Молюсь молитвой именною За тех, кто близок и любим, За всех усопших, кто со мною Уже душой неразделим. Молюсь за давних и за дальних, За тех, кто вовсе незнаком, За оступившихся, опальных, Предавших родину тайком. Идущих в храм, плывущих в море, Россией брошенных в Чечне, За матерей, чье вечно – горе, За всех пропавших на войне. Молюсь за всех, кто сделал больно, Момента ждал, чтоб в спину пнуть, За мною раненных невольно, За всех, с кем раскрестился путь… И за тебя молюсь, мой милый, Хоть знаю, веры ты другой: Бог слышит все, и Божья сила Со мной пребудет – и с тобой. Молюсь, чтоб в наступившем завтра От мира гибель отвело, Но если час пробьет внезапно, Пусть будет вслед за ним – светло!

Все разлуки тебе простила И ни в чем не хочу винить: Ты из воинства Михаила — Только голову преклонить И коснуться легко ладоней, Горько помнить губам их вкус. Долги дни в одиноком доме, За тебя у окна молюсь: – Вы летите, слова, как стрелы! Будет скоро повержен враг. Защитите и дух, и тело От скорбей и чужих атак. Я не верю плохим приметам, Лишь у сердца есть с небом связь. Осени меня дальним светом, Чтоб ты выжил, я – дождалась!

Вид сверху развоплощает грани, Убитых римлян реальны мысли, Проклятия прогорят в гортани, Но радуг радостно коромысло, Раскинутое над Мертвым морем, Как флаг последних часов осады. И Бога только о смерти молит Не сдавшаяся душа Масады.

Тихою тайной лучусь в толпе, Волны – поверх голов! Мне захотелось послать тебе Несколько нежных слов, Ласковых, как московский закат, Памятных и простых, Пусть по морозным ветрам скользят, Им не судьба – застыть! Милый, любовь во всех языках Пламенных – вне времен! Пусть тебе в дальних чужих горах Снится Иерихон, Промысел Божий и дальний глас Ангельских грозных труб, Я посылаю в вечерний час К небу – молитву губ. С яростью львиной услышь, Навин, Кто высоко воспет, Ищет ли смысл в шальной крови Мнимых, как смерть, побед?

Опять земля под ногами горит. Удар – наотмашь, нервы – навзрыд. Уходит в ночь и твой спецотряд, А жены ждут, стареют, не спят. Их бьют отголоски взорванных мин, Война – судьба неробких мужчин, Но, раз один Господь в небесах, К чему страданья в женских сердцах По эту сторону – и по ту? Мы все прошли кошмар, немоту, Надолго хватит потерь и скорбей, Уж лучше – просто делать детей! Вновь нет известий, писем, звонков. Ты сердцем к смерти безвестной готов. И даже больше, чем эту войну, Я ненавижу сейчас – тишину…

От таких мужчин Не требуют дома, покоя, семьи, Привычки, подданства. Страсть ли, схватка в ночи Ранят руки твои Безрассудностью. Безусловностью! – Ты вернешься? – Молчи! С прежней ровностью. Пыль клубится вдали. Бой у стен крепостей. Только б душу спасли! …В ожидании жертвенном Вечно Бога молить, Жечь огонь от лучин. – Женщина! Рожают детей От таких мужчин!

Я на расстоянии тебя крещу, Смерти молитвами не допущу! А за спиной моей – светлая рать, Не одолеть ее и не сломать, Пусть через бой – воздушный, морской Будешь ведом высокой рукой. Огненный меч, ослепительный щит: Перед героями, враг, трепещи! Близится время высоких побед, Будешь ты славой небесной согрет. Скоро вернешься домой – невредим, С именем верной подруги в груди. Как Богородицы солнечный плат, Любовь над тобою, далекий солдат.

Когда я тебя ждала, Как будто сквозь стрелы римские, Я за тебя сожгла Все свечи иерусалимские И выхлебала вино, Что было обоим памятно, Срываясь морской волной На острые пики пламени, Ожогами на груди Обрывы любви отвесные. Молила тебя: приди! Пришли мне хотя бы вестника! И бодрствовала в ночи До зори, сквозь тучи брезжащей, Чтоб в золото облачить Объятий моих убежище. Я знала, ты будешь жив! Давно не дружу – с пророками. И близость души дрожит Звенящей струной за окнами.