Цыганка по саду. Шепот прощанья Приму, как награду, Горечью пылкой Рябиновой муки, Но за развилкой Не будет разлуки! Просеки дымные Влажны и сыры, Грезятся зимние Черные дыры. В желтом и розовом Облаке-стоне Осень лишь отзвук Потусторонний. Мертвая женщина В выцветшей раме, Узкая трещина Между мирами.

Листья ложатся, как завещания, Разводит стрелки судьба. Осень – это всегда прощание С бывшей частью себя. Только раз в год, в отрезок короткий, Близки небеса земле, Боль уплывает в парусной лодке, Тает в туманной мгле. Что-то в огне души догорело Вместе с сухой травой, ажется время страницей белой, Безжизненной, снеговой. И оттого, что осень умчала Все страсти, раскрыв крыла, Я вижу: в конце затаились начала, Как будто я умерла И светлой волной вливаюсь в истоки Молочной дальней реки, А рядом лишь звездный берег высокий Да лунные рыбаки…

Цикл завершен, предсказания – узнаны, Призраком вьется туман, Вдруг наважденьем становится музыка, Медленно сводит с ума.

Сад беззащитен: парад обнаженности, Ветви застыли в мольбе… Пронзительность сохранит в протяженности Память – открытый мольберт. От красоты мимолетно-болезненной Взгляд ускользает в зенит! Путь неизведанный в сферы небесные Долго, призывно звенит. И по струне перламутровой свежести Или по клавишам вод В медленное звучанье безбрежности Легок, как вздох, переход.

Когда ты перестанешь сниться, Я все равно тебя найду! Мелькнешь проворною синицей В осеннем дымчатом саду. Иль, поведя пугливым глазом, Метнешься белкой между ног… Тебя во всех узнаю сразу, Ты никогда не одинок. Пространство скрутится улиткой, Разлуки – просто ерунда! Я восхищусь твоей улыбкой В подвижном зеркале пруда. Пусть вестью изменений скорых Тревожно ветви прозвенят, Но будет в них знакомый шорох: Напоминанье, голос, взгляд! Твой силуэт мелькнет внезапно, В аллеях облаком скользнет, И свежий предрассветный запах Меня по тропкам поведет. А то, сверкнув листком кленовым, Слетишь в ладони с высоты Стихом и откровеньем новым, В котором – непременно ты. И в каждом вздохе, каждом звуке Любви неповторимый след; Я к небу протянула руки, Чтобы сказать тебе: привет!

Молодость! Дождь барабанит по крыше, Пляшет на нервах, предчувствием дышит, Жалобно бьется в холодные стекла, Даже тетрадь незаметно промокла… Осени отблеск огненно-рыжий Тает в туманах, становится блеклым. Что-то от одури и от диктанта: Так, пережив вдохновение, кантор Ловит в пространстве две связанных ноты, Творчества тайны трудны и бесплотны… Падают веером лживые карты, Вяжут сюжеты в туманах дремоты. Сыплет и сыплет мой дождик осенний, А в подворотне скандалит Есенин, Бледный, безумный, уставший от драки С тем человеком, чьи черные знаки В каждом поэте: и нет воскресенья! Только душа задохнулась во мраке. Ночь полоснула лазоревой шалью… – Ты ли, родная? С какою печалью? Скажешь, что хуже отчаянья зрелость, Все, что привиделось, ночью напелось, Скрылось жар-птицей за дальнею далью И не сбылось, как весною хотелось. Молодость! Миг иллюзорной потери: Снится за дымкой затерянный берег, Лодка плывет, устремляясь к покою… Я обниму тебя вольной рекою, Светлой рекою, сияющей, белой, Вдруг оказалось: раскрылись пределы И воплощается мифами млеко! Память раскрутится в прошлое веком И над великою бездной забрезжит Тихое слово, могущее Брейшит, Снова начнется творенье с молекул, Переполняя забвения бреши. А рыбаки уж раскинули снасти, Мечутся души… Какое ненастье! Сердце предчувствует час перебоя, Взлета над болью, над дымкой рябою… Молодость! Жертва единственной страсти, Я не уйду, я останусь с тобою…

День сентябрьский в тающей дымке, Поцелуи ночного тумана, Свеж и звонок воздух осенний! Одиночества зверь полудикий Стал ручным. Прощаньям – осанна! Свет по листьям прозрачным рассеян. Я лечу по дорожкам и мимо! В тишину так легко углубляться, Исчезать – дух вольный, природный! Но горячим дыханьем любимый Не согреет кончики пальцев, Вновь озябнут – ветер холодный. В небе вспыхнет золотом пламя! Прошлым я давно не болею, Не грущу, не помню о многом. Нет уже никого между нами. На коленях – в желтой аллее — Без посредников – перед Богом…

Ты уже вспоминаешься реже, Встречи ранят, но больше не жгут: Если чем, повзрослевшую, держишь — Осиянностью первых минут! Чья вина? Просто ворон накаркал, Или ты не сгодился в жрецы… Обнажаясь в Останкинском парке, Осень курит. Как дымны концы!

Снова мглистые сны октября, На душе – торжество листопада. Не ругая, не боготворя, Я смотрю на тебя из оклада. Взгляд давно вросших в стены картин — Откровение времени в спальне. Ты свободен и снова один. Постарел, поседел. Стал печальней. Лоб раздавлен квадратом окна Час который? Второй или пятый… Как осенняя ночь холодна! Бесконечны и влажны расплаты. Перекресток двух драм: ни души И, увы, ни огня между нами. Новой боли бокал осушив, Я тебя провожаю глазами.

Мы те, кто помнит сны и имена, Чьи ночи – ярки, будни – торопливы, Кому в броске подвластны времена, Изменчивой истории извивы. Мы – дети! Чуем бег небесных тел, Энергию числа и алфавита. Для тех, кто светел, устремлен и смел Раскрыта жизнь земли – до неолита. Мы различаем знаки, голоса, Летим – во мглу направленные стрелы! Играя, совершаем чудеса И устремляем взоры за пределы! Мы раскрываем радости сердца, Приносим знаний солнечные искры, Апостолы единого Творца, Пророчим об истоках древних истин. Мы новой расы первые ростки, В душе читаем – как в священной книге. Мыслители. Поэты. Вестники. Сверкающие радугой Индиго.

Над временем натянута струна, И дверь в мой мир тебе всегда открыта! Мы огненные буквы алфавита, Затерянные в свитках письмена. Призванью до рожденья отдана, Несу в себе судьбу метеорита, Чтоб за горой грядущего гранита Сияли солнцем наши имена. Пусть в глубине бездонного колодца Однажды эхом слово отзовется, Взметнется Лета, странно солона, Неведомой волной из ниоткуда… И третий глаз, переживая чудо, Вдруг различит во тьме полутона.

В сердце встречи, как вехи, Верстовые столбы. В перекрестках судьбы Сверкнули доспехи! Или это венцы? Мы герои, беспечные дети. Под плащами столетий К людям мчатся гонцы. В синем шелесте сбруй Бьют копытом крылатые кони. Нет истории в мире исконней Силы солнечных струй. Славьтесь, воины света, Я узнала ваш меч! Гимн сияющих встреч В семицветье завета.

Щит золоченый – его рука. – Не сомневайся! Иди смелей! Так защищают ученика От сонма ложных учителей, Чье имя истинно Легион! Зов не позволит с тропы свернуть! Для тех, кто избран и пробужден, Сияет в сердце особый путь. И пусть порою сожмет тоска, Терзают страсти, сомненья жгут, В небесных картах и дневниках Давно прочерчен судьбы маршрут. Вожатый рядом: порой костыль И утешенье, огонь в ночи. – Стряхни с одежды земную пыль И паутину пустых причин. А по дорогам – туманы, дым… Приняв великой любви обет, Душа – божественный пилигрим — Идет обратно – в великий свет.

Пройден пик в двадцать семь, Знаменитый предел, Взлетная полоса Для тех, кто посмел Крикнуть смерти: Я есмь! И шагнуть в небеса. Значит, будет еще Много страхов, тревог И попыток сбежать, Выбить шар из под ног! Только вход запрещен Прежде срока, а жаль. Тридцать семь, сорок пять. У судьбы точный счет, Не оспорить уже… Надо с честью принять На любом рубеже!

Не каждому посчастливится Так выжать движок шальной, Что линия из прерывистой Становится вдруг сплошной И кадры летят стремительно! – Жизнь! Сердца не смей терзать! На стершейся разделительной Бессмысленны тормоза. Пусть на запредельной скорости, Но только вперед, вперед! Пока горизонт не скроется И вены не разорвет!

Когда волна уже пронесется И мир исчезнет в багровом дыме, Когда закатится Пятое Солнце, Мы вдруг очнемся совсем другими. К тебе я вновь потянусь руками, И будет мне в первый миг одиноко, Но, рыбьими шевеля плавниками, Не вынырнем мы с тобой из потока И, каждый куст ища, как награду, Под атмосферой, легким пробитой, Не будем бегать крикливым стадом — Лишь попрощаемся из зенита. Но может, память вновь шевельнется, Когда вдохнешь азот, улетая, Как обжигало Пятое Солнце В джунглях, в безбрежности Юкатана. Куда твой огненный дух устремится? Моя судьба и курс – на восьмую Планету, в зеленую снов зарницу, Чуть-чуть похожую на земную. Тебе, наверно, лететь к четвертой: Там испытать и судьбу, и время… Воспоминанья без боли стерты, Мы вдруг окажемся надо всеми Страданьями, удивленьем даже, Счет на столетья – не на минуты! Потом, ты знаешь, помчимся дальше, До промежуточных новых пунктов! В движении долгом душа проснется, Очистившись от стихийных бестий… Когда закатится Пятое Солнце, Мы будем на расстоянье – вместе, Очистив слух и улучшив зренье, Вот только руки не вложишь в раны… А где-то заново час творенья И дух, носящийся над океаном. Пробуждение Кундалини Миг возгорания огней: Прорыв – и небо распахнется! Как будто охранитель-змей Разжал свои тугие кольца. Вибрация коснулась стоп Величественным вихрем танца, Сверкает позвоночный столб Натянутой струной пространства. Свободно движутся лучи, Как стрелы семицветной неги! Все мироздание звучит В живой гармонии энергий. От боли зрение и слух Раскрылись в кратком интервале: Взмывает окрыленный дух По развернувшейся спирали.

Вся жизнь тревожная моя — Всего лишь вспышка бытия, Луч, соскользнувший на экран. Но дремлет в капле океан, Мужают в предках сыновья, — Свершается великий план. Вмещает сто былых эпох Мой к сердцу обращенный вздох. Трудяги, странники, творцы, Смеются в детях праотцы, Задумчив на могилах мох. В снах все начала и концы… Вселенский пламенный покой, Молекул рой и род людской Послушно смелют жернова, Стихия озарит слова. Звенит над шахматной доской Сверкающая тетива, Веков грядущих голоса Поют, танцуют полюса. Вибрации пустых страниц Свет наполняет – без границ. Туманны темные леса И сотни промелькнувших лиц. Под кроной мирового древа — Созвездья образов, идей — Спит мудрости великой змей, Кольцо могущества и гнева. В тени раскидистых ветвей Играющая с Богом Ева.

Карма в круге – сансара-мельница, Ветер крыльями крутит бурно. Мы с тобой непременно встретимся, Когда время столкнет Сатурны. Все разрушится. Видишь зарево? В нем разлуки пылают прошлые. Мы друг друга узнаем заново, Обретенью в объятья брошены. Переходные знаки. Истово В сердце боль и страданье странствуют. Именами играют, числами, Отражениями, пространствами. А глаза ледяные, синие, В них вселенная рыбой плещется. Пилигримы бредут пустынями, Столкновенья приводят к трещинам Оболочек. Восстав из пламени, Обернись – и забвенье кончится. В рассекреченных руслах памяти Жив дракон. Он обвил нас кольцами!

Тугая спираль – бег времени До ложа в пространстве цинковом! Не встретимся мы, безверные, В убежище гиацинтовом; На пляже другой Венеции Колоды крутить цыганские! Не вымолить индульгенции Для нищих с кровями царскими! В созвездиях все наследие, А жизнь пропадет на паперти. Пророки любви последние — Не постники и не праведники. Веками хранили истину От бегства и от отчаяния. Друг друга познали мыслями, Виденьями изначальными. Мы в сердце сомненьем ранены И небом в уста целованы. – Держи меня крепче, ангел мой, Чтоб вместе лететь в безмолвие…

Быть твореньем – нелегкое ремесло, Что ни миг – то выбор, а может, два. Неизвестно имя, молчит число И скрывают подлинный смысл слова. В коридоре враждебно глядит трюмо: – В мир иной? Пожелаю умерить прыть! Приходи, прочитаю его письмо, Так как дольше – не собираюсь хранить. И вообще, мне пора. Где-то был чемодан, И в квартире прежде скрипела дверь… Погружаясь в волны чужих нирван, Избежать нельзя случайных потерь. Прозревая время, сказал пророк, Что придет за стадом седой Машиах, Но пока не вышел свиданья срок, Никаких вестей – только смута и страх. И венец созданья всегда один, Будь хоть рядом царь и толпа цыган! Пусть вина нальет от души Бог Сын, Чтоб ты был сегодня смертельно пьян! За таким весельем – гудеть беде! Сколько хватит силы – гуляй, танцуй!.. Нам бегущий, как посуху, по воде, Что оставил? Притчи – да поцелуй. И что делать с этим венцом щедрот? Если только следом рубить кресты И идти сквозь море сомнений вброд До последней долгой своей версты.

Когда я становлюсь блондинкой, То все ощущаю совсем по-другому: Сижу в кафе, брожу невидимкой В толпе среди сотни старых знакомых. Как будто я примерила маску Старинную, что скрывает личность, Ушла, как фреска, под новую краску, Замуровалась в подвал кирпичный. Я лишь зеро, сто чужих биографий Могу придумать, сто разных жизней Прожить, улыбаясь с тех фотографий, Лживых, как сны, поблекших и жидких. Но мною каждый из встречных узнан, Я наблюдаю стеклом на стенах, Как время в виде больной медузы Шипит и бьется, кричит до пены, Ища пропажу, желая действий И жертв в судьбе. С темной амальгамы Глядит двойник и легко, по-детски, Вдруг узнает в новом акте драмы Себя – и значит, прозрачен кокон, Нет больше смысла для игр в прятки! Выныриваю, разбросав осколки: – Как призраки на реальность – падки!

Иду по лестнице, все вверх по лестнице… Считаю дни и шаги – устала я, Душа давно по ступеням клочьями, Казалось снизу – стремянка малая, За веком век, а никак не кончится! Иду по лестнице, все вверх по лестнице… Не отпускает: кружит пролетами, Винтами вьется, петляет, путает, А так хотелось – взлететь бесплотною! — Только перила стегают прутьями. Иду по лестнице, все вверх по лестнице… А рядом ангелы, а рядом демоны, Но пригляделась – все на одно лицо, В попытке шага, в пространство сделанном, Так близок праведник с подлецом. Иду по лестнице, все вверх по лестнице… Борюсь с сомненьями, борюсь с предчувствьями, Взбираюсь тяжко, сгибаюсь мыслями, За нетерпенье души плачу ли я, Но сил уж нет. Высота – не близится. Иду по лестнице, все вверх по лестнице… Вниз не спускаются – вниз лишь срываются, В ночи мелькают шальными искрами И вновь карабкаются, стараются — Пути наверх не бывают быстрыми… Иду по лестнице, все вверх по лестнице… Придешь ли вестницей, судьба ль повеситься, Но через бисер скользнувших месяцев Ногами резвыми – да прыг по лезвиям! И уговоры все – неуместные. Ползком по лестнице, бегом по лестнице. Но только вверх, где сиянье грезится!..

Замысел, мука ли, милость, Только завещано: длись! Десять колен растворились, Десять колен разошлись. Кружит нелегкое время По миру манну-метель, Всюду развеяно семя Страсти твоей, Исраэль! Сколько нас бродит по свету, Пасынков с искрой в сердцах? Все мы внебрачные дети В поисках Бога Отца.

В примесях крови мятутся Мудрость, и память, и плен… Заново где-то сойдутся Вечных двенадцать колен!

Когда задохнешься зноем, Уже нестерпимо без Присутствия! Паранойя — Навязчивая болезнь. Сродни наркоманской ломке, Предельно вострит чутье: У тысячной незнакомки Как будто лицо мое. Мучительным наслажденьем Желанье бурлит в крови: Я сделалась наважденьем Проклятой твоей любви. Теперь от звериной страсти Где скрыться, куда бежать? Препятствия только дразнят, Опасно вздувая жар. Упрямо в котле геенны Кипит воспаленный мозг: Огня высочайший гений И самый жестокий монстр Внушает: ни дня без встречи! Выслеживать, мучить, красть! Вгрызаться в сознанье, печень, Стать частью, как тень, как пясть! Ты жаждешь не только тела Быть идолом, госпожой, Но властвовать – без раздела! — Над вольной моей душой.

Сердце стучит – приближается час: Что-то случится безумное в нас, То, о чем знали давно мы, но просто забыли. Ты, улыбаясь, танцуешь со мной, А я вижу крылья у тебя за спиной, Меня накрывают, как ночь, эти черные крылья. Пальцы вампиром впиваются в плоть, Нет, я не сумею тебя побороть, Я знаю, меня эти встречи точно погубят! Но руки твои жадно ищут огня — В мятущемся прошлом мы точно родня: Я чувствую остро твои соленые губы. И это давно не любовь и не страсть: Мы можем распасться, мы можем пропасть. Ты слышишь: в висках так беснуются вены! А кровь загустела и стала как ртуть, Мы в боли найдем наш единственный путь, Разгадка близка, и смерть почти что мгновенна. Но нам с тобою к ней не пора: Гудят под ногами, гарцуют ветра, Все бездны раскрылись! Здесь ты наконец-то становишься мной, Я чувствую смерч у себя за спиной — Меня поднимают наверх эти черные крылья!

Долго ль буду манить и мниться Чьей-то тенью в фонарной мгле? Маятно перебирать мониста, Мерзнуть призраком на земле. С жерновов облетев мукою, Мантры суть для ушей мертва, Но хохочет над мостовою В ведьминских кружевах – Москва. Помолиться? Гудят в молитве Медный колокол и метель! Прорасти в моем сердце миртом, Уведи меня на Кармель! Но морозны осколки молний, Весь февраль – миражи да муть! Только был сумасбродно молод, А сегодня – измеришь тьму. Замирая, качнулся месяц, Точно компас – туманный мыс. – Милый, мне же знакомо место! — Точно искра, промчалась мысль. Тьма глубин обернулась мелью, Млею: звездное молоко! Может, нынче я стать сумею Вдаль мерцающим маяком? Мнится: где-то за вьюжной майей Дальний путь бесконечно мглист… Сердце мается и взмывает, Вслушиваясь в звон монист.

Шаль развевается без заплат, Летят облаков лохмотья. Закат архангелы запалят, На запад рванет охота, Но конь взметнется и захрипит, Споткнувшись пред девой лунной. – Смотрю, черно у тебя внутри И рваные в сердце струны! Поет и кружится, манит вниз, Стучит в кастаньеты нервно. …Танцуя с нищенкой, приглядись: В тряпье кровоточит небо!

Разменяю часы неделями, В ледяной глуши мысли тянутся, И молитва самонадеянна, Как сидящий у церкви пьяница; Дымно в прошлом. За горизонтами Неизвестность с колом осиновым. Машет осень кострами желтыми, Кровью брызжет кругом рябиновой. Я не знала, что память проклята И желанней – не знать о будущем… Дом уставился в небо окнами, Как Иов, доброты взыскующий. – Не мети под ногами листьями, Не шурши в углах настороженно, Я прошу об одном: будь милостив К оступившимся в мглу острожную! Не води их кругами адскими, Утешенья им дай, рыдания! Для души будет высшей радостью Даже капелька сострадания.

Ветер струится в руках. Как растение, К небу тянусь и клонюсь у воды… Мыслей, случайно коснувшихся, чтение Легкие оставляет следы. Вдруг вереницы эмоций проносятся, — А голова так блаженно пуста! Жизнь – невозможность – на миг одиночества Стоит в пространстве себя распластать! И потечет, побежит незнакомое С тихого голоса, с ветхих страниц… Окна горят. Значит, думают, дома я, А я брожу тысячей встреченных лиц. Жив или мертв – душ едино обличие В многообразной реальности снов; Рядом поет, говорит всеязычие Сердцу – цветами раскрытых – миров.

Время покажет, что было, что будет, Вряд ли кто прав или виноват, И наша встреча – лишь пламя в сосуде, Поиск по звездам, дрейф наугад. Из прошлых жизней тянется близость, Манит и дразнит, мосты разводя, Воспоминаний задумчивый призрак Зыбко танцует в струях дождя. Ни у кого не прошу я прощенья: Если повеяло с тех берегов, Приподнимают иные теченья, Чинно несут на руках облаков. Сколько сторон – столько версий событий И обвинений, обманов и драм, А наверху заплетаются нити, Судьбы вручая попутным ветрам. Жизни велик и загадочен невод, Льнет горизонта сверкающий край… Снова обняв, окуни меня в небо. Не поскупись на любовь – искупай!

Жизнь по своим течет законам, Меняет лица, адреса, И по знакомым телефонам Вдруг отвечают голоса Чужие – хоть и люди те же, Но что-то в них произошло, По сердцу хладнокровно режет Непонимания стекло. А время переводит стрелки, Меняет градусы орбит, Ежеминутно – ставки, сделки, Кто вне движенья – тот забыт. Попытка постучаться в двери, Над пропастью свершить прыжок Приводит к подлинной потере, Не заживает – как ожог. Порою смерть – не есть разлука: Для памяти страшней места, Где выпуклы приметы друга, А прикоснешься – пустота.

Как будто кто-то искру внес В слепую суетливость улиц: Сегодня через дымку слез Глаза Христа мне улыбнулись Младенческие! Все внутри Оборвалось – и запылало… Моя любовь, кругом гори, Будь в небесах звездою малой. Меж тысяч солнц, пространств и лет, И в каждой новой колыбели Благословеньем – тихий свет Другой рождественской недели: Жизнь утвердающий огонь — Над тьмой и хаосом распада, Как в сердце – истины благой Неугасимая лампада.

Мысль скользит стремительной джонкой Через время – вверх по теченью, Над рекой качается мостик. Лик луны, от зависти желтый, Задрожал – отдайся влеченью! Пряность трав ударила в ноздри. Вольно водорослям сплетаться! Сердца стук – как рокот самбука, Приоткрылся лотос заветный… И твои певучие пальцы — Узловатые стебли бамбука, Прикасающиеся к ветру.

Мертвый запах угрозы. Города, как наркотик, Ищут в душах изъяна, Форматируют мозг и Жадно требуют дозы Ежедневного стресса. Каждый житель – невротик, Гонщик-зомби, робот для секса В мышеловке экрана. – Побежали на воздух!

Два шрама, гляди, Вехи огненной страсти: Один на груди, А другой – на запястье. И ночью и днем Полыхают приметы Сердечным замком, Ярко-алым браслетом. Так время само Кольцевало, кружило, То солнцем, то тьмой Ворожило, манило; Сверкало кинжалом, Измучило бегом, Но ограждало Всегда оберегом. Мы замерли прямо На пике у драмы. Взлелеяна память, Как старые шрамы…

На перекрестках огоньки Дрожат – глаза Гекубы. Порою рыбьи плавники Теплей, чем эти губы. Прошелестела чешуя, На спину – след змеиный! Ты только мой, и я твоя, В истоках мы едины. Пусть пламя рвет и плавит лед Колючий ветер невский. Лишь тот поймет, кто тоже мертв И крови королевской — Голубой…

Любовью просто опьяняться: И тело, и душа пусты! А кокаиновые пальцы Ломают поздние цветы. Боль превращается в истому, Устало замирает пульс, Навстречу дальнему парому Я устремляюсь, ну и пусть! А в волосах играет ветер, Как ты – не признает границ! Качается поникший веер Небрежно схлопнутых ресниц. Мне наша встреча только снится, В ней – отголосков пелена… Но крылья раскрывает птица И бьется на кресте окна.

Приходи ко мне ночью жемчужной, Когда сны и мгновенья длинны, От тебя ничего мне не нужно, Кроме ласковых волн тишины. Пусть с тобой успокоится вьюга И сверкнут под луною снега, Так давно мы узнали друг друга, Только время – лукавый слуга. Хочешь, я погадаю на картах, Кровь цыганская! Круг твой раскрыт. Как и я, будешь зван многократно От страданий – в сияющий скит. Выбирая дорогу любую, Не гляди с сожаленьем назад. Я тебе вдохновенно станцую Шелестящие сказки дриад. Столько можно сказать – не словами! В ритме сердца услышать легко, Как по темному небу ручьями Матерь мира струит молоко. Прошлых жизней звенит колокольчик, От смертей до бессмертия – шаг. Рассыпаются бусины строчек, Воскресает к блаженству душа. И в глубинах ее потаенных, И повсюду вокруг – торжество, Как в глазах серовато-зеленых Непонятное прежде – родство.

Край пропасти. Реже Сознание брезжит. Отчаянье клонит В желанную бездну, Где темные волны Забвенья. Небесный Гром, рокот и скрежет, Рык близится львиный, Предчувствье – лавиной Рыдания множит. – Пусть будет – любою! Мгновенной!.. Всплеск дрожи. Прогнувшись дугою, Расколется льдина… Вопль – в пасть полыньи: Быть может, не поздно Безумно, бездонно Так голову бросить Хоть в чьи-то ладони! В твои?..

О том, что выбрал не меня, Я на мгновенье пожалею. Ты, демонов судьбы дразня, Пойдешь дорогою своею. Волк! Беспощадно-одинок, Ни в чем давно не видишь смысла. Мне сердце холодит цветок: Нарцисс – как поцелуй Улисса.

Любовь моя будет тихой, Услышав ее, молчи! Я оборотнем-волчихой К тебе подкрадусь в ночи. А ты просияешь ярче Ста тысяч чужих свечей, Укроет заветный ларчик Меня от чужих очей. Повеет загадкой темной От древних глубоких вод. Любовь моя будет скромной И вместе с тобой умрет. Ты снова ее почуешь И только шепнешь: Дожил… Ты будешь звездой жемчужин В сокровищнице души.

Когда кто-то рядом, всегда холодеет спина. И хочется крикнуть, но голос немеет в гортани. Я знаю, как вдруг оживает, гудит тишина, Пророчества сыплет и песни чужие горланит. В коротком мгновенье есть разных времен лабиринт, Давно не дрожу, но присутствие чувствую кожей, А гость мой незваный сквозь темные стекла глядит — Я тоже лишь призрак в чужой многомерной прихожей. Ты видишь меня, я, наверное, помню тебя, Мой страх накрывается теплой волною истомы. И кружево платья, как кудри твои, теребя, Я вдруг понимаю: мы долго и нежно знакомы… Но оба не знаем, откуда идем и куда, И нам эта встреча, как между миров передышка. Другие давно нам близки имена, города, Но облик зеркальный – шальная, короткая вспышка. Господь не дает исступленно нырнуть в забытье, Хотя одиночество стало хорошей привычкой, Ты дальнее эхо, ты звонкое сердце мое, И мне все равно, сколько здесь между нами отличий.

Видения орифламма То в счастье сверкнет, то в горе: Ступени белого храма Бегут наядами в море, А мрамор такой холодный, Как будто в глубинах склепа… Изрезанные колонны Венком обрамляют небо. Хитон над волной струится, Подвластны судьба и время Рыжеволосой жрице В смарагдовой диадеме. На смуглых коленях брызги, И где-то курится ладан… Все сны позапрошлых жизней В любое мгновенье – рядом.

Лук у Амура туг: Сердце – страстями! – навзничь. Слишком силен испуг: – Я не останусь на ночь! В небе летят дома, Мой – под созвездьем Лиры. Быстро сведут с ума Стены чужой квартиры. Грудью – удар о мель! Глубь без огня и звука Ласково колыбель Станет волной баюкать. Парус: ветра, вода! Зеркало кровоточит. – Милый, я – навсегда, Мне будет мало – ночи! Близость – разлуки суть. Лжив мимолетный шепот. Мне суждено заснуть, Но на других широтах…

Как прежде – юный и жаркий: – Дионис! Россыпь кудрей! Письмо без почтовой марки К тебе долетит быстрей. В руках разметались руны, Промчался всадник – гроза! Взметнулись черные луны — Твои живые глаза. Скажи, за дерзость прорыва К любви – какая цена? Ласкает бархат прилива И смутная глубина. Меня зовешь за собою, Седлая гребень волны, Я двери в сердце открою: – Пусть будут звезды видны! В великом шуме прибоя — Созвучье тонущих нот. Мой дух сольется с тобою В бездонном чреве пустот! …Бессонный страж, вечно рядом, Стихи диктуешь – поэт! И в душу тихим парадом Крадется новый рассвет.

Нет молитвы, лишь моря сон. Имя, вычеркнутое раз пять. Из наушников Моррисон, Голос – в сердце по рукоять. Раздвижение рук. Распять! До рассвета пылать костру. Память! Парус иных широт, От границ, от глазниц, от каст! Призрак близок и большерот. Я сейчас подпишу отказ, Темно-синий души атлас До сверкающих дыр сотру. Част навязчивый час расплат, Лук изогнутый – в звездный луг. Плотью сброшен забвенья плат: Раз крылат – никаких заслуг. Заповеднейший час разлук, Обрывающийся к утру.

Закончим разгадки ребусов, Их смысл поймем едва ли! В глухую ночь на троллейбусе Прокатимся, на трамвае Московскими закоулками Продребезжим и врежемся C разбегу шагами гулкими В чужую жизнь – в реку прежнюю, Где чье-то шалит отрочество, Смолит за углом украдкою, А женское одиночество Весну проклинает краткую. Прикрытая занавесками, Луна стоит над балконами, И кажутся судьбы фресками В глухих дворах за колоннами, Где тени мелькают длинные Под выщербленными арками И кто-то зовет по имени Губами, когда-то жаркими…

Я далека и ты далек, Над прошлым – горечи дымок. Меня ты защитить не смог, Единственный душевный друг! Через аркады лунных дуг Я давний исцелю недуг. Фигуры с шахматной доски Всего лишь дерева куски, Законы вечности – узки! В тисках предательств и дорог Ты дорог мне, ты одинок, Свидания не вышел срок. Мы порознь завершаем круг: Кому на сук, кому – на юг, Нет счастья от земных заслуг. Так выпьем средство от тоски! Пусть грешники, пусть игроки, Всю жизнь друг другу – маяки. Здесь рассыпается острог. На свете больше нет разлук, Ты видишь, мы опять близки…

Изначального моря соленый вкус! Я тянусь к тебе, я тебя боюсь, Ибо есть на свете такая грусть — Осязанье всеми забытых уз. Вздох морской! Ожиданье листа, холста И утробы, что до поры пуста… Незнакомок пресных считать устав, Горькой солью пронзили твои уста, И волны ответный родился всплеск: В сердце – то ли сосновый лес, То ли звезд, отраженных в пространстве, блеск! Потому-то уже не сумею – без!.. Откровенье – солью сожженных губ! Ожидание бури на берегу, Знаки моря всюду – в песках, в снегу, Я соленой кровью к тебе бегу! Из глубин ракушки мне шепчет куст, Вьюсь, как водоросли влажный ус, И в объятьях бьется не страсти пульс — Изначального моря соленый вкус!

Душа не льнет к исповедникам: Язычница ли, шаман… Единственным собеседником Становится океан. Молитвенное могущество! Не ровня – земным царям. Над колыбелью сущего Сверкает небесный храм. Назад, к обретенью мудрости Во власти твоих стихий! Волнение изумрудности — Живая епитрахиль. Мне ветер полощет волосы. В пещерах подводных глыб Как локон, струится водоросль, Дразня разноцветных рыб. Так влажно, тепло и ласково Целуешь колени мне… Я только одна из раковин, Затерянная на дне.

Чайка взмывает, падает. – Лево еще руля! Сладко летать на палубе Легкого корабля! В птичьих крылатых линиях Призрачна власть людей! Море такое синее, Небо – еще синей! Гребень волны – и пауза, В сердце восторг и страх, Так ли здесь шел под парусом Вдаль – молодой Неарх? Желтое солнце Азии, Знойные сны минут… Лишь кучевые айсберги Над головой плывут.

В янтарных песчинках дно. – Чего на земле искала? А небо, как полотно, Кругом – облака и скалы. В тревожную пасть пещер Пытаюсь бежать от мира. Но здесь, в лабиринтах шхер, Прохладно, темно и сыро. Лишь с отмели скрип сосны Доносится еле-еле… Одежды давно тесны, Мне скучно и больно в теле. Миг – сброшены пояса, Прощальный привет причалу, И сверху все паруса — Как белые крылья чаек.

На ветру скрипели мачты И звенели якоря. Говорил мне взрослый мальчик: – Мы уедем за моря Загорать под солнцем юга, Но шагать – не по земле! Будешь кареглазым юнгой На крылатом корабле! Только небеса и море — Распахнутся паруса. Будешь по ночам со мною Румбу жаркую плясать! В трюме никакого груза: Хватит радости двоим! А когда вдруг станет грустно, Мы с тобою улетим. Навсегда во власти страсти — Я силен, а ты легка! На ветру вздыхали снасти И клубились облака…

Я твоя! Перед нами – моря, Ты об этом мечтал. Не боюсь ни черта! – Поднимай якоря! В ноги бьется прилив, Мы стоим, не дыша, Ведь на палубу шаг — Как на небо с земли. В прошлом – проклятый рай, Душные города. Смоет память вода, Паруса раскрывай! Будут крены, шторма, Штиля сон голубой, Все равно! Я с тобой, Остальное – обман! Нас уже не найдут Ни в одном из портов. Среди волн и ветров Выбран вечный приют…

Померещилось, будто Средь житейских зыбей Есть тишайшая бухта — Почти колыбель! Там сверкнут нереиды, Кувыркаясь в волне, Силуэт Атлантиды Отразится на дне. Но концы и начала, Царств величье и прах, Здесь, в Зевесовых скалах, Точно в божьих руках. Солью выжжены губы, Входит солнце в зенит, Увлекает и губит Суеты лабиринт. Приглядись: за горою, Время развоплотив, Оживают герои, Дышит вечностью миф. Чтоб из бездны Эреба Дух вести и хранить, Вьется, тянется в небо Ариаднина нить, В сердце бьется так живо, Не давая уснуть… А над гладью залива По ночам Млечный Путь.

К застывшим волнам Гауди, Робея, прикоснулись склоны, Ты отзываешься в груди Глубоким эхом, Барселона! Как в гениальном чертеже, В ландшафте вся – и на ладони! — Гуляет солнце в витраже, Печаль в высоких сводах тонет. Меридиан и Параллель Уводят в лабиринт кварталов, Где чьей-то страсти колыбель Давным-давно музеем стала. Среди фонтанов и скульптур Ты вся – планшет и мастерская, Сплав тысяч лет и ста культур, Пикассо муза колдовская! Здесь мир плывет, любовь парит В тончайшей мистике узора И тайну творчества хранит Причудливая вязь собора.

Пейзаж знакомый: опустевший пляж, На берегу – дома, сады и лодки… Внезапно сердце опалил мираж, Сколь солнечный, счастливый, столь – короткий. Навстречу мне – художник молодой, Ему хвала людская – безделушка, Куда важней рыбешка под водой, Среди камней сверкнувшая ракушка. И Лорка жив! Он смотрит свысока Насмешливыми умными глазами, Его влекут ветра и облака И звезды над туманными холмами. А смуглая сестра из озорства С отвесных скал ныряет прямо в море, Душа полна восторга, торжества, Еще не зная, что в разлуках – горе… Старухи сумасшедшей милый бред, Предчувствие любви, пьянящей, странной, И надо всем – неповторимый свет Долин и бухт родного Ампурдана. Один сюжет для тысячи холстов — Мелькнувшее, как наважденье, лето, Где каждый юн и к подвигам готов И верит только в добрые приметы. А ночью – луны, песни, голоса, Судьбе не быть уже обыкновенной! Сошлись часы, планеты, полюса В одной прекрасной, замкнутой вселенной! Я не дышу: пускай продлится миг, Где все еще – романтики, повесы, Которых жизнью напоил родник Исчезнувшего с ними – Кадакеса.

Здесь все, как прежде, – яхты и залив Ласкает ветер пенистым объятьем, Шик лимузинов, взгляды встречных див — Рулетка жизни крутится обратно. Ночь напролет сверкает казино, Азарт по коже – острием булавки: Кому погибнуть завтра суждено, Господь велит: сто раз – удвоить ставки! Весь выигрыш шального игрока — На час забыть о мировом пожаре! …Бросает фишки легкая рука Любимицы фортуны – Мата Хари.

Земля чужая. Жадность нищих. Ладонь, прикрывшая глаза. Блажен, кто ничего не ищет Там, где есть моря бирюза. Полуразрушенные храмы, Кровь революций, рабства след… Мой южный сон – счастливый самый И солнечный – за много лет! Души утерянной прохлады Смирением – не побороть! Пусть мальчиков мужские взгляды Мучительно ласкают плоть Невинно и немножко грубо, Так вкрадчиво шепча: Забудь… Мне огненная нежность Кубы Губами заклеймила грудь И лаской одарила дерзкой, Играя, подняла с колен, С шальной доверчивостью детской, Любви не попросив взамен…

Тихий вечер в гавани. Ветер, Чуть вздохнув, касается башен, Опускаясь, сумерки медлят. В розоватом ласковом свете Город-призрак кажется влажным, От загара долгого – медным. Ночь желанья горькие смоет. Для нее здесь нет преступлений, Даже смерть – сестра карнавала. Всплеск. Волна Карибского моря Верным псом мне лижет колени — Так же я тебя целовала…

Я опять брожу в ночи, Домовой трещит, ворчит, Что я, дерзкая, не сплю. Острый язычок свечи — Курс на гавань кораблю! Дева сладкая Очун, От скорбей скорей врачуй, Исцели от бед и ран! Я огнем кручу-верчу, Бьет все громче барабан. Как наркотик – желтый мед! Сердце вздрогнет – и замрет, Ускоряя румбы ритм. Если молод и не мертв, Мы станцуем, мы – сгорим!

Эта радость душе знакома: Я беспечна и я смела… Слишком много солнца и рома, А земля предельно мала. Время лечит старые раны, Строит новый лад для струны, Слишком много марихуаны И смешны московские сны. Лунным островом парус бредит, Океанский штиль бороздя, Слишком много мужчин и рэгги, Иногда не хватает тебя. На заре облаков разводы Акварелью бегут с холста, Слишком много шальной свободы, От которой трудно устать. Шторм – ревут и пальмы, и снасти, Дом в дождливых ручьях дрожит, Слишком много соли и страсти… …Слишком сильно хочется жить!

Сверкнувший в джунглях хрусталь — Осколок бывших империй! Как будто птица кетцаль Раскрыла веером перья. И разноцветен закат В зрачках Крылатого Змея. Смыкаясь, кроны шумят, О будущем сожалея: – Прощай, загадочный вождь! Метнулась тень ягуара. Кровь – лишь тропический дождь, А сны – предвестье кошмара. Над миром копоть и гарь, Уходят в землю столицы, К концу летит календарь, Но оживают гробницы…

Стоишь на скалах и не ведаешь, Что под тобой – коры разлом И плиты наползают медленно, Являя в пустоте объем. Прибой изнемогает в бешенстве, Предчувствуя внизу вулкан — Могучий символ неизбежности — Угрозу будущим векам. Так сотни лет из плевы девственной, В которой жгучая дыра, Посланцем первородной древности Стремится лава от ядра. Рукой невидимого гения, По миллиметру твердь меля, В священном таинстве творения Родится новая земля…

Здесь мое детство и твоя зрелость, Все то, что будет, давно приелось. Чего хочу – да смешную малость! — Чтоб тень моя на стене осталась. Дожди, туманы? Какая ересь! Душой в ступени впились и въелись. Я на руках твоих в ночь повисла Обледеневшим мостом-коромыслом. Со смертью встретимся вновь едва ли. – Разве в Венеции, на карнавале… Здесь профиль твой в невской битой смальте И белом контуре на асфальте.

Прощай, мой друг! До встречи на местах, По памяти известных достоверно, Я жду тебя на стрелках и мостах, Где шум волны и запахи таверны. Нас снова занесет на острова, Пусть умирать до срока стало вздором, Вот только сердце зазвенит, едва Пройдем колонным долгим коридором. К морским ступеням прижимаюсь лбом, Вгрызаюсь солью в потемневший камень И по привычке в городе любом Тянусь к граниту жадными руками. Когда-нибудь всех повстречаю тут, Мой Петербург! Мучительное место! Жива любовь, чьи спазмы душу рвут, Грядущее, как прошлое, – известно. Свидание пьянит и веселит, Как мы вольны и радостны, бродяги! Вновь Млечный Путь летит из-под копыт И на фрегатах поднимают флаги.

Звездами в морозном дыме Судеб миражи. У тебя чужое имя И чужая жизнь. На свою – не обернуться, Даже возраст стерт, В старом Яффо много улиц, Что приводят в порт… Чувство тайное хранится В сердце узелком. Я к тебе сквозь все границы Пробралась тайком, Оттого, что дорог прежним, — В снах и наяву! Именем забытым – нежно Ночью назову, Пробуждая ненароком Память давних дней, Стала огненным пророком Зрелости твоей, Сердца рухнувшим запретом, Белизной снегов И негаданным приветом С дальних берегов.

Тихую радость ласковой дружбы Памяти даль хранит. Мне ничего от тебя не нужно, Кроме твоих сюит! Музыки стон, волны оправданье, Влажный изгиб песка И с ритма сбившееся дыханье — Нежность, мятеж, тоска!.. Танцами звезд и взлетом Родственная душа! Плеск облаков на глади излучин, Шепоты камыша И завершеньем дождя или дрожи — Долгие вздохи мхов. Знаю, не будет тебе дороже Детских моих стихов. Я, засмотревшись на день вчерашний, Дунула в угольки. Слышишь? Мы снова сидим обнявшись На берегу реки.

Дрожащий воздух пустыни, Где бродит тень Иоанна, А между серым и синим Змеится хвост Иордана. Льнет дьявол: гибельно место! Реальность плавится камнем. …А ты пахнешь северным лесом, Балтийским ветром и… лавром.

Где-то есть дети и быт стабильный. Смутное время крадется – тать! Я напишу телефон мобильный: Звони, если хочешь меня узнать! Не обещаю простых сюжетов, Все вверх тормашками и вопреки! Люди живут, читают газеты… – Предпочитаю – твои звонки! Будет немало чудес и таинств, Если готов, то сожми ладонь. Не сомневайся, я не останусь Строить семью, карьеру и дом. Ставь на орла, пусть выпадет решка! Страсть – просто в пропасть шальной прыжок. Ты расскажи мне: бывали – прежде, Кто первым взглядом насквозь прожег? Главные встречи случаются редко. Где-то есть свадьбы и два венца. Страстная кровь, как чертова метка: – Будешь моим, пойдешь до конца!

Лиловеют в руках облака — Алый парус вечернего дыма! У меня для тебя есть строка: Радость встречи почти нестерпима, Искры прошлого – два уголька. Расставание волны струит, Адреса исчезают и лица. Уведи меня в северный скит — Там снегами земля серебрится И прохладная память хранит Одиночество старых сюит.

Ты меня не сможешь приручить, Обещав уют и новый дом: От соблазна выброшу ключи, Я всегда иду своим путем! Посылает жизнь учителей, Весь мой опыт – в мудрости людской! Среди стай крылатых кораблей Выбираю вольный бриз морской. Никому давно не должна, В чьих мирах теперь приют найду? Страсть с тобой была светла, нежна, Если хочешь – подари звезду! Но не жди, не помни, не держи… По затертым временем следам На песке – волнистый сон души! — Я сама прильну к твоим ногам.

Ты знаешь: будет расплата! Огонь уже занялся. Ночной бросок до Эйлата За три горящих часа; Как будто крылья в турбине, Кидает землю – назад, А мы летим по стремнине Сто сорок… Нет, сто шестьдесят! – Сейчас держись, будет сальто! Крутой вираж, соль во рту, Колесами над асфальтом Измерили высоту. Твой тормоз где-нибудь есть ли? – Судьба дает тем, кто смел! Смеясь, уходишь за двести: – Вперед! Еще не предел!

Прожег мне грудь, свинцом обрызгал И солнцем! Нелюдим и прост, Ты сразу стал предельно близок, Корнями изнутри пророс. Я в листьях заструилась ветром, Мой голос в ливнях уловим! – Благослови ливанским кедром, Что я любима, ты – любим! Седого севера напевы, Все страсти сонные тая, Влекли сомнамбул вправо, влево, Вращали прялку бытия. Узоры в ткущемся покрове Рвет импульс, брошенный извне! Вдруг ртутью закипели крови, Родство почуяв вглубине, Но раньше полетели искры, Задолго до рожденья нот! Зов твой ко мне – был так неистов Из черной немоты пустот.

Какая я была тогда? И вверх, и вниз бежит вода, Звезд умножается число, Здесь плавится добро и зло От роковых температур. За переменою фигур Семнадцать лет – как явь и сон, Против судьбы гребет Ясон, И ночи длинные полны Слепым предчувствием весны.

Еще одна печальная история. На синем небе полыхнуло зарево, Как будто боги на любовь поспорили, И мы с тобою повстречались заново. Два Фаэтона, бреда, одиночества, Причастных с детства диким нравам севера, Осуществили древнее пророчество: Срослись корнями, превратились в дерево И в поцелуе – обвенчались листьями, Кто знает, сколько и кому отмерено? Как завещанье, эти ночи мглистые И стражи-звезды за окошком терема. Мы оба – часть судьбы, молитвы, замысла, И наша карма тяжела любовная. Мы провалились, как безумцы, в заросли И растворились в глубине безмолвия.

Может, лучше, что мы не умерли: Час, наверно, не пробил наш! Наползают на душу сумерки, Как вечерний прилив на пляж. О любви мы с тобой не ведали, Просто встретились меж миров. Этот вечер, такой безветренный, Подарил рыбакам улов. Нам дыханья морского – поровну, Как раздвинутым берегам. Ночь жемчужная звездным пологом, Поцелуем – к твоим ногам…

Ночь чем глубже, тем напевней, Звезды – среди скал! Я с тобой познала древний Тайный ритуал. Мы шагнули за пределы Вне земных дорог. Как душа стремится к телу. Ты узнать помог. Были жарче и невинней, Только память – прах! Золото весенних ливней Размывает страх Всех прощаний и прощений — Мы себе вольны: Над сияющим ущельем Дальний блеск волны. В небесах парит светило И хранит секрет, Для чего судьба сцепила Через столько лет. От тебя не жду ответа. – Руки отвори! Зависть звезд и смысл света — Ритуал любви!

Я к тебе бросаюсь с высоты: – Руки разведи на три версты, Чтобы ты сумел меня поймать, Так младенца с неба ловит мать. Обожгу, нырнув во тьму глубин! Может быть, тебя узнает сын. Кто причуды мира разберет: Я стремлюсь назад, а ты – вперед, Но с морского дымчатого дна В облаках вселенная видна. …Я лечу, а ты кричишь: вернись! – То ли ввысь зовешь, а то ли – вниз…

Завещанье неровным почерком, Взгляд лукавый и заводной! Мы с тобой словно заговорщики, Мы всегда будем заодно! В облаках синевы проплешины, Сверху, снизу – ждет западня! Мы с тобой одной крови бешеной, Ты везде будешь за меня. Под ногой бриллиантов россыпи, Миг – архангелы затрубят. Я наелась разлуки досыта, Хочешь, я умру – за тебя? Позови – и придет известие, В снах пророческий голос тих! Над любовью одно созвездие И оно горит – за двоих!

Я тобой полна до краев, Ты мое проклятье, исток и кров! Бестелесным прошлым небес родной, Оттого, что крови с тобой одной, — Бешеной! Я ее гоню, Чтоб нырнуть скорей к праотцу-огню, Возродиться к жизни одной душой: – Ты в меня – как Китеж в волну! – ушел. Закрутился вновь над водой туман, А в вигваме старом вздохнул шаман, Только он и помнит, что скрылось там, Где теряет время ключи от тайн. Мгла тебя вместила и сберегла, Лишь в стихах – из бездны колокола…

Зигзагами границы между нами. Мы связаны с тобою проводами Ночей туманных, Дьявольски-бессонных, Предчувствий, ожиданьем раскаленных. Свиданья молчаливыми звонками До пульса беспокойных замыканий. И эхом во вселенных телефонных Кипение страстей потусторонных…

Колыбели вольны изголовьями: Валуны из земли – сила струй! Перед тем, как вернуться в безмолвие, Поцелуй же меня, поцелуй! Дни летят, голубые и длинные, Над вселенной колдует метель; Стынет память глубинами, льдинами, Но ладьею летит колыбель! Над летейскими водами лунными, Над сиятельной властью планет, Где, храним лепестками, лагунами В сотый раз зарождается свет. Может быть, в долгой ночи мы встретимся, Там, на кромке волны и песка. И корзина с младенцем наследнице Вдруг откроется из тростника; Все рожденья – ракетами быстрыми Отсверкают короткий маршрут. В поцелуе останемся близкими. Ты проснешься, а я уже тут.

Между нами не даль – дыра, Истязание глаз сухих. Полшестого утра. Это время писать стихи. От дыханья на стенах чад, Словно в чакре свеча горит, Лишь когда в мире все молчат, Получается говорить. Оживает наш позывной, Различимый в любом бреду. Ты на связи всегда со мной, Слышу сердцем – и значит, жду. Вновь полотна живые тку, Завершившийся день отпет! …Ты, в пространстве ловя строку, Улыбаешься мне в ответ.

Водораздел, перелом, Конец надеждам душевным, Мы много позже поймем, Что время было волшебным! Позволив нас разделить, Сомкнув плотнее границы, Оно учило любить, Волной от сердца струиться, С ветрами песни слагать, Писать словами простыми, Принять пески и снега Не вопреки, а во имя! Стать чистой каплей росы, Сны рассекающей бритвой! Благословлять – не просить! — Ежеминутной молитвой.

Моя случайная награда. Ты помнишь оклик колдовской Над одержимостью людской Затерянного водопада? В лицо повеяло тоской И гефсиманской тенью сада. Нам расставаться слишком рано. В ночи пылающий костер, Судьбы причудливый узор Лишь часть невидимого плана. Цвет маков на горе Фавор — Незаживающая рана.

Лосихою – к водопою! Чужим ушам – не слышна, Идешь по жизни тропою Спокойно-лунного сна.

Кругом трава и деревья — Проводники, ведуны, И камни помнят поверья Давно забытой страны. Маршрутом тайным – на север! Где быстрых лодок причал, Созвездьем клевер рассеян В седых расщелинах скал. Туманов утренних мутность Скрывает сердце земли, Где бьется древняя мудрость, Которую – сберегли. Незримых жил протяженье — Троп потаенных узор! Карельский край – отраженье Небес на шлемах озер. Дозор! Незримые стражи, Не пролететь! Не вползти! Как в гималайские башни, Чужим закрыты пути. Но есть сердца, как колодцы, Так глубоки и чисты, В них дальний зов отзовется, Знаменья будут просты. Нагая сонная Лада Обнимет сизые мхи, И пламенный ангел ада Нашепчет другим стихи.

Если поторопят умереть, Пусть ударит в спину – ветра плеть: Лучше нам с тобою полететь Над седыми скалами вдвоем, Там остался финских предков дом, В нем уже покоя не найдем: Над слезами синими озер, Где ты жил, игрок и фантазер, Где жила я… Оклик память стер. Прочь от знойной сухости песка! Изглодала севера тоска, Нам бы сампо-мельницу искать. Кантеле печальный перелив, Как ручей, журчит, нетороплив, От разлуки сердце – на разрыв. Ничего не сможем изменить: Нам смолой в сосновом прошлом стыть, Через жизни, годы бьется нить Колдовских и сумрачных кровей Неуютной родины моей. Что нам плеск полуденных морей, Если наш единственный приют Там, где сны забвенья не дают, Где весной подснежники цветут По лесам да посреди болот… Мудрый Вяйнемейнен нам споет, А старуха нити распрядет. Возвращенье – странников удел — Ты со мною разделить успел… В висках свисток: в исток – из тел!

Я заблудилась в пещерах юга, Но только вышла опять в Асгарде, Мне примеряли дар нибелунга, Возили в лодке по синей глади, Кивал ветвями знакомый ясень, И Один руны в ладонях высек. А я смеялась: не нужно власти, Дай хоть немного любви – и смысла! Все тайны мира – твои трофеи! А у меня – искры ожерелья. Я ускользаю путями Фрейи, Лови в волне мои отраженья! Ветра с вершин заблудились в струнах, Из облаков – голубая барка. Куются копья, поют колдуньи, Зовет все дальше звезда-собака. Я сквозь тебя прорасту травою, Сверкну зарницей багрово-алой. И ты однажды уйдешь, как воин, Через столетья – назад в Валгаллу.

Молюсь молитвой именною За тех, кто близок и любим, За всех усопших, кто со мною Уже душой неразделим. Молюсь за давних и за дальних, За тех, кто вовсе незнаком, За оступившихся, опальных, Предавших родину тайком. Идущих в храм, плывущих в море, Россией брошенных в Чечне, За матерей, чье вечно – горе, За всех пропавших на войне. Молюсь за всех, кто сделал больно, Момента ждал, чтоб в спину пнуть, За мною раненных невольно, За всех, с кем раскрестился путь… И за тебя молюсь, мой милый, Хоть знаю, веры ты другой: Бог слышит все, и Божья сила Со мной пребудет – и с тобой. Молюсь, чтоб в наступившем завтра От мира гибель отвело, Но если час пробьет внезапно, Пусть будет вслед за ним – светло!

Все разлуки тебе простила И ни в чем не хочу винить: Ты из воинства Михаила — Только голову преклонить И коснуться легко ладоней, Горько помнить губам их вкус. Долги дни в одиноком доме, За тебя у окна молюсь: – Вы летите, слова, как стрелы! Будет скоро повержен враг. Защитите и дух, и тело От скорбей и чужих атак. Я не верю плохим приметам, Лишь у сердца есть с небом связь. Осени меня дальним светом, Чтоб ты выжил, я – дождалась!

Вид сверху развоплощает грани, Убитых римлян реальны мысли, Проклятия прогорят в гортани, Но радуг радостно коромысло, Раскинутое над Мертвым морем, Как флаг последних часов осады. И Бога только о смерти молит Не сдавшаяся душа Масады.

Тихою тайной лучусь в толпе, Волны – поверх голов! Мне захотелось послать тебе Несколько нежных слов, Ласковых, как московский закат, Памятных и простых, Пусть по морозным ветрам скользят, Им не судьба – застыть! Милый, любовь во всех языках Пламенных – вне времен! Пусть тебе в дальних чужих горах Снится Иерихон, Промысел Божий и дальний глас Ангельских грозных труб, Я посылаю в вечерний час К небу – молитву губ. С яростью львиной услышь, Навин, Кто высоко воспет, Ищет ли смысл в шальной крови Мнимых, как смерть, побед?

Опять земля под ногами горит. Удар – наотмашь, нервы – навзрыд. Уходит в ночь и твой спецотряд, А жены ждут, стареют, не спят. Их бьют отголоски взорванных мин, Война – судьба неробких мужчин, Но, раз один Господь в небесах, К чему страданья в женских сердцах По эту сторону – и по ту? Мы все прошли кошмар, немоту, Надолго хватит потерь и скорбей, Уж лучше – просто делать детей! Вновь нет известий, писем, звонков. Ты сердцем к смерти безвестной готов. И даже больше, чем эту войну, Я ненавижу сейчас – тишину…

От таких мужчин Не требуют дома, покоя, семьи, Привычки, подданства. Страсть ли, схватка в ночи Ранят руки твои Безрассудностью. Безусловностью! – Ты вернешься? – Молчи! С прежней ровностью. Пыль клубится вдали. Бой у стен крепостей. Только б душу спасли! …В ожидании жертвенном Вечно Бога молить, Жечь огонь от лучин. – Женщина! Рожают детей От таких мужчин!

Я на расстоянии тебя крещу, Смерти молитвами не допущу! А за спиной моей – светлая рать, Не одолеть ее и не сломать, Пусть через бой – воздушный, морской Будешь ведом высокой рукой. Огненный меч, ослепительный щит: Перед героями, враг, трепещи! Близится время высоких побед, Будешь ты славой небесной согрет. Скоро вернешься домой – невредим, С именем верной подруги в груди. Как Богородицы солнечный плат, Любовь над тобою, далекий солдат.

Когда я тебя ждала, Как будто сквозь стрелы римские, Я за тебя сожгла Все свечи иерусалимские И выхлебала вино, Что было обоим памятно, Срываясь морской волной На острые пики пламени, Ожогами на груди Обрывы любви отвесные. Молила тебя: приди! Пришли мне хотя бы вестника! И бодрствовала в ночи До зори, сквозь тучи брезжащей, Чтоб в золото облачить Объятий моих убежище. Я знала, ты будешь жив! Давно не дружу – с пророками. И близость души дрожит Звенящей струной за окнами.