Глава 35
Общеизвестно, что каждый из нас легко привыкает ко всему хорошему и с трудом от него отвыкает.
Чувство необъяснимой боли в груди, возникающее в момент расставания с чем-то приятным, светлым, возвышенным, хорошо знакомо каждому из нас.
Оттого легко представить нам то горькое чувство расставания с двумя беззаботными, полными добрых эмоций, месяцами путешествия по Европе, охватившее наших друзей, когда они, уладив все заключительные формальности, поднимались на борт самолета, которому досталась самая печальная миссия — оторвать их от чудесной сказки и перенести в повседневный, обыденный, полный привычных житейских проблем, мир…
Следующим неотъемлемым эпизодом подобной ситуации является рассеянное отрешенное блуждание по дому, в поисках смысла жизни, непременно возникающее сразу по возвращении из аэропорта, и продолжающееся, как правило, от одного дня до недели, в прямой зависимости от длительности удавшегося путешествия.
Именно это чувство опустошенности и охватило всех наших друзей.
Всех, за исключением Лиз.
К возвращению домой она была готова ещё несколько дней назад. Поэтому, в отличие от своих несчастных друзей, ещё в самолете знала, чем займется по возвращении. План дальнейших действий был для неё абсолютно ясен. Первое, что она решила сделать, это позвонить доктору Джонсону и поинтересоваться у него результатами разговора с Уолтером Вайсманом.
Однако ей не пришлось идти к Джонсону. По прибытии домой она обнаружила, что её ждет письмо от Вайсмана следующего содержания:
"Лиз, дорогая! Зачем тебе нужно было разводить шумиху из-за такого незначительного события и вовлекать в него Джонсона. Я и без того собирался тебе всё рассказать. Просто, не хотел забивать тебе голову всякой ерундой перед твоей поездкой. Надеюсь, что ты хорошо отдохнула. Как захочешь, приезжай ко мне. Увидишь всё сама… Уолтер!"
"Да, уж…, — подумала Лиз. — Рассказал бы ты мне по своей воле, если бы я сама не подняла эту тему…"
*******
Пообедав и немного отдохнув, Лиз отправилась к Уолтеру.
По дороге она перебирала в памяти статью лондонской журналистки о Вайсмане. Особенно ей не давала покоя фраза: "…доктор Вайсман представит обществу невероятный и совершенно неожиданный результат своих исследований, чем убедит его в бесконечности развития современной науки…". Лиз думала и усиленно пыталась представить себе, что это может быть за результат. Почему Вайсман считает его совершенно неожиданным. Больше всего ей было интересно узнать, насколько скоро лично она ознакомится с этим результатом. Произойдет ли это в этот же день или ей придется ждать ещё долгое время… В конце концов, она почувствовала, что её досада, злость, возмущение, обида на Уолтера переросли в обыкновенное любопытство.
Как всегда, Лиз нашла Уолтера в его химической лаборатории.
— Приехала, бунтарка? — весело поприветствовал её Уолтер. — Ты не представляешь, как меня отчитывал доктор Джонсон после того, как ты ему на меня пожаловалась. Я снова почувствовал себя провинившимся учеником в кабинете директора. В определенный момент мне даже стало стыдно…
— Интересно, было ли стыдно создателям ядерной бомбы за их открытие? — критично заметила Лиз.
— Начинается… В кабинете у директора я уже был. Теперь меня отчитывает классная дама! Покорно благодарю…
— Ты, ведь сам во всем виноват, Уолтер. Что это за секретность… Но где-то ты молчишь, а где-то так откровенен… Почему в Европе знают о том, о чем не знаем мы?
— Если во всем разобраться по существу, в разработке доктора Джонсона нет ничего опасного, и запрещенного, между прочим, дорогая Лиз. Так, что не вижу причин, почему я должен был перед кем-то отчитываться, или, наоборот, — от кого-то что-то скрывать. В конце концов, откуда мне было знать, что тебя так интересует то, чем я занимаюсь. Тем более, я уж точно не думал, что тебе может быть интересен факт продолжения разработки доктора Джонсона. Мне казалось, что ты и слышать об этом не хотела после того, что произошло с Джери.
— Не делай вид, что ты глупее, чем кажешься, Вайсман! Именно из-за неудачного опыта моего мужа мне особенно интересно, чтобы об этом проекте забыли! И, вдруг, такой сюрприз!
— Чаю хочешь? — неожиданно предложил Уолтер.
— Не уходи в сторону, Уолтер, — строго сказала Лиз. — Не забывай, что ты ещё должен представить мне "неожиданный результат" своих исследований…
— Все в свое время, дорогая Лиз. Обещаю, сегодня ты узнаешь всё!
— Разве мы не будем пить чай, как обычно, в твоем кабинете? — удивленно спросила Лиз, когда Уолтер повел её совсем в другую сторону.
— Сегодня мы будем пить чай в другом месте! И в расширенной компании…
— Кто-то к нам присоединится?
— Да, в этом отношении я приготовил тебе сюрприз. Но, это маленький секрет!
— Какая таинственность… А куда мы идем?
— В сад. Кажется, его ты ещё не видела?
— Нет, не видела. Но я и не знала, что у тебя есть сад.
— Правильно, этот сад я разбил сравнительно недавно. Около пяти лет назад. А ты и была у меня пять лет назад, не так ли?
— Да, как раз после нашей презентации. Я приезжала к тебе за советом. Интересно, я никогда не догадывалась, что у тебя за домом так много места…
— Ну, как тебе, нравится? — с гордостью спросил Вайсман, по-хозяйски окидывая взглядом огромный ухоженный сад с множеством деревьев, кустарников, цветов.
— Даже птицы поют… — отметила Лиз, остановившись на минуту и осматриваясь по-детски. — Оказывается, ты ещё и большой романтик, Уолтер! Я чрезвычайно удивлена.
— Тебе понравилось?
— Конечно…
— Честно говоря, я никогда не думал, что тебя может восхищать природа.
— Я, безусловно, не знаток садоводства, Уолтер, но мне здесь очень нравится, — ответила Лиз, глядя на аккуратно оформленные аллеи…
— Сейчас мы свернем на другую аллею. Там у меня растет виноград. Тебе понравится, я уверен.
Лиз молча следовала за Уолтером. Глядя на него в тот момент, она уже не чувствовала обиды на него. Было так трогательно видеть, как аккуратно Уолтер раздвигал листья роскошных кустарников и цветов, пропуская Лиз.
— Как тебе все это удалось, Уолтер? Ты, оказывается, ещё более таинственная личность, чем мне это казалось раньше! Всю жизнь ты занимался зоологией, психологией, медициной, химией и, вдруг, оказываешься создателем такого грандиозного сада. Я бы даже сказала, что это не просто сад, а лес какой-то.
— Откровенно говоря, я давно мечтал о таком саде… А вот и беседка.
И в самом деле, довольно скоро в глубине сада Лиз увидела изящную беседку, густо увитую виноградом.
— Здесь мы и будем пить чай, — прокомментировал Уолтер. — Но, я вижу, здесь еще не все готово…
Он позвонил в маленький колокольчик.
— Чай сейчас принесут… А пока я познакомлю тебя со своим другом, — заключил Уолтер.
— С другом?
— Следуй за мной…
Он взял её под руку и, проведя под раскидистыми кустами винограда, вывел в другую сторону сада.
Увидев представшую перед ней картину, Лиз едва не вскрикнула от удивления. Прямо перед ней раскинулась чудесная зеленая поляна, границ которой не было видно. Она простиралась на несколько десятков миль и постепенно переходила в маленький овраг, в глубине которого журчал ручей. Внезапно Лиз почувствовала слабое дуновение приятного свежего ветерка, от которого у неё перехватило дыхание. В этот момент она ощутила эмоции, которых у неё не было уже очень много лет… Ей, вдруг захотелось широко раскинуть руки и, как в детстве, побежать вниз по тропинке в самую глубину оврага и бежать по нему, крича от восторга.
— Боже мой, Уолтер! Какая красота! — искренне сказала она. — Никогда ещё я не чувствовала такого умиления.
— Спасибо, мне очень приятно, что тебе понравилось. Но, и это ещё не всё… Сейчас мы переходим к главному, — ответил он и потянул её за собой вниз по тропинке.
В этот момент Лиз почувствовала, как будто тупая игла больно кольнуло у неё в сердце. "Главное, мы переходим к главному…" Она вдруг вспомнила, зачем пришла сюда. Мрачные мысли овладели её сознанием моментально. Она проанализировала всё увиденное и вдруг поймала себя на том, что не понимала, как все, что ей только что показал Вайсман, было связано с экспериментом, над которым он работал.
— А вот и мой друг, — радостно сказал Вайсман, глядя куда-то в сторону.
Повернув голову туда, куда смотрел Уолтер, Лиз, действительно, увидела шагах в двадцати от себя фигуру какого-то невысокого мужчины, мирно стоявшего перед мольбертом и рисовавшего что-то.
— Это — мой друг, — ещё раз пояснил Уолтер.
— Твой друг? — удивленно спросила Лиз. — Откровенно говоря, я не знала, что у тебя есть друг-художник.
— Мой друг, действительно, художник, и очень талантливый художник. А появился он у меня совсем недавно…
"Появился, что значит, появился…" — подумала. Эти слова Уолтера прозвучали как-то странно. Посмотрев на его лицо в тот момент, Лиз с тревогой обнаружила на нем выражение какой-то непонятной удовлетворенности и гордости творца.
— Его зовут Сальвадор. Он великий художник… Пойдем, я тебя с ним познакомлю… Хотя, погоди. Пообещай мне, что не смутишь его!
— Чем? — удивленно спросила Лиз.
— Когда ты его увидишь, поймешь сама.
— Странно… Он — инвалид?
— Нет, он не инвалид! Но он не обычный человек…
— Не обычный? Ты меня пугаешь, Уолтер! — осторожно ответила Лиз и почему-то остановилась.
— Не бойся, — сказал Уолтер. Просто, даже если тебя в нем что-то удивит, постарайся не показывать этого слишком явно.
— Хорошо, я постараюсь… — рассеянно сказала Лиз и проследовала за Уолтером.
Глава 36
В это же самое время в доме Лиз все только просыпались…
Уитни собирался позавтракать. Он позвал детей и предложил им составить ему компанию. Но ни Алиса, ни Николас не были голодны. Они сказали, что хотели бы побегать на улице, поиграть с их собакой Билли, по которой очень соскучились.
Едва они вышли на улицу и позвали его, он тут же подбежал, весело лая, и безгранично радуясь встрече со своими маленькими друзьями.
Глядя в окно на своих детей, Уитни пожалел о том, что сам уже давно не ребенок и, к сожалению, не мог позволить себе резвиться так, как его дети.
Уитни ещё постоял некоторое время у окна, затем прошелся по комнатам, и, не наткнувшись взглядом ни на что интересное для себя, остановился по середине гостиной, пытаясь сообразить, с чего бы ему начать возвращение к своей повседневной жизни. Но, простояв некоторое время, так ничего и не сообразил.
Он уже собрался пойти посмотреть телевизор, как, внезапно, зазвонил телефон.
— Доктор Джеральд Уитни? — раздался чей-то радостный голос.
— Да, это — я, — удивленно ответил Уитни.
— С возвращением вас, доктор Уитни!
— Спасибо… Но, простите, с кем я имею честь разговаривать?
— Ах, да, я совсем забыл представиться, — все тем же радостным голосом говорил незнакомец. — Вы меня, вероятно, уже не очень хорошо помните, да и по телефону никогда и не слышали, хотя мы с вами являемся, так называемыми, интеллектуальными родственниками!
— Интеллектуальными родственниками? — удивленно спросил Уитни, не до конца понимая того, о чем говорил незнакомец.
"Господи…, — подумал он. — Не успел я приехать, как начинаются какие-то тайны…" Но, потом, вдруг, хлопнув себя ладонью по лбу, воскликнул: — Как же, боже мой, вы, вероятно, Джозеф Каннингфокс!
— Да, это я! Рад, что вы меня узнали! Мне очень жаль, что я беспокою вас сегодня, когда вы только приехали…
— Ничего, ничего! — поторопился ответить Уитни. — Я очень рад, что вы мне позвонили. Я, как раз, знаете ли, думал, чем бы заняться.
— Позвольте поинтересоваться, как прошел ваш отдых?
— Спасибо, все было очень хорошо… А как ваши дела? Надеюсь, что с вашей семьей все в порядке?
— Да-да, спасибо, у нас все хорошо. Я звоню к вам по одному, чрезвычайно важному для меня, делу.
— Я вас слушаю. Если хотите, вы можете приехать ко мне домой, и здесь мы могли бы всё обсудить…
— Если это не составит вам проблем, доктор Уитни. Вероятно, нам с вами придется встретиться. И, я надеюсь, не раз.
— Как скажете, — рассеянно ответил Уитни. — Раз уж дело, по которому вы мне звоните, настолько важно для вас, с радостью приму вас у себя дома. К какому часу вас ждать?
— О, спасибо, доктор Уитни за вашу готовность принять меня! Но, вначале, позвольте мне обрисовать вам интересующее меня дело по телефону.
— Хорошо, я весь во внимании…
— Если вы помните, я решил заняться строительством детских городков, доктор Уитни.
— Да, я помню. Мне довелось даже присутствовать на презентации вашего детского городка!
— Я рад, что вы так хорошо всё помните. Так вот, я учусь в университете и параллельно с учебой претворяю в жизнь свои давние мечты, связанные со строительством детских городков. Недавно у меня возникла идея строить не просто городки, а строения со смыслом. Определенные макеты исторических строений, способные донести детям информацию о наиболее важных исторических событий. Я, конечно, не берусь создать абсолютные образцы великих строений. Но, определенного сходства я бы хотел добиться. Мне бы очень хотелось, чтобы дети, живущие в нашем городе и не имеющие возможности путешествовать, могли бы, хотя бы, таким образом прикоснуться к наследию других стран и народов. Вот я и подумал, что вам, вероятно, было бы интересно принять участие в таком проекте…
— Проект, действительно, грандиозный и, безусловно, очень интересный. Но, какую роль вы отводите мне? Я никогда не занимался строительством детских городков, господин Каннингфокс.
— Но, зато, вы являетесь авторитетным историком…
— Увы, дорогой друг, вероятно, вы не знаете, но я больше не занимаюсь историей… Теперь я занимаюсь далеким от истории делом — юриспруденцией.
— Какая жалость, — огорченно ответил Каннингфокс. — Теперь я вспоминаю, что слышал об этом что-то. Ну, да, конечно, об этом ведь писали во всех газетах! Ради бога простите за беспокойство, доктор Уитни! До свидания!
— Подождите, подождите! — вдруг сказал Уитни. — Расскажите мне, пожалуйста, подробнее о вашей идее. Быть может, я все же смогу вам помочь. Тем более что не далее как во время нашего путешествия по Европе мне пришлось прочесть не одно сообщение о старинных замках и исторических событиях…
— Я расскажу вам, конечно! — радостно ответил Джозеф. — Согласно моему проекту, я хочу, чтобы вы помогали мне советами на стадии планирования будущих строений относительно расположения помещений в этих строениях и иных конструкционных мелочей. Так сказать, я хочу, чтобы вы были моим историческим консультантом.
— Ну, в этом деле я, конечно же, смогу вам помочь…
— А после того, как я построю это строение, вы могли бы провести по нему короткую экскурсию для детей. Точнее, не по нему, так как макет будет намного меньше оригинала. Может быть стоя снаружи, вы могли бы рассказывать о здании, а дети заглядывали бы в окошки. Я думаю, в любом случае, это было бы очень интересно маленьким детям.
— Эта идея мне нравится, — заключил Уитни. — Думаю, что мы сможем воплотить её в жизнь.
— Вы согласны?
— Конечно, необходимо обсудить детали, но, в общем, я согласен… Мне кажется, нам с вами нужно будет встретиться и все как следует обсудить.
— Я очень рад, доктор Уитни. Когда я могу приехать к вам?
— Если хотите, приезжайте прямо сейчас…
— Мне бы не хотелось загружать вас своими проектами прямо сегодня.
— Ну, хорошо, хорошо, — заключил Уитни. — Приезжайте завтра! Я думаю, часам к десяти… Вас это устроит?
— Конечно, устроит! Завтра в десять я буду у вас и принесу с собой кое-какие разработки.
— Жду вас… До встречи!
— До свидания, доктор Уитни!
Уитни сел в кресло и задумался. Он подумал, что и сам удивился тому, что с такой легкостью принял столь необычное предложение.
"Только бы не пожалеть…, — подумал он. — Хотя, о чем здесь жалеть… Главное, не подвести теперь этого хорошего доброго парня…"
Он направился в свою библиотеку, подошел к одному из книжных шкафов и стал внимательно рассматривать его. На десяти полках, аккуратно расставленные, стояли его собственные, написанные им в течение пятнадцати лет, книги, являющиеся результатом длительного изучения истории Древнего Востока и Греции. Он открыл дверцу шкафа и бережно провел рукой по длинным рядам. В тот момент он не относился к этим книгам, как к личным произведениям. Он смотрел на них, как на часть того периода жизни, который навсегда остался позади него, и в эти минуты он почувствовал такую невероятную грусть и жалость, что ему захотелось плакать.
Затем он молча опустился в стоявшее около шкафа кресло и закрыл лицо рукой.
Он подумал о том, насколько жестокой может быть иной раз человеческая судьба. Почему давние, почти забытые события жизни человека так неожиданно напоминают о себе, жестоко врываясь в сознание и, разрывая душу на части. Зачем судьбе понадобилось вновь бросить его в забытый им мир? Неужели, это следующее испытание? А может быть, это не испытание, а шанс помочь другому человеку и, даже, многим другим людям, — детям, действительно, не имеющим возможности увидеть мир воочию… Шанс вновь продемонстрировать благородство и чистоту души…
Он спокойно поднялся с кресла, вновь подошел к книжному шкафу, взял одну из своих книг, сел в кресло и начал читать…
Глава 37
Шаг за шагом Лиз приближалась к странному знакомому Вайсмана.
— Здравствуй, дорогой Сальвадор! — радостно сказал Уолтер, когда он вместе с Лиз подошел к рисовавшему.
Услышав зов, последний обернулся.
В этот момент Лиз почувствовала странное ощущение, от которого ей вдруг захотелось тут же убежать из сада Уолтера, будто из странного заколдованного леса. Но в тот же самый момент она почувствовала, что ноги её онемели, и она не могла пошевелиться. Внешность художника привела её в состояние ужаса, шока…
Со спины он казался похожим на обычного мужчину, среднего роста, изысканно одетого, в изящной шляпке на голове. Но, повернувшись, он продемонстрировал воплощение ужаса, самой жестокой выдумки, самой безумной фантазии, на которую был только способен изощренный мозг гения.
Художник оказался обезьяной… Обычным, здоровым орангутангом. Вернее, не совсем обычным. В его глазах и движениях Лиз отметила следы мыслей, живого человеческого интеллекта, естественных, не присущих животному, человеческих эмоций.
— А, это ты, Уолтер, — нисколько не смутившись, вскользь произнес ОН и, увидев, что Вайсман был не один, галантно снял шляпу в знак приветствия Лиз и, подойдя к ней, поцеловал ей руку.
— Сальвадор Вайсман! — вежливо представился он.
— Лиз Уитни… — рассеянно ответила Лиз и вопросительно посмотрела на Уолтера.
— Лиз… — задумчиво произнес Сальвадор. — Ваше полное имя — Элизабет. Очень красивое, царственное имя. И вы его достойны, мэм…
— Спасибо… Какая изумительная картина, — сделав над собой усилие, сказала Лиз, подойдя к мольберту.
— Вам нравится? — вежливо спросил Сальвадор. — Уолтер считает, что моя предыдущая картина получилась значительно лучше этой… Но вашему слову я верю больше.
— Пойдем пить чай, Сальвадор, — сказал Уолтер. — Лиз сегодня составит нам компанию.
— Чай? — отозвался Сальвадор. — Хорошо, пойдемте. Тем более что у нас в гостях дама… Я, наверное, занесу мольберт домой. Думаю, что на сегодня уже достаточно.
С этими словами он начал аккуратно собирать свои принадлежности.
— Боюсь, я не смогу предложить вам руку, — вежливо сказал он Лиз, собравшись. — Они у меня обе заняты…
— Ничего, я смогу идти и сама…
Они молча направились к той самой беседке, увитой виноградом, в которой, по словам Уолтера, они должны были пить чай.
Сальвадор, держа под мышкой мольберт, шел несколько впереди, а Уолтер шел сзади, пропуская Лиз вперед.
Всё то время, что они шли, Лиз осторожно посматривала на Сальвадора и анализировала то, с чем столкнулась. Её удивляло то, что обычное животное было каким-то образом доведено до такого состояния, что могло вести себя подобно человеку, ходить, почти прямо, говорить, правда, несколько медленно, но это почти не бросалось в глаза, потому что в глаза бросалось то, что говорил он правильно, даже вежливо… И кроме всего прочего, это создание ещё и умело созерцать окружающий мир, и, опять же, подобно человеку, объективно отражать этот мир, изображая его на полотне. Лиз подумала даже, что не удивиться, если ОН, также спокойно сядет с ней и с Уолтером за стол, и станет пить чай, держа в руке чашку, насыпая и перемешивая сахар. "Да, уж…, — думала она. — Дарвину такое и не снилось. Эволюция эволюцией, но такое…"
В беседку Лиз вошла только с Уолтером. Сальвадор направился в дом, относить свои принадлежности.
— Чай уже готов! — отметил Уолтер. — Присаживайся, дорогая, Сальвадор сейчас присоединится к нам.
— Не делай вид, что ничего не произошло… — язвительно заметила Лиз и посмотрела на Уолтера сверлящим взглядом. — Я жду объяснений. Что это?
— Что? — как будто ничего не понимая, удивленно спросил Уолтер. — Ты имеешь в виду Сальвадора?
— Да, его…
— Это и есть результат моих исследований и экспериментов. А ты, наверное, уже подумала, что я овладел мировой властью…
— То, что я подумала, теперь не имеет никакого значения, Уолтер. Но, то, что я увидела сегодня, во сто раз хуже и страшнее всего того, что я могла представить! Я бы даже сказала, что это преступление…
— Я не стану защищаться, дорогая Лиз, — спокойно ответил Уолтер. — Кто-то скажет, что это преступление, кто-то воспримет это как чудо. Я же назову это результатом научного прогресса.
— Это крайняя, недопустимая форма жестокости…
— Постарайся, хотя бы из уважения к Сальвадору не заявлять об этом открыто. Он ещё не очень хорошо разбирается в окружающем его мире…
— Я не собираюсь доставлять ему страдания, Уолтер. Принимая во внимание всё произошедшее, я испытываю к этому несчастному существу, по крайней мере, жалость, даже симпатию.
— Мне приятно это слышать.
— Это не комплемент в твою сторону. К Сальвадору я отношусь просто как к живому существу, ставшему жертвой жестокой усмешки злого гения.
— Даже при всей твоей категоричности, я не ожидал от тебя такой реакции… Неужели, в тебе не проснулся естественный, присущий ученому-практику, интерес к необычному открытию?
— Это открытие мне совершенно не симпатично… Твое отношение к науке далеко отошло от гуманности. А я причисляю себя к гуманным ученым. А что касается научного любопытства, интереса, то, извини, в данной ситуации абсолютно всё мне представляется яснее ясного, дорогой Уолтер. Просто ты воспользовался нашим открытием и сделал его жертвой это несчастное создание… А интеллект, я полагаю, ты использовал свой собственный, доведя при этом до ума часть эксперимента, связанную с переносом скопированной памяти, не так ли?
— Только не забывай, изобретение этого прибора стало возможным и при моей помощи… Не пытайся выдать меня за похитителя чужих мыслей.
— Не думаю, что кто-то захочет тебя в этом обвинять, и сама не собираюсь. Увидев Сальвадора, мне хочется забыть, что я принимала участие в разработке этого прибора. И уж точно, вряд ли я стану подчеркивать связь между нашим открытием и «результатом» твоей самостоятельной научной деятельности. Да и думаю, доктор Джонсон не станет… Так, что бояться тебе нечего. Никто не будет намекать на плагиат.
— Между прочим, доктор Джонсон иначе отнесся к моей работе… — заметил Уолтер.
— Ты показывал ему…?
— Да, дорогая, Лиз. После нашего с ним разговора мне пришлось ему показать Сальвадора. И Джонсону он как раз таки понравился.
— Речь не о Сальвадоре, а о тебе…
— Ну, всё, откладываем разговоры, Сальвадор выходит из дома.
— Откуда ты знаешь?
— Вон стоит камера…
— Но он только что вышел.
— Не забывай, что слышит-то он лучше нас с тобой.
— Хорошо, на этом мы пока и закончим. Конечно, я не стану тебе мешать, дорогой Уолтер, но в данном случае я не разделяю твою позицию.
— Тихо, иначе он услышит…
— Почему вы не пьете чай? — удивленно спросил Сальвадор, войдя в беседку и, увидев Лиз и Уолтера, сидящих в странной позе.
— Лиз предложила дождаться тебя, и я согласился…
— Спасибо, — вежливо сказал Сальвадор и сел за стол. — Если бы я знал, что вы станете меня ждать, я бы постарался придти скорее.
Уолтер начал разливать и подавать чай.
— Значит, вы любите рисовать? — подчеркнуто вежливо спросила Лиз, обращаясь к Сальвадору.
— Очень…
— Сальвадор живет здесь уже три года, а страсть к живописи обнаружил в себе лишь год назад… — сказал Уолтер. — Причем, Сальвадор — самоучка. У нас в гостях был известный художник-пейзажист, Серджио Минелли. Ему очень понравились картины Сальвадора. И он удивлялся тому, что у Сальвадора такая высокая техника.
— А кто-нибудь ещё видел ваши картины? — поинтересовалась Лиз.
— Уолтер посоветовал мне организовать выставку… — ответил Сальвадор.
— Выставку? — удивленно спросила Лиз и еле удержалась от того, чтобы не подавиться.
— Но мы ещё не решили окончательно, — заключил Уолтер. — Доктор Джонсон обещал помочь нам с организацией.
— Доктор Джонсон? — спросила Лиз и, подавившись, в конце концов, начала кашлять.
— Будь осторожней, дорогая Лиз! — бережно похлопывая её по спине, сказал Уолтер.
— А он-то, какое отношение имеет ко всему этому? — откашлявшись, спросила Лиз.
— Ну, как же, директор одного из выставочных залов его хороший знакомый! — ответил Вайсман и, сделал Лиз какой-то знак.
— А! Ну, конечно, доктор Джонсон! Я и не сразу поняла!
— Вы тоже знакомы с доктором Джонсоном? — радостно спросил её Сальвадор.
— Да, но я не сразу сообразила, о ком идёт речь! Просто, я знаю двух докторов Джонсонов. Один из них, действительно хорошо знаком с миром живописи, а другой — мой начальник!
— Вот как! А чем вы занимаетесь, Лиз?
— Я…? — рассеянно спросила Лиз, и как-то глупо оглядела беседку, будто бы думая найти среди листьев винограда ответ на столь неожиданный для неё вопрос. — Я занимаюсь… историей.
Уолтер удивленно посмотрел на Лиз, но сразу же всё понял. В её глазах он будто бы прочел: "А ты, что, хотел, чтобы я рассказала ему о том, что занимаюсь научной разработкой по переносу интеллекта? И имею к Сальвадору чисто профессиональный интерес"
— Историей? — спросил Сальвадор и задумался. — Рассказами о прошлом?
— Ага! — ответила Лиз. — Именно, о прошлом.
"Слава богу, в истории, он, похоже, не очень разбирается, — подумала Лиз, косо поглядывая на Сальвадора. — Иначе, я бы попала в конфуз со своими знаниями!"
На несколько минут в беседке воцарилась тишина. Каждый, из сидевших за столом, странно смотрел на других своих собеседников.
— Так! Значит, вы подумываете о выставке, — решив перевести разговор на другую тему, сказала Лиз.
— Мы ещё не решили…, — ответил Вайсман.
— Почему, не решили, — спросил Сальвадор. — Ты, ведь, сам говорил мне, что доктор Джонсон всё устроит!
— Еще о многом необходимо подумать, многое решить, — разведя руками, ответил Уолтер.
— Давайте, подумаем, — сказала Лиз, чувствуя, что выражение её лица, почему-то, становится все глупее и глупее. — Может быть, и я смогу вам чем-то помочь…
Сальвадор вопросительно посмотрел на Вайсмана, но тот ничего не ответил.
— Слушай, Лиз! А давай, мы с Сальвадором покажем тебе его картины! Как ты на это смотришь, Сальвадор? — неожиданно предложил Уолтер.
— Если, конечно, вы не против, Лиз… — смущенно сказал Сальвадор.
— Я не против! — ответила Лиз. — Считайте, что я ваш первый зритель!
Вместе они направились в дом Вайсмана. На втором этаже размещалась довольно просторная мастерская, в которой на подставках, аккуратно накрытые белым полотном стояли картины.
Войдя, Сальвадор сразу же начал открывать их все одну за другой.
Лиз была поражена. Картины оказались, действительно, великолепными.
— Думаю, что вам, на самом деле, пора организовать выставку… — серьёзно заметила она, остановившись в центре мастерской и изумленно глядя на полотна…
Она переходила от одной картины к другой и внимательно рассматривала их. Уолтер не проронил ни слова. Сальвадор тоже молчал.
— Мне, наверное, пора идти… — сказала Лиз несколько позже. — Никто из домашних не знает о том, что я уехала, и куда…
— Мы тебя проводим, — ответил Уолтер.
Вместе они дошли до ворот. Сальвадор помог Лиз сесть в её машину.
— Лиз замужем? — задумчиво спросил Сальвадор у Уолтера, когда машина Лиз отъехала.
— Да… А почему ты спросил?
— Мне показалось, что она тебе нравится…
— Она мне, конечно, нравится. Ведь мы с ней знаем друг друга очень, очень давно, — вздохнув, ответил Уолтер. — Я хорошо знаю её мужа, Джеральда, так что, мы с Лиз только друзья, и не больше…
Глава 38
После отъезда Лиз Уолтер задумался…
То, чего он не замечал раньше, внезапно стало ему очевидно. Взвесив всё основательно, он был вынужден признать, что Лиз в чем-то была, все-таки, права. Он понял, что должен пересмотреть своё отношение к Сальвадору. По крайней мере, относиться к нему более ответственно, более серьёзно, перестать видеть в нем лишь результат своего гениального открытия, признать в нем самостоятельное живое существо, которое не может, и не должно зависеть исключительно от его воли.
Он решил поговорить с Сальвадором и направился в мастерскую.
Сальвадор стоял перед одним из мольбертов и внимательно смотрел на него.
— Как ты считаешь, стоит ли выставлять эту картину? — спросил он у Уолтера, когда тот вошел.
— Значит, тебе хотелось бы устроить выставку?
— Но, ведь, мы с тобой об этом договаривались…
— Да, но…
— Есть какие-то проблемы?
Вайсман прошел к окну и сел в кресло.
— Видишь ли, есть определенные проблемы, связанные с тобой лично.
— Ты имеешь в виду то, что я не похож на других людей?
— Откровенно говоря, об этом я бы не хотел сейчас говорить…
— Но, ведь, мы с тобой уже обсуждали и это, Уолтер. Ты уже рассказывал мне о том, что я не просто не похож на других людей, но и то, что я, вообще, не человек.
— Да, я говорил, но…
— Уолтер, что с тобой? Тебе не за что бояться. Ты всегда делал все возможное для того, чтобы подготовить меня к знакомству с окружающим миром. Подошло время его начать.
— Я понимаю, ты готов к знакомству с окружающим миром, людьми, которых ты ещё не знаешь…
— Но люди могут быть не готовы к встрече со мной. Ведь так?
— Они даже и не подозревают о твоем существовании, о возможности твоего существования. Не забывай о том, что ты единственный в своем роде.
— Я понимаю это…
— Ты понимаешь не все…
— Тогда объясни.
— Хорошо, постараюсь объяснить… Будет лучше, если ты присядешь.
Сальвадор сел.
— Итак, слушай и постарайся меня понять. Очень много лет я занимался биологией, в частности зоологией, медициной… Благодаря тому, что вокруг меня всегда находились талантливые люди, у меня была возможность заниматься самыми невероятными исследованиями. В последствии я стал самостоятельно заниматься наукой и задался целью совершить открытие, более чем, просто невероятное. Я захотел открыть нечто гениальное, никем ранее даже не предполагаемое. Очень долго я готовил основу для этого открытия. И вот, однажды, мой старый знакомый, известный ученый предложил мне вместе с ним разработать прибор, позволяющий переносить интеллект из мозга одного человека в мозг другого. Несколько лет мы изучали возможность создания этого прибора, и судьба увенчала нас успехом, — прибор был разработан. Он был разработан и испытан. В начале все шло хорошо, но затем прибор вышел из строя. Официальным его разработчиком прибора был мой друг, и ему лично было запрещено продолжать исследования в этой области. О моем участии в разработке не знал никто. Таким образом, я имел возможность совершенствовать свой собственный прибор, о котором также никто не знал…
Однажды меня осенила безумная мысль: "Почему бы не применить этот прибор в отношении другого живого существа, не человека…" Вначале я испугался этой мысли. Некоторое время я гнал её от себя, даже пытался заняться другими исследованиями, но научный интерес, страсть все время ищущего ученого взяли верх. Я занялся совершенствованием прибора, дополнительным изучением его возможностей. Судьба вновь не отвернулась от меня. В конце концов, я создал и этот прибор. Но применять его на практике я все ещё боялся. Очень долгое время я пытался убедить себя в том, что данный опыт не является актом нечеловечности, негуманности…
В один прекрасный день я смог убедить себя в том, что успешное завершение эксперимента приведет к расширению возможности тех существ, которые не имели этой возможности изначально, согласно желанию природы. Таким образом, дорогой Сальвадор, приведя в исполнение свою безрассудную волю, я посмел восстать против законов природы. И единственной явной причиной такой смелости является моя бунтарская натура…
Вскоре появился ты. В том самом качестве, в котором ты находишься сейчас. Существо, не являющееся человеком, но имеющее интеллект человека. Существо, значительно изменившееся под влиянием этого интеллекта. Существо, ставшее совершеннее. Мне было приятно наблюдать в тебе эти изменения. Я относился к тебе, как к своему детищу, и был безгранично горд собой. Собой… В этом вся загвоздка, в этом вся проблема. Все то, что ты называешь теперь моими усилиями подготовить тебя к знакомству с окружающим миром, на самом деле было усилиями подготовить возможность предоставить миру результат своего труда, предмет своей собственной гордости. Внезапно я поймал себя на мысли о том, что то, что я собираюсь сделать сейчас, является желанием удовлетворить свое тщеславие, честолюбие. И если разобраться во всем, я вел себя как обыкновенный эгоист…
Но к счастью, судьба дает нам право не только на совершение ошибок, но и на их осознание, даже на их исправление. К счастью, меня все ещё окружают добрые, честные, порядочные люди, способные открыть мне глаза на истинное положение дел… Эти люди дали мне понять, что мое другое, ранее мною не замечаемое, отношение к тебе не дает мне право вести себя с тобой так, как я привык. Я понял, что не просто горжусь тобой, как существом, созданным мной, я понял, что испытываю к тебе чувство, близкое к настоящей родственной любви, как к живому существу, которое, может быть и по моей воле, но уже имеющее свой характер, принципы, суждения. Существо, имеющее право на личное мнение. И теперь мне бы не хотелось подвергать тебя такому страшному испытанию, как выход в мир, который на самом деле слишком груб, беспощаден, совершенно не способен на объективное принятие необычных явлений, в том числе и к встрече с тобой. Теперь я уверен, что ты с твоей тонкой, неиспорченной натурой не сможешь перенести этого испытания. Извини, Сальвадор, но мне бы не хотелось теперь торопиться с выставкой…
— Это лишь твое мнение… — спокойно ответил Сальвадор.
— Разве, ты считаешь иначе?
— Я думаю, что многое зависит от того, как я сам ко всему этому отношусь… Ты боишься, что люди не смогут принять меня таким, какой я есть… Но ты забываешь, что мне уже приходилось встречаться с людьми.
— Ты имеешь в виду Лиз, доктора Джонсона? Эти люди относятся к числу самых добрых, понимающих людей. Не все люди похожи на них. Большинство совершенно не такие, как Лиз или доктор Джонсон.
— Ответь мне, Уолтер, что ещё мешает нам организовать выставку, кроме твоих страхов за то, что не все люди смогут принять меня таким, какой я есть?
— Думаю, что ничего…
— Вот и хорошо. Я думаю, что если есть люди, не похожие на Лиз или доктора Джонсона, то, наверное, есть и люди, похожие на них. Будем надеяться, что мне повезет, и я встречу больше добрых людей, чем злых…
— Иными словами, ты хочешь устроить выставку.
— Когда чего-то хочешь, необходимо к этому стремиться, что-то для этого делать, не сдаваться… И я не побоюсь идти вперед. Если уж судьба предоставила мне шанс иметь определенные преимущества перед моими сородичами, я не буду упускать этот шанс.
— Хорошо, Сальвадор! Можешь не сомневаться, я во всем буду тебя поддерживать…
— Значит, теперь ты займешься организацией выставки?
— Да, завтра же я переговорю с доктором Джонсоном…
— А я тем временем ещё поработаю над своими картинами… — заключил Сальвадор, вновь возвращаясь к своему любимому занятию.
— Кстати, Уолтер, — неожиданно сказал Сальвадор, когда Вайсман открыл дверь, чтобы выйти из мастерской, — чем, на самом деле, занимается Лиз?
— Она, ведь, тебе сказала…
— Да, но мне показалось, что она немного нервничала, отвечая на мой вопрос о её профессии. И мне показалось, что она мне солгала…
— Но, если она сама тебе сказала, что занимается историей, значит так и есть.
— Я так не думаю… Видимо, она пыталась что-то скрыть…
— Не знаю. Думаю, об этом тебе лучше поговорить с ней самой…
Глава 39
Возвращаясь домой, Лиз думала исключительно о Сальвадоре. Она была вынуждена признаться себе в том, что он ей чрезвычайно понравился. На фоне его невероятного обаяния, доброты, вежливости, интеллигентности — словом, всех тех качеств, которые и в человеке-то не каждом встретишь, и Уолтер казался ей не таким уж страшным человеком. В конце концов, характер Сальвадора был полностью заслугой Вайсмана, результатом его воспитания, его личного влияния на Сальвадора.
Более того, встреча с Сальвадором навеяла на неё какое-то авантюрное настроение, она, вдруг, почувствовала себя соучастницей Вайсмана.
Теперь в ней не было уже ни злости на него, ни обиды, ни желания обвинять его в чем-либо. Быть может, в ней, действительно, проснулся тот самый, незамутненный социальными, житейскими взглядами, интерес ученого-практика, к которому взывал Уолтер. Неизвестно, что за изменение произошло в сознании Лиз, но довольно скоро она поняла, что была готова поддержать Вайсмана, помочь ему открыть Сальвадора миру и, наоборот, — открыть этот мир Сальвадору. Причем, она захотела сделать это так, чтобы это открытие не стало болезненным, шокирующим для её нового знакомого, к которому она начала ощущать настоящие дружеские чувства.
Приехав домой, она решила поделиться новостями со своим мужем.
Уитни услышал, как пришла Лиз, и сразу же вышел ей навстречу.
— Так ты себя чувствуешь? — спросила она. — Уже отдохнул?
— Да, спасибо. И отдохнул, и уже успел заняться кое-какими делами…
— Тебе звонил кто-то из твоих клиентов?
— Нет, это не связано с адвокатурой… Звонил Джозеф Каннингфокс… Ну, я думаю, ты должна его помнить. Это тот самый молодой человек, который…
— Да, я помню. Тот самый человек, который получил тридцать процентов твоего интеллекта. И зачем же ты ему, вдруг, понадобился?
— Если ты помнишь, он занялся строительством детских городков. И ему понадобилась моя консультация. Видишь ли, теперь он решил строить макеты реальных строений, представляющих определённую историческую важность. Собственно говоря, во все детали своего проекта он меня ещё не посвятил, но работа эта, я думаю, достаточно интересная. В общем, завтра он придет сюда, и мы с ним всё это обсудим…
— Но, почему он решил обратиться к тебе? Ты, ведь, не занимаешься историей уже довольно давно…
— А кто проводил экскурсии в Европе? Или ты уже забыла об этом?
— Ах, да, конечно! Ты хочешь сказать, что ты справишься.
— Можно попробовать, если ему это поможет.
— Решать тебе…
— Я, ещё, конечно, подумаю…Необходимо все взвесить. А как дела у тебя? Ты, я смотрю, уже успела где-то побывать!
— Да! И надо сказать, со мной сегодня произошла невероятная вещь… Сама не знаю, как ко всему этому относиться.
— Тогда рассказывай!
Лиз знаком предложила Джеральду сесть, и, сев сама, подробно рассказала ему все то, что видела у Уолтера.
— Ужас какой-то… — заключил Уитни.
— Это ты так отреагировал, не видя Сальвадора воочию. Мне кажется, что ощутить то, что ощутила я, можно лишь увидев всё своими глазами.
— Значит, Вайсман решил выставить картины этого Сальвадора? Как же он собирается представить обществу художника?
— Знаешь, Джери, если говорить откровенно, то я и сама сначала отнеслась к этому событию скептически, даже негативно, но затем я подумала, что Сальвадор имеет право на активную творческую жизнь. Общество обязано признать его талант. Я думаю, что мы должны помочь Вайсману и Сальвадору. По крайней мере, я собираюсь…
— Другими словами, ты хочешь, чтобы и я чем-то помог… Но, что я смогу сделать?
— Договориться с директором картинной галереи. Вы, ведь, с ним хорошие друзья.
— Ну, хорошо, допустим, я договорюсь с директором галерей. Но что это решит. Проблема остается проблемой. Сальвадор — не человек, и все будут относиться к нему, как к не человеку. Ты не боишься, что посетителей будут интересовать вовсе не картины…
— А вот в этом отношении у меня есть одна идея… — таинственно ответила Лиз.
Глава 40
Желание Сальвадора устроить персональную выставку своих картин исполнилось довольно скоро, и спустя месяц после принятия окончательного решения он принимал гостей в частной картинной галерее друга Уитни Самуэля Стивенсона.
Сальвадор был невероятно счастлив. В двух просторных, хорошо освещенных залах были размещены двадцать пять самых лучших полотен. Отбор картин осуществлялся тщательно. Причем принять в этом участие были приглашены и Лиз и Уитни, и даже Алиса с Николасом, которые очень быстро подружились с Сальвадором и приезжали к нему почти каждый день, проводя в его мастерской по несколько часов, а, также наблюдая за тем, как Сальвадор рисует, находясь в саду Уолтера. Приятным сюрпризом для всех присутствовавших был огромный портрет Алисы, на котором она была изображена в изумительном нежно-голубом платье с букетом цветов в руках.
Сальвадор, как и подобает художнику, приветливо встречал гостей, обсуждал с ними свои полотна, отвечал на различные вопросы.
— Пэмела и Кейт отлично справляются с ролью знатоков современной живописи, не так ли, — лукаво заметила Лиз Уолтеру, наблюдая за тем, как искренне её подруги беседовали с Сальвадором, рассматривая один из пейзажей.
— Да, уж, Пэмела так естественно кивает головой, на что-то указывает…
— Сейчас подойдут студенты с исторического факультета, — таинственным тоном сказал подошедший Уитни. — Их я тоже подготовил… А вот, и они… Подходят к Сальвадору.
— Смотрите-ка, никакого удивления на лице, — отметила Лиз.
— Точно, — ответил Уолтер. — Чего не скажешь о тебе. Видела бы ты своё лицо в тот момент, когда бедный Сальвадор обернулся! Откровенно говоря, только в тот момент я собственно и понял то, с какими проблемами может столкнуться несчастный Сальвадор в этом мире, если даже подготовленные люди, вроде тебя, так его воспринимают…
— Извини меня, со мной не проводили двухчасовой подготовки!
— Как они отреагировали, когда ты им все рассказал? — спросил Уолтер у Джеральда.
— Во-первых, я выбрал самых спокойных, а во-вторых, я сначала детально объяснил, так сказать аккуратно и постепенно подвел их к сути дела. В общем, когда я показал им портрет Сальвадора, они даже не удивились.
— Он так счастлив! — сказала Лиз.
— Только бы он ничего не заподозрил…
— А что он может заподозрить? — возразила Лиз. — Что он знает о выставке? Что необходимо для неё? Галерея, картины и зрители! Картинная галерея находится в культурном центре города, картины развешаны так, как решил он. Вот уже второй час сюда приходят самые разные люди, естественно себя ведут, рассматривают картины с неподдельным интересом, беседуют с Сальвадором…
— Но где же доктор Джонсон? — спросил Вайсман.
— Не всем же приходить в одно и то же время. Вот если весь день у Сальвадора будут мелькать одни и те же лица, тогда он точно что-то заподозрит! Доктор Джонсон и работники нашего института придут после обеда…
Лиз, как и обещала сама себе и своему мужу, активно помогала Уолтеру Вайсману в подготовке выставки картин Сальвадора, чем в начале чрезвычайно удивила Уолтера. Однако, увидев её решимость, он не только поверил в искренность её намерений, но и принял некоторые её соображения относительно организации выставки.
Идея Лиз была крайне неожиданной для всех. Как и все посвященные в тайну Сальвадора, люди, она прекрасно понимала, что общество совершенно не готово к встрече Сальвадора по объективным причинам. Однако личная его заинтересованность в проведении выставки все равно в определенный момент привела бы к тому, что Вайсману пришлось бы идти ему на встречу, и поэтому он признался себе в том, что чем быстрее состоится эта выставка, тем лучше для всех. Тем более что Лиз предложила довольно удачный способ решения возникшей проблемы. На выставку были приглашены только люди, хорошо знакомые ей, Вайсману, её мужу и их друзьям. И, повозившись, как следует над списком потенциальных посетителей персональной выставки Сальвадора, Лиз вместе с Уолтером остановились, в конце концов, на двухстах пятидесяти персонах, отличавшихся лояльностью, добротой, серьезностью, пятьдесят из которых имели непосредственное отношение к различным научным разработкам в области медицины, биологии, психологии. Эти люди и должны были постепенно появляться "один за другим" в галерее в течение трех дней.
За несколько дней до выставки Сальвадора привезли в картинную галерею для того, чтобы он сам смог осмотреться и проконсультироваться со специалистами относительно всех существенных деталей.
И теперь, следя за всем происходящим, Лиз и Уолтер были счастливы оттого, что всё складывается так, как им хотелось…
— Значит, выставка продлится три дня, — заключил Уитни.
— Да, по крайней мере, так мы договаривались со Стивенсоном, — ответил Уолтер.
— Ну а теперь я на несколько минут оставлю вас, — сказала Лиз. — Подойду к Сальвадору. Его дискуссия с Пэмелой и Кейт что-то слишком затянулась! Может быть необходимо свежее мнение.
В этот момент в зале появились люди с камерой.
Уолтер Вайсман, увидев их, мгновенно побледнел.
— Это ещё что за новости… — тихо сказал он Джеральду. — Надо пойти и разобраться с ними, пока они не подошли к Сальвадору. Шумиха нам сейчас совершенно не нужна.
Уолтер решительно направился в сторону вошедших людей. Уитни молча проследовал за Вайсманом. Но, не успели они сделать и двух шагов, как, вдруг, услышали, как Чарли попросил их отойти в сторону.
— Если тебя смутили эти люди с камерой, можешь не беспокоиться, — шепотом сказал он. — Эти люди — мои… Я специально пригласил их на тот случай, если Сальвадор решит дать интервью какому-нибудь издательству. Теперь, по крайней мере, всё будет выглядеть более натурально…
— Но нам не нужна никакая реклама! Зачем вообще понадобилось приглашать журналистов? — возразил Уолтер.
— Эти люди не будут оглашать абсолютно всё, что увидят… Они просто сделают короткую заметку о событии, в которой сообщат о том, что в нашем городе прошла выставка молодого художника, и все… Там не будет никаких личных деталей и фотографий. Исключительно общая информация и кое-что из личных высказываний Сальвадора. Какие-нибудь отдельные мысли. Заметка будет опубликована в журнале "Новости в мире искусства".
— Но зачем тогда понадобилось приносить камеру? — спросил Уолтер, косо поглядывая на журналистов, уже разговаривавших с Сальвадором.
— Просто так, для убедительности…
— Но, что, если Сальвадор захочет просмотреть репортаж?
— Об этом я, откровенно говоря, не подумал…
— Теперь придется подумать!
— В крайнем случае, покажешь ему заметку в журнале, а про репортаж скажешь, что они не всегда получаются, и поэтому, их не всегда включают в сводку новостей. А для верности скажи, что у тебя самого такое уже случалось… А вот это, действительно, интересно! Посмотри-ка на дверь! Ты его знаешь?
— Конечно, знаю, — ответил Уолтер. — Это Джозеф Каннингфокс, если я не ошибаюсь…
— Это я пригласил его сюда, — сказал Уитни и направился к Джозефу.
— Уитни с Каннингфоксом работают над каким-то совместным историческим проектом, — пояснил Чарльз Уолтеру.
— Интересно, — заметил Уолтер, — оказывается, они сотрудничают теперь…
— По инициативе Каннингфокса.
— Кстати, Каннингфокс — очень интересная личность… — задумчиво сказал Уолтер.
— Тебе приходилось с ним работать?
— Не совсем… Извини, я тебя оставлю, мне нужно поговорить с Лиз.
"Везде сплошная секретность…" — подумал Чарльз и принялся рассматривать картины.
Уолтер подошел к Лиз и осторожно отозвал её в сторону.
— О чем они его спрашивают? — спросил он её, продолжая поглядывать на журналистов.
— В общем-то, ни о чем опасном, — ответила Лиз. О его отношении к современной живописи, о его собственных картинах и дальнейших планах…
— Не нравится мне всё это… — процедил сквозь зубы Уолтер. — Кстати, Лиз, давно хотел тебе сказать, Сальвадор-то догадался о том, что ты вовсе не историк…
— Неужели… Зачем ты мне об этом говоришь?
— Просто так… Боюсь, как бы и здесь он до всего не докопался…
— Это будет неудивительно. Ведь не зря у него твой интеллект.
— С чего ты это взяла?
— Ты же сам говорил…
— Я тебе ничего не говорил… Это было твое предположение. Интеллект — не мой. Точнее, изначально — не мой.
— Что значит, изначально?
— Это очень долго объяснять… В общем, Сальвадор получил интеллект моего друга, художника Серджио Минелли. Откуда у него, по-твоему, страсть к живописи. Если бы у него был мой интеллект, его увлечением были бы далеко небезопасные химические опыты. Нет, Лиз, другого такого, как я больше не нужно…
— Что-то я начинаю уставать, — сказала Лиз и шепотом добавила, — кажется, наши «гости-журналисты» уже уходят…
Люди с камерами попрощались и покинули галерею.
Лиз и Уолтер подошли к Сальвадору, Кейт и Пэмеле.
— Ну и как дела? — весело спросила Лиз у Сальвадора. — Какие у тебя впечатления?
— Я приятно удивлен тому, что люди испытывают такой искренний интерес к моим работам.
— Ты этого заслуживаешь! Абсолютно все считают твои работы гениальными…
— Мне очень приятно… Спасибо вам! Большое спасибо!
— За что? — растерянно спросила Лиз.
— За все, что вы для меня сделали…
— Перестань, Сальвадор, наши заслуги не так велики, как ты думаешь. В конце концов, эта выставка стала возможной лишь благодаря тебе…
— Что-то у всех какие-то грустные лица и говорим мы о каких-то скучных вещах, — сказал Уолтер. Оживитесь! Впереди ещё два дня… Если так пойдет и дальше, у нас не хватит сил для того, чтобы реализовать все, что мы задумали… Всё, всё, достаточно хандры!
— Отлично! — поддержал Сальвадор. — У меня как раз появилась замечательная идея!
— Какая? — в один голос спросили Лиз и Уолтер.
— Давайте, все вместе пойдем сегодня в ресторан!
— В ресторан? — удивленно спросил Уолтер. — Зачем?
— Ну, как же? У нас такой замечательный повод…
"Боже мой", — подумала Лиз. — "Вот только этого нам не хватает! Пойти в ресторан, где каждый уж точно будет глазеть на Сальвадора. Надо же, какое упрямое существо…"
— Зачем нам сегодня ресторан, — начал убеждать Сальвадора Вайсман. — Все мы и так сегодня устали! Вот, посмотри на Лиз! Она еле стоит! Буквально только что мы говорили с ней о том, что уже страшно устали…
Сальвадор посмотрел на Лиз, которая стояла с таким жалобным выражением лица, что он тут же отказался от своей идей.
— Ну, хорошо, — сказал он. — Давайте тогда пойдем через три дня, когда все закончится…
— Ну, кому нужен этот ресторан? — продолжал Уолтер. — Если мы захотим, сможем отметить наше замечательное событие у нас дома. Или в саду. Можно расставить столы, заказать все необходимое, и хорошо повеселиться!
Уолтер говорил с жаром и, видимо, столь убедительно, что Сальвадор согласился и на этот раз. А Уолтер спокойно вздохнул, подумав о том, что на этот раз гроза пронеслась мимо. "Но только на этот раз…, — думал он. — И неизвестно, когда возникнет следующий напряженный момент…"
К его счастью больше ничто не омрачило его до конца дня. Все проходило по заранее обдуманной схеме, и все действующие лица появлялись в свое положенное время…
Глава 41
Со дня выставки прошло два месяца…
Её организация и проведение оказались занятием более серьезным и напряженным, чем предполагали наши друзья. Поэтому, успешно с ним справившись, они, изрядно уставшие, возвращались к обычному течению жизни…
Уитни полностью погрузился в совместный с Каннингфоксом проект, Лиз вернулась в лабораторию доктора Джонсона, который начал новую исследовательскую работу и предпочел делать это в прежнем составе. Алиса и Николас пошли в школу, и на прочую активную деятельность у них почти не было времени.
Таким образом, Уолтер Вайсман и его друг Сальвадор испытывали жесточайшую хандру, неожиданно оказавшись в стороне от пристального внимания со стороны своих друзей, и вынуждены были, в конце концов, также вернуться к своей прежней деятельности: Уолтер продолжил научные опыты, а Сальвадор полностью занялся живописью. Безусловно, Лиз и её подруги навещали их, но визиты эти постепенно становились всё реже и реже.
Поэтому в один из поздних вечеров Лиз была чрезвычайно рада тому, что Уолтер ей позвонил.
— Как поживает Сальвадор? — почти сразу спросила она.
— Вот как раз о нём я и хочу поговорить, о Сальвадоре! — явно очень волнуясь, ответил он.
— Что случилось? — нетерпеливо спросила Лиз.
— Он пропал!
— Как пропал…
— Понимаешь, сегодня я заезжал к доктору Джонсону по поводу моей последней научной работы и немного задержался…, — нервно ответил Уолтер. — В общем, когда я вернулся полчаса назад, Сальвадора уже не было…
— Ты везде посмотрел?
— Конечно…
— Мы с Джери сейчас приедем!
— Хорошо, я буду ждать…
Лиз и Джеральд довольно быстро приехали в дом Вайсмана. Он уже ждал у дверей. Вместе они вновь обошли весь дом, вышли в сад, спустились в овраг.
— Очень плохо, что уже темно, и ничего нельзя увидеть! — раздраженно отметил Уитни.
— Его здесь нет! Я уверен! — нервно сказал Уолтер. — Я его несколько раз звал. И потом, такого никогда раньше не было. Боюсь, что случилось что-то страшное!
— Не паникуй раньше времени, Уолтер! — ответила Лиз. — Давай, ещё раз посмотрим в доме! Может быть, найдем хоть что-нибудь… Я пойду в мастерскую!
Спустя две минуты она вернулась с конвертом в руках.
— Полагаю, это — тебе, — сказала она Уолтеру, протягивая конверт.
— Это почерк Сальвадора! Где ты его нашла?
— В мастерской, на маленьком столике. В твоем взволнованном состоянии это не удивительно, что ты его не заметил…
Уолтер торопливо раскрыл конверт и прочел письмо.
— Я так и знал, что все это плохо закончится! — обречено сказал он и, опустившись на стул, закрыл лицо рукой.
— Что случилось? — спросила Лиз и, взяв письмо из рук Уолтера, прочла его вслух:
"Дорогой мой друг, Уолтер!
Я знал, что моя идея тебе не понравится и, поэтому решил ничего тебе о ней не говорить…
Во-первых, я хочу поблагодарить тебя за всё, что ты для меня сделал! А во-вторых, попрошу тебя понять, что именно это превращение требует от меня активных действий. Если уж ты ввел меня в мир разумных существ, то не должен мешать мне постигать его…
Я вернусь, когда пойму, что мне это необходимо.
Сальвадор".
— Он не вернется… — растерянно сказал Уолтер.
Лиз и Уитни молча опустились на стулья и погрузились в раздумье.
— Он еще не знает, что такое мир, несчастный Сальвадор, — продолжал Вайсман. — Он, бедняга, думает, что сможет вернуться, когда захочет…
— Необходимо его отыскать! — предложила Лиз и энергично направилась к дверям.
— Каким образом? — спросил Уолтер.
— Обратимся в полицию!
— Придем в полицию, и что мы там скажем? Что пропало не известно, какое существо? А может быть, объясним им, что это за существо?
— В любом случае необходимо что-то делать, — сказал Уитни. — Я понимаю, что ты чувствуешь. Но, подумай сам, если мы будем просто сидеть здесь и грустно вздыхать, Сальвадору легче не станет. Хорошо, можно и не обращаться пока в полицию. Давайте вначале сами объедем весь город, все места, в которых, на наш взгляд, Сальвадор мог появляться, и уже после этого будем думать, что делать дальше…
— Я прямо сейчас и позвоню Стивену и Чарли, — поддержала Лиз. — Пусть они выедут на машине и попытаются найти Сальвадора. И нам надо срочно выезжать.
— Собирайтесь! — сказал Уитни, обращаясь к Лиз и Уолтеру.
— Хорошо, — вяло ответил Вайсман. — Поедем, поищем. Но, как мне кажется, всё это совершенно бесполезно…
Поиски продолжались около четырех часов. За это время они успели объехать всевозможные ночные клубы, дискотеки, бары, рестораны. Однако ни в одном из этих мест не было найдено никаких следов Сальвадора.
Окончательно расстроенные, они вернулись в дом Вайсмана.
— Теперь необходимо решить, что мы будем делать дальше, — сказал Уитни. — Что ты об этом думаешь, Чарли?
— В полицию обращаться, действительно, нельзя. Значит, необходимо задействовать частных детективов.
— Я считаю также, — ответил Уитни.
— Ну, что же, — разведя руками, сказал Уолтер. — Видимо, это лучшая идея. Я со своей стороны также приму определенные меры.
— Тогда завтра же мы и займемся этим вопросом, — заключила Лиз. — Хотя, правильней было бы сказать, «сегодня», — уже утро… А теперь, я думаю, нам необходимо вернуться по домам, набраться сил для дальнейших действий.
— Да, так будет лучше, — сказал Стивен и направился к двери. Остальные проследовали за ним.
— Не теряй надежды, Уолтер! — сказала Лиз, садясь в машину. — Не могу ничего гарантировать, но наш жизненный опыт не раз показывал, что все вместе мы можем сделать очень много, когда возникает такая необходимость. Мы постараемся сделать все возможное для того, чтобы найти Сальвадора и вернуть его домой…
— Будем надеяться, — ответил Уолтер и глубоко вздохнул. — В любом случае, спасибо за все, что вы уже для меня сделали. Если бы я с самого начала мог предположить, что может так произойти, то я, быть может, по иному смотрел бы на многие вещи.
— Никогда ничего нельзя знать заранее, дорогой Уолтер, — спокойно сказала Лиз. — Наука всегда была для тебя дороже всего, а что стоит ученый, который отказывается от науки и всех возможностей, которые она дает… Даже если на первый взгляд они кажутся странными, неправильными, негуманными и, даже, жестокими…
*******
Однако словам Лиз не суждено было сбыться: иной раз даже крайне активные коллективные действия многих друзей оказываются безуспешными. Ни продолжавшиеся две недели личные поиски, ни услуги привлеченных по этому делу частных детективов не дали никаких результатов. Следов Сальвадора не было нигде.
Уолтер находился в депрессивном состоянии. Никто из окружавших его друзей не ожидал раньше, что он был способен на подобное чувство. Внезапно произошедшая трагедия показала, что Вайсман был по-настоящему привязан к своему новому другу. Друзья, как могли, старались его утешить. Привлеченные детективы перенесли свои поисковые действия на ближайшие государства. Это внушало новую надежду. Но Уолтер, казалось, окончательно её потерял, не переставая говорить, что несчастный Сальвадор, так стремившийся познать окружающий мир, сумел, к несчастью, исполнить свое желание, и этот мир оказался для него слишком жестоким.
На фоне абсолютного отсутствия какой-либо информации о Сальвадоре, другие неприятности стали окружать и без того несчастного Уолтера со всех сторон.
Слухи о совершенно необычном существе, созданном им, каким-то образом просочились в прессу, и изумленное и шокированное общество требовало от Уолтера полного признания и обнародования последних результатов его научной деятельности.
Телефон в его доме не умолкал ни на минуту. Пэмела и Кейт, желая хоть как-то морально поддержать друга, находились в доме Вайсмана и отвечали на все телефонные звонки, заверяя звонивших в том, что слухи весьма преувеличены и никакого необычного существа, описанного праздными деятелями из желтой прессы, на самом деле не существует. Но, даже если оно и существует, то лично Вайсман не имеет к нему никакого отношения.
А Стивен Уайлдер тем временем решил задействовать в поиски Сальвадора своих многочисленных знакомых за границей…