Едва увидев автомобиль, я тут же понял, что до границы мы доберемся. Забыть такое чудо не мог даже самый тупой жандарм. Тем более, что по этим дорогам он разъезжал три десятка лет. «Роллс-ройс Фантом 40–50» 1930 года, на семь пассажиров. Деталей этих я, конечно, не знал — Морган рассказал мне позже. Вначале я увидел только нечто вроде гибрида Восточного экспресса с линкором — и все на четырех колесах. Рядом стояли пара современных «роллсов», новый «мерседес 600», «ягуар Марк 10» и «кадиллак». Но вся эта компания на фоне машины генерала казалась беспородными шавками.

У машины было еще одно небольшое отличие: чертова игрушка сверкала, словно сделанная из полированного серебра. В тускло освещенном гараже она сияла, как грядущая рождественская елка.

Вглядевшись толком, я увидел, что это обычный алюминий, поверхность которого отполирована маленькими кружочками, отражающими свет под любым углом. Блеска добавляли и ряды утопленных в металл заклепок. Я всю жизнь думал, что алюминий — не металл для «роллс-ройса». И ошибался. Это оказалось как раз тем, что надо: на вид автомобиль был прост, дорог и грозен, как лучшие истребители или лучшие ружья. Так будет выглядеть первый настоящий космический корабль.

Морган предупредительно распахнул задние дверцы. На голове у него была теперь черная кепка с наушниками. Идеальный шофер с головы до пят.

Мэгенхерд с мисс Джермен взобрались в машину. Вот именно взобрались — днище было высоко поднято над землей, а крыша — над днищем. Взглянуть поверх машины можно было, только встав на подножку.

Харви миновал меня, подошел к длинному, прямоугольному капоту и крикнул:

— Эй, там, в машинном отделении! Говорит капитан. Обе машины — полный вперед!

Морган наградил его взглядом, который можно увидеть разве только на занятиях по рукопашному бою. Харви кивнул ему и добавил:

— И плевать на торпеды! — после чего залез внутрь.

Я спросил:

— Придется останавливаться для заправки?

Морган прикинул, шевеля губами, потом сказал:

— Не думаю, сэр. В баке — двадцать галлонов, да еще две канистры в багажнике.

Это меня успокоило. Очень уж не хотелось, чтобы нас видели на заправках. Я взобрался в машину, и дверца за мной захлопнулась с негромким солидным щелчком.

Мы выплыли на солнечный свет с величавым достоинством лайнера «Куин Мэри» или катафалка, отправлявшегося на роскошные похороны.

Половина третьего.

Свернув на север, мы зигзагами взобрались по склону холма, миновали Блони и помчались к Фрибуру по автостраде, проложенной по краю горного массива.

Харви делил со мной сиденье, откидывавшееся от перегородки, разделявшей нас с Морганом. Едва машина тронулась, он приступил к тщательному обследованию салона.

Мэгенхерд заметил:

— Очень заметный автомобиль. Для генерала. Должно быть, у него немало врагов. Я ожидал чего-то… менее броского.

Он явно ощущал свое превосходство из-за того, что выбрал обычный «ситроен».

Я сам раздумывал над этим и понял, в чем дело.

— Это своего рода предосторожность. Если кто-то всерьез решит вас убить, не поможет, если даже менять машину каждый месяц. Так генерал только привлек бы к себе внимание. Киллер не станет стрелять в человека, который у всех на виду. Думаю, потому же он живет сорок лет в одном отеле. Любой знает, где его найти, но попробуй незаметно выбраться с пятого этажа крупного отеля сразу после того, как пустишь ему пулю в лоб. В вилле на холмах его бы взяли голыми руками.

Я заметил, что мы одолеваем крутой подъем, но автомобиль — нет. На крутых поворотах мы даже не притормаживали. В первый раз, когда Морган бросил свой роскошный лимузин в немыслимый вираж, я успел вспомнить всю прошедшую жизнь, но ничего не случилось. Лимузин спокойно миновал поворот. Подвеска оказалась жесткой, как труп пятидневной давности. Ее особенности стали нам яснее, когда мы миновали перевал и помчались по идеально прямому шоссе. О каждой рытвине ваш зад узнавал немедленно.

Харви закончил свой осмотр, повернулся ко мне и бросил:

— С машиной все в порядке: микрофонов нет, перегородка звуконепроницаема. Он нас не слышит. — Харви кивнул в сторону Моргана, чей загривок торчал за толстым стеклом. — Так скажите мне, Кейн, какого черта мы забрались в эту колымагу?

Я дружелюбно улыбнулся:

— Автомобиль неплох, поездка бесплатная. Наслаждайтесь.

Взгляд его был холоден и тверд.

— Головка сыра, — тихо буркнул он, — огромный кусок сыра. И четыре слепых мышки в его дырках, умирающие от счастья, что им достался такой вкусный сыр, как раз когда они проголодались.

— Вы думаете, генерал?.. — спросила мисс Джермен.

— Да, я думаю, — ответил Харви, не отрывая взгляда от меня. — Ладно, Кейн, раньше вы оказывались правы, но подумайте: впервые за всю нашу поездку известно, причем абсолютно точно, где мы будем переходить границу. Чертовски хорошая ловушка.

— Знаю, — кивнул я. — Но с другой стороны, нам известно, и тоже абсолютно точно, где нас будут ждать. И такого раньше тоже не было.

— Вы хотите сказать, это действительно ловушка? — Знакомым движением он поднял брови.

— Ну конечно ловушка: чего еще вы хотите за три тысячи франков?

Мэгенхерд очнулся, включившись на полную мощность.

— Генерал Фэй работает на Галлерона?

— Ну, если двадцать минут назад и не работал, — заметил я, — то готов побиться об заклад, сейчас оговаривает условия. Правда, я полагаю, генерал работал на него с самого начала. В Европе слишком мало крупных дел, в которые генерал не сунул бы нос, неважно на чьей стороне. А ведь ни вы, ни Флетц его не нанимали.

— Вы все предвидели! — заорал он. — И заставили заплатить ему три тысячи франков?

Мэгенхерд гневно воззрился на меня, словно я отрастил сразу две головы, причем обе кошмарные.

— Но я ведь предлагал вам заплатить треть от семи с половиной тысяч, — примирительно заметил я. — Вы бы сэкономили пятьсот франков. Генерал знал, что никогда не получит остального, но не решился бы отказаться.

Конечно, Мэгенхерд не мог смириться.

— Почему я вообще должен платить за то, что меня предают?

— Он помог вытащить вас из-за решетки. И наслаждайтесь тем, что он вам продал: свободный и комфортабельный проезд до границы. Тут он не обманул. Захоти он, чтобы вас посадили в тюрьму, достаточно было там, в Монтре, не вмешиваться. Но мы же давно знаем, что вас надо убить, а не упрятать в каталажку. Неужели вы еще не поняли?

— И мы едем прямо в ловушку, — хрипло добавил Мэгенхерд.

— Лучше скажем так: мы убедили их безопасно доставить нас на границу и заодно предупредить, где ожидают неприятности.

Харви снова поморщился.

— Вы все так и задумали?

Я пожал плечами.

— Будем считать, что я бросил монету. Генерал мог не работать на Галлерона и, значит, продавал нам все по-честному, и мог работать, направляя нас в ловушку. Нужно было только угадать: «орел» или «решка».

— Но как вы угадали? — удивленно спросила мисс Джермен.

— Он взял с нас слишком мало. Три тысячи в такой игре — ничто. Он даже ничего не запросил за освобождение Мэгенхерда, а потом пытался задурить мне голову планом укреплений. Он знает о них все, но счел, что я не знаю, ведь в последней войне их не использовали. Через укрепленный район пройти совсем нетрудно, имея карту. Траншеи — те же тропы, только проложенные ниже поверхности. Их прокладывают так, чтобы быстро подвести подкрепления или, наоборот, без задержки отступить. Но он хотел внушить нам, что укрепления трудно проходимы, чтобы направить в определенное место. Потому он и назвал карту «маршрутом патрулей». Такого просто не существует. Патрули ходят по траншеям.

— Так что это за карта?

— Красная линия показывает маршрут контрнаступления для танков. Танки не могут пройти по траншеям, для них приходится прокладывать мосты через рвы и тому подобное. Это название в углу он и оторвал: маршрут движения танков.

Харви медленно кивнул.

— И копия этой карты сейчас едет в Лихтенштейн?

— Надеюсь. У них хватит времени приготовиться к встрече.

— Здорово! — он устроился поудобнее. — Значит, можно быть уверенным, что до того они подождут?

— Наши противники — профессионалы.

Он закрыл глаза.

— Это всегда приятно.