После того как Тельма рассказала свою историю и выплакалась в объятиях Кимберли, мы пошли к навесу, под которым я до этого читал, и сели на песок. Все мы под ним не поместились, но Кимберли и Билли все равно предпочитают солнце. Тельма, Конни и я все же забрались под крышу.

Скрестив поудобнее ноги, Тельма вытерла глаза и шмыгнула носом. Затем проронила:

— Просто не могу не сказать вам, как сожалею о случившемся. На меня что-то нашло в ту ночь. — Перехватив взгляд Кимберли, она прибавила: — Не надо было мешать тебе. Ты бы еще тогда его убила.

— Это как пить дать, — подтвердила Кимберли.

— Мне очень жаль.

— Так я и поверила, — пробормотала Конни.

— Нет, правда, жаль. — Тельма взглянула на остальных. — Может, я и заслуживаю наказания за то, что сделала. Я была не права и вела себя как дура. К тому же всем вам причинила боль.

— Вот тут ты права, — и Конни добавила бранное слово.

— Хорошо, хорошо. Но… ведь я заплатила за это, вы не находите? Уэзли сам об этом позаботился. Он отделал меня так, как никому из вас и не снилось. И я… хотя и спасла его перед этим… именно я вышибла из него мозги. Так что, как мне кажется… в общем, я заплатила за свои ошибки.

— Ты слишком снисходительна к себе, — совершенно спокойно заметила Билли. — А ведь ты чуть было не убила мою дочь. И серьезно покалечила ее. Одному Богу известно, сколько боли ей еще придется вытерпеть по твоей милости.

— Я очень сожалею, — пробормотала Тельма.

— Сожалеет, — фыркнула Конни. — Большое дело.

— А что я должна делать?

— Мы что-нибудь придумаем, — ответила ей Кимберли. — Нельзя же просто забыть все, что ты сделала. Боже правый, ты ведь не только напала на нас и поранила всех, ты нас предала. Перешла на сторону врага. Этот человек убил папу и Кита, а ты ему помогала. Ты предатель своей семьи.

Тельма снова расплакалась.

— Мы никогда не сможем тебе больше доверять, — продолжала Кимберли, — никогда.

— Но… я загладила свою вину. Я убила его.

— Разве?

— Разве что?

— Разве убила?

— Да! — И она еще пару раз всхлипнула. — А ты что думаешь, я вру? И все это придумала?

— Мне приходила в голову такая мысль.

— Ты… ты же видела, что он со мной сделал!

— Это еще не доказывает, что ты его убила.

— Тогда какие… какие доказательства тебе нужны? Хочешь взглянуть на его тело?

— До того, как своими глазами не увижу его тело, — ответила Кимберли, — я буду предполагать, что он жив.

— Это тот самый парень, — заметил я, — который пытался заставить нас поверить в то, что он взорвался вместе с яхтой.

— И, на мой взгляд, все это скверно попахивает, — поддержала нас Билли. — Не думаю, чтобы она могла убить его.

— А она и не убивала, — сказала Конни. — Это исключено.

Тельма вытерла глаза и выпрямила ноги.

— Идемте! — предложила она. — Я готова. — Она шмыгнула носом. — Я вас сейчас туда отведу, и вы сами увидите. Вы… убедитесь, что я не лгунья.

— Не лгунья? — Кимберли презрительно скривила губы. — Не смеши! Да ты всегда лжешь, не задумываясь. Ты что же, думаешь, у меня потеря памяти? Да я выросла с тобой. Господи! Ты лгала при любой возможности — даже когда в этом не было никакой необходимости.

— Какая ты злопамятная, — произнесла Тельма.

— Вопрос не в том, лгунья ты или нет, вопрос в том, врешь ли ты сейчас о смерти Уэзли. И наше общее мнение — да, врешь.

— Что ж, вы скоро сами убедитесь. — Она стала отодвигаться назад, чтобы выбраться из-под навеса. — Пойдемте. Ну же. Увидите.

— Не торопись, — сказала ей Кимберли.

— Да, может, я и тороплюсь. — Она больше не плакала, но теперь у нее, видимо, возникли проблемы с дыханием. — Никто не хочет мне верить, и все вы будете обращаться со мной, как с какой-нибудь прокаженной, пока все это не прояснится.

— Никто не обращается с тобой, как с прокаженной, — возразила Кимберли.

— Ты не прокаженная, — заметила Билли.

— Ты — предательница, — добавила Конни.

— Вот именно, — подтвердила Кимберли. — Предательница. Но мы пока что принимаем на веру твои слова ввиду отсутствия доказательств обратного, и то только потому, что ты моя сестра.

— Вы сомневаетесь?

На секунду задумавшись, Кимберли объявила:

— Возможно, нам следовало бы казнить тебя.

— Что?

— Убить тебя. В моем представлении, помогая ему спастись из нашей засады, ты совершила тяжкое преступление, караемое смертной казнью. Не будь ты моей сестрой — и дочерью моего отца, — скорее всего тебя бы уже не было в живых.

Тельма неожиданно смертельно побледнела и, казалось, готова была вот-вот блевануть.

— Ты шутишь, — промямлила она.

— Ты так думаешь?

Конни с презрительной улыбкой добавила:

— Лично я так не думаю.

— И чего мы с тобой нянькаемся? — продолжала Кимберли. — Но мы даем тебе последний шанс. Так что лучше не ври о Уэзли.

— Он мертв, и я его убила! Я не лгу! Если вы мне не верите, пойдемте прямо сейчас!

— Может быть, завтра, — сказала Кимберли. Мы все рты открыли от изумления.

— Или послезавтра, — добавила она. Мы в недоумении посмотрели на нее.

— Разве не лучше разобраться с этим пораньше? — спросил я. — Было бы очень неплохо знать наверняка. И, если он действительно мертв, тогда нам не нужно больше опасаться того, что он подкрадется к нам исподтишка…

— Мне так точно хотелось бы знать это, — поддержала меня Билли.

Тельма оживилась. Очевидно, почему-то решила, что мы на ее стороне.

— Видишь? — воскликнула она. — Они за то, чтобы пойти сейчас.

— Мы еще не слышали мнения Конни, — возразила Кимберли.

Конни скривилась.

— Я никуда не собираюсь идти. Ты, наверное, пошутила?

— А если мы оставим тебя здесь? Согласна?

— Одну? Нельзя оставлять меня здесь. Все это может оказаться уловкой. Возможно, в ту же самую минуту, как вы скроетесь в джунглях, здесь появится Уэзли и прикончит меня.

— Не волнуйся, — успокоила ее Билли. — Мы никогда не оставим тебя одну.

— А я не собираюсь идти с вами на поиски его тела. Я не могу. Слишком… В общем, я себя так дерьмово чувствую. — Конни сердито взглянула на Тельму. — По твоей милости, гребаная дура.

— Извини.

— Извини? А как ты думаешь, сильно помогает твое «извини» от кинжальной боли в голове, шее, плече и руке… Да благодаря тебе я превратилась в одно огромное больное место с головы до пяток. Так что оставь свое «извини» при себе. Плевать я на него хотела.

Кимберли умоляюще выставила вперед руку.

— Мы не можем заставить тебя пойти с нами, — произнесла она. — В твоем положении это опасно. И было бы глупо оставить здесь для твоей защиты Билли или Руперта. Мы не можем себе позволить такое дробление сил. Поэтому я предлагаю пока никуда не рыпаться. Подождем денек-другой, а там видно будет…

— Денек-другой! — воскликнула Тельма. — Да это же смешно!

Кимберли подняла брови.

— А он что, встанет и уйдет?

— Нет! Конечно, нет!

— Если бы ты не покалечила Конни камнем, мы могли бы идти хоть сейчас. Тельма насупилась.

— Так что, подождем, пока Конни встанет на ноги? — спросила Билли.

— Ага.

Билли улыбнулась.

— Очень разумная мысль.

— Спасибо.

Конни со странной лукавой улыбкой добавила:

— И у Уэзли будет время действительно умереть.

Мы все посмотрели на нее.

— Мы не очень-то верим, что Тельма его убила, — пояснила Конни. — Но мы знаем, что он тяжело ранен.

Может, он вовсе не выздоравливает. Может, он становится все слабее и слабее, и в его раны попала какая-нибудь инфекция. Это ведь и со мной может случиться, верно? Вот почему я об этом подумала.

— С тобой этого не случится, — заверила ее Билли. — С тобой все будет в порядке.

— Да, я надеюсь. И поэтому не очень-то беспокоюсь. Но вы все вроде как за мной присматриваете. А у Уэзли сейчас никого нет. Тельма теперь в наших руках, и она не сможет ему помочь. И пока она останется у нас, он будет предоставлен самому себе. Если дать ему достаточно времени, может быть, он просто истощит силы и умрет, так что нам никогда больше не придется даже прикасаться к нему.

— Верно, — согласилась Кимберли. — Но даже если он и не подыхает, мы, возможно, нарушим его планы, если не отправимся на его поиски прямо сейчас.

— Он подумает, что-то случилось, — добавил я.

Билли ухмыльнулась.

— Кое-что действительно случилось.

— Вы все ненормальные! — взревела Тельма. — Он мертв!

— Лучше бы это так и было, — заметила Кимберли. — Это еще одна цель нашего выжидания — у тебя появится время поразмыслить. Может быть, ты захочешь изменить показания.

— Мне нечего менять.

— Подумай хорошенько. Если ты не убила его, тогда тебе лучше в этом признаться до того, как мы нанесем визит его телу. Если мы придем туда и обнаружится, что ты завела нас в западню, тебе несдобровать.

— Я не лгу.

— А пока что мы не сможем обращаться с тобой, как с одной из нас. Руперт, принеси, пожалуйста, веревку.

— С томагавков?

— Нет, те веревки нам еще пригодятся. Принеси то, что осталось от висельной.

— Что ты собираешься делать? — встревожилась Тельма.

Я начал уже было выбираться бочком из-под навеса, но не хотелось ничего пропустить, поэтому я задержался.

— Связать тебя, — ответила Кимберли.

— Связать меня? — этого Тельма явно не ожидала. Спокойным голосом Билли разъяснила:

— Ты — его сообщница. А как ты думала?

— Я же его убила!

— Убила, как же, — отозвалась Конни.

— Руперт! — нетерпеливо воскликнула Кимберли. — Веревку!

— Ага. Сию минуту. — И я отправился за веревкой, покинув милейшую компанию. Подбежав к нашей куче со всякой всячиной, я отыскал среди барахла конец веревки, выдернул ее и быстро побежал назад к навесу.

Приближаясь, я услышал причитания Тельмы:

— …осталась бы в джунглях, если бы знала, что со мной будут обращаться, как с преступницей.

— Может, так было бы лучше, — заметила Кимберли.

— Надо было тебе остаться, — поддержала сестру Конни.

— Окажешь ей честь? — спросила меня Кимберли.

— Конечно. — И я нырнул под навес.

— Пока что свяжи ей руки спереди. Посмотрим, как она себя поведет. Если хоть что-то будет не так, свяжем их за спиной. Ты слышала это, Тельма? Хочешь, чтобы они были у тебя за спиной, а?

— Нет, не хочу.

— Тогда лучше не возникай.

Я опустился на колени перед Тельмой. Бросив на меня злобный взгляд, она протянула руки, и я связал их, обмотав веревку вокруг запястий, затем запустил ее внутрь и, выведя на другой стороне, еще раз обмотал запястья, на этот раз восьмеркой. Веревку я затянул достаточно туго, чтобы Тельма не могла освободиться от нее, но вместе с тем старался, чтобы не нарушилось кровообращение.

Когда я закончил, остался еще большой кусок веревки.

Я поднял болтавшийся конец.

— Что делать с этим? Отрезать? Можно было бы связать им и ее ноги, или…

— Нет, пусть так висит, — предложила Билли. — У нас будет за что ухватиться, если она попытается сбежать.

— Поводок для сучки, — хмыкнула Конни.

— Какие вы все злые, — посетовала Тельма. — Как вы можете так обращаться со мной? Согласна, я совершила небольшую ошибку, но… На мне живого места нет. Это несправедливо. Вы видели, что он со мной сделал. Как вы могли меня связать? — Я же вас спасла. Я всех вас спасла от Уэзли, а… вы так со мной поступаете. Это ужасно.

— Может, сунем ей в рот кляп? — предложила Конни.

— Нет!

— Тогда сделай одолжение, — посоветовала Тельме Кимберли, — и перестань ныть.

Тельма закрыла рот и обиженно скривила губы. Вскоре после этого мы разошлись. Тельма захотела прилечь, так что Кимберли, Билли и я отвели ее на спальную площадку и там помогли опуститься на тряпичную постель. Она легла на бок и свернулась калачиком. Со связанными у подбородка руками. Можно было подумать, что она собралась помолиться. Но затем Тельма потянула к себе пляжное полотенце — одно из нескольких, которые мы прихватили с собой на пикник, — и накрыла им лицо.

— Не вставай без спросу, — приказала ей Кимберли.

— Уйди и оставь меня в покое, — огрызнулась Тельма сквозь полотенце.

Кимберли присела на корточки рядом с ней.

— Послушай, — сказала она, — оставь свой гонор. В данных обстоятельствах мы и так чертовски деликатно с тобой обращаемся.

— Как бы не так. Я что, должна еще быть благодарной?..

Кимберли размашисто шлепнула ее ладонью по уху.

Тельма от неожиданности вскрикнула.

Медленным ровным голосом, не походившим на то, что я слышал от нее раньше, Кимберли произнесла:

— Ты ввела в нашу жизнь Уэзли, сестрица. Мы предостерегали тебя от него. Ты не хотела слушать. Ты считала его таким удивительным. А теперь что? Мой муж мертв. Папа мертв. И все из-за Уэзли. А Уэзли — из-за тебя. Соображаешь? Ты нам это устроила! ТЫ!

Она снова ударила Тельму по голове. Билли положила руку на плечо Кимберли. Она подняла голову. В ее глазах стояли слезы. Глядя на Билли, Кимберли моргнула, и сорвавшиеся с ресниц слезы покатились по ее щекам.

Это было что-то удивительное — плачущая Кимберли. Потому что почти все время она была такая непроницаемая. Но когда она рыдает — это все равно что наблюдать за убитым горем ребенком, который пытается быть мужественным.

При виде ее слез я сам чуть не расплакался. Вспомнились похороны Кита и то, как я затянул «Парня по имени Дэнни», словно какой-нибудь идиот, и как потом она меня обняла.

Лучшие объятия в моей жизни. Глупо-сентиментальные, но с самой красивой женщиной — не говоря уже о том, что рубашка Кита распахнулась, и ее голая кожа коснулась моей…

Обнимет ли она меня еще когда-нибудь, как тогда?

Кто знает? Надежда всегда умирает последней, по-моему, так говорят?

А хотелось бы гораздо большего, чем дружеские объятия. Хотелось бы, чтобы она безумно в меня влюбилась и соблазнила меня.

Когда рак свистнет. Не с моими внешними данными. Такие красивые девчонки, как Кимберли, никогда не оглядываются на таких парней, как я.

Впрочем, как знать? Пока мы отрезаны от внешнего мира на этом острове, все может случиться. В конце концов, я единственный представитель мужского пола. (Если не считать Уэзли.) И, возможно, со временем все трое упадут ко мне в объятия.

Кого я пытаюсь обмануть?

И все же приятно хотя бы пофантазировать на эту тему. Да только удовольствие от подобного рода фантазий имеет и весьма неприятные стороны, задевающие за живое.

Что с того, что я единственный парень на острове. Да эти милые дамы скорее всего дадут обет безбрачия или станут лесбиянками, чем упадут к моим ногам. Такая у меня удача с женским полом.

А с чего это меня вообще так понесло?

Ага, Кимберли заплакала.

И мне захотелось поцелуями высушить ее слезы.

Слизать их с ее щек.

Вылизать ее всю насухо.

А я стоял как вкопанный и глазел на нее.

Но, не дав волю слезам, она поднялась, отряхнула с колен песок и вытерла глаза.

— Гляди за ней в оба, Руп, — обратилась она ко мне.

— Обещаю.

Рука Билли все еще лежала на ее плече.

Они так и повернулись вместе и направились к воде. Возобновили рыбалку. Конни к этому времени уже Давно вернулась под свой навес и лежала. Я пошел к своему, достал дневник и занялся делом.

Начал описывать появление Тельмы из джунглей.

Но я сидел лицом к бухте, а Тельма, таким образом, оказалась у меня за спиной. Так что мне пришлось сменить положение и повернуться боком. Теперь Тельма была слева, Кимберли и Билли в воде справа, а Конни прямо передо мной.

Конни лежит на боку, как прежде.

Лицом ко мне.

Вероятно, подумала, у меня на уме что-то плохое, раз я повернулся в ее направлении. Ей и в голову не могло прийти, что я сделал это лишь для того, чтобы не терять Тельму из виду. Наверняка считает, что я пожираю ее влюбленными глазами.

Время от времени Конни открывает глаза и бросает на меня томный взгляд.

Но без звукового сопровождения.

Никаких «чего пялишься!» или «пошел ты!»

Камень Тельмы определенно охладил ее пыл.

Надо поблагодарить Тельму за это.

Как бы там ни было, но я теперь наверстал некоторое отставание в дневнике.