На следующее утро судья Буше получил из канцелярии судьи Эпсона целую стопку постановлений, которые нужно было подписать, а по одному из его собственных дел было назначено экстренное слушание. До полудня ему было просто не продохнуть, а вот после этого он вспомнил о ночном посетителе и послал за своей секретаршей.

— Джули, попробуйте собрать материал на адвоката Декстера Джессапа. Он погиб лет двадцать назад.

— Да, ваша честь.

Вернулась она через два часа.

— Декстера Джессапа убили рядом с его машиной двадцать лет назад, — доложила она. — Он был видным, уважаемым юристом, адвокатом. Его отец написал «Пособие по вещественным доказательствам» — это и поныне самый авторитетный учебник по этой теме.

— Вот откуда мне было знакомо это имя! — сказал судья. — Я по этому учебнику учился в университете.

— Дедушка Декстера был членом Верховного суда в пятидесятые годы. Что касается убийства, материалов я почти не нашла. ФБР проводило расследование, было дознание в окружном суде, но никаких ссылок я не обнаружила. Могу копнуть поглубже.

— Не надо. Спасибо за помощь.

Судья Джок Буше занимался бегом и поднимал тяжести, но больше всего он любил боксерскую грушу. На ней удобнее всего было вымещать раздражение, да и тренировка получалась сразу на все группы мышц. Чтобы разрядиться в конце долгого рабочего дня, Джок шел в неказистый местный спортзал, где общественный статус посетителей не имел никакого значения. В раздевалке у него был тесный шкафчик с дешевым цифровым замком. Он переоделся в шорты, футболку и боксерки, надел перчатки и целый час трудился, не жалея сил.

После суровой тренировки он вернулся к шкафчику — взять банные тапки и полотенце. На дне шкафчика лежал конверт. Судья взял его, огляделся. Поблизости никого не было. Тогда он вскрыл конверт, вынул оттуда единственный листок. На нем было написано:

Они хотят меня убить. Вынужден скрыться. Маршу Уитком тоже убили — а она была всего лишь младшим юристом. Рут Калин, помощница Джессапа, исчезла. Джессапы — почтенная семья, да? Где же справедливость, судья?

P.S. На вашем месте не шастал бы я по таким дырам.

Б.П.

Да, храбрости старику было не занимать. Буше сообразил, что, узнав, что у судьи Эпсона инфаркт, он приступил к действиям — накануне проводил его до дому, а нынче вечером — в зал. А вот теперь Пальметто перепугался, настолько, что ударился в бега. Окинув зал взглядом, Джок Буше понял, что ученый прав. Если любой может войти прямо с улицы и добраться до шкафчика, стоит подумать, не расстаться ли с этим местом. Анонимность способствует безопасности, но, будучи федеральным судьей, трудно сохранять анонимность. Он выгреб из шкафчика все свои вещи.

Едва он вошел в дом, как зазвонил телефон; звонил судья Эпсон.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Буше. — Я хотел к вам вчера зайти, но врач сказал, что никого не пустит… В восемь вечера? Это точно не слишком поздно? Ладно, тогда и увидимся.

Когда Буше приехал в больницу, коридор перед палатой судьи Эпсона был пуст. Он постучал.

— Джок! Входите.

Пациент сидел в постели. Был он чисто выбрит, седые волосы аккуратно причесаны. Он жестом предложил посетителю сесть.

— Спасибо, что пришли, — сказал он.

— Неплохо выглядите, — заметил Буше. — А ваш врач не станет возражать? Вчера он ну никак не хотел меня к вам пускать.

— Он перестраховщик. Ну, как там дела?

— Лучше, чем можно было ожидать. Боюсь, когда вернетесь, работы у вас будет хоть отбавляй. Почти все адвокаты отложили разбирательства до вашего возвращения.

— Я слышал, что вы разобрали одно из моих дел, старое.

— Срок ордера истек. Я аннулировал его, а этого типа отпустил.

Эпсон нахмурился, глядя прямо перед собой.

— Это вы погорячились. Вы знаете, куда он отправился?

Буше подумал, что неясно выразился. Он ведь закрыл дело. И просто ответил:

— Нет.

— Ну ладно, тогда спишем это старье со счетов. А каков этот тип теперь с виду? Помню, раньше он выглядел странновато.

— Тощий как палка и борода до середины груди. Можно подумать, что все это время он жил в пещере. Правда, когда сбрил бороду, стал почти нормальным с виду.

— Я собираюсь выписаться послезавтра, — сказал судья, меняя тему. — Поправляться буду дома и смогу оттуда работать.

— Может, вам все-таки взять отпуск на какое-то время?

— Может быть, — сказал Эпсон.

Буше понял, что разговор закончен. Он поднялся.

— Звоните, если вам что-нибудь понадобится.

— Спасибо, Джок. И спасибо, что пришли.

Они обменялись прохладным рукопожатием, судья смотрел в пространство. Видимо, утомился.

Уже в коридоре Джок Буше хлопнул себя по лбу.

— Какой я идиот! — пробормотал он.

Ему стало ясно, почему Эпсон вдруг уставился в пространство. Борода Пальметто. Он упомянул, что, побрившись, тот переменился. То есть признал, что видел Пальметто вне здания суда — а именно это, похоже, судья Эпсон и хотел выяснить.

Оставшись в одиночестве, Эпсон снял телефонную трубку.

— Похоже, у нас проблема, — сказал он. И разъединился.

Поздно ночью Джок Буше вылез из кровати. Прошел в кабинет, включил ноутбук. Залез в Интернет и убедился, что Марша Уитком, помощница убитого адвоката Декстера Джессапа, давно скончалась. Что примечательно, умерла она через несколько дней после своего работодателя. Что касается другой упомянутой Пальметто помощницы, Рут Калин, он не нашел о ней ни единого упоминания. Исчезла без следа.

Джок выключил компьютер. Пока все слова Пальметто находили подтверждение. Он подумал о докладе ФБР, который якобы был передан судье Эпсону. Может, он по-прежнему лежит в бумагах судьи? Раздумывая об этом, он вернулся в постель.

Боб Пальметто лежал в темноте на бугристом матрасе в дешевом мотеле. Сколько таких вот притонов было на его пути за последние двадцать лет? В дешевых мотелях расплачиваться принято наличными, водительских прав и кредитных карточек там не спрашивали. Учет в них был таким же призрачным, как и их посетители.

Он заплатил за одну ночь и, как всегда, проснулся до рассвета. Никакой процедуры сдачи номера не предполагалось — бери вещи и ступай. Придется сегодня пройтись пешком до какого-нибудь городка поменьше. На автобусных вокзалах маленьких городов, как и в дешевых мотелях, никто не станет задавать лишних вопросов, если ты рассчитываешься наличными.

Все последние двадцать лет Боб Пальметто проводил ночи в дешевых пристанищах, а дни — в библиотеках и Интернет-кафе. Поначалу он странствовал с дискетами, потом с дисками, позже — с флешками. А теперь — ни с чем. Он открыл для себя облачные сервисы, и теперь труд всей его жизни висел в эфире.

Из мотеля Пальметто вышел с рюкзаком за плечами, в походных ботинках, рассчитывая пройти через лес. Путь его лежал на северо-восток. Идти предстояло далеко, но любое поступательное движение возвращало ему душевный покой. Завтра он продолжит путь на автобусе. Он знал, что́ ему нужно и где это находится. Главное — заполучить это в свое полное распоряжение.

Он отправлялся в место, где люди, близкие ему по духу, тоже исповедовали уважение к последнему фронтиру мира — океану. Боб Пальметто держал путь в Институт океанографии в Марблхеде, штат Массачусетс. Требовалась ему подводная лодка.

— Нигде не могу его найти, — ответили в телефон. — Фотография двадцатилетней давности и описание — тощий старик в грязных одежках — это, знаете ли, немного. Нам известно, что общественным транспортом он Новый Орлеан не покидал. Судя по всему, ни водительских прав, ни кредитной карты у него нет. Ищи такого как иголку в стогу сена.

— Продолжайте искать, — распорядился Джон Перри. Повесил трубку, потом перезвонил в больницу судье Эпсону. — Готовы принять посетителя?

— Вас занесли в черный список, — ответил Эпсон. — После вашего последнего посещения медсестра измерила у меня давление. В результате этого вас лишили приоритетного статуса. До завтра это не терпит? Врач сказал, что меня, возможно, выпишут, если больше не будет никаких «сюрпризов». Дома всяко удобнее увидеться, без лишних глаз.

— Хорошо. Я хотел сказать вам, что судья, которого посадили на ваше место, осведомлялся обо мне, когда заходил на днях вечером в больницу.

— Его не посадили на мое место! — возразил Эпсон. — Почти все дела отложены до моего возвращения.

— Вы его хорошо знаете? — спросил Перри.

— Никто его хорошо не знает.

— Когда увидимся, давайте поговорим о нем.

— Можем, если хотите, но я его к своим делам не подпущу.

— Вот и хорошо. Скоро переговорим. — Перри повесил трубку.

Джок Буше не мог сосредоточиться на работе. Он порылся в документах и выяснил, что Марша Уитком умерла дома, естественной смертью. Вскрытия не производили. Ей было двадцать восемь лет. Какая естественная смерть у молодой здоровой женщины? Рут Калин со всеми мыслимыми отличиями закончила юридический факультет Университета Лойолы. Могла устроиться хоть в самую престижную юридическую фирму Нового Орлеана, а выбрала почему-то незаметного частного адвоката, а потом и вовсе исчезла. Почему она пошла работать к Декстеру Джессапу?

Обвинение с Пальметто сняли еще два десятка лет назад. Материалы дела хранили в суде десять лет, потом отослали в архив. Копаться там, если этого можно избежать, не хотелось.

Еще в студенческие времена Буше подумывал, не пойти ли ему работать в ФБР. Дважды прошел собеседование с агентом по имени Тед Нили. Они тогда даже пару раз играли вместе в гандбол, а потом Буше решил, что работа в Бюро ему не подходит. Тем не менее в последующие годы он время от времени сталкивался с Нили, и тот всегда сердечно его приветствовал. Впрочем, вряд ли это был достаточный повод, чтобы звонить ему ближе к концу дня по весьма щекотливому вопросу.

Нили жизнерадостно ответил, что неплохо будет возобновить прежнюю дружбу, даже предложил встретиться в тот же день. Для встречи выбрал место как раз посередине между окружным судом и зданием ФБР. Точкой этой оказалась мороженица «Баскин-Роббинс».

Когда Буше подъехал, сотрудник ФБР уже ждал его. Буше взял шарик «Горной дороги» и сел рядом с агентом за маленький столик подальше от окна.

— А вы что едите? — спросил Буше в порядке приветствия.

— Пралине со сливками.

Когда Буше садился, агент не протянул ему руки.

— Вы хотели о чем-то спросить, — сказал Нили.

— Речь об истории двадцатилетней давности.

Нили уставился на замерзший десерт так, будто гадал на кофейной гуще. Сосредоточенное выражение переродилось в кривую ухмылку.

— Я слышал, что вы замещаете судью Эпсона, который слег с инфарктом. Речь об убийстве того адвоката, да?

— Отчасти. Адвокат перед смертью вел дело, которое слушалось у судьи Эпсона. Насколько мне известно, было проведено некое расследование касательно поведения судьи Эпсона. Вам об этом что-нибудь известно?

— Сам я не участвовал, но кое-что слышал, — ответил Нили. — Поднялся шум, что судья Эпсон якобы берет взятки. Был составлен доклад, а потом из Вашингтона прислали распоряжение спустить дело на тормозах. Подобное распоряжение может исходить только от директора — впрочем, это всего лишь моя догадка.

— Доклад, однако, имелся, — сказал Буше.

— Да. Только Вашингтон не дал ему ходу. Судя по всему, они оповестили Эпсона о своих находках. Велели ему больше так не поступать. Наложили взыскание.

— За взяточничество — только взыскание?

Нили наклонился к собеседнику:

— Эпсон тогда вел одно очень важное дело о рэкете. Готовили его много лет. Мы не могли допустить, чтобы посреди этого разбирательства он оказался скомпрометирован. Ему дали шанс, велели исправиться. Похоже, он исправился. На том все и кончилось.

Нили откинулся на спинку стула и, подумав, добавил:

— Эпсон перед нами в долгу. И я уверен, что за прошедшие годы наша контора не раз ему об этом напоминала. Нелегко быть в таком положении, Джок. Никогда не просите одолжений у ФБР. — Нили встал. — А мой вам совет — забудьте про все это.

Судью Эпсона выписали с предписанием: «Никаких посетителей». Джон Перри дожидался в его доме — судья позвонил ему и сказал, что едет к себе. Так что советом врача пренебрегли.

Они устроились в кабинете Эпсона. Обставлен он был в стиле библиотеки Викторианской эпохи. Позади стола имелась стеклянная дверь, выходившая на задний двор, затененный деревьями.

— Мы не нашли Пальметто, — сообщил Перри. — А я бы очень хотел знать, что он сказал этому судье.

— Это мне не составит труда выяснить.

Их прервал стук в дверь. Горничная заглянула в кабинет.

— Вам звонят с работы, судья. Записать сообщение?

— Нет, я отвечу.

Он снял трубку. Перри наблюдал, как из бледного лицо судьи делается мертвенно-белым.

— Что такое? — спросил Перри.

— Этот сукин сын обратился в ФБР. Интересуется этим расследованием двадцатилетней давности.

Перри никак не отреагировал.

— А мы можем подружиться с этим Буше?

— Сомневаюсь, — ответил Эпсон.

Перри встал, собираясь уходить.

— Надеюсь, вы скоро вернетесь к работе, — сказал он. — Когда вас нет на месте, вечно случаются неприятности.

— Через неделю вернусь, — пообещал Эпсон.

Джона Перри не нужно было провожать к выходу, он не раз уже бывал в этом доме. Он шел к машине, а мысли его неслись галопом. Он сам предпримет необходимые шаги. Не такая уж сложная задачка для человека, который намерен обеспечить величайшую страну мира запасом энергии на ближайшие двести лет.

Мэт Квиллен не переносил вида крови — странное свойство для профессионального киллера. Эту работу ему поручили потому, что пока он не провалил ни одного задания. Он задал все обычные вопросы, а потом и несколько необычных. Перри спросил, когда задание будет выполнено, Квиллен ответил:

— Сегодня. Времени терять нельзя.

Квиллен обозрел содержимое домашней аптечки. Быстро обнаружил то, что ему было нужно. Вся суть — в смешивании. В его аптечке было все необходимое для совершения убийства. Гарантия — стопроцентная, что и требуется в его ремесле.

Взялся он за работу в четыре часа утра: сперва проанализировал, как в доме устроена охрана. Потом надел хирургические перчатки, бахилы на уличные ботинки и вошел через заднюю дверь. На кухне и на лестнице горят ночники! Да уж, проще не бывает. Он медленно поднялся по ступеням, нашел главную спальню, медленно отворил дверь. Сонное дыхание. Достал из кармана наркотический аэрозоль в форме авторучки. Из базовых компонентов он составил дома, в придуманной им пропорции, смесь фентанила и бутрофанол-тартрата — синтетических опиатов типа морфина, которыми пользуются врачи и ветеринары: они перерабатываются печенью и выводятся из организма, обнаружить их присутствие невозможно. Он сунул руку в комнату, распылил отраву, быстро прикрыл дверь. От этого аэрозоля любой, кто находится в комнате, впадет в забытье. Квиллен подождал, отсчитывая в уме время, потом снова открыл дверь и подошел к кровати.

Глянул на неподвижную фигуру, расстегнул три верхних пуговицы на пижаме. Вытащил шприц для подкожных инъекций, добрался до подмышки, сделал укол. Подмышечные волосы скроют след прокола на коже. Ввел он нитропруссид натрия — он самому ему был прописан как препарат от давления. В сочетании с лекарствами, которые наверняка прописали Эпсону после инфаркта, итог неизбежен: смерть непонятного свойства. Возможно, кто-то и станет показывать пальцем, но только не на Квиллена. Он надел колпачок на иглу использованного шприца, сунул его в карман и вернулся тем же путем, которым пришел.

Радиостанции и телевизионные каналы прервали ради этой новости утренние передачи. «Федеральный окружной судья Рой Эпсон скончался сегодня утром во сне. Вчера он был выписан из клиники после лечения. Уже возникли вопросы, не была ли допущена врачебная ошибка, когда его так стремительно отправили домой после перенесенного инфаркта». Флаг над зданием федерального суда был приспущен. Буше столкнулся в лифте с двумя другими судьями. Один из них оказался хорошо информирован.

— В его организме нашли препарат для снижения давления, в высокой концентрации. Давление у него упало будто камень с горы. Однако у его кардиолога есть опыт защиты от обвинений во врачебных ошибках.

— А родные у него есть? — спросил Буше.

— Детей нет. А бывших жен целых четыре. Можно сказать, он был постоянным клиентом адвокатов по бракоразводным процессам. А если серьезно, Джок, со смертью Эпсона работы у вас прибавится. Мы тут все захлебываемся.

— Я знаю. Надеюсь, что справлюсь.

Если у вас есть претензии к рядовому судье, а вдобавок к тому имеется некоторое мужество, можно подать жалобу старшему судье округа. Там на нее либо отреагируют, либо нет. В конце дня Буше зашел в приемную старшего окружного судьи Арнольда Вундта.

— Джок Буше, какая приятная неожиданность! — Судья Вундт пересек кабинет и протянул ему руку. — Заходите.

Арнольд Вундт работал судьей уже тридцать лет. В нынешней своей должности надзирал за отправлением правосудия в округе. Насколько пристально старший судья лично следит за происходящим и насколько активно пользуется помощниками, было известно только в стенах отдела, где Джок Буше никогда не бывал. Они обменялись рукопожатиями. Время перевалило за шесть, поэтому хозяин предложил выпить. Буше не любил нарушать режим, однако согласился. Бокал на судейском столе свидетельствовал о том, что его честь уже сделал шажок-другой по этой дорожке.

— Надеюсь, вы не откажетесь от бурбона. Я слыхал, что вы родом из Дельты.

— По моим сведениям, дед мой бодяжил самую лучшую самогонку во всем приходе, — поведал Буше. Потом поднял бокал.

Судья Вундт вернулся к своему креслу и скорее уронил, чем опустил туда свое грузное тело.

— Нехорошая история с судьей Эпсоном. Уж если кому тут и грозило умереть от сердечного приступа, так это мне.

Поспорить с этим утверждением было непросто. Вундт был тучен, лицо отекло от пристрастия к спиртному. Дышал он часто и поверхностно.

— Что-то у вас такое на уме, — сказал Вундт. Это было утверждение, не вопрос.

Буше вгляделся в темно-янтарную жидкость в своем бокале.

— Даже не знаю, стоит ли говорить. Я не знал, что вы с Эпсоном были друзьями.

— А кто вам сказал, что мы были друзьями? Перекидывались словечком в лифте, встречались на всяких тусовках. Но друзьями? Умные судьи не дружат друг с другом. Вы это и сами скоро поймете. Но я вижу, что вы пришли сюда по делу. Я слушаю.

Судья уставился на собеседника.

Буше проглотил остатки бурбона, который ожег ему горло.

— Очень давно Рой Эпсон совершил один неблаговидный поступок, — сказал он. — Мне стало об этом известно. Потом я встретился с агентом ФБР, который подтвердил эту информацию.

— Какой такой поступок?

— Взятка.

— Всего-то?

— Возможно, еще и убийство.

— А доказательства есть?

— У меня — нет.

— Тогда больше не повторяйте это вслух. Сами знаете, что не стоит. — Вундт поднялся, взял графин и налил им обоим по новой. — Все мы рано или поздно допускаем промахи. Штука состоит в том, что мир ни в коем случае не должен об этом знать. Но в любой талантливой юридической голове таятся все мыслимые личностные расстройства. Это как сидеть на флагштоке. Болтаешься там один, без всяких связей с другими людьми, а они таращатся на тебя снизу и гадают: упадешь ты или спрыгнешь. У некоторых сдают нервы.

— Вы хотите сказать, что у судьи Эпсона сдали нервы? — удивился Буше. — А у меня есть сведения, что он брал взятки, а может, и того хуже. Почему дело закрыли?

Вундт рассматривал ковер.

— ФБР разобралось в этой истории и передало материалы судье Эпсону. Почему? Возможно, не нашли никаких доказательств. Возможно, хотели держать его на коротком поводке. А может, поняли, что, если предъявить юристу претензии в несоответствии занимаемой должности, потом хлопот не оберешься. Кто их знает? В любом случае, его уже нет в живых. Его скоро похоронят. Да почиет в мире. Оставьте вы это, Джок.

Буше встал.

— Постараюсь, — сказал он.

Судья Вундт смотрел ему в спину, покачивая головой.