НАЧАЛСЯ дождь. Тяжелые ледяные капли воды стучали по щекам Гюнтера Сорисона и стекали за воротник. Он стоял здесь вместе с остальными солдатами своего взвода. Чтобы лучше сосредоточиться, он упражнялся в прицеливании, целясь из лазгана в участки огромной груды обломков впереди. Он был готов исполнять свой долг.

Этим утром ему выдали лазган: криговский вариант образца «Люциус», более мощный, чем модель СПО, но, как следствие этого, и быстрее потребляющий энергию. Гюнтера предупредили, что каждого из трех выданных ему аккумуляторов хватит лишь на 25 выстрелов. Однако сейчас Гюнтер больше думал о том, чтобы прочувствовать оружие, пока еще не представилось возможности из него пострелять.

Лазган, как ему внушали, был передан во временное пользование от 103-го полка Крига, и, ожидалось, что оружие будет возвращено.

– Когда вы поймете, что пришло время умереть, – говорил им квартирмейстер, – когда будете смотреть прямо в дуло гаусс-пушки, последнее, что вы должны сделать – спасти оружие, отбросив его как можно дальше.

Транспорта на всех не хватало, поэтому почти две тысячи солдат двигались пешим маршем от холма, на котором располагался космопорт, по дороге к городу. Вдоль их пути стояли толпы беженцев, некоторые кричали, подбадривая солдат, другие плакали почти в истерике, и все возлагали свои надежды на этих неопытных людей в плохо сидевшей военной форме.

Гюнтер слышал ворчание некоторых солдат, что им не дали отдохнуть и подготовиться. Но сам он в эту ночь спал крепко и без сновидений, и был настолько готов к бою, насколько возможно. А время отдыха для него стало бы временем ненужных раздумий.

Западная окраина города была блокирована огромными горами развалин, достигавшими той же высоты, какой когда-то были стены. Перед ними было расчищено большое пространство, на котором все это утро собирались солдаты. Гюнтер восхищался четкостью гвардейцев Корпуса Смерти, прибывших с севера и юга, их дисциплина заставляла испытывать стыд за СПО. Он решил не думать над тем, почему так много солдат СПО поставлено в первые ряды.

Не так он представлял себе этот день. Когда Гюнтер только начинал проходить боевую подготовку, он воображал себе дерзкую операцию, в которой спасал Арикс из лап некронов, прежде чем они успевали сделать пару выстрелов. С тех пор как диверсионная группа комиссара Костеллина отправилась на задание без него и вокс-связь с ней была потеряна, Гюнтеру пришлось умерить свои ожидания.

Ему говорили, что имперские войска превосходят противника в численности, поэтому если он сможет убить хотя бы одного некрона, то уже сделает вклад в победу. Казалось, от него требовалось не так уж много. С лазганом «Люциус» в руках, Гюнтер чувствовал, что способен на большее.

Пара флаеров кружилась в воздухе, держась на приличном расстоянии от пушек некронов. Вдруг они развернулись и направились обратно к космопорту, и лейтенант СПО, стоявший позади Гюнтера, закричал:

– Взвод М, началось! Они здесь. Первый ряд, на колени!

То же приказ раздался слева и справа, и три сотни солдат опустились на колени, подняв оружие. Гюнтер тоже поднял лазган, хотя перед ним было четыре ряда солдат, и он знал, что не сразу сможет увидеть цель.

– Помните, чему вас учили, – говорил лейтенант. – Удерживайте позицию любой ценой. Кто может, переключите оружие на огонь очередями и выпускайте по этим кадаврам все, что у вас есть. Когда некрон падает, продолжайте стрелять по нему. Я получил сообщение от губернатора-генерала: он благодарен нам за те жертвы, которые мы приносим, и призывает благословение Бога-Императора на нас всех.

Почти сразу после того, как он закончил говорить, гора развалин задрожала от нескольких мощных взрывов с другой ее стороны. Из-за рядов имперской пехоты открыли огонь тяжелые орудия Корпуса Смерти, снаряды «Сотрясателей» пролетали над рассыпавшимися баррикадами обломков в надежде найти за ними цели.

Противник не стал ждать, пока его расстреляют. Некронские призраки летели вперед, проходя прямо сквозь камни и залпы лазерного огня двух первых рядов СПО. Солдаты знали об этих монстрах, были подготовлены к встрече с ними, насколько это было возможно. Но все же встретить их в реальности для многих солдат оказалось слишком, и новобранцы и ветераны пытались бежать, но из-за плотных рядов позади них бежать было некуда. Слева от Гюнтера значительная часть взвода N была сбита с ног в давке, устроенной этими трусами.

Услышав выстрелы лазганов позади, Гюнтер оглянулся и увидел, что покрытые содранной кожей вурдалаки оказались уже в самом центре строя Корпуса Смерти. Гвардейцы, конечно, ожидали этого, и их огонь разрывал некронов, прежде чем те успевали пустить в ход когти-клинки. Гюнтер вспомнил свою первую встречу с этими вурдалаками ночью в мертвом городе, казалось, так давно, в другой жизни. Он вспомнил, как боялся их тогда, но сейчас он чувствовал только ненависть.

Обстановка впереди не внушала уверенности. Дезертиры были остановлены сержантами, или просто поняли, что бежать некуда, и остается только защищаться. Воздух шипел от лазерных лучей, но некроны-призраки с легкостью проходили сквозь эту стену огня, и когда в одного все-таки попали, казалось, это совсем не причинило ему вреда.

К счастью, гренадеры Корпуса Смерти были на снайперских позициях, кучи развалин позволяли им стрелять с высоты над головами солдат. Их мелтаганы с шипением выстрелили, и, хотя некоторые призраки без вреда прошли сквозь огонь, многие были уничтожены. Но уцелевшие неумолимо рвались вперед, прорубая себе путь сквозь ряды солдат, и, прежде чем Гюнтер понял это, ряд перед ним опустился на колени, и пришло время ему принять участие в бою.

Криговский лазган не имел режима стрельбы очередями. «Одного меткого выстрела из него будет достаточно», говорил квартирмейстер. «Нет необходимости зря тратить боеприпасы». Конечно, он считал само собой разумеющимся, что стрелять будет хорошо подготовленный стрелок, ибо первые два выстрела Гюнтера прошли безнадежно мимо. Третий был уже ближе к цели, четвертый и пятый еще ближе, но Гюнтер терял драгоценные секунды. Некрон оказался прямо перед ним, и Гюнтер подумал, что сейчас монстр набросится на него, но призрак атаковал солдата, который стоял перед Гюнтером и стрелял, опустившись на одно колено.

Солдат ударил лазганом, пытаясь отбросить призрака, и некрон рванулся в сторону, но успел забрать лицо своей жертвы. Солдат схватился руками за лицо, но тут же отдернул их и рухнул на спину, столкнувшись с Гюнтером. На одну ужасную секунду их взгляды встретились. Глаза солдата были полны абсолютного ужаса, белые на фоне кровавой массы обнаженных мышц и сухожилий. Чувствуя всплеск ярости, Гюнтер сделал несколько выстрелов вслед призраку.

Последние два выстрела попали точно в цель, и Гюнтер едва не заплакал от разочарования, когда они прошли сквозь призрака, не причинив вреда.

Лейтенант снова прокричал приказ, и Гюнтер с ошеломленным удивлением понял, что это приказ его ряду – теперь переднему – опуститься на колени. Его время почти вышло, а он все еще не убил ни одного врага – на большее он теперь и не надеялся. Он отбросил свои мысли о солдатах, которые погибли, не достигнув этой цели, боялся думать о том, что это может значить для исхода войны.

Полк Гюнтера этим утром выслушал две речи. Одну произнес полковник Браун в присутствии губернатора-генерала. Это была волнующая речь о чести, славе и верности Императору. Но перед ним криговские инструкторы произнесли речь о смерти, и уже тогда Гюнтер знал, какая речь была более честной.

Призрак бросился к нему, и Гюнтер сосредоточился на том, чтобы прицелиться, ждал, пока чудовищная тварь заполнит прицел, не позволяя страху заставить его спешить. Один меткий выстрел. Он попал прямо в глазницу, погасив сиявший в ней зеленый свет, некрон беспомощно завертелся и упал. Первая кровь Гюнтера, хотя о чудовищах, не имевших крови, так можно было сказать лишь метафорически. Его первый бесспорно убитый враг.

Он едва не вскочил на ноги и не закричал от радости. Он мог бы умереть с улыбкой на лице, если бы чья-то рука не схватила его за лодыжку. Он остановился и посмотрел вниз, в умоляющие глаза солдата с освежеванным лицом, все еще живого, хотя он, должно быть, испытывал сейчас невыносимую боль. Часть прежнего Гюнтера, все оставшееся в нем сочувствие пробудилось внутри него, и он был готов дать несчастному то, чего тот так хотел – быструю смерть от выстрела в голову, но голос криговского инструктора в голове выругал его за то, что он упускает из виду врага и хочет зря потратить боеприпасы.

По крайней мере, в первом случае призрачный голос был прав.

Середина огромной баррикады из развалин рухнула, и верхняя часть обрушилась в образовавшуюся брешь. Лавина каменных обломков поползла к Гюнтеру, хороня под собой его мертвых товарищей и угрожая тем же самым ему.

Следующее, что он помнил – он полз на животе, его голова болела, но он не знал почему. Он попытался подняться, и на тыльную сторону его руки упал комок полузапекшейся крови. Он подумал, что его, вероятно, ранило осколком камня, и на секунду он потерял сознание. Из всех способов умереть, какие он ожидал сегодня… «Только не так», подумал он. Он поднялся на колени, но снова упал, когда воздух над его головой расцветился огнем.

Он осторожно поднял голову, вглядываясь сквозь пелену дождя, и увидел их. В первый раз он видел, с чем именно столкнулись имперские войска на Иеронимус Тета.

Конечно, скелетоподобных пехотинцев некронов Гюнтер видел и раньше, и даже в небольших количествах они были страшным противником. Но теперь на него шли сотни, тысячи их, и от зрелища их одинаковых бесстрастных лиц-черепов, сердце застыло в его груди. Их длинноствольные пушки извергали зеленые молнии в ряды имперских солдат; там, куда попадали эти молнии, люди превращались в пепел. Но пехотинцы некронов были еще не самым худшим.

Позади их рядов шагали еще более высокие фигуры с огромными двуствольными пушками, изрыгавшими лучи изумрудного цвета над головами пехотинцев – а фланги пехоты прикрывали некроны, почти так же изуродованные, как и призраки, нижние половины их тел были удалены, а верхние приварены к тяжело бронированным летающим скиммерам. Вместо правых рук у них были огромные гаусс-пушки, вместо правой половины черепа – ауспексы наведения.

Завершали эту кошмарную армию танки некронов. Инструкторы Гюнтера говорили о них, о разрушениях, которые они могут причинить. Они были пирамидальной формы, сделанные из темно-зеленого металла – техно-колдовского металла, как слышал Гюнтер, способного, как и сами некроны, восстанавливаться после самых тяжелых повреждений. На их бортах сияли золотом нечестивые символы, в их бронированных башнях горел зеленый свет. Их многочисленное оружие, к счастью, пока молчало, но Гюнтер инстинктивно понимал, что лучше ему быть где-то подальше отсюда, прежде чем эти пушки подойдут на дистанцию выстрела.

Но сейчас он был в ловушке между когтями призраков позади и зелеными молниями пехотинцев некронов впереди, и на секунду Гюнтер потерял всякую надежду. Некронов невозможно будет остановить.

Он недооценил Корпус Смерти Крига.

Гвардейцы Крига – большинство из них – были вооружены так же, как Гюнтер и многие его товарищи. Разница была в том, что они знали, как использовать свое оружие с максимальной эффективностью. Они действовали с безупречной согласованностью, каждое отделение гвардейцев сосредотачивало огонь на одном противнике, пока тот не падал. Огонь тяжелой артиллерии Корпуса Смерти тоже стал более действенным. Сейчас некроны были слишком близко для «Сотрясателей», но не столь дальнобойные «Медузы» более чем исправляли эту ситуацию, каждым снарядом, который они выпускали, уничтожая целые группы наступающих ксеносов.

Что-то ударило в землю, наполовину зарывшись, рядом с Гюнтером. Через секунду, когда его окатило раскаленными осколками металла, Гюнтер понял, что это был не снаряд, как он боялся, а череп некрона. С отвращением он выбрался из-под останков твари, но тут же увидел, как металлические обломки монстра ползут по развалинам, снова собираясь вместе. В глазах черепа некрона горел зеленый свет, и Гюнтер вспомнил про свой лазган. Он ткнул стволом в правый глаз некрона и нажал спуск.

Его второй убитый враг произвел на него меньше впечатления, чем первый. Несколько мучительно долгих секунд Гюнтер не мог оторвать взгляд от металлического черепа, боясь, что как только он отвернется, глаза снова зажгутся зеленым светом. В голове начало проясняться, достаточно, чтобы он удивился, почему он еще не мертв. Должно быть, некроны не обратили на него внимания, пока он лежал на земле, но он знал, что это не продлится долго, особенно если он снова начнет по ним стрелять.

Он отполз назад на локтях, укрывшись за небольшой кучей развалин. Это могло дать ему некоторое укрытие от некронов впереди. Те же, что позади, как он надеялся, будут слишком заняты, чтобы оглядываться. Он расчистил небольшое пространство в груде развалин, чтобы установить лазган и прицелиться.

Гвардейцы Крига атаковали некронских пехотинцев в штыки, один на один, лишая их возможности вести огонь. Это неизменно означало смерть храброго гвардейца, если не от рук выбранного им противника, то от когтей оставшихся призраков, все еще круживших по полю боя. Но на место каждого убитого гвардейца немедленно становился другой, а некроны, осыпаемые огнем лазганов и мелт, и лишенные возможности отстреливаться, погибали все чаще и чаще.

Вступил в бой первый из некронских танков, зеленые молнии вырвались из его башенных орудий, пробив огромные бреши в имперской обороне. «Медузы» обратили свой огонь на него, и вскоре серия прямых попаданий разорвала летающий дредноут. Он рухнул на землю, из пробоин в его темно-зеленой броне шел дым, но другие машины, подобные ему, приближались к полю боя.

Гюнтер стрелял, целясь в пехотинцев некронов, потому что знал, что огонь его лазгана может быть действителен против них. Он считал выстрелы, пока не насчитал двадцать пять, потом заменил аккумулятор лазгана и продолжал стрелять. Он добился нескольких попаданий, но только один некрон упал – и через несколько секунд поднялся снова. Внезапно, группа некронов, которую он обстреливал, была уничтожена снарядом «Медузы», и Гюнтер подумал, есть ли польза от его участия в бою, какой вклад он может внести в общее дело. Но он уже знал, как ответили бы на этот вопрос солдаты Корпуса Смерти.

Они, подобно стихии, волна за волной, накатывались на врага, как на каменный утес. Каждый из них, жертвуя жизнью, выигрывал не более нескольких секунд, чтобы «Медузы» могли перезарядиться, и все же солдаты в масках-черепах продолжали идти вперед, подтачивая этот утес.

Некроны и сами умели использовать тактику. Гюнтер понял, что они сосредоточили усилия на одном участке криговской линии обороны, и вот, внезапно, они прорвались. Десятки гаусс-пушек выстрелили залпом, окутав одну «Медузу» полем сияющей энергии, и – невероятно – содрали броню с каркаса, словно это была всего лишь плоть на костях. Сразу же еще два танка некронов врезались в ряды Корпуса Смерти, их многочисленные орудия изрыгали страшные молнии, убивавшие по пять человек сразу. Пока имперские войска были приведены в замешательство и пытались перегруппироваться, некроны-скиммеры с флангов пролетели прямо над головами солдат и уничтожили вторую «Медузу».

Вдруг Гюнтер услышал позади новый звук – грохот копыт – и во мгновение ход боя снова изменился.

Всадники смерти Крига атаковали с двух направлений и обошли некронов с флангов, ошеломив их скоростью своего появления. Их «охотничьи копья» были снаряжены кумулятивными зарядами, достаточно мощными, чтобы разорвать на куски некрона-пехотинца. Некроны отреагировали, открыв огонь по скакунам всадников, не зная, что это не обычные лошади. Эти животные, как и сами солдаты Корпуса Смерти, были выращены в подземных городах-ульях Крига, их биология была модифицирована, чтобы позволить им выживать в смертельных условиях его поверхности. Им была имплантирована подкожная броня и система инъекции химических препаратов, позволявших скакунам оставаться неутомимыми, агрессивными и способными переносить самую сильную боль.

Конечно, это не могло защитить их от зеленых молний гаусс-пушек, но они атаковали так яростно и стремительно, что лишь немногие некроны успели навести на них свое оружие, прежде чем были сбиты с ног и растоптаны мощными копытами. Опытные всадники наводили свои копья и стреляли из лазерных пистолетов с необычайной точностью, несмотря на то, что их кони брыкались и становились на дыбы. Их лица в противогазных масках бесстрастно глядели из-под шлемов, казалось, что они правят своими скакунами без всяких усилий, и они с гордостью несли свои вымпелы с эмблемой в виде черепа.

Получив некоторую передышку, «Медузы» снова открыли огонь, и еще два танка некронов рухнули на землю в пламени. Снайперы с мелтаганами уничтожили большую часть оставшихся призраков и сбили несколько скиммеров, и даже Гюнтер сумел убить еще одного некрона-пехотинца, который уже навел свою пушку на криговского ротмистра. Квартирмейстеры вышли на поле боя, чтобы собрать снаряжение погибших, и даже некоторые из гвардейцев, получивших тяжелейшие раны, поднимались – подобно некронам – чтобы сражаться снова.

Криговский взвод связал боем небольшую группу некронских пехотинцев, но, пока Гюнтер целился в них, некроны вдруг все исчезли. «Что это?», подумал он. «Неужели все, наконец, закончилось?»

Но его чувства говорили ему, что это еще не конец. В поисках новых целей, оглядывая поле боя, он увидел некронский танк, извергающий из своего чрева подкрепления – поток сверкающих металлом пехотинцев. «Это новые некроны или восстановленные старые?»

В любом случае, до конца боя было еще далеко.

Лазган Гюнтера израсходовал третий аккумулятор. В такой ситуации, согласно приказам, следовало найти квартирмейстера и запросить новые боеприпасы, но совсем рядом лежал труп солдата СПО – Гюнтер понял, что это был их сержант – а квартирмейстер бы сюда не добрался. Труп был изуродован когтями призрака, но все еще сжимал в руках лазган. Чтобы добраться до него, Гюнтеру пришлось бы покинуть укрытие, но что еще оставалось делать?

В любом случае, он должен умереть сегодня.

За прошедшие недели ему говорили это столько раз, что он уже не помнил. Он думал, что смирился с этим, но сейчас, среди адского грохота и зловония смерти поля боя, он, лишь пешка в столкновении разрушительных сил, понял, что вовсе с этим не смирился. Часть его все еще цеплялась за образ войны, создаваемый кинохроникой, надеясь все превозмочь и вернуться в космопорт со славой. В конце концов, он был одним из лучших новобранцев.

Сейчас он видел, что на такой войне, как эта, никакая тренировка не может гарантировать выживание, ни даже сколько-нибудь улучшить шансы на него. Выживание зависело не умения отслеживать гаусс-лучи или уворачиваться от взрывов, потому что человек просто не мог ничего этого делать. Выживание зависело от вероятности оказаться в правильном месте, не чуть-чуть впереди, справа или слева, не на месте того, кто рядом с тобой. Это был вопрос случая, лишь слепого случая и воли Императора, и, придя к пониманию этого, Гюнтер почувствовал, что окончательно избавился от последних остатков страха.

Он умрет, если не сегодня, то завтра или через неделю. Скорее всего, это случится за долю секунды, и он даже не увидит, кто его убийца. И все, что может иметь значение для него – что он успеет совершить за это время.

Он больше не мог вспомнить лицо Арикс. Он делал все это ради нее, только ради нее, но в какой-то момент, даже не осознавая этого, он оставил всякую надежду на то, что они снова будут вместе. «Так будет лучше», подумал Гюнтер. Человек, которого она знала – человек, которого она любила, и который любил ее – этот человек умер. Возможно, однажды она услышит его имя, может быть, даже, посетит его могилу – если у него будет могила – и с нежностью вспомнит то короткое время, когда они были вместе.

Возможно, ей скажут, что Гюнтер сражался за нее, погиб ради нее.

Если так, тогда он хотел, чтобы она гордилась им. Оценив обстановку насколько возможно, он бросился к трупу сержанта, упал на землю рядом с ним и схватил его лазган. Потом, словно подражая гвардейцам Корпуса Смерти, с которыми он сейчас чувствовал куда большее родство, чем когда-либо мог подумать, он бросился на врага.

Да, Гюнтер Сорисон должен был умереть сегодня.

Но он еще не умер.