Они направлялись на запад по шоссе номер десять и были в часе езды от Финикса. Фары фургона Фольксваген пронзали темноту и освещали дорогу, давая Боди возможность смотреть за пределы полосы движения.
За ограждением ничего не было видно.
Ничего.
Чёрт, наверняка там много чего, думал он. Камни, песок, кактусы, тарантулы и скорпионы. И перекати-поле.
Он вспомнил старый эпизод «Триллера» или «За гранью возможного» (трудно вспомнить, что именно), где одна пара оказалась застрявшей в месте похожем на это с перекати-поле. Окруженные, изолированные от мира и…
Бледный силуэт размером с мусорную корзину быстро промелькнул перед фарами. Нога Боди вскочила на педаль тормоза, но прежде, чем он успел вдавить её в пол, фигура пересекла дорогу.
Должно быть перекати-поле.
Оно выглядело как гигантский комок шерсти.
Волосы на затылке встали дыбом.
— Они идут за нами, — сказал Боди, цитируя любимую фразу из «Ночи живых мертвецов». Он попытался улыбнуться.
Мелани повернула к нему свое овальное бледное лицо с темными пятнами глаз и губ. — Просто шутка, — сказал он. Она ничего не ответила. — Помнишь старый «Триллер»? Или, это было «За гранью возможного». Там была пара… Эй, может скажешь что-нибудь?
— Я вела себя ужасно по отношению к нему. Никогда не переставала обвинять его в том…, что случилось с мамой. Знаю, это была не его вина, но он был дома в тот самый момент, и если бы только он услышал ее падение… Если бы я была там, а не далеко в лагере.
— Кто отправил тебя в лагерь? — Спросил Боди.
— Мама и папа. Я не хотела туда ехать, но они сказали, что это станет для меня хорошим жизненным опытом. Они считали меня слишком зависимой и замкнутой, и думали, что лагерь помог бы мне созреть. У меня не было никаких веских причин отказаться. Понимаю, что я не несу ответственности за трагедию случившуюся с мамой. И папа тоже. Ни он, ни я не виноваты. Но осознание чего-либо и здравые мысли не всегда совпадают с тем, что мы чувствуем. Поэтому, между мной и папой после трагедии не всё так хорошо. Я пыталась… Но не смогла простить ни себя, ни его. А потом он ушел и снова женился.
— Сразу-же?
— Нет. Я была на втором курсе средней школы. Это окончательно все испортило. Я имею в виду то, что ему под шестьдесят, а Джойс двадцать шесть. Это было отвратительно. Я не могла с этим смириться, поэтому переехала к сестре и жила с ней, пока не окончила среднюю школу. Я просто не могла… — Ее голос дрожал. — А теперь он мертв, и я не… — Она начала плакать.
— Ты не знаешь наверняка, мертв он или нет, — напомнил ей Боди.
— Я знаю, знаю.
— Надо заехать на заправку. Она должна быть где-то здесь. Хочу, чтобы ты позвонила еще раз.
— Это ничего не даст.
— Видимо, ты здорово веришь в свои видения. Ты ведь можешь ошибаться.
Она шмыгнула носом и ничего не ответила.
— Ты сама признала, что не уверена, кто был жертвой. Ты думала, что это может быть отец или сестра.
— Это был папа.
— Теперь ты уверена?
— Да.
— Знаешь, может это один из тех случаев, когда человек смотрит в будущее. Предсказание. И если так, то наверняка будет способ предотвратить то, что может произойти. Возможно такое?
— Я не знаю, — пробормотала Мелани.
Это не было решительным отказом. Боди чувствовал, что добился прогресса…, по крайней мере, сделал трещину в ее слепой уверенности. — Когда у тебя было видение с твоей матерью, это было до или после несчастного случая?
— В тот же момент. У меня было видение, когда она тонула.
— Хорошо, это был твой первый опыт, когда ты столкнулась с такого рода вещами. На этот раз все может быть по-другому. В самом деле, когда мы вспоминаем о чём-либо, второй раз почти никогда не похож на первый. Подумай об этом. Твой первый спиртной напиток, твоя первая встреча с парнем. Первый раз, когда ты занималась сексом. Я точно знаю, все было по-другому во второй раз — совершенно новая игра с мячом, так сказать.
— Я рада, что ты находишь это забавным.
— Я просто пытаюсь помочь, Мел. Ты расстроена, но вполне возможно, что твоё видение на этот раз совсем не то, что ты думаешь. Возможно, с твоим отцом, или с кем-бы то ни было все хорошо. Может быть, это знак свыше, и ты должна попасть туда вовремя, чтобы предотвратить то, что ты видела.
— Возможно и так, — признала она, однако голос её звучал неубедительно.
«Возможно и так», сказал себе Боди.
Черт, может, весь этот дурацкий эпизод был плодом ее воображения. Вся вина, которую она возлагает на отца, вероятно, вызвана подсознательным желанием того, чтобы он крякнул. Одному Богу известно, что творится у неё в голове. Эмоциональная бомба замедленного действия, которая, в конце концов, взорвалась.
Он решил оставить эту теорию при себе.
Не хватало ещё мыслей о том, что у неё «не все дома».
Всё решится в ближайшее время, подумал он. Если только её отец не получил билет на тот свет…
Боди увидел впереди оазис. Огни зданий, вывеска «Шелл» на вершине столба. Резкий подъем.
Он замедлил свой фургон съезжая с уклона. Переулок изгибался в направлении заправки «Шелл». Напротив находилась ещё одна станция со светящейся вывеской «топливо со скидкой», ресторан Денни, и приземистое глинобитное здание, где украшенная синим неоном мигала вывеска «Бар Бинго и Гриль».
Мелани перегнулась через сиденье, чтобы взглянуть на датчик бензина. — У тебя еще половина бака, — сказала она.
— Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.
— Пожалуй, можно позвонить пока мы остановились, — сказала она, не выражая особого энтузиазма.
Боди остановился рядом с колонкой заправки «Шелл». Впереди сбоку на площадке, стояла пара телефонных будок. — Можешь позвонить, а я пока заправлюсь.
— Мне нужно в туалет.
Они оба вышли из фургона. Боди двинулся к колонке, снял пистолет, нажал на рычаг, и посмотрел Мелани вслед. Она шла, понурив голову, и выглядела такой беззащитной и подавленной, что Боди захотелось её обнять и утешить. Он обнаружил, что взгляд его невольно задержался на вельветовых брюках, которые не скрывали двигавшиеся изгибы её ягодиц. Он представил себя засовывающим руки ниже пояса, чтобы ощутить прохладную гладкость, и подумал, есть ли на ней трусики.
Этим вечером, наверное, надела. Секс был последним, о чём она думала, переодеваясь в дорогу.
Мел исчезла за углом здания. Боди отвинтил крышку, и вставил пистолет в горловину бака.
Ну, приятель, этой ароматной аризонской ночью никто не поможет тебе с твоим небольшим возбуждением.
Если она позвонит и всё будет хорошо, они смогли бы съехать с шоссе…
Ну, хватит уже.
Это всегда здорово — заниматься этим в кузове фургона. Риск быть замеченным добавляет остроты…
Пистолет отключился. Вернув его обратно на насос, Боди закрутил крышку и направился к заправочной кассе. Он был почти у цели, когда из-за угла появилась Мелани, вытирая руки о штаны.
— Не было полотенец? — спросил Боди.
— Только дурацкая сушилка.
— Я подгоню машину к телефону.
Она кивнула и продолжила идти. Боди двинулся к кассе, заплатил за бензин и вышел.
Мелани была в одной из будок и рылась в сумочке.
За исключением фургона Боди, заправка была пуста. В итоге он решил не отгонять его, и направился к Мелани. Она подняла глаза. — Что-то случилось? — спросил он.
— У меня только четвертак.
Он вытащил бумажник. — Расплатись карточкой. Моя где-то здесь. — К тому времени, когда достиг ее, Боди нашел свою телефонную карточку.
— Спасибо, — сказала она.
Он объяснил, как ей пользоваться.
Мелани вставила карточку в отверстие. Пока она набирала номер, Боди подошел сзади, и нежно взял её за плечи. — Все будет хорошо, — сказал он. Она кивнула. Волосы её приятно касались его подбородка и рта. Она стала диктовать номер карты оператору.
Боди почувствовал, как она вся замерла.
— Идет вызов, — объявила она.
Он гладил ее плечи, ощущая лямки лифчика под тканью блузки.
— Никто не отвечает, — сказала Мелани.
— Дай ему некоторое время. — Боди прижался губами к ее затылку. От ее волос исходил слабый приятный аромат лимона.
— Бесполезно. Никого нет дома.
Она повесила трубку. Четвертак зазвенел и выскользнул из возвратника монет. Схватив его она повернулась и посмотрела на Боди широко открытыми печальными глазами.
— Как бы я хотел сделать так, чтобы все стало на свои места, — сказал он.
— Я знаю.
— Подумай, может можно позвонить кому-то ещё. Соседу например?
Мел закусила нижнюю губу и нахмурилась.
А затем вдруг начала копаться в сумочке. Её рука вытащила небольшой красный блокнот.
* * *
Взгляд Пен перемещался по странице, бегая по строчкам. Она думала, что читает роман в мягкой обложке. Ее глаза следили за предложениями, и она не осознавала, что смысл их даже не достигает ее сознания.
Жаль, что тебя нет дома. Я хотел поговорить с тобой…
А если он снова позвонит?
Мой большой твёрдый член… твоё горячее сочное влагалище.
Этот псих где-то там, и думает обо мне.
Возможно, прямо сейчас тянется к телефону.
Пен перевернул страницу. Ее глаза бегали по словам, а между тем она напрягала слух в ожидании услышать далекий телефонный звонок. Однако, все что она слышала — это монотонный медленный звук капающей воды у ее ног.
Он не станет звонить еще раз.
Станет. Ещё, как станет.
Четыре звонка только за сегодняшний вечер.
Наверное, четыре, хотя она слышала только три.
Ему нравится звук моего голоса.
Четыре раза, автоответчик произносил ему. — Привет. Мне очень жаль, но в данный момент я не могу ответить на ваш звонок. Если вы хотите оставить мне ваше имя и… — Четыре раза, ее голос путешествовал по проводам и выходил к его уху, как интимный шепот. Она представляла его одного в комнате наедине с записью её голоса. С выключенным светом, чтобы он мог делать вид, что голос был настоящим, что его рука была рукой Пен поглаживающая его в темноте, или рот Пен сосущий его, или…
В итоге все это на автоответчике.
Он больше не получит шанса использовать мой голос.
Надо отдать его. Например, папе. «Мне не нужна эта чёртова штука», скажет он. «Подари её кому-нибудь другому». Хорошая шутка, подумала Пен. Завернуть автоответчик в подарочную упаковку и наблюдать за реакцией папы. Пен развеселила эта мысль.
Эй, подумала она. Поздравляю, ты думаешь о папе, а не о…
Как смотришь на то, если я засуну язык…
Проклятье.
Пен согнула бедра, поднимая волну горячей воды, которая лизала ей грудь. Она повернула страницу и продолжила читать. «Пенни извивалась под кроватью… Надо же, у этой девчонки то же имя, что и у меня!». Она вернулась на несколько страниц назад. Имя Пенни выскакивало почти в каждом абзаце. Кто такая Пенни? Что происходит? Прочитав то, что она читала до этого, Пен заметила, что всё пропустила.
Вздохнув, она села, перегнулась через край ванны, и положила книгу на пол рядом с бутылкой вина. Бокал на краю ванной был пуст. Она взяла бутылку и наполнила его.
«Разбиться самой», — подумала она, и выпила половину, а потом снова наполнила бокал до краёв и аккуратно поставила бутылку на край ванны.
Напившись, можно разбить голову и… как мать, так и дочь. За то не придётся беспокоиться о дружбе с местным извращенцем.
Осторожно, чтобы не пролить вино, она легла в горячую воду, на этот раз поглубже, и положила голову на надувной подголовник. Удерживая бокал близко к лицу, Пен смотрела сквозь глубокий фиолетовый цвет бургундского.
Цвет посмертной синюшности.
Мама…
Ради Бога, только не начинай вспоминать о ней.
Это превращается в незабываемую ночь.
А всё из-за мерзавца, которого я даже не знаю.
Как я могу быть уверена в том, что не знаю его?
Из-за голоса.
Он он ведь мог нарочно изменить его.
Такие парни, как правило, не привыкли звонить незнакомцам. Возьми телефон, выбери любое понравившееся имя, при условии, что это не мужчина. Не нужно даже использовать инициалы. Он увидит П. Конуэй и поймёт, что это не Питер.
— Нет здесь никакого Питера, — пробормотала Пен. — На самом деле нет.
Она попыталась сделать глоток, но слишком поздно поняла, что надо было сначала сесть.
Край бокала был почти у губ, прежде чем дно встретило её грудь. Быстрый наклон. Вино побежало в рот, пролилось по подбородку. Задыхаясь, она рванулась вверх. Пен попыталась задержать глоток во рту, но поняла, что жидкость хлынет ей в нос, если она не кашлянёт. Вино в воде между её ног поменяло цвет на розовый.
Она откашлялась, выдохнула, сделала глубокий вдох, который заставил ее ощутить боль в лёгких.
Глаза были полны слёз.
Круче, чем моя мама, утонуть с полным ртом «Чарльза Круга».
О смерть, где же твое жало?
Розовое пятно растворилось и исчезло, но сладкий аромат вина заполнил ноздри Пен.
Она выпила то, что осталось в бокале, и отставила его в сторону.
Скользнув по дну ванны ногами, Пен подняла из воды колени, наклонилась вперед, и принюхалась. Приятный запах, если не брать в расчёт ту ситуацию, из-за которой он здесь появился. И, в конце концов, он пристанет к ней как пролитые духи, и надоест до тошноты.
Символичная ночь. Усеянная звёздами.
Она широко развела колени, наклонилась между ними и потянула цепочку сливной пробки. Та выскочила с рыгающим звуком. На поверхности появился небольшой водоворот, и уровень воды начал падать.
Быстрый душ.
Она ненавидела душ.
С ним ни черта не слышно.
Семья Мэнсона может вломиться к тебе домой, мог войти Норман Бейтс исполняя вальс и напевая «Мама», телефон…
Можно упасть и расколоть череп.
Особенно после употребления алкоголя.
Она ненавидела душ.
Что поделаешь, от меня пахнет, как на экскурсии по виноделию?
Она повернула голову. Пустой бокал и полупустая бутылка стояли на краю ванной. Надо бы их убрать. И книгу с пола тоже. Душ может их забрызгать.
Она потянулась за бутылкой.
Зазвонил телефон.
Её передёрнуло. Рука зацепила горлышко бутылки. Быстро схватив, она поймала её и удержала на месте.
Телефон зазвонил снова.
УБЛЮДОК, ТЫ НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА!
Каждый звонок отзывался ударом в сердце, Пен не хватало воздуха.
Она представила себя выходящей из ванной, со стекающей с неё водой, и спешащей в свой кабинет. Представила, как она хватает трубку. Ты гнилой, сраный дегенерат, если ты когда-нибудь ещё раз мне позвонишь…
Нет, это как раз то, чего он добивается. Мой голос, мой страх.
Лучше пусть послушает звук свистка.
Полицейский свисток был на её брелке с ключами. Брелок находился в сумочке, в гостиной, на кофейном столике.
Возьми его и свистни ему в ухо.
Это заставит увянуть твой большой и твёрдый член, чёрт тебя подери…
Наконец звонки прекратились.
Пен отпустила бутылку вина.
Она напрягала слух, слушая своё сильное сердцебиение, быстрое дрожащее дыхание, бульканье воды стекающей в канализацию, тишину за запертой дверью ванной.
Он знает, что я сейчас дома. Автоответчик не ответил, и он знает, что я дома.
Вода стекла из ванны. Сток затих.
Пен сидела, вся мокрая. Влага высыхала на ней. Она дрожала, сидев, сгорбившись, прижав колени к груди и обхватив руками ноги. Прикусила челюсти, чтобы не стучали зубы.
Капли воды скатывались по коже.
И что мне теперь делать?
Сделай так, чтобы он не смог перезвонить.
Она сильнее сжала ноги.
Прямо сейчас.
Пен ослабила сжатие, потеряв комфорт тепла от плотного прилегания ног к ее груди.
Она почувствовала себя голой и уязвимой, когда встала и перекинула ногу через край ванны.
Если он позвонит сейчас, подумала она, я упаду и проломлю себе голову.
Она перекинула другую ногу.
Теперь обе ноги на коврике.
Твоё время вышло, мерзавец.
Ей казалось, будто она обманула его, одержав маленькую победу.
Полотенце было теплым и мягким. Оно впитало влагу, смягчило озноб, успокоило дрожь. Когда она ослабила прикус, то ощутила боль в челюстных мышцах.
Когда Пен закончила вытираться, полотенце пахло бургундским.
Она обернулась им вокруг груди и чтобы удержать его на себе заправила уголок внутрь.
Взявшись за дверную ручку, она заколебалась.
Не зажимайся опять, сказала она себе. Его там нет. Это совершенно безопасно.
Пен повернула ручку. Замок брякнул громким щелчком. Она открыла дверь, и просунула голову в щель. Свет из гостиной, кабинета и спальни освещал коридор. Ничто не выглядело подозрительным, однако всё вокруг казалось ей каким-то неправильным и чужим.
Из-за голоса на пленке мир сдвинулся.
Она прислушалась.
Слышался слабый гул холодильника и ничего больше.
Капля воды скользнула с ягодицы и потекла по задней части ноги. Она протянула руку, чтобы вытереть ее.
Почему бы тебе не подождать ещё немного? Постой здесь, пока он не позвонит снова.
Она вышла в коридор, заглянула в спальню, когда проходила мимо двери.
Никто на нее не выскочил.
Разумеется. Просто я просто вся на нервах.
Пен остановилась в дверях кабинета и посмотрела кассету на ковре, и автоответчик рядом с пишущей машинкой.
Первым делом она произвела быстрый осмотр гостиной в конце коридора. Глаза её метнулись к двери. Защитная цепочка была на месте.
Довольна?
Довольной она, конечно, не была, но, по крайней мере, почувствовала, как ее плечи немного расслабились.
Пен вошла в кухню. Из коридора пробивалось достаточно света, но всё же она щёлкнула кухонным выключателем, чтобы рассеять тени.
На стене чуть выше выключателя был установлен телефон. Она схватила его, потянула на себя, вытащив из разъёма, и положила на холодильник.
И ещё кое-что.
Быстрым широким шагом, она вернулась в кабинет, остерегаясь угла стола, о который ранее ударилась ногой.
Автоответчик. Телефон. Провода, идущие вниз от стола, свисали почти вертикально в промежутке между краем стола и книжными полками, а затем возвращались, изгибаясь наверх, и исчезали за книгами.
Пен обошла стол, присела на корточки, и крепко держась правой рукой за край столешницы, кончиками пальцев другой руки нащупала провода. Чтобы не потерять их, она проводила по ним пальцами, пока рука не скользнула за книги. Тогда Пен оперлась на бок. Полотенце упало. Вдруг телефон зазвенел, заставив её сердце подпрыгнуть от неожиданности, и сбив дыхание. Она дёрнулась вперёд, зацепив правым плечом стол, и едва не перевернула его. Затем последовал ещё один звонок. Колени упирались в ковер, Пен корчилась, протискиваясь в узкий промежуток, куда уходили провода, полки упирались ей в бедра и ребра, край стола давил на правую грудь. Телефон орал в ухо. Она скалилась, обнажая зубы, хныкала, но пальцы всё же нащупали телефонное гнездо, и Пен сумела вытащить из него кабель.
Тишина.
Пен выбралась обратно.
Дрожащие пальцы схватили полотенце. Она потащила его за собой, пятясь на четвереньках.
Взгляд остановился на телефоне.
Что ж, вот ещё одно весомое обстоятельство, чтобы он там и оставался.