Костеллин специально лег спать пораньше, чувствуя, что близок к нервному истощению. Он не предполагал, что его так вымотает Даек, да еще непосредственно перед перспективой провести отпуск на очередном театре военных действий. «Возможно, — думал он, — верно изначальное предположение капитана Рокана, и губернатору Хенрику беспокоиться не о чем. Тем не менее если на Тете есть с чем воевать, то полковник Сорок второго это найдет».

Комиссара разбудил сигнал тревоги и настойчивый голос, звавший его из-за дверей каюты. Приказ к построению. Всему личному составу приказано занять места на десантных кораблях. Комиссар понял, что поспать удалось каких-то полтора часа. Он натянул бронежилет, проверил плазменный пистолет и цепной меч, прежде чем повесить их на пояс. Комиссар уже чувствовал, как палуба содрогается под тяжестью двухсот тысяч ботинок. Иногда он думал: неужели бойцы Корпуса Смерти Крига спят в масках и с рюкзаками? Иногда он думал: спят ли они вообще?

Десантный корабль, приписанный к Сто восемьдесят шестому полку, прогревал двигатели в верхнем ангаре левого борта. Ротные командиры маршировали со своими солдатами по огромному гулкому отсеку, и первые два взвода майора Альфы уже поднимались строевым шагом по аппарели в огромное ржавое нутро корабля. Полковник Сто восемьдесят шестого стоял на мостике, наблюдая за приготовлениями, вытянувшись даже в положении вольно. Костеллин проложил себе путь через потоки вновь прибывающих гвардейцев и вскарабкался по лестнице к нему.

— Что происходит? — спросил он.

— Приказано высадиться на планету, — отвечал полковник.

— Это я и сам понимаю, — сказал Костеллин, — неясно только зачем. Никто не сообщил мне.

— Нашим четырем полкам приказано высадиться около столицы и оцепить ее по периметру.

— Оцепить от кого?

— У меня нет информации. Просили передать извинения генералов за то, что они держат вас в неведении. Считают, что ситуация требует незамедлительного принятия мер.

— Несомненно, — сказал Костеллин. — Департаменте Муниторум хотя бы предупредили? Вряд ли было время на обмен астропатическими сообщениями.

— У меня нет информации, — ответил полковник.

— Они должны были сказать вам что-то, — махнул рукой Костеллин. — Об угрозе, разросшейся за те четыре часа, что мы провели на орбите.

— У меня нет… — начал полковник.

— Конечно, у вас нет информации, — вздохнул Костеллин. — И я не смогу выяснить это у генералов, если не собираюсь задержать десант.

Полковник резко повернул голову к комиссару, словно возмущаясь, что тот вообще допустил подобную мысль. Впрочем, выражение его лица скрывалось под противогазом.

— Приказы не обсуждаются, — сказал он.

Он говорил так же, как и его предшественник. Впрочем, он говорил так же, как и любой другой полковник Корпуса Смерти Крига, с которыми Костеллину доводилось служить. Сколько их было уже — шесть или семь человек? Предыдущий полковник Сто восемьдесят шестого погиб на Даске, возглавив штурм стратегически важной высоты, занятой легионами мутантов Нургла. Он знал, что идет на смерть, — генералы посчитали и решили, что взятие высоты будет стоить жизни четырем тысячам гвардейцев. Но он все равно решил возглавить атаку на линии фронта, как делал всегда.

Старый полковник исполнил тогда свой долг. Он отдал жизнь, сгорел в пламени огнемета, но выиграл сражение. Высоту все-таки удалось взять. Майор Гамма был повышен до полковника за выслугу лет. Именно так, в большинстве случаев, происходило присвоение очередного звания в Корпусе Смерти: для тех, кто доживал.

— Это все? — спросил Костеллин.

— Наша позиция у западной стены города, — сказал полковник. — Она близко к космопорту, так что сможем установить там командный пункт. В это время Сорок второй полк окопается на севере, Восемьдесят первый полк займет позицию на востоке, а Сто третий — на юге. Наши войска прибудут на позицию первыми. Там станем ждать дальнейших распоряжений. Если, конечно, не столкнемся с прямой непосредственной угрозой. Тогда начнем действовать по обстановке.

— Прямая и непосредственная угроза, — повторил Костеллин с расстановкой. — Не нравится мне, как это звучит. Предпочитаю знать, с чем мне предстоит иметь дело.

— Полки Восемьдесят первый и Сто третий высадят по взводу за городскими стенами, — ответил полковник. — Их задание — идентифицировать врага и сообщить его местонахождение.

Костеллин молча кивнул, однако в желудке поселился терзающий страх. У него начали формироваться собственные подозрения насчет того, что происходило в Иероним-сити. И комиссар молился Богу-Императору, чтоб они не оправдались.

Космопорт Иероним-сити был забит паникующими гражданскими. Толпа не только заполонила все здания, но даже выплеснулась на взлетную полосу — несмотря на все усилия местных сил безопасности, которых попросту не хватило для поддержания порядка.

К вящей досаде Костеллина, хоть и не неожиданной, властное лицо под высокой фуражкой показалось последней надеждой множеству бледных, изможденных людей. С того момента, как комиссар сошел с корабля, они его осаждали, каждый со своей отчаянной мольбой. Он отвечал максимально вежливо, но твердо:

— Нет, сэр, не знаю, когда вы сможете вернуться в район.

— Нет, мэм, боюсь, я не видал вашу дочь.

— Эти корабли, сэр, предназначены для Имперской Гвардии.

— С этим, мадам, должен разбираться губернатор.

По пути комиссар собирал крупицы информации. В том числе из разговоров с прокторами, вышедшими навстречу и сопровождавшими его сквозь толпу, а также просто подслушивая. Он слышал разговоры про отключение электричества по всему городу и о смертоносных насекомых, осаждающих эстакады. Похоже, Иероним-сити было приказано эвакуировать, что, впрочем, не выглядело преждевременным. Люди просто не знали, куда им идти, и потому пришли в космопорт — вот только он был тупиком для них.

Как раз собиралось взлетать небольшое торговое судно. Несколько безумцев вцепились в него, то ли пытаясь удержать корабль, то ли надеясь, что он унесет их в лучший мир. Вибрация двигателей вскоре стряхнула их, и люди с жуткими криками полетели вниз. Корабль покинул кольцо света, исходящего от порта, и растворился в темноте. В другом конце взлетной полосы предприимчивый торговец выставил на аукцион последние места на старом раздолбанном грузовом суденышке.

Костеллин не сомневался, что губернатор Хенрик уже связался с Имперским Флотом и попросил выслать все свободные корабли. И все равно лучшее, на что он мог надеяться, — спастись самому с кучкой приближенных. А большинство бедняг, что виснут сейчас на комиссарской шинели, останутся здесь навсегда.

Приземлился еще один челнок; Сто третий полк Крига почти завершил высадку. Теперь бойцы выгружали снаряжение, так что трейлеры один за другим сновали по аппарели, буксируемые тягачами «Кентавр». Впереди первой машины шли два гвардейца, расчищая себе путь в толпе, что оказалось даже прокторам не под силу. Несмотря на стволы лазганов, многие гражданские не спешили повиноваться, и с ними водители не церемонились. Машины попросту расталкивали людей, и один мужчина завопил от боли, когда гусеницы шеститонной громадины растерли его ноги по роккриту.

Вслед за «Кентаврами», прокладывающими путь, шли еще более тяжелые «Троянцы», перевозящие тяжелую артиллерию и зенитные установки. За ними следовала колонна крупнокалиберных орудий: пушки «Сотрясатель» и более старые, но не менее впечатляющие «Медузы». Костеллин заметил, что с продвижением техники шум вокруг него поутих. Пораженные люди, застыв, молчали, уставившись на невиданные дотоле орудия разрушения. Если раньше они еще сомневались, то теперь все стало очевидным: на их мир пришла война.

Полк Костеллина тоже начал высадку. Полковник Сто восемьдесят шестого проинструктировал бойцов по пути на планету, так что солдаты знали, чего от них ожидают. Заходили на посадку последние два десантных корабля, опаляя взлетную полосу пламенем из сопел. Костеллин решил использовать затишье для наведения хоть какого-то порядка. Громким и властным голосом он призвал всех к спокойствию, попросил очистить взлетную полосу. Повинуясь ему, молодой проктор-лейтенант начал отводить людей в ближайший ангар. Убеждал их, что ситуация под контролем, что уже приняты меры на высшем уровне по их обеспечению.

— Я не знаю, что мы можем сделать, — признался Костеллину лейтенант. — Мы можем разместить несколько тысяч человек в ангарах и залах ожидания, но все время прибывают новые беженцы. Мы попросили помощи у соседних городов, и они согласились принять некоторое количество беженцев, но у них самих немного места. Да и многие из людей в любом случае не хотят никуда ехать. Они беспокоятся о родственниках и друзьях и надеются найти их здесь. А еще они боятся, что, если уедут в новые незнакомые города, там их отправят на нижние уровни и бросят на произвол судьбы.

— Скорее всего, так и будет, — заметил Костеллин.

— Некоторые из них, — продолжал лейтенант, понизив голос, — считают, что вообще нигде на планете не осталось безопасного места.

Лейтенант посмотрел на комиссара, и тот прочитал в его глазах надежду на утешение, которой не мог дать. Тем временем за углом аукцион, устроенный торгашом, завершился. Обойденные покупатели оттеснили купца от двери в его колымагу, и на помощь ему теперь двигалась толпа прокторов, с трудом прокладывая себе путь в толпе безумцев. Никто из них, заподозрил Костеллин, никуда сегодня не полетит.

Он заметил в толпе такую же фуражку с пикой и, извинившись перед лейтенантом, начал проталкиваться к ней. Комиссар Манхейм втолковывал что-то окружившим его гражданским. Речь шла о том, что воздух планеты не опасен для жизни. Прибывающие солдаты носят маски и противогазы просто на всякий случай, ради перестраховки. Как только он сказал это, мимо прошагала группа солдат в полной боевой выкладке, панцирной амуниции и металлических масках. Вновь начались вопросы. Костеллин взял коллегу под руку и повел в тихий угол.

— Вы уже высадились, — констатировал Манхейм.

— А что мне оставалось? — ответил Костеллин. — Спал себе в кровати, предвкушал шестидневный отпуск. Я-то думал, вы с полковником тем временем выясните про гражданские беспорядки и загадочные артефакты. А теперь? — он обвел рукой окружавшее их зрелище. — Что случилось, Манхейм?

— Хотел бы я знать, — сказал Манхейм. — Действительно хотел бы. Мы с полковником Сорок второго были у губернатора Хенрика в Высоком Шпиле, когда отключился свет. Его люди отвели нас назад к шаттлу, чтобы связаться с десантным кораблем… Мы летели, Костеллин, когда поступили первые сообщения. Жуки. Летающие металлические жуки, причинявшие невероятные разрушения. Один парень из СПО делал доклад, когда они набросились на него. Через десять секунд он был мертв.

— Жуки? — ошеломленно повторил Костеллин.

— Тогда-то Хенрик, видимо, и отдал приказ об эвакуации. Генералы и так этого хотели, но пока мы говорили… Первые беженцы с нижних уровней уже добрались сюда. А нам поручил погрузочные работы. Лифты, естественно, не работают. Выбраться можно лишь на своих двоих, через старые ворота на земле — сквозь подулье, кишащее мутантами.

— Губернатор здесь? — спросил Костеллин.

— Я его не видел, — сказал Манхейм. — Последнее, что я слышал: за ним послали флаер.

— Они знали, — с уверенностью ответил Костеллин.

— Прошу прощения?

— Генералы. Они знали. А если не знали, то догадывались. Тебе не кажется подозрительным, что они организовали все это, будучи уверены, что угроза заслуживает внимания четырех полков Имперской Гвардии? Они действительно не представляли, что это может быть?

— Трудно сказать наверняка, — ответил Манхейм.

— Они знали, — повторил Костеллин. — И вы тоже, Манхейм. Вы служите достаточно долго, чтобы слышать подобные истории.

— Необъяснимые утечки энергии, — осторожно кивнул Манхейм.

— Ксеноартефакты глубоко под землей, явно до колонизации человечеством. Скажите, генералы видели письмена на них?

— Я видел их, — ответил Манхейм. — Хенрик показывал голопикты фрагментов камня, сделанные до отключения света. Показывал пикты письмен на колонне, раскопанной в шахтах, и… Ничего подобного я в жизни не видел. Едва взглянул, а глаза уже заболели.

— И жуки, — подсказал Костеллин, — стальные жуки.

— Рокан обмолвился, что якобы командование Флота от него что-то утаило, — вспомнил Манхейм.

— Как и наши генералы, — заключил Костеллин. — Пока не получат неопровержимых доказательств, будут держать подозрения при себе, готовясь к худшему. Они не осмелятся вымолвить, что у них на уме. Никто не хочет первым произнести: «Некроны».

— Комиссар.

Костеллин обернулся. Он полагал, что совершенно один в этом помещении десантного корабля, в пустом десантном отсеке. Эхо его шагов гулко отражалось от арочных переборок, когда он прохаживался туда-сюда. «Интересно, — подумал он, — полковник Сто восемьдесят шестого стоял здесь все это время или, увидев, как его комиссар вернулся на корабль, решил проследовать за ним?»

— Могу я как-то помочь? — мягко спросил полковник.

— Просто размышляю в тишине, — помотал головой Костеллин.

— Я бы посоветовал для этого другое место. Сервиторам приказано вернуть десантный шаттл на борт «Мементо мори», как только будет закончена разгрузка.

— Это не может подождать? Я надеялся воспользоваться пультом командной связи.

— Не хочу, чтобы челноки оставались в порту, — ответил полковник. — Они стали приманкой для беженцев, и у нас не хватит людей для их охраны.

— Мне надо поговорить с генералами, — сказал Костеллин. — У меня еще куча вопросов.

— Развернем системы связи на земле, — ответил полковник. — Если приказы изменятся, мы об этом узнаем.

— К тому времени может оказаться слишком поздно. Вы слышали что-нибудь о некронах? Конечно же нет. Мало кто знает. Потому что мало кто выжил после встречи с ними; еще меньше тех, кто выжил и сохранил рассудок.

— Некроны, — повторил полковник, словно пробуя на вкус имя нового врага.

— Когда я был молод, о них даже запрещалось говорить, — продолжил Костеллин. — Но слухи все равно ходили. Говорили, что некроны — древняя раса, клонившаяся к закату еще в эпоху, когда эльдары были молоды. Чтобы спастись от вымирания, они запечатали себя в огромных подземных гробницах и уснули. Сон их длился миллионы лет, но теперь пришло время пробуждения.

— Вы думаете, на Иероним Тета присутствуют некроны?

— Послушайте, полковник, — сказал Костеллин, усаживаясь в одно из пустых кресел. — Я знаю, что вас недавно повысили до этой должности. Это первый раз, когда мы работаем вместе…

— Мы и раньше сражались плечом к плечу. Четыре года назад мы два месяца сидели в одной траншее на Анакреос-три. Я служил тогда лейтенантом в роте Гамма.

— Точно. Я хочу сказать, что в моем положении приходилось слышать такое… такие вещи, о которых я бы предпочел не знать. Я слышал рассказы о мирах, где обнаруживали гробницы некронов, и страшной судьбе этих миров.

— В чем бы ни заключалась угроза этой планете, — сказал полковник, — мои ребята встретят ее лицом к лицу.

— Лицом к лицу, — заметил Костеллин, — можно встретиться с такой армией, как на Даске. Но сейчас, полковник, у нас всего четыре полка, притом неполных. Если мои подозрения оправданны — является ли прямое столкновение для нас лучшей стратегией? Не лучше ли просто убираться отсюда, во имя Золотого Трона.

— С Крига отправлено подкрепление, — ответил полковник.

— Подозреваю, тут нужны не наземные войска, — сказал Костеллин, — а батарея циклонических торпед, способных разнести проклятую планету в космическую пыль. Но Иероним Тета богата минералами, ценными для Империума.

— Вы так и не объяснили, зачем вам нужна связь с генералами.

Костеллин устало вздохнул, не видя смысла продолжать разговор. Он достаточно хорошо знал людей Крига и примерно представлял, как работают их мозги. В обычных обстоятельствах генералы никогда бы не бросили четыре обескровленных полка против армии некронов, численность и возможности которых совершенно неизвестны. Они бы просчитали ситуацию и решили, что риск поражения и уничтожения слишком велик. Но сейчас сложились необычные обстоятельства.

Милостью Императора «Мементо мори» оказался достаточно близко, когда поступили первые донесения о положении дел на Иероним Тета. Корпусу Смерти выпал редкий шанс: отреагировать на вторжение некронов, если это они, на самой ранней стадии. Ставка делалась на то, что войска смогут сдержать его достаточно долго, прежде чем угроза поглотит этот и, возможно, многие другие миры. Расчет делался на решительный удар, возможно первый в истории, по врагу, существование которого Империум лишь недавно признал и сражаться с которым еще толком не научился. А ставкой в рискованной игре были всего-то двадцать тысяч человек.

— Вы знаете, что я буду драться за Императора до последнего вздоха, — сказал Костеллин. — Но просто боюсь, что миссия, которую нам поручили, может оказаться напрасной.

— Наши жизни в Его руках и на все Его воля, — сказал полковник.

Он и вправду говорил, как его предшественник.

Они ставили палатки на холме около космопорта, разбивая лагерь для беженцев, быстро разраставшийся. Бесконечная череда имперских машин снабжения спускалась по склону, наполняя воздух ядовитым дымом двух тысяч рычащих моторов. Лучи фар машин упирались в крепостные стены, построенные, чтобы закрыть нижние уровни города, и расползались вдоль них.

Взгляд Костеллина скользил по верхней кромке стены. Выраставший за ней Иероним-сити выглядел темным зловещим силуэтом в мутном свете луны. Комиссар безнадежно осматривал печальные башни, сплетения эстакад, выискивая признаки движения, жизни, надежды… Сотни тысяч, миллионы людей оказались пойманы в ловушку в этих башнях, на этих эстакадах, за этими стенами. В ловушке — потому что не хватило транспорта, потому что тревожились о любимых или просто не могли бросить все, что имели. Они могли еще этого не знать, но отсюда становилось ясно: город мертв. Костеллин лишь молился, чтобы того же нельзя было сказать о всей планете и солдатах, столь слепо ее защищающих.

Он вспоминал о захолустном баре на захолустной планете, где подвыпивший инквизитор шепотом и намеками рассказывал об ужасах, отраженных в секретных архивах, об оживших мертвецах, закованных в живой металл.

Он думал о заслуженном ветеране прославленного полка, запертом в закрытой лечебнице, безумце, бормочущем об оружии, обдирающем человека заживо, слой за слоем, до самой бессмертной души.

Он вспоминал о когда-то читанном докладе легендарного комиссара Кайафаса Каина, посвященном кампании на промерзшей планете Симиа Орихалка. Цензура прошлась по тексту немилосердно, противник так и не был назван. Однако Костеллин хорошо запомнил две вещи: опасность пришла из подземных туннелей, впоследствии планета была уничтожена.

Он думал о странных железных насекомых и рунах на колонне, от которых начинали болеть глаза.

И еще он думал о недавно завершенной войне на Даске. Там он хотя бы знал, с кем сражается его полк и ради чего. Он чувствовал, что они справились, пролили свет Императора на отсталый мир, но и у этой большой победы была цена. Они потеряли там очень много людей, почти треть состава.

Костеллин устал — устал быть единственным, кому не все равно.