За последними шале в стиле «часы с кукушкой», принадлежавшим тем обитателям Монтре, которые не любят жить в отелях и не имеют за собой таких дел, чтобы жить там по силу необходимости, перед нами открылся сельский пейзаж.

Харви рядом подремывал, что было на него не похоже, сказались краткий сон и долгое похмелье. Позади Мэгенхерд, устроившись с газетой, заимствованной у генерала, что-то бормотал на ухо мисс Джермен о ценах на акции. Она записывала. Надо полагать, он видел в этом какой-то смысл.

Проснулся Харви как раз перед Берном. Просыпался с трудом, как человек, вытягивающий себя из болота или проспавший только час, хотя собирался шесть. Неловким движением выудив из пачки сигарету, он закурил и закашлялся. Потом спросил:

— Где мы сейчас?

— Скоро Берн.

— Долго еще ехать?

— Часа четыре с половиной.

— Господи! — Он провел ладонью по лицу и взглянул на руку. Делая вид, что не смотрю, я интересовался не меньше его, и по той же причине: пальцы дрожали.

Он ничего не сказал.

Мы величественно проплыли через центр Берна — мимо парламента, через мост и дальше по Цунштрассе. Со всех сторон на нас смотрели, а двое полицейских нам даже отсалютовали. Автомобиль им был знаком.

За городом дорога стала хуже. «Роллс-ройс» тихонько поскрипывал. Скрип почему-то успокаивал — мы словно оказались в каюте старого чайного клиппера, летящего на всех парусах.

Я вгляделся в тень заднего сиденья.

— Вы утверждаете, что никогда не слышали о Галлероне?

— Никогда, — ответил Мэгенхерд.

— А парень-то силен, а? Знает, как войти в контакт с генералом и как нанять Бернара. Может быть даже — как подстроить обвинение в изнасиловании. И сумел завладеть долей Хелигера.

— Во всей истории это меня удивляет больше всего, — сознался Мэгенхерд. — Макс никому не доверял и все носил с собой.

— Большой черный саквояж, — тихо добавила мисс Джермен, на цепью у запястья, полный акций на предъявителя, облигаций, деловых бумаг. Все это стоило многие миллионы…

Я посмотрел на нее.

— Почему ничего этого не оказалось при нем во время аварии?

Она улыбнулась.

— Судя по всему, никто этого не знает, мистер Кейн.

Мэгенхерд неожиданно спросил:

— Вы сказали, что Галлерон мог сфабриковать мое обвинение. Разве это не очевидно?

— Не совсем. Если фальшивка — дело его рук, то он знает как не допустить вас на совет акционеров «Каспара» — достаточно призвать на помощь полицию. За эти дни он мог проделать это не раз, но вместо этого пытался вас убить. Почему — я не понимаю. Чтобы большинством голосов взять верх над Флетцем, это не нужно. Достаточно помешать вам попасть на заседание.

Мэгенхерд возразил:

— Если он собрался уничтожить нашу компанию, то не решится оставить меня в живых.

Ах, как самодовольно это прозвучало! Я покачал головой.

— Не верю. Что сможете вы сделать, если Галлерон навяжет решение ликвидировать компанию? Он ничего ни у кого не крадет, просто обращает акции в наличные деньги. Он получит свою долю, вы — свою. На что будете жаловаться? — Прежде, чем Мэгенхерд возразил, я добавил: — С точки зрения закона, разумеется?

Мисс Джермен спросила:

— Вы хотите убедить нас, что люди Галлерона не пытаются нас убить?

Харви тихонько хмыкнул.

— Нет, — ответил я, — но если он идет даже на то, чтобы разыскать и нанять такого профессионала, как Бернар, зачем еще французский вариант с изнасилованием? — И тут меня осенила блестящая идея. — А если все это фокусы Флетца, желающего взять контроль над «Каспаром»? Что, если никакого Галлерона нет, сертификат Хелигера действительно погиб в аварии? Вы же никогда не видели Галлерона.

— Я — нет, но Мерлен видел. Как только Флетц мне позвонил, он тут же вылетел для переговоров с обоими.

— И говорил с Галлероном?

— Да.

— Так почему же он не отобрал сертификат?

— Так адвокаты работают, мистер Кейн. Вы забываете — возможно Галлерон владеет сертификатом вполне законно. Он может оказаться наследником Хелигера.

— Да, в этом деле должно быть хоть что-то законное.

— В любом случае, — как ни в чем не бывало продолжал Мэгенхерд, — герр Флетц один не мог созвать созвать совет акционеров. По правилам должны присутствовать не меньше двух партнеров.

Я кивнул.

— Пусть Флетц тут ни при чем. Тогда почему Галлерону не прикончить его вместо вас? При голосовании он одержит верх над любым из вас, но вы мечетесь по всей Европе, а Флетц сидит на месте. И с ним гораздо легче разделаться…

Мэгенхерд некоторое время обдумывал мою версию, потом сказал:

— По нашим правилам герр Флетц как директор-резидент несет дополнительную ответственность. Он обязан присутствовать на совете акционеров. Если он жив, его голос автоматически считается на стороне большинства. Понимаете, это сделано для того, чтобы он не мог сознательно препятствовать проведению собрания, если на нем присутствует только один акционер. Но я-то не обязан присутствовать на совете, поэтому, если Галлерон устранит Флетца, я могу сорвать его планы, просто не появившись в Лихтенштейне.

Я кивнул.

— Понятно. Значит, если он решил убить вас, Флетц ему обязательно нужен.

Но все равно осталось неясным, почему нельзя просто упрятать Мэгенхерда в тюрьму.

Мы промчались по деревянному мосту и по мощенным булыжником улицам Лангнау выехали в словно сошедшую с почтовой открытки долину Энтелбуш: полосы сосен на холмах, цветущие яблони вдоль дороги и шпили старых церквей, как колпаки колдунов.

Харви зашевелился, потер лицо и украдкой взглянул на руку, разведя пальцы. Те тряслись, как бедра исполнительницы хула-хула. Я сказал:

— Вам надо выпить.

Он снова взглянул на пальцы, проявляя при этом волнения не больше, чем если бы прикидывал, не сделать ли маникюр. Потом медленно и просто произнес:

— Да, боюсь, придется.

Я заглянул в карты:

— Через десять минут будем в Вольхузене. Там сможете пропустить стакан-другой.

Он кивнул, потом сказал:

— Или бутылку.

Вот это мне не понравилось. Нужно было, чтобы он выпил ровно столько, чтобы унять дрожь, но не замедлить реакцию. Граница, конечно, очень ненадежная… О чем я? Никакой границы — только вопрос времени. Начав пить, он уже не перестанет до тех пор, пока в состоянии будет поднести стакан ко рту. Это и есть алкоголизм.

Но алкоголика волнует только, где взять еще стакан, и он не может думать ни о чем другом. Полная бутылка его успокоит. А мне останется только надеяться, что наши неприятности начнутся до того, как выпивка расстроит его координацию.

— Хорошо, — кивнул я. — Остановимся и купим бутылку вина.

Мисс Джермен спросила:

— Это так нужно, Харви?

Он повернулся, протянув ей руку. Она на миг коснулась трясущихся пальцев своими, потом открыла перчаточный ящик красного дерева, вделанный в борт рядом с ней, и извлекла оттуда огромную серебряную флягу, очень просто сообщив:

— Я уже давно ее нашла.

Харви взял флягу, отвинтил большую пробку в виде стаканчика, налил в нее из фляги, понюхал и сделал глоток.

— Коньяк! — воскликнул он. — День еще может хорошо закончиться.

Мне бы его уверенность!

Мы проскочили Вольхузен и добрались до Люцерна, где потеряли немало времени, попав в час «пик», но еще хуже было бы засветло прибыть к границе и болтаться там в ожидании темноты.

После Люцерна потянулась цепочка озер и перевалов. Мы огибали озеро, взбирались на гору, потом спускались к следующему озеру. На разговоры не тянуло. Харви понемногу потягивал коньяк. Он уже дважды наполнял стаканчик, но пока не форсировал событий.

Я взглянул на часы. Полтора часа до темноты, пять — до полуночи.

— Вы уже решили, где мы перейдем границу? — спросил Мэгенхерд.

Я вытащил карту и разложил на коленях.

— Укрепления пересекают гребень горы Флешерберг. Танковая трасса проложена возле дороги и тянется почти параллельно ей в нескольких сотнях метров. Нам нужно перейти гребень, держась ближе к реке, — там нас никто не увидит и не услышит.

— Сколько на это уйдет времени?

— Если выйдем в половине девятого… При входе в зону нас может задержать колючая проволока… Скажем так: у телефонной будки по ту сторону мы будем не позднее десяти. Звоним вашему приятелю Флетцу, чтобы приехал и подобрал нас, и через полчаса мы в Вадуце.

— Мы не поедем в Вадуц.

Я повернулся к нему.

— Я должен был спросить раньше, но слишком беспокоила граница… Куда нам надо попасть в Лихтенштейне?

— Собрания акционеров проходят в доме герра Флетца в Штеге.

— Штег? — название мне ничего не говорило. Потом я вспомнил: деревушка высоко в горах, единственная дорога ведет чуть дальше — к лыжному курорту у подножья горного массива, по которым проходит граница с Австрией.

— Черт возьми, там же сущая пустыня! — Я не помнил там ничего, кроме нескольких шале и хижин дровосеков. — Ваш Флетц — не робкого десятка.

— Пока что нам не приходилось иметь дела с наемными убийцами, — съязвил Мэгенхерд. — Не думаю, что герр Флетц сможет за нами приехать. Не забывайте: с ним в это время уже будет Галлерон, и если тот узнает, что мы обошли его засаду… — Мэгенхерд попытался представить себе, что может придумать Галлерои. — Значит по ту сторону границы придется найти машину.

Всего-навсего. С шофером, который хорошо нас рассмотрит, если вообще согласится мчаться в Штег по крутой каменистой дороге, возможно, еще и занесенной снегом. Кроме того, нам и не найти машины ближе Вадуца, а это десять километров от границы.

Мэгенхерд знал Лихтенштейн и представлял масштаб проблемы, и потому спокойно заявил:

— Придется вам ее украсть.

— Это просто сказать, — мрачно буркнул я. — В деревушке вблизи границы машины не будут ждать нас посреди улицы, а если и будут, ключей в них не окажется. Нельзя же прямо на глазах открывать капот и лезть внутрь переключать провода зажигания!

— Тогда придумайте что-нибудь другое, — заявил Мэгенхерд. — Я нанял вас, чтобы попасть в Лихтенштейн не позднее…

— Вот я и думаю. — Мысль моя мне не слишком нравилась, и чем дальше, тем меньше она меня привлекала. Но ничего другого в голову не приходило.

— У нас уже есть машина, — протянул я.

Харви покосился на меня, мисс Джермен спросила:

— Что вы имеете в виду?

— Танковую трассу. Если там пройдет танк, то пройдет даже этот «роллс-ройс». Мы избавимся от Моргана, пересечем границу, и на машине доберемся в Штег.

У девушки дыхание перехватило.

— Но вы же сами говорили, что нас там ждут!

— Да, но не в «роллс-ройсе». И они не знают, что мы предупреждены. Перевес на нашей стороне.

— Да нас просто изрешетят пулями, — сказал Харви.

— Придумайте что-нибудь получше.

Помолчав, он криво ухмыльнулся.

— Да вы просто ищете предлога пустить в ход свой пулемет. Черт, ладно!

И недрогнувшей рукой осторожно налил себе еще коньяка.