Через пять минут мы уже были в Лихтенштейне и выезжали на шоссе, с которого свернули на швейцарской стороне границы. «Роллс-ройс» потрепало, но такой автомобиль может выдержать все. И полсотни метров в темноте — многовато для «стена». Особенно если этот «стен» не отличался от большинства ему подобных — переключение на стрельбу одиночными не работало.

Я сел сзади рядом с Мэгенхердом, морщась при каждом толчке и проливая коньяк. Харви сидел впереди рядом с девушкой.

Мэгенхерд молчал. Но, казалось, выглядел вполне обычно, может быть, он просто размышлял.

Через несколько миль Харви обернулся и спросил через опущенную перегородку:

— Хотите, высадим вас в окрестностях Вадуца, чтобы поискать врача?

Мэгенхерд очнулся и спросил:

— Вы ранены?

— Не смертельно. Н не думаю, что ваш знакомый врач согласится счесть пулевое ранение укусом москита. Кроме того, остался еще Галлерон.

— Полагаете, приключения еще не кончились? — спросил Харви.

— Все может быть. Но не мог же он собрать всех наемников в Европе? А кто был, с теми мы разобрались.

Помолчав, Мэгенхерд заметил:

— Говоря, что мне нужно попасть в Лихтенштейн, я не ожидал, мистер Кейн, что для этого понадобиться сжечь человека.

Я устало возразил:

— Никто не ожидал, мистер Маганхард. Просто так получилось. Люди не всегда погибают с улыбкой.

— Я думал, вы с ним знакомы.

— Был знаком. Мне жаль, что так вышло, хотя от этого не легче. Но его никто не заставлял сидеть в доте со «стеном».

Он подумал, потом кивнул:

— Они пришли убивать или быть убитыми. Все справедливо.

— Не разводите сантименты. Они пришли убить нас — и все. Полагай они, что есть шансы самим получить пулю, просто не взялись бы. — Я покачал головой. — Не делайте Элайна святым Франциском только потому, что он погиб так ужасно.

Мисс Джермен заметила:

— Раньше у вас не было выбора — стрелять или не стрелять. Начинали не вы. Но на этот все планировали вы. И вы начали.

— Я, конечно, мог подставить лоб, — огрызнулся я, — и уступить право на первый выстрел, чтобы вы сочли меня благородным человеком. Но скорее просто остался бы без головы.

— Не в том дело, — ее холодный голос чуть дрожал — не только от ветра через пулевые пробоины в лобовом стекле: она тоже видела, как горел Элайн. — Но ведь вы могли придумать что-нибудь другое…

К концу фразы голос ее совсем угас.

— Возможно, могли, — согласился я.

Возле Тризена мы свернули направо, на извилистую дорогу к Тризенбергу и дальше — в сторону Штега. Скоро станут ясны все последствия от попавших в радиатор пуль.

Мисс Джермен сообщила:

— Мотор греется.

— Не сбавляйте хода.

Она послушалась. Мы проходили повороты не хуже, чем с Морганом — причем с единственной фарой. Но тут все шоссе было в ее распоряжении. Местные жители после трудов праведных по ночам предпочитали спать. По дороге от границы нам попались лишь автобус с туристами и один мотоциклист.

Когда впереди замерцали огни Тризенберга, пошел дождь. Харви наклонился, чтобы посмотреть указатель температуры воды.

— Стрелку почти зашкалило, — сообщил он. — Далеко мы не уедем.

— Не сбавляйте хода.

— Но цилиндры выйдут из строя!

— В этом двигателе полно цилиндров. Не снижайте скорость.

Девушка решительно заявила:

— Мы не доедем до Штега, если не остановимся, чтобы остыл мотор.

— Если не попадем туда как можно быстрее, не стоит ехать вообще.

Мэгенхерд повернулся ко мне.

— Но у нас еще полтора часа.

— Вы уверены? Разве не вы говорили, что Галлерон не тронет Флетца, пока рассчитывает убрать вас? Но сейчас он наверняка уже понял, что с вами не вышло, и возьмется за Флетца, чтобы потом взять над вами верх при голосовании.

Мэгенхерд подозрительно спросил:

— Откуда он узнает?

— Не сомневаюсь, что Морган уже позвонил генералу, а тот — Галлерону. Да и Элайн наверняка должен был сообщить Галлерону о том, что дело сделано. Так что он сейчас как минимум очень нервничает.

Мы миновали Тризенберг, и дорога превратилась в песчаную ленту, вьющуюся по крутым горным склонам. От мотора долетал запах перегретого металла и негромкие щелчки. Мэгенхерд заметил:

— Если Флетц убит, мне не стоит появляться в Штеге.

— Но нельзя не убедиться в этом.

Мы одолевали серпантин. Дождь усилился и стало холоднее. Обрывки туч цеплялись за верхушки сосен.

Мотор уже стучал, как испанские танцоры с кастаньетами. Харви повернулся, хотел что-то сказать, но в лицо ударили фары встречной машины, и девушка резко затормозила.

Водитель, видя одну фару, видимо решил, что перед ним мотоцикл, и поначалу не сбавил ход. Но тут же его тормоза взвизгнули, как грешник на пороге ада, судя по зигзагу фар, машину занесло. Долгий скрежет, треск, «роллс-ройс» вздрогнул и остановился.

Харви с револьвером в руке уже был на подножке. Я схватил пустой «маузер», хотел вскочить, но боль пронзила ребра и заставила сесть.

К левому бамперу нашей машины приткнулся большой черный немецкий лимузин, вспоротый, как банка сардин, от переднего колеса до задней дверцы. На бампере «роллс ройса» появились максимум пара царапин.

В наступившей тишине Харви произнес:

— Вылезайте медленно и с пустыми руками.

Водитель поспешно выкарабкался, бешено размахивая руками и ругаясь, как попугай пиратов. Им оказался Анри Мерлен. Я осторожно перешагнул ноги Мэгенхерда и сказал:

— Успокойтесь, Анри. Морская пехота не запоздала.

Он пригнулся, вглядываясь сквозь изморось.

— Канетон? Быть не может! Ну, вы неподражаемы. — И хотел хлопнуть меня по плечу, но я увернулся.

Мэгенхерд вышел следом. Мы стояли между машинами в свете фар, мягко рассеивавшемся каплями дождя. Широкая ухмылка Мерлена тут же превратилась в гримасу отчаяния. Он развел руками.

— Но теперь это не имеет значения… Он… Они. — Мерлен замолчал, чтобы привести в порядок и перевести на английский свои мысли.

Мэгенхерд сказал:

— Добрый вечер, мсье Мерлен.

Мерлен повернулся к нему.

— Четверть часа назад я приехал к мсье Флетцу… Галлерона нет, а Флетц убит…

Снова стало очень тихо. Что-то скользнуло по моему лицу. Первые снежинки, как мотыльки, танцевали в свете фар. Мы не добрались до снежных вершин, но холодный фронт потихоньку спустился с гор и накрыл нас.

Мэгенхерд взглянул на меня и негромко горько сказал:

— Видимо, Галлерон воспользовался вашим советом.

— У него советчики получше меня.

— Галлерон не глуп, — заметил Мэгенхерд. — Раньше он рассчитывал, что меня убьют, а сейчас — на то, что я жив. Нельзя туда ехать.

— Можно бы взглянуть на тело, — предложил я.

— Галлерон наверняка скрывается поблизости, ожидая моего появления.

— Но до полночи есть время. Можно посмотреть на тело Флетца и уйти.

Что-то лязгнуло: девушка открыла капот. Снежинки посыпались на горячий металл, испаряясь с шипением. Мэгенхерд со сдержанной покорностью в голосе пояснил:

— По правилам компании «Каспар» время, установленное для начала заседания, — это крайний срок. Если акционеры соберутся раньше, собрание автоматически считается открытым. Теперь, когда герр Флетц мертв, все акционеры будут на месте, если я окажусь там и вдруг войдет Галлерон.

— Но он ничего не сделает, — заявил я, — отведав моего пистолета. Так что пошли глянем на тело…

— Бог мой! — сказал Харви. — Можно подумать, что вы нас агитируете — вы каждые десять секунд повторяете одно и то же. Хотите видеть тело? Ладно, пойдем посмотрим, если это вас успокоит.

— Отлично, — кивнул я. Тут рядом оказалась девушка. — Как двигатель?

— Крышку с радиатора я сняла, но налить туда нечего. Снега еще нет.

— Слейте из машины Мерлена.

Анри ужаснулся было, но вспомнив, что случилось с его автомобилем, только пожал плечами.

Харви с девушкой отошли в сторону. Крупные снежинки медленно плыли мимо.

Мерлен кашлянул.

— Канетон… мне очень жаль, но… — он повернулся к Мэгенхерду и официальным тоном заявил:

— Мсье, как ваш поверенный во всем, что касается закона, я обязан уберечь вас от риска. Ехать туда — риск. А потому советую не ехать.

Мэгенхерд нахмурился.

Я сказал:

— Как ваш консультант во всем, что вне сферы закона, считаю: после всего, что случилось, встреча с Галлероном может доставить немало удовольствия.

Мэгенхерд покосился на меня.

— Стрельбы с меня хватит.

Я пожал плечами.

— Как хотите. Вы — босс.

Он подозрительно уставился на меня. Я продолжал:

— Зачем спешить с решением. Давайте разберемся.

Мэгенхерд нетерпеливо мотнул головой, сбрасывая прилипшие снежинки.

— Здесь холодно.

— Без вашей доли «Каспара» станет еще холоднее, — спокойно заметил я. — Давайте рассуждать. Капитал «Каспара» в акциях — сорок тысяч швейцарских франков, верно? Они десяти — или стофранковые?

— Десятифранконые.

— Всего, значит, четыре тысячи акций. Сколько их у вас?

— Вы же знаете: 33 процента.

— Я задал другой вопрос: сколько их у вас?

Вокруг нас стало очень тихо. Харви с мисс Джермен вне освещенного пространства двигались темными тенями, сливая воду из машины Мерлена в пустую флягу из-под коньяка и выливая ее в радиатор «роллс-ройса».

Мэгенхерд поежился, спасаясь от снежинок, и сказал:

— Можно сосчитать. Но решают все проценты.

— Конечно. Хотя в сертификате значится только число акций. Теперь вот что: вы оба знаете Флетца, я — нет. Верно ли я его представляю? Неделю назад к нему приходит Галлерон, хлопает своим сертификатом по столу и говорит: «Мне принадлежат акции Хелигера. Давайте назначим собрание акционеров и продадим „Каспар“. Флетц тут же вспоминает все проблемы, связанные с вашим приездом, и мгновенно впадает в панику. Я прав?

Мэгенхерд с Мерленом переглянулись. Мерлен развел руками и пробормотал:

— Возможно.

Мэгенхерд задумчиво протянул:

— Возможно, так и было. Но…

— А если он запаниковал преждевременно? Ведь он был убежден, что сертификат может быть только сертификатом Хелигера, только на 34 процента акций и, значит, при голосовании перевешивает его собственный. Но в сертификате акций на предъявителя нет ничего: ни фамилии, ни процентов. Только число акций. А Флетц наверняка тоже привык мыслить процентами и, скорее всего, не стал ничего подсчитывать. Вы свои уже сосчитали?

Мэгенхерд сухо сказал:

— У меня 1320 акций.

— Правильно — 33 процента. А 34 — это 1360 акций. Легко перепутать, верно? Особенно если привык считать в процентах. Я все думаю, не совершил ли Флетц именно такую ошибку, если сертификат Галлерона был выписан на 1320 акций — как ваш и Флетца.

Мэгенхерд уставился на меня.

— Вы считаете, это фальшивка?

— Кто станет делать фальшивый сертификат, неправильно вписав в нею число акций? Нет, сертификат подлинный, но не Хелигера. Сертификат Хелигера сгорел при аварии. Это ваш сертификат. Сейчас у вас нет акций „Каспара“ ни на сантим. Нравится ощущать себя банкротом?

Воцарилась долгая пауза.

Я не спеша продолжил:

— Думаю, когда вас обвинили в изнасиловании и сразу же возникли проблемы с передвижением, вы решили дать больше прав своему поверенному Мерлену. И даже перевели на него немало важных бумаг или предоставили право пользоваться вашим сейфом в банке. Думаю, что среди прочего там хранился и сертификат „Каспара“.

Я ухмыльнутся Мерлену. Тот не отрывал глаз от „маузера“, смотревшего ему в живот.

— Любой француз может изобразить бельгийский акцент, Анри. Да я и сам могу это сделать, — во всяком случае, достаточно прилично, чтобы сбить с толку жителя Лихтенштейна вроде Флетца. А теперь, Галлерон, будьте добры вернуть мистеру Мэгенхерду его десять миллионов фунтов!

Он медленно поднял глаза и, помолчав, грустно улыбнулся.

— По закону сертификат на предъявителя принадлежит его обладателю. Но мы, возможно, не все делаем строго по закону.

Он вздохнул и полез во внутренний карман пиджака.

У меня за спиной прогремели три выстрела. Лицо Мерлена, озаренное вспышками выстрелов, сразу застыло и он рухнул в поземку.

Я развернулся и выбил у Мэгенхерда „уэбли“.

Харви с револьвером руке выскочил из снежной круговерти.

— Что происходит, черт побери?

— Мы познакомились с мсье Галлероном, — я кивнул на Мерлена. — Познакомьтесь и вы.

Харви взглянул на меня, потом на Мерлена, и покачал головой.

Мэгенхерд зажмурил глаза. Снег таял на его лице и очках, поблескивая в отраженном свете фар.

Я сказал:

— Добро пожаловать в Клуб Убийц.

Он медленно разомкнул веки.

— Мертв?

Я кивнул.

— Совсем не трудно, да?

Но как же я забыл, что дал ему этот чертов револьвер?

Харви спросил:

— Он действительно был Галлероном?

— Да. Хотите слушать, стоя в снегу, или можете подождать?

— Можно и подождать. Что с ним будем делать?

— Проверить карманы и засунуть в „роллс-ройс“. До утра все равно нужно избавиться от машины, заодно сплавим и Мерлена.

У Мерлена машина была с местным номером. Видимо, он нанял его здесь на имя Галлерона. Но это не имело значения.

Харви с сомнением заметил:

— Но его найдут.

— За нами тянется цепочка трупов от самой Атлантики, огрызнулся я. — Еще один так все запутает, что полиция никогда не разберется.

Все это было верно. Полиции знакомы такие случаи: на определенной стадии преступление может стать таким запутанным, что ни судья, ни присяжные никогда ничего не поймут, — даже если сама полиция в деле разобралась. Известный парижский адвокат с документами бельгийского бизнесмена, обнаруженный с тремя пулями в груди в экзотическом автомобиле уважаемого англичанина, проживающего в Швейцарии… Для них это такая головная боль, что не спасут и десять таблеток аспирина.

Харви криво ухмыльнулся, нагнулся над Мерленом и извлек маленький автоматический пистолет и пачку бумаг. Я выбрал самую большую из них: жесткий, сложенный вдвое документ, который в раскрытом виде демонстрировал замысловатую вязь надписей и большущую печать, похожую на клеймо каторжника времен Робина Гуда. Сертификат „Каспара“.

На несколько секунд я стал очень богатым человеком.

Снег продолжал падать.

Бумагу я протянул Мэгенхерду.

— Ваш. Теперь двигаемся на собрание.

— Но герр Флетц… — возразил он упавшим голосом.

— Да ерунда, просто последняя попытка Мерлена нас остановить: он мог убить вас позже, прежде чем вы сообразите. Но с вашим сертификатом на руках вы были нужны ему только мертвым, а Флетц — живым. Теперь все становится ясным.

Харви затолкал Мерлена на заднее сиденье „роллс-ройса“. Мэгенхерд, глядя перед собой, влез следом. Я подобрал „уэбли“, обтер его и забросил подальше.

Теперь мы могли отправиться в Штег и тихо и спокойно открыть собрание акционеров „Каспара“.