Глава 42
— Осталось полчаса, — констатировал Стивен, посмотрев на часы. — И, я надеюсь, нам удастся все прояснить.
— Лишь бы ваш друг не ошибся, — сказал Уолтер, обращаясь к Стивену.
— Конечно же, все возможно. Может получиться и так, что это — лишь ложная тревога, но необходимо надеяться на лучшее.
Уолтер Вайсман, Джеральд Уитни и Стивен Уайлдер находились в самолете, летевшем в Монтеррей.
Случилось так, что спустя почти полгода после исчезновения Сальвадора, друг Стивена, Кристофер Клиффорд, живший и работавший в последние несколько лет в Латинской Америке, сообщил ему о том, что он нашел следы Сальвадора в Мексике. И теперь наши друзья должны были приехать на место и проверить имевшиеся данные.
В аэропорту их уже ждали.
— Это и есть мой друг Кристофер, — сказал Стивен, представляя своим друзьям одного из встречавших, высокого строгого мужчину, весь вид которого говорил о том, что он не привык бросать слов на ветер. — А это, я полагаю, господин Гонсалес?
— Да, это господин Роберто Гонсалес, — поприветствовав наших друзей, сказал Клиффорд, — известный в Мексике ученый, специализирующийся в области зоологии. Именно с его помощью мне удалось получить некоторую информацию, которая, на мой взгляд, имеет отношение к вашему пропавшему питомцу.
— Вы его видели? — нетерпеливо спросил Уолтер у своего мексиканского коллеги.
— Увы, да… — грустно ответил Гонсалес. — И, если окажется, что это существо, действительно, ваш питомец, то готовьтесь к худшему, господин Вайсман, так как он находится в очень плохом состоянии.
— Он болен?
— К сожалению, я не знаю… — разведя руками, ответил Гонсалес. — Мне не удавалось приблизиться к нему. Его тщательно охраняют…
— Кто?
— Думаю, будет лучше, если вы увидите все сами. А заодно и проверите, ваш ли это питомец или нет. Но, если принять во внимание то, что мне рассказывал о вашем друге господин Клиффорд, и сравнить с тем, что пришлось увидеть мне, то сейчас несчастное животное сильно изменилось…
Наши друзья решили плотно пообедать в ресторане в аэропорту, так как им предстояло малоприятное длительное путешествие в глубь страны в небольшое селение, в котором, по словам Гонсалеса, на данный момент находился Сальвадор.
Ближе к вечеру они подъезжали к странному полуразрушенному строению, из которого доносилась очень веселая громкая музыка.
— Что это? — спросил Уитни, выходя из машины.
— Это передвижной цирк, — ответил Гонсалес. — Нам необходимо торопиться! Представление уже началось.
— Подождите здесь некоторое время, — скомандовал Клиффорд. — Мне необходимо кое-что проверить. Разговаривайте шепотом!
— Сальвадор находится здесь, в цирке? — удивленно спросил Уолтер. — Вы, действительно, видели его здесь?
— Да, я видел его.
— Но если вы видели его здесь и отметили, что он не совсем обычное существо, неужели никто кроме вас за все эти месяцы не заинтересовался им?
— Я ведь вам сказал, что цирк передвижной! — нетерпеливо ответил Гонсалес. — Раньше они здесь не были. В этом месте они выступают всего лишь второй день.
— Но как вы сами тогда заметили их?
— Я давно слежу за этим цирком. Видите ли, за двести миль от этого места находится моя зоологическая лаборатория. Дети, приходящие ко мне на учебу, рассказали мне однажды, что к ним в городок приезжал цирк, в котором показывают говорящую обезьяну. Конечно же, сначала, я им не поверил, но они говорили так убедительно, что я решил проверить лично. Таким образом, в первый раз я пришел на представление в этот цирк, когда он находился в другом небольшом городке далеко от сюда около четырех месяцев назад. С тех пор они успели побывать в десяти населенных пунктах.
В этот момент вернулся Клиффорд.
— Не будем терять ни минуты! — строго сказал он. — Все детали обсудим потом. Важно, чтобы эти «артисты» не изменили программу. Если сегодня вечером они не выведут Сальвадора на арену, нам никогда ничего не удастся доказать.
— На арену! — воскликнул Уолтер. — Боже мой, бедный Сальвадор!
— Я ведь сказал вам, что его показывают, как говорящую обезьяну… — пояснил Гонсалес.
— И что, вам приходилось слышать, как он разговаривал?
— Да, когда я увидел его в первый раз, он активно разговаривал, и был, знаете ли, очень даже весел. Создавалось впечатление, что ему даже нравится то, чем он занимается. Но потом, постепенно, видимо, он осознал, что он, — всего лишь несчастный пленник, на котором другие люди зарабатывают деньги. И, между прочим, огромные деньги.
— Негодяи! — со злостью заключил Уитни.
— Надо быть предельно осторожными… — тихо сказал Гонсалес. — Здесь везде много охранников. Должно быть, они и сами понимают, насколько серьезным и опасным делом занялись. Не даром они курсируют между маленькими городами и подчеркнуто избегают крупные, где могут привлечь к себе внимание.
Гонсалес приобрел пять билетов, и они все вместе вошли в зал.
Арена выглядела столь же убого, как и временное пристанище передвижного цирка. Однако зрителей было очень много.
В тот момент, когда наши друзья вошли в зал, зрителей развлекали три клоуна, бегавших по арене и устраивавших веселое представление с дрессированными петухами.
— Сейчас как раз должен появиться Сальвадор, — сказал Гонсалес. — Все время, что мне приходилось видеть Сальвадора, он выступал с этими клоунами!
Но, следующим номером было выступление акробатов.
— Странно, — сказал Гонсалес. — В прошлый раз вместе с клоунами они выпускали Сальвадора. — Неужели, что-то уже произошло?
— Боже мой, бедный Сальвадор, — ответил Уитни.
Оставшиеся полчаса наши друзья напряженно всматривались в каждого следующего выходящего артиста.
Но, увы, в этот вечер удача не улыбнулась им. Сальвадора в программе не было.
— Они что-то с ним сделали…, — не переставая, твердил Вайсман, когда он вместе со своими спутниками возвращался в гостиницу после неудавшейся проверки. — Если с ним что-то произошло, то виноват в этом лишь я. Это я обрек его на такую трагичную судьбу! Если бы не моя преступная деятельность, он бы продолжал жить в тропическому лесу вместе со своими сородичами и вел бы мирную привычную для него деятельность…
— Не корите себя прежде времени, господин Вайсман, — как мог, успокаивал его Гонсалес. — Во-первых, это, быть может, вовсе не ваш питомец. А во-вторых, даже если его не было сегодня, это ещё ничего не значит. Быть может, они выведут его завтра… Да, действительно, сейчас я припоминаю, как однажды его также не было в программе! Будем надеяться, что завтра они его выведут.
В следующий вечер наши друзья вновь отправились в цирк.
Программа началась так же, как и накануне.
Опять спустя некоторое время на арене появились три клоуна с петухами. Но Сальвадора с ними не было…
— Если до конца выступления он не появится, я со своей группой поддержки обшарю весь их сарай! — грозно ответил Клиффорд. — Мы ещё посмотрим, кто здесь умнее и хитрее!
— Нет-нет! — радостно сказал Гонсалес, прислушиваясь к объявлению следующего номера. — Кажется, сегодня нам, все-таки повезет. Готовьтесь, господа, сейчас вы его увидите.
В этот момент конферансье с чрезвычайно важным видом указал на вход на арену и зал взревел от восторга.
— Они все так взволнованны! — отметил Гонсалес. — Значит, они его уже видели… Да, смотрите, вот он.
На сцене вновь появились те самые три клоуна, которых наши друзья видели раньше с петухами. Но только в этот раз вместе с ними вышел другой странный субъект, также как и они, наряженный в разноцветную клоунскую одежду. Не смотря на то, что клоуны весело прыгали вокруг своего странного спутника и радостно кричали, вид у него был печальным и отрешенным. Зеленая шапочка с бубенчиком нелепо свисала с его головы. Но глаза несчастного животного выражали нестерпимое страдание. В сердце у Уолтера защемило от боли.
— Сальвадор! — обречено сказал он.
— Боже мой, какой кошмар! Как он мучается! — воскликнул Уитни.
В этот момент несколько человек, сидевших перед нашими друзьями, оглянулись, выказывая свое недовольство по поводу издаваемого ими шума.
— Что они говорят? — спросил Уитни у Гонсалеса, указывая на клоунов, которые весело бегали вокруг несчастного Сальвадора и что-то громко кричали.
— Они сообщают зрителям, что перед ними находится говорящая обезьяна. И сейчас они попытаются её разговорить. Но понять то, что он будет говорить, сможет лишь тот, кто понимает английский язык, так как обезьяна умеет разговаривать только на английском языке.
— Говори о себе!!! — с явным жестким акцентом крикнул один из клоунов на английском языке и начал дергать Сальвадора за шапочку. — Говори, глупая обезьяна!!!
Бедный Сальвадор лишь растерянно смотрел по сторонам.
Не дождавшись ничего от животного, клоун стал бить его.
— Садисты! — воскликнул Уолтер, не обращая внимание на вновь оглянувшихся людей. — Мы должны остановить этот кошмар!
— Господин Вайсман, — строго обратился к Уолтеру Клиффорд. — Вы уверенны, что это животное и есть ваш питомец?
— Безусловно! — нетерпеливо ответил Вайсман. — Мои друзья могут это подтвердить.
Стивен и Джеральд утвердительно кивнули головой.
В этот момент Клиффорд подал знак рукой человеку с бородой, сидевшему в зале на противоположном ряду и пристально смотревшему в сторону Клиффорда и его спутников.
Увидев знак, он также махнул кому-то рукой, встал с места и решительно двинулся на арену.
Со всех сторон показались вооруженные люди, оцепившие весь зал.
Выйдя на арену, человек с бородой начал громко говорить что-то, обращаясь ко всем присутствующим.
— Что он говорит? — спросил Уолтер у Гонсалеса.
— Он говорит, что он является официальным представителем властей и просит всех оставаться на своих местах.
В этот момент он посмотрел в сторону Гонсалеса, и его спутников и попросил спуститься на арену.
Уолтер быстро сбежал вниз по лестнице и подбежал к своему питомцу.
— Бедный мой друг, — растерянно сказал он.
В глазах несчастного Сальвадора промелькнула слабая искорка радости. Но, увы, ничего сказать он не смог.
— Что они с тобой сделали… — горько сказал Уолтер.
— Вы можете забрать животное, господин Клиффорд, — кратко сказал человек с бородой. — Но необходимо заполнить некоторые документы, поэтому я прошу вас пока никуда не уезжать. Вы можете выйти из здания и подождать нас в машине.
— Никто не попытается нам помешать? — спросил Клиффорд.
— Нет! Все арестованы!
— Хорошо, — заключил Клиффорд, — мы будем ждать вас в машине.
Гонсалес и его спутники медленно двинулись к выходу. Уитни и Вайсман, бережно взяв Сальвадора под руки, повели его с собой.
Глава 43
Все формальности удалось уладить довольно скоро.
И спустя четыре часа с момента выхода несчастного Сальвадора на сцену наши друзья все вместе поднимались на борт самолета, направлявшегося в Штаты.
По прибытии они были удивлены, увидев огромное количество людей, находившихся в аэропорту.
Когда Вайсман и его спутники оказались на улице, огромная толпа окружила их со всех сторон, не давая двигаться дальше.
"Ответьте на несколько вопросов, господин Вайсман? Вам удалось отыскать вашего питомца, господин Вайсман? Кто оказался похитителем вашего питомца, господин Вайсман?" — звучало со всех сторон.
Внезапно появились несколько людей в строгой одежде, которые приказали толпе расступиться. Увидев их, Уитни почувствовал неладное. Один из этих людей подошел к Вайсману, и, представившись агентом федерального бюро расследований, попросил его вместе с его спутниками и питомцем проследовать за ним.
Встречавшие их Лиз, Пэмела и Кейт не могли пробиться к своим друзьям из-за огромного количества журналистов, и вынуждены были со стороны наблюдать за тем, как Вайсман и его друзья сели в машины и уехали в неизвестном направлении…
******
В течение следующих нескольких дней город буквально «гудел» от наплыва всевозможной информации, имевшей отношение к Уолтеру Вайсману и результатам его научной деятельности.
Средства массовой информации были переполнены сообщениями противоречивой эмоциональной окраски.
Активное общество разделилось на две крупные группы, одна из которых называла Вайсмана величайшим ученым, добившимся невероятных результатов и сдвинувшим науку с мертвой точки. Другая же часть научного мира открыто и категорично заявляла о том, что считает Вайсмана злым гением, принадлежащим к числу людей, виновных во всех мировых трагедиях. Эти люди требовали возбудить против Вайсмана уголовное дело за зверское издевательство над живым существом, а его питомца, которого расценивали не иначе, как невинную жертву, отправить обратно в тропический лес к его сородичам…
Однако власти имели свой собственный взгляд на произошедшие события.
Сальвадор был отправлен в институт зоологии, где должен был пройти полное обследование.
Уитни и его друг Стивен Уайлдер, сообщив все, что знали о деятельности Вайсмана и его питомце были отпущены в тот же день.
Уолтер Вайсман был вынужден держать строжайший ответ.
Дважды его вызывали на допрос, во время которого ему задавали множество вопросов относительно его деятельности. В его загородной лаборатории был проведен тщательный обыск, материалы всей его научной деятельности за последние пять лет были изъяты, как и последний, разработанный им прибор, позволивший перенести Сальвадору человеческий интеллект.
Материалы Вайсмана были изучены консилиумом ведущих ученых штата, которые, в конце концов, констатировали факт отсутствия в работе Уолтера элементов запрещенной деятельности.
Физическое состояние Сальвадора было тщательно изучено, никаких патологий обнаружено не было, и выводом ученых стало требование отправить животное в естественную среду обитания.
Спустя две недели тщательного изучения дела Уолтера Вайсмана, он был выпущен на свободу без предъявления каких-либо обвинений. Однако от него потребовали, чтобы он собственнолично отвез Сальвадора в то место, в котором он и был найден Вайсманом пять лет назад. В качестве сопровождающего специалиста был избран доктор Джейкобс Джонсон, который, не колеблясь, согласился с поставленной перед ним задачей.
Глава 44
Однако этим решением долгая эпопея под названием «Сальвадор» не окончилась.
Общество, доведенное собственным любопытством до крайности, требовало обнародования информации о Сальвадоре.
Понимая состояние Уолтера, его друзья решили приехать к нему домой для того, чтобы обсудить с ним дальнейшие действия, которые ему, на их взгляд, следовало предпринять для того, чтобы напряжение, возникшее в обществе, спало.
Уолтер находился в крайне изможденном и абсолютно безразличном ко всему происходящему состоянии. Сальвадор оставался в его доме, но был совершенно не похож на того Сальвадора, которого знали наши друзья. Из всех прежних, имевшихся у него проявлений человеческого интеллекта не осталось совершенно ничего… Из-за этого Вайсману пришлось поместить его в отдельное помещение. То, что не удалось преступникам из Мексики, совершили сотрудники института зоологии, доведшие своими тестами несчастного Сальвадора до неузнаваемого состояния.
— Конечно, теперь, когда в Сальвадоре произошли необратимые процессы, я согласен с тем, что самое лучшее, что только можно для него сделать, это, — увести его туда, откуда его взяли… — безразлично заключил Уолтер.
— Значит, в дорогу ты уже собрался? — спросила Лиз.
— У меня и выбора-то нет…
— Необходимо встретиться с журналистами, я думаю, — осторожно сказал Уитни.
— Для чего?
— Видишь ли, общество, хоть оно и жестоко, заслуживает того, чтобы знать правду о таком серьезном открытии, и желательно, из первых рук.
— Не вижу необходимости… Это самое общество считает себя слишком просвещенным, и поэтому давно уже нашло ответы на все свои вопросы. Вряд ли оно нуждается в моих объяснениях. Да и потом, им нет никакого дела до того, что я сам думаю по этому поводу. Большинство называет меня обычным преступником.
— Если ты помнишь, и я вначале не принимала твою точку зрения — возразила Лиз. — Но, в дальнейшем, оценив по настоящему твое открытие, я изменила свое отношение к работе.
— Я благодарен тебе за это, дорогая Лиз, — спокойно ответил Уолтер. — И благодарен всем вам за все, что вы для меня сделали, для меня и Сальвадора. Теперь, когда мне его вернули, когда при вашей активной помощи мне удалось вырвать его из рук преступников, я должен думать только о нем, чтобы исправить допущенную мной ошибку.
— Сальвадор был прекрасным существом… — сказала Пэмела.
— Именно, был… — ответил Уолтер. — Но как раз общество и внесло свой вклад в то, что его теперь больше нет в том состоянии, которого мне однажды удалось достигнуть.
Внезапно зазвонил звонок на входной двери.
— Странно, кто бы это мог быть… — растерянно сказал Уолтер.
— Я открою, — ответила Лиз и направилась к дверям.
Вернулась она уже вместе с доктором Джонсном, который довольно энергично поприветствовал всех, и обратился к Вайсману:
— Уолтер, собирайтесь, через час у нас пресс-конференция. О зале я уже побеспокоился. Все крупные издательства проинформированы.
Вайсман бросил на Джонсона недружелюбный взгляд, но ничего не ответил.
— Собирайтесь, Уолтер, собирайтесь, — уверенно повторил Джонсон. — Позже вы и сами поймете, что я прав.
— Ну, вот видишь, Уолтер! — заключил Уитни. — Не только мы думаем, что встреча с прессой необходимо. По крайней мере, теперь им придется опираться на твое мнение, и в газетах перестанут появляться невероятные истории о Сальвадоре.
— Кстати, на пресс-конференцию был приглашен и Джозеф Каннингфокс, являющийся, как известно, участником первого эксперимента в области, к которой относятся ваши недавние разработки. Он, в свою очередь, опубликовал статью, в которой категорично заявляет о том, что направление, в котором вы работали, является неоценимо важным для развития современной науки. И потом, среди приглашенных журналистов — представители наиболее серьёзных научных изданий, которым выпала честь довести до людей правду о вашей работе…
— Ну, что ж, если все уже организовано, видимо, так будет лучше… — разведя руками, ответил Вайсман. — Быть по-вашему… Я буду готов через пятнадцать минут.
— Вероятно, мое присутствие также понадобится? — спросил Уитни.
— Если вы не откажетесь, Уолтеру, я думаю, это поможет, — ответил Джонсон.
******
Спустя сорок пять минут Уолтер Вайсман был полностью к услугам Нью-Йоркской прессы. Доктор Джекобс Джонсон, Джеральд Уитни, Джозеф Каннингфокс и два независимых специалиста, приглашенных Джонсоном сидели за одним столом и были готовы отвечать на различные вопросы журналистов, имеющие прямое отношение к научной деятельности Уолтера Вайсмана.
Лиз, Пэмела, Кейт, Стивен и Чарли разместились в первом ряду зала, который был почти заполнен представителями прессы.
Вайсман морально готовился к предстоящей схватке, так как понимал, что, не смотря на присутствие других специалистов, готовых отвечать на вопросы, именно он, Вайсман, должен был оказаться в центре самых жестких дебатов.
И он оказался абсолютно прав, — с самой первой минуты пресс-конференции вопросы градом посыпались на его голову.
— Не могли бы вы объяснить нам, доктор Вайсман, кто такой Сальвадор? Человек это, или животное?
Основательно собравшись с мыслями, он начал:
— Сальвадор — не человек. Это обыкновенная обезьяна, орангутанг, еще около шести лет назад обитавшая в тропическом лесу Африки и привезенная мною специально с целью проведения моего научного эксперимента по переносу человеческого интеллекта…
— Кто был инициатором переноса интеллекта животному от человека, и каким образом возникла эта идея?
— Данный эксперимент является продолжением научной разработки, начатой доктором Джонсоном, в которой я также принимал определенное участие.
— Однако вы не значились в числе официальных разработчиков?
— Господин Вайсман был приглашен мной для участия в работе, — ответил доктор Джонсон за Вайсмана. — Однако он пожелал вести самостоятельное изучение, и, в общем, был вправе… Но, не смотря на это, господин Вайсман добился значительных успехов в данной разработке, и мне приходилось не раз обращаться к нему за советом. Я прошу прощения, Уолтер, продолжайте, пожалуйста!
— Да, спасибо за комментарий, доктор Джонсон! — ответил Уолтер, обращаясь к своему коллеге, и продолжил: Согласно вышеупомянутой разработке, существовала возможность переноса интеллекта одного человека другому при помощи специально разработанного прибора. Как известно, я специализируюсь преимущественно в области зоологии. Именно поэтому у меня возникла идея попытаться изобрести прибор, подобный разработанному в лаборатории доктора Джонсона, и дающий возможность переноса человеческого интеллекта животному.
— Вы с самого начала верили в успех дела?
— Не совсем. Моя идея представляла собой отдельные расплывчатые мысли. Я лишь мечтал о том, что было бы интересно добиться такой возможности, проверить, насколько такое вообще возможно, когда животное, получившее человеческий интеллект, начинает меняться, как бы постепенно превращаясь в существо, близкое к человеку… Мной управлял чисто научный интерес и, думаю, что это можно понять.
— И однажды вам удалось разработать такой прибор?
— Да, через два года после принятия решения заниматься этим делом, я действительно, создал этот прибор.
— И тогда вы применили его в отношении того самого орангутанга, которого вы привезли из Африки.
— Да, именно так… В том же году, когда я решил заняться изобретением прибора, я привез из Африки детеныша орангутанга, хотя прибор еще был лишь в проекте, так как считал, что все то время, что я собирался заниматься разработкой прибора, будет лучше, если животное начнет постепенно отвыкать от родной среды и привыкать к человеку. Таким образом, два года, что я разрабатывал прибор, мой питомец находился у меня, и воспитывался мною, как домашнее животное.
— Эксперимент удался сразу?
— Не смотря на все мои опасения и неудачный опыт применения прибора на операции, участниками которого были всем вам хорошо известные господин Уитни и господин Каннингфокс, первая же операция прошла успешно.
— Первая? Их было несколько?
— Совершенно верно, их было несколько. Это было связано с тем, что я решил переносить своему питомцу интеллект постепенно, небольшими «порциями» для того, чтобы он мог благополучно укладываться в мозге животного наиболее эффективно. Здесь необходимо отметить, что, если среди вас есть люди, внимательно следившие за открытием доктора Джонсона, то они должны были обратить внимание на тот факт, что интеллект профессора Уитни переносился Джозефу Каннингфоксу в буквальном виде, что означает, что доктор Уитни, действительно, безвозмездно отдавал часть своего интеллекта. Мне же удалось завершить изучение возможности переноса копии интеллекта, при котором донор не терял ни «грамма» своей собственной памяти. Первая часть человеческого интеллекта, полученная Сальвадором, содержала элементарные знания, которых было достаточно для того, чтобы созерцать и отражать элементарные вещи, находившиеся вокруг него.
— Какое слово было первым в речи вашего питомца?
— Формирование его речи происходило не по той привычной схеме, которую мы наблюдаем у человека. Он выдавал фактически те фразы, которые получал во время операции. Таким образом, словарный запас моего питомца полностью формировался искусственно и зависел от моего выбора.
— Что вы почувствовали, когда увидели результаты своей работы?
— Как и любой ученый, — удовлетворение, прежде всего… Процесс проходил успешно… Через некоторое время результаты работы стали меня даже удивлять. Да, я был полностью удовлетворен…
— Сколько времени вам потребовалось для того, чтобы довести вашего питомца до наивысшей точки развития.
— Три года… За это время я постепенно ввел в мозг Сальвадора такой объем интеллекта, который мог позволить ему ходить, подобно человеку только на задних конечностях, говорить, думать, рассуждать, делать определенные выводы…
— Почему вы назвали своего питомца именно таким странным именем?
— Однажды мне захотелось проверить то, насколько возможно вместе с интеллектом перенести склонность к какой-нибудь особенной деятельности, свойственной людям: например, рисованию, музицированию, пению… Среди моих друзей был художник. Именно его интеллект и был использован в качестве основного. Соответственно, когда я увидел, что и эта гипотеза подтвердилась, и мой питомец стал проявлять явный интерес к живописи, я решил дать ему соответствующее имя… И назвал его Сальвадором.
— Следовательно, картины, выставленные на выставке в галерее Самуэля Стивенсона, действительно, были написаны Сальвадором?
— Именно… Сальвадор оказался поистине талантливым художником. И именно это обстоятельство я считаю основным в моей работе, то, что мой питомец оказался, в конце концов, не просто человекоподобным существом, а оригинальным существом, перенявшим человеческий талант…
— Знал ли кто-нибудь из известных вам коллег-ученых о вашем открытии?
— Нет… Я решил не беспокоить никого прежде времени до того, пока я сам все, как следует, не проверю и не разберусь во всем сам…
— Как Сальвадор относился к вам?
— Как к своему другу, брату, с уважением…
— А как он сам воспринимал себя в сравнении с людьми? Он никогда не задавался вопросами относительно существенной разницы между ним и людьми?
— Я старался не обострять его внимание на этом вопросе, хотя он, безусловно, мог видеть разницу между мной и собой. Однажды я объяснил ему, кто он и рассказал ему "его историю". Я постарался сделать это осторожно, и думаю, что мне это удалось…
— Входило ли в ваши планы представление Сальвадора людям?
— Вначале — да, но затем я не был в этом уверен, так как перестал считать, что люди смогут принять его таким, какой он есть на самом деле…
— Правда ли то, что Сальвадор был похищен?
— Да…
— Как это произошло?
— Согласно той информации, которую нам представили в Мексике, Сальвадор был замечен во время прохождения его выставки. Один из студентов, приглашенных на выставку, рассказал о Сальвадоре своим друзьям, которые довольно быстро решили воспользоваться случаем заработать на Сальвадоре деньги. Им удалось продать Сальвадора в один из мексиканских цирков, в котором Сальвадора выставляли в качестве говорящего животного…
— В каком состоянии находится ваш питомец сейчас?
— За полгода пребывания в чудовищных условиях Сальвадор полностью лишился приобретенного им ранее интеллекта… Это связано с тем, что для поддержания нормального функционирования приобретенного интеллекта, Сальвадор должен был находиться под моим постоянным наблюдением. И потом, за три года мне приходилось пятнадцать раз проводить операции по переносу интеллекта и регулярно следить за его состоянием. И так, как последние полгода данная работа не проводилась, в мозге Сальвадора произошли необратимые изменения…
— Значит, вы считаете, что для благоприятного функционирования приобретенного интеллекта, необходимо его постоянно регулировать и дополнять?
— Да, именно так я и считаю…
— Но как, в таком случае вы объясните случай, проведенный до вас доктором Джонсоном, — неожиданно спросил один из журналистов. — Разве господин Каннингфокс подвергался дополнительному переносу интеллекта? Вы ведь не станете отрицать того, что благодаря однажды перенесенному интеллекту господин Каннингфокс достиг довольно высокого уровня интеллектуального развития, и его развитие продолжается и по сей день?
Никто из сидевших за столом вместе с Вайсманом не ожидал такого поворота. Однако Вайсман не растерялся. Немного подумав, он ответил и на этот вопрос:
— Знаете ли, именно этот вопрос является для меня самым простым на сегодняшний день…
Доктор Джонсон удивленно посмотрел на Вайсмана.
— Ответ станет для вас совершенно очевидным, как только вы серьезно задумаетесь над тем, можно ли сравнивать человека с обезьяной, мозг человека с мозгом обезьяны, интеллектуальные возможности человека и обезьяны, — сказал Вайсман и, улыбнувшись, откинулся на спинку стула. — И потом, что вам известно о господине Джозефе Каннингфоксе?
Вайсман посмотрел на Джозефа и спросил его разрешения продолжить объяснения.
— Да-да, конечно, господин Вайсман! — вежливо ответил Каннингфокс и принялся внимательно слушать Уолтера.
— Феномен Джозефа Каннингфокса объясняется чрезвычайно просто, уважаемые дамы и господа! Я с абсолютной уверенностью, основанной на моем личном изучении интеллекта господина Каннингфокса до и после проведения операции, могу заявить, что мозг господина Каннингфокса на данный момент не содержит не единой тысячной доли процента интеллекта господина Уитни!
Увидев массовое проявление удивления, Вайсман продолжил:
— Джозеф Каннингфокс на самом деле нуждался не в интеллекте, а в определенном стимулировании его интеллектуального развития. Имеющийся у господина Каннингфокса интеллект не является просто интеллектом, полученным им от профессора Уитни, а представляет собой результат активного интеллектуального развития, вызванного посторонним интеллектом. Проблема, которую семья господина Каннингфокса приняла за необразованность, на самом деле была крайней формой закомплексованности, результатом неправильного воспитания. В результате этой закомплексованости в мозге Джозефа образовался своеобразный эмоциональный или — психологический барьер, препятствовавший его интеллектуальному развитию. Для того чтобы поверить мне, достаточно обратить внимание на тот неопровержимый факт, что отец и братья господина Каннингфокса являются чрезвычайно умными людьми. А в паршивую овцу в семье я, простите, никогда не верил. Таким образом, все проблемы господина Каннингфокса были исключительно психологическими. А проведенная операция и внезапный шок, возникший в результате неудачного её завершения в дополнении с резким вторжением в мозг Джозефа тридцати процентов громадного интеллекта профессора Уитни, пробили вышеупомянутый мною психологический барьер. Именно за счет этого в мозге господина Каннингфокса стали бурно протекать процессы, которые должны были начать происходить намного раньше, но по известным причинам, несколько запоздали…
— Следовательно, господин Каннингфокс мог бы добиться всего и без интеллекта профессора Уитни?
— Не совсем так… Интеллект профессора Уитни был необходим ему лишь на момент устранения психологического барьера. И в этом случае, господину Каннингфоксу, безусловно, есть, за что благодарить профессора Уитни. Но говорить о том, что Каннингфокс стал умнее за счет интеллекта господина Уитни, в данном случае, все-таки, не приходится…
— И что же вы теперь будете делать с вашим питомцем?
— С Сальвадором?
— Да…
— Увезу его в Африку… Где буду следить за процессом его адаптации к естественной для него среде.
— Вам не жаль того, что все, что вы делали в течение долгого времени, сейчас оказывается совершенно бесполезным?
— Безусловно, мне очень жаль… И, прежде всего, самого Сальвадора. Если бы не недавние события, его развитие не остановилось бы… Но, что поделаешь, такова жизнь… Хотя, я не могу сказать, что то, что я сделал, сейчас бесполезно. Проведя столь грандиозную работу, я приобрел огромный опыт, который поможет мне впредь не совершать прежних ошибок и сохранять бдительность.
Глава 45
Наступил день отъезда Вайсмана и Сальвадора.
Вместе с доктором Джонсоном они должны были плыть в Африку на корабле.
Лиз приехала в порт для того, чтобы проводить их.
Она успела подъехать к тому моменту, когда они начали подниматься на борт корабля.
До отправления оставалось полчаса, и доктор Джонсон предпочел подняться в каюту раньше Вайсмана с тем, чтобы проверить все необходимое, в том числе и условия, в которых должен был ехать Сальвадор.
Поэтому, скоро попрощавшись с Лиз, он отправился на борт корабля. Сальвадор по просьбе Уолтера также пошел следом за доктором Джонсоном, неся на плече какую-то странную сумку. В этот момент Лиз подумала, что в Сальвадоре, все же осталось что-то от разумного существа, хотя ей, безусловно, очень не хватало теплых, добрых слов, которыми они с ним могли обменяться, если бы с Сальвадором не случилось несчастье…
— Будем прощаться… — растерянно заключил Уолтер, когда доктор Джонсон и Сальвадор скрылись из поля зрения.
— Очень жаль, что все закончилось так печально, — ответила Лиз. — Мне будет очень не хватать вас с Сальвадором. Я успела к нему привыкнуть… Неужели, все настолько безнадежно?
— В отношении Сальвадора? Боюсь, что да…
— Очень жаль…
— Мне — нет, — неожиданно ответил Уитни. — Сделав его однажды сверхобычным существом, я уже дорого поплатился за это, а он тем более. Ни к чему повторение горькой ошибки. Теперь все сложится так, как должно…
— Ты считаешь, что естественная среда более подходит для него?
— Звучит странно, не правда ли? Мы сомневаемся в том, что кому-то может не подходить естественная среда. Уже так похоже на человека. Именно он всегда выбирал для себя среду неестественную, постоянно искусственно ухудшая её. Сальвадор, к счастью, не человек и ему проще будет вновь адаптироваться к своей родной среде, не волнуйся…
— Я не совсем согласна с тем, что Сальвадор не человек… Знаешь, Уолтер. То, что я скажу тебе сейчас, вероятно, удивит тебя. Но, не смотря на мои прежние взгляды, в этом случае я готова была полностью тебя поддержать, и сейчас готова… Я не считаю, что ты сделал правильно, положив всему конец. Тебе нельзя было останавливаться на достигнутом. Сальвадор не животное…
Уолтер вопросительно посмотрел на нее.
— Да, не удивляйся. Я, действительно, так думаю…Сальвадор не животное, давно уже не животное. И я на твоем месте сделала бы всё возможное, чтобы его дальнейшее развитие не остановилось. С твоим талантом и способностями ты мог бы достигнуть много…
— Мне очень приятна твоя оценка моих способностей, дорогая Лиз, но я ничего не могу поделать. Я не стану продолжать издеваться над несчастным Сальвадором. Не хочу брать на душу очередной грех…Я просто постараюсь обеспечить ему лучшие условия у него на родине.
— Ну, что же… — рассеяно заключила Лиз. Если ничего нельзя поделать, пусть будет так, как ты сказал. Видимо, тебе уже пора идти…
— Да, уже пора…
— Обязательно напиши мне, когда приедешь! Расскажи, как вы устроились. И вообще, постарайся держать меня в курсе дел по возможности!
— Обещаю… Да, Лиз, — неожиданно сказал Уолтер. — Чуть не забыл! У меня к тебе есть одна просьба…
— Слушаю…
— Я уезжаю на месяц, быть может, на два, а может и того больше… В доме я оставил прислугу, которая будет за всем следить, кормить животных, ухаживать за садом. Но мне очень хотелось бы, чтобы ты, хотя бы иногда приезжала туда. Я дам тебе ключи от своего кабинета, от мастерской Сальвадора…
— Ты, как будто угадываешь мои мысли, дорогой Уолтер. Значит, ты предоставляешь мне возможность хоть иногда смотреть на картины Сальвадора. Мне очень приятно, очень…
— Возьми ключи, и не скучай, — заключил Уолтер, протягивая ей связку ключей. — Вот этот — от мастерской Сальвадора.
— Я обязательно приеду туда…
— Если хочешь, можешь взять любую картину, которая тебе понравиться… Сальвадор мечтал подарить их все своим друзьям.
— Боже мой, — чуть не плача сказала Лиз. — Мы говорим о нем, как об умершем.
— То, что произошло на самом деле, мало отличается от этого…
— Я обязательно что-нибудь возьму себе на память… Быть может, портрет Алисы? Думаю, ей особенно будет приятно иметь этот портрет…
— Или портрет, или любую другую картину…
— Ладно, Уолтер, тебе пора…
— Не грусти, быть может, ты решишь приехать к нам когда-нибудь…
— Не знаю, может быть… Уже пора, Уолтер, пора… — еще раз сказала Лиз.
— До свидания…
— До свидания, Уолтер. Счастливого пути!
Лиз проследила за тем, как Вайсман поднялся на борт корабля.
Поднявшись, он обернулся и махнул ей рукой. Через несколько минут он скрылся из виду…
Лиз же стояла, не двигаясь, ещё очень долго, отрешенно глядя вслед отплывающему кораблю… Чувство, охватившее её в тот момент, было настолько горьким, а горечь настолько глубокой и безнадежной, что никакие усилия воли не могли заставить её сдвинуться с места.
Она смотрела вслед кораблю, уносившему часть её души, и ясное сознание этого сжигало её. Комок горечи, обреченности встал у неё в горле.
Она смотрела вслед уходящему кораблю, и думала, что вместе с Уолтером и Сальвадором, он уносит её мечту.
Она вдруг осознала, что впервые за всю свою жизнь искренне поверила в возможность чуда, осязала это чудо и даже жила в нем… И то самое чудесное существо, в реальность которого она поверила, оказалось для неё самым естественным, самым человечным. И это существо навсегда покидало её теперь.
Ей стало больно оттого, что один из самых светлых, чудесных этапов её жизни уходил от неё безвозвратно. И самым страшным во всей этой ситуации было то, что сама она при всей своей силе ничего не могла исправить, а те, кто мог, не хотел…
Она поняла, что вместе с Сальвадором она теряет часть своей реальной жизни, и должно пройти очень много времени для того, чтобы она свыклась с этим и забыла об этом…
Все то, что происходило с ней сейчас, казалось ей каким-то ненужным, бессмысленным… И не только потому, что она особенно ощутимо чувствовала горечь расставания, но и потому, что для всего возвышенного, чистого, доброго на этом свете, как её вдруг показалось, совершенно не было места… Ей подумалось, что появление Сальвадора также не имело смысла. Все грандиозное, что было сделано Уолтером, оказалось никому не нужным. Общество, которому следовало бы с благодарностью относиться к невероятным открытиям, отвергло их, и, более того, сделало все возможное для того, чтобы их разрушить, уничтожить их следы. Ей стало обидно за Уолтера, талантливого ученого, одного из самых лучших её друзей, человека, необходимого всем окружающим, доведенного обществом до признания правильным такого чудовищного решения, как отказ от своих прежних взглядов.
Его отъезд показался ей теперь бегством…
Бегством не только от беспощадного общества, но и, вероятно, бегством от прошлого, принесшего ему так много неприятных моментов… И, сделав это, он, вероятно, надеется на то, что новая страна даст ему больше шансов, чем его Родина…
А она? Что оставалось ей?
Она чувствовала себя частью растворявшегося у нее на глазах мира.
Самым печальным было то, что ей пришлось остаться в этом мрачном прошлом. Остаться в окружении прежних забот, прежних проблем… И, что, именно в этом мире ей теперь придется искать пусть даже самые маленькие, но все же её, заслуженные ею, радости, строить собственные воздушные замки, претворять в жизнь собственные мечты…
Что именно здесь, в этом мире живут те люди, которых она любит, которыми дорожит. Люди, которые любят её и нуждаются в ней… Её друзья и её семья…
И каждый день, прожитый ею, и есть тот самый побег от прошлого, при помощи которого она пытается убежать от былых ошибок, неприятностей, проблем…
И не только она…