Быть твореньем – нелегкое ремесло, Что ни миг – то выбор, а может, два. Неизвестно имя, молчит число И скрывают подлинный смысл слова. В коридоре враждебно глядит трюмо: – В мир иной? Пожелаю умерить прыть! Приходи, прочитаю его письмо, Так как дольше – не собираюсь хранить. И вообще, мне пора. Где-то был чемодан, И в квартире прежде скрипела дверь… Погружаясь в волны чужих нирван, Избежать нельзя случайных потерь. Прозревая время, сказал пророк, Что придет за стадом седой Машиах, Но пока не вышел свиданья срок, Никаких вестей – только смута и страх. И венец созданья всегда один, Будь хоть рядом царь и толпа цыган! Пусть вина нальет от души Бог Сын, Чтоб ты был сегодня смертельно пьян! За таким весельем – гудеть беде! Сколько хватит силы – гуляй, танцуй!.. Нам бегущий, как посуху, по воде, Что оставил? Притчи – да поцелуй. И что делать с этим венцом щедрот? Если только следом рубить кресты И идти сквозь море сомнений вброд До последней долгой своей версты.

Когда я становлюсь блондинкой, То все ощущаю совсем по-другому: Сижу в кафе, брожу невидимкой В толпе среди сотни старых знакомых. Как будто я примерила маску Старинную, что скрывает личность, Ушла, как фреска, под новую краску, Замуровалась в подвал кирпичный. Я лишь зеро, сто чужих биографий Могу придумать, сто разных жизней Прожить, улыбаясь с тех фотографий, Лживых, как сны, поблекших и жидких. Но мною каждый из встречных узнан, Я наблюдаю стеклом на стенах, Как время в виде больной медузы Шипит и бьется, кричит до пены, Ища пропажу, желая действий И жертв в судьбе. С темной амальгамы Глядит двойник и легко, по-детски, Вдруг узнает в новом акте драмы Себя – и значит, прозрачен кокон, Нет больше смысла для игр в прятки! Выныриваю, разбросав осколки: – Как призраки на реальность – падки!

Иду по лестнице, все вверх по лестнице… Считаю дни и шаги – устала я, Душа давно по ступеням клочьями, Казалось снизу – стремянка малая, За веком век, а никак не кончится! Иду по лестнице, все вверх по лестнице… Не отпускает: кружит пролетами, Винтами вьется, петляет, путает, А так хотелось – взлететь бесплотною! — Только перила стегают прутьями. Иду по лестнице, все вверх по лестнице… А рядом ангелы, а рядом демоны, Но пригляделась – все на одно лицо, В попытке шага, в пространство сделанном, Так близок праведник с подлецом. Иду по лестнице, все вверх по лестнице… Борюсь с сомненьями, борюсь с предчувствьями, Взбираюсь тяжко, сгибаюсь мыслями, За нетерпенье души плачу ли я, Но сил уж нет. Высота – не близится. Иду по лестнице, все вверх по лестнице… Вниз не спускаются – вниз лишь срываются, В ночи мелькают шальными искрами И вновь карабкаются, стараются — Пути наверх не бывают быстрыми… Иду по лестнице, все вверх по лестнице… Придешь ли вестницей, судьба ль повеситься, Но через бисер скользнувших месяцев Ногами резвыми – да прыг по лезвиям! И уговоры все – неуместные. Ползком по лестнице, бегом по лестнице. Но только вверх, где сиянье грезится!..

Замысел, мука ли, милость, Только завещано: длись! Десять колен растворились, Десять колен разошлись. Кружит нелегкое время По миру манну-метель, Всюду развеяно семя Страсти твоей, Исраэль! Сколько нас бродит по свету, Пасынков с искрой в сердцах? Все мы внебрачные дети В поисках Бога Отца.

В примесях крови мятутся Мудрость, и память, и плен… Заново где-то сойдутся Вечных двенадцать колен!

Когда задохнешься зноем, Уже нестерпимо без Присутствия! Паранойя — Навязчивая болезнь. Сродни наркоманской ломке, Предельно вострит чутье: У тысячной незнакомки Как будто лицо мое. Мучительным наслажденьем Желанье бурлит в крови: Я сделалась наважденьем Проклятой твоей любви. Теперь от звериной страсти Где скрыться, куда бежать? Препятствия только дразнят, Опасно вздувая жар. Упрямо в котле геенны Кипит воспаленный мозг: Огня высочайший гений И самый жестокий монстр Внушает: ни дня без встречи! Выслеживать, мучить, красть! Вгрызаться в сознанье, печень, Стать частью, как тень, как пясть! Ты жаждешь не только тела Быть идолом, госпожой, Но властвовать – без раздела! — Над вольной моей душой.

Сердце стучит – приближается час: Что-то случится безумное в нас, То, о чем знали давно мы, но просто забыли. Ты, улыбаясь, танцуешь со мной, А я вижу крылья у тебя за спиной, Меня накрывают, как ночь, эти черные крылья. Пальцы вампиром впиваются в плоть, Нет, я не сумею тебя побороть, Я знаю, меня эти встречи точно погубят! Но руки твои жадно ищут огня — В мятущемся прошлом мы точно родня: Я чувствую остро твои соленые губы. И это давно не любовь и не страсть: Мы можем распасться, мы можем пропасть. Ты слышишь: в висках так беснуются вены! А кровь загустела и стала как ртуть, Мы в боли найдем наш единственный путь, Разгадка близка, и смерть почти что мгновенна. Но нам с тобою к ней не пора: Гудят под ногами, гарцуют ветра, Все бездны раскрылись! Здесь ты наконец-то становишься мной, Я чувствую смерч у себя за спиной — Меня поднимают наверх эти черные крылья!

Долго ль буду манить и мниться Чьей-то тенью в фонарной мгле? Маятно перебирать мониста, Мерзнуть призраком на земле. С жерновов облетев мукою, Мантры суть для ушей мертва, Но хохочет над мостовою В ведьминских кружевах – Москва. Помолиться? Гудят в молитве Медный колокол и метель! Прорасти в моем сердце миртом, Уведи меня на Кармель! Но морозны осколки молний, Весь февраль – миражи да муть! Только был сумасбродно молод, А сегодня – измеришь тьму. Замирая, качнулся месяц, Точно компас – туманный мыс. – Милый, мне же знакомо место! — Точно искра, промчалась мысль. Тьма глубин обернулась мелью, Млею: звездное молоко! Может, нынче я стать сумею Вдаль мерцающим маяком? Мнится: где-то за вьюжной майей Дальний путь бесконечно мглист… Сердце мается и взмывает, Вслушиваясь в звон монист.

Шаль развевается без заплат, Летят облаков лохмотья. Закат архангелы запалят, На запад рванет охота, Но конь взметнется и захрипит, Споткнувшись пред девой лунной. – Смотрю, черно у тебя внутри И рваные в сердце струны! Поет и кружится, манит вниз, Стучит в кастаньеты нервно. …Танцуя с нищенкой, приглядись: В тряпье кровоточит небо!

Разменяю часы неделями, В ледяной глуши мысли тянутся, И молитва самонадеянна, Как сидящий у церкви пьяница; Дымно в прошлом. За горизонтами Неизвестность с колом осиновым. Машет осень кострами желтыми, Кровью брызжет кругом рябиновой. Я не знала, что память проклята И желанней – не знать о будущем… Дом уставился в небо окнами, Как Иов, доброты взыскующий. – Не мети под ногами листьями, Не шурши в углах настороженно, Я прошу об одном: будь милостив К оступившимся в мглу острожную! Не води их кругами адскими, Утешенья им дай, рыдания! Для души будет высшей радостью Даже капелька сострадания.

Ветер струится в руках. Как растение, К небу тянусь и клонюсь у воды… Мыслей, случайно коснувшихся, чтение Легкие оставляет следы. Вдруг вереницы эмоций проносятся, — А голова так блаженно пуста! Жизнь – невозможность – на миг одиночества Стоит в пространстве себя распластать! И потечет, побежит незнакомое С тихого голоса, с ветхих страниц… Окна горят. Значит, думают, дома я, А я брожу тысячей встреченных лиц. Жив или мертв – душ едино обличие В многообразной реальности снов; Рядом поет, говорит всеязычие Сердцу – цветами раскрытых – миров.

Время покажет, что было, что будет, Вряд ли кто прав или виноват, И наша встреча – лишь пламя в сосуде, Поиск по звездам, дрейф наугад. Из прошлых жизней тянется близость, Манит и дразнит, мосты разводя, Воспоминаний задумчивый призрак Зыбко танцует в струях дождя. Ни у кого не прошу я прощенья: Если повеяло с тех берегов, Приподнимают иные теченья, Чинно несут на руках облаков. Сколько сторон – столько версий событий И обвинений, обманов и драм, А наверху заплетаются нити, Судьбы вручая попутным ветрам. Жизни велик и загадочен невод, Льнет горизонта сверкающий край… Снова обняв, окуни меня в небо. Не поскупись на любовь – искупай!

Жизнь по своим течет законам, Меняет лица, адреса, И по знакомым телефонам Вдруг отвечают голоса Чужие – хоть и люди те же, Но что-то в них произошло, По сердцу хладнокровно режет Непонимания стекло. А время переводит стрелки, Меняет градусы орбит, Ежеминутно – ставки, сделки, Кто вне движенья – тот забыт. Попытка постучаться в двери, Над пропастью свершить прыжок Приводит к подлинной потере, Не заживает – как ожог. Порою смерть – не есть разлука: Для памяти страшней места, Где выпуклы приметы друга, А прикоснешься – пустота.

Как будто кто-то искру внес В слепую суетливость улиц: Сегодня через дымку слез Глаза Христа мне улыбнулись Младенческие! Все внутри Оборвалось – и запылало… Моя любовь, кругом гори, Будь в небесах звездою малой. Меж тысяч солнц, пространств и лет, И в каждой новой колыбели Благословеньем – тихий свет Другой рождественской недели: Жизнь утвердающий огонь — Над тьмой и хаосом распада, Как в сердце – истины благой Неугасимая лампада.

Мысль скользит стремительной джонкой Через время – вверх по теченью, Над рекой качается мостик. Лик луны, от зависти желтый, Задрожал – отдайся влеченью! Пряность трав ударила в ноздри. Вольно водорослям сплетаться! Сердца стук – как рокот самбука, Приоткрылся лотос заветный… И твои певучие пальцы — Узловатые стебли бамбука, Прикасающиеся к ветру.

Мертвый запах угрозы. Города, как наркотик, Ищут в душах изъяна, Форматируют мозг и Жадно требуют дозы Ежедневного стресса. Каждый житель – невротик, Гонщик-зомби, робот для секса В мышеловке экрана. – Побежали на воздух!

Два шрама, гляди, Вехи огненной страсти: Один на груди, А другой – на запястье. И ночью и днем Полыхают приметы Сердечным замком, Ярко-алым браслетом. Так время само Кольцевало, кружило, То солнцем, то тьмой Ворожило, манило; Сверкало кинжалом, Измучило бегом, Но ограждало Всегда оберегом. Мы замерли прямо На пике у драмы. Взлелеяна память, Как старые шрамы…