Хетер сидела почти одна в утренней столовой, открытые застекленные двери которой выходили на озеро. До нее долетал легкий ветерок. Обхватив чашку кофе двумя руками, она смотрела на открывающийся ее глазам пейзаж. Даже крепкий аромат кенийского кофе был не в состоянии отбить мускусный запах секса, который внедрился в ее длинные пальцы.

Она недолго оставалась в постели Лиама. И вовсе не потому, что боялась появления его товарища по комнате. Она даже хотела бы этого. Но постель была узка. Хетер нуждалась в сне. Она отправилась в свой номер и проспала до самого утра.

Лиам не обслуживал во время завтрака. В знак протеста Хетер заказала всю выпечку и злорадно улыбнулась, представив выражение ужаса на лице ее учителя танцев. Она не спеша жевала сочные жареные грибы, наслаждаясь их вкусом. С нее довольно воздержания, отказа себе во всем во имя надежды исполнить танец умирающего лебедя. Ну что это за жизнь? Если бы она стала танцевать снова, это были бы совершенно иные танцы.

Внезапно в ее голову пришла беспокойная мысль: почему вокруг так мало людей? Очень мало гостей и, естественно, обслуживающего персонала. Правда, было уже без двадцати десять, но после ночной охоты за сокровищем и бог весть чего еще не могли же они все так рано подняться и позавтракать? Или могли? Казалось, отель отдыхал, взяв для чего-то передышку.

В отсутствие других развлечений Хетер решила позволить себе пойти навстречу своим желаниям. В танцевальной школе не одобряли солнечные ванны. Там хотели видеть английские розы бледными и загадочными. Уже через полчаса Хетер была на покатой лужайке близ озера с флаконом косметического средства для загара, при этом из одежды на ней была лишь миниатюрная пара бикини. Впрочем, вскоре верхнюю часть бикини она сняла.

По-прежнему никого не было поблизости. Хетер была довольна собой. Она испытала некое новое чувство свободы, когда стала втирать крем в груди. Она наслаждалась их упругостью, тем, как они сопротивлялись ее ладоням. Закончив втирание, Хетер запрокинула руки за голову и отдалась ласкам солнца — этого чувственного, вездесущего любовника.

Она почувствовала, что на нее упала тень, хотя и не слышала, чтобы к ней кто-то приближался. Она села и прикрыла рукой глаза.

— Тебе нужно еще помазаться кремом, — сказал Робин, садясь перед ней на корточки. Глядя на ее груди, он добавил: — Они, судя по всему, не привыкли к тому, чтобы их часто обнажали. Хочешь, я помогу втереть в них крем?

Хетер откинулась назад, опираясь на локти, и выставила вперед грудь. Это было как раз то, чего она ждала.

— Пожалуйста. Флакон с кремом вон там.

Робин щедро налил крема себе на ладонь. Затем размазал его по груди Хетер и стал его втирать. Действовал он не спеша и умело. Хетер расслабилась, позволив его пальцам свободно скользить по белоснежным выпуклостям грудей.

Это было экстравагантно. Были Робин и Лиам. При этом у нее не было никакого душевного конфликта. Это напоминало дорогую коробку бельгийского шоколада: то ты извлечешь оттуда ромовый трюфель, то поджаренный в сахаре миндаль. И это вовсе не означает, что кого-то ты любишь больше другого. Они оба для того, чтобы иметь выбор. В зависимости от аппетита. А Хетер хотела получше изучить свои аппетиты.

Когда Робин аккуратно втер последние каши крема в ее груди, он склонился над ней и стал по очереди трогать языком соски. Хетер ахнула, когда его короткая бородка коснулась сверхчувствительной кожи вокруг ореолов. Все было так, как она себе и представляла. Пружинистые волосы ласкали ее, словно тысяча крохотных пальчиков, но только делали это еще более быстро, более тонко. По сравнению с этим прикосновение руки или даже языка могло показаться грубым. Вся ее кожа вибрировала от новых ощущений. Ей хотелось еще большего. Для этого наступило время, сказала она себе. Пора наконец раскрыть все тайны его пронзенного пениса.

Хетер изменила положение и потянулась к его ширинке. Однако Робин поймал ее руку в воздухе.

— Всему свое время, — сказал он. — Ты не хочешь оказаться на настоящем празднике?

— Настоящем празднике? — Хетер нахмурилась. Да, где-то действительно происходило нечто такое, о чем ей не сказали. — Это там, куда все удалились?

Робин встал и протянул ей руку:

— Пошли.

Хетер взяла верхнюю часть бикини, надела ее и пошла вслед за ним в лес.

Дженна извивалась под цепями, которые опутывали ее запястья, но они не поддавались. Шест шатра, к которому ее привязали Робин и Лиам, оставался прочным и неколебимым. Это была настоящая мука: с каждого бока находился мужчина, каждый из них — незнакомец, и каждый был со связанными за спиной руками.

Мужчины обрабатывали языком ее темные торчащие соски через отверстия, которые легко открывались в ее «платье рабыни», как назвал его Робин. Стимуляция сосков сводила ее с ума, однако ничего более не могли предпринять ни привязанные мужчины, ни она сама. Она уже более часа пребывала в состоянии на грани оргазма, который так и не наступал.

Робин и молодой ирландский официант привели ее сюда накануне вечером после их приключений в лесу. В этот самый большой средневековый шатер на поляне гигантского мужчины в маске льва.

— Представь себя по-настоящему похищенной, — сказал ей Робин. — Теперь ты наша рабыня. А рабы должны носить… соответствующую одежду.

Он показал ей платье. Дженна никогда в жизни не видела ничего подобного. Оно было сделано из тончайших серебристых цепей, которые ниспадали от линии декольте. Когда Робин через голову надел на нее платье, Дженна поняла его назначение.

Цепи естественным образом расходились, обнажая высокие крепкие груди, обрамляя их и привлекая к ним внимание. А когда она лежала, как это было сейчас, юбка из цепей располагалась между бедер и, словно ладонь, давила ей на лобок. Это была легкая, щекочущая стимуляция, недостаточная для того, чтобы кончить, но ее хватало для того, чтобы она была готова пуститься во все тяжкие, лишь бы достичь сексуальной разрядки.

Робин и Лиам отошли назад, чтобы полюбоваться своей работой. Снаружи по всей поляне горели многочисленные факелы. Свет от них пробивался в отверстия брезента и отражался бликами в цепях платья.

— Да, — пробормотал наконец Робин, обращаясь к Лиаму. — Она вполне похожа на рабыню, тебе не кажется? Вроде бы укрыта и в то же время обнажена. И так восхитительно доступна.

— Зачем вы это сделали со мной? — спросила Дженна.

Робин подмигнул:

— Не притворяйся, будто бы тебе это не нравится. — Он насторожил ухо, словно что-то услышав. — Похоже, ожидаемая компания прибыла. — Он выглянул в щель, затем заговорщицки приложил палец к губам и выскользнул из шатра. Лиам приковал руки Дженны к шесту и тоже вышел через другой выход. Спустя некоторое время, после каких-то ахов и любовных хрюканий, Дженна различила голоса. Она не могла разобрать слов, но была уверена в том, что голоса принадлежали Робину и Лизетт.

Они оставили ее до утра. Лиан принес ей завтрак и плюс к этому второе блюдо — двух голых незнакомых мужчин, которые сейчас лежали рядом с ней связанными и сосали ее груди.

Дженна продолжала наслаждаться неистовой работой их языков. Это было совершенно божественное ощущение. Очень часто это удовольствие оказывалось слишком скоротечным, поскольку мужчина норовит поскорее воткнуть член в теплую и влажную расщелину, чтобы побыстрее кончить. Эти же мужчины были связаны и могли лишь тереться своими набухшими членами о ее бедра. И это было тоже очень приятно. Это свидетельствовало о том, насколько ее тело способно было возбудить одновременно двух мужчин.

Клапан шатра открылся, и вошел Робин. Несколько секунд он стоял, скрестив руки и с явным удовлетворением наблюдая за сладостными муками Дженны. Кожаные брюки его при этом сильно оттопырились спереди.

Она не могла определиться, была ли она зла на него за те игры, которые он с ней проделывал, или же радуется тому, что он здесь. Глядя, как он наблюдает за тем, что делают двое мужчин с ее сосками, она возбудилась еще сильнее. Возможно, что в конце концов ей удастся ощутить внутри себя его пронзенный член.

Однако Робин не спешил расстегивать ширинку. Вместо этого он опустился на колени между разведенных бедер Дженны, раздвинул в сторону изящные цепи, которые прикрывали волосатый лобок, и наклонился к срамным губам. Он стал медленно работать языком, делая это столь умело, что Дженна не могла сдержать восторженного стона. Он лизал губы сверху донизу, на протяжении всей их длины, и было такое впечатление, что он хочет выпить весь сок. Он нисколько не спешил и, судя по всему, получал истинное наслаждение от своих действий.

Наконец он погрузил кончик языка в глубину между скользкими темными губами. У Робина был длинный язык, и он погрузил его на полную глубину. Ей показалось, что эта глубина не меньше, чем та, которой способен достигнуть любой член.

Несколько минут он двигал языком между тугими, упругими стенками влагалища. Это было божественно. Никакой член не может сравниться с подобными ощущениями.

А затем он вынул язык из влагалища и стал медленно водить им по клитору. Наконец-то! Все утро Дженна мечтала о том, чтобы кто-нибудь дотронулся до изнывающего похотника. И вот сейчас трое мужчин своими языками ласкали самые возбудимые точки. Дженна словно растворилась в медленном, сладостном, бесконечно длящемся оргазме.

Когда она открыла глаза, она не смогла определить, сколько времени прошло. Она была в шатре с Робином. Очевидно, два других мужчины были отпущены. Робин достал маленький серебряный ключик из потайного кармана в кожаных брюках и разомкнул наручники на ее запястьях.

Дженна села и принялась энергично разминать плечи и руки. Она провела в связанном состоянии несколько часов. Она испытывала, с одной стороны, облегчение в связи со своим освобождением, а с другой стороны — захватывало дух от возможностей, которые открывались сейчас перед ней и Робином.

Она потянулась к нему. Он не отстранился. Она накрыла рукой его пах, ощутила твердый подергивающийся член. Через плотные брюки она, казалось, могла почувствовать напряжение в яйцах. Дженна прислонилась лицом к его паху, ощутив сильнейший, головокружительный запах кожи.

Средним пальцем Дженна провела вдоль твердого, гордого пениса. Отыскала она и нечто еще более твердое — кольцо. Ей показалось, что эрекция члена еще более увеличилась от ее прикосновения. Однако когда она потянулась к латунной молнии, чтобы расстегнуть ширинку и взять пенис в рот, Робин схватил ее руку.

— Терпение, — сказал Робин. — Он уже кому-то обещан.

— Шельмец! — в сердцах сказала Дженна. — Ты со мной проделал уже все, за исключением одного: так и не выдрал меня.

Робин улыбнулся. Это была сводящая с ума улыбка, которая, казалось, говорила: «Есть много вещей, которые ты не понимаешь. И пока это тебе не будет позволено понять».

— Все должно идти должным образом, — сказал он и покинул шатер.

Ник проснулся в одиночестве. И сразу им овладело ощущение, что произошло что-то неприятное. Где Лизетт? И вдобавок к этому, где все остальные? Когда вчера вечером он вернулся в отель, туда после охоты за сокровищем вернулись, судя по всему, всего лишь несколько уставших и отставших человек. В воздухе ощущалась неудовлетворенность.

Так совсем не планировалось. Уик-энд развивался вопреки предписанному плану. Что-то пошло вразнос. Ник платил людям вовсе не для того, чтобы все шло наперекосяк. Проснувшись один в день своего тридцатилетия, он вдруг почувствовал себя неприкаянным мальчишкой-школьником, которым никто не интересовался.

Ему совершенно не хотелось кого-то видеть, спускаться вниз и играть за завтраком роль радушного хозяина среди поредевшей и весьма недовольной толпы. Поэтому он позвонил в комнату обслуживания и заказал себе в номер легкий утренний завтрак.

На некоторое время он забыл о своем раздражении. Кофе оказался вкусным и взбодрил его. А свежеиспеченные булочки с крохотными вкраплениями шоколада стали приятным сюрпризом. Жуя булочку, он рассеянно подумал о том, что Лизетт, должно быть, это понравилось бы. Такой завтрак сделал бы ее сговорчивой и покладистой. Обычно так всегда было. Но тут же он перестал жевать. Куда, черт возьми, подевалась его жена?

Ник набросил на себя халат и подошел к окну. Она приехала сюда в своем спортивном желтом автомобиле, не так ли? Он все еще находился на стоянке. Значит, она где-то здесь. А если судить по многочисленным «БМВ», «дискавери» и «роуверам», то где-то поблизости были и все остальные. Но все почему-то затаились.

Ник обшарил взглядом видимые из окна окрестности отеля. Взор его остановился на парочке возле озера. Однако расстояние было слишком значительным, и Ник не мог разобрать, кто это был.

Он прищурил глаза. Женщина лежала спиной на траве. Была ли на ней какая-нибудь одежда? Возможно. Скорее всего на ней была лишь пара весьма скудного бикини. А мужчина наполнил ладонь кремом и стал втирать его в грудь женщины. При этом зрелище пенис Ника невольно дрогнул и приподнялся.

Он должен спустить. Это обязательно. И притом не один раз. Ник лег на кровать, развязал пояс халата и любовно дотронулся до пениса.

Член мгновенно откликнулся на прикосновение и стал на глазах набирать размеры. Ник испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, он был горд своей потенцией, с другой — испытывал унижение от того, что вынужден заниматься самоудовлетворением. Ведь это был его уик-энд. Дженна, Лизетт, Элени — любая из этих женщин была бы способна удовлетворить его. Он представил их голые пышные груди и волосатые, разных оттенков, лобки. Однако… Ник зажмурил глаза. Подрочить — это так сладко. Он потрогал кончиками пальцев округлившуюся головку, медленно сдвинул кожицу ствола вниз. Ах, как же это сладко!

Раздался стук в дверь.

Ник замер, продолжая сжимать в руке пенис. Как не вовремя! Кого это принесло в столь неподходящий миг? Он сделал еще пару движений рукой, наращивая сладостные ощущения в члене. У него был соблазн подождать, пока пришедший сдастся и уйдет. Однако… Лизетт не стала бы стучать. Это может быть Дженна. Или Элени.

Снова стук.

— Войдите! — крикнул он, накрывая халатом слегка опадающий член.

В комнату вошла одна из рыжеволосых официанток. Сегодня она была в традиционной униформе. Черная юбка в обтяжку доходила до середины бедер. Черные чулки в сетку. Белая блузка, обтягивающая все выпуклости, материал которой был настолько тонок, что хорошо просматривался кружевной лифчик. Но не более того. Сейчас, когда девушка была одета, Ник не мог понять, которая из близняшек перед ним. Она, должно быть, это понимала, и ей это очень даже нравилось.

— Что ты хочешь, — спросил он пересохшим ртом, — если не хочешь наличными? Ты в постоянном штате? Я посмотрю, что я смогу…

Девушка засмеялась. Хуже того — она смеялась над ним. Этого Ник не мог вынести.

— Ты неправильно нас понимаешь, — сказала он. — Мы намерены оказать тебе услугу.

— Какую же?

— Мы хотим помочь тебе преодолеть свои сексуальные проблемы.

— Сексуальные проблемы? У меня нет никаких проблем.

— Я слышала о другом.

Девушка потянулась к черной сумке возле двери. Ник и не заметил, что она принесла с собой сумку. Он был слишком занят разглядыванием прелестей девушки, тем, как сексапильно и уверенно она двигалась. Девушка расстегнула молнию сумки и стала вынимать из нее какие-то вещи.

Когда она выпрямилась, в ее руках оказалось несколько темных кожаных ремней. У Ника не было ни малейших сомнений относительно назначения этих предметов. У него резко участился пульс, он почувствовал, что жизнь снова возвращается к его спрятанному под халатом пенису. Еще ни одна женщина никогда его не связывала. Он никогда этого не позволял. Это свидетельствовало бы о его унижении, о потери контроля над ситуацией. Но сейчас… Он вдруг ощутил, что созрел для эксперимента.

А посему Ник был послушен, когда она прикрепляла мягкие кожаные полосы к его запястьям и щиколоткам. Он не протестовал, когда она привязала его к углам кровати. Удостоверившись, что он привязан вполне надежно, она распахнула его халат. Сейчас, когда Ник лежал с разведенными ногами, его член и яйца выглядели весьма и весьма уязвимыми.

— Я вижу, — пробормотала девушка, одобрительно глядя на его восставший член, — ты уже начал заниматься самоудовлетворением.

Ник расслабился и улыбнулся девушке. Он понимал, что последует за этим. Она хотела быть госпожой? Что ж, он подыграет. Она станет медленно раздеваться, пока он способен лишь беспомощно наблюдать за ней. Затем она расположится над ним, дразня его своими роскошными грудями (с пирсингом или без — ему отчаянно хотелось это узнать!) на таком расстоянии, что он не сможет дотянуться до ее сосков. Это будет сладостная пытка. Она вынудит его взмолиться. Что ж, ладно, он пойдет навстречу. Затем она наконец сжалится над ним, опустится пониже и возьмет его изнывающий торчащий член своими накрашенными губками и станет его сосать до тех пор, пока он не кончит и не изольет фонтан спермы ей в рот, а она не заглотнет его горячее семя.

Девушка отошла на шаг от кровати. Похоже, догадка Ника была правильной. Она стала расстегивать пуговицы, одну за другой, на тугой белой блузке, позволив затем блузке упасть на пол. Тугой кружевной лифчик поддерживал груди параллельно полу — к вящему удовольствию Ника. Его член задергался. И вот тогда, когда пухлая, в веснушках, плоть стала освобождаться от кружевной тюрьмы, показалось начало темной татуировки. Ник задрожал — скорее от восторга, чем от отвращения. В прошлом он относился неодобрительно к татуировкам у женщин.

Она расстегнула лифчик и потрясла громадными грудями. Специально для него. Она знала, как его заводит это зрелище. Ник зачарованно смотрел на пронзенные соски. Они казались такими высокими, такими большими, готовыми к тому, чтобы их взять в рот. Вероятно, в этом и заключалась идея.

Девушка расстегнула молнию на коротенькой черной юбке и потрясла бедрами, чтобы выскользнуть из нее. Юбка свалилась на пол. Да, верно, на девушке были чулки. Черный пояс контрастировал с нежными молочно-белыми бедрами. Он сняла черные атласные трусики, после чего Ник с удовольствием отметил, что она не собирается снимать остальное. Он любил, когда женщина дразнит его в чулках, поясе и туфлях с высокими каблуками.

Он ожидал, что теперь она подойдет и начнет тереться своим телом об него. Но тут начались отклонения от мысленного сценария Ника.

Она потянулась к сумке и извлекла оттуда что-то еще. Когда он разглядел предмет, у него похолодело в груди, а затем этот холод распространился по всему телу. Он пришел в ужас. Не только от вида самой вещи, но и от опасения, что он вообще потеряет эрекцию.

— Я уже сказала тебе, — пробормотала девушка, — что собираюсь помочь тебе преодолеть страхи вроде этого.

Она подняла змею. Змея обвилась вокруг нее, истосковавшись по теплу. Один виток ее расположился между грудей. Ник смотрел на это, не спуская глаз. Зрелище было пугающее — и в то же время притягательное.

Оно напомнило ему кое о чем. Картины с изображением опасных, обольстительных женщин. Старинные сепии конца века, изображающие экзотических танцовщиц. В начале его совместной жизни с Лизетт она заставляла его ходить по выставкам и галереям, где имелись подобные картины и фотографии. Ник притворялся, что его это интересует, поскольку тогда было нужно убедить Лизетт, что он именно тот, кто ей нужен.

В особенности ему запомнилась одна галерея. И фотография одной давно умершей парижской танцовщицы с веерами, которая использовала при этом змею. Ее театральное имя было Лилит. Проклятие! Он тогда встал перед фотографией, сглотнул комок в горле и заставил себя посмотреть на фотографию оттенка сепии. Он не мог позволить Лизетт обнаружить брешь в его броне. И не позволял этого вплоть до сегодняшнего дня…

О нет, он не потерял эрекции. Потому что страх, отвращение и желание крепко связали его в подобие каната из трех жил. Рыжеволосая девушка ублажала себя. И Ник не мог оторвать от нее глаз.

Она подхватила ладонями тяжелые груди, приподняла их и зажала торчащие, пронзенные кольцами соски большим и указательным пальцами. Она вела себя так, словно делала это для собственного удовольствия, что никто больше во всем мире ее не интересует. Возможно, так оно и было. Ник, привязанный к кровати, был для нее простой случайностью. Эта мысль привела его в бешенство.

Девушка стала оглаживать ладонями свое тело. Кончиками пальцев она, судя по всему, с одинаковым удовольствием прикасалась как к своему телу, так и к змее.

— Что ты имеешь против них? — спросила она, не раскрывая глаз.

— Я однажды имел с ними неприятность, — ответил Ник, понимая, что говорит совсем не о том.

— Только не говори, что ты воспитывался в какой-нибудь экзотической Индии или Южной Африке.

— Это было в Бейсингстоке.

— И что же, змея была ядовитой? Сбежала из зоопарка?

— Я не знаю. Пожалуй, нет…

Он оборвал себя, потому что, похоже, она его не слушала. Ее руки оказались между бедрами. Два или три раза она провела ими, словно граблями, по кусту кудрявых рыжих волос. Затем откинула голову назад и раздвинула срамные губы.

Она начала мастурбировать. Судя по ее лицу — глаза ее оставались закрытыми, губы слегка приоткрыты, — она испытывала отнюдь не поддельное удовольствие. Она дразнила его. Всем своим видом она как бы говорила: «Вот смотри, я способна удовлетворить себя, ты мне совершенно не нужен». Ник со своим торчащим в ее сторону членом чувствовал себя глубоко оскорбленным.

Его яйца ныли и болели от того, что он не мог достигнуть оргазма. Он горел желанием освободить свои руки, чтобы кончить с помощью мастурбации. Он дергался в попытке освободиться, но кожаные путы были прочны. Возможно, в этом заключалась ее игра. Возможно, она хотела, чтобы он взмолился. Ну что ж, ее взяла. Ник облизнул пересохшие губы и открыл их, чтобы обратиться к ней с просьбой.

В этот момент снова раздался стук в дверь. Он напоминал стаккато — эдакий странный ритм, словно это был заранее обговоренный код. Рыжая обольстительница медленно вынула средний палец из влагалища. Он был влажным от обильно выделяемого сока и поблескивал на свету.

— Входи, сестренка, — сказала она, — дверь не заперта.

Вошла ее сестра-двойняшка. Она также была одета в униформу официантки. Единственная разница в одежде заключалась в том, что чулки ее были в паутинку, а не в сетку. Они обменялись шепотом какой-то информацией, пока новая гостья шла к кровати Ника.

— Похоже, он уже готов, — сказала она, глядя на напряженный пенис и, как подумалось Нику, видя мольбу в его глазах.

Она быстро и по-деловому разделась. И тоже осталась в чулках и туфлях на высоком каблуке. Тем временем ее сестра освободилась от змеи и принялась развязывать Ника. Однако полностью свободным он пробыл очень недолго. Они тут же связали ему за спиной запястья.

Ник оказался стоящим возле кровати с торчащим пенисом. Перед ним покачивались две пары скульптурных грудей, однако он был не в состоянии их приласкать. Вновь пришедшая сестра села на стул с высокой спинкой. Вторая заставила Ника нагнуться над сестрой, которая зажала его член бедрами, одетыми в нейлоновые чулки. Ник пошевелил своими бедрами, чтобы определить, на какого рода стимуляцию он может рассчитывать. Оказалось, что на вполне приличную. Он весьма скоро сможет достичь эякуляции.

Он услышал шорох, словно кто-то опять шарит в сумке. Он вытянул шею и увидел, что девушка с пирсингом направляется к нему с плеткой.

— Лежи спокойно, — скомандовала она. — Ты не кончишь до тех пор, пока мы не дадим тебе на это разрешения.

Плетка опустилась на его задницу. При этом послышался характерный шлепок. Именно звук, а не ощущение боли стал причиной того, что он подпрыгнул.

— Я ведь сказала тебе: лежи спокойно! — повторила девушка. — Я знаю, что твой пенис тверд, что ты хочешь разрядить его. Но мы пока еще не закончили с тобой. Не ерзай членом между ляжек сестры.

Ник постарался как можно лучше исполнить приказания. Он затаил дыхание. Плетка опустилась снова на его задницу. Его никогда не пороли, словно ребенка. Его либерально настроенный отец ничего подобного не позволял. Сейчас же после третьего удара по голым ягодицам он понял, что ему не больно. Было какое-то невыразимо-экстремальное ощущение, но это не было болью. Каждый новый удар нес какое-то свежее чувство, которое отдавалось приятным ощущением в глубинах его пениса.

— Посмотри на его лицо, — сказала госпожа. — Он уже привык к этому и получает от этого удовольствие… Давай теперь посмотрим, какие еще сексуальные игры ему могут понравиться.

Она перестала его пороть. Ник готов был чуть ли не расплакаться. Он хотел попросить ее, чтобы она продолжила порку. Он знал, что этот вид сексуального удовольствия вызывает привычку. Знал, что вскоре он снова захочет быть связанным и подвергнуться порке. Но… мог ли он попросить об этом Дженну или Элени? А что касается Лизетт, то она даже думать об этом не сможет. Все эти женщины были соблазнены им благодаря тому, что он доминировал над ними как мужчина. Возможно, теперь ему придется искать женщину совершенно другого типа.

Ник поднял голову, чтобы посмотреть, чем в этот момент занимаются сестры. Одна из них стояла у туалетного столика. Она обнаружила флакон с одним из многочисленных лосьонов Лизетт и стала прилежно смазывать им ручку плетки. Ник отчетливо понимал, что должно за этим произойти, однако был бессилен предотвратить неизбежное.

Она подошла, держа плетку ручкой вперед. Ее сестра схватила ягодицы Ника и раздвинула их. Он почувствовал, как скользкий конец ручки начинает толкаться ему в анальное отверстие. Затем одна из сестер погрузила ручку на полную глубину. И Ник громко закричал от неожиданно возникшего сладострастного ощущения.

Находившаяся под ним сестра сомкнула бедра вокруг его члена. Она взяла в руки плетку и начала медленно, но основательно двигать ручкой. При каждом движении он ощущал острое наслаждение. Почему он не узнал об этом раньше?

Вторая сестра — с пирсингом — просунула руки между бедер первой и принялась легонько дрочить головку его члена. Хотя это уже было не столь уж необходимо. У Ника уже начался процесс эякуляции. Его дергающийся член брызнул спермой на пол. Он порцию за порцией извергал горячее семя, и было такое ощущение, что прорвалась некая дамба.

Черт возьми, что скажут уборщики отеля?

Ник чувствовал себя униженным. Что подумали бы о нем Лизетт, Дженна или другие женщины, с которыми он занимался любовью, если бы узнали о том, что пережил он сегодня?

А ведь он хотел повторить это, и при этом как можно скорее.