ПОЛ СТЭЛ: Еще до наступления эры Pistols у нас была культура под названием соулбойз. Я происходил как раз из их тусовки. В то время я учился в колледже, и как раз до того момента у нас был определенный образ, которого мы придерживались: длинные гладкие рубашки с вырезом, костюмы с паллетами. Когда мы только начали коротко подстригать волосы, это считалось радикальным. Меня все время спрашивали, к какому батальону я принадлежу. Люди думали, что я из военно-морского флота или армии или только что вышел из тюрьмы. Они не могли поверить, что это возможно – резать волосы над ушами. Я не знаю, откуда пришла эта идея, но мы одевались в модные костюмы в стиле сороковых.

Мне кажется, что все это пошло от Брайана Ферри. Мы не относили себя к какому-то одному конкретному виду музыки. Мы слушали разные жанры. Однако была и такая музыка, которая не покидала определенных кругов. Соулбойз были отсылкой к другим модникам. Они были ребятами из рабочего класса, а также из деревенских и пригородных зон Лондона.

Клубы, в которых тусовались эти ребята, были исключительно подпольными. Они появились в 1976 году, и далее ребята из соулбойз никогда не образовывали группы, потому что у них не было никакого музыкального или гитарного бэкграунда. Однако они были иконами моды для первых панков. Это была действительно безумная ситуация. Тихий парень Марко Пиррони учился в школе искусств и слушал Roxy Music, а затем он внезапно связался с такой компанией, как… маньяки, которые жили только для того, чтобы подраться на футбольном матче. Но они выглядели фантастически, и все вещи были из магазина «Секс» – первого магазина этого специфического жанра. Все это продолжалось до 1974 года. Магазин «Секс» появился задолго до появления Sex Pistols. Местные газеты однажды опубликовали фотографию мальчиков из пригорода Лондона. Все они прибыли из его восточной части и отражали собой то, как все происходило в штате Коннектикут. Все эти дети были одеты в костюмы, носили большие челки.

У девчонок же были прически в стиле Вероники Лейк.

Настоящей поворотной точкой для меня была середина семидесятых: короткие волосы и широкие брюки. До этого все пожилые люди в возрасте до восьмидесяти лет и молодежь носили брюки-клеш.

Мы были пропитаны этим до мозга костей.

Это был наш протест против длинноволосых. Вскоре молодые люди изменили подход и начали смешивать свой собственный стиль со стилем Боуи.

Некоторые из первых образов панков были основаны на челкак соулбойз. В то время в одни и те же клубы ходили ребята, которые одевались в разном стиле, там была невероятная эклектика. Мне кажется, что именно Боуи сделал панк более приемлемым, чем Roxy Music. Боуи тоже был из течения соулбойз. Именно благодаря ему панк стал приемлемым для ребят из соулбойз. Другое движение под названием рокабилли тоже было поглощено панками. Что касается моды, никогда в истории не было другого более креативного. Даже сегодня мы можем кое-где наблюдать следы этой моды.

В ранние периоды подобных групп было не так уж много.

Да и Sex Pistols выступали редко. У них уже была своя аудитория, которая приходила на их концерты. Все группы, которые выходили на сцену, вели себя крайне серьезно, и другие воспринимали их не менее серьезно. От них требовали хорошей музыки. Но бывало, что и публика вела себя по-свински. Когда группа вышла на сцену в «Вортекс», это был кошмар. Люди начали очень сильно злиться, потому что ничего не было слышно. Группы выступали на сцене полчаса, а люди были очень агрессивны. После этого все срабатывало, как бомба замедленного действия. Каждая из групп обязательно имела в названии определенный артикль The и дальше что-нибудь еще: «Зэ мошки», «зэ крабы», «зэ члены», «зэ муравьи», «зэ комары».

Ситуация доходила до абсурда. Каждый понедельник и вторник в клуб приходили эти группы. Меня бесило, что группы, которые ты лучше всего запоминал, были самыми ужасными.

Мы составляли список групп, которые заслужили признания.

В их число входили The Heartbreakers. Я думаю, что я был одним из того небольшого числа людей, кто не любил эту группу, потому что они представляли на сцене все то, что существовало за десять лет возникновения панка. Особенно Сандерс и его героиновая зависимость. Когда Сандерс впервые приехал в Соединенное Королевство и начал играть, он чуть ли не упал на сцену лицом вниз. Все прочие группы и девчонки собрались вокруг The Heart-breakers и утащили Сандерса в гримерку. Лайдон был выше всего этого. Он был умнее их всех. Я помню, как однажды он сказал, что любит регги. Тогда все любили регги. Есть фотография Sex Pistols на обложке Record Mirror, сделанная в стиле тедди. И сразу же все завсегдатаи клубов стали одеваться, как тедди, и носить высокие прически. Pistols действительно влияли на людей. Они задавали тенденцию и даже в порванных джинсах и футболках выглядели умными. Джонни Роттен всегда выглядел так, будто только что с постели. Но как бы он ни выглядел, во что бы ни оделся, все это принималось публикой за чистую монету.

РЭМБО: Джон выглядел, как оборванец, но таков был его стиль. Помню как-то раз перед выступлением Джон валялся в кровати, а когда пришла пора идти на сцену, он просто выполз к зрителям в одеяле. Да, он был полностью одет, в обуви и так далее. Встал, в чем был, и пошел выступать.

Ранее я навещал Марка из Гэрроу, и эти визиты напоминали мне гребаного блейдроннеро. Гэрроу был небольшой империей тедди в Западном мире. Там была мужская парикмахерская, которая специализировалась на стрижках и прическах в стиле тедди.

С Марком никогда не было никаких проблем, потому что все его знали, он покупал свою одежду в тех же магазинах, что и мы.

Я помню те времена, когда рабочий класс хотел выбить тебе зубы, а интеллектуалы пытались поднять тебя на новый уровень, и ты просто не мог выиграть эту битву. Но это было весело. Однажды я заснул в чертовом поезде, а когда проснулся, увидел, что вокруг одни тедди-бои. Они сидели напротив меня. Я вышел на Саус Гэрроу. Я был так напуган, что меня жутко тошнило, когда я добрался до дома Марка.

В конце концов Макларен просто на все забил. Sex Pistols в Техасе, господи боже! Было полным абсурдом отправлять их выступать в Рэттлснейк, Аризона, или куда он их там отправлял. Как их только не убили! Они должны были выступить в Нью-Йорке.

Там люди бы оценили их. Нью-Йорк открывал свои ворота всем, но тогда поносить его было модно.

В итоге я посчитал тревожным звоночком момент, когда товарищи Марка, фанаты Shem 69, назвали его позером за то, что он носил одежду из магазина «Секс».

Марко подошел ко мне в баре, полностью разочарованный тем, что называлось панком. Он сказал: «Вот и все, это конец!» Я не думаю, что ему действительно было абсолютно все равно на то, что происходило.

Как только панк исчез, другие группы столкнулись с той же проблемой. Наступил тупик: Sex Pistols нужно было либо развивать музыку, либо забить на все навсегда. Да-да.

МАРКО ПИРРОНИ: У нас был еще один товарищ, который происходил из всей этой команды соулбойз. Вообще все они носили мохеровые джемперы, прозрачные рубашки и джинсы. Все они любили брошки, яркие цвета волос и большое количество пирсинга в ушах. Большинство панков выглядело, как Roxy Music и как Дэвид Боуи. Кроме того, они носили драпированные пиджаки и приталенные пальто. Некоторые из участников групп внезапно выдали коктейль – пятьдесят на пятьдесят: обыденный строгий имидж в сочетании с атрибутами из магазина «Секс». Я не знаю, кто именно это начал, Малкольм или кто-то другой, но это была одна из тех тенденций, которые люди с радостью подхватили.

Когда я впервые стал играть на гитаре дома, я не подходил ни под какие музыкальные жанры. Все, что я хотел играть, – это песня «Rebel-rebel» группы The Velvet Underground. Я начал увлекаться The Velvet Underground в начале 1973, послушав предварительно альбом Transformer Лу Рида, который я купил, потому что на нем были Дэвид Боуи и Мик Ронсон.

Примерно так все было и с альбомом Игги Попа Power. Каждую неделю я читал музыкальную прессу. Они писали о группах Yes, Emerson, Lake & Palmer, Genesis. В начале 1974 года New York Dolls также были интересны публике, потому что выглядели экстравагантно. Их звук тоже повлиял на многие группы, но они совершили непростительную ошибку со своими длинными волосами и обувью на платформе. Поэтому жители Великобритании вычеркнули их из своего списка. Стоило сразу понять, что они были американцами, это было видно по длинным волосам и обуви на платформе.

Когда мне было тринадцать лет и я впервые захотел стать музыкантом, группы чаще всего судили именно по музыкальному таланту. Основными исполнителями, создававшими музыку в семидесятые, были Дэвид Боуи и Roxy Music. Эти исполнители мне нравились. Они были настоящими музыкантами, и я тогда совершенно не надеялся, что смогу с ними сыграть. Так я скитался один, пока не попал по адресу Кингс Роуд, 430. Там я купил свою первую пару ботинок с шипованной подошвой. Именно я тогда был первым, кто сделал свое собственное модное заявление.

Я хотел выглядеть, как Инди Макао, саксофонист Roxy Music. Он носил одежду в стиле пятидесятых. Я не создавал сногсшибательный стиль преднамеренно, но девчонки не могли передо мной устоять. Это было тогда, когда они сами носили блестящие леопардовые шмотки, челки и тени на глазах. Все это произошло со мной не сразу. Я не приходил в магазин «Секс» специально, чтобы купить там какие-то панковые вещи.

Я покупал что-то новое каждую неделю. В 1976 году движение панк было смесью абсолютно всего: было много тедди-боев, рокеров а также всяких фетишей, трансвеститов и прочего.

Хотя это был довольно короткий период времени, он начинался в кругу примерно из ста пятидесяти человек, которые соединили кусочки разных стилей.

Они не тусовались поодиночке, они были группами, которые создали свой стиль.

Истинное влияние Джона Лайдона состояло в том, что, черт возьми, всю одежду надо порвать. Те, кого я встречал, были большими панками, чем я, но было очень много и тех, кто присоединился к этому движению, будучи поклонником Roxy Music, магазина «Секс» или еще чего-то подобного. Почему Sex Pistols? Они стали первыми. Они создали собственную культуру, притянув большое количество людей. Ранее эти люди уже существовали, но они не ассоциировали себя с кем-либо. Я помню, что когда я ходил в магазин «Секс», мне было неловко, однако я пытался со всеми поладить. Я думаю, они любили меня, потому что я был толерантен. Меня никогда не просили покинуть помещение. Помню, случилась там однажды драка. Кто-то включил The Beatles, а еще кто-то начал швырять эту запись по всему магазину и вопить: «Beatles! Beatles! Мы ненавидим чертовых Beatles!» Я подумал:

«О, как здорово! Они ненавидят Beatles, как умно! Я приду назад в колледж и скажу: "Beatles дерьмо!"» Это в то время было то же самое, что сказать «Иисус п****» или нагадить в церкви. Произносить такое вслух было нельзя.

БОБ ГРУЭН: Когда Джон Леннон занимался домашним хозяйством, я часто общался с ним и рассказывал о том, что происходило в Англии. Шон родился в 1975 году, и тогда уже Джон полностью ушел со сцены. Однако ему все еще было интересно знать, что происходит дома. Я дал ему послушать записи Sex Pistols. Он сказал, что это хорошо, и пожелал группе всяческих благ. Это было в 1980 году. Я дал ему видео о Sex Pistols, чтобы он мог посмотреть, кто они такие и кто такие The Clash. Он сказал, что посмотрел эти фильмы на выходных, но я так и не обсудил их с ним. Он держал эту пленку неделю и должен был вернуть мне. Пленка лежала прямо на столе в Дакоте, ожидая меня в тот день, когда Леннона застрелили.

Тогда часто можно было услышать понятие «нацистская одежда», но что конкретно это значило, мало кто знал. Тогда одежда с символами не воспринималась как форма радикалов, это был просто элемент эпатажности, и никакой ассоциации со Второй мировой войной молодежь не проводила. Это был просто образ под названием «Анархия». Рубашки в таком стиле выглядели, как рубашки из концентрационного лагеря, которые окрашивали в полоску. У них вдобавок был круглый ворот и две дыры.

На других рубашках были изображения Ленина, Мао и какие-то слоганы. После этого дизайнеры лепили на тряпку перевернутую свастику, а также закрепляли все это еще каким-нибудь политическим слоганом. Моя майка стоила тридцать пять фунтов, тогда это были очень большие деньги. Я носил эту майку, чтобы раздражать маму и папу. Они держали рестораны, и мне приходилось там работать. Однажды я стащил две рубашки и парочку кожаных брюк у Вивьен. Сид тогда уже дорабатывал в магазине «Секс», он сказал: «Я тебя прикрою, можешь их забрать!» Он дал мне возможность их стащить, но, к сожалению, я надел их на следующую ночь в Раундхаус Эвелин. Вивьен была там, и, поскольку такая пара брюк была единственной на весь зал, конечно, она спалила меня, накричала, и мне пришлось отдать деньги за нее. Она прекрасно знала, что Сид этому способствовал, и не возражала. Даже можно сказать, она отнеслась к этому нормально. Малкольм Макларен был просто помешан на одежде, он знал все об истории мужской одежды, он знал все образы молодежи и все, что носят и носили люди. Однажды он рассказал мне об одном французском аристократе, жившем во времена Французской революции, который был настоящим денди и носил красную помаду на шее. Вся панк-мода пришла именно от таких людей.

БОБ ГРУЭН: Малкольм пытался популяризировать группу New York Dolls, но так и не понял, что они уже создали сенсацию. Все люди думали, что они были открытыми гомосексуалистами, хотя в США в то время никто даже не использовал слово «гей». Гомосексуализм был незаконным, и о нем говорили редко. Все предполагали, что Dolls – это просто принцессы, потому что они ходили в женской одежде и носили помаду. Хотя по факту оказалось, что они и не принцессы вовсе.

В 1976 году, полагаю, я уже был хорошим гитаристом, как Стив Джонс. Выйдя на сцену в тот же год, сначала я почувствовал себя так, будто меня на сцене и нет вовсе. Я как будто провалился в яму. Вся группа просто исчезла. На счет раз-два-три в глазах темнеет. Все, что происходит на сцене, просто сваливается на тебя, и как только у публики заканчиваются стаканы, им приходится бросаться бранью.

Как только Pistols наконец-то сыграли в «Лидс», все подростки и дети в зале почувствовали, что им срочно нужно надеть булавки, порвать одежду и начать плеваться.

Помню, как Джона заплевывали так, что он выглядел как медуза – слюни и слизь летали по всему залу. Волосы у него были зеленые, плюс еще все мокрые от слюны.

Это был панковский метод выражения любви. Сказать «Я люблю тебя» они не могли, равно как и «Мы любим тебя!», поэтому считали нормальным тебя заплевать. Наихудшим местом, где можно было плеваться, оказался «Кройдон Грэйхаунд». Это было огромное место с большим залом, расположенным вверх по лестнице, который вмещал около 1 000 человек. Я играл там с одной группой. Как только мы начали играть, я ощутил, как это чертовски круто. Я никогда не видел ничего подобного в своей жизни. Невозможно это описать, потому что я буквально ощутил себя под душем. Я помню, как на кисть моей руки прилетела зеленая слизь. Это был плевок. Было настолько мерзко, что мне пришлось перестать играть. Слюна попала на струны, но нужно было все это стряхнуть и продолжать дальше.

Слушатели и зрители продолжали плеваться даже тогда, когда я играл в Adam and Dance. Единственная причина, по которой в меня перестали плевать в 1981 году, была в том, что мы играли в театре и там была оркестровая яма между группой и аудиторией, поэтому они не могли до нас доплюнуть, и им, в конце концов, это надоело. Выступавшие с нами группы очень сильно злились из-за того, что в них плевали, поэтому не делайте этого, придурки в зале! Бесполезно. Адам Ант получил конъюктивит из-за плевка в глаз в туре в 1980 году. Именно поэтому он носит повязку на глазу, хотя все думали, что это часть его пиратского образа.

Предполагалось, что я буду участвовать в новой группе, однако она так и не собралась. В ней изначально планировалось пятнадцать участников, но они так и не встретились друг с другом.

Мы не репетировали. Но сама идея образования такой группы стала популярной. Я знаю только двух участников – Сида и Вив Альбертин. У Сида были кое-какие идеи песен, но потом его арестовали после инцидента с разбитым стеклом в «СтоКлаб». Эту чертову бутылку действительно бросил Сид, но я совершенно не помню девушки, которая получила осколок в глаз. Это были две такие каузальности – таинственная девочка, которая получила осколок, а также парень, которому откусили ухо на концерте The Clash.

Я встретил Шейна (Макгоуэна) ночью в поезде. Он тогда сказал мне: «Я тебя раньше видел! Ты ведь на Pistols едешь?»

Я был большим фанатом Pistols, на мне был весь их мерч. У него был пиджак с большими нашивками. Было много людей, которые пытались войти в панк. Они подстригали волосы, где-то находили широкие брюки.

Но на них все еще были те самые пиджаки с нашивками. Шейн был одним из таких людей. Когда я впервые его увидел, мне показалось, что я сплю: я не мог поверить своим глазам. С головы до ног он был одет, как персонаж «Тюремщика». Был такой ТВ-сериал Патрика Гайана. У него были брюки, черная водолазка, шарф, черный пиджак и ботинки-лодочки. Шейн был одним из тех ирландских парней, которых ты можешь увидеть работающими в грязи на стройке в костюме весь день. А на сцене он был одним из самых уродливых.

Были времена, когда тедди-бои появлялись в таких местах, где жили или прятались ирландцы. Битва между тедди и панками продолжалась постоянно. Станция «Хиро Роуд» была лучшим местом для этого. Особенно, когда ты сходил с поезда на платформу. Самые живые воспоминания о тедди-боях у меня связаны с поездами. Всегда нужно было посмотреть, в каком вагоне что творится. Если там какие-нибудь скинхеды, футбольные хулиганы или еще кто-то, то ты для них становился пушечным мясом. Практически все тебя чертовски ненавидели.

Я всегда любил Pistols и The Clash. Обе группы были хороши, и когда они только начинали, я даже не мог определиться, кто сильнее – The Clash или Pistols. Подумав, я решил, что Pistols лучше. Мне также очень нравились Buzzcocks, Siouxsie and the Banshees. New York Dolls появились в середине 1976 года, чтобы сыграть с Roxy Music. Они привезли с собой две вещи – цветные кожаные пиджаки, которые вслед за ними все стали носить, и наркотики.

Лайдон понял, что он был во главе всего. При этом он мог позволить себе остаться в стороне. С самого начала Лайдон был один.

Все, что бы он ни сказал, доходило до людей. И тогда они начинали повторять за ним. Иногда можно было услышать что-то вроде: «Эй, по-моему, ты слишком уж помешался на Лайдоне, он же придурок!» Если ты панк, то все, что тебе кто-либо говорит, ты должен опровергать и поступать с точностью до наоборот. Даже если бы Лайдон предоставил миру самые лучшие записи, он все равно оставался бы тупой телкой.

Предположим, Лайдон скажет прессе: «Мик Джаггер – козел!», и я гарантирую, что появится пятьдесят человек, которые напишут это на своих кожаных пиджаках. Через неделю появится еще пятьдесят человек, которые напишут, что Мик Джаггер не козел. Мне кажется, что лирика God Save the Queen была написана по такому принципу.

Особенно строчка, где говорится, что туристы – это деньги. Или Holidays in the Sun, где ты наблюдаешь за людской печалью. Давайте сразу пройдемся по Комптону и исследуем условия жизни бедных американских челноков.

Сид отчаянно хотел встрять во все то, что могло бы его убить.

Он затеял драку с Бобом Харрисоном в клубе «Спикизи». Боб был диджеем, который проводил вечеринки «Олд Грэй Висл Тест». Сегодня Харрисон полностью противопоставляет себя панку. Он был настоящим хиппи с длинными волосами и бородой и говорил шепотом.

Он ненавидел Roxy Music и New York Dolls. Но ему нравились Little Feat и Рори Гэллэхер. Если Джон был признанной панк-фигурой, то Боб Харрис был признанной фигурой среди интеллектуальных панков, что заставило нас ненавидеть их еще больше. Сид подошел к Харрису в «Спикизи» и пнул его. Я тогда ходил на вечеринки на Нил Стрит, рядом с «Рокси». Как раз когда Сид первый раз присоединился к Pistols. Я был на вечеринке, посвященной открытию магазина одежды Энди Чижовски. Тогда Сид отметелил четырех человек. В их числе был Ниле Стивенсон, менеджер Banshees. Когда я пришел посмотреть на выступление The Clash в Королевский колледж искусств, я снова увидел драку, которую начал Сид. Он бросал бутылки в саппорт-группу Тила Гэнг – какой-то кошмарный коллектив, «разогревавший» The Clash.

Эра Pistols четко дала мне понять, что идеи были куда важнее, чем то, насколько хорошо или плохо ты играешь. Идея была важнее всего. Без панка ничего не возникло бы. Не было бы такого певца как Принс. На его первом альбоме звучит тот же самый барабанный паттерн, что и у Sex Pistols. До Pistols никто никогда не употреблял такое выражение, как «перепродюсированный».

Я об этом просто не думал. Я никогда не видел разницы между продюсированной бандой и «сырой»: у всех команд был один и тот же набор инструментов и аппаратуры: небольшие ударные установки, басовый преамп, одна электрогитара и одна бас-гитара. Узнать группу можно было по бэклайну: у меня всегда были Маршал и Гибсон Лес Пол, и никто не возражал. Ты мог делать на сцене все что угодно, можно было даже обосраться, если очень хотелось. Идеальные картинка и звучание в панке не играли никакой роли.

НОРА: Предполагалось, что хиппи должны быть для всех друзьями. Панки же должны быть со всеми откровенны. Ты запросто мог сказать кому-нибудь «убирайся» или «сдохни». До этого мы все были дипломатичнее.

С тех пор как я знаю Джона, я стала куда более открытой. Мне теперь по барабану, я в лицо говорю людям, что они мне не нравятся, а не хожу вокруг да около.

Панк изменил концепцию общества. Вся классовая система в Англии состояла в том, что ты должен знать свое место. Ты должен жить там, где родился. Я встречала членов королевской семьи. И все они в основном неприятные, отвратительные, злые люди. Таких вы можете встретить где угодно. Это то же, что расизм, когда ты ненавидишь всех, потому что они просто родились не в твоей семье. Королева вовсе не та самая улыбающаяся женщина, она злобная стерва.

КЭРОЛАЙН КУН: Огромное количество женщин, кроме Сьюзи, были такими же фанатами панка. Среди них были Джордан и поэтесса Патти Смит. Мне это нравилось, это было весело.

Я начинала чувствовать в этом силу, приходил баланс. Конечно, мы все еще должны были сражаться то с одним, то другим, но мне это нравилось. Поле для игры расширялось, и это был своеобразный театр рок-н-ролла, но территория рок-н-ролла всегда была меньше и уже, чем территория другой культуры. Женоненавистничество в рок-н-ролле считалось чем-то ненормальным. Оно, конечно, присутствовало, но не было таким же ужасным, как ортодоксальный мир корпораций, который был над нами.

НОРА:Геи появились не из туалетных комнат и гардеробов шестидесятых. Они вышли «на свет» только тогда, когда появился панк. Также и женщины.

Если им что-то нравилось, они не заставляли себя долго ждать. Сегодня движения геев превратились в нечто организованное. Теперь это напоминает вступление в армию.

Я не думаю, что кто-то вообще воспринимал женщин всерьез. Все они были одинаковыми и глупыми. Женщину можно было треснуть, как и парня, который тебя оскорбил или пролил твой напиток. Но это не было каким-то сексистским отношением или попыткой вести себя по-пуритански. Люди просто не придавали этому слишком большого значения. Я думаю, что я могу т******* эту девочку. Ой, как скучно! Это был протест против того, чтобы просто вести себя как джентльмен – напиться, взять какую-нибудь девочку и поиметь. Панки полагали, что у них есть какой-то интеллектуальный уровень. Каждый из них думал, что он обладает достаточным интеллектом, чтобы не опускаться до подобного. Однако были миллионы людей, которые так делали. И панки были лишь частью этих людей.

Большинство ребят жили с родителями, поэтому не было никакой возможности вести себя иначе. Люди не слишком часто сходили со своего пути. Это был протест против того, что ты видел в колледжах, против того, как вели себя там дети. Любовь – это все чушь. Пары создавались и расставались, и было много секса в туалетных кабинках. В основном, все так и происходило. Нужно было найти какой-то способ уйти от этого. Помните знаменитую цитату Л ай дона о том, что секс – это как двухминутное выжимание странных звуков? Это было хорошим описание того, чем занимались многие люди. Все это стало негласным правилом. Были дни, когда я спрашивала себя: «Что ты думаешь о девочках? Какой лучший способ с ними поладить? Может быть, со мной просто что-то не так?»

ДЖОН ЛАЙДОН: На наших концертах начали появляться панк-девочки. Они приходили туда научиться правильно заниматься сексом, а вовсе не почерпнуть какие-то идеи. Все это было неуклюже, очень неприятно, чаще всего – в туалетах. Быстро, впопыхах. Везде оставались пятна. Но это было здорово. Я знаю, что в мире рок-н-ролла все это куда более просчитано и утонченно. Но мы были маленькими детьми и всегда пытались осознать, что нам стоит делать дальше. Мы были любителями. Девушки были для нас чем-то новым. Мы не были старожилами, которые на сцене уже давно и знали, что и как. Нас никто не воспитывал и не учил, и никто из нас не собирался повторять историю.

Я прошел через период, когда секс ничего не стоил. Мыв действительности привлекали девушек определенного типа. Это было ново для нас и очень круто. Ничего подобного со мной больше не происходило.

Когда мы начинали, никто из опытных старых группи не хотел с нами связываться, поэтому появились совершенно новые группи. Это было интересно, это было забавно. Мне очень нравилось поначалу, но затем мне это наскучило, потому что все стало слишком предсказуемо.

ПОЛ КУК: Когда Сид присоединился к Pistols, казалось, что все изменилось. Теперь все стало серьезнее. Их было крайне сложно поймать. Sex Pistols стали думать о том, кем они являются в действительности. До этого была кучка парней, и мне кажется, что Pistols перестали быть настоящей группой после того, как к ним присоединился Сид. Я тоже больше не мог проводить с ними время. Однажды я увидел, как играет Сид, и, скажу вам, он играл дерьмово. Я начинал чувствовать, что группа гниет. После инцидента на Шоу Билла Гранди я потерял интерес, но не держал на них никакой злобы. Я все еще думал, что Pistols хороши. Когда к ним присоединился Сид, я понял, что они пытались заставить его стать нормальным музыкантом, но им так и не удалось. Всем было просто пофиг. Тогда я думал, что они уже все потеряли. Они сыграли только одну новую песню – Holiday in the sun. Присоединение Сида только усугубило отсутствие продуктивности. Я знаю, что это такое, когда тебе нужно продолжать проталкивать группу с одним безнадежным участником, а Сид был безнадежным участником, от которого они не могли избавиться. Они просто не могли его бросить.

Возможно, Малкольм решил, что у него есть выбор, что они могут стать хорошей группой, делать настоящую музыку, и они действительно ее делали. Pistols могли бы просто взять в группу нормального басиста, они потеряли бы совсем чуть-чуть лояльности публики. Они могли бы быть хороши, но рынок требовал от них другого. Они могли бы просто взять и захватить этот мир. Лично я считаю, что у них для этого был потенциал. Но они выбрали второй вариант – оставить Сида, и после этого ничего общего с музыкой у них больше не было. Сид был скандалом. После этого были дикие истории и череда безумных идей Малкольма Макларена типа привлечения Ронни Биггса. Никто не собирался покупать записи чертова Ронни Биггса. Они просто не могли продолжать без Джонни Роттена.

Потом Pistols распались, и это был действительно конец панка.

Я помню, что тогда сидел в автобусном депо в Ватфорде. Распад Sex Pistols был огромным заголовком во всех газетах. Все кончено, и их было некем заменить. Я просто оторопел от происходящего. Помню даже, что пытался больше не носить кожаные пиджаки и не быть панком. Затем, когда пришли Sham 69, a Pistols пропали окончательно, наступил настоящий конец. После этого ни в каких вечеринках больше не было смысла, и стать фанатом The Clash после Pistols было невозможно. Я потерял невинность, и больше меня ничего не впечатляло.

Я послушал первый трек The Clash Give them enough rope, и на этом все. Больше я не покупал никакие их записи и не ходил ни на какие концерты. Чуть позже, в довершение всего, умер Сид.

Любая другая группа, кроме Pistols, в такой ситуации могла бы продолжать как группа и записывать пластинки, но шансы получить интерес публики просто-напросто отсутствовали. Они бы воспринимались как нелепая шутка. Поверьте, так оно и было бы.

ДЭЙВ РАФФИ: Лето 1977 года было довольно веселым, потому что тогда происходили некоторые важные политические события, но едва ли хоть кто-то имел понятие, что именно это было. Тогда проходило мероприятие «Рок против расизма». Они пытались притянуть молодежь на свою сторону и встали на сторону скинхедов. В шестидесятые скинхеды еще были. Они занимались паки-башингом. Я тогда жил в восточной части Лондона и часто видел чернокожих, которые тусовались со скинхедами и тоже занимались паки-башингом вместе с Лейтоном и Форестом Грином. С появлением скинхедов внезапно возникло течение «Рок против расизма». Но панки были изгоями. Даже либеральные музыкальные поклонники, которые любили музыку, говорили: «Я люблю джаз!», «Я люблю рок-н-ролл!», «Я люблю Детройт и Эм Си Файв». Но при этом их очень сильно раздражал панк. Лично мне всегда нравилась музыка чернокожих, регги – отличный жанр. Ты его слушаешь и просто расслабляешься.

Pistols тогда записали хорошие треки. В их эру я переродился. Моя жизнь была весьма сложной. Я рано женился, и у меня родились дети. Тогда я был со своей первой женой, и все было вполне хорошо, правда, совершенно не знали, чем хотим заниматься. Поэтому мы оба жили на пособие по безработице. Затем я пошел на работу в музыкальный магазин на некоторое время, затем решил, что если бы я не стал панком, то, возможно, стал бы музыкантом. В эру Pistols все звучало как «да, да, ты можешь это сделать!» Что касается английского общества, я могу сказать так: если ты бедный мальчик, то ты никому и никогда не докажешь, что ты что-то можешь! Все просто думают, что ты д*****! Никто не будет тебя поощрять. Что касается Sex Pistols, то они на много лет опережали тогдашние реалии. «Нет будущего» – концепция, актуальная больше для настоящего, чем для того времени.

БИЛЛИ АЙДОЛ: Sex Pistols оперировали на самых разных уровнях. Они не были просто какой-то маленькой группой, они смотрели на мир с точки зрения молодости, при этом совершили революцию. Политика шла рука об руку с рок-н-роллом, потому что она была ориентирована на искусство, одежду, стиль, но не на шок. В этом-то и была суть ношения футболок с Карлом Марксом. Это был политический вызов.

Когда я играл в Rats, мы встречали сотни людей, одетых как панк-рокеры. Было круто, потому что ты видел много совершенно гениальных ребят, которые могли стать частью нашего движения.

И им не нужны были деньги, чтобы покупать форму. Они могли использовать свое воображение. На самом деле музыка всех объединяет. В этом смысле панк сделал огромный вклад, хоть это и не признают как что-то важное. Когда образовалась группа Rats, я уже мог играть на барабанах. Это был 1976 год, мы были довольно успешными. Музыка, которую мы играли, получила признание общественности, у нас была отдача от поклонников, хотя в каком-то смысле они нас и упрекали. Вместо того чтобы сказать нам, что у нас крутая музыка, они говорили, что быть поп-звездой грешно.

Если ты пытался быть звездой, тебе просто говорили: «Пошел нахрен!» и ты отвечал: «Пошел нахрен!»

Я помню, что в период панка говорить о сексе было не круто. Когда ты играл, а девчонки приходили посмотреть на тебя, дальше все шло не по тому сценарию, который все воображали. Все было наоборот. Девчонки подходили и говорили: «Вижу, ты играешь в группе, и нам кажется, что ты клевый, поэтому давай займемся сексом!» Группи шестидесятых соревновались с группи семидесятых. Плюс ко всему парни были еще совсем молодые, они не знали, как вести себя с женщинами. Все было не так, как в школах: «Ну что, давай пойдем в кафе или на свидание!»

БОБ ГРУЭН: Джонни Роттен был одиночкой. Его редко можно было застать с какой-нибудь девушкой, в отличие от большинства музыкантов. Он все вокруг считал какой-то чепухой. Он был одиночкой, циничным и злым. На самом деле оказалось, что единственная цель, с которой он находится здесь, – это бесить других людей. Ему это хорошо удавалось. Оглядываясь назад, я понимаю, что когда Pistols отправились в Америку, конец был уже близок. Я не думаю, что кто-то ожидал, что они после этого что-нибудь сделают. Сама идея ехать в Америку казалась абсурдной, но Pistols смогли бы увеличить свои масштабы, если бы отыграли в Нью-Йорке. Их все бы полюбили. Я помню, как я смотрел фильм «Великое рок-н-ролльное надувательство» во время своего первого визита в Нью-Йорк. Его пытались анализировать. Лично я счел этот фильм претенциозным дерьмом, в то время как все пытаются в панке найти какую-то мистерию и загадку.

Иногда я вворачивал в текст нецензурную брань, завуалированную под приличный текст, но ни группа, ни радио этого даже не замечали.