Глава 46
Со дня отъезда Сальвадора и Вайсмана прошло полгода.
Этот срок был слишком мал для Лиз для того, чтобы успокоиться и смириться со столь тяжелой моральной утратой. Но, не смотря на то, что внутренняя борьба была крайне жестокой, сильный характер Лиз и её способность самоконтроля, все же, взяли верх над эмоциональными переживаниями. Понимая, что благополучие её семьи, напрямую зависящее от её настроения, было самым важным фактором для неё, она заставила себя вернуться к прежнему течению жизни.
И хотя, ни мужу, ни друзьям, ни детям не довелось ни разу увидеть ни слезы у неё в глазах, ни печального отрешенного взгляда, направленного в пустоту, она позволила себе оставить при себе частицу легкой светлой грусти, которую хранила глубоко в своем сердце.
Иногда, в очень редкие минуты, оставаясь совершенно одна, она позволяла себе отдаться этой грусти, и мысленно возвращалась к тем приятным дням, которым никогда уже не было суждено вернуться к ней. Сердцу становилось тепло и легко, и Лиз была благодарна богу за способность хранить память обо всем дорогом и радостном, данную им человеку…
*******
А жизнь вокруг неё тем временем набирала новые обороты.
Совместный проект её мужа и Джозефа Каннингфокса приближался к наивысшей ступени развития.
Достаточно было взглянуть в глаза Джозефа Каннингфокса, излучавшие счастливое сияние, и можно было сделать безошибочный вывод, что он безумно рад тому, как складывались обстоятельства в последние несколько недель.
В первые недели совместной работы Каннингфокс целыми днями пропадал в доме Уитни, который с огромным удовольствием консультировал его по всем интересовавшим его вопросам.
Одним из интереснейших обстоятельств данного проекта было привлечение в него детей Уитни, особенно Алисы, которая была буквально переполнена искренней любовью к истории. И в определенный момент Уитни и Каннингфокс пришли к единому соглашению, что, раз уж, городок — детский, и смотреть на него будут преимущественно дети, то будет неплохо, если историю городка и всех его персонажей будут рассказывать дети. Таким образом, решили начать с Алисы.
Увлеченность Каннингфокса в определенный момент сильно отразилась и на отношении Уитни к данному проекту. Начав работу в проекте лишь с благосклонного согласия дать определенные тематические консультации, он дошел до крайней степени погружения в совместную работу, что за несколько недель до открытия городка привело к тому, что от некоторых юридических дел Уитни даже пришлось отказаться…
И заключительная работа, проводимая на месте построения детского городка, проходила уже при его активном участии, что несказанно радовало многочисленных почитателей его таланта, как ученого-историка.
Таким образом, приближавшееся событие должно было стать одним из самых значимых в культурной жизни города, и многие, имевшие общие сведения о данном проекте, люди, с нетерпением ждали его.
Друзья Уитни были крайне удивлены столь активной деятельности Джеральда на ниве бывшей профессии, но, безусловно, старались, как могли, помочь ему в подготовке мероприятия.
Глава 47
Лиз также не оставалась в стороне от происходивших событий.
И, не смотря на то, что работа над новым проектом доктора Джонсона также требовала от неё, как и от всех остальных участников, много времени и сил, Лиз, все же, старалась находить время для работы по организации мероприятия, переговорам с производителями рекламных материалов специально для мужа.
Выполняя эту работу, она надеялась как можно скорее забыть печальные события, связанные с её другом Уолтером и Сальвадором, тем более что от них, увы, не было ни одного сообщения.
Доктор Джонсон, который должен был в ближайшее время вернуться в Штаты для продолжения координирования своего нового проекта, также никакой дополнительной информации о Сальвадоре и в целом о делах, связанных с работой Вайсмана, не присылал.
Наступила заключительная стадия морального отторжения Лиз от дела, в котором, еще совсем недавно, она была одним из самых активных участников…
И для того, чтобы придать этой стадии завершенный вид, Лиз решила отправиться в дом Вайсмана для того, чтобы, следуя его совету, взять из мастерской Сальвадора написанный им портрет Алисы.
Подъехав к дому Уолтера, Лиз сразу заметила, что за ним хорошо следят. Все дорожки у ворот и перед домом были в идеальной чистоте.
На звонок Лиз вышла хорошо ей знакомая домработница Уолтера, Кэрол.
— Добрый день, госпожа Уитни, — вежливо поприветствовала она Лиз. — Проходите, пожалуйста.
— Мне бы хотелось пройти в мастерскую Сальвадора…
— Да, господин Вайсман еще до отъезда предупредил меня о том, что вы, скорее всего, приедете, чтобы взять картины Сальвадора.
— Картину, только одну картину.
— Как пожелаете, — ответила Кэрол и попросила Лиз следовать за ней.
— Сегодня утром в мастерской была произведена влажная уборка. Если хотите, можете присесть в это кресло.
— Спасибо, Кэрол, — вежливо ответила Лиз. — Но, вы ошибаетесь, я пришла сюда вовсе не с проверкой. У вас нет никакой необходимости в чем либо отчитываться передо мной. Я, всего лишь, хочу посмотреть картины, немного здесь побыть…
— Может быть, вы желаете чашечку чая или кофе?
— Ну, хорошо, — скорее из вежливости, нежели из желания что-то пить ответила Лиз. — Принесите мне чашечку чая.
Через десять минут Кэрол вернулась с подносом, на котором стояло все, необходимое для чаепития: большой чайник, укрытый полотенцем, молоко, сахар, конфеты, печенье.
"Да, уж, — подумала Лиз, — Уолтер, похоже, действительно дал жесткие указания относительно моего визита…"
Предложив Кэрол знаком поставить все принесенное на столик, Лиз удобно устроилась в кресле.
— Может быть вам открыть картины? — участливо спросила Кэрол.
— Нет, нет, я сама, — ответила Лиз.
Когда Кэрол вышла из мастерской, Лиз поднялась с кресла и медленно прошлась вдоль стоявших в ряд картин, аккуратно открывая их одну за другой.
От каждой из них повеяло столь знакомым ей теплом, добротой и душевностью Сальвадора. Глядя на картины, она вспомнила события, связанные с Сальвадором: день её знакомства с ним, выставку, многочисленные встречи…
"Как много он мог бы ещё сделать…" — подумала она.
Вдруг она заметила, что среди стоявших в мастерской картин не было портрета Алисы, который она хотела взять себе на память.
Импульсивно она открыла дверь и вышла в коридор.
— Кэрол! — громко позвала она.
— Да, мэм, — отозвалась Кэрол.
— Здесь нет одной из картин, о которой мы договаривались с Вайсманом.
На секунду Кэрол смутилась, но затем, как будто неожиданно вспомнив, сказала:
— Ах, боже мой, конечно же, я знаю. Вы говорите о портрете вашей дочери Алисы. Господин Вайсман звонил и просил обновить краски на этой картине. Как раз сегодня утром картину нам вернули. Я прикажу Томасу принести её вам прямо сейчас.
— Спасибо, попросите принести её в мастерскую…
Лиз вернулась в мастерскую и вновь занялась прерванным просмотром картин.
В этот момент она подумала, вдруг, что совершила очередную ошибку. Ей показалось, что она поступила неверно, просто так отпустив Вайсмана, не убедив его остаться и продолжить работу, связанную с Сальвадором.
Теперь она решила, что, как только состоится открытие детского городка Джеральда и Джозефа, она всерьёз подумает над тем, чтобы поехать в Африку и там сделать то, что не сделала здесь…
В этот момент внесли картину и поставили на подставку.
— Это просили передать вам, когда вы придете за картиной, — важно сказал Томас, протягивая Лиз какой-то конверт.
— Что это?
— Письмо, адресованное вам…
— Мне? От кого?
— От господина Вайсмана…
— От Вайсмана? Спасибо…
Когда Томас вышел, Лиз вновь опустилась на кресло в растерянности.
"Что за письмо? — подумала она. — Зачем Уолтер решил оставить мне письмо и передать его таким странным образом?"
Лиз распечатала конверт и принялась за чтение письма, в котором было написано следующее: "Дорогая, Лиз!
Если ты читаешь это письмо, значит, все же, ты решилась навестить наш с Сальвадором дом.
Приехав в Африку, я несколько дней серьёзно думал над твоими словами в день нашего отъезда.
И теперь мне искренне стыдно перед тобой за то, что я скрыл от тебя правду о событиях, к которым ты имеешь определенное отношение, правду, которую ты имеешь полное право знать…
Случилось так, что я солгал всем вокруг, предварительно дав обещание строго хранить тайну, которую никто не должен знать, кроме меня, доктора Джонсона и тех людей, которым я давал это обещание.
А правда эта заключается в том, что, я, на самом деле имею другое мнение о продолжении работы, связанной с Сальвадором… И, как ты заметила, Сальвадор — не животное, уже давно далеко не животное. В интеллектуальном смысле слова я даже могу сказать, что Сальвадор — почти человек и, безусловно, заслуживает того, чтобы работа по развитию его интеллекта продолжилась. К его счастью «высокие» специалисты сумели, все же, оценить важность моего открытия для науки в виде разработки прибора и создания такого уникального существа, как Сальвадор. Но рассказать об этом кому-либо открыто я не мог.
Мне было больно видеть, как ты у меня на глазах теряла веру в меня, как в ученого, дорогая Лиз…
Безусловно, первое, что мне захотелось сделать, когда я увидел несчастного Сальвадора в ужасающем состоянии на арене цирка — это немедленно увезти его в Штаты и сделать все необходимое для возвращения ему интеллекта. И к моему великому изумлению мне дали на это разрешение.
И не смотря на то, что его интеллектуальные способности, действительно, намного ниже человеческих, определенная часть перенесенного Сальвадору интеллекта, сохранилась в его мозге, так что мне было с чего продолжить работу по восстановлению его прежней памяти.
Таким образом, после проведения ряда успешных повторных операций, я могу с уверенностью сказать, что Сальвадор, как уникальное создание, и, просто, как личность, не потерян как для науки, так и для всех тех людей, которым он дорог…
Проблема заключается лишь в том, что мне было запрещено продолжать эту работу открыто, так как общество, действительно, не готово ещё к принятию ни Сальвадора, ни каких-либо других существ, близких ему…
И если не принимать во внимание тот горький факт, что мое обещание не разглашать эту тайну, заставило меня невольно расстроить таких дорогих людей, как ты, Лиз, я, все же рад, что вывез Сальвадора из страны, в которой его ждала бы печальная судьба…
Мне очень хотелось бы надеяться на то, что когда-нибудь ты меня поймешь и простишь, дорогая Лиз и, может быть, приедешь навестить нас.
До скорой встречи.
Искренне преданный тебе,
Уолтер Вайсман".
Прочитав письмо Уолтера, Лиз еще некоторое время неподвижно сидела в кресле, уставившись в одну точку…
Она ощущала в эти минуты, как естественная человеческая радость постепенно заполняет её всю, заново рождая в ней потерянное ранее желание жить и во что-то верить…
"Да, дорогой Уолтер…, — думала она, возвращаясь домой. — Значит, все-таки, я оказалась права… Наука всегда была для тебя дороже всего в жизни…"
*******
Приехав домой, Лиз, словно на крыльях вбежала в гостиную, в которой находились Уитни и её дети.
Увидев свой портрет, Алиса обрадовалась, но ещё больше всех обрадовали новости, принесенные Лиз о состоянии Сальвадора.
Весь вечер Лиз и остальные члены её семьи пребывали в чрезвычайно веселом настроении. Все вместе они радостно обсудили предстоящую презентацию совместного творения Уитни и Каннингфокса, до которого оставалось почти три недели.
И уже перед тем, как лечь спать, Уитни сказал жене:
— Мне кажется, что мы с тобой сейчас думаем об одном и том же.
— Разумеется, об одном и том же, — отозвалась Лиз. — В этом нет ничего удивительного. Твоим проектом сейчас заняты не только наши головы. Я бы сказала, что весь город в большей или меньшей степени думает об этом.
— Я говорю не о проекте…
— А о чем же?
— Я говорю о Вайсмане и Сальвадоре…
Лиз удивленно посмотрела на мужа и присела на кровать.
— Дорогая моя Лиз, — сказал Уитни, садясь рядом с ней. — Какой смысл отрицать, что сейчас ты думаешь именно об этом.
— Да, — рассеянно ответила Лиз. — Сейчас я думаю об этом. Тебя это огорчает?
— Конечно же, нет, дорогая Лиз. Меня это не огорчает.
— Ничего не могу с собой поделать, Признаюсь, что с того момента, как я прочла письмо Вайсмана, я думаю только о Сальвадоре. Это плохо и предательски по отношению к тебе…
— Нет, ты ошибаешься. Я не вижу в этом ничего плохого, предательского по отношению ко мне.
— Но, Джери, — попыталась возразить Лиз, но Уитни перебил её.
— Позволь мне до конца высказать свою мысль, дорогая Лиз, — сказал он. — Просто послушай меня, не перебивая. А затем, если ты сочтешь необходимым сказать что-то, ты это сделаешь.
— Хорошо, Джери, я слушаю…
— Так вот, Лиз. Уже много лет мы вместе, а ещё больше лет мы знаем друг друга. И все это время все твои мысли были исключительно со мной, нашей семьей, детьми. Ты отдавала нам всю себя без остатка. Множество случаев подтверждают, что если тебе надо было забыть о себе, своей работе ради кого-то из нас, ты, не задумываясь, забывала об этом. Но сейчас я не могу позволить тебе вновь забыть об этом ради меня и моего проекта, да и к тому же, он почти завершен. А для того, что осталось, итак есть много времени. Я знаю, что ты — талантливый специалист, ученый. И мне очень хочется, чтобы впредь, начиная, быть может, уже с сегодняшнего дня, ты не забывала об этом. Я думаю, что сейчас ты должна хотя бы временно забыть о моем проекте, и вспомнить о том, что ты — специалист центра исследования психологических процессов человека.
— К чему ты клонишь? — удивленно спросила Лиз. — Что ты конкретно предлагаешь мне сейчас сделать?
— Поехать в Африку, — спокойно ответил Уитни.
— В Африку?
— Именно. Как можно скорее, купить билет на самолет, и лететь в Африку. Ты ведь хочешь вновь встретиться с Сальвадором и ознакомиться с работой Вайсмана?
— Но как же дети? — спросила Лиз, разведя руками.
— А ты считаешь, что я не смогу позаботиться о наших детях?
— А как же здесь?
— А здесь все будет хорошо. И потом, дорогая Лиз, если ты поторопишься купить билет, то, как раз успеешь вернуться к нашей презентации.
Лиз была поражена. Даже она сама не могла признаться себе в том, что в тот момент больше всего она хотела именно этого — поехать в Африку и повидаться с Сальвадором и Вайсманом.
Она медленно поднялась, несколько раз прошлась по комнате, затем остановилась и посмотрела на Уитни.
— Спасибо тебе, дорогой Джери, — тихо сказала она. — Ты даже не представляешь себе, насколько счастливой ты сделал меня, сказав это.
Глава 48
Через три дня Лиз уже была готова лететь в Африку. За время, что она сама выделила себе на подготовку к этой поездке, она успела сообщить о своем приезде Уолтеру и переговорить со своими подругами о решении навестить Вайсмана и Сальвадора.
Лиз приехала в аэропорт одна, заранее попросив не провожать её.
Она была в аэропорту почти за час до вылета самолета, и поэтому, удобно устроившись в одном из кресел зала ожидания, принялась перечитывать последнее письмо Уолтера, присланное в ответ на её сообщении о скором приезде, в котором он особенно восторженно рассказывал о том, как продвигается его работа.
Задумавшись над одним из прочтенных предложений, Лиз неосознанно отвела взгляд от письма, и заметила, как в её сторону медленно направлялась молодая девушка с крайне опечаленным выражением лица. Именно это заставило Лиз оторваться от чтения и сосредоточить всё свое внимание на этой девушке, которая находилась в столь удрученном состоянии, что, казалось, не замечала ничего вокруг. Она медленно опустилась в кресло на одном ряду с Лиз буквально в нескольких метрах от неё.
При ней почти не было вещей, — лишь небольшая дамская сумочка лежала у неё на коленях. Из этой сумочки девушка также отрешенно вынула платочек и, поднеся его к лицу, беззвучно разрыдалась.
Она была такая молодая, красивая, нежная и совершенно беспомощная в своем состоянии. Лиз почувствовала такую глубокую жалость к ней, что, совершенно забыв обо всех своих делах, она захотела подойти к этой девушке, обнять её, успокоить.
Но едва она успела подумать об этом, как в зале появился другой герой этой странной трагичной сцены, свидетельницей которой так неожиданно оказалась Лиз.
Высокий молодой мужчина с не менее опечаленным лицом искал кого-то глазами, и, только лишь его взгляд упал на плачущую соседку Лиз, он моментально подбежал к ней, и, опустившись перед ней и, обняв её колени, начал говорить ей что-то негромким взволнованным голосом.
— Но как же так, дорогая Кристина! Как же так! — едва расслышала Лиз в его отчаянном обращении.
Девушка ничего не отвечала ему, видимо, будучи не в силах справиться с охватившим её приступом отчаяния.
— Я не могу отпустить тебя, Кристина, не могу… — сказал мужчина, положив голову ей на колени.
Она, почувствовав это, отняв лицо от платка, посмотрела на него, нежно положила руку ему на голову и сказала:
— Поздно… Уже — очень поздно…
Она подняла голову, будто желая найти ещё какие-то слова и, просидев так несколько минут, вновь разрыдалась.
— Не плачь, Кристина, — сказал мужчина и, сев в кресло рядом с ней, принялся её успокаивать.
Лиз задумалась. Ей стало неловко от того, что она оказалась невольной свидетельницей столь печальной сцены, но она не могла встать и уйти, так как любое её движение могло нарушить тишину и смутить этих двух несчастных.
Вдруг Лиз услышала объявление о посадке на свой самолет.
Стараясь не смотреть в сторону тех двоих, она быстро поднялась, и, взяв свой чемодан, отправилась на посадку.
Сев в кресло, Лиз продолжала думать о девушке, которую видела в зале ожидания.
Она уже собралась откинуться на спинку кресла, как вдруг увидела, что рядом с ней садится та самая девушка, о которой она подумала несколько секунд назад.
— Вы себя хорошо чувствуете? — вежливо спросила её Лиз. — Вы уверенны, что сможете перенести полет.
Девушка удивленно посмотрела на неё.
— Мне очень жаль, — продолжила Лиз, — но я была свидетельницей вашего прощания с тем молодым человеком, который вас провожал. Я, конечно, понимаю, что это не совсем корректно с моей стороны так грубо врываться в ваши дела, но я — врач, и мне хотелось бы убедиться, что после такой стрессовой ситуации вы не чувствуете себя плохо.
— Мне бы хотелось извиниться перед вами, мэм, — вежливо ответила девушка. — Мне следовало держать себя в руках. Но это было так тяжело…
— Меня зовут — Лиз Уитни, — спокойно ответила Лиз.
— Очень приятно, — сказала девушка. — А меня — Кристина.
— Вы летите в Танзанию?
— Да… — рассеянно ответила Кристина. — Но, признаться, я не совсем уверенна, что поступаю правильно…
Она откинулась на спинку кресла и, помолчав немного, вновь обратилась к Лиз:
— Мне очень тяжело, Лиз… Очень… Знаете, я не думала, что после того, что произошло, я смогу вообще с кем-либо говорить об этом, но, пожалуйста, простите меня, я хочу сказать вам откровенно. Это бегство… То, что я сейчас делаю, это — бегство, самое настоящее бегство.
— От того самого человека?
— Его зовут Дейв… Я решила, что мы с ним должны расстаться, — Кристина нервно заломила руки. — Да, я так решила… Он умалял меня не делать этого, но я не могла остаться. Не могла…
— Пожалуйста, успокойтесь, Кристина. Я прошу вас. Вам может стать плохо. Если это причиняет вам такую боль, лучше будет, если вы не станете говорить об этом.
— Нет-нет, мне надо высказаться. Прошу вас, поговорите со мной, Лиз, я прошу вас…
— Вы его любите, Кристина? — вежливо спросила Лиз.
— Не просто люблю. Я его очень люблю, очень…
— Но, тогда, почему вы уезжаете?
— Он женат…
— Женат? И вы не сразу об этом знали? Он обманул вас?
— Нет… он меня не обманывал…, — Кристина вновь немного задумалась и затем продолжила: — Это — довольно запутанная ситуация. Мы с ним знакомы очень давно. Видите ли, я тоже врач, и по долгу службы мне приходилось принимать участие в крайне опасных научных разработках, которые проводились в Латинской Америке несколько лет назад. Незадолго до моей поездки туда к месту проведения этих разработок я познакомилась с Дейвом. Мы встречались, подумывали о женитьбе, разумеется, после того, как я вернусь в Штаты… Уезжая, я дала ему слово, что по окончании этих разработок, я уйду работать куда-нибудь в более спокойное и безопасное место, которое, к тому же, не будет связанно с такими частыми командировками. Я уехала и не переставала думать о нем. Мысль о том, что он ждет меня, помогала мне справиться со сложностями моей работы в столь чудовищных условиях. И в тот момент, когда разработка подошла к своей финальной стадии, группа наших ведущих специалистов допустила серьезную ошибку и в лаборатории произошел взрыв. Огромное здание превратилось в руины, и все мы оказались заживо погребены под ними. В течение двух первых дней из-под завалов доставали только трупы… Двадцать пять моих коллег из двадцати погибли в тот день. Следующие три дня поисков не дали результатов и я, в числе остальных пяти сотрудников лаборатории были признаны пропавшими без вести и в мой дом пришли страшные вести…
— Но, как же вы остались живы? — удивленно спросила Лиз.
— Благодаря чуду, иначе не сказать…Да… И я, и те четыре человека, что вместе со мной, находились в момент взрыва в отсеке — в зоне повышенной секретности — в помещении, расположенном в подвале лаборатории. Посторонние люди не знали о существовании этого подвала, так как ни на одном чертеже здания, он не был указан, и, разумеется, не стали нас искать. Мы отвечали за раздел эксперимента, к которому не были допущены остальные работники лаборатории. И только благодаря этому мы остались живы.
— Но как вам удалось выбраться оттуда? Ведь спасательные работы были прекращены.
— К счастью — не были. Группа специалистов из Вашингтона, заинтересованных в результатах эксперимента, потребовала продолжения работ по расчистке завалов, если не с целью обнаружения оставшихся в живых сотрудников, то, по крайней мере, для спасения хоть каких-то материально-технических средств. И на пятый день после взрыва мы, уже начавшие испытывать недостаток кислорода, наконец-то увидели солнце.
— И вы вернулись домой…
— Увы, нет… Эта программа относилась к разряду секретных. Люди из Вашингтона были заинтересованы в необходимой информации, полученной нами в результате проведения эксперимента для его дальнейшего завершения. И, поскольку разработки были особо секретными, нас поместили в закрытую клинику, после чего отправили на другой объект для завершения ранее начатой работы.
— И ваши родные не знали о том, что вы остались живы?
— Тогда — не знали. Только спустя четыре года я смогла вернуться, наконец, к себе домой, окончательно решив покончить со столь опасной деятельностью. Нет необходимости говорить о том, насколько рады были мои родные вновь увидеть меня живой и здоровой.
— Могу себе представить…
— Да, но… меня ожидал страшный удар… Дейв был женат…
— Он думал, что вы погибли, долго о вас думал, впал в отчаяние, но потом, спустя какое-то время, нашел утешение у женщины…
— Почти так… Когда он увидел меня, на него было жалко смотреть…Никогда ещё мне не приходилось видеть такого отчаяния…
— Но вы и сами были в таком же состоянии.
— Не в момент нашей встречи… Тогда я еще ничего не знала о его браке… Мои родители не решались рассказать мне об этом сами. Я думала, что он таким странным образом выражает радость по поводу нашей встречи. Ему было трудно это сделать, но он сам рассказал мне все. Когда я узнала об этом, подумала, что наступает конец…
— И ничего нельзя было сделать, изменить? Он успел полюбить эту женщину?
— Она ждала ребенка… Он вот-вот должен родиться. Поняв, что все кончено, я решила расстаться… Конец всей этой историй вы, к сожалению, видели сами…
— Очень сложная ситуация…
— Ситуация? Нет, это, пожалуй, — настоящая трагедия… Это — конец…
— Не стоит отчаиваться. Вы ещё очень молоды…
Кристина промолчала.
— И что вы теперь думаете делать? — продолжила Лиз.
— Не знаю… Откровенно говоря, не знаю…
— Но вы куда-то летите…
— Едва ли я сама точно знаю, куда лечу, Лиз…
— Но самолет, в котором вы находитесь, имеет совершенно определенный пункт конечного назначения. И, вероятно, покупая билет на этот самолет, вы не могли этого не знать… Значит, вы каким-то образом решили, что полетите именно в Африку…
— Да, я решила… Если можно так сказать…
— Что это значит?
— Я сидела дома, думая обо всем этом. И пришла к выводу, что самым правильным решением будет уехать, как можно быстрее и как можно дальше… Я подошла с закрытыми глазами к карте и в прямом смысле слова наугад ткнула в неё пальцем. Оказалось, что я попала в юго-восточную часть Африки. Таким образом, я здесь, в самолете, лечу неизвестно куда и неизвестно зачем…
— Но что вы будете делать, когда самолет сядет?
— Пойду работать в красный крест врачом, или медсестрой… Или придумаю что-нибудь ещё. Я доверилась судьбе, и судьба забросила меня в этот самолет…
— У вас уже есть предварительная договоренность?
— Нет…, — ответила Кристина и на несколько секунд задумалась. — Вы тоже считаете это безумием?
— Это, видимо, даже больше, чем безумие, дорогая Кристина. Но не мне вас судить и ругать… Не думаю, что это сколько-нибудь интересно и целесообразно… Я думаю, что будет лучше, если мы сейчас вместе немного подумаем о вас.
— То есть?
— Вы сказали, что место, в которое вы направляетесь, было выбрано наугад, что, в принципе, означает, что вам совершенно все равно, куда лететь?
— Да…
— В таком случае, я предлагаю вам присоединиться ко мне. Не могу гарантировать вам решение всех ваших проблем, но, исходя из того, что мне известно, могу вас заверить, что встретят нас по высшему разряду! И потом, кто знает, может быть, в лаборатории моего друга найдется место для квалифицированного специалиста, имевшего опыт работы над чрезвычайно секретными медицинскими разработками!
— Такой неожиданный поворот… — рассеянно сказала Кристина.
— Зато — неплохая альтернатива вашим планам, не так ли? Ну, давайте, Кристина, решайтесь…
— В моем положении мне, действительно, все равно… Но, тем не менее, знаете, Лиз, я почему-то верю вам…
— Думаю, вы не зря доверились судьбе, дорогая Кристина. Я почти уверенна в том, что люди, с которыми вы встретитесь уже сегодня, станут вашими лучшими друзьями.
— Мне кажется, что одного такого друга судьба уже дала мне…
— Так значит — вместе со мной? — спросила Лиз.
— Почему бы и нет…, — ответила Кристина и улыбнулась.
— Ну, в любом случае, у вас ещё есть около часа на обдумывание до посадки самолета…
Глава 49
Лиз была права, говоря, что уже в тот же день Кристина встретится с новыми друзьями. Уолтер Вайсман встречал Лиз в аэропорту. Он был чрезвычайно рад этой встрече.
— Не верю своим глазам! — радостно воскликнул Вайсман, — даже после получения твоего письма, я не верил в то, что ты, все-таки, решишься на поездку.
— Все бывает, дорогой Уолтер, все бывает! — ответила Лиз и, взяв за руку Кристину, представила её Вайсману: Это — моя новая знакомая. Её зовут Кристина.
— Кристина Уайт, — уточнила Кристина и подала Вайсману руку.
— Уайт? — спросил Вайсман. — А вам не знаком доктор Билл Уайт — микробиолог из Нью-Йорка?
— Вы знаете Билла Уайта? — радостно сказала Кристина.
— И я, и Лиз, мы оба его знаем…
— Ну да, — ответила Лиз, — это — довольно известный ученый и очень талантливый.
— Я очень рада услышать столь лестный отзыв о нем. Это мой отец, — пояснила Кристина.
— Вот так поворот! — воскликнула Лиз. — Я-то знала только ваше имя. Значит, вы — Кристина Уайт, дочь известного ученого и пошли по стопам своего отца. Нет, Уолтер, мир, конечно, тесен, но я и не предполагала, что настолько! Кристина — врач.
— Врач? — спросил Уолтер.
— Да, я хирург.
— А как вы встретились? — спросил Уолтер.
— В самолете, — ответила Лиз. — Но это долгая история. И по дороге мы тебе все расскажем.
— В таком случае, я думаю, нам будет, о чем поговорить, и будет, чем вас удивить…, — заключил Вайсман. — Вон там стоит моя машина. Через два часа мы приедем во владения Уолтера Вайсмана.
— Уолтер всегда отличался любовью к само похвалам, — снисходительно заметила Лиз Кристине.
Однако Вайсман оказался прав. Территория, приобретенная для него правительством специально для проведения его разносторонних научных исследований, была огромной.
На ней разместился целый природный заповедник, в глубине которого была выстроена огромная лаборатория с совершенным оборудованием.
— Теперь меня почти невозможно заставить выйти из лаборатории, — посмеиваясь, говорил Уолтер, показывая гостьям свои роскошные рабочие помещения.
— Это легко понять, не так ли? — сказала Лиз, обращаясь к Кристнине.
— Я полностью с вами согласна… Мне не приходилось видеть столь современное оборудование. Я полагаю, что ваш труд действительно очень интересен правительству, раз оно преподнесло вам такое богатство… — ответила Кристина.
— Ну, это делается не безвозмездно, — не без гордости сказал Уолтер. — Благодаря моим химическим исследованиям правительство ежегодно становится богаче на несколько миллионов долларов, и это только по самым скромным подсчетам.
— Очень скоро вы убедитесь, дорогая Кристина, что Уолтер — не только большой хвастун! — отметила Лиз. — Например, я давно уже знаю его как превосходного хозяина. Никто не умеет так сервировать стол, как Уолтер и подавать чай.
— Боже мой! — воскликнул Вайсман, хлопнув себя ладонью по лбу. — Какой же я эгоист! Я ведь совсем забыл, что вы только с дороги и не отказались бы перекусить чего-нибудь!
— Ну, это поправимо? — спросила Лиз.
— Даже более чем, дорогие мои гостьи, даже более, чем. И, к тому же, посмотреть все остальное мы успеем и после обеда, а может быть — и завтра… Я ещё не показал вам две лаборатории, составляющие мою профессиональную гордость.
— Мы успеем, дорогой Уолтер, будь уверен, — ответила Лиз. — Я приехала сюда на две недели, а, что касается Кристины, то, я думаю, что она составит тебе компанию и на более долгий срок…
— Неужели? — воскликнул Уолтер.
Кристина промолчала.
— Это, конечно, только если ты сможешь заинтересовать Кристину своими научными исследованиями! — ответила Лиз.
— Значит, ты в меня уже не веришь?
— Ну, мне бы очень хотелось убедиться в твоем профессионализме ещё раз, дорогой Уолтер… Я имею в виду, что мне очень хочется повидаться с одним из твоих пациентов…
— Ага, — лукаво улыбнулся Уолтер, — кажется, я догадываюсь, о ком идет речь!
— Я надеюсь, с ним все в порядке? — осторожно спросила Лиз, и, обернувшись к Кристине, добавила: — Вам просто необходимо познакомиться с Сальвадором.
— С Сальвадором? — спросила Кристина. — Сальвадор — это ваш пациент, доктор Вайсман? Он болен чем-то?
— Нет-нет, он совершенно здоров. Мне приходилось много работать над формированием его личности. Лиз имела в виду именно это.
— Так, где же он? Я думала, что сразу его увижу… — сказала Лиз.
— Все в свое время!
— Когда?
— Сейчас ты его увидишь! Сразу же за этой дверью, — ответил Уолтер, подводя своих гостей к последней двери длинного коридора.
— За этой дверью? — удивленно спросила Лиз. — А что находится за этой дверью? Хотя, нет, не объясняй мне это. У тебя столько дверей и столько коридоров, что, я боюсь, что все те две недели, что я собираюсь пробыть здесь, я потрачу на изучение твоего дома. Я не замечаю, где заканчивается рабочее отделение этого строения, а где начинается жилое…
— Мы уже находимся в жилом отделении, — пояснил Уолтер. И эта дверь ведет в столовую.
Сказав это, Уолтер распахнул настежь дверь и пропустил вперед своих гостей.
Войдя, Лиз была поражена. Посередине огромной столовой стоял большой обеденный стол, уставленный множеством блюд. Около стола в торжественной позе стояли доктор Джонсон и Сальвадор, который сразу же кинулся навстречу Лиз, едва она вошла.
— Вижу, мы как раз вовремя, — сказал Вайсман.
— В самое время, — ответил Сальвадор, приветствуя обеих дам, и галантно представляясь Кристине, на лице которой отпечаталось то же самое изумление, которое Вайсман видел и у Лиз, когда она впервые увидела Сальвадора. Лиз же светилась от счастья, глядя на него.
— Сальвадор, дорогой! — радостно сказала она. — Как же я рада, что с тобой все в порядке!
— И я чрезвычайно рад нашей встрече, Лиз! — тепло ответил он.
— Позвольте познакомить вас с нашей гостьей — Кристиной Уайт, хирургом, и дочерью всемирно известного ученого Билла Уайта! — сказал Уолтер, обращаясь к Сальвадору и доктору Джонсону.
— Боже мой! — воскликнул доктор Джонсон. — Как я рад этой встрече! Я лично знаком с вашим отцом и искренне верю, что вы являетесь достойной преемницей его таланта!
— Ох, — смущенно ответила Кристина, — спасибо вам за ваши добрые слова!
— Ну что ж, добро пожаловать в Африку, — торжественно заключил доктор Джонсон, знаком предлагая всем пройти за стол.
— Я ведь говорила вам, Кристина, что нас ожидает теплый прием, — сказала Лиз и прошла за стол.
— Но где же Боб? — спросил Уолтер.
— Разве можно заставить его оторваться от работы хотя бы на минуту, — ответил доктор Джонсон. — Он сказал, что придет, как только освободится.
Едва доктор Джонсон успел сказать это, как в комнату с шумом влетел совершенно странный субъект, который мчался столь стремительно, что было сложно разобрать, кто это был.
— Эврика! — кричал он. — Я сделал это, доктор Вайсман, я наконец-то установил формулу этого вещества.
— Осторожнее! Не снеси здесь все! — воскликнул Уолтер и схватил его за руку.
В этот момент субъект остановился, и Лиз увидела, что это был молодой темнокожий человек, одетый в белый халат и державший в руках пробирку с каким-то дымящимся веществом.
— Я установил… — рассеянно повторил он и опустился на стул рядом с Вайсманом.
— Извините, — тихо сказал он, по очереди осмотрев присутствующих.
— Может быть, ты унесешь этот вонючий препарат в лабораторию? — спокойно спросил Вайсман. — Если ты, конечно, не хочешь всех нас здесь отравить… А потом присоединишься к нам и нашим гостям.
— Извините, — ещё раз, но более смущенно сказал молодой человек и медленно вышел из столовой.
— Эх, ты, Уолтер, Уолтер, — покачав головой, сказала Лиз. — Разве можно так обращаться с юными гениями. — Так ты отобьешь у него любовь к науке.
— Отбить любовь к науке? У Боба? — удивленно воскликнул доктор Джонсон и рассмеялся. — Да это просто невозможно!
— Кто этот малый? — спросила Лиз.
— О! Этот малый сделает немало открытий в химии! — улыбнувшись, ответил Вайсман. — Он живет у меня около полугода. Вначале я взял его просто, как работника по дому. Мне поначалу были нужны люди. Его семья живет далеко отсюда, на севере Африки, а этот любопытный молодой человек около трех лет проводил самостоятельные исследования родного материка, пешком перейдя через Атласы и пустыню Сахару.
— Так далеко?
— Найди хотя бы одного увлеченного Африкой исследователя, которого не привлекали бы зеленые леса Юго-Восточной Африки. Вот он и добрался до моего «рая». Этот малый сразу привлек к себе внимание… Он кое-как умел говорить по-английски, но что-то все равно понимал. Увидев нескрываемый блеск в его глазах, интерес, с которым он рассматривал предметы в моей лаборатории, я и решил взять его к себе.
— Однажды Боб совершил удивительный поступок, — смеясь, добавил доктор Джонсон. — Увидев, как Уолтер работает с животными, берет у них кровь, проводит анализ, Боб решился на собственное маленькое исследование. В его голове зародился странный план. Его мучила несправедливость, с которой творец создал всех животных. "Почему одни животные глупые и слабые, а другие сильные и умные" — не раз говорил он мне. Тогда я не понимал значение этих высказываний. Но благодаря одному странному происшествию мы с Уолтером поняли, что именно он имел в виду.
— Однажды, засидевшись поздно вечером за увлекательной беседой, — продолжил Вайсман, — мы услышали легкий шорох, доносившийся со стороны лаборатории. Разумеется, мы с доктором Джонсоном тихо прошли туда и увидели интересную картину.
— Боб стоял в одной из лабораторий, склонившись над столом с инструментами, — вновь говорил Джонсон. — В руках он держал какой-то пластмассовый поддон, в который укладывал несколько пробирок и шприцов. Вооружившись под конец бутылем со спиртом и куском ваты, он тихонько вылез через окно.
— Признаться, мы не хотели его спугнуть, — сказал Вайсман. — Напротив, нам стало интересно узнать, для чего он взял все это. Мы осторожно проследовали за ним. Он направился прямиком к клеткам с животными. Там он вначале влез в клетку тигра. Видимо, он уже успел сделать ему укол, так как тот глубоко спал и не проснулся от шума. Наш "юный ученый", недолго думая, взял у тигра целый шприц крови и аккуратно выдавил её в пробирку. Затем он влез в клетку с овцой и взял кровь у неё.
— Вернувшись к своему "рабочему столу", — продолжал доктор Джонсон, — он спокойно смешал кровь тигра и овцы. Затем, также совершенно спокойно наполнил этой смесью один из оставшихся шприцов и вновь двинулся в сторону клетки овцы…
— И что же дальше? — чуть ли не хором спросили Кристина и Лиз.
— Ну, само собой разумеется, на этом мы с доктором Джонсоном были вынуждены остановить столь опасный эксперимент, — заключил Вайсман. — Если бы мы позволили ему сделать инъекцию овце, несчастное животное наверняка бы издохло.
— Боб был чрезвычайно расстроен, — сказал Джонсон.
— Я искренне верил, что, смешав кровь овцы и тигра и влив её обратно овце, смогу наделить её умом и силой тигра, — сказал вошедший Боб.
Услышав это, Лиз и Кристина дружно рассмеялись, а затем и остальные присоединились к ним.
— Именно таким образом и началась моя карьера, — сказал Боб и сел за стол.
— Вот именно! — продолжил Вайсман. — Именно — началась. На следующее же утро я твердо решил, что сделаю из Боба своего помощника.
— Несомненно, меня можно назвать одним из самых везучих людей в мире, — сказал Боб. — Вряд ли найдется ещё один человек, которому достался интеллект самого доктора Вайсмана.
— Да, дорогая, — отвечая скорее на взгляд Лиз, ответил Вайсман. — Я поместил в мозг Боба свой собственный интеллект, тем самым, в довольно короткий срок, получив себе отличного ассистента, который уже самостоятельно проводит сложнейшие химические опыты, но любимым занятием которого осталось исследование крови человека и различных животных.
— Значит, теперь вы можете на научном уровне работать над тем, что вас всегда так интересовало, — заключила Лиз.
— Благодаря доктору Вайсману, — ответил Боб.
— Я припоминаю наш с тобой разговор на выставке картин Сальвадора, Уолтер, когда ты сказал мне, что не хотел бы, чтобы на свете появился ещё один ненормальный "Уолтер Вайсман", способный проводить по несколько часов с пробиркой в руках!
— Да, я помню этот разговор. Но на самом деле, все оказалось намного веселее! — ответил Уолтер. — Боб, действительно очень похож на меня. Он перенял многие мои недостатки. Так же, как и я, он может бегать по всему дому с опасными дымящимися реактивами, резать лягушек, ставить безумные опыты. Но я безумно счастлив, что он есть. Порой оказывается, что мы думаем об одном и том же, дополняем друг друга. И иногда мне начинает казаться, что к Бобу я отношусь как к своему сыну.
— Интересное у вас имя, Боб, — сказала Лиз. — Это — ваше настоящее имя?
Услышав этот вопрос, и Боб и Сальвадор и Вайсман и даже доктор Джонсон рассмеялись.
Лиз удивленно посмотрела на них.
— Да, похоже, климат Африки действует на вас странным образом, — критично заметила она.
— Не обращайте внимания, дорогая Лиз, — успокоившись, сказал доктор Джонсон. — С нами все в полном порядке. Просто, настоящее имя Боба — это целая история.
— Разумеется, когда Боб только пришел к нам, — объяснил Уолтер, — мы спросили его о его настоящем имени. Боб произнес его. Оно было настолько длинным и звучало так странно, что ни я, ни доктор Джонсон не решились повторить произнести его. В этом имени такая необычная и забавная игра гласных и согласных звуков, что невольно начинаешь смеяться, когда слышишь его. Учитывая, что мы только что плотно пообедали, мы не будем просить Боба произнести его имя вновь, так как нашим желудкам не выдержать столь странного смеха, но как-нибудь потом он скажет, и вы сами на себе почувствуете странное влияние звучания этого имени на нервную систему человека.
Лиз была ещё больше поражена. В её глазах выражалось не только удивление, но и искренние опасения за психическое состояние её коллег.
— Как имя человека может вызвать истерический смех? — удивленно спросила Лиз.
— Не обращайте внимания, Лиз, — поторопился ответить ей Боб. — Я нисколько не обижаюсь. И могу понять ваших друзей. Дело в том, что у меня, безусловно, есть имя, но все мои знакомые уже давно называют меня не совсем по имени…
— Как это? — критично спросила Лиз.
— Понимаете, моё имя, это — не совсем имя, а некая фраза, дающая определенную информацию обо мне. Ну, в этом нет ничего удивительного. У многих народов вы встретите это явление. Когда в именах людей содержится определенная информация об их обладателях: их уме, талантах и даже характере. Поэтому имя получается длинным и трудно выговариваемым. Так же и мое имя. А для человека, не знающего языка нашего народа, трудно его понять. В этом нет ничего удивительного. Довольно часто фраза, произнесенная на незнакомом языке, кажется нам звучащей необычно, а порой — и смешно, даже если её смысл очень серьезный.
— Ну, я рада, что вы так легко к этому относитесь, Боб, — сказала Лиз. — И какую же информацию, в таком случае, дает о вас ваше имя?
— Это тоже интересно, — отозвался Уолтер.
— Моё имя означает что-то вроде того, что я — этот "человек, которому трижды хотели оторвать нос за необычайное любопытство", — спокойно сказал Боб.
Услышав это, Лиз и Кристина, почему-то не сумев совладеть с собой, дружно рассмеялись.
— Нет, ну это забавно, — сказала Лиз, — ну ладно — "оторвать нос", а то ведь — "трижды оторвать нос"! Нет, теперь я это понимаю.
— Я представляю, как вы будете смеяться, когда услышите звучание имени на языке Боба, — ответил Уолтер.
— Нет, только не сейчас, — сказала Лиз. — А то, я боюсь, это действительно может быть опасно. Единственное, что я уже могу сказать, так это то, что и я, и Кристина, начинаем потихоньку сходить с ума, заразившись от вас каким-то странным вирусом!
— Вот поэтому мы, с согласия Боба, и дали ему другое, более легко произносимое имя, — пояснил Уолтер и предложил всем сосредоточить внимание на десерте.
— Ну, так какая у нас программа на вторую половину дня? — спросил доктор Джонсон, когда все пообедали.
— Боюсь, что сегодня я уже ни на что не гожусь, — ответила Лиз. — И думаю, что Кристина чувствует себя также.
— В таком случае, я отведу вас в ваши комнаты, — сказал Вайсман, поднимаясь из-за стола.
— Скажите мне, — обратилась Кристина к Лиз перед тем, как войти в свою комнату. — Я много лет провела, работая над самыми причудливыми экспериментами. Но то, что я услышала сегодня, показывает, насколько мало я знаю. Я не стала ничего спрашивать при ваших друзьях, но, когда мы остались одни, объясните мне, что означают все эти странные опыты, связанные с переносом интеллекта, и все такое?
— То, что вы не знаете об этом, ещё ничего не говорит. Это — всего лишь, результат узкого исследования. И незнание этого никак не умаляет ваших знаний. Но, я думаю, вам пора узнать обо всем этом, дорогая Кристина. Заходите ко мне, и я все вам подробно расскажу.
Глава 50
Утро следующего дня было восхитительным.
Выспавшись, Лиз и Кристина отправились осматривать «владения» Уолтера Вайсмана.
И, не смотря на то, что Уолтер уговаривал Лиз и Кристину направиться сразу в его самые крупные лаборатории, которые по его собственным словам составляли его гордость, в первую очередь Лиз решила навестить Сальвадора в его новой мастерской.
Войдя туда, Лиз подумала, что все вновь было, как прежде — и мастерская, и накрытые полотном готовые картины, и Сальвадор, стоящий с палитрой в руках перед одной из незаконченных работ.
Они долго говорили о разных вещах, беспокоивших их, вспоминали ранее происходившие события. И, глядя на Сальвадора и обстановку, сложившуюся вокруг него, Лиз подумала, что теперь, возможно, она уже могла не беспокоиться за его будущее, которое представлялось ей только в самых ярких красках, и, что не самое маловажное — вдали от назойливого и жестокого общества, вынудившего его покинуть Штаты.
— Знаешь, — сказал Вайсман, обращаясь к Лиз, когда они сидели одни поздно вечером, — это, возможно, будет звучать странно, но я чувствую себя необычайно счастливым человеком. Возможно, во мне говорит возраст, и я становлюсь сентиментальным, но мне так хорошо сейчас, как никогда не было ранее.
— Думаю, возраст здесь абсолютно не причем, и счастлив ты потому, что, возможно, теперь нашел то, что по праву можешь назвать делом своей жизни.
— Да, в данный момент я занимаюсь шестью государственными и пятью собственными проектами…
— Впечатляет…
— Не хочешь присоединиться? Я думаю начать ещё один проект, а доктору Джонсону необходимо возвращаться в Штаты… Его исследования подходят к концу. Так что, я остаюсь один. Мне нужен знающий коллега, с которым я бы мог продолжить работу. Давай, оставайся на пару месяцев, пользуясь тем, что твой начальник здесь, и ты можешь обговорить это с ним.
— Нет, сейчас не могу, у Джери через две недели важная презентация…
— Ты не заметила, что у Джери всю жизнь важные презентации. И все это время ты с ним.
— Я ведь, — жена его…
— Да, но, кроме того, ты — ученый, высококвалифицированный специалист. Неужели тебе не интересно заниматься наукой?
— Ты знаешь, Уолтер, у меня уже был похожий разговор с Уитни, который также предложил мне больше заниматься наукой.
— Откровенно говоря, не ожидал… Неужели Джери, наконец, стал замечать, что вокруг него тоже нормальные люди со своими достоинствами, планами?
— Ну, перестань так о нем говорить… Именно благодаря нему, я и приехала сюда…Знаешь, мне стало легко после его слов. Он, как мне кажется, пробудил во мне самой веру в то, что я — действительно человек науки…
— И что ты решила?
— Решила, что он прав, конечно же… Я и сама это прекрасно понимаю. Просто, только сейчас для этого стали складываться обстоятельства, — дети подросли, да и Джери, наконец-то, разобрался в себе… И потом, здесь, у тебя, столько новых возможностей. Так что…
— Значит, остаешься?
— Не сейчас. Но, думаю, что после презентации Джери я вернусь сюда на некоторое время…
— Уже веселее…
— Шутник, — весело сказала Лиз. — Неужели на старости лет я решилась на столь серьезный шаг… Самой трудно в это поверить.
— Со временем ты поймешь, что это — необходимая часть твоей жизни, Лиз.
— Ты меня убедил, Уолтер, убедил. Завтра же утром мы обсудим с тобой все детали проекта, в котором ты хочешь меня задействовать.
— Ты думаешь, это будет всего лишь один проект? — лукаво улыбнувшись, сказал Вайсман. — Даже и не надейся. Ты будешь принимать участие, как минимум, в трех моих проектах. У меня нет возможности создавать своим сотрудникам райские условия. Тот, кто работает со мной, не знает слово «отдых» и "мало работы". Если ты согласишься мне помочь, дорогая Лиз, то мы с тобой сделаем удивительные вещи!
— Я не сомневаюсь в твоих безграничных способностях, Уолтер!
— Спасибо… Что ты мне ответишь, если я скажу тебе, что проект, связанный с Сальвадором, я не считаю завершенным?
— Ты хочешь усовершенствовать Сальвадора? — усмехнувшись, сказала Лиз.
— Нет-нет… Это я так сказать, образно выразился! Я имею в виду проект под кодовым названием «Сальвадор», в процессе работы над которым, я смогу создать новые существа, подобные Сальвадору с человеческим интеллектом!
— Но зачем тебе это понадобилось?
— Ну, как же, Лиз? Эти существа, получив мой или твой интеллект, или интеллект доктора Джонсона, например, станут незаменимыми помощниками в моих многочисленных проектах. Существа, которых не нужно будет ничему учить, так как в интеллект, переданный им, уже будут заложены все эти знания.
— Ты начинаешь сходить с ума, дорогой Уолтер!
— И ты опять сильно ошибаешься! Как, например, ты воспринимаешь Сальвадора?
— Сальвадор — это уникальное существо!
— Но оно создано по вышеупомянутой схеме! Таких, как Сальвадор, может стать очень много! Только подумай об этом серьезно, дорогая Лиз!
— Или я слишком стара для восторженных мечтаний, или теряю квалификацию…
— Это — не мечтания… А теоретические выкладки будущего проекта.
— Так самоуверенно…
— Разве я когда-нибудь бросал наполовину выполненную работу, дорогая Лиз? Если мне не изменяет память, до сегодняшнего дня я доводил до конца все свои проекты.
— Нет, не бросал. Я это признаю… А что ты думаешь о Сальвадоре, Уолтер?
— О Сальвадоре? — удивленно спросил Вайсман. — Разве с Сальвадором что-то не так?
— То есть, все, что нужно было сделать для него, ты уже сделал… Или ты просто потерял к нему интерес?
— Почему ты так думаешь? Нет, я не потерял к нему интерес… Мне не понятно, что ещё можно для него сделать… Я восстановил уровень интеллекта, который он имел до похищения. Теперь Сальвадор снова живет в моем доме, занимается своим любимым занятием. Как мне кажется, он чувствует себя совершенно нормально.
— Да… Но мне кажется, со временем он начнет ощущать тяжесть от того, что так сильно отличается от нас. Иметь человеческий интеллект в теле животного — это не самое приятное, на мой взгляд…
— Но, изменить его тело я не смогу. И кто же из нас больше мечтатель, а, дорогая Лиз? — улыбнувшись, сказал Уолтер. — Ты права, со временем, эта мысль начнет на него давить. Но что я могу поделать? Здесь я бессилен.
— Видимо, да… — тихо ответила Лиз.
— Ну вот, — заключил Уолтер, — я смотрю, ты, действительно, очень из-за этого расстроена. Поверь мне, я что-нибудь придумаю… И потом, если нам удастся осуществить проект по созданию других, подобных Сальвадору, существ, ему уже не будет скучно…
— Верно, но эти существа будут использованы тобой для работы над твоими проектами, а Сальвадор — уникальная личность, ему необходимо свободное, непринужденное общение.
— Для этого у него есть я, потом приедешь ты, найдутся и другие люди. Чисто человеческое, духовно наполненное, общение возможно только с людьми. И здесь ты права, создать другое существо, максимально похожее на Сальвадора, будет, действительно, невозможно. Боюсь, что он, действительно, так и останется один в своем роде.
— И снова — тупик? Очередное доказательство несостоятельности теории о целесообразности создания существ, подобных Сальвадору.
— Не беспокойся, Лиз. Я обещаю тебе, что внесу в головы своих будущих созданий только интеллект, сухой разум, и никаких эмоций, дабы избежать душевных переживаний своих питомцев.
Лиз ничего не ответила.
— В любом случае, дорогая Лиз, надо стараться жить тем, что имеешь. И если ты не в состоянии сделать что-то, лучше об этом не думать. Так что, будет правильнее, если мы вернемся к своим реальным делам. А точнее, к начатому разговору о предстоящих проектах.
— Ну, хорошо, — немного подумав, сказала Лиз. — Постараюсь подумать об этом спокойнее, обещаю…
— Вот и отлично! Одна голова — хорошо, а две — лучше!
— Да, но не забывай о Кристине. Она тоже может оказаться тебе полезной. И потом, в виду сложившихся у неё личных обстоятельств, ей будет полезно заняться исследовательской работой под руководством столь увлеченного человека, как ты…
— Спасибо, дорогая Лиз! Я и не забываю о ней. Уже в те минуты, когда я вез вас к себе в заповедник, я уже обдумывал те темы, в которых Кристина могла бы мне помочь.
— Ах ты, хитрец! Бессовестный человек! — засмеялась Лиз. — Ты умеешь ловко обрабатывать ничего не подозревающих людей, используя не совсем корректные методы.
— Главное — результат! — подмигнув, ответил Уолтер. — Зато, все теперь довольны, не так ли? Ловлю тебя на слове, согласие на работу со мной ты уже дала. В общем, милости просим ко мне в лабораторию завтра с самого утра. И, если хочешь, пригласи и Кристину.
— Значит, завтра с утра, — заключила Лиз, вставая с кресла.
— Именно, как можно раньше… Хотя, нет, — опомнившись, сказал Уолтер. — Чуть было не забыл. Хорошо, что вспомнил. Завтра утром меня не будет в лаборатории. Я иду в лес за травами для моего фармацевтического проекта.
— За травами?
— Да, — спокойно ответил Уолтер. — Мне нужны травы нескольких сортов и листья. Только не говори, что ты не знаешь, что травы растут на земле и в поиске нужных трав, порой приходится долго и терпеливо ползать по земле. И то, что листья растут на деревьях и для того, чтобы набрать более подходящие экземпляры, иногда приходится по этим деревьям лазать!
— Боже мой! Зачем тебе это всё?
— Все это я использую в разработке нового уникального травяного препарата для больных сердечной недостаточностью. Если мои исследования будут столь успешными, как я думаю, этот препарат будет принципиально новым лекарственным средством в современной фармацевтике. Как раз таки в проектах, подобных этому, мне и будет полезна помощь Кристины.
— И когда ты вернешься?
— Думаю, к обеду. Так что, часа в два, я буду полностью в вашем с Кристиной распоряжении. Если захочешь, я тебе подробно расскажу об этой настойке. У неё будет очень приятный запах, вкус, и, самое главное — потрясающий эффект!
— Без хвастовства, ты — не ты, дорогой Уолтер! Ну, хорошо, мы с Кристиной подождем твоего возвращения. Только будь внимателен в выборе трав и листьев.
— Не беспокойся, дорогая Лиз. Я делаю это не в первый раз.
Глава 51
Однако следующий день готовил Уолтеру Вайсману опасное испытание, заставившее его провести несколько дней на грани жизни и смерти.
Не успели Лиз и Кристина сесть за стол для того, чтобы позавтракать, как в столовую вбежал взволнованный Боб.
— Доктор Уитни! — проговорил он, наконец, взяв себя в руки. — Идите за мной, не теряя ни минуты! С доктором Вайсманом случилось несчастье.
— Что произошло? — спросила Лиз, подскакивая с места.
— Он упал с очень высокого дерева. И в первые минуты я подумал, что он разбился. Но он ещё жив, хотя и находится в ужасном состоянии.
— Но как все произошло?
— Давайте я расскажу вам по дороге!
— Подождите, я пойду вместе с вами, — сказала Кристина, устремившись за Лиз.
— Это далеко? — нетерпеливо спросила Лиз, когда они, взяв с собой и доктора Джонсона, бежали по прорубленной Вайсманом тропе.
— Нет… осталось совсем немного… Немного дальше, за теми деревьями. Да, — запыхавшись от быстрого бега, сказал Боб. — Вон он лежит…
Лиз и все остальные остановились. В нескольких шагах от себя они увидели неподвижное тело Вайсмана. Они остановились и боялись сдвинуться с места.
— Надо его перенести в дом, — сказала Кристина и направилась к Вайсману.
— А если он умер? — тихо сказала Лиз и закрыла лицо руками.
Но в тот же момент Вайсман издал слабый стон.
— Нет, — ответил доктор Джонсон. — Он ещё жив.
— В вашей лаборатории есть рентген? — спросила Кристина у доктора Джонсона, подойдя к Вайсману и опускаясь перед ним.
— Да, конечно, — ответил Джонсон.
— А носилки?
— И носилки есть…
— Так бегите скорее за носилками! — нетерпеливо сказала Кристина. — А как насчет условий для проведения срочной операции?
— Я смогу подготовить для неё все необходимое…
— Тогда бегите скорее и готовьте! И дайте Бобу носилки, пусть он возвращается с ними, а сами оставайтесь на месте и готовьте все к нашему возвращению…
— Вы собираетесь делать операцию сами? — спросила Лиз.
— Это — мой долг! Не забывайте, что я — хирург по образованию! — ответила Кристина, осматривая Вайсмана. — Надеюсь, вы поможете мне в этом.
Увидев боевой настрой Кристины, Лиз решила полностью ей подчиниться, и молча делала все, что она ей говорила.
Боб вернулся с носилками довольно скоро…
— Надо переложить его очень аккуратно… — скомандовала Кристина. — Я подозреваю черепно-мозговую травму…
Довольно скоро все могли убедиться в высоком профессиональном уровне Кристины Уайт, сумевшей провести сложную операцию в столь непростых условиях.
Однако несколько дней после проведенной операции состояние здоровья Вайсмана вызывало у всех немалые опасения. У него держалась очень высокая температура и начиналась страшная лихорадка.
— Может быть, стоит вызвать врачей из Штатов? — то и дело спрашивала Лиз у Кристины, которая словно темная туча ходила вокруг Вайсмана.
— Зачем? — нетерпеливо обрывала её Кристина.
— Из-за температуры, — рассеянно отвечала Лиз.
— Высокая температура — это нормальная реакция организма, — нетерпеливо отвечала Кристина.
— Да, но не так же долго?
Как правило, в конце подобных разговоров Кристина бросала на Лиз столь страшный взгляд своих жгучих черных глаз, что Лиз замолкала, вновь доверяясь опыту и интуиции своей молодой коллеги.
И только по прошествии недели состояние Вайсмана стабилизировалось.
— Зачем вам понадобилось лезть на дерево? — нервно спросила у него Кристина после того, как в очередной раз термометр показал нормальную температуру. — Нельзя было сорвать листья с нижних веток?
Уолтер лишь бессильно улыбнулся.
— Нельзя так бездумно рисковать своей жизнью! — буркнула Кристина и, дав некоторые распоряжения сиделке, вышла из комнаты Вайсмана.
— Бедная девочка, — тихо сказала Лиз, глядя вслед Кристине. — Такая ответственность и такое мужество!
— Ничего-ничего, — ответил Вайсман. — Не бывает в жизни легких путей. Надо уметь принимать серьезные и ответственные решения. Эта операция только добавила ей опыта! Теперь я уверен, что принял правильное решение в отношении её.
— Лучше бы ты оставался без сознания, дорогой Уолтер! — недовольно сказала Лиз и поднялась со стула. — Ему спасают жизнь, а он ведет себя, как неблагодарная свинья! Целую неделю мы, не смыкая глаз, сидели около тебя. А ты, только успев очнуться, уже пустился в философские рассуждения о долге!
— Но, ведь, Кристина — хирург! Значит, это — и есть её долг, спасать людям жизни! Немного практики никому ещё не помешало! — сказал Уолтер и, глядя на озлобленное лицо Лиз, криво улыбнулся.
— Извини, дорогая, — добавил он. — Это была неудачная попытка поднять тебе настроение. Прости, пожалуйста. Я очень благодарен и тебе, и доктору Джонсону, и тем более — Кристине за все, что вы для меня сделали! Ведь я бы мог оказаться здесь совершенно один! Не представляю, что бы я делал, если бы никого из вас здесь не было…
— Неужели? — критично заметила Лиз.
— Конечно, — серьезно ответил Вайсман. — Мало того, я понял также, что был слишком самоуверенным и ошибочно считал себя абсолютно самодостаточным человеком. Если раньше я полагал, что единственное, что мне нужно для счастья — это огромная лаборатория и мои мозги, то теперь я абсолютно уверен в том, что, как и все другие люди, нуждаюсь в присутствии кого-то рядом…
— Что, испугался? — сказала Лиз. — Ах ты, эгоист! Ещё скажи, что мечтаешь теперь о том, что или я, или Кристина будем день и ночь находиться рядом с тобой, чтобы во время поймать тебя своими собственными руками во время твоего очередного падения, когда тебе вновь захочется лазить по деревьям!
— Лиз, дорогая, — оправдываясь, начал Уолтер, — ты не правильно поняла меня. Тебе сложно будет в это поверить, но я на самом деле очень многое понял теперь. Скорее всего, это раньше я был эгоистом, ни в ком не нуждался, а теперь, как мне кажется, я начинаю понимать и ценить такие истинные человеческие ценности, как дружба, солидарность, взаимоподдержка.
— Думаю, эти мысли поселились в твоей голове не надолго. Пройдет немного времени, ты встанешь на ноги, вновь почувствуешь силу удачи, своей интуиции, и все станет, как прежде!
— Я постараюсь помнить об этом всегда, — тихо сказал Уолтер.
Лиз косо посмотрела на Вайсмана, ничего не ответив.
— Не забудьте выполнить все распоряжения доктора Уайт, — сказала она сиделке и вышла из комнаты Вайсмана, откуда прямым ходом направилась к Кристине.
Войдя к ней, Лиз застала её горько плачущей.
— Боже мой, что случилось, дорогая, — сказала Лиз и бросилась успокаивать Кристину, но та никак не могла успокоиться.
— Я не верю, — пробормотала она, наконец…
— Во что, вы не верите?
— Не верю, что мне удалось все сделать, как следует…
Лиз ничего не ответила.
— После случая с Дейвом я подумала уже, что ни на что серьезное больше не способна, — всхлипывая, говорила Кристина. — Я только-только начинаю понимать, что на самом деле произошло! Только-только до меня начинает доходить то, насколько все это было серьезно… Только сейчас я начинаю все по настоящему осознавать!
— Дорогая моя, — ответила Лиз, обняв Кристину за плечи, — уже все позади. И вы абсолютно всё сделали правильно… Возможно, сейчас у нас есть все основания сказать, что трагедия, произошедшая с Вайсманом, окончательно вернула вас к действительности. И теперь вы сможете вернуться к нормальному течению жизни. Внутренний импульс направил все ваши силы, всю вашу внутреннюю энергию на спасение жизни другого человека, заставив вас временно забыть о ваших личных проблемах. И, если вам удалось сделать это однажды, вы сможете сделать это снова. Воспользуйтесь вашей огромной силой воли для полного преодоления вашего душевного кризиса. Ваш собственный организм показал вам, что вы на это способны.
— Да, — тихо сказала Кристина, — но ведь, если бы я сделала что-то не так, доктор Вайсман мог бы умереть…
— Никто не знает, что уготовано каждому из нас, дорогая Кристина… Быть может, это чудовищное стечение стольких обстоятельств не было случайным…
— Значит, я ещё на что-то способна? — тихо спросила Кристина.
— Девочка моя, я восхищаюсь вами. Вы, даже сами того не подозревая, и мне помогли понять, что и я на что-то ещё способна. Когда с моим мужем произошло несчастье, я оказалась бессильна, и духом, и физически ему помочь, и в определенный момент в моем сознании закрепилась мысль, что я могу быть кем угодно, но только не врачом. Что я окончательно потеряла в себя веру, если не нашла в себе сил выполнить главный завет врача — сделать все возможное для спасения жизни человека… Но ваша решимость, ваша воля передались и мне. И я хочу искренне поблагодарить вас за это, даже если сейчас и выясняется, что и вы сами делали это несколько бессознательно, — сказала Лиз и улыбнулась.
— Да уж, — ответила Кристина, — наша жизнь, действительно, очень непредсказуема, и трудно понять, какие выводы, сделанные нами после того, или иного опыта, направляют нас к нашему истинному предназначению, а какие уводят далеко в сторону…
— А не пора ли нам пообедать, а? — сказала Лиз после некоторого молчания.
— Пойдемте, — заключила Кристина, поднимаясь, — только, в начале, мне необходимо навестить моего "пациента"…
— Навестите, навестите. Лучше, если вы его навестите его сами, а то я так давно его знаю, что за некоторые его принципиальные суждения порой просто готова его убить…
— За что же? — удивленно спросила Кристина.
— Это долго рассказывать, и, я думаю, не зачем… Просто, с возрастом Вайсман превращается в нудного философа. Пожалуй, ему нельзя давать себе ни минуты отдыха, чтобы у него не оставалось времени на серьезные философские рассуждения. Давайте, приводите его, скорее, в полную боевую готовность, пусть возвращается к своим многочисленным проектам.
— Хорошо, — усмехнувшись, ответила Кристина, — постараюсь сделать все, что от меня зависит.
— Да, — сказала Лиз, открывая дверь, — за день до своего падения, Вайсман поделился со мной некоторыми соображениями по поводу своих новых проектов.
— И…
— И сказал, что хотел бы и вас привлечь в некоторые из них. Что вы на это скажете?
— Вы верно заметили, Лиз, — сказала Кристина, немного помолчав, — мне, действительно пора возвращаться к нормальному течению жизни. И надо сделать это прямо сейчас, когда для этого сложились обстоятельства. Причем, не раздумывая долго…
— Рада это слышать, дорогая Кристина. Рада это слышать.
Глава 52
Наступил день возвращения Лиз в Штаты. Она должна была лететь не одна, а вместе с доктором Джонсоном, так как исследования, которые он проводил вместе с Вайсманом, были полностью завершены, и он мог спокойно возвращаться к своей основной работе. Тем более что, вернувшись, он собирался начать со своей командой новый проект, детали которого он обсудил вместе с Уолтером.
Состояние здоровья Вайсмана уже не вызывало опасений, и Лиз совершенно спокойно оставляла его на попечение Кристины, которая успела проявить себя и как высокопрофессиональный специалист, и как внимательный друг, в котором Вайсман больше всего нуждался в ближайшее время.
— И самое главное, — говорила Лиз Кристине, — не забывайте о том, что я приеду, как только пройдет презентация проекта моего мужа. А это произойдет довольно скоро. И, скорее всего, я буду говорить со своим мужем о длительном отсутствии, так как я уже пообещала Вайсману помочь ему с некоторыми его новыми проектами.
— Будем ждать вас с нетерпением, Лиз, — говорила ей Кристина. — И, пожалуйста, не беспокойтесь за доктора Вайсмана. С ним теперь все будет хорошо.
— Я полностью вам доверяю, дорогая Кристина, но прошу вас, не забудьте о том, что при малейшем обострении состояния Вайсмана все-таки лучше связаться со мной в любое время дня и ночи, и помощь не заставит себя долго ждать…
— Уверенна, что ничего серьезного не произойдет. Но в любом случае, я буду держать вас в курсе…
— Спасибо…
— Не волнуйтесь, Лиз. И спокойно занимайтесь своими делами.
— Да, я хотела напомнить вам об одном, не менее важном деле, Кристина, — сказала Лиз, уже перед тем, как садиться в машину. — Как вы думаете поступать дальше?
— Вы имеете в виду моё пребывание здесь?
— Да. И к тому же, я имею в виду ваших родителей. Вы ведь так и не сообщили им о том, где находитесь… Думаю, уже пора дать о себе знать, как вы считаете?
— Что касается Африки, то, я, разумеется, останусь здесь до тех пор, пока доктор Вайсман в этом нуждается. И затем, когда он поправится, я думаю, мне будет, чем здесь заняться…
— Вот и отлично! А как насчет родителей? Вы сообщите им?
— Я сделаю это в ближайшее время, не беспокойтесь, доктор Уитни.
— А остальное? — спросила Лиз, немного помолчав.
— Если вы имеете в виду Дейва, то здесь воспоминания ещё слишком свежи, но я надеюсь, работа поможет мне забыть об этом.
— Позаботьтесь об Уолтере, Кристина, — многозначительно заключила Лиз, — мне очень хотелось бы, чтобы с ним все было в порядке.
"Хорошая, все-таки, девушка — Кристина, — думала Лиз по дороге в аэропорт, — и как получается так, что судьба заставляет страдать таких хороших людей… Надеюсь, что с Вайсманом ей повезет больше…" Вдруг, испугавшись своих собственных мыслей, она опомнилась от внутренних размышлений, и сосредоточила все своё внимание на документах, полученных от Вайсмана, относительно его предстоящих проектов.
"А, что? — вновь подумала она. — Это не такая уж и странная мысль… В конце концов, Вайсман тоже хороший человек, и вполне заслуживает счастья в личной жизни…"
Глава 53
Спустя несколько дней состоялось открытие нового детского городка Джозефа Каннингфокса, на которое, как и предполагалось ранее, пришло очень много людей.
Стивен Уалдер стоял рядом с Уитни с крайне удивленным выражением лица.
— Кто бы мог подумать, что Каннингфокс догадается до воспроизведения Олимпа, — отметил он, рассматривая очередное произведение искусства, предложенное Джозефом Каннингфоксом.
— Да, уж, — ответил Уитни, — мы очень долго думали над тем, с чего нам, все же, начать. Было очень сложно определить, какое из всемирно-известных исторических строений будет наиболее интересным именно для детского восприятия.
— И ты, дорогой мой друг, как и всегда, решил обратиться к Греческой мифологии…
— Именно. Идея выбрать именно эту тематику принадлежала мне. Я подумал, что историческая панорама вместе с интересным сообщением о древнегреческих богах будет смотреться эффектнее. Каннингфокс все основательно обдумал, рассчитал, и решил, что так будет правильнее. Таким образом, и был создан этот "мифологический городок".
— И он у вас великолепно получился! Никогда не мог бы подумать, что можно настолько достоверно передать атмосферу, царившую несколько тысячелетий назад. И, глядя на эти строения, статуи, начинаешь верить в то, что все это, действительно, происходило когда-то…
— Мы постарались сделать все, что было возможно. Но главный акцент мы, все-таки, решили сделать на рассказ обо всех этих персонажах.
— Да, Алиса так горда, и с таким увлечением рассказывает что-то другим малышам…
— Это ещё не все. Через несколько минут она и её "группа поддержки" покажут детям несколько сцен из мифологии.
— Это тоже была твоя идея?
— Нет, эта идея принадлежала Алисе. Меня и Каннингфокса пригласили на генеральную репетицию. Я, откровенно говоря, был приятно удивлен. А Каннингфокс, вообще, был в таком нескрываемом восторге!
— Да, мероприятие у вас получилось по истине грандиозное! А где Лиз?
— Она здесь вместе с Пэмелой и Кейт.
— Они также принимают участие в открытии детского городка? В последние несколько дней Кейт была какая-то взбудораженная! Как я ни пытался, так и не смог ничего у неё допроситься по поводу их участия.
— Это отдельная история. Лиз предложила Пэмеле и Кейт сделать этот детский праздник более насыщенным. Они решили, что будет лучше, если каждый ребенок получит ещё и какой-нибудь памятный сувенир. Так что, у них много забот!
— Я заметил, что Лиз стала более веселой, открытой, даже счастливой?
— Да, и мне приятно это видеть.
— Это после поездки в Африку?
— Думаю, да… Убедившись в том, что Сальвадор сейчас в полном порядке, Лиз успокоилась. И более того, Вайсман предложил ей участвовать в каком-то грандиозном проекте, так что она скоро поедет к нему для того, чтобы начать эту работу.
— Она поедет в Африку? И на какое время?
— Скорее всего, месяца на три-четыре. И потом, если работа будет продвигаться хорошо, то она задержится…
— И ты согласился?
— В некотором смысле я сам посоветовал ей вернуться к научной работе. И я уверен, что сделал правильно.
В этот момент Уитни увидел, что к нему направлялся Моррис Каннингфокс, отец Джозефа.
— Счастлив, приветствовать вас, господин Уитни! — радостно обратился он к Джери и, обернувшись к Стивену, представился: — Моррис Каннингфокс.
— Очень приятно, господин Каннингфокс, — вежливо ответил Стивен, пожимая руку Каннигфокса.
— Это — один из моих ближайших и давних друзей, Стивен Уайлдер, — пояснил Уитни, представляя Стивена Каннингфоксу. — Вероятно, вы помните его по дню заключения общеизвестного договора.
— Очень рад, — ответил Каннингфокс. — Мне очень приятно поздравить вас с открытием вашего детского городка, господин Уитни.
— Вы забываете, что этот детский городок — результат совместного с вашим сыном труда, господин Каннингфокс.
— Что вы… Конечно же, я не забыл об этом. И я безумно рад, что мой сын смог достичь такого невероятного успеха. Но я прекрасно понимаю, что сделано это было при вашем активном участии, с вашей неоценимой помощью. Так что, для вас это событие — не менее важное, чем для моего сына.
— Конечно же, да. Я счастлив не менее. Вы здесь один?
— Нет, моя жена, Джулия, тоже здесь. Она стоит около Джозефа. Она так счастлива, что дожила до того дня, когда она может по настоящему гордиться своим сыном Джо. Мой старший сын Питер также должен приехать сюда вместе с женой и детьми.
— Ваш сын Джозеф так и светится от счастья, — отметил Стивен.
— Да, он признался, что очень серьёзно готовил это мероприятие, но не ожидал, что всё будет настолько хорошо…
— Это его заслуга!
— Вы так думаете?
— Я в этом уверен…, — спокойно ответил Уитни.
В этот самый момент он и понял, для чего дал Каннингфоксу согласие принять участие в его проекте…
Он увидел выражение искреннего счастья на лицах всех, находившихся вокруг него в тот день людей. Счастье отражалось на лице Джозефа Каннингфокса, доброго, благородного человека, старавшегося сделать все, от него зависящее для того, чтобы дети, пришедшие на этот праздник, получили бы от него как можно больше света, тепла и радости. Счастье было выражено на лице его матери, отца, всех его родных и близких.
То же самое выражение счастья он увидел и на лицах своих друзей, Алисы, Николаса, всех детей, которые пришли в этот день посмотреть на детский городок.
Счастьем светилось и лицо Лиз, сделавшей очень многое для него и для всех тех людей, которые собрались вместе с ним в этот значимый день…
Уитни понял тогда, что именно это самое чувство — чувство общего счастья, одного большого, достаточного для всех счастья, и было тем самым стимулом, ради которого и было сделано все это.
Тем самым стимулом, ради которого Уитни мог бы сделать и намного больше, если бы это от него требовалось.
Поняв это, он почувствовал огромное моральное облегчение, какое-то непонятное духовное освобождение, подобное неожиданному открытию, которое всегда находилось рядом с ним, но ранее, почему-то остававшееся вне его восприятия.
И эта мысль придавала ему огромную моральную силу, позволившую ему вновь почувствовать себя значимым человеком…
Глава 54
Утром следующего дня Уитни спустился в столовую к завтраку. Лиз уже сидела за столом с крайне довольным выражением лица.
— А где наши юные друзья? Еще не проснулись? — шутливо поинтересовался Уитни. — Обычно они стараются сделать все возможное для того, чтобы оказаться за столом раньше меня!
— Да, впервые за долгое время они проспали, — ответила Лиз. — Но это и не удивительно, ведь вчера, после такого грандиозного события, в котором они принимали самое активное участие, они пришли такие уставшие!
— Кто-то звонил уже сегодня утром? — спросил Уитни, разворачивая деловые бумаги.
— Скотт звонил тебе, и уже два раза! Он был так взволнован, говорил, что опасается, как бы ты не отказался от ведения его дела. Говорил, что появились какие-то новые обстоятельства. Там, действительно, случилось что-то серьезное?
— Да, так, пустяки, — буркнул Уитни, не отвлекаясь от бумаг.
— Странно, ты сегодня надел свой старый костюм, — отметила Лиз.
— Разве он мне не идет? — спросил Уитни.
— Да нет, почему же, я всегда тебе говорила, что этот костюм был одним из твоих лучших костюмов, — ответила Лиз. — Просто, ты не надевал его с…
— С той роковой операции?
— Именно это я и хотела сказать, — растерянно ответила Лиз. — В общем, это не единственное, что меня удивило твоем поведении. Ты, вдруг, так сильно изменился!
— Посмотри вокруг, дорогая Лиз, — усмехнувшись, ответил Уитни. — Все говорят, что я стал совершенно другим человеком!
— Я не имею в виду изменения, произошедшие за последние шесть лет, — сказала Лиз. — Мне кажется, что кое-что резко изменилось в тебе совсем недавно. Я бы даже сказала, что это как-то связано с тем конвертом, что ты получил несколько месяцев назад. Помнишь, незадолго до нашей поездки в Европу? После того, как ты его прочел, выражение твоего лица резко изменилось на глазах!
— Серьезно? — иронично спросил Уитни.
— А затем, ты так загадочно намекнул что-то о новой интересной жизни, которая, якобы, открывается для тебя!
— Правда? — улыбнувшись, спросил Уитни.
— Джери, что было в том конверте? — тихо спросила Лиз.
— Боюсь, что мое объяснение покажется тебе еще более загадочным, дорогая Лиз, нежели все предыдущее, — начал он. — Видишь ли, вся наша жизнь — это совершенно непостижимая череда сменяющих друг друга как стандартных, так и удивительно странных, а порой — и безумных событий, направляющих нас к нашему загадочному неизбежному будущему. И наша задача — успеть и быть готовыми к встрече с ним. Счастлив тот, кто сумеет заметить предпосылки этих событий, направить свои действия навстречу к ним и воспринять их как дар судьбы.
Я чувствую себя счастливым человеком, потому что успел использовать эти события, чтобы оценить очень и очень многое…
Шесть лет назад моя жизнь резко изменилась, дав мне шанс исполнить желание моих родных и друзей, с самого моего детства видевших меня юристом. Причем, я и сам постепенно начал верить в то, что и моим тайным, истинным желанием было то же самое!
— Но ты, действительно, стал блестящим адвокатом! — возразила Лиз.
— Да! Я и сам понимаю свой успех! Но что-то с самого начала было не так, а несколько месяцев назад у меня возникло странное ощущение, которое я никак не мог объяснить и понять. То, что я почувствовал тогда, теперь я могу слово в слово объяснить тем, что я услышал в странном признании того парня, Джозефа Каннингфокса, год назад на открытии его детского городка. Он сказал: "…добившись всего, о чем мечтал, я с ужасом подумал, вдруг, что мне это, совершенно, не нужно" Вот, так и со мной! Исполнив волю своего отца и став юристом, успешным, как говорят люди, юристом, я также обнаружил, что мне это не принесло, увы, никакого удовлетворения…
— Ты меня пугаешь, Джери! — растерянно сказала Лиз.
— Я ни о чем не жалею! — продолжал Уитни. — Ни о потере интеллекта, который перешел другому человеку, ни о том сумасшедшем полугоде жизни, когда я был беспомощным, как дитя, а затем был вынужден все начинать с начала. Нет, дорогая Лиз, я ни о чем этом не жалею, даже наоборот — опять же, говоря словами Каннингфокса, "…только пройдя через это, я сумел все оценить и понять, что же в жизни важнее всего для меня…". Да, последние шесть лет, действительно, многое изменили во мне и в моей жизни. Но и многому меня научили. А самое главное, что я понял — это то, что необходимо ценить и беречь, прежде всего, то, что имеешь!
Как-то раз, уже тогда, когда обо мне стали говорить как об известном адвокате, я сидел в своем рабочем кабинете, и взгляд мой случайно упал на ряд книг, моих собственных книг, написанных после долгого путешествия по Греции. Мне захотелось вновь заглянуть в них, чтобы вспомнить те ощущения, что я испытывал тогда. Погрузившись на несколько часов в этот мир своего бывшего увлечения, я вдруг понял, что это и есть мой собственный, мой живой и удивительный мир, единственный, приводящий меня в восторг, единственный, в котором я могу и, соответственно, должен жить! И недавний совместный с Каннингфоксом проект, в котором я вновь ощутил себя нужным именно в качестве историка, подтвердил это…
Столь светлое и искреннее признание и подтолкнуло меня тогда к заключительным и самым важным изменениям в моей жизни — все основательно обдумав и взвесив, я вновь решил вернуться к своей прежней профессии. Не желая никого пугать прежде времени, я тайно, не афишируя своих действий, сделал все возможное для того, чтобы восстановить свою квалификацию преподавателя и ученую степень. Сделав это, я обратился в школу, в которой работал до той "роковой операции" с просьбой восстановить меня в должности преподавателя истории. Конверт, что я получил несколько месяцев назад, это — положительный ответ на мой запрос. Получив его, я съездил в школу и уладил заключительные детали. Так что, сегодня — мой первый рабочий день после определенного перерыва!
Лиз была крайне удивлена. При всех её сомнениях по поводу принятого её мужем решения стать адвокатом, не покидавших её в течение последних нескольких лет, такого поворота она не ожидала…
Она подумала, вдруг, что это и есть тот самый, совершенно очевидный случай того, как в безумной гонке от прошлого, испытав очень много нового, необычного в изменившейся, порой кардинально изменившейся, жизни, человек, возвращается вновь в свое прошлое… И этот побег бесполезен в любом случае… Теперь она видела, что так случилось и с Уолтером и с Джери. Каждый из них, пусть скрывая это от всех остальных, хранил при себе какую-то очень маленькую частичку прошлого, которой в последствии было суждено вырасти и заполнить все их существование…
И даже если бы у нее в тот момент и оставались какие-то вопросы, они бы исчезли сами собой, лишь только она взглянула бы в сияющие от радости глаза Джеральда.
Она видела выражение счастья и глубокого удовлетворения на лице мужа, который спокойно позавтракал, поцеловал её на прощание и, взяв портфель, вышел из дома.
Оказавшись на улице, он с нескрываемым восторгом посмотрел на восходящее солнце, в котором именно в тот момент увидел что-то удивительное и прекрасное.
Вдохнув полной грудью свежий утренний воздух, небрежно взмахнув портфелем, он твердым шагом направился к своей машине…