ДЖОН ЛАЙДОН: Я страдаю клаустрофобией. Я не могу передвигаться на метро и не люблю высоту. Кроме того, я эпилептик, но не принимаю никаких препаратов. Стробоскопы просто меня убивают, как и полуденное солнце между деревьями, когда выходишь из автомобиля. Я не переношу постоянных вспышек. Не могу сидеть в клубе с красным освещением. Красные лампы – самая тошнотворная для меня вещь. Предполагается, что люди выглядят сексуально в свете красных ламп, но я чувствую себя отвратительно. Я не подарок для световика, когда мы находимся в туре. У меня есть огромный список вещей, которые я не перевариваю. Вы могли увидеть, что освещение сцены на моих выступлениях всегда розовое, а не красное.

Меня это забавляло. В период Sex Pistols все было именно так.

У нас на сцене были парочка факелов или одна лампочка мощностью в сто ватт, висящая над головой. Иногда определенным образом настроенное освещение заставляет обо всем забыть или наоборот вызывает воспоминания. Я всегда держу тетрадку с текстами песен на полу, если вдруг освещение начнет вести себя как-то не так. У меня плохой вестибулярный аппарат, поэтому если закружится голова, это будет просто ужас. Глаза, пока я падаю, остаются открытыми, мелькают разные картинки и предметы. Разум просто останавливается. У меня никогда не было головокружений, когда я был ребенком, эпилепсия выражена неярко. Наверняка это связано с менингитом.

Я – ходячее противоречие? Певец, который никогда не поет дома наедине со своими записями? Исполнитель, катающийся в туры и не выносящий освещения? Застенчивый ребенок, который стал самой скандально известной поп-фигурой современности? О да, я – парадокс.

То были годы опыта и обучения, когда ты еще нифига не понимал. Тебя бомбардировали информацией, и ты чувствовал себя еще более безнадежно. Когда я был маленьким, перспектив у меня было маловато. Все вокруг словно говорило: «У тебя нет будущего». И я не планировал никакого будущего.

Я не революционер, не социалист и вообще никто. Мне нужно было совсем не это. Абсолютное чувство индивидуальности было моей политикой. Все политические группы делают все, чтобы подавить индивидуальность. Им нужно набирать голоса. Им нужны объединения. Хоть левые, хоть правые – неважно, тактика применяется одна и та же. Эти люди борются за то, чтобы все люди были одинаковы. Движение феминисток моментально стало подавляться. Либерализм гомосексуалистов вовсе не стремился уравнять права. Если гомосексуалист внутри движения попробует отклониться от того, что они считают так называемой нормой, его моментально принесут в жертву. Это просто та же самая старая система, только в новой оболочке. Я ненавижу все эти чертовы сборища. Они уничтожают личность и индивидуальность. Может быть, комната с разными людьми, имеющими разные идеи, будет представлять собой хаос, но это будет чудесный хаос, развлекательный и познавательный. Так ты все и изучаешь – не следуя чьей-то доктрине. Я не думаю, что мое видение мира вообще могло бы воплотиться в реальность, потому что большинство людей представляют собой стадо баранов, которым нужен пастух. Пусть они блеют перед этим пастухом, а мне этого не надо. Лучше я буду одинокой овцой в стае волков. Это куда приятнее. Когда ты растешь в обстановке, которую создает рабочий класс, тебе нужно следовать правилам и устоям этого маленького мирка. Но я даже знать про это не хочу. Все неправильно, все одинаково неверно.

КРИССИ ХАЙНД: Джон – ублюдок, но есть в нем что-то мягкое, милое и нежное. Он, к примеру, никогда в жизни не обидит животное. Даже сегодня Джон пытается подколоть меня фразами типа «мясо – это убийство», но это просто скотское поведение.

Мы оба это знаем, но мне до сих пор непонятно, зачем он вообще утруждает себя подобными комментариями. Это меня не цепляет. Он козел, но, как я говорила ему много раз, каждый умный человек в конце концов станет вегетарианцем. Поэтому раз он так хочет, то тоже может стать.

Вход воспрещен, это точно. Люди выдумывают новые предубеждения против национальностей, животных и других понятий. Сегодняшнее наше сознание работает так: «Либо ты гринписовец, либо тебя в природе нет!» «Или ты за демократию, или ты – труп!» Все это – набор, свойственный авторитаризму, с применением тех же правил. Против них нужно бунтовать, потому что они неразумны. Они базируются на слоганах.

«Молодежь!»

Молодежь обожает крутые битвы, вот только биться она всегда будет не против того. А почему нет? Кто придумал этот нонсенс, что нужно бунтовать против своих родителей? Именно это я говорил Pistols. Я всему научился у людей, которые были старше меня. И в основном я учился у них, как именно НЕ нужно поступать. Учился на их ошибках. У меня все это ассоциируется с фермами – старыми фермами, где держали животных! Разве не глобальная трагедия всей истории в том, что мы, молодежь, обречены повторять ошибки и проступки предыдущего поколения без какого-либо прогресса? Стыд и позор современного времени в том, что мы хотим получить все здесь и сейчас. Мы потеряли терпение. Когда читаешь старую литературу, видишь, как люди описывают настоящее. Они редко опираются на какой-либо опыт из прошлого, они жили в один определенный, актуальный тогда момент.

Я не чувствую, что принадлежу к какому-то конкретному отрезку времени. Но такое отстранение от времени не является чем-то плохим, наоборот, это признак прогресса. Я жалуюсь и причитаю, потому что это заставляет меня больше работать. Быть отстраненным в раннем возрасте – это большой дар.

Ирландцы пришли в Новый Мир и стали полицейскими в Америке, чтобы избавить ее от дискриминации. Скажете, очень умно со стороны этих тупоголовых картофельных фермеров? Боже, какой изящный маневр. Кому нахрен нужна мафия, если можно возглавить полицию?

Сначала к тому, чтобы у тебя что-то улучшилось, нужно сделать хотя бы несколько шагов, а все остальное придет позже. Да, улучшение – процесс очень медленный, и да, иногда на это требуется опыт нескольких поколений. Это прогресс, однако он не касается культуры чернокожих в Америке. Они все еще думают, что их лишили шанса жить в той самой Американской мечте. Только вступив в армию, они смогли хотя бы немного к ней приблизиться. Они не могут иметь своего бизнеса, потому что для этого требуется какой-то капитал и хотя бы образование средней школы, которую многие из них не посещали. Когда ты рождаешься в гетто, то там ты, черт возьми, и остаешься. Очень сложно из него вырваться. Когда ты вырвался, ты возвращаешься и пытаешься вытащить других. Но они ненавидят тебя за это. Они тебя презирают, потому что думают, что ты пытаешься с ними нянькаться и учить их жизни.

Поверьте мне, я знаю, что говорю. Чем больше ты пытаешься помочь людям, которых однажды оставил, тем больше они тебя за это ненавидят. Они хотят, чтобы ты держался от них подальше. Тогда они тебя любят.

Если ты пытаешься вернуться или как-то поддерживать и подтверждать свое происхождение, они снова тебя ненавидят, потому что ты заставляешь их стыдиться. Ты заставляешь их чувствовать себя плохо из-за того, что у них никогда не было таких возможностей. Они автоматически воспринимают эти возможности как «ну просто повезло». Именно так они оправдывают собственную посредственность, которая, впрочем, абсолютно понятна. Срабатывает защитный механизм, потому что возразить нечего. Так люди пытаются сохранить уважение к себе. Спайк Ли имеет в виду именно это, когда говорит о бочке с крабами. Как только один вылез, другие тут же затягивают его обратно. Если ты выставишь коготь, они попытаются его сломать. И даже не надо быть чернокожим, чтобы испытать то, о чем я говорю.

Ирландцы поют самые печальные песни во Вселенной, и им так хорошо. Но у них была возможность бежать в Америку и куда угодно, еще когда их выперли из Ирландии столетия назад голодомором и жестокостью британского правительства. Однако ирландцам было до фонаря. Есть понятия, которые никогда не уложатся в их голове, но при этом назвать ирландцев счастливой, никогда не страдающей нацией отнюдь нельзя. Веками их убивали, унижали, лишали всего, захватывали и использовали. Но они не считали это проблемой, и неправильно говорить, что это происходило исключительно потому, что они белокожие.

Ничто и никогда не будет тебе гарантировать равных прав – о чем бы ни шла речь. Я не получаю никакого преимущества от равноправия. Никто никогда не относился ко мне на равных в бизнесе ни в начале пути, ни позже. Мне просто всегда приходилось работать больше.

Финансовые и политические репрессии Великобритании заставили и Sex Pistols работать больше и упорнее. Это не то, что могло бы продолжаться долго, бесконечно. Ситуация улучшается, так чего вы разнылись?

Во времена панков социализм в Великобритании не работал. Трудовая партия была запредельно унылой и непродуктивной.

То же можно сказать и о Консервативной. Партии чередовали свое унылое правление по четыре года каждая, но никаких перемен не наблюдалось.

Молодые люди избегали политики как пустой траты времени. Общество накрыло облако апатии.

Конечно, Консервативной партии нужно было именно это. Тогда-то они могли бы благополучно навязать свои семейные ценности, предубеждения, ненависть. Мрачно. Мы как панки можем сказать, что Маргарет Тэтчер добьется того, что ей нужно. Когда все слишком сильно сместилось в левую сторону, это отдалось эхом по правой стороне. Мы все кричали не на тех врагов. Нужно было предупреждать всех про какие-то надвигающиеся ужасы, вместо того чтобы разуть глаза и посмотреть, какой ужас творится здесь и сейчас. Но это мое личное мнение. Все же нет в мире ничего более деструктивного, чем политики, вмешивающиеся в жизнь семей. Это такой абсурд, это ловушка. «Заведи детей. Это нормально». Серьезно? Да пошли вы! Чтобы они выросли такими же злыми, затурканными, неграмотными и бестолковыми, как мы?

Мне кажется, что Sex Pistols нанесли первые трещины мнимому счастью и образчику королевской семьи. Все, что мы сегодня говорим, давно ушло в народ, ведь мы говорим на простом языке. Я даже уже не могу сказать, что моя прическа странная – она давно не странная. Мы были первой рок-н-ролльной группой, которая кидалась камнями в королеву, но вообще мы кидались камнями во все. Да, королевская семья распадалась и становилась нефункциональной. Их браки рушились. Женщины были несчастны. A Pistols были первыми, кто представил королевскую семью как фарс.

Почему, вы думаете, мы подписали контракт с A&I прямо перед Букингемским дворцом? Уже тогда они были фарсом, чушью, фиаско, и мы пришли туда, чтобы просто высмеять их. Sex Pistols, подписывающие контракт с лейблом, – это так же смешно, как и это семейство, проживающее в старом особняке в центре Лондона. Вот что полезного они сделали? Они, как Вивьен Вествуд, просто плыли по течению.

Королевская семья придает Великобритании образ особого государства с доисторическими канонами. До Pistols случаев, чтобы Королеву «обложили» в какой-нибудь песне, зафиксировано не было. В этом трагедия британцев – они такие апатичные, что никогда не задают вопросов. Кто-то должен сделать первый шаг, но, как водится, за этот первый шаг тебя будут ненавидеть, даже если в конце концов согласятся с тобой. Потом они хотят, чтобы ты исчез, потому что ты напоминаешь о том, как они смешны и глупы.

Крайне печально, что определение «Нет будущего» для экономики сегодняшнего мира более актуально, чем для ситуаций из прошлого. Я совсем не рад этому. Откровенно говоря, я бы хотел, чтобы мою песню Anarchy in the UK воспринимали как шутку.

«Ха ахахахахах! Только смотрите, какую мрачную судьбу предрек этот идиот Роттен! А мы здесь все такие счастливые!»

Но ведь в действительности все не так, правда? Мне нет никакого удовольствия от моего предсказания. Я не Нострадамус. Просто такова была моя социальная позиция в то время. И очень жаль, что моя позиция дальше пошла по спирали – но не я вращаю эту спираль. Сегодня все стало еще хуже. Я все еще применяю свои ржавые и нафталиновые инструменты влияния, но проблемы усугубились в десять раз. Как я могу радоваться тому, что все стало только хуже? Это вовсе не весело, это очень грустно.

Всю мою жизнь мне твердили, что из-за моей классовой принадлежности я чуть меньше человек, чем все прочие. Что я глуп. Коррупция не так распространена в рабочем классе. Люди обходятся тем, что имеют. Их проблема – апатия. Семьи избегают таких понятий, как самообразование и самоуважение.

Что до меня, то мне плевать. Я не люблю структуры.

Королевская семья воспитывалась так, что все находятся там, где находятся, по воле Бога. Я нахожу это все крайне мерзким.

Высшее сословие нетерпимо, оно опирается на феодализм и нормандские захваты. Они были всего лишь пришельцами, которые вторглись в чужие земли и завладели ими, объявив себя лучше нас. Все их предки – воры, убийцы, подонки – средневековая мафия.

Их натуральные джентльмены и рыцари – убийцы психопаты, которые просто выходили и убивали крестьян без причин, считая, что они сами себе закон.

Подумайте. Единственные рыцари, которых можно считать нормальными, были Госпитальеры и Тамплиеры. Их всех уничтожили, потому что они отказались от денег, власти и положения. Они были первыми францисканцами, и британский истеблишмент не мог их терпеть. Их убили всех до последнего. Как ты назовешь их? Ранние коммунисты? Они любили человечество больше, чем себя, что противоречило принципам истеблишмента. Они участвовали в войнах, были первоклассными убийцами, но они отказались от всех мирских благ, что представляло угрозу. Я, конечно, не Тамплиер, и я не ищу Священный Грааль. Вся религия кажется мне абсурдом, а организованная религия – еще хуже. Сегодня фундаментализм – это слово, которое предполагает нетерпимость, протекционизм и эгоизм.

Что опять приводит нас к королевской семье. Французы избавились от монархии. И я тоже хочу увидеть конец британской монархии. Это не делает Британию интересной. Это делает ее древней, обреченной, затхлой. Это не работает. Это современный мир. Избавьтесь уже от хлама. Мы хотим Совершенно Новый Мир.

Средний класс вообще не понятен мне по своей сути.

Американский средний класс эквивалентен нашему рабочему классу в Британии, но рабочий класс в Британии сражает меня просто наповал. Это не только люди без денег, это также представители таких профессий, как школьные учителя и няни. Это очень странно и при этом бессмысленно. Даже болезненно. Статистически ты живешь не в Лондоне, а где-то в пригороде, ходишь в школу, у тебя от двух до четырех детей, и ты унылый и обрыдлый до невозможности.

Средний класс смотрел свысока на рабочий класс и подлизывался к высшему классу. Но низшему классу, к сожалению, было не на кого смотреть, потому что ниже их просто никого не было.

За исключением иммигрантов, но иммигранты смотрели как на дерьмо на тех, кто приехал после них. Смятение в нижних слоях общества – это то, что поддерживает стабильность высшего класса Британии. В Англии, если ты голосуешь за Консервативную партию, то ты уже средний класс. Это значит, что у тебя есть работа, стабильность, а значит, какое тебе дело до других? Королевским семьям тоже до остальных нет никакого дела.

Джон Мэйджор пришел к власти, потому что Британию уже тошнило от Тэтчер. Мэйджор был безликим, что является следствием происхождения из рабочего класса. Ты редко видишь таких людей и тем более редко задумываешься, откуда они происходят, однако они все же успевают наложить свои ограничения на социальные структуры количеством. Люди из среднего класса говорят, что секс – это ужасно и отвратительно. Все им кажется порнографией, потому что сами они абсолютно асексуальны. Они запрещают что-то, потому что не могут этого понять. У них нет жизни, нет ничего, кроме дурацкого кабинета с парой антикварных прибамбасов. Это их вселенная, и они без конца повторяют: «Наша политика политичнее, чем ваша». Они азартны, только азарт их направлен в другую сторону. Что подумают соседи, если они вдруг выскажут свое мнение? Они ведут ущербную и одинокую жизнь – абсолютные посредственности.

Средний класс в Великобритании – это тупик. Рабочий класс стремится выбиться туда, но как только человек из рабочего класса туда попадает, он перестает существовать.

Они поддерживают отсутствие взаимосвязи со своими соседями, они теряют дух общины. У среднего класса Великобритании вы не найдете культуры соседства. Соседство есть только в рабочих классах.

Поэтому здесь я, пожалуй, упомяну один важный момент.

В Британии Sex Pistols охватывали все, абсолютно все классы и возрасты. Мы разрушили эти стереотипы. Панк вообще не относился к какому-либо классу. Это комбинация всего выброшенного на помойку, вытряхнутого и потом снова выброшенного.

Дети из среднего класса типа Siouxsie and the Banshees зависали c Sex Pistols, потому что могли носить новые шмотки, выглядеть странно и пугать маму и папу. На другой чаше весов был рабочий класс, который приговаривал: «О, круто, еще один повод устроить какой-нибудь хаос!» Затем избалованное высшее общество вдруг решило, что нырять в крутой «Порше» и выныривать обратно – это уныло. Куда веселее находиться с группой людей вашего возраста, которые заставляют просто подумать о себе, а не ставить себя выше всех. Мы обращались ко всем классам. Агрессивный аспект, исходивший от рабочего класса, был вытеснен шмоточным фанатизмом высшего класса, и все смешалось в одну кучу. Отличное время, но, как и все хорошее, это время должно было закончиться. Нужно было продолжать. Тонны потенциала, разглядеть который было крайне трудно. Пресса подхватила все это, и настал конец.

Опять же – я, черт возьми, ненавижу повторять это снова и снова – я готов возложить вину за всю эту эрозию на Малкольма как на менеджера Sex Pistols. Ему надо было четче представлять, с чем он вообще имеет дело.

Печально, но он любил приговаривать «Нахрен рабочий класс! Все лучшее приходит из среднего класса!» Кем были Pistols? Он думал, что мы стали средним классом, потому что были в группе. Опять на те же грабли. Менеджер развалил группу, хотя моей целью было сломать гребаные стереотипы! МАЛЬКОЛЬМ ПРОСТО НИЧЕГО НЕ ПОНЯЛ!

У него отсутствовало понимание или сопереживание всем классам людей, поэтому он не мог осознать масштаб тех идей и того фундамента, который мы могли заложить.

ДЖУЛИЕН ТЕМПЛ: Я знаю, что как Малкольм, так и Джон, имели четкие представления о том, что происходило, и я вижу, что все аспекты происходившего были важны. Но больше честности исходило все же от Джона. Горесть, которую он испытывает, основана на манипуляции и контроле над четырьмя парнями в группе.

Малкольм хотел, чтобы все думали, что он – великий идейный вдохновитель Pistols, но на самом деле он был разрушителем. Все шло прекрасно само по себе, пока он вдруг не решил, что будет теперь рулить всем процессом. И тогда все пошло не так. Санта-Клаус за короткий срок превратился в Сталина.

КЭРОЛАЙН КУН: Любой артист непременно нуждается в ком-то, кто будет рядом. В противном случае, как тогда эти люди будут находить время на свое искусство, на то, чтобы получить новые навыки написания стихов, песен и мелодий? Роль менеджера в том, чтобы дать артисту пространство и возможность творить. Джон тогда был не только частью триумфа панка, он возглавил эту волну, он был духом времени, и когда ему требовалось пространство для творчества, он оказывался под давлением успеха, статуса суперзвезды, а грязную работу за него никто не делал.

По этой причине он мог выдать продукт, который оказался бы просто душераздирающим. Я думаю, если бы вы знали, насколько самокритичен и амбициозен был Джон, то вы бы обнаружили, что он очень хотел иметь больше времени на то, чтобы посидеть с ручкой и бумагой и просто записать свои умные мысли. Но казалось, что у него просто нет на это времени. Артистам нужно время. Я скорблю, что Pistols не смогли продолжить свое дело, – но изменить историю уже нельзя.

Иногда я представляю, как могла бы сложиться судьба этой группы, если бы Джона взял под опеку более грамотный человек, имевший чувство вкуса, воспитанный театром, а не барными стойками.

Если бы только Джон мог познакомиться с кем-то вроде Дягилева, подопечным которого был Нижинский, человеком старше него, который бы разбирался в искусстве, театре и не был бы помешан на собственной сексуальности. Мне кажется, парням тогда просто приходилось несладко с идеями Берни и Малкольма – двух шовинистских свиней.

ДЖОН ЛАЙДОН: Кэролайн Кун в этом отношении весьма романтична. Мы понимали, что времена Pistols пришли и ушли, и на этом все. Ты все это хоронишь, затем меняешь подход и начинаешь что-то другое. Последние шестнадцать лет прошли в чувствах глубокой путаницы и смятения, но я думаю, что и это тоже было важно. Нет ответов, потому что нет вопросов. Нет центра, нет фокуса. Нет разделения. Нет плохих парней и нет хороших. Сегодня у нас неоднозначный взгляд на все, что происходило на поле битвы. Должен быть выбор, разнообразие, или тебе все очень быстро надоест.

С точки зрения музыки весь этот дискотечный жанр слегка придушил бушующую энергию. Хэви-метал стал настолько безопасным, насколько это возможно. Никаких середин. Либо влево либо вправо. Сегодня на танцполе популярен рейв. В него легко погрузиться, и он основан на стадном чувстве. Все так делают.

А в чем причина? Может быть, такие люди, как Джонни Роттен уже не актуальны. Или, возможно, Роттен переборщил со своим доисторическим монструозным чувством индивидуальности? Вероятнее всего, так и есть. Рейв-толпа называет это свободой. Они платят целое состояние за наркотики, чтобы поддерживать такое состояние идиотизма, и все это поощряется плохими промоутерами и злобными диджеями. Это как гипноз, как транс. Это весело, но это не все, что существует на свете. Дети выйдут из другой двери, осознав, что они не смогли создать лучший мир. В отличие от того, что делали Pistols, это попытка убежать от проблем. Это не даст тебе чувства вовлеченности и самоуважения.

Pistols – это группа, которая разработала свое послание. Никто ничего не может придумать на танцполе под рейв. Ведь эта музыка – просто набор семплированных на компьютере звуков, скомпонованных без участия человека. Создавайте свою культуру, но не пытайтесь при этом выжить другую.

Рейв-культура – это паразиты, вши, зараза. Именно поэтому они собираются вместе и жужжат. Они цепляются друг за друга.

Именно этот момент был упущен на многих уровнях. До большинства просто не дошел тот факт, что Pistols, даже без четко выраженных манифестов, разбили множество барьеров, просто делая то, что делают, инстинктивно и естественно. Мы не видели границ между мужчинами и женщинами, черными и белыми, геями и натуралами. А до появления панка женщинам в принципе во многих вопросах просто не давали слова.

В эру Pistols женщины играли с мужчинами на равных. Сексуальность перестала быть клишированной. Люди перестали думать, что сексуальной может считаться только блондинка с роскошными волосами и хорошими манерами, сидящая в углу. Как раз наоборот. Женщины в панке были настоящими адскими созданиями. Их невозможно было остановить, побороть. И это было круто.

Если бы сегодня я был ребенком, то вряд ли я бы вообще принял решение заниматься музыкой. Я бы занимался чем-то абсолютно другим. Я не думаю, что захотел бы стать частью музыки, которая сегодня популярна среди подростков. Продукты сейчас производятся более массово. То, что носят в Техасе, практически всегда носят и в Париже, и одновременно это поражает улицы Лос-Анджелеса. Все организованно и структурировано. Все люди мира танцуют под одни и те же записи, между ними нет культурной экспансии.

Менингит сегодня является главной болезнью-убийцей детей в Великобритании, он доминирует над всеми прочими. Я знаю, что делает эта болезнь. Лично я считаю, что эта болезнь классовая – она связана именно с нищетой и бытом.

Так или иначе, в Великобритании всегда будет бедность, потому что избыточность королевской семьи продолжит держать людей в нищете. Мы платим налоги за это дерьмо. Если мы не будем сами стоять за себя, то мы только продлим существование этой системы. Нам принадлежат все – Королева, Чарльз, Диана, Ферджи и так далее. Но я не понимаю, почему мои фунты стерлингов, уплаченные на налоги, должны оплачивать этим людям лыжные курорты? Почему мы поддерживаем монархию? Кто, черт возьми, дал им право диктовать мне, что правильно, а что нет, почему я должен воспринимать их как-то иначе, кроме как потомков жестоких предков? Они дают миру правила этикета и изящно решают проблемы, и этим я восхищаюсь. Я не понимаю лишь финансово ориентированные классификации людей и ярлыки, которые вешают на человека в зависимости от места его рождения. Мы должны быть англичанами и иметь широкие возможности независимо от того, происходим мы из трущоб или из Букингемского дворца. Почему все мы не можем ходить в одни и те же школы и относиться друг к другу с уважением? Почему одни должны получить образование лучше, а другие – хуже, что за абсурд?

Это порождает гражданские войны и провоцирует социальное напряжение. Я все это не принимаю, не понимаю. Это унижение большого количества людей маленькой ограниченной группой. Жадность – главный порок и инструмент. А еще – эгоизм.

Меня воспитывали в Англии, и я англичанин, как ни крути. Так-то я хотел бы верить, что я ирландец. И хотя у меня есть определенные пасторальные взгляды, я все же знаю, что это не по-настоящему. Это как романтическая новелла. Я – британец.

«Мы цветы в твоей мусорной корзине».

Это хорошие слова, хотя и горькие.

Я никогда особо не хотел сохранить какие-то воспоминания об эре Sex Pistols. Все свои старые вещи я отдал на благотворительность – в сиротские дома и так далее. Я немного занимаюсь благотворительностью. Вместо того чтобы выбросить свои вещи, я пытаюсь сделать так, чтобы они приносили пользу. Где-то по территории Британии разбросаны мои потные рубашки. Если вы посмотрите в мой гардероб, то не найдете ни одной шмотки эпохи Sex Pistols. У меня даже нет фотографий того времени. Все это хранится где-то в джунглях моего сознания. Но я не могу быть сентиментальным. Sex Pistols, не так ли?