1

Альба резво запрыгнул в седло и с высоты пристально вгляделся в штурмовые построения Черного Властелина. Он опять улыбался. Рассветные лучи задорно играли на его бледном лице.

— Что тут веселого, Витязь? — хмуро спросил я.

— Я люблю, когда меня прижимают к стене, Принц, — довольно ответил Альба, сделав изящный акцент на большой букве моего титула. — Это всегда вызывает прилив энергии. Еще я люблю, когда моему противнику кажется, что он ведет меня по тропе единственных решений и вынужденных поступков. Как правило, он быстро ошибается. А главная причина моего веселья — если нам удастся согласовать наши действия с гарнизоном Сапфира, мы победим.

Я захлебнулся собственным дыханием. От недоумения.

— Мы? Победим? Вот этих?..

— Вне всякого сомнения, — уверенно сказал Альба и так же резво спрыгнул на землю. — Они убеждены, что идут на приступ. То есть атакуют неподвижного и точно локализованного противника. Нас они до сих не видят, понимаете, принц? А их маги не засекли выброс энергии во время нашего перехода.

— И что это нам дает? — скептически спросил я.

Альба пожал плечами.

— Что угодно. Что соизволим взять. Видите ли, они совершенно не готовы к обороне. И даже не знают, что следует приготовиться. Если мы заставим их обороняться, они окажутся в очень невыгодном положении. Вот сейчас черные колонны продвинутся еще немного к городу, и мы вообще очутимся в тылу их левого фланга. Но для того, чтобы можно было всерьез рассчитывать на победу, нам нужно, чтобы войска гарнизона поддержали нас в решающий момент. А момент этот наступит очень быстро. Всемером мы, конечно, не справимся — нас попросту задавят количеством.

— Ну, гарнизон нас поддержит, несомненно, — сказал я без особой уверенности. — Если узнает, что мы здесь.

— В том-то и дело, — кивнул Альба. — Гарнизон как раз приготовился к обороне. А должен произвести стремительную контратаку. И коменданта города следует предупредить об этом поскорее. Иначе к тому моменту, когда в городе сообразят, что у них появились нежданные помощники, и решатся на вылазку, от нас даже тряпочек не останется — разберут на память.

— Тогда поехали в город? — хмуро сказал я. — Правда, не понимаю, как мы проскользнем туда незамеченными…

— Это еще полбеды, — легко сказал Альба. — Вторая половина беды начнется с вопроса, как мы незамеченными вернемся на прежнюю позицию. На этот вопрос удовлетворительного ответа нет.

— Тогда что делать?

— В город поедет один человек. Гонец. Тот, в ком окажется наименьшая нужда в схватке.

— Я?! — обреченно сказал я.

— Нет, разумеется. У вас Ванаир, принц, отказываться от Ванаира в такой битве не стоит, да вы и сами — отменный боец, что ни говори. Даже в своем нынешнем состоянии.

Орбен навострил уши.

— Вы себя скверно чувствуете, ваше сиятельство?

— Ну-у… — неопределенно протянул я.

— Принц ранен, — четко сказал Альба. — Но сражаться это ему не помешает.

Я благодарно кивнул ему. Прекрасное объяснение… и прекрасное предупреждение мне.

— Также ясно, — педантично продолжал Альба, — что гонцом будет не демон. И не я. Мы будем сражаться, это наша основная задача. Это наше основное умение, и мы его используем с наибольшей пользой для Домена. Значит, остаются Орбен и Харсей.

— Я с принцем, — непреклонно сказал Орбен. — Это моё основное умение. О пользе судить его сиятельству.

Харсей склонил голову.

— Я понял, Отважный. Я готов.

Он обращался непосредственно к Альбе, и я был очень признателен ему за такое нарушение этикета. Впрочем… сейчас воинская субординация отодвинула придворный церемониал на второй план, а командующим нашей операцией, судя по всему, был Альба.

— Как мне следует двигаться к городу? — голос Харсея опять звучал очень тихо, подчеркнуто вежливо и скромно. По-моему, для него это было вполне естественным — вовсе не из стеснения он так говорил, а по старой привычке. — Открыто, привлекая к себе внимание? Или попытаться пробраться незамеченным?

— Это, к сожалению, невозможно, — серьезно ответил Альба. — Перед стенами, у ворот, вас заметят. Без всякого сомнения. Место совершенно открытое, а к воротам приковано внимание всего отряда… всей армии.

Я поглядел вниз и согласился с поправкой. И мимоходом удивился, почему в нашу сторону никто не смотрит.

Альба перехватил мой взгляд. И дружески взял Харсея за плечо, поворачивая его лицом к черным шеренгам.

— Мы здесь почти не видны. Только тот, кто точно знает о нашем присутствии, смог бы нас разглядеть, пожалуй. Для остальных… трава слишком высока, да и не туда они смотрят. Поэтому сделаем вот что: вы спуститесь с противоположной стороны холма, ведя лошадь в поводу. Потом направитесь в сторону гор, оставляя холм между собой и противником. Когда доберетесь до дальнего кустарника, а еще лучше — до предгорных рощ, можете садиться в седло. Потом быстро скачите вдоль опушки, не выбираясь на открытые места. До тех пор, пока северо-восточный изгиб городской стены не скроет вас от глаз осаждающих. Там выезжайте из-за деревьев и по прямой двигайтесь к стене. Окликните дозор на стене или защитников ближайшей башни — кто-то же там должен быть… Им и передайте сообщение. И предупредите, чтобы вас ждали у ворот. Выждав время, достаточное для того, чтобы в городе успели сообразить, как изменилась обстановка, вылетайте из-за поворота и побыстрее мчитесь к главному въезду. Старайтесь привлечь к себе внимание врагов. Если удастся добраться до ворот — ищите себе место среди бойцов города. Встретимся после битвы.

Харсей кивнул.

— Я все понял, Витязь. Сделаю. Что я должен передать командиру гарнизона?

— Письмо. Принц Райдок сейчас его напишет.

— Чем и на чем? — устало спросил я. — У вас есть письменный прибор и бумага, что ли?

— Есть, — без улыбки сказал Альба. — Но полагаю, что Орбену будет проще распаковать ваш. Мой достаточно глубоко, почти на дне сумки.

— Один миг, мой принц, — Орбен уже стоял рядом с одной из вьючных лошадей и проворно перебирал содержимое мешка. — Вам угодно писать на бумаге или на пергаменте?

Я махнул рукой. Мне вдруг отчаянно захотелось спать. И возникла твердая убежденность, что эти двое разберутся во всем без меня. У Орбена, пожалуй, в каком-нибудь мешке и запасной принц найдется.

— Давай пергамент, — деловито сказал Альба. — Очень может статься, письмо придется забросить в бойницу или втягивать на стену веревкой. Лучше взять материал попрочнее.

— Мг-гм, — невнятно пробормотал Орбен, придерживая локтем какой-то сверток. — Готово, ваше сиятельство.

Он поспешно подошел ко мне, на ходу перебрасывая через голову ремень небольшого походного пюпитра. В гнездах пюпитра уже приютились три чернильницы — с черной, красной и синей крышечками. В желобке у края перекатывались костяные стилосы с перьевыми вставочками. Я машинально взял один и потрогал вставочку пальцем. Перо было отменно очинено. Мне даже расхотелось спать и захотелось что-нибудь написать таким хорошим пером. Например, письмо. Кому угодно. Хоть бы и коменданту Сапфира.

Альба заботливо склонился к моему плечу.

— Вам все-таки плохо, принц?

— Мне странно, — проворчал я. — Что писать, Альба?

Орбен выдернул из свертка небольшой пергаментный свиток.

— Такого хватит, ваше сиятельство?

— Понятия не имею, — зло сказал я. — Стань как-нибудь поудобнее… штуку эту подними повыше.

— Должно хватить, — сказал Альба, отвернувшись от меня. Он внимательно изучал поле. — Диктую. «Коменданту Сапфира. По велению Радуги и отца моего, Белого принца Сенрайда, беру под руку свою этот город и войска его. Поскольку милостью богов я со свитой своей поспел к вратам Сапфира в нужное время, для битвы и для победы повелеваю: едва увидите вы…»

— Не так быстро, — простонал я. Я уже успел стукнуться разодранным предплечьем о край пюпитра и сдержанно шипел, как вежливая змея. Орбен почтительно поддерживал дощечку обеими руками на уровне груди. «Беру под руку свою…» Бесы болот, как оно пишется? Через атлис или через оллиг? Грамотность танцевала на краю памяти, рискуя сорваться в любой миг. Судя по всему, никак не могла решить, относится ли она к магии или хотя бы к характерным умениям принцев, что позволило бы ей пойти погулять. «…милостью богов…» Богов с детерминативом почтения или просто с лично-заглавной? В крайнем случае, сапфирские грамотеи будут дурного мнения о Мальренском универсарии. «…в нужное время, пунктуал, для битвы…»

— Для битвы, — сказал я вслух. — Дальше, Витязь.

— «Для битвы и для победы повелеваю: едва увидите вы смятение на левом фланге черных войск и бой вслед за этим, знайте, что я начал сражение. В тот же миг выводите всю конницу, сколько ее есть в городе, и нанесите удар по правому флангу неприятеля…»

— Стоп, — выдохнул я. — Я же не писец, Альба. Войск и бой вслед за этим…

— Знайте, что я начал сражение.

Альба диктовал с поистине каменной непреклонностью. Казалось, что текст этого письма он выучил напамять за много лет до моего рождения, а может, и своего собственного. И теперь может цитировать его с любого места, не задумываясь ни на секунду.

— …сражение… дальше?

— В тот же миг…

Я непроизвольно глянул на Витязя. Альба смотрел куда-то далеко, глаза его вдруг напряженно сощурились, и мне это очень не понравилось.

— Есть. Что вы там углядели?

— Выводите всю конницу… У них здесь есть нечисть. Плохая. Сколько ее есть в городе…

— Сколько… черт, сбился… какая нечисть?

— Драконы. И теперь понятно, почему они медлят. Драконы вертят головами, этот отряд движется медленнее других. Они ждут наших дьяволов, принц. Они сговорились о встрече нечисти поутру, под стенами Сапфира.

— Драконы?

Я обомлел.

— Вы пишите, пишите, — Альба заглянул ко мне через плечо. — Драконы не страшнее дьяволов. Они, правда, еще и летают… но об этом мы поговорим позже. Что это вы написали, Райдок?

— Что?.. — я глянул в пергамент. — Тьфу на вас, Альба, это вы меня сбили. Нельзя обо всем сразу… выводите драконницу, ну? И что теперь делать?

— Зачеркните. Если это письмо и будет красоваться в музее, то отнюдь не из-за каллиграфии. Пишите быстрее, времени совсем нет!

— Рука болит, — досадливо сказал я. — «В городе» — дальше!

— «И нанесите удар по правому флангу неприятеля. Пехота пусть выступит сразу вслед за конницей. Когда черное войско повернет ряды, чтобы отразить мою атаку, центр его сместится влево и обнажится. Туда и должна ударить пехота малое время спустя после того, как конница встретится с врагом на правом фланге.» Успеваете?

— Еще чуть медленнее. «Встретится с врагом…» Есть.

— «Пусть третий отряд задержится внутри города у самых ворот. В случае неудачи он прикроет отступление, в случае успеха — завершит разгром черной армии. Выступить в поле он должен не раньше, чем будет подан знак синий плащ, поднятый на древке копья.» Подпись.

— Просто подпись?

— Со всеми атрибутами. «Утро семнадцатого счастоцвета, у стен Сапфира — Синий принц Райдок, повелитель Сапфира».

— Готово, — с облегчением сказал я, бросая стилос и аккуратно разминая задеревеневшую от натуги кисть.

— Ваше сиятельство, позвольте кинжал, — Орбен опустил пюпитр до пояса, на всю длину ремня, и снова возился с какой-то баночкой.

Я машинально вытащил легкий стилет, который и кинжалом-то назвать было грешно, перехватил за тонкое узкое лезвие и подал Орбену рукоятью вперед.

— Держи. Только зачем он тебе? У тебя же свой есть.

— Печать, ваше сиятельство, — укоризненно сказал Орбен. — Хоть мы и в поле, а без оттиска комендант имеет полное право письму не поверить.

Да, печать. Ох, и застукают меня все-таки на моем беспамятстве! Хоть не дыши при посторонних… хотя какой уж Орбен посторонний… а и при нем все равно не дыши, раз не умеешь.

Орбен натер головку рукояти каким-то комочком неправильной формы и аккуратно, стараясь не замараться, вернул мне стилет.

— Извольте оттиснуть, ваше сиятельство.

Я прижал рукоять к пергаменту и с жадным любопытством рассмотрел индиговый контур. Восьмиконечная звезда с широкими короткими лучами, — как два квадрата, наложенных друг на друга под углом — накрытая сверху аркой месяца. Таким он виден в южных землях. В Мальрене, например. А лучше, конечно, оказаться еще южнее. В звезде старинной данлианской вязью выведено «Лиа сегонти фенсен Райдок». Милостью Луны — Райдок, принц.

— Годится, — сказал Альба и бесцеремонно отнял у меня пергамент. Орбен тут же бережно меня обезоружил и принялся вытирать рукоять стилета мягкой тряпицей.

— Вот письмо, Харсей, — Витязь снова свернул пергамент в трубочку и протянул нашему гонцу. — Постарайтесь нашуметь посильнее, когда двинетесь к воротам. Было бы неплохо, если бы бойцы передовых позиций Проклятого попытались вас перехватить. Но письма к этому времени с вами уже не должно быть — это понятно?

— Понятно, Отважный, — Харсей церемонно поклонился мне, принимая письмо из рук Витязя. — Спасибо за доверие, принц. Я счастлив, что могу послужить Домену. Позволите действовать?

— По лунной дорожке, воин, — искренне сказал Альба. — Побереги себя.

Харсей кивнул, взял из лап демона повод своего коня и тут же скрылся из глаз — очевидно, с той стороны холма спуск был круче. Только трава едва слышно зашуршала на прощание.

— И что теперь? — спросил я.

— Теперь будем ждать, — терпеливо ответил Альба. — Наша реплика прозвучит тогда, когда Харсей покажется у ворот. Но до этого я еще хотел бы с вами поговорить, принц. Угодно ли вам будет сделать со мной пару шагов в сторону?

— Я готов, — покорно сказал я.

— Вот здесь, пожалуй, будет хорошо, — Альба придирчиво оглядел траву, прогнал бабочку и опустился на ее место. — Я хотел вас спросить об одной подробности нашей схватки с дьяволами.

— Отвечу, если сумею, — я неловко шлепнулся рядом. Измученные ноги держали меня с трудом. Сидеть, правда, тоже было не очень…

— Думаю, сумеете, — Альба внимательно посмотрел на меня — совсем как на бабочку мгновением раньше. — Вскоре после начала драки дьяволы вдруг перестали применять живые лезвия. И другие трюки из своего богатого арсенала в ход так и не пустили. А ведь дьяволы почти не устали, они были полны силы — и обычной, и магической. Почему же они облегчили нам победу едва ли не втрое? Это вы лишили их магии, Райдок? Помнится, рассказывали вы мне кое-что про свою кровь…

— Да, Альба, — сказал я, жмурясь на солнце. — Точно судить не берусь, но почти уверен, что это я. Мой дьявол — ну, тот, с которым я схватился рассек мне руку… впрочем, об этом вы знаете. Как только моя кровь соприкоснулась с воздухом и начала испаряться, дьявол не смог создать эту штуку — как вы ее назвали?

— Живое лезвие. Вы оборвали процесс инициации?

— Не знаю я, что я оборвал! Про магию моя лошадь знает больше меня! Я видел, как дьявол подносит руку к губам и вроде бы плюет в ладонь. Потом он метал плевок в противника и получалось это самое лезвие. А когда моя кровь закипела, он попробовал плюнуть еще раз и очень удивился. Потом бой закончился очень быстро, он явно не рассчитывал продолжать его на мечах и как-то… не был в полной мере готов, что ли.

— Значит, это действительно вы. Отменно! — Альба даже замурлыкал что-то. — Я думаю, придется вас просить о жертве, принц.

— Какой? — осторожно спросил я.

— Вскоре после начала боя пролейте немного крови, а? Не прошу вас быть раненым еще раз — кто знает, какую рану нанесет вам неумелый и непосвященный враг… — Альба хихикнул. Совсем по-детски. — Этих бойцов учат убивать и калечить, а не пускать кровь с надлежащей аккуратностью. Лучше уж вы сами растревожьте старую рану. Или стилетом — он у вас вполне подходит для такого дела — вскройте вену на левой руке. Это нам очень поможет, поверьте.

— Заметно поможет? — кисло спросил я. Я уже понимал, что придется выполнить совет Альбы. Но совершенно не хотелось заниматься осознанным членовредительством. Хотелось отделаться… Как бы это сказать? Малой кровью. Очень малой.

— Весьма заметно, — честно сказал Альба. — Во-первых, я вижу среди врагов нескольких магов. И представляю, какие сюрпризы они для нас припасли. Лучше было бы обойтись без этих радостей. Во-вторых, драконы. Я заметил, что они вас взволновали. Это правильно. Меня они тоже беспокоят. Даже одному из нас с драконом справиться непросто, я уж не говорю о гарнизонном пехотинце — там исход боя заранее практически предопределен. Но у драконов очень маленькие — по сравнению с туловищем, конечно крылья. Они напоминают скорее большие плавники и служат для управления полетом — взлететь на этих крыльях дракон не может. В небо его поднимает магия — понимаете? А прикованный к земле дракон — всего лишь огромная ящерица. Правда, очень сильная и огнедышащая, но зато неуклюжая и неповоротливая. И к тому же, это лишает врага важного психологического оружия. Знаете, принц, когда на голову атакующим конникам этаким ястребом падает чешуйчатая гора в полстакса длиной… В облаке дыма, мечущая пламя из ноздрей… Это сильно действует на нервы даже самым закаленным бойцам. А лошади просто бесятся. Всего этого можно избежать одним вашим движением. Уговорил?

— Да уговорили, конечно! — раздосадованно сказал я. — Разве я могу что-нибудь возразить?

Пейте мою кровь, гады, подумал я мстительно. И поставил еще одну галочку в черный список на Заклинателя снов.

— Только не надо этого делать заблаговременно, принц, — бесстрастно сказал Альба. — Лучше всего — немного спустя после начала атаки. Чтобы это было для них совершеннейшей неожиданностью. И еще — чтобы драконы успели подняться в воздух. Падение даже с двух десятков стрел для такой туши это катастрофа. Как, впрочем, и для тех, на чьи головы они обрушатся…

Альба вдруг издал странный громкий звук, отдаленно напоминающий хохот, но тут же зажал себе рот. Потом быстро поднялся и осторожно раздвинул траву.

— Хвала богам, не услышали, — шепотом сказал он. — Вот они, истинные тяготы и лишения, Райдок. На войне иногда даже посмеяться толком нельзя. Хорошо же! Кажется, мы обо всем договорились?

— Нет, — сказал я. — Как я узнаю, что пришло время зарезаться?

— Увидите сами.

— Черта с два я увижу! Прохлопаю, можете не сомневаться. Лучше подайте мне сигнал — например, крикните «Пора!».

— Ладно, крикну, — согласился Альба. — Но вы все-таки тоже не зевайте — мало ли что, вдруг до этого времени я выйду из строя?

— Не надо, — убедительно сказал я.

— Я тоже думаю, что не надо, — улыбнулся Альба. — И все же — будьте начеку; ждите сигнала, но и сами не теряйтесь.

— Постараюсь, — пообещал я.

Альба медленно двинулся в сторону лошадей.

— Готовьтесь, Райдок, — негромко сказал он. — Думаю, что Харсей уже в лесочке и спешит к стене. Значит, нам осталось ждать недолго.

Я шагнул вслед за ним и тут же был перехвачен Орбеном.

— Вот что, ваше сиятельство, — сказал он тоном, не терпящим возражений ни от кого. Ни от господина, ни от Белого принца, ни от всех богов, сколько их есть под Радугой. — Всю эту затею на развилке я уже, понимаете, прокудахтал; сам виноват, пожалел вас, лошак безмозглый, думал — жарко, тяжело, врагов нет поблизости… Но уж теперь это никак не повторится, ваше сиятельство. Извольте немедленно приготовиться к бою!

— Ты это о чем? — изумленно спросил я. Мне даже в голову не могло придти, что Орбен присоединится к сонму моих нынешних наставников.

— О кольчуге, конечно! — категорически сказал Орбен. — Знаю я, что вы ее терпеть не можете, сто раз от вас все это слышал, но только тренировки да охота — это, понимаете, мой принц, одно; а такая драка, как сейчас начнется — это очень другое. Так что извольте со мной пойти, ваше сиятельство, а не то я, простите, на вас сверху сяду и ни в какую битву не пущу.

Я с уважением посмотрел на пажа. Мальчишка ведь, на несколько лет младше меня, а следит за мной, остолопом, как дядька-ветеран.

— Давай кольчугу, — миролюбиво сказал я. — Сегодня кольчуга очень даже пригодится.

Орбен подозрительно посмотрел на меня, но ничего не сказал и быстро развернул мелкокольчатую рубаху в три четверти — с подолом до паха и рукавами по середину предплечья. Я потянулся было за ней, но Орбен решительно отодвинулся.

— Уж если по порядку, так все по порядку, ваше сиятельство, — сказал он. — Сначала вот это, и не спорьте, — он выдернул из того же вьюка плотный кожаный подкольчужник.

Я не спорил. Я попытался взять подкольчужник.

— Ваше сиятельство! — с досадой сказал Орбен. — Что-то вы сегодня того… Вы что, его поверх плаща и перевязи собрались?.. Позвольте-ка…

Он быстро снял с меня плащ и отстегнул Ванаир.

— Не вертитесь, принц, времени мало, — нетерпеливо сказал Альба. Витязь стоял у своего коня, держа его под уздцы, и притопывал ногой — то ли от волнения, то ли, что вероятней, от стремления поскорее окунуться в волну смертоубийства.

— Я не верчусь, — возмущенно сказал я. Орбен стащил с меня какие-то ремни и уже помогал мне пролезть в наполовину зашнурованный балахон подкольчужника. — Что вы меня все пинаете?

— Я думаю, вот-вот начнется, — Альба не удостоил меня ответом. — По команде — все в седло. Спускаемся с холма галопом, демоны — бегом. Бить не самых ближних, по левому краю, а пройти за спинами хотя бы стакса два. Вообще, постарайтесь зайти поглубже, почти до середины крыла. Хотя до середины вряд ли получится, но все равно: поглубже. Все понятно? Я пойду первым, держитесь вровень со мной.

Я скользнул в кольчугу и в свою очередь не счел нужным ответить. Демоны прогудели что-то неясное в знак согласия. Они тоже подготовились солидно — у каждого в правой лапище была тяжелая шипастая булава, в левой — относительно короткая, но тоже тяжелая сабля с очень широким лезвием. Корпус у них был теперь прикрыт одинаковыми коваными кирасами, в комплект амуниции входили также легкие поножи и ошипованые наручи. У левого запястья к наручам был приклепан небольшой овальный щиток, по нижнему краю заточенный, как лезвие. Альба, очевидно, в своей кольчуге родился, уже потом для порядка поддев под нее сорочку. Из всех нас только Орбен оставался, мягко говоря, голым.

— А у тебя кольчуга есть? — испуганно спросил я.

— Есть, мой принц, — спокойно ответил Орбен, крепя на моих плечах плащ и подтягивая ремни. Его движения напоминали мне опытного конюха, подгоняющего сбрую на бестолковом недолетке.

— Так времени ведь не осталось! Брось эту гадость, я без плаща обойдусь! Одевайся скорее!

— Плащ — сигнал для третьего отряда, — невозмутимо сообщил Орбен. Забыли? А за меня не волнуйтесь, мой принц, я успею. Сейчас я вам наручи приспособлю, а уж перчатки вы сами, если не возражаете…

Ванаир весело затанцевал на моем левом бедре. Ему опять хотелось подраться. Первую жажду он утолил поутру, и теперь уже не рвался вперед, как горячий жеребец к кобыле, а предвкушающе облизывался, как сытый и счастливый ребенок перед десертом.

— Опять рукоять горячая, сил нет, — вполголоса сказал Орбен, поворачиваясь к вьючной лошади за наручами. — Наверно, этого боя он и ждет уже третий день.

— Должен же кто-то и этого ждать, — ворчливо сказал я. — Я, например, жду, когда можно будет никуда больше не ехать.

Орбен быстро затянул ремни на моих запястьях и опустил широкие кольчужные рукава поверх наручей.

— Хорошо, — удовлетворенно сказал он. — Вот перчатки, ваше сиятельство. Ваши любимые. Про шлем я уж не спрашиваю…

— Давай шлем, — безропотно сказал я.

— Вашсиясь… — Орбен, кажется, подавился изумлением. — Ну, все, рыбка плыла кверху брюхом! Первый раз в жизни слышу, чтобы вы на шлем без скандала согласились!

Вот как? Интересно… Надо будет обсудить это с Сагастеном. А потом написать трактат. «О мистической взаимосвязи склероза и трусости». Сиречь осторожности. Не такой я дурак, чтоб самого себя трусом обзывать. И без того страшно.

— Хорошо, — гордо сказал я. — Будет тебе скандал. А шлема не надо.

Похоже, это немного успокоило Орбена. Он со сверхъестественной скоростью облачился в кожаную куртку, обшитую внакладку панцирными пластинами. В куртке он стал почему-то походить на юного дракончика быстрого, верткого и сверкающего чешуей.

— Приготовились! — вдруг страшным шепотом сказал Альба. — Всем быть у лошадей! Дазо, ты вьючных и сменных стреножил?

— У-ум, — меланхолически сказал демон, пробуя пальцем острие сабли. Палец был толщиной с… не скажу, что.

И тут из-за левого от нас угла городской стены вылетел всадник. Наверное, Альба исхитрился расслышать стук копыт, хотя это казалось невероятным. Не то чтобы черные бойцы шумели — нет, они двигались к Сапфиру молча. Но когда несколько сотен человек, покрытых сталью с головы до пят, собираются в одном месте, тишины не бывает.

Харсей гнал коня так, что тот прямо-таки стелился по земле. По-моему, это называется карьер. На повороте его сильно занесло, он отдалился от спасительных ворот и теперь скакал почти посредине между линией стены и черным фронтом.

— Молодец, мальчишка! — возбужденно сказал Альба, уже не таясь и не понижая голос. И это яснее всяких предупреждений сказало мне — вот теперь действительно началось. — Нет, взаправду молодец! Как дразнится!

В рядах черной пехоты произошло нехорошее возбуждение. Первые ряды тревожно вздрогнули и подались вперед. Всеобщее внимание было приковано к нашему гонцу, но пока что непредставимая на Белом Западе дисциплина удерживала вражеских мечников в строю. Многие стали оборачиваться куда-то, явно пытаясь найти среди войска того, кто вправе отдать приказ на перехват. Я поймал себя на том, что тоже ищу его. И, как оказалось, не я один.

— Вот! — радостно сказал Альба. — Засек! На противоположном от нас холме — видите, принц?

Я сощурился — яркое утреннее солнце слепило глаза. И сразу увидел того, кто привлекал взгляды солдат врага. Далеко, на первом из холмов дальней, южной гряды, расположилась группа всадников. Трава на холме уже погибла под десятками копыт, и всадники, в отличие от нас, были прекрасно видны всем.

Немного впереди и в стороне от других на замершем могучем вороном жеребце неподвижно застыл человек в вороненых доспехах. На нем не было никаких украшений, даже обычного плаща не было, и никакая эмблема не сверкала на солнце. Но по тому, как он держался, сразу становилось ясно это и есть предводитель. Тот, чья воля бросила сегодня утром черные отряды на белоснежный город.

— Черный Принц! — с каким-то восхищенным уважением шепнул Орбен.

— Похоже, именно он, — напряженно сказал Альба. — Внимание!

Человек в черных латах шевельнулся. Медленно поднял правую руку и властно указал на Харсея. И сразу на гвардейца обрушился серый шквал.

Два десятка крупных волков без всадников вырвались с правого фланга осаждающих. Скорость их была настолько велика, что мне даже показалось они почти мгновенно оказались рядом с Харсеем. Но нет — отважный гонец развернул коня на полном скаку, сдал направо, прямо на вражеский сторой, и промчался перед самым носом у пехотинцев левого фланга, продолжая непрерывно принимать вправо.

— Боги, какой молодец! — Альба лучился от удовольствия, как будто не дарил, а принимал похвалу.

По сути, Харсей сделал небольшой круг посолонь, но за это время волки, несущиеся наперерез его прежнему движению, по инерции проскочили дальше к стене, и мальчишка, теперь круто завернув влево, прямо за хвостами волков рванулся к приоткрывшимся воротам. И тут пехотинцы левого фланга не выдержали.

Формальный приказ — схватить наглеца — был получен. И уже не столь важным казалось, кому именно он был отдан. Первые шеренги качнулись вперед и бросились в безнадежную погоню. Пешие за взъяренным конем. Безумцы, успел подумать я.

И сразу же черные доказали, что в безнадежные погони они не играют. Командир одного из центральных отрядов резко выкрикнул какую-то команду, и пол-квонга тяжелых арбалетных болтов темным пунктиром расчертили еще не вытоптанный луг. А в точке, где пересеклись пунктирные линии, коротко заржал в предсмертной муке конь.

Харсей вылетел из седла через голову падающего скакуна; не пытаясь затормозить, несколько раз кувыркнулся — даже сейчас он стремился к воротам. И прямо из последнего кувырка поднялся на ноги, продолжая бежать.

Разворачивающиеся для нового броска волки были от него в нескольких десятках шагов слева. Заряжающие арбалеты для нового залпа стрелки центра — сзади и справа. А ревущая в азарте охоты орда пехотинцев — прямо за спиной.

Харсей вдруг покачнулся и потерял скорость. Рука его судорожно дернулась к бедру — очевидно, в падении он разбередил недавнюю рану. Но впереди вдруг шире раскрылись ворота города, а из щели створа высыпали лучники, на бегу берущие прицел.

И я не смог увидеть, что было дальше, потому что Альба взревел «В седло!», и наш отряд — боги, всего шесть бойцов! — бросился вниз по склону холма.

Этого дивного чувства мне никогда не забыть. Все вокруг стало каким-то эфемерным, зыбким и призрачным. Страшно не было, совсем не было, только очень хотелось жить, жить и выжить во что бы то ни стало. Тело почти потеряло чувствительность, куда-то пропали все боли и усталости, зато невероятно обострилась реакция. Настолько, что казалось: конь неспешно плывет в воздухе, едва касаясь копытами — не земли даже, а травы. И Альба был, как всегда, справа, а Орбен, как всегда, слева, а сзади беззвучными мягкими скачками неслись невесомые демоны; и мое пьяное от восхищения, завороженное, упоенное, но неизменно мудрое «я» в стремлении сохранить хрупкую плоть принца Райдока приказало отринуть искалеченную память разума и положиться на по-звериному цепкую память тела. Моя рука сама выпустила Ванаир из плена ножен и позволила ему протанцевать сверкающий танец восторга. Я был бессмертен и неуязвим. И шеренги черной пехоты казались только бумажными фигурками, которые нужно широким взмахом смести со стола, чтобы потом любоваться их медленным кружением.

Спины пехотинцев вдруг оказались прямо перед нами, Альба вырвался вперед, увлекая нас вдоль строя, и с яростным воем «Лиа сен нау!!» врубился в неприкрытые затылки заднего ряда.

Смятение, смятение на грани паники мчалось рядом с нами, заставляя черных бойцов оборачиваться в последнее мгновение и отшатываться, чтобы тут же рухнуть с рассеченным лицом. Ванаир запел древнюю, как сама Радуга, песню и метнулся к чужому виску. Рука почти не почувствовала сопротивления кости. Лезвие Светлого клинка вспыхнуло на солнце и легко выскользнуло из противоположного виска, а пехотинец, роняя меч, обеими руками схватился за лицо и без звука опрокинулся в траву. Его сосед по строю поспешно вскинул клинок, пытаясь защититься, но медленно, слишком медленно! В обратном движении Ванаир опередил неудачливого собрата и врезался в правую щеку черного воина. Зубы, крошась, скрежетнули по заговоренному металлу, огни смерти полыхнули в изумленных глазах, а лезвие моего меча уже впилось в крыло шлема изнутри и разрубило его легко, как дынную корку.

«Лиа сен нау!!» — рычал рядом Орбен, и тяжелые чавкающие звуки за моим плечом говорили о том, что булавы демонов не отстают от наших мечей. «Лиа сен нау! Луна с нами!»

Луна действительно была с нами. Бледная от волнения, она смотрела почти что из зенита на то, как сражаются ее дети.

«Лиа…» Ванаир взмывает вверх, неуловимое мгновение парит там, как смертельно опасная стальная птица.

«…ссеннн…» Сверкающий сокол со свистом устремляется вниз.

«…ннау!!!» Воздух уже не свистит, он воет от напряжения, как дикий кот, а зеркальный клюв наповал разит добычу, гасит скорость в ее упругой плоти, и еще одна металлическая черная башня рушится под копыта коня, пересеченная наискось кровавой полосой.

Альба вдавливался во вражеский строй все глубже и глубже, как печать в сургуч. Да и строя-то перед нами уже не было. Левый фланг повернулся лицом к нам, забыв о том, что двигался к городу. Некогда прямая линия превратилась в полукольцо, которое силилось сомкнуться вокруг нас. И сомкнулось бы, если б нас было только трое. И заставило бы остановиться, чтобы защитить спину. Но по пятам за нами шли демоны, сминая и отбрасывая бессильные черные щупальца. И там, где они прошли, оставался широкий коридор, отмеченный изуродованными телами.

Как-то внезапно мечники в кирасах закончились, и на пути нашем оказались люди в кольчугах, с короткими широколезвийными копьями. Мы проломили фланг и увязли во втором эшелоне центральной колонны.

Против щетины копий верхом стало неуютно. Моя эйфория неожиданно схлынула, снова возник из небытия здравый расчет, заставивший сдержать коня. Альба тоже подался назад и даже начал отступать. Собственно, и не отступать вовсе, а дожимать раздавшихся в стороны мечников, но все равно это было движение назад.

Черные бойцы приободрились и двинулись на нас. Мечники поняли, что надо искать спасение за стеной копий, и быстро отхлынули по обе стороны фаланги. Полукольцо выворачивалось наизнанку, и на выпуклой его стороне, обращенной к нам, уже оставались только копейщики. Но тут дружный крик «Лиа сен нау!» раздался уже с другой стороны, и отступающие волководы столкнулись спинами с арбалетчиками и копьеносцами, угрожавшими нам. Те, кто вышел из стен Сапфира, смяли правый фланг черных войск и отбросили их в нашу сторону.

Мечникам оказалось некуда укрыться и они снова попали в мясорубку не знавших пощады демонов.

И все равно нам было очень тяжело. Я с ужасом ждал момента, когда черные в центре наконец-то сумеют раздвинуться, отвоевать себе немного пространства, и тогда за нас примутся арбалетчики, сейчас со всех сторон зажатые своими же бойцами. Я бездумно рубил мечников, стараясь держаться подальше от копий, которые все равно быстро приближались — даже слишком быстро; и не сразу расслышал голос Альбы.

— Пора! — кричал Витязь. — Райдок, пора!

Орбен и демоны сомкнулись вокруг меня, позволяя на несколько мгновений выйти из боя. Я, неловкий, как деревянная марионетка, взял алый от крови Ванаир под мышку, зубами стянул правую перчатку и вытащил стилет.

— Быстрее, черт побери! — Альба как-то ухитрялся сдерживать фалангу в одиночку и зло требовал сквозь стиснутые зубы: — Быстрее, Райдок! Быстрее же!

Орбен схватил моего коня под уздцы и потащил назад. Я покачнулся в седле и чуть не выронил Ванаир. Надо ведь снять еще и левую перчатку!

Темная тень легла на меня, и я машинально поднял голову.

Три огромных дракона поднялись в небо и уверенно направлялись в сторону Сапфира. Это было страшное и одновременно прекрасное зрелище.

— Быстрее! — задыхаясь и захлебываясь собственным криком, Альба уже отступал. — Рай… док! Солнце… взошло недавно… они еще вялые… но сейчас они выжгут подмогу! Твоих сапфирцев!

Я плотно зажмурил глаза и полоснул себя острием стилета по запястью между ожогом и едва поджившим рубцом от кинжала отца. Руки будут, как у невезучего самоубийцы, подумал я, криво улыбаясь. И на всякий случай быстро провел лезвием еще и по тыльной стороне ладони.

Боли почти не было. Только конь мой вдруг яростно заржал и попытался вскинуться в свечу — очевидно, капля этой синей дряни попала ему на холку. Орбен сдержал его не без труда, и я опять едва не потерял Ванаир. Морщась, я открыл глаза — и как раз вовремя.

Все три дракона, вопя от недоумения и негодования, падали вниз. Они еще не успели долететь до цели и сейчас были прямо над центром окончательно смешавшихся войск Проклятого. От их крика закладывало уши.

А когда они достигли земли, земля дрогнула. По-настоящему дрогнула.

Самый крупный зверь рухнул туда, где пытались перестроиться арбалетчики. Сейчас там ничего нельзя было разглядеть за облаком пыли и дыма. Второй упал чуть подальше, куда-то возле линии волководов. Третий свалился совсем рядом с нами, среди копейщиков. Этот был еще жив и грузно ворочался среди ошеломленных солдат, трубными взревами заглушая стоны полураздавленых.

— Отлично! — Альба воспользовался растерянностью черных бойцов, оторвался от фаланги и быстро подъехал к нам. — Отлично, мой принц! Лучше и придумать было бы трудно! Теперь дело пойдет!

— Что мы дальше?.. — хрипло спросил я, зачем-то вытирая стилет об штанину. Конечно, ни капли моей крови на лезвии уже не было. Только легкий дымок синел в солнечных лучах.

Новая волна криков «Лиа сен нау» докатилась до нас. Черные воины засуетились и приготовились отражать новую атаку — прямо со стороны городских ворот.

— Пехота добралась до места! — радостно крикнул Альба. — А мы… ох ты, варварская мать! Гах, добейте дракона! И дальше там сами… ну, где трудно будет — поможете! Райдок, за мной!

— Куда? — чужим голосом спросил я. Я уже скакал вслед за Альбой, по большой дуге объезжая поле сражения с тыла черных войск, и стилет был за поясом, и Ванаир в правой руке, и Орбен пристраивался слева. Перчатки я все-таки успел бросить на седло перед собой, но надеть их было некогда. К тому же левая рука все еще дышала убийственным холодом и редкие тяжелые капли падали мне на левое бедро, заставляя вздрагивать от боли.

— Смотрите! — Альба выбросил руку с клинком вперед, одновременно подгоняя коня. — Черный Принц ведет последний резерв!

Человек в вороненых доспехах без эмблем быстро мчался почти что навстречу нам во главе небольшого отряда. Судя по всему, это была его личная охрана, отборнейшие гвардейцы. Уцелевшие бойцы правого фланга черной армии уже заметили его и быстро двигались на соединение, одновременно сдерживая потрепанный отряд из Сапфира — героев первой вылазки.

— Мы должны его перехватить! — крикнул Альба, перекрывая лязг близкой стычки. — Вперед!

Черный Принц повернул голову в нашу сторону. Лицо его было закрыто глухим забралом. Я даже не смог заметить в металле прорезей, но прорези, конечно, были. Принц увидел нас и слегка изменил направление скачки. Теперь мы непременно должны были встретиться, столкнуться лоб в лоб.

Принц положил руку на рукоять меча и легко выхватил его из ножен. Его движения что-то неуловимо напоминали мне, но я никак не мог сообразить, что именно.

Один из всадников рядом с ним вдруг резко осадил коня. За ним другой. Третий. Они изумленно переглянулись и первый что-то громко сказал остальным. Нас разделяло уже всего несколько лошадиных корпусов, но Альба непроизвольно придержал своего коня, и мы вынужденно остановились рядом с ним.

Две группы замерли посреди поля. Трое против сорока. Я не мог понять, что тревожит наших противников, и снова испугался. Альба же, по всей видимости, органически не мог вытерпеть неизвестности.

— Вперед, Райдок! — крикнул он, поднимая меч для удара, и бросил коня в атаку. — Вперед! Лиа сен нау!

Черный Принц заметно вздрогнул, замешкался на какой-то миг, а затем…

Затем он развернул своего вороного, вонзил каблуки в его бока и рванулся прочь с поля боя. Гвардейцы без колебаний плотно окружили его со всех сторон и не оглядываясь, пустили коней в галоп. Они уже отъехали от нас на несколько стаксов, когда от группы отделились два всадника, и возвратившись поближе к месту сражения, подали несколько сигналов узкими черными вымпелами.

— Они собираются отступать! — возмущенно закричал обескураженный Альба. — Этого нельзя допустить! Назад, принц!

— Куда — назад? — у меня почти не оставалось сил.

— Сдержим их, пока не подоспеет третий отряд! Снимайте плащ! Победа в кружке, теперь бы не расплескать! Орбен, подбери какое-нибудь копье!

Орбен, как заправский всадник Степей, перегнулся в седле и поднял с земли длинный тонкий дротик.

— Такое подойдет?

— Да уж конечно! Сигнал третьему отряду — и к бою!

Я не стал возиться с креплениями и по недавней, но доброй традиции просто перерезал завязки плаща Ванаиром. Плащ я бросил Орбену, а сам наконец-то натянул правую перчатку. Потом посмотрел на Альбу, и подвывая от боли, взял в левую руку стилет.

Неожиданный порыв свежего ветра пронесся по долине как раз в тот момент, когда Орбен поднял древко над головой. Синий плащ заполоскался, как знамя; и увидев это, воины Сапфира радостно закричали. А еще чуть погодя донесся шум ликования со стороны города. Оказывается, мирные горожане тоже были на стенах — ополчение подстраховывало вышедший в поле гарнизон. И тут нахлынула волна отступающих черных солдат, и нас разнесло в разные стороны.

Бой длился почти до полудня, изнурительный и кровавый. Мы все-таки не выпустили ядро черной армии из долины, но погибать, а уж тем более сдаваться солдатам Проклятого вовсе не хотелось. Они стояли насмерть и при каждом удобном случае пытались найти щель в окружении и вырваться в спасительные холмы.

Нескольким достаточно крупным группам в конце концов удалось это сделать. Но сражение к этому времени развалилось на полтора десятка небольших очагов, и за беглецами немедленно были снаряжены группы преследования. Все больше сапфирцев выходили из боя, добив последнего противника или приняв неохотную сдачу. Вот уже один из офицеров гарнизона, лейтенант Барг, разослал разведчиков по окрестным холмам — проверить, не движется ли к городу черная подмога.

И вдруг над побоищем сразу сгустилась тишина, и я понял, что стою, спешившись, почти в центре поля, и вокруг нет ни одного врага, а со стороны въезда в долину ко мне медленно идет Альба, и небо стало совсем уж отчаянно синим, и солнце выжимает из меня скудные струйки пота, размывающие кровь и грязь на лице, и над Сапфиром все так же развевается белый флаг с косой синей полосой.

Мы победили.

 

2

Мой город был рядом. Он лежал передо мной, сияющий в солнечных лучах белоснежным мрамором и лазурной черепицей, укутанный малахитовой листвой плодородной долины, заглядывающий в воды прекрасного залива — укрытый серебряной паутиной самоцвет, игрушка на ладони бога.

Эту игрушку бог, улыбаясь, отдавал мне.

Сзади подошел Альба. Судя по всему, коня он потерял в бою. И вообще пришлось ему несладко. Был он без плаща, с перевязи свисали бесформенные рыжие клочья замши — очевидно, защищался ножнами, обронив кинжал. Или, скорее, оставив его в груди противника. Меч он сжимал в правой руке, и рука была окровавлена. Мне не захотелось спрашивать, но я почему-то не сомневался — это его кровь. Кровь к тому же текла из глубокого пореза на лбу. Но сквозь маску пепла, пыли и крови на лице все так же пробивалась улыбка, и лучились удивительные серо-зелено-желтые глаза.

— Помыться бы, — капризно сказал он. — Переодеться. И выпить хорошего чая. Только обязательно хорошего.

Альба шагнул в сторону городских ворот и снова остановился.

— Мы все-таки отстояли его, — голос его вдруг зазвучал с какими-то необычными интонациями. — Хо… однако славная получилась драка!

Я молчал. У меня просто не было сил говорить. Мне очень хотелось сказать что-то вроде: «Да, здорово». Или хотя бы просто поблагодарить его. Но я молчал и только пытался дышать беззвучно, чтобы Витязь не заметил, как я задыхаюсь.

Сильно хромая, приблизился Орбен.

— Прибыл в ваше распоряжение, мой принц, — хрипло сказал он. — Вот ваш плащ, только уж извините, его за это время еще больше разодрали.

— Я вообще не понимаю, как ты его уберег, — выдохнул я, размазывая по лицу грязь и пот.

— Да за него тут сражались, как положено, — Орбен попытался улыбнуться, но получилось больше похоже на гримасу боли. — Пришлось ему одно утро побыть знаменем, ваше сиятельство. Изволите платок, чтобы обтереть Ванаир?

— Давай, — с трудом ответил я. — Что с тобой? Ты ранен?

— Пустяки, ваше сиятельство, — поморщился Орбен, с поклоном подавая мне подрубленый лоскут. — Копьем по бедру угораздило, неглубоко, ничего серьезного. Обычный порез. Вот когда мы на их пехоту бросились, я, мой принц, по правде сказать, испугался. Черная пехота — это, говорят, страшнее не придумаешь. Доспехи ведь у них заговоренные, простым мечом не всегда и возьмешь.

— Однако Ванаир с ними справлялся прекрасно, — задумчиво отозвался Альба, наблюдая, как я обтираю клинок от крови. — Хотя прошу заметить, принц, что сегодня это — самая сильная тяжелая пехота в мире. И тем не менее, я уверяю вас, что в Сапфире можно обучать бойцов, которые окажутся не хуже этих. Несколько столетий лучшей пехотой Радуги были морские гвардейцы вашего города. Их специально готовили для трудных десантов, они были прекрасно вооружены и умели сражаться как на палубе, так и на берегу.

— У нас времени нет, — досадливо сказал я, возвращая Ванаир в ножны и вертя в руках пропитанную быстро густеющей кровью тряпку. Да, это был настоящий хлопок, а не какая-нибудь радужная паутина. И впитывал влагу он прекрасно. Правда, и кровь у черных гвардейцев была обычная. Красная кровь человека-воина. Не смолистая пакость демонов, не дымный молочай дьяволов… И уж конечно, не та мерзость, которой я парализовал магию Проклятого.

— Времени нет у того, кто не умеет спешить, принц, — меланхолически сказал Альба. — Сейчас будет передышка, в этом нет сомнения. Не знаю уж, насколько длинной она получится, но хотя бы две-три фаланги сформировать вы успеете. К тому же, если возродить старые традиции военных школ, город будет сильнее, даже если не начнет выпускать отряды морской гвардии. Возможность дополнительного обучения усилит гарнизон и ополчение, а это вам весьма пригодится.

Я отбросил тряпку, хотя и с некоторым сожалением.

— Что делается за холмами? Вернулись ли разведчики?

— Разведчики постепенно возвращаются, — ответил Альба. — Им нечего там делать. Они отстают от групп преследования. По последним рапортам, уцелевшие бойцы Проклятого рассеяны и пытаются скрыться в горных отрогах. Несколько особенно крупных групп, оказавших сопротивление и не пожелавших сдаться в плен, уничтожены. Сам Черный принц и его свита отступили быстро и согласованно. Догнать их уже невозможно, принц. У них прекрасные свежие лошади, а у нас практически нет кавалерии.

— Жаль, — сказал я, без особого, впрочем, сожаления.

— Очень жаль, — с нажимом сказал Альба. — Тому не меньше двух причин. Атлис: ни один из военачальников Проклятого еще ни разу не попадал в плен. А сегодня у нас был прекрасный шанс нарушить традицию.

— Мы ее и так нарушили, — улыбнулся я. — Традиция велела нам быть бесславно разгромленными.

Альба сурово посмотрел на меня, но ничего не сказал. Секунду спустя он неожиданно улыбнулся какой-то своей мысли и безмятежно продолжил:

— Далиг: мне очень хотелось бы знать, почему наше появление на поле битвы заставило его отступить. Отступить со столь неприличной поспешностью, что этим он, по существу, обрек свои войска уже не просто на поражение, а на полное уничтожение. Кто виной тому? Я? Изрядно сомневаюсь. Мне кажется, его неприятно поразило ваше присутствие, принц. Я чувствую, что между вами существует некая связь, которую я не могу объяснить, но ощущаю так же явственно, как аромат победы или свои раны.

— Вы ранены, Альба? — я обрадовался тому, что он дал мне повод спросить об этом.

— Забудьте, принц, — ответил Альба без улыбки. — Теперь это прошлогодний шорох листьев. Раны победивших Витязей заживают очень быстро и очень легко. Мы даже становимся сильнее после них — когда выздоравливаем. Хотя не скрою, мне жалко союзников. Те бедняги, что погибли, еще пригодились бы нам в следующих боях. Впрочем, не следует слишком уж горевать. Они сделали все, что могли, и даже больше того.

Я обернулся к полю битвы и поискал взглядом демонов. Я не сразу их нашел. В живых оставался только один — истерзанный, израненный, он сидел у трупа сородича и мерно качал огромной головой. Его пожирала воистину нечеловеческая тоска. То ли от горя, то ли от боли. Третьего не было видно вовсе.

— Третий сожжен драконом, — Альба понял так и не произнесенный вслух вопрос. — Уцелевшие двое — тогда их было еще двое — отомстили за него. Прошу простить меня, принц, но ворота города открываются. Приготовьтесь войти в средоточие вашей власти и принять цитадель.

Огромные створки главных ворот бесстрашно распахнулись настежь. Я незаметно оглянулся. Большая часть воинов, не отправившихся преследовать врага, собралась, оказывается, тем временем за нашими спинами. Орбен, морщась и припадая на левую ногу, подвел моего коня. Альба церемонно придержал стремя.

— Прошу в седло, победоносный принц!

Я мысленно высказал все, что думаю о верховой езде. Вороной с жалостью поглядел на меня и сочувственно всхрапнул. Неужели лошади все-таки умеют читать человеческие мысли?

Пытаясь выглядеть изящно и непринужденно, я рывком поднялся в стремя и перебросил ногу через круп. Вроде получилось неплохо. Как и во время боя, то, чего была лишена память рассудка, пришло из памяти тела.

— Извольте венец, мой Повелитель!

Я принял из рук Орбена обруч с сапфирами.

— Речь, — негромко подсказал Альба.

Витязь уже оказался справа от меня и тоже был верхом.

— Эх, надо бы вам сейчас белого, мой принц, — с досадой шепнул от левого стремени Орбен, — да только где ж его взять?

Я легко тронул вороного шагом и выехал вперед. Потом развернулся, с гордостью озирая строй. Ну, честно говоря, на строй это похоже не было. Победители стояли живописной толпой и выглядели истрепанными, но счастливыми. И… все же много их осталось, черт побери! Не так-то уж и велики наши потери. Ведь есть же еще и ядро гарнизона — те защитники, которые оставались на стенах. Есть еще и отряды преследования — вряд ли они рискнут ввязываться в серьезные стычки, и стало быть, вернутся почти в полном составе. Есть еще раненые, что не смогли подняться на холм… кстати, немедленно надо отправить на поле госпитальную команду. Ох, боги мои, сколько всего надо!

Но я чувствовал себя прекрасно. Теперь тяжесть правления была для меня не чрезмерной. Я как бы доказал себе, что могу править и могу справиться с проблемами и ответственностью. Ура!

Альба, который немного выдвинулся из толпы, смотрел на меня с непонятной укоризной. Ах да, речь!..

— Воины Сапфира! — крикнул я.

Шум в толпе утих, воины Сапфира замерли и глядели на меня — молча, внимательно и очень доброжелательно. В глазах многих читалось уважение и даже… черт побери, любовь!

— Я благодарю вас за отвагу и преданность! С первой битвы доказали вы их кровью своей и победой, что досталась нам по праву! Мы отстояли наш город и нашу свободу! Мы спасли дома наши от разрушения и семьи наши от унижения! Мы отбросили лиходеев от родного порога! Мы заслужили славу и отдых, но помните — это была только первая победа из тех, что нам нужны! Впереди будет еще немало боев — трудных и кровавых! И немало сил придется нам отдать, чтобы добиться победы! А потому — отдыхайте, чтобы побеждать! Спасибо — говорю я вам от имени Властителей Домена! За мной, в Сапфир!

Толпа слитно качнулась вперед. Не подалась, а именно качнулась и замерла.

— Рай-док, Рай-док, Рай-док!! — троекратно возгласили воины.

Откуда они уже знают мое имя? Все сразу? Боги, как быстро расползаются слухи!

Я развернул коня к воротам и поднял правую руку. Секунду спустя справа от меня оказался Альба. Он придержал коня на пол-головы сзади моего, а слева уже был Орбен. Паж каким-то чудом вскарабкался на свою каурую. Держался в седле он как-то криво, совсем, как я позавчера, но лицо его просто сияло, а в отставленной левой руке он держал древко синего знамени. Теперь — настоящего. Синего с белым вымпелом.

— Вперед! — крикнул я и повторил приказ взмахом руки. Вороной покорно двинулся вперед, не ожидая понуканий. И тут же за спиной лязгнуло, ритмично загромыхало, а потом родилась нестройная песня.

А у ворот Сапфира уже собрались встречающие. Впереди, конечно, были воины, а за ними сгрудились добрые горожане, и я вдруг до боли остро понял, как Сапфир истосковался по праздникам. Этот город был построен для счастья и веселья, но сколько же лет ему не доставалось ни того, ни другого! Может быть, последний раз настоящий праздник здесь был еще до рождения Селекса…

И уже мчался навстречу воин в бело-синем плаще — когда он подскакал поближе, я узнал его. Это был наш гонец, юный Харсей. Он неуклюже спрыгнул в пыль и опустился на правое колено.

— Властитель Сапфира! Приказание твое исполнено в точности, а город ждет своего победоносного правителя!

— Встань, — милостиво сказал я. — Отныне за доблесть и преданность твою быть тебе оруженосцем. Если и впредь ты будешь служить Домену столь же рьяно и верно, недолго осталось ждать дня, когда назову я тебя рыцарем Короны.

Парень побледнел от счастья. Коротко кивнул, рывком поднявшись, отсалютовал мне — не как принцу, а как полководцу — и не обращая внимания на рану, взлетел в седло.

Я опять испытывал странное чувство нереальности происходящего. Я был настолько счастлив, настолько искренне переживал каждую секунду бытия, что не мог воспринимать это естественно. Такое ощущение обычно бывает лишь в добрых снах да в мечтах. Мне даже удавалось сказать именно то, что я хотел, и теми самыми словами, которые были нужны. Боги, боги! Неужто я заслужил тот восторженный трепет, который сейчас пронизывал каждую частицу тела моего?

Ворота приближались. Рослый, плечистый рыцарь без шлема отделился от группы воинов. В темном ежике его волос было уже достаточно седины; ежик воинственно топорщился и серебрился на солнце — совсем, как у Сагастена. Для полного сходства причесок рыцарю не хватало только повязки с щегольским хвостиком.

Во всем остальном они разительно отличались. Особенно конституцией. Сагастеном можно огородное пугало ошарашить — этакий призрак скорого увольнения… Рыцарь был потяжелее мага раза в три, наверное.

Я остановил коня в нескольких шагах от него.

Рыцарь шагнул ко мне и с достоинством поклонился.

— Приветствую Синего принца Домена Райдока! Я Олломан, комендант Сапфира, капитан Короны.

— И я приветствую тебя, Олломан, — сказал я, стараясь, чтобы слова мои прозвучали по возможности проще.

— По воле Совета Домена, по желанию священной Радуги, вверяю я тебе сегодня наш родной город и вручаю тебе наши жизни. Но прежде хотел бы я поблагодарить тебя, мой принц и повелитель, за победу, которую ты принес нам сегодня, ибо поистине пал бы сегодня Сапфир, жемчужина Лиаменны, под вражеским натиском, если бы не та скорая и своевременная подмога, что привел ты под стены города.

Олломан преклонил предо мной колено.

Я почувствовал, что должен спешиться. Не вспомнил, отнюдь, а именно почувствовал. Я спрыгнул с коня, подошел к нему и положил руки ему на плечи — вернее, на металлические наплечья.

— Не было для меня радостнее дня, нежели этот, Олломан. Да начнется с этого дня возрождение былой славы Сапфира. Встань, я желаю, чтобы ты был рядом в тот миг, когда я впервые вступлю в город.

Орбен тоже сполз со своей кобылы и взял моего коня под уздцы. По его сияющему лицу я понял, что делаю все правильно. Но вот только…

— Витязь Альба Ранскурт, прими командование и вводи войско в город!

Альба гордо склонил голову. Орбен тут же передал ему знамя. Кто-то из солдат взял под уздцы его каурую. Олломан шагнул вперед и влево.

— Воины и жители Сапфира! Приветствуйте властителя вашего Райдока, Синего принца, что вернулся из боя с победой!

— Слава Райдоку!! — радостно заорали встречающие.

— Слава! — грозно взревели солдаты у меня за спиной.

Я высоко поднял голову и медленно двинулся вперед. Слева и немного сзади шел Олломан, еще больше отстав и по правую руку от меня, двигался Орбен с вороным в поводу, Альба же сместился в центр и негромко отдавал какие-то команды, перестраивая войско в колонну по пять.

Войско Сапфира словно несло с собой в город ощущение победы.

В тот миг, когда я шагнул в тень городской стены, пересекая линию ворот, на пустом флагштоке рядом с белым знаменем, пересеченном наискось синей полосой, взвилось второе знамя. Синее.

Оно было немного меньше флага Домена, и развевалось чуть пониже. Стены, казалось, дрогнули от неистового вопля «Хвала! Хвала принцу Райдоку!» Воины стали мерно колотить рукоятями мечей о щиты. Те, у кого не было щитов, плашмя ударяли клинками о ножны. Мирные горожане топали ногами и хлопали ладонями по бедрам.

Я вдруг вспомнил о неотложной заботе, замедлил шаг и повернулся к Олломану.

— Немедленно вышлите в поле санитаров, — приказал я. — Там раненые. Много раненых. Есть и черная пехота. Не добивайте их. Ведите в город, размещайте под охрану и лечите, как пленных.

— Слушаюсь, мой принц, — серьезно кивнул Олломан и сразу отстал от меня — подозвал к себе одного из гарнизонных офицеров и принялся распоряжаться.

Я двигался вперед, теперь уже один, и с некоторым ехидством думал о том, что отослал от себя единственного человека, который знал, куда идти. Ни Орбен, ни Альба, насколько я мог сообразить, в Сапфире ни разу не были, и, стало быть, не знали, где расположен дворец правителя. Иначе Жемчужина Странствий могла бы доставить нас прямо на дворцовую площадь. А вот как раз я в Сапфире вроде бы бывал неоднократно и должен был прекрасно это помнить. Должен был, но, разумеется, не помнил.

Я остановился.

Орбен истолковал это по-своему. Он тут же подвел мне коня, видимо, решив, что я исполнил акт вступления в город — с должным уважением, пешим, а теперь хочу вновь занять положенное мне место триумфатора. Я криво улыбнулся своим мыслям и поднялся в седло. Альба подался вперед и снова оказался у правого стремени.

— Витязь, — негромко обратился я к нему, — вы, случайно, не знаете, где здесь дворец правителя? А то очень неудобно может получиться.

Альба недоуменно глянул на меня и вдруг снова разразился своим жутким смехом, от которого должно было скисать молоко, а у беременных случаться выкидыши.

— Вы знаете, что вашим смехом можно дьяволов пугать? — мрачно поинтересовался я.

— Знаю, — выдохнул Альба в промежутках между приступами истошных завываний. — Здорово, правда?

Солдаты, идущие впереди, дружно начали укорачивать шаг, чтобы колонна не врезалась в нас, а затем и вовсе остановились. И смотрели на нас заинтересованно и ожидающе.

Наконец-то насмеявшись всласть, Альба повернулся к строю и зычно сообщил:

— Принц Райдок крайне склонен помочиться, дабы не осквернить церемонию! Ему не везло с этим делом от самого начала боя! Так что, ребята — разойдись! Собраться на дворцовой площади!

Армия на мгновение замерла. А потом захохотала. К ней постепенно присоединились гарнизонные воины и ремесленники, потом женщины и даже дети. И тут же из глубины строя кто-то крикнул:

— Да здравствует Райдок! Вот это принц!

— Хвала принцу! — тут же заорали все. И орали долго.

Строй распался. Солдаты, по одному и кучками, двинулись куда-то вперед и направо. А к моему стремени подошла молодая женщина и, отчаянно стесняясь собственной смелости, сказала:

— Вот наш дом, ваше сиятельство… там во дворе, ежели не побрезгуете… ой!

Я повернулся к Альбе. Тот спрыгнул с коня.

— Идите, мой принц. Я подержу повод.

И когда я опять оказался на земле рядом с ним, Альба наклонился к моему уху и шепнул:

— Потом спокойно дойдем до площади вместе со всеми. В толпе. Возьмите с собой Орбена. Принцу всегда надлежит иметь при себе хоть одного человека.

Орбен был тут как тут и явно знал, кого и сколько надлежит иметь принцам. Я поразился смекалке Альбы и тому, как отважно он решился сломать ход церемонии. Пожалуй, придумать нечто подобное я смог бы. Но воплотить в жизнь перед несколькими сотнями верноподданных… А почему бы, собственно говоря, и нет? Уж если я первый урок географии получил в туалете…

— Веди, любезная, — ласково сказал я молодой хозяйке. Та зарделась.

— Извольте, ваше сиятельство!

Передо мной распахнулась калитка в невысокой стене. А за стеной был сад. Красивый маленький сад, с почти отцветшими яблонями и вишнями. На прижавшейся к дому хрупкой молоденькой тауме уже появились первые завязи. В глубине сада прятался аккуратный некрашеный сарайчик. Женщина махнула рукой в его сторону.

— Вот там, ваше сиятельство. Если угодно, я сейчас воды подогрею. А если вам… — она хихикнула, — …ненадолго, то кувшин там прямо на стене висит. Вода чистая, свежая. Правда, прохладная, из колодца.

— Подержи плащ, Орбен, — сказал я торопливо. Прозвучало очень хорошо, именно торопливость мне и была нужна в голосе. На самом деле я боялся, что, если буду слишком долго возиться, народ успеет уйти с этой улочки, и у нас снова возникнут проблемы. Хотя теперь, пожалуй, площадь без труда обнаружится по шуму.

Орбен принял плащ. Я подумал и снял венец. К знакам достоинства следует относиться с уважением. Некоторое время я думал, не отстегнуть ли Ванаир, но потом решительно двинулся к домику.

Дощатая дверь скрипнула и затворилась за мной. Я остановился, выжидая. Делать мне здесь было, по правде говоря, нечего. Я мысленно выполнял соответствующие действия, прикидывая, сколько времени следует выждать за дверью. Потом надо будет увлажнить руки из кувшина… кстати, где он?

Глаза постепенно привыкали к мягкому полумраку. Кувшин висел на стенке справа от меня. Я машинально наклонил его, плеснул на руки холодной воды и стряхнул капли на пол. И в это время на улице снова послышались ликующие крики.

— Радость для Домена! Где принц? Найдите принца!

Я поспешно вышел из домика, делая вид, что на ходу привожу в порядок одежду.

— Что случилось? Орбен!

— Понятия не имею, мой принц, — верный паж сунул мне в мокрую руку венец и быстро стал пристегивать плащ. — Кто-то движется от ворот. Велите узнать или сами выйдете?

— Выйдем вместе, — сказал я, бездумно возвращая венец на темя. Мысли мои были на улице.

Из-за стены послышался голос Альбы.

— Принц здесь. Что вам надо?

— Так что вот какое дело, Витязь, возвернулись гонцы от тех, что в погоню ходили. За самым большим отрядом Проклятого, так его в ребро, значит. И получилось у них захватить обоз, Витязь! Весь, значит, целиком, с телегами да фуражирами. Припасы там, амуниция, оружие доброе, просто заглядишься, лошади, золота и самоцветов — невесть сколько, а главное пленных они отбили! Почти четыре десятка человек, стало быть! И серед них оказался брат повелителя нашего, бесцветный принц Гэйтхэйт! Он, получается так, попал в плен при Дайгроу, а теперь, гляди-ка, брат его выручил! Вот радости-то будет! Вот оно как бывает, Витязь!

Я распахнул калитку. Немолодой уже солдат, невысокий, потрепанный, но с весьма щегольскими усами, повернулся ко мне и радостно крякнул.

— Ваше сиятельство! Вот оно вы где, значит! Хочу доложить вам…

— Я слышал, — прервал я его. — Благодарю тебя за счастливую весть. Чем отблагодарить тебя за службу? Деньгами? Бокалом вина? Подарком?

Солдат смущенно усмехнулся, шевеля усами, как жук.

— Да оно ведь как, ваше сиятельство… Вина в казарме нальют к ужину, да капитан сегодня, значит, обещался выкатить в честь победы, да и праздник по поводу вашего сиятельства опять же… И деньгами я не обижен, на военную-то жизнь хватает, а безделушки всякие… В общем… эх, ваше сиятельство! Кабы вы меня запомнили…

Уж точно запомню, подумал я. Вот тебе урок, принц. Тебе и твоему вновь обретенному высокомерию.

— Как тебя зовут, друг мой? — спросил я вежливо. — Откуда ты родом?

Улыбка воина стала еще более широкой и смущенной.

— Эрджин, ваше сиятельство. Вот так вот кличут меня: Эрджин. А родом я из Сапфира, здешний то есть. Служу в Знамени лейтенанта Барга.

— Я запомню тебя, Эрджин, — сказал я честно. — Возвращайся к своим и будь покоен, мы еще не раз встретимся после победных боев.

— Это уж точно, ваше сиятельство, — весело согласился Эрджин. — Боев у нас немало будет — ну да пошлют милостивые боги удачу нам и победу.

Я обернулся к хозяйке сада и сарайчика.

— И тебе спасибо, милая хозяйка, благословен будь твой дом. Что могу я сделать для тебя?

Хозяйка смотрела на меня с восхищением и грустью.

— Что говорить, ваше сиятельство… Оберегите нас, если получится. Упасите от злодеев и насильников. А то как вспомнишь Айнал, так прямо дурно становится, свято слово. Ведь какой город был! И людей сколько жило… а ведь почти никто живым не ушел. Ну, правда, принца Венселла никто злым словом не помянет, это уж точно. До последних дней бился, и сам первым пал. А уж как принц погиб, так и городу недолго осталось. Так что, ваше сиятельство, если чего для нас… для меня сделать изволите, так вы уж себя поберегите. Пока вы здоровы да целы, так и мы уж, дайте боги, как-нибудь продержимся и счастья добудем. А если что — заходите… где кувшинчик, вы знаете.

Она озорно улыбнулась напоследок и спряталась за калиткой.

Я посмотрел на Альбу. Альба на меня.

— Возможно, Витязь, — сказал я официально, — нам следует отложить праздник до возвращения всех отрядов? А сейчас вернуться к воротам и с почетом встретить моего доброго брата?

— Именно так, я полагаю, и следует сделать, — согласился Альба не менее официальным тоном. — Эрджин, слышал ли ты решение принца?

— Да уж конечно, как не услышать, — отозвался Эрджин. В голосе его прозвучала невысказанная похвала.

— Тогда ступай на дворцовую площадь, найди капитана Олломана и передай ему, что принц приказал воинов пока что распустить на краткий отдых, а самому с караулом и офицерами вернуться к воротам.

— Повинуюсь, Отважный, — четко произнес Эрджин и быстрым шагом направился к центру города.

Альба поглядел ему вслед и сделал несколько шагов в сторону от калитки. Удалившись на безопасное расстояние от потенциальных слушателей, он подождал, пока я присоединюсь к нему, и мрачно сказал вполголоса:

— Откровенно говоря, мой принц, именно сейчас я опасаюсь неприятностей. Мне не по душе та роль, которую Гэйтхэйт играл в вашем сне; не нравится мне также то, что Черный принц отчего-то решил пощадить Гэйтхэйта. К чему это? Убить наследника и двух Витязей, но сохранить жизнь бастарду — вам не кажется, что в этом поступке либо вовсе нет логики, либо логика его сокрыта от нас?

— Что я могу ответить, Альба? — нервно сказал я. — Я должен радоваться тому, что жизнь моего родича вне опасности, но разумеется, вы правы. Что-то в этом деле неладно и мне очень тревожно сейчас. Если сможете, помогите мне — хотя бы советом.

— Разумеется, принц, — кивнул Альба.

— А сейчас, хочу я того или нет, но придется идти к воротам, а там уж посмотрим. Может, хоть что-то узнаем.

И я снова поставил ногу в стремя.

Мы вернулись к воротам как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как из-за поворота меж зеленых холмов в облаке пыли показалась голова обозной колонны. Терпеливые ослики и усталые, но все равно бодрые лошади тащили тяжелые повозки со всякой всячиной, которая может пригодиться для сохранения жизни себе и отъятия ее у других. Между повозок двигались чумазые, измученные и веселые бойцы. Отсюда невозможно было различить, кто из них был в отряде преследования, а кто нежданно обрел свободу и возвращается из страшного плена.

Поспешные шаги за спиной сказали нам, что комендант Олломан не позволил себе медлить с возвращением.

— Мой принц, — сказал он, приблизившись к нам, — я счастлив поздравить вас с возвращением брата. Поистине, все, что вы сделали сегодня, было даром богов для нашего Домена. Должен также доложить вам, что приказание ваше выполнено, санитарные команды уже работают в поле. На случай внезапного нападения я отправил для их защиты и охраны пленных две фаланги из тех, что стояли сегодня на стенах и в бою участия не принимали. Третья фаланга через полгонга выйдет в поле, где возьмет на себя охрану санитарных повозок и конвой пленных.

— Благодарю вас, Олломан, — искренне сказал я. Тоскливая морда раненого демона по-прежнему стояла у меня перед глазами. Интересно, найдется ли в городе человек, знающий, как его лечить?

Колонна подошла к воротам и замерла. Вперед вышел человек со значком лейтенанта на шлеме.

— Властитель Райдок, капитан Олломан, — он учтиво поклонился. — Спешу сообщить, что мой отряд вернулся из экспедиции преследования. Уничтожено около шестидесяти вражеских бойцов, наши потери — четверо убитых, одиннадцать раненых. Захвачен обоз противника, освобождены сорок два пленника. Среди них — Бесцветный принц Белого домена Гэйтхэйт и лейтенант Менард. Мои люди в этом бою пленных не брали.

Он еще раз поклонился.

— Прикажете войти в город?

— Где мой брат? — беспокойно спросил я.

Лейтенант, не отвечая, повернулся к своим бойцам.

— Помогите принцу Гэйтхэйту встать! — приказал он.

Несколько человек собрались у одной из повозок и бережно извлекли из нее нечто, напоминающее скорее ворох тряпья. Лейтенант быстро подошел к ним и еще раз склонился в поклоне.

— Ваше могущество, — сказал он, — вас встречает брат.

Ворох пошевелился и, к моему удивлению, встал на ноги. Высокий худой человек, облаченный в невероятно грязные лохмотья, пошатываясь, шагнул к воротам и остановился, щуря воспаленные глаза. Я пристальнее вгляделся в резкие черты его лица. О боги! Невзирая на ввалившиеся щеки, многодневную щетину, свежий алый рубец на щеке, я узнал этот неприятно пылающий взгляд. Передо мной стоял человек из проклятого сна. Данк был прав! Это действительно мой сводный брат Гэйтхэйт.

Глаза сиблинга вдруг вспыхнули еще ярче.

— Брат?! — хрипло, почти шепотом переспросил он. — Брат?! Да это же Райдок, проклятый богами убийца! Брат? Ты посмел назвать эту кровавую скотину моим братом?!

Лейтенант замер в недоумении.

— Ваше могущество, это действительно Райдок, брат ваш и правитель нашего Домена, Синий принц Белого Запада!

— Это предатель! — выкрикнул Гэйтхэйт, истекая ненавистью, словно сладким ядом. — Это подлый наемник Проклятого, ренегат, мой мучитель!

Голос его сорвался в истерический фальцет и Гэйтхэйт умолк, надрывно кашляя. От уголка его рта поползла тонкая струйка слюны, смешанной с кровью.

Олломан удивленно посмотрел на меня.

— Ваше могущество, несомненно, вы слишком утомлены злоключениями. Принц Райдок сегодня одержал неслыханную, невероятную победу ради славы Домена, он принял Сапфир, как законный правитель города. Мыслимо ли, чтобы…

— Принял город! — Гэйтхэйт подавил приступ кашля и снова вонзил в меня яростный взгляд. — Он принял город?

Его крик породил какое-то движение на передних повозках. Еще несколько изможденных оборванцев приподнялись над бортами телег. Один из них вдруг тоскливо вскрикнул, как ночная птица, и резво выбрался наружу.

— Убийца! — надрывно выдохнул он, показывая на меня.

Гэйтхэйт подошел ко мне вплотную и цепко ухватился за мое плечо.

— Это чудовище убило Селлери, а теперь берет себе его город? Братец, да ты непревзойденный подлец!

Он шатался, как пьяный, а голос звучал хрипло и невнятно, но ненависть заставляла его говорить все громче и звонче.

— Он предал нас! Он возглавил отряды Проклятого в битве у Дайгроу! Он хохотал, когда велел убить Лэйхэма, который просил его о пощаде, он собственноручно зарубил своего дядю Селлери, он приказал поджечь башню, чтобы Линдолл не смог вырваться, он взял меня в плен! Меня, одного меня он пощадил, чтобы измываться надо мной и утолить свою черную ненависть! Но я вырвался из твоих лап, братец, и ты неразумно поступил, оказавшись здесь сейчас. Люди! Чего вы застыли, как статуи? Схватите его!!

Олломан еще раз пораженно перевел взгляд на меня, затем снова на Гэйтхэйта. Но ни сказал ни слова.

Я вдруг вспомнил, как Данк называл моего сиблинга. Хэй. Да, Хэй.

— Прошу прощения, принц, — вдруг вмешался Альба. — Насколько мне известно, Желтого принца Селлери убил некий бастард Отверженного, прозываемый Черным принцем?

Хэй расхохотался во весь голос. Прямо в лицо Альбе.

— Да, вы правы, незнакомец! Именно так! Только вот в чем дело: именно он, наш любимый малыш Райдок, и есть тот самый Черный принц!

Я застыл, как замороженный. Я вдруг понял, что поразило меня в повадках Черного принца, когда я глядел на него во время битвы.

Он действительно походил на меня, как отражение. Вернее, тень. Черная тень, оторвавшаяся от хозяина.

— Он одержал победу? — продолжал Хэй. — Очевидно, вы хотите сказать, что черные войска неожиданно отступили?

Олломан неожиданно грозно встопорщил седой сагастеновский ежик. Я понял — он вспомнил удивительное бегство черных предводителей и нерешительные контратаки вражеских гвардейцев.

— Разумеется, так и должно было быть, — гневно сказал Хэй, вдруг понизив голос. — Он взял Сапфир почти без крови. Голыми руками. И вы еще радуетесь ему, как спасителю?

Он повернулся к растерянному лейтенанту и неуловимым хищным движением выхватил из-за его пояса кинжал.

— Ты ошибся в одном, мой мерзкий братец, — прошептал он, всматриваясь в мое лицо почти что с нежностью. — Тебе следовало меня убить. Тотчас же! Немедленно! Как только я попал в твои руки!

— Такого не может быть! — я не сразу узнал голос Орбена.

Юный паж, позабыв об этикете, наступал на Гэйтхэйта с голыми руками. На его лице была начертана готовность защитить меня во что бы то ни стало, или умереть, сражаясь.

— То, о чем вы говорите, принц, невозможно! Сеньор мой Райдок был в те дни в Дианаре! И готовился к Перекличке Очагов! Ни на миг не отлучаясь, я сопроводил его и принца Данка в Ранскурт, а оттуда мы спешно направились в Сапфир. И все это время я находился рядом с ним! В чем готов поклясться всеми цветами священной Радуги!

— Ага, — с мрачным удовлетворением произнес Хэй, поворачиваясь к Орбену, — ты тоже здесь, гаденыш? И ты думаешь, что сможешь убедить кого-то в истинности своих слов? Ты, очевидно, забыл, маленький паж, что колдовское искусство твоего хозяина известно всем землям Радуги. Отводить глаза он умеет, спору нет. В этом все мы давно убедились. Но везение закончилось, Райдок! Умри!

Он прыгнул вперед, занося кинжал для удара. Орбен бросился наперерез, но в это время Олломан, также отбросив правила церемониала, перехватил руку моего обезумевшего брата.

— Даже если все, что вы говорите, истинно, мой принц, — твердо сказал он, — тем не менее, я не могу позволить свершиться самосуду. Принц Райдок должен предстать перед судом Короны.

— Это не самосуд, Олломан! — выкрикнул Хэй, извиваясь, как угорь. — В конце концов, это внутреннее дело семьи! Прочь руки! Если тебе так угодно, я предстану перед судом Короны сам, за убийство брата! Но суд будет недолгим!

Он взмахом свободной руки указал назад. Почти все освобожденные пленники уже выбрались из повозок и сгрудились за его спиной.

— Вот, гляди! Сорок человек готовы подтвердить каждое мое слово!

Он наконец стряхнул руку Олломана и остановился, задыхаясь.

— Воины Селлери! Воины Линдолла! Воины Лэйхэма! Кто такой Райдок? Скажите этим безумцам, кто такой Райдок, и на что они обрекают себя, повинуясь ему!

— Убийца! — снова крикнул тот, кто поднялся первым. — Убийца, изверг, скотоложец!

— Он совокупляется с нечистью! — громко сказал кто-то из задних рядов. — Я сам видел! Он даже не пытается этого скрывать! Он трахает этих вонючих монстров!

— Он убивал наших воинов, — добавил третий. — Убивал и смеялся. Он уничтожает все, к чему прикоснется! Он и есть Черный принц, лучший полководец Отверженного!

— Однако все мы видели Черного принца во время битвы, — спокойно сказал Альба. — Видели и принца Райдока. По-моему, одного этого вполне достаточно, чтобы понять — речь идет о двух разных людях.

Лейтенант нерешительно кашлянул.

— Прошу простить меня, Витязь, но мы видели человека в черных доспехах, с лицом, закрытым забралом. Черный принц мог приказать любому из приближенных заменить его на время битвы, разве нет?

Олломан посмотрел на меня. Лицо его было мрачным.

— Это серьезные обвинения, принц Райдок, — бесстрастно сказал он. — Я полагаю, что должен задержать вас до выяснения всех обстоятельств.

— Нет! — звонко сказал Хэй. — Никаких выяснений! Он сумеет отвести нам глаза своим чародейством! Пусть умрет здесь и сейчас!

— Да! Да!! — неистово завопили освобожденные. — Если Черный принц в наших руках, его надо убить немедленно!

Альба вдруг порывисто сжал мое запястье.

— Бежим, — решительно сказал он. — Скорее!

— Остановитесь, Витязь! — резко потребовал Олломан.

Альба подбросил меня в седло и вежливо обернулся.

— Я не подчиняюсь вам, комендант. Мне могут приказывать только принцы. Я ведь все-таки Витязь, не так ли?

— Тогда приказываю я! — нервно сказал Хэй, не решаясь, впрочем, подойти поближе.

— Простите, принц, — жестко сказал Альба. — Синий плащ старше серого, а я — Альба Ранскурт, Витязь Райдока. Отнюдь не Гэйтхэйта.

— Дьявол! — заорал Хэй, все же бросаясь вперед. — Тогда — поединок! Демоны ада, лучше сдохнуть, чем допустить это!

— Потом, — небрежно бросил Альба, взлетая в седло и поднимая своего коня в свечу. Хэй едва успел отпрыгнуть, чтобы не получить по плечу копытом.

— Орбен! — крикнул я, растерянно озираясь.

Альба сильно ударил моего вороного мечом по крупу. Плашмя.

— Вперед!

Я успел только заметить, как Хэй метнулся к Олломану, как Орбен, размахивая руками, что-то пытается объяснить солдатам, а улицы Сапфира уже мчались мне навстречу.

Альба скакал рядом, спокойный и невозмутимый, и как всегда, улыбался чему-то. Слева пролетела калитка в стене, у которой мы остановились в прошлый раз.

— Куда мы? — в замешательстве спросил я.

— К причалу, — с великолепной краткостью ответил Альба.

— А где причал?

— Полагаю, на берегу залива.

— Витязь! — взмолился я. — Не издевайтесь хоть вы!

Альба улыбался.

— Я не издеваюсь, принц. Ворота города обращены в поле, залив с противоположной стороны. Значит, нам прямо, прямо и еще раз прямо.

— Но зачем на пристань?

— А как еще вы собираетесь скрыться от разъяренной толпы?

— Вы полагаете, я должен от нее скрываться?

— Люди любят для начала найти виноватого во всех бедах и убить его. Разбираться они будут потом. Не волнуйтесь, принц. Свою часть добрых дел вы сегодня совершили. Теперь отойдите в сторонку — пока не осядет пыль.

Сумасшедшая путаница переулков снова вывела нас на улицу, в конце которой сияло солнце.

— Да, на восток, — ответил моим мыслям Альба. — На пристани мы найдем легкое и быстроходное судно. И вы уплывете отсюда как можно быстрее и как можно дальше. Ветер с юга. Если не ошибемся с выбором судна, никто вас не догонит. На полгонга я их, без сомнения, задержу, а потом будет поздно. Вы уйдете слишком далеко, скроетесь за горизонтом. И если вы возьмете в сторону от берега, вас никто не сможет найти посреди Лиаменны. Лунная Лагуна слишком широка, а быстрая фалара — только точка в сверкании волн.

— Тогда поплывем вместе, — задохнувшись от страха остаться одному, попросил я. — Я не умею обращаться с парусами.

— Парус я вам поставлю, — спокойно сказал Альба, еще подгоняя коня, чтобы держаться рядом. — А потом надо будет только следить за рулевым веслом или штурвалом. Это несложно. Вы быстро освоитесь. Ветер попутный, свежий, но не сильный. Работать со снастями вам не придется.

— Но вдвоем нам будет проще!

— Кто-то должен остаться на пристани, чтобы задержать погоню.

— Но вас же там убьют!

Альба зажмурился на солнце, как кот, и мурлычущим голосом сказал:

— Как говаривал один славный воин — это не так-то просто сделать.

За очередным поворотом перед нами распахнулась водная гладь. Улочка шла вниз и упиралась в берег. Мы выбрали верную дорогу.

— Влево, — коротко скомандовал Альба. — Я вижу пристань.

Грохоча копытами по доскам настила, мы влетели на первый причал. Сонные моряки смотрели на нас с недоумением.

— Самую быструю фалару Синему принцу Райдоку! — громовым голосом приказал Альба. — Якорь поднять! Паруса поставить! Каждый миг на счету, шевелитесь, болваны! Приготовьтесь отдать швартовы, как только принц ступит на борт!

Несколько человек бросились к небольшому, но удивительно красивому суденышку. Еще один, постарше, спешно направился к нам.

— Вот она, извольте, ваше сиятельство, — он сорвал с головы смешную шапочку и уважительно поклонился. — Уж вы поверьте, ничего быстрее еще по морям не ходило. Мигом домчит, куда прикажете. Экипажа-то вам сколько надобно, ваше сиятельство?

— Синий принц отправляется в путь один, — отрезал Альба и склонился ко мне. — Как можно быстрее отплывайте.

— Почему без экипажа? — жалобно спросил я.

— Скандал на берегу разразится, когда вы будете в двух полетах стрелы от берега. Вам очень нужен бунт на борту?

— Нет! — сказал я плачущим голосом. — И куда прикажете плыть?

— Куда угодно. В Харденанг. В Кармин. В Лагор. Боги, да куда ветром вынесет, туда и причаливайте! Врагов на севере пока что нет.

Пожилой моряк придирчиво оглядел взмывшие почти к верхушкам мачт косые треугольные паруса и удовлетворенно хмыкнул.

— По нынешним ветрам вам, ваше сиятельство, и перекладываться почти не придется. Одним штурвалом управитесь. Тут скоро низовик пойдет — он, ясное дело, с востока — так вы, если на север, чуть круче к ветру заложитесь и все дела. Готова ваша малышка, сударь; коли угодно — можно и в путь.

Альба почти что стащил меня с седла и подтолкнул к фаларе.

— Быстрее же!

Гордым независимым шагом я прошел по шатким мосткам и ступил на соломенно-золотистую палубу.

— Отдать концы! — зычно крикнул пожилой моряк.

Два юнца, лет по шестнадцати каждый, с восторгом глядя на меня, втянули на борт фалары канаты, державшие судно у причала, и проворно прыгнули обратно на причал. Суденышко, покачиваясь, медленно отходило от берега.

— Идите к штурвалу, принц, — громко сказал Альба, и в голосе его не было интонаций прощания. — Встретимся на севере.

— Удачи! — ответил я и побрел на корму, придерживаясь за борт.

— Вам удача понадобится не меньше, — улыбнулся Альба и решительно двинулся обратно к лошадям.

Фалара набирала ход быстро, до берега было уже шагов пятьдесят, когда из переулка появились всадники. Альба снова оказался прав. Олломан и Хэй смогли договориться по крайней мере о погоне.

Я встал за штурвал и отвернулся от берега. Если меня все-таки догонят, я всегда успею об этом узнать.

Вода приятно шелестела, всхлипывала, шуршала пеной о борт. Солнце грело мне правую щеку. Жить было хорошо.

И очень противно.

Я пытался понять то, что услышал от Хэя, и не мог этого сделать.

Если Черный принц — мой двойник, то это, надо полагать, результат чародейства. Какого? Зачем это?

Может быть, его создали специально, чтобы посеять раздор в семье? А потом хотели разменять со мной… но не получилось?

Тогда, возможно, он сейчас обладает моей памятью? Ох, боги, знание принца-чародея в лапах злейшего из врагов?!

Я со стоном опустился на палубу и обхватил голову руками. Нич-чего не понимаю, сохрани меня Луна!

Я твердо знал одно: теперь я потерял все, что имел. Семью, дом, друзей… Последнего, единственного друга, которого послала мне судьба! Альбу Ранскурта, Витязя Райдока… Сейчас он погибнет на причале, защищая мою спину, давая мне возможность уйти — зачем? Зачем все это!?

Я поднял голову и глянул на берег. Там сверкали мечи, но драки, похоже, не было. Велась какая-то оживленнейшая беседа. А на самом краю стояли двое. Высокие, худые… Хэй?

Нет. Это не лохмотья Хэя. Один из этих двоих в кольчужной рубашке надо полагать, Альба. А рядом… в сером плаще… на голове что-то белое… Сагастен?!..

Сердце в моей груди отчаянно заколотилось. Я замахал руками и заорал, надрывно и отчаянно:

— Сагастен! Я здесь! Здесь я, Сагастен!

Старый маг, казалось, не обращал на меня внимания. Вот он повернулся к Альбе, вот вообще отвернулся от залива…

Неужели он покинет меня вот так, без помощи, даже без совета?

Внезапно воздух рядом со мной замерцал и сложился в фигуру чародея.

— Привет, Райдок, — сказал Сагастен дружелюбно.

— Гастен! Ты не бросил меня!

Я попытался схватить его за руку, но ладонь моя прошла сквозь теплый воздух насквозь.

— Нет, это не я, — чуть насмешливо сказал фантом. — Я там, на причале. Видишь?

Я посмотрел на причал.

— Да. Вижу.

— Уплывай отсюда, малыш. Альба принял верное решение. Как, впрочем, и ты — когда рассказал ему обо всем. Да! И спасибо тебе за то, что спас Сапфир. Видишь, наши расчеты тоже во многом оказались верны. Кстати, хорошо, что вам пришло в голову отправить ко мне гонца. Иначе сейчас нам не удалось бы встретиться, а твоему Альбе, пожалуй, пришлось бы худо.

— А что же Хэй? Что с ним стряслось в плену? И кого, вернее, что за чародейство он видел?

— С этим мы разберемся. Не торопись, Райдок. Ты же сам понимаешь, все запуталось куда сложнее, чем хотелось бы. Кстати, кое о чем вы с Альбой в этой суматохе не подумали. Ты чем собираешься питаться, юноша? Мечтами о возвышенном?

Я охнул.

— Блин! Но, Сагастен, мы все равно не успевали бы…

— Молодость, — добродушно, насмешливо и самодовольно сказал фантом. Всего-то и надо было мешок с вьючной лошади схватить.

— И кто бы меня к вьючной пустил?

— Тоже правильно. Ладно, лови!

Над палубой собрался плотный желтый дым и увесистым мешком шлепнулся на доски. Я ошеломленно пнул его ногой. Мешок был настоящий.

— Кроме пищи, там всякая мелочь — Орбен у тебя молодец, все самое необходимое в одном месте держит — и ларец с «Хрониками». Не стыдно тебе, Райдок? Самое ценное, что у тебя было, бросил на произвол судьбы, так?

— Самое ценное, что у меня есть — это честь, — гордо процитировал я и сам улыбнулся своим словам. — Не ругайся, учитель. Я удивляюсь, как я голову в Сапфире не оставил…

— Между прочим, вполне мог остаться без головы, — брюзгливо, но ласково сказал призрак Сагастена. — Да и анналы тебе еще пригодятся. Ладно, успокойся. Все уже почти что хорошо. Или почти не плохо.

— Но куда же мне плыть? В Харденанг?

Призрак покачал головой. На миг он вдруг расплылся, замерцал, но тут же вновь обрел четкие контуры.

— Не думаю. Полагаю, что тебе сейчас надо поскорее оказаться в Люмине. И найти там Нагона.

— Зачем?

— Чтобы не тратить времени. Зачем тебе возвращаться сюда, делая крюк? Тебе нужен маг и храм. Если бы все сложилось так, как мы задумывали изначально, это был бы я. В Дельфосе. Но раз события разворачиваются… э-э-э… немного иначе, тогда пусть это будет Нагон в храме Орфи. Все, малыш, до новой встречи и удачи тебе! Мне трудно поддерживать канал так долго, я устал с дороги.

Фантом снова замерцал и исчез. А Сагастен на удаляющейся пристани даже не обернулся в мою сторону. Он что-то горячо доказывал обступившим его воинам Сапфира.

Здравствуйте! Плыть в Люмину? Еще и родины лишили, нахалы! Память отшибли, город отняли…

Я вдруг понял, что, по существу, даже и не был в спасенном мной Сапфире. Постоял у ворот, заглянул в гости помочиться, ненадолго вернулся к воротам, галопом промчался насквозь — и все! Кстати, даже не помочился на самом деле. Не отметился.

Но я вернусь, во что бы то ни стало вернусь. Вернусь, чтобы вернуть древней столице Корабелов славу и честь. Вернусь, чтобы смыть пятна сомнения со своего плаща. Вернусь по своим следам, что бы об этом не говорили певцы и поэты.

Вода казалась совершенно серебряной под яркими солнечными лучами. А за кормой пенился быстрый бурун — так стремительно рассекала волны моя фалара. Бурун был белый, как снег. Идущий вперед по белому…

На этот раз я почти не оставлял следов. Кроме этой белоснежной пены. Но я все равно вернусь.

Я мечтательно вздохнул и взялся за штурвал. Фалара уверенно шла на север.