Глава 1

Шестой круг

24-й год эры объединения. Первый день осени.

Арзамас – чародейский остров. Университет магов. Подвал

Плотный мрак сухого подвала нарушали лишь тонкие полоски света, пробивающиеся через щели дубовой двери. В царящем безмолвии едва слышались шаги босых ног по каменному полу. Децимус бродил в темноте, размышляя на ходу и изредка позволяя воображению создать иллюзорного собеседника. Он был подобен сумасшедшему, вечно говорящему с самим собой. Иногда присаживался на пол, прислоняясь к холодной грубой стене. В такие моменты он пытался вспомнить, понять, что же ускользает от его взора, найти недостающий кусочек мозаики. Как только новая идея или ответ приходили в голову, поднимался и вновь маячил по подвалу, упорядочивая мысли, приводя их в понятную и удобную для незримого собеседника форму…

Децимус замер, прислушиваясь к внезапно возникшему шуму. Шорох сандалий, шаркающих по каменному полу, и звон ключей казались оглушительно громкими после многих часов тишины. Гость нерешительно замер перед дверью, и прошло около минуты, прежде чем он осмелился зайти. В проеме показался юноша в робе ученика, а маленький переносной светильник в его руках затрепетал в тщетной попытке разогнать темноту. Легкая темная мантия без рукавов. Стандартная одежда всех первокурсников.

– Что случилось? – сухо поинтересовался Децимус, щурясь от бьющего по глазам света.

– Лекция в главный аудитории, явка для всех обязательна, – четко отрапортовал юноша заготовленной тирадой. Услышав незнакомый голос, аналитический ум Децимуса махом принялся составлять портрет новой личности. Осанка ровная, голова слегка опущена, кожа светлая, тело крепкое. Из чего Децимус заключил, что перед ним простой мальчишка, из бедной семьи, с севера. В четкой речи прослеживалось некое волнение. Без сомнения, он передал послание слово в слово. Исполнительный, трудолюбивый. Каждый ученик, особенно на начальном курсе, выполнял ряд бытовых задач. На службе это называют нарядами, здесь же – вольной работой.

Идиотская трактовка, обусловленная тем, что любой может отказаться от ее выполнения. Только вот смельчаков озвучить отказ, как правило, не наблюдалось. Вольные работы включали в себя любую деятельность средней прислуги, от чистки картофеля до уборки казарменных помещений. А вот почетную должность надсмотрщика кому попало не давали. Децимусу было интересно, чем мальчик ее заслужил. В иной раз он предположил бы, что перед ним очередной лизоблюд, выпросивший столь уважаемое вакантное место далеко не благородным путем. Но слишком простым и читаемым было лицо юноши, чтобы делать подобные выводы.

– Новенький?

– Да. Я первый месяц в университете, а сюда поставили только вчера.

Децимус кивнул. Идеи, как использовать юношу, уже роились в его голове, но для начала следовало войти в доверие. Децимус не являлся мастаком по части красноречия, зато прекрасно знал другие, более тонкие и слегка пугающие методы.

– Ты уверен, что данный приказ распространяется на меня тоже? Я нахожу свое пребывание здесь крайне продуктивным. Едва ли магистры заметят мое отсутствие.

– Магистр Таламон дал четкие указания. Вас он также упоминал отдельно. После лекции вам надлежит вернуться сюда и продолжить отбывать наказание, – протараторил ученик.

– Ты что, репетировал? – усмехнулся Децимус. – Как твое имя?

– Ученик первого курса Замон Юнциус.

– Замон. Ты знаешь, кто я такой?

– Нет. Мне сказали лишь, что вы как муха в супе, что у вас переизбыток мозгов и дурной характер.

Децимус громко расхохотался, и от эха, прокатившегося по подземелью, у ученика пробежали мурашки.

– Это все?

– Ну, все остальное лишь слухи…

– А ты не веришь слухам?

– Я не верю их распространителям.

Децимус удовлетворенно кивнул. Юноша имел в виду группу начинающих волшебников, обучающихся преимущественно на третьем и четвертом курсе. В те годы в Арзамас поступило множество учеников из влиятельных и богатых семей, что возымело очевидные последствия. Откуда ни возьмись в кабинетах некоторых деканов стали появляться дорогие артефакты, а университет начал постепенно проводить реставрацию помещений. Богатые детишки быстро сколотили вокруг себя целую группировку, ведь дружба с подобным отпрыском могла дать небывалые перспективы. Волшебник – это редкость. На тысячу человек около десятка обладают даром, но лишь единицы смогут правильно его развить. Но, несмотря на это, у магов не так много жизненных путей. Золотоносные места – близ правителей или в каких-то особо важных исследованиях – давно заняты. А в одиночку осуществлять деятельность магам не рекомендуется ввиду жесткого контроля со стороны юстициаров. Потому возможность сразу по окончании учебы устроиться в престижное место не могла не привлекать. Тем не менее юношу это не волновало. Более того, в его интонации слышались нотки презрения. Децимус понимал, что к сельскому мальчишке однокурсники, с детства привыкшие к собственной детской спальне и услужливой домовихе, относиться будут как к отбросу. Такие люди уже из факта своего происхождения ставят себя выше других.

– Ты не против, если я на обратном пути прихвачу лампу и пару книжек?

– Нет, сэр, это исключено. Наказанным запрещено брать в камеру какие-либо вещи, кро…

– Замон! – прервал юношу маг, резко отреагировав на подобное обращение. – Тебе сказали, что я не самый простой маг на этом островке. Но не пояснили, что при желании я могу выйти отсюда в любой момент.

Узник понизил тембр голоса, и легкие вибрации отразились от стен, создавая резонанс. Он вновь расхохотался, видя реакцию Замона, которому явно было не до смеха.

– Чувствуешь? Она близко…

Ученик не узнал голос мага, решив, что в комнате есть кто-то третий. Теперь это был холодный, пугающий шепот. Тихий, медленный, словно не спеша ползущая к жертве змея. То ли от магических способностей Децимуса, то ли от акустики помещения, но юноше казалось, будто шепот раздается в его собственной голове. Тьма окружала, сковывала движения, сжимала внутренности. Замон застыл, парализованный страхом. Вдруг Децимус резко вырос в свете факела: от неожиданности Замон отпрянул назад и, зацепившись об порог, грохнулся на мягкое место, заработав неприятный ушиб. Децимус протянул юноше руку и помог подняться. Тот принял помощь, скорее не по необходимости, а чтобы не злить отказом узника. В свете факелов Замон смог внимательнее его осмотреть.

Официально Децимус не являлся магом. Он носил такую же робу, как и сам Замон. С той лишь разницей, что на его поясе были вышиты шесть белых полос. Значит, он находился на шестом, последнем курсе обучения.

– Это долгая история, – сказал Децимус, заметив, на чем сконцентрировано внимание ученика.

Ученики получают базовые знания на первом и втором курсе. После этого они уже имеют право выбирать свой путь, отдавая предпочтение конкретному магическому направлению. Как правило, на четвертом курсе все ученики принимают окончательное решение. На пятом их ожидает церемония посвящения, на которой они дают клятвы и проходят испытания, навсегда связывающие их с определенной стихией. Выбор не только открывает новые возможности, но и влияет на ход мыслей, на характер и поведение. Величина изменений зависит от силы воли, магического таланта, предрасположенности и многих личностных факторов. Пироманты, будучи властелинами пламени, известны диким, неукротимым нравом. Ветрогоны страдают от резких перепадов настроения, геоманты непоколебимы и упрямы. Если ученик выживает, его считают полноценным магом, но в университете он все равно числится как учащийся и должен остаться еще на один год.

Шестой год обучения – самый опасный. Маги, чья воля дала слабину, на испытаниях поддаются силе, которой они присягали. Маг или справляется со своими демонами, берет их под контроль и подчиняет силу, либо она начинает управлять им. Маги шестого курса живут отдельно, под наблюдением специально обученных стражей-юстициаров, специалистов по борьбе с магами. Как правило, каждый четвертый маг погибает на испытании, и каждый четвертый из прошедших убивается стражами.

Пироманты носили яркую одежду красных, желтых или рыжих цветов или имели эти цвета в своей одежде хотя бы частично. Манжеты и полы мантии украшали узоры языков пламени. Гидроманты, идущие по пути созидания, носили темно-синие цвета, и рисунки морских волн красовались на рукавах и поясе. Гидроманты пути разрушения носили голубые цвета, реже – белые, в зависимости от конкретных направлений. Роба же Децимуса не имела опознавательных знаков, следовательно, он каким-то образом остался в чине ученика, будучи на последнем курсе обучения.

На первый взгляд Децимус не отличался от общего стереотипа волшебника, торчащего лучшие годы жизни в башне или на раскопках. Результатом затворнической жизни являлась нездорово бледная кожа. Однако по габаритам он превосходил Замона; широкие плечи и руки, явно способные удерживать нечто потяжелее книг, выделяли его из общей массы тощих магов.

Тонкие полосы губ были очень плотно сжаты, будто он боялся сказать лишнего. Черные спутанные волосы почти полностью скрывали уши. Узкий подбородок покрывала небольшая небрежная бородка. В сочетании с тонким аккуратным носом и узкими бровями обликом Децимус напоминал благородного графа в худшие годы своей жизни. На лице не отражалось эмоций, лишь подвижные маленькие ярко-зеленые глаза указывали на бурную деятельность сознания.

– Тебе не сказали, как освободилась эта должность? – шутливо спросил Децимус.

– Н-н-нет, сэр… А как… Как вы это делаете? – Юноша был напуган, а значит, первая часть плана сработала. Осталось закинуть наживку, заинтересовать.

– Ты про голосовые манипуляции? Хочешь научиться? – утвердительно спросил Децимус, приблизившись вплотную.

– Да, – мгновенно ответил Замон под напирающим взглядом.

Децимус наигранно зевнул, стараясь снять создавшееся напряжение.

– Ну почему бы и нет… У тебя есть доступ в библиотеку?

– Да.

– Мне нужен какой-нибудь справочник по местным растениям. Сможешь достать к вечеру? И лампу тоже не помешало бы.

– И вы станете меня учить?

– Если ты умеешь держать язык за зубами, то и не только этому. Там нет ничего сложного… Но об этом после. Я полагаю, пора отправиться на лекцию, пока тебе не сделали втык за мое опоздание.

Замон кивнул, и они направились к ведущей наверх винтовой лестнице. Юноша семенил впереди, то и дело оглядываясь и явно опасаясь своего нового знакомого. Вдоль коридора было множество ответвлений в заполненные складские помещения. Децимус прекрасно знал о хранящихся там продуктах. По ночам он спокойно выбирался из заточения и разбавлял свой рацион припасами университета.

Центральный двор университета поражал буйством красок. Ярко-зеленые, пышущие жизнью лужайки покрывали все пространство, но не вступали на территорию тропинок и монументов. Маленькие фонтанчики из редких полупрозрачных минералов, добываемых в далеких краях, окружали клумбы с различными диковинными растениями. Многие цветы превышали высоту человеческого роста. Они покачивались, тянулись к прохожим, словно разумные существа, – какими они, возможно, и были. Входы сторожили массивные големы, бездушные создания, слепо исполняющие свои охранные функции. Замерев, будто статуи, они безмолвно наблюдали за порядком, в любой момент готовые активизироваться и встать на стражу Арзамаса. Скамейки украшала изысканная руническая резьба, а вдоль дорожек стояли воткнутые в землю фонарики. Внутри каждого из них покоился мелоновый кристалл. Днем он впитывал в себя энергию, накапливал солнечный свет, а ночью сиял, заливая двор золотистым свечением. Границы парка создавали стройные ряды молодых деревьев, которые находились явно не в своей природной зоне. Несколько учеников, вооружившись метлами, активно поддерживали чистоту. Яркость представленной здесь цветовой палитры захватывала дух. К сожалению, лишь немногие имели право увидеть Арзамас с его чудесами.

Замон озирался по сторонам, еще не привыкнув к местным красотам, а вот Децимус не обращал никакого внимания на окружающий мир, целиком поглощенный собственными мыслями. Через несколько минут перед ними предстало центральное здание. Когда-то оно и было самим университетом, но вследствие развития магического искусства потребовались ощутимые расширения. Теперь на острове находился целый комплекс уникальных построек.

Главное здание напоминало скорее небольшой замок, нежели учебное заведение. Множество надстроек, каменная кладка, высокие полуовальные двери, круглые окна. В центре возвышалась башня архимага, самая высокая точка Арзамаса. С нее открывался вид на весь остров во всем его великолепии. С одной стороны бескрайний океан, с другой – ровная береговая полоса залива Медеи, чуть прикрытая местным пролеском. Остров можно было обойти за час неспешным шагом. Но если останавливаться у каждой диковины, то не хватит и недели. Здесь находился крупный музей особых археологических находок, в теплицах выращивали редчайшие растения, а в специально оборудованных загонах держали редких птиц и животных, многие из которых были известны большинству людей лишь по сказкам и легендам. Крупное здание полусферической формы являлось обсерваторией со сложнейшими приборами для изучения звездного неба. Учебные корпуса сами по себе были уникальны. Каждый из них являлся и библиотекой, и местом практических занятий. Так, алхимический корпус включал в себя лаборатории, битком забитые склянками, ретортами, перегонными кубами и прочими нужными для зельеварения приборами. Там же и небольшая библиотека со всевозможными справочниками по растениям и различными алхимическими трактатами. В подвале корпуса хранились в засушенном виде редкие ингредиенты.

Децимус бодро взбежал по парадной лестнице, небрежно махнув рукой охраняющим вход статуям. Над высокими полуовальными дверями слегка выступали огромные песочные часы с делениями. Полный переворот осуществлялся двадцать четыре раза в сутки, и благодаря часам ученики могли сориентироваться во времени и успеть на нужное занятие.

Если снаружи чувствовался почтенный возраст здания, то внутри это ощущение исчезало. Маги за последние годы провели полнейшую реконструкцию. От пола до потолка все радовало взгляд. Расписные ковры покрывали пол, а стены пестрели картинами в богато украшенных рамах. На них в хронологическом порядке изображались важнейшие для магии исторические события. Огромные люстры в форме шестиугольной звезды свисали с высокого потолка. Свечи на люстрах, а также на вмонтированных в стены светильниках зажигались по щелчку пальцев дежурного мага и горели голубым пламенем. Круг на полу в центре зала украшала огромная пентаграмма. Из мелонового кристалла, расположенного в ее центре, отходили пять линий разных цветов, сопровождающихся соответствующими символами. По одному витку на каждое магическое направление. Свет, огонь, вода, земля, воздух. Многие ветви расходились. Так, например, путь воздуха распадался на ветер и молнии: на ветрогонов и «взжиков», как их называл Децимус. Он знал, что аналогичный символ в Аркануме имел восемь путей. Пустынники или прошли дальше по пути знания, или же не скрывали полученной информации, как это любили делать в империи. Децимус хорошо знал эти нюансы, изучая одни и те же исторические эпизоды из разных источников.

– Проклятье. Лекция уже началась.

– Не переживай. Едва ли там скажут что-то полезное. – Маг подошел к двери и потянулся к ручке.

– Стой!.. Стойте. Нас же не пустят. Еще и по голове получим: и за опоздание, и за…

– Не бойся. Если будут придираться, скажу, что ты меня задержал, – ехидно улыбнулся Децимус и открыл дверь.

– Э-э-эй!.. – выпучил глаза Замон.

Огромный лекционный зал с легкостью вмещал всех учеников университета. Купольный потолок создавал ощущение большого объема, и зал казался намного вместительнее, чем был на самом деле. Выступающий запнулся, отвлекшись на грохот закрываемой двери, и сотня магов и учеников обернулись – взглянуть на виновников шума. Покрасневший Замон был готов провалиться от стыда. Он бросил в спину Децимуса ненавидящий взгляд, будучи уверенным, что тот специально грохнул дверью. Сам маг искал глазами свободное место. Замон не мог не заметить на лицах многих учащихся ярко выраженную неприязнь к Децимусу. Некоторые глядели с открытой ненавистью, а кто-то поспешно, боязливо отворачивался.

В первых рядах, как правило, садились первокурсники, далее второкурсники и так по возрастанию, хотя четкого указания, кому где сидеть на лекциях, не существовало. Однако одна второкурсница в робе ученика того же цвета, что и Замон, сидела в последнем ряду, отдельно от своей группы. Маг направился именно туда, а Замон поспешно засеменил следом.

Приблизившись к девушке, Замон тут же ее узнал. Сотня учеников – это немного, а когда живешь с ними под одной крышей и видишься каждый день, они запоминаются очень быстро. А единственную акалийку в Арзамасе каждый запоминал с первого взгляда. Темная кожа и ярко-белые распущенные волосы, нехарактерные для ее народа. Острые черты лица и неестественно большие для людского восприятия глаза с фиолетовой радужкой и темными зрачками. При первой встрече Замон жутко перепугался, ведь в обычной имперской деревушке едва ли можно встретить представителя иной расы. Акали – народ, населяющий северо-восточное побережье далеко за границами империи. По законам Арзамаса он был открыт для всех одаренных детей, вне зависимости от их происхождения. Тем не менее девушка явно чувствовала себя изгоем и держалась особняком.

– Здравствуй, Кетани. Что у нас на повестке дня? – приветственно произнес Децимус, плюхнувшись рядом с ученицей.

– Децимус… Ради предков: не так громко. – Девушка бросила в его сторону раздраженный взгляд.

– Я толь…

– Чшш… – Кетани резко развернулась к Децимусу. Тот жестом показал, что закрыл рот на замок, и сосредоточился на лекции.

Основная ее часть, посвященная, как потом узнал Децимус, сильнейшим волшебникам столетия, подходила к концу. Сейчас лектор рассказывал о Гарри Угольке. Знаменитую сказку, перевранную за долгие годы сотни раз. О пироманте с запредельной колдовской мощью. Большая часть старшекурсников считала подобные рассказы выдумкой, а вот начинающие ученики слушали с упоением, мечтая тоже когда-нибудь сжигать своих врагов движением пальца.

– …впоследствии назовут аврским катаклизмом. Сведения о событиях, которые я опишу далее, собраны по частям из рассказов местных жителей и выживших членов экспедиции, а именно – ныне покойного чародея Амодея Виктуса, некогда моего хорошего друга.

Итак. После захода солнца к воротам дворца подошел молодой человек и представился как Гарри. Только имя, без титула и фамилии. У него были красные с желтыми прядями волосы. Золотистые глаза и сильно загорелая кожа. Гарри сказал, что его дневник похитили и он никого не тронет, если ему немедленно вернут украденное. Юноша произвел на стражников должное впечатление, и они под конвоем привели его прямо во дворец. В этот момент в тронном зале как раз проходило пиршество, на котором присутствовала местная знать. Королева пыталась поговорить с юношей, но он лишь твердил о пропавшей книге, о том, что она находится во дворце. Внешне он старался ничем не отличаться от людей, но Амодей почувствовал в нем мощнейший магический потенциал, однако свою волю тот концентрировал именно на погашении своих способностей. Гарри время от времени подергивался и дрожал, но не как от холода, а как дрожат, к примеру, от переполняющей их ярости. Амодей понял, что пылающая книга, найденная на днях магами в выжженной пещере, и есть украденный дневник, а юноша – совсем не обычный человек. Но старый чародей, к сожалению, так и не успел вернуть дневник владельцу. Конфликт произошел раньше. Авры не славились покладистым нравом, а дерзкие ответы Гарри, причем в присутствии королевской семьи, вывели их из себя. Один из телохранителей подошел сзади и нанес ему легкий удар по затылку. Это была первая фатальная ошибка. Осенняя прохлада в считаные секунды превратилась в настоящее пекло, в сравнении с которым зной пустыни Нахаби покажется нам ледяной вьюгой. И это не было особым заклинанием, о котором я рассказывал ранее. И не какой-то магический фокус или божественная воля. Гарри не колдовал, он просто перестал себя сдерживать. Нагнетание подобных температур, видимо, было для него естественным, как для нас – дышать воздухом.

Стражники, почуяв неладное, бросились к Гарри, но было поздно. Ни один из них не смог нанести удар, они падали, не доходя до цели. Жар рядом с юношей был столь сильным, что ткань их одежды буквально вспыхивала. Кожа начинала тлеть, медленно сползая и обнажая белые кости, кото…

– Ыхм!.. – прервал лектора сидящий в углу волшебник. Магистр Таламон, мастер геомантии, явно считал, что такие подробности ни к чему подрастающему поколению.

– …в общем, обойдусь без красочных описаний. Гарри просто пошел за книгой, он не уделял никакого внимания умирающим вокруг людям. Шел по коридорам, оставляя за собой черный след, обугленные картины и горящую мебель. Этаж за этажом превращая в пепелище некогда прекрасный дворец. Маги успели подготовить ловушку, они ждали его в комнате с книгой и собирались нанести удар все одновременно. Гарри подошел к запертой двери и расплавил замок. Войдя внутрь, он оказался под градом магических ударов. Когда остатки заклятий развеялись, маги поняли, что это была вторая, и для них – последняя, фатальная ошибка.

Среди полнейшей разрухи, учиненной множеством мощнейших заклинаний, способных убить десятки людей, стоял Гарри, опираясь на стену, испещренную магическими ударами, – видимо, какие-то заклинания все же произвели эффект. Он выглядел как сущий кошмар. Волосы стали пламенем, в глазах пылала безумная ярость, кожа почернела, словно уголь. Заметив это, маги вновь начали атаку, но было поздно. Гарри шагнул вперед, и сгусток чистого пламени встретил пущенные ему навстречу заклятия. Они буквально растаяли, расплавились в воздухе, а пламя ринулось дальше. Испепелив нескольких магов по пути, разрушило стену за ними. Не успели уцелевшие волшебники прийти в себя, как конус еще более жаркого пламени рванулся к ним. Амодей выпрыгнул в окно, и огненные языки лишь слегка зацепили его мантию, а остальные волшебники были испепелены заживо.

Из горящего дворца выбегали люди, на центральной площади началась паника. Дым, вперемешку с огнем, валил из окон на этажах, где проходил Гарри. И вдруг в одно мгновение все прекратилось. Пламя погасло, словно его присыпали песком. Люди на площади не успели обрадоваться, как произошло нечто невообразимое. Из всех окон, дверей, всевозможных щелей дворца ударило пламя, разом, с невероятной силой. Это было подобно взрыву вулкана. Словно неудержимый огненный источник вспыхнул внутри или разом воспламенился гигантский склад горючих масел! Пламя било на протяжении нескольких секунд, а потом дворец начал разваливаться. Но на этом бедствия не закончились. Из окна рушащегося здания вылетел сгусток пламени и угодил в жилой дом напротив, практически разрушив его до основания. Через несколько мгновений дом загорелся, а из пламени возник… Эх, жаль, нет у меня того рисунка… Представьте птицу, представьте дракона, представьте помесь этих видов: все это чудо – размером с одноэтажный дом и целиком состоит из огня. Этакий крылатый летучий костер.

Затем это создание спалило половину Йонмена и улетело. Очевидцы говорят, что перед отлетом чудовище разгребало руины дворца, словно что-то искало. Я думаю, оно искало пылающий фолиант. Вот и все.

Историк осмотрел аудиторию. Впервые за последние два часа зал слушал его затаив дыхание.

– И больше его не видели?

– Только слухи да кабацкие байки. О парящей в небе огненной птице, человеке, оставляющем за собой выжженную землю, и прочее в этом духе. – Историк обвел глазами зал. Многие тянули руки, и он совершенно не собирался отвечать на эти вопросы, потому как на большинство из них ответа у него и не было. – Так, тема Уголька закрыта.

– А Архипредатель Слайт? – крикнул из зала ученик.

– Что «Архипредатель Слайт»?.. – Историк обреченно вздохнул, поднимая взгляд к потолоку. Пожалуй, худшая тема, которую можно было затронуть. Он начинал тосковать о временах, когда проклятое имя боялись произносить даже шепотом.

– Вы ведь его лично видели при Деоне?!

– Это не лучш… – Но в зале уже поднялся протестующий шум. Со всех рядов звучали просьбы рассказать подробнее об Архипредателе. Спустя десятилетия после мора юное поколение смотрит на события тех дней больше с любопытством, нежели с ужасом. Пытаться успокоить зал было бессмысленно. Историк бросил умоляющий взгляд на магистра Таламона, сидящего в уголке и наблюдающего за порядком проведения лекции. Но тот лишь пожал плечами и одобрительно кивнул. Историк судорожно вздохнул. Его ожидало путешествие в одно из самых ярких и пугающих воспоминаний своей жизни.

– Все-все-все… Тише. Расскажу о разрушении Деона, не более. Меня не было в самом городе в тот роковой момент, но я общался с уцелевшими.

Все в зале уловили смену интонации историка. Теперь он не просто сухо пересказывал или зачитывал информацию. Сейчас он делился своими воспоминаниями. Голос стал тише, речь медленнее, а взгляд, направленный обычно на слушателей, теперь был устремлен куда-то выше, над их головами.

– Итак. Это случилось двадцать девять лет назад. Это событие не стали вписывать в учебник общей истории ввиду его неоднозначности. И да простят меня академики за эту речь, но правда всегда имеет право быть услышанной. Многие до сих пор задаются вопросом, что произошло, если бы мы приняли условия договора. Это был первый случай, когда нечисть пошла на переговоры. До этого легион мертвецов занимался лишь тотальным уничтожением всего на своем пути. Только после разрушения Деона Слайту дали это прозвище: Архипредатель. Раньше можно было услышать: некромант, кошмар Саркарусса, черномаг, глашатай смерти и множество других подобных прозвищ. Мы расположились недалеко от Деона, столицы Иртании, прекрасной зеленой страны, стертой с карт навсегда. Сейчас ее бывшие территории являются частью мертвой зоны и границы строго охраняются паладинами и юстициарами. А тогда мы собирали виноград на ягодных полях и вдыхали аромат цветочных лугов. Настоящий пир для начинающего ботаника: именно в Иртании я работал над своей первой книгой, посвященной травам западного края. С нами был небольшой гарнизон солдат Деона, отобранных лично Джавелин, и, заранее оборудовав лагерь, мы ждали вечера. Никто из нас не спал. Я не мог заставить себя даже съесть кусок хлеба и к моменту встречи чувствовал себя коровой, которую ведут на бойню. Джавелин пошутила: мол, у плохого солдата перед боем всегда понос, и ответить мне было нечем.

Назначенное место располагалось в широком каньоне, исключающем возможность засады, однако мы все равно принимали всевозможные меры безопасности. Разведчики были разосланы по периметру и контролировали огромную площадь. Слайт согласился с рядом выдвигаемых нами условий касательно обеспечения безопасности. Все мы опасались ловушки. Однако слишком могущественным казался наш враг, чтобы идти на такую тонкую хитрость ради захвата пары-другой не самых важных господ. На встречу отправились сэр Андерс, лорд, паладин ордена Белой Лилии; Джавелин, командующая гарнизоном Деона, правая рука наместника; Бемонциус, старший священник собора Святого Люмоса и по факту истинный руководитель Деона. Меня же взяли как единственного волшебника, оказавшегося на тот момент в пределах города.

Надо напомнить, что все маги, купцы и представители других слоев общества, не привязанные к Иртании, с приближением мора поспешили ретироваться южнее, в безопасные районы. Лишь по случайности меня занесло в Деон, и я проклинал все на свете, когда меня поймали и силой заставили присутствовать на совете. Сами понимаете, выбор волшебника невелик, а в те времена все было еще строже…

Холодок закрался в мое сердце, а кожа покрылась мурашками, и уже через секунду перед нами прямо из воздуха возник некромант. Я никогда не сталкивался с такой искусной телепортацией. Без слов подготовки, без лишних жестов и подручных средств Слайт просто исчезал и появлялся в облаке черного тумана. И как уже потом выяснилось, он мог оставлять вместо себя иллюзию, теневую копию или, что еще хуже, оставаться на месте и вызывать копию в другом месте или даже несколько копий. Сильный волшебник без труда разобрался бы, где Слайт настоящий, но всех остальных подобные фокусы вводили в заблуждение. Мы могли предположить, что это феноменальный уровень владения невербальными заклятиями, но все это лишь догадки.

Слайт встретил нас в одиночку. Я навсегда запомнил момент, когда впервые увидел этого… позволю себе назвать его человеком.

Волшебник выдержал длинную паузу. Он обдумывал, что конкретно сто́ит рассказывать, а что лучше оставить при себе. Но, видя завороженные лица учеников, решился. В конце концов, вряд ли ему кто-то посмеет навредить за разглашение лишнего.

– Большинство из вас читало о событиях тех лет, многие слышали рассказы от родителей, у кого они остались. Но мы жили. Там. И едва ли я могу словами описать всю чудовищность происходящего. Вся нечисть, от вурдалаков до самых разных монстров, каких только можно вообразить, все, о ком вы слышали из страшных сказок и стариковских баек, сплотились в одну могучую силу и сносили все на своем пути. Они не просто уничтожали города, они захватывали их и обращали жителей в себе подобных. Крупные центры становились огромными некрополями. Смерть, словно болезнь, поражала и людей, и здания, и даже природу. На захваченных нежитью землях умирали леса, портилась вода. Животные старались уходить в еще не зараженные распадом места. За кратчайшие сроки зе́мли, охваченные тьмой, из цветущих краев превращались в черную пустыню смерти. Жители повально бежали в южные регионы, распространяя вокруг себя панику.

Но всей темной армией руководило одно существо. И это был вовсе не ужасный лич, оно было человеком, таким же, как и мы с вами. Конечно, стоит вспомнить и Деймоса, который некогда был достойнейшим воином, носившим самый прославленный титул из всех существующих. Никто не знает, почему бывший чемпион человечества перешел на сторону злейшего врага. Чего я только не навыдумывал о его внешности перед встречей!.. Никто из нас не видел Слайта воочию, а рассказы уцелевших были слишком сильно отравлены страхом, чтобы получить внятный портрет. Внешне Слайт ничем не отличался от жителей Саркарусса – города, где, как мы полагаем, и родился некромант. Мрачное, сырое место на севере, с отвратительным климатом. Жители тех краев выделялись бледным цветом кожи ввиду вечно пасмурного неба и скудного питания. Слайт носил темную мантию, которая будто впитывала в себя окружающий свет. Вечернее солнце, казалось, отказывается освещать его фигуру. Высокий, стройный. Черные волосы коротко подстрижены, лицо гладко выбрито, нос прямой, очень тонкий и высокий. На вид Слайту едва ли было двадцать лет. Что сразу и навсегда запечатлевалось в памяти, это глаза некроманта. Ярко-зеленые, с фиолетовыми вкрапинками. Фиолетовый также присутствовал в одежде, и у многих порождений тьмы в тот период войны в глазах был фиолетовый оттенок. Неспроста флаг Архипредателя имел темно-фиолетовый фон. Это был его особый, знаковый цвет.

Слайт спросил, где Дрейк. Он хотел вести переговоры именно с ним, но Дрейк, к сожалению, остался в форте и готовился к обороне. Слайт поразил нас вежливостью и учтивостью речи. Мягкий, спокойный, будничный тон. Все мы чувствовали себя не в своей тарелке. Уничтожение нескольких городов вместе с населением – и все это под руководством одного человека и за кратчайший срок. Он буквально перевернул весь мир. Андерс потерял треть своих паладинов, многие из которых, как потом выяснилось, были убиты Деймосом лично. Джавелин лишилась многих родных, проживавших в Саркаруссе в момент пришествия нежити, и я видел, как сжимается ее ладонь на рукояти клинка. И разумеется, они оба были готовы взорваться и выплеснуть всю боль, но в итоге не сказали ни слова. Спокойный, мягкий тон – это вовсе не то, что мы ждали от предводителя мертвых. Он вдребезги разбивал наши представления о нем, и мы топтались перед ним в замешательстве, как дети: столь приятной и доверительной нам показалась его речь. Я подумал, что все это – какая-то роковая ошибка. Что это не тот, кого мы искали. Такой человек не способен устроить конец света и уничтожить человечество.

Он сказал нам:

– Я буду очень вам благодарен, если вы не станете тратить свое и мое время на оскорбления. Будет прекрасно, если мы приступим непосредственно к главной теме сегодняшней встречи.

Слайт обвел нас спокойным взглядом, видимо ожидая кивка или согласия.

– Мир, – продолжил он.

– Мир?.. – Джавелин славилась стойкостью и первая взяла себя в руки.

– Мир наступит только с твоей смертью! – Верховный паладин имел личные счеты с некромантом. За последний месяц он потерял больше братьев, чем погибло в ордене за все последнее столетие.

– Да. У меня есть предложение о мире, – не обращая внимания на горящего гневом паладина, продолжил Слайт.

– Условия? – спросила Джавелин.

– Попрошу вашего внимания к следующим словам. Я сейчас же отвожу войска от форта Аякс. Армии тьмы возвращаются в некрополи и, пока я жив, не покидают мои владения. За неподконтрольные мне армии ответственности не несу, вы вольны уничтожать их, в том числе и на моей территории, если они проявляют агрессию. Вы вольны присылать наблюдателей, которым я обеспечу защиту и неприкосновенность. Они будут следить и докладывать вам обо всем, что происходит в моих владениях. Любая нежить, переходящая границу моих владений, считается неподконтрольной мне и уничтожается.

– А взамен? – Это Джавелин остановила Андерса, который вновь хотел влезть с гневной отповедью.

Такое предложение о мире стало подобным сладкому сну. Об этом можно было только мечтать. После пяти месяцев ужасов, которые были, наверное, самыми тяжкими за всю историю человечества, нам предложили все закончить, да еще и обезопасить себя всеми возможными способами. Неудивительно поэтому, что ни один из нас не поверил его словам.

– Я понимаю ваше недоверие, – заметив это, произнес Слайт, – потому я готов пойти вам навстречу в исполнении обязательств, направленных на защиту ваших границ, и контро…

– Не заговаривай нам зубы, некромант! – не выдержал Андерс. – Чего ты хочешь конкретно? И с каких это пор у тебя есть личные владения! Полгода назад это были наши города, их построили наши предки, там жили наши дети!

Слайт спокойно взглянул на Андерса: казалось, он совсем не разозлился на то, что его бестактно перебили. Он продолжал быть похожим на доброго священника, который снисходительно относится к невежеству и грубости прихожан.

– Все крайне просто и бесхитростно. – ответил он. – В центре Деона стоит собор Святого Люмоса. Он должен быть разрушен до основания; все находящееся в нем имущество также подлежит уничтожению. А владыка сей церкви Бемонциус уйдет со мной прямо сейчас.

– Что?.. Да как ты смеешь?! – возмутился старший священник.

– Это наша святыня! – горячо вторил ему паладин. – После всего что ты натворил, ты еще и ставишь нам условия, по которым мы должны уничтожить самое священное место? Бездушный богохульник!

– И какая гарантия, что ты не лжешь, как обычно это бывает? – чуть более спокойно спросил Бемонциус. – И воо…

Теперь уже Слайт прервал собеседника:

– Не припомню, чтобы я нарушал данные мной обещания. Я пришел сюда не для обмена любезностями. Я выдвинул свои условия. Полагаю, они понятны и просты. Я буду очень рад, если вы проведете нечто наподобие совещания, сделаете правильный выбор и спасете тысячи невинных жизней.

– Да как ты еще смеешь… про невинные жизни!.. – Андерс потянулся к мечу, но Джавелин вновь остановила его.

– Ты ведь понимаешь, что мы не можем разрушить храм! – обратилась она к некроманту. – Жители Деона скорее умрут сами, чем позволят себе взять на душу такой грех!

– Я все сказал, – коротко ответил тот. – Война – это ваш выбор, не мой.

– Теперь ты перекладываешь вину за убийство невинных на нас? – вмешался Бемонциус.

Слайт очень медленно подошел вплотную к нему, а заодно и ко всем нам. Глаза некроманта вспыхнули фиолетом, и последующая перемена в его голосе и моем состоянии была настолько радикальна, словно я очнулся от сладкого сна, ранее усыпленный показным добродушием и расслабленностью Слайта. Где-то внутри зародился неестественный, липкий страх. Ощущение такое, словно падаешь в пропасть. Кожа покрывается мурашками, подступает тошнота, чувствуется холод в груди, дрожь в пальцах…

Я посмотрел на Джавелин: она наверняка чувствовала то же, что и я. А вот Андерс, по-видимому, мог сопротивляться ауре страха, распространяемой некромантом. Голос Слайта переменился на вкрадчивый, обволакивающий. Словно чудовищный паук не спеша подбирается к уже попавшей в паутину жертве. Именно такая ассоциация лучше всего подходит. Человек не может обладать таким голосом. Я слышал его прямо в своей голове и думал, что, если Слайт перестанет шевелить губами, я все равно буду слышать его голос.

– Я знаю, кто ты, Бемонциус, – произнес он в лицо священнику. – С заходом солнца ваше время подойдет к концу. Я приду. И даю слово – все там разнесу.

Слайт неспешно развернулся и пошел прочь.

– Твоя армия у форта, ты не сможешь взять город! – крикнула ему вслед Джавелин.

Слайт обернулся и бросил последний взгляд в нашу сторону. Взгляд, в котором не было ярости, злости или ненависти. Не было того, с чем ассоциировался Архипредатель. Только разочарование и немного грусти. В следующее мгновение Слайт закрыл глаза и исчез, оставив после себя облако темного тумана…

Ну а что было дальше, вы прекрасно знаете. Деон был уничтожен следующим вечером, а собор разрушен до основания. – Волшебник перевел дух и теперь собирался закончить лекцию как можно скорее.

– Но как же он смог разрушить город? Ведь нежить была у форта, в двух днях пути от города!

– Это для тебя, может, в двух днях пути. Если конь не подведет. А для армии-то и все пять! Мы понятия не имеем, как он это сделал. С позиции современного магического искусства это невозможно.

– Почему?

– Почему-почему… Вот вы, юноша: какое самое разрушительное заклинание вы когда-либо произносили? Вы хотя бы бумажку в камине сможете поджечь своей магией?

– Мм… Ну… мы пока не приступали к изучению боевых чар… – смущенно промямлил первокурсник.

– Вот именно. Потому у вас такие детские вопросы. Едва ли в этом зале присутствует маг, способный снести заклинанием толстую крепостную стену. Для этого нужно овладеть теорией и напрактиковаться в заклинаниях хотя бы четвертого круга, и то, если вы геомант. Да никто и не будет этим заниматься, ведь подобное заклятие высосет из вас все силы на два дня вперед! А волшебников четвертого круга или выше, как вы знаете, очень и очень мало. Примерно один волшебник из пятерых развивается до подобной мощи. Наш архимаг, конечно, смог бы разрушить даже несколько таких стен, но какой ценой?.. А ведь что случилось с Деоном? Ударная волна буквально стерла с лица земли и храм, и дома, за ним находящиеся. Устояли лишь постройки на удалении более сотни метров от места, куда ударило заклятие, и то лишь потому, что это были крепкие здания из камня. И физические разрушения – это лишь половина того, что обрушилось на Деон. Все люди, за исключением обладавших сильнейшим магическим иммунитетом, подверглись мощнейшему влиянию. Если коротко, то большинство сошло с ума в первые секунды, а остальные сдавались постепенно. И все это произошло от одного магического удара. Если у вас есть хотя бы теория, как это можно было сделать, я с радостью послушаю.

Зал молчал.

– Эй, у тебя разве нет теории на этот счет? – Кетани ткнула локтем Децимуса, который очень сосредоточенно слушал рассказ.

– Есть, конечно. Но едва ли это кому-то интересно.

– Но мы же маги!.. «Первостепенная задача волшебства состоит в сохранении, приумножении и распространении знаний»! В учебнике, по крайней мере, было написано так, – с явным сарказмом произнесла акалийка.

– Чтобы налить вино в кувшин, оттуда сначала нужно слить тухлую брагу. А чтобы ее слить, нужно откупорить крышку. А я, уже на этом этапе, захочу расколоть его о грудь голема.

– А я – пустой кувшин? Ты бы хотел попробовать мое вино?

Замон, сидящий рядом, покраснел и зажмурился.

– Ты не кувшин. Ты скорее такая… вазочка. Элегантная тонкая вазочка с перспективой обратиться в чемпионский кубок.

– О-о-о… Значит, я – «перспективная вазочка»?

– Да. Знаешь… я делю людей на три категории. Которым помочь можно, которым помочь нельзя и тех, кто помогает сам. И будь ты в безнадежной категории, вряд ли мы проводили бы столько прекрасного времени вместе…

– Децимус!.. – сквозь зубы прошипела Кетани, а Замон всеми силами попытался показать, что очень заинтересован происходящим в зале и ничего другого не слышит.

 

Глава 2

Черно-белый мир

24-й год эры объединения. Третий день осени. Утро.

Город Боал. Гостиница

Меланта

– Подъем, партнер!

Партнер? Новое слово. Подобно людям, я выдерживаю небольшую паузу, дабы сымитировать пробуждение.

– Партнер?

– Ну да… Напарник, сообщник, компаньон, дружище… Натягивай юбку, крась губки, и полетели спасать принцесс.

Я в очередной раз убеждаюсь, что мои знания человеческого языка далеки от идеала. Слишком много слов, одинаковых значений, переносных смыслов. Человек считает меня своим сообщником – это значит, что у нас есть общие дела. У нас нет общих дел. Но он мо…

– Меланта, едрить тебя! – Я открываю глаза. Нирас сидит на плотном плаще, заменявшем ему спальное место. Мне не нужна кровать. Я сказала, что мне удобнее на полу, но он наотрез отказался. Добавив при этом: «Не могу позволить такой даме спать на полу в моем присутствии». Не знаю, что он имел в виду. Не стала спрашивать. Много вопросов привлекают и много внимания.

Я встаю, внимательно осматриваю номер.

– Доброе утро!

– Что?

Нирас вечно в веселом настроении. На все должна быть причина. Существо не должно постоянно быть радостным. Это словно отклонение от нормы.

– Я говорю – доброе утро! Это такое приветствие, утреннее, ну… как ритуал. У тя на родине так не говорят, чоль? У нас либо доброе утро, либо красные глаза и колокольный звон в кочерыжке.

– Что ты имеешь в виду?..

– А-а-а… Опять ты за старое. – Мой партнер сжимает кулаки и поднимает взгляд вверх. А вот этот ритуал он совершал при мне неоднократно. – В общем, ты проснулась?

Я кивнула. А как бы я разговаривала во сне?

– Какие планы на сегодня? Есть дела?

Я кивнула.

– Признавайся, че задумала?

– Мне нужно мелоновое зелье.

Путь правды всегда самый короткий. А значит, самый быстрый, и, как заметил человек, время – это деньги. Время – важнейшая величина в жизни смертных. А деньги, видимо, едва ли уступают времени в ценности.

Нирас удивленно приподнял бровь:

– Зачем?

– Это личное дело.

– Ты ведь не маг, правда? – подозрительно сузил глаза Нирас.

– Правда. – У людей правда – вещь относительная. Можно сыпать ею налево и направо, найдутся те, кто посмотрит на одну и ту же вещь каждый под своим углом и сделает свои выводы, и для многих эта чушь действительно будет правдой. Неудобно, глупо, разобщающе и запутанно. Одна из сотен корневых причин бесконечной раздробленности этой расы.

Нирас продолжал смотреть на меня еще некоторое время. Наверное, это то, что называют проницательным взглядом. Уже не в первый раз он концентрирует свое внимание на мне в поисках ответа на свои вопросы. Абсолютно бесперспективное занятие.

– Ну лады, – сдался Нирас. – Я почапал в порт.

– Искать мне корабль?

– Нет. Искать нам корабль! Поплаваю с тобой за компанию, а то вдруг стащит кто тебя, такое сокровище. Здесь единицы, на кого можно положиться, а ты, как мне кажется, одна из таки…

– Положиться на меня?..

– Не в этом смысле… – поспешно добавил Нирас. – Я имею в виду, что ты надежный человек. С тобой можно щелкать дела, не опасаясь ножа в тыл. Меня ничего не держит в этом клоповнике, а в столице хотя бы награда за мою башку не такая высокая. Того гляди подружимся, будем пара, как два сапога… Ну, такой помятый, бывалый, запыленный башмак и высокий, элегантный сапожок из ящеровой кожи.

Я киваю в знак понимания, от которого на самом деле неизмеримо далека.

– М-да… – Очевидно, он ждал от меня другого ответа. – Короче, ты не против. Значит, так. Я свалил в порт. У нас есть два варианта. Спокойно плыть на галеоне в личной каюте либо на шхуне или транспортном барке, но при этом придется подработать. Ничего сложного: разгрузить-загрузить какую-нить хрень, возможно, немножко матросской деятельности… в нашем случае – драить палубу, ибо больше мы, видимо, особо ниче и не умеем. Ты как?

Я изображаю недоумение, как учил повелитель.

– В общем, так! В первом варианте приятно, но накладно. Во втором неудобно, но почти на халяву!

И почему он сразу так не объяснил? Люди же могут сказать простым и понятным языком! Что мешает пользоваться данным умением постоянно? Сами ведь утверждают, что время – деньги…

– Насколько накладно?

Нирас пожал плечами:

– На двоих у нас почти два золотых, верно? А для галеона нужно по три за харю.

– Два золотых, – лгу я, подтверждая. – А что значит «драить палубу»?

– Ты берешь тряпку, мочишь ее водой и трешь деревян… а, ладно – твой будущий муж тебе получше объяснит. Тока не сломай швабру об его хребет.

– Другой вариант?

– Тогда нужно найти еще пару монет! Кроме того, мелоновое зелье тоже стоит немало!

– Сколько?

– А мне почем знать? Но зуб даю, что побольше бочонка с элем. На черном рынке – вроде как по золотому за маленькую склянку. Оно же только для задохликов в мантиях, тебе-то зачем?

– Личное дело.

Нирас неодобрительно проворчал что-то на неизвестном мне языке.

– Ладно. Я смылся. Не потеряйся в городе. С твоей внешностью только на рыбалку в трактир ходить.

Осмысливать полученную информацию становится все труднее. Я вспоминаю слова повелителя: «Меланта. Радость моя. Если запуталась – просто кивай и улыбайся».

– Столкнемся тут через пару часов.

Нирас дождался моего кивка и поспешно покинул комнату, не забыв нацепить трофейный плащ.

Из окна открывается вид на городскую площадь. Человейник. Нирас называет города человейниками. «Это как муравейник, только в нем живут люди», – пояснил он, полагая, что я знаю, кто такие муравьи. Возможно, еще одна раса, которыми так густо забит этот алогичный мир. Я не видела муравейников, да и людей до недавнего времени; лишь один город, который на моей родине называют некрополисом. Я родилась в нем и существовала до недавних дней. Но он совсем не похож на наблюдаемый мной из окна. Нирас вышел из гостиницы и бодрым шагом направился к пристани.

Нирас. Он встретился мне вчера, а сегодня уже зовет меня партнером. Люди торопятся. Причина, вероятно, в ограниченности жизненного срока. Пробираясь через лес, я наткнулась на небольшое жилище. Часовой на входе предложил мне проваливать, но меня привлекли доносящиеся из окна дикие крики. Я спросила о них человека, но он вновь сказал, чтобы я убиралась. Очень грубо сказал. Невежливо и неуважительно. Понятия чести и достоинства мне чужды, несмотря на попытки повелителя искусственно привить мне понимание морали. Я без труда открыла дверь его головой. Нирас был привязан к стулу, синяки и раны покрывали тело. Один мужчина сидел перед ним, а двое других – за столом. Они вскочили и схватились за оружие в ответ на мое внезапное появление. Я вышла обратно, увлекая их за собой.

Проверка боевых навыков была очень кстати. Хотя, надеюсь, последующие противники будут серьезнее и не дадут мне расслабиться. Спустя некоторое время я вернулась в дом и освободила пленника. Так я познакомилась с Нирасом.

Нирас. Согласно знаниям, почерпнутым мной из десятка местных книг, к этому имени более всего подходят определения «пройдоха, жулик, вор, бродяга». После суток пешего перехода я решила, что он слишком много говорит, но, прибыв в город, поняла, как сильно заблуждалась. Люди болтали без умолку, постоянно. Не понимаю, как они не устают двигать ртом и изображать эмоции. Я спасла Нираса от верной гибели, и это, как я полагаю, связывает его со мной в понятии местной этики. Кроме того, по его словам, за ним охотится целая армия и он значится преступником в куче провинций, а значит, не подставит меня местным властям. Он провел меня в город, нашел место для ночлега и не пытался ограбить, пока я притворялась спящей. Учитывая отсутствие прикладных знаний о человеческом обществе и структуре власти, стоит взять его с собой, не раскрывая, однако, свои цели и сущность.

В комнате лежит мой битком набитый рюкзак. Нирас не спрашивает, что там, и это меня устраивает. Я закидываю рюкзак за плечи, поправляю одежду и отправляюсь на поиски зелья.

Городская площадь. Если верить книгам, это место для гуляний и празднеств в особые дни и базар – в будние. Повозки с товарами и рыночные прилавки образуют ровные ряды. Стражники в кольчужной броне устало прислонились к стене на своих постах. По два стража на каждый выход с площади. Геральдика на щитах отсутствует, однако они выкрашены в единый цвет. Я не знаю какой, для меня это темно-серый. Скорее всего, это красный или темно-синий. Похоже, теперь я понимаю переносное значение выражения «раскалывается голова». Никогда прежде я не оказывалась внутри подобной звуковой какофонии.

Солнце ослепляет меня. Неудобно. Рисунок на потолке у повелителя нравился мне куда больше. Я остановилась у лавки с различными головными уборами, но подбежавший продавец начал так громко верещать, что я поспешила дальше. Не знаю, считается ли раздражение эмоцией? Прихожу к выводу, что нет. Ведь меня раздражает шум, я могу слышать, громкость является раздражителем моего слуха. Это, наверное, не имеет отношения к чувствам и эмоциям. Со всех сторон галдят, уговаривают и торгуются за каждый медяк. Дети также находятся на лидирующих позициях в моем личном списке раздражителей. Вероятно, я скора на негативные суждения, ведь люди живут в этом мире десятилетиями. Интересно, а что ненавидит больше всего Нирас? Обязательно спрошу.

Очередной недовольный ребенок ревет, а мама вихрем вертится вокруг, пытаясь угодить своему плаксивому чаду. Продавец лавки с говорящим названием «Сладкие сладости», видя, что малыш своим ревом распугает всех клиентов, дает его маме маленькую трубочку. К моему удивлению, получив «сладкую сладость», ребенок мгновенно перестает плакать. Теперь он улыбается и, кажется, совсем забыл об устроенной им мгновение назад истерике. Интересная магия. Я раскошеливаюсь на пару трубочек и поспешно ухожу, пока продавец не завалил меня прочими предложениями.

Нахожу нужный мне магазин. Крупный шатер, над входом написано: «Зелья Мази Настойки». Шум остается снаружи, тишина напоминает о родине. Я с любопытством прохожу мимо стеллажей со склянками разных форм и размеров. Под каждым сосудом – лист бумаги с описанием свойств зелья, а также его состав. Многие травы знакомы мне по прочитанным книгам.

За два обхода я так и не обнаружила нужного зелья. Вот где эти торговцы, когда они так нужны? Это, наверное, закон подлости, о котором рассказывал повелитель.

– Мм… Доброе утро!

– Доброе утро, уважаемая госпожа! Что вас интересует? – Из-за стойки резво выскакивает низкий пожилой мужчина.

Похоже, утреннее приветствие действительно работает.

– Духи! Наверное, вас интересуют духи! У нас есть отличный набор духов, а также…

– Какие еще духи? – Ну что люди могут знать о ду́хах? Если хоть немного промедлить с ответом, тут же слышишь нелепое предположение.

– Духи?.. – удивился мужчина. – Ну… ароматы, благовония, приятные запахи.

– Зачем?

– Зачем?.. – Брови торговца подлетели еще выше. Затем удивление резко сменилось заливистым смехом, и он быстро затараторил: – Вы меня подловили! Ой, у нас есть более сорока ароматов, начиная от цветочных, морских, фруктовых и заканчивая волшебными, с особыми свойствами. Например, это. Духи́ лилу́. – Он указал на стоящую отдельно колбочку. – Пара капель вечером, перед балом, и любой не обладающий сопротивлением будет видеть только вас! А вот это…

– Мне нужно мелоновое зелье. – По-видимому, это безумие никогда не закончится. Надо было говорить прямо и сразу. Моя ошибка.

– Мелоновое зелье? – Мужчина вновь изменился в лице, но на этот раз я не смогла определить его эмоции. Страх, или подозрение, или все вместе. – Вы маг?

– Нет.

– А зачем вам мелон?

Зачем мне мелон? Какая разница, зачем мне мелон! Нирас спросил о том же.

– Это мое личное дело. А почему вы спрашиваете?

– В таком случае мне придется взять пару капель вашей крови. – Ответ пришелся ему явно не по вкусу. Мужчина вздохнул и развел руками, показывая безвыходность ситуации.

– Взять что?

Я не ослышалась?

– Кровь. – Торговец достал маленькую пустую колбу. – Это стандартная проверка. Пара капель крови, затем я опускаю склянку в марзидный раствор: если вы не маг, все хорошо, ничего не происходит; если маг – будет реакция. И если вы маг, то обязаны представить кольцо, знак либо официальный документ гильдии или университета. Если не маг, то официальный документ, подтверждающий, что вы находитесь на службе у магов либо являетесь иным их доверенным лицом.

Мне не нравятся подобные сложности. Слишком много слов, из которых я ничего не поняла, ввиду того что он лопотал слишком быстро. В любом случае мне это порядком надоело, а время, как здесь говорят, – это деньги. Мне нужно получить это зелье любой ценой. Между угрозой и подкупом я рационально выбираю первое.

– И такие правила везде?

– Разумеется, мэм! Вы впервые на материке? У нас строгий магический контроль!

– Хорошо. А что насчет того ведра? – Я указываю на стоящее у входа ведерко.

– Ведра?.. – непонимающе переспросил торговец.

– Да! Если я возьму вашу кровь и наполню ею ведро – случится ли реакция, в результате которой я получу мелоновое зелье?

Торговец отшагивает назад и открывает рот для крика, но слишком поздно. Я хватаю его за горло левой, а за ремень – правой рукой и без особых усилий отрываю от земли: так, чтобы наши глаза были на одном уровне. Страх. Эту эмоцию я знаю отлично. За последние два дня я видела ее чаще, чем какую-либо другую.

– Мне нужно мелоновое зелье, – доходчиво повторяю я.

– Да-да-да!.. В шкафу, шкафу… Вторая полка… – Его голос кардинально изменился. Теперь это больше похоже на визг или писк. Я подмечаю, что интонация напрямую зависит от эмоционального состояния.

– Покажи! – Я ставлю бедолагу на землю. От страха у него подкашиваются ноги, и он падает на колено. Жалкое зрелище. Он кое-как поднимается, я иду за ним. Он открывает шкафчик и указывает на ряд маленьких, пирамидной формы колб с затычками. – Которые из них?

– Темно-синие.

– Доставай одну! – Я могу определять оттенки, не более.

Торговец протянул трясущуюся руку к одному из пузырьков. Теперь ясно, что значит «темно-синий». Я сворачиваю ему шею и прячу тело за стеллаж. Повелитель не одобрил бы подобное обращение. Тело как холст; художник не выбрасывает чистые листы!

Я нахожу небольшую шкатулку с множеством маленьких отсеков. Видимо, для удобства хранения зелий. Полезный предмет. Забиваю все отсеки колбочками с мелоном, кладу шкатулку в боковой карман своего рюкзака, направляюсь к выходу, и в этот момент в шатер заходит посетитель. Закон подлости вновь в действии. Я останавливаюсь. Он бегло осматривает магазин.

– Вы продавец? – Голос вежливый.

Я киваю головой.

– У вас есть чайные настойки?

– Да, разумеется, – отвечаю я после небольшой заминки и подхожу ближе. – За вашей спиной – превосходный набор.

Он оборачивается. Свернув и ему шею, отношу его за прилавок. Подобное в людском мире называют эффектом дежавю. Мне нужно выйти из этого проклятого магазина, пока я не соорудила целую гору из человечков. Я срезаю кошельки и направляюсь к выходу, попутно забирая показанные торговцем духи лилу. Возможно, я найду им применение.

Без спешки покидаю рынок и направляюсь к гостинице. Хозяин приветствует меня, интересуясь моим самочувствием. Я отвечаю: «Самочувствие без изменений». На самом деле его это не интересует. Одна из глупостей местного этикета. В номере пусто. Я снимаю рюкзак, достаю один пузырек и осушаю одним глотком.

Сила… Я с трудом сохраняю неподвижность. Энергия рвется наружу, бурлит внутри меня. Падаю на колени, меня начинает трясти. Это боль? Возможно, я чувствую боль. Легкое покалывание проходит по коже. Я пытаюсь подняться, но ноги словно окоченели, что теоретически невозможно. Мир насыщается красками. Я вижу свои белые руки, темно-серые рукава кожаного доспеха окрашиваются в коричневый, черный пол лишь слегка меняет яркость. Я закрываю глаза и вспоминаю уроки моего повелителя…

– Дыхание отвечает за внутреннее состояние. Люди злятся – дыхание учащается. Человек может начать дышать чаще, и это поспособствует входу в боевое состояние. Это взаимосвязано. Успокоишься – и дыхание стабилизируется. Стабилизируй дыхание. Ровное, глубокое.

– Но зачем это мне? Разве я могу злиться?

– Узнаешь.

Я начинаю дышать глубже, состояние нормализуется, я открываю глаза. Мир вновь черно-белый, ощущения исчезли. Нирас застыл в дверном проеме. Почему все, кроме меня, появляются в самые неподходящие моменты?

– Эй, красавица моя! Ты в порядке? Водички принести, может? – В голосе слышится явное беспокойство.

– Я в норме. – Встаю и поправляю одежду.

Нирас заметил шкатулку с мелоном.

– Но… – Видимо, он хотел снова поинтересоваться моим состоянием. Люди редко понимают с первого раза. Но при виде шкатулки его и без того большие глаза округлились до величины самогонных чашечек. – Это… это… Святой Люмос!.. Целый ящик мелона?..

– Да.

– Это же… Это!.. Гоблинские вши, какого!.. Это… Как? Откуда? – Нирас хватается руками за голову.

– Гоблинские кто?..

– Это целая куча денег. Откуда у тебя все это?

– Взяла в местной лавке. – Видя предмет, многие местные автоматически перекладывают его ценность в денежный эквивалент. Это их умение мыслить в перспективе либо обычный материализм?

– В смысле взяла?

– Что значит «в смысле взяла»?

– Ты же не хочешь сказать, что тебе дали их за бесценок, за красивые глаза?

– У меня не было с собой красивых глаз.

– А как же те, которые глядят на меня?

– Что?

– А-а-а… не бери в голову. – Нирас махнул рукой и сел у окна. – Черт с ней, с лавкой. Ты понимаешь, что мы сейчас поплывем на корабле!

– И?

– Что «и»? Меланта! Ты вообще какой день живешь? Это называется контрабанда. Мелоновые зелья – это редчайший товар!

– Что такое «контрабанда»?

– Контрабанда – это… Черт, ты меня точно не разыгрываешь? – Я отрицательно качаю головой. – Контрабанда – это незаконные перевозки всякого редкого барахла. Как правило, с целью сбагрить его на стороне.

– И?

– И то! Если мы поднимемся на борт с этой штукой, то приплывем прямиком за решетку. Наш багаж будут проверять перед отплытием!

– Борт?

– Меланта! – Нирас сжимает кулаки. Скулы приобретают более острые очертания. – Борт корабля, мать его!.. – Сквозь зубы.

Значит, мне придется показывать все, что я везу с собой. Досмотры, кровь на проверку. Часть и без того краткой жизни отведена процедурам безопасности. Слишком много суеты. Это никуда не годится. Я не могу показывать содержимое своего рюкзака без последствий для окружающих.

– Есть другой путь?

– Можешь плюхнуться на королевский фрегат. – Нирас откидывается назад. – Если ты родственница наместника или у тебя под бронелифчиком не завалялось еще одно состояние, хотя я уже ничему не удивлюсь, тем более там можно и не такое спрятать.

Нирас подмигивает. Я достаю из бокового кармана взятые с тел кошельки и бросаю на стол. Он взвешивает их в руке, потом высыпает содержимое и переводит взгляд на меня. Если так пойдет дальше, то удивление опередит страх в моем личном списке.

– Я не… нет. Ничего не говори… Даже знать не хочу… с кем я связался…

Мы идем к пристани. Нирас сказал, что придется отыграть роль. По его длинному и весьма подробному пояснению видно, что он в этом мастер. Нирас купил себе дорогой камзол и льняные штаны, обновил сапоги. Длинные соломенные волосы спрятал под просторную шляпу, которая словно добавляла ему роста. Накладная бородка придавала надменность и скрывала разбитый подбородок. Теперь он выглядел как типичный местный вельможа. Я отметила, что он изменил даже свою походку и осанку. Теперь это был спокойный размеренный шаг, надменно поднятый подбородок, плавно и в такт качающиеся руки. Вместо дерганого, пугливого паренька, постоянно озирающегося по сторонам.

– Мне нужна маскировка под представительный вид, – объяснил он, поймав мой оценивающий взгляд.

Я киваю.

– Я представлюсь как барон Сахаал. Это землевладелец из Траска. Этот упырь едва ли совал сюды свой нос, однако местные точно о нем слышали. Ты отыграешь роль пажа. А сколько те? Ниче, что я задаю леди такой вопрос, да? Паж становится рыцарем в двадцать один год.

Из всего сказанного я поняла лишь последнее.

– Я выгляжу на двадцать лет?

Нирас улыбнулся.

– Я достаточно общался с женщинами, чтобы понять, что на такой вопрос не существует правильного ответа.

Нирас ловит мой взгляд и вновь глубоко вздыхает.

– А, ладно… Будешь служанкой.

– Нет.

– Телохранителем?

– Да, – киваю.

– Хорошо, с этим разобрались. Болтать буду я. Ты молчи. Лучше вообще скажем, что ты немая или дала обет молчания.

– Почему?

– Потому что иногда ты говоришь такие вещи, что я думаю, будто ты не от мира сего.

Вряд ли он догадался. Я уже знаю, что это одно из местных выражений.

– У меня было трудное детство, – оправдываюсь я. Частично это правда.

– Еще раз. Мы поднимаем свои тушки на борт. Я представляюсь, ты молчишь. Я представляю тебя, ты молчишь. Не глазей по сторонам, будто ты первый раз на корабле, не смотри лишний раз в глаза. И не лезь вперед меня. Тебе все ясно?

– Да, партнер.

– А-а-а… Я знал, знал, что пожалею об этом….

Спустя час мы уже располагались в излишне роскошной каюте «Аркоса», самого большого транспортного судна из стоявших в порту. Я уговорила Нираса устроить мне вводную экскурсию. Он не спеша рассказывал мне про технологию кораблестроения, пояснял значение терминов. Штурвал, снасти, парус, канат, мачта, гордень, камбуз и еще множество слов. Нирас заверил, что их в разы больше и он поведал лишь об основных. Я замечаю, что одни и те же помещения в городе и на корабле называются по-разному. На мой взгляд, совершенно непрактично. Зачем разные названия, если одна функция? Туалет или гальюн: в чем разница, если один смысл? Река течет на земле, а если под землей, то река подземная, но все равно река! В моем мире нет океанов и морей, и мне было очень интересно столкнуться с этой совершенно новой стихией. В воде живут сотни различных видов животных, которые больше и сильнее человека и плавают намного лучше. Но люди смогли приспособиться. Они придумали корабли, научились плавать над водой, в безопасности. Нирас сказал, что «Аркос» скорее военный корабль. В мирное время его отреставрировали, и теперь он занимается перевозкой важных персон. В военное же являлся флагманом флота.

Из книг я получила краткое представление о море и кораблях, но не ожидала, что это окажется столь увлекательным. Когда мы поднялись на бак, передо мной открылся западный океан. Бескрайняя гладь, тянущаяся далеко за горизонт, подобно безжизненным полям родного мира, которым нет конца и края. Там нет строений и тропинок, лишь редко торчащие кости нарушают ровность поверхности. Здесь же – океан, наполненный жизнью, движением волн и подводных существ. Я глубоко вздохнула, прикрыла глаза, чтобы сконцентрироваться на дыхании. Влажный воздух. Я никогда раньше не ощущала воду в воздухе. Похоже, я нашла место, которое мне по-настоящему подходит. Возможно, после выполнения миссии вплотную займусь морским делом. Только набрать надо команду молчунов. Я пообещала себе посвятить свободное время изучению корабельного дела. Сохранив пейзаж в своей памяти, я позволила немножко фантазий. Представила в…

– Меланта! – Нирас повысил голос. – Ты вообще слышишь, что я говорю!

– Да. Ты назвал мое имя.

Он смотрит мне в глаза, слегка наклонив голову, его ноздри раздуваются, кулаки сжимаются, губы плотно сжаты. Он поднимает глаза к небу и вновь гневно ругается на неизвестном мне языке.

– Я тут распинаюсь, а ты летаешь в облаках… – сквозь зубы произносит он. – На нас глазеет пол-экипажа. По легенде я благородный и богатый, а ты моя слу… мой охранник. У меня уже язык отсох, и желудок прилип к позвоночнику, а у нас в каюте целый стол хавчика!

Я достаю из кармана и протягиваю ему приобретенную в «Сладких сладостях» палочку.

– Ты расстроен и голоден. Съешь.

Видимо, палочки действуют не на всех…

Переместившись в каюту, Нирас начал с невероятной скоростью поглощать оставленные на столе угощения. Я позволила себе съесть несколько фруктов. Едва ли мне нужно питаться, но властелин пояснил, что энергия содержится практически во всем, в том числе в пище. И чем еда ближе к изначальной природе, тем больше в ней полезных свойств. Кроме того, если я в течение недели ничего не съем, это вызовет подозрения.

Я решила завязать с Нирасом дружеские отношения. У меня никогда не было друзей, и точное определение этому слову я не встретила ни в одной книге. Лорд Слайт говорил, что друг – это тот, кому можно доверить тайну и кто прикроет твою спину, и не важно, нравитесь ли вы друг другу и есть ли у вас общие интересы. Когда ты в беде, он придет на помощь и поставит твои проблемы выше своих. Я не могу ставить свои проблемы выше его, но не против, если так сделает он.

Нирас удивил меня своим перевоплощением. Он изменил не только внешнюю, но и внутреннюю составляющую. При разговоре с корабельным привратником он активно использовал жесты, хотя все, что я видела от него раньше, – это сжимание кулаков, размахивание руками, нервные подергивания и хватание себя за волосы. Он изменил интонацию на более мягкую, спокойную, поэтичную. Я поймала себя на мысли, что такого Нираса куда удобнее слушать. Почему он не говорит так всегда?

– Меланта, – Нирас закончил трапезу и покачивался в кресле, держась за раздутый живот, – тебе не кажется, что самое время поделиться со мной своими планами? Че ты забыла в столице?

– Ничего. К юго-востоку от столицы находится один го. Мне нужно туда.

– И что там?

– Нужно найти одного человека.

– И-и-и?..

– Это все.

– М-да-а-а… Я-то надеялся на бурное приключение… Знаешь, дорогуша, последняя пара дней была очень веселой, а главное – прибыльной. Я мог болтаться на виселице, или меня порезали бы на кусочки те бугаи, но ты вытащила меня, и теперь я плыву на шикарном корабле в очаровательной компании.

Дорогуша? Приятная компания? Видимо, это то, что называют лестью. Употребляют, когда хотят расположить человека к себе. Все это будет полезным опытом. Возможно, стоит подыграть ему, но не сильно.

– Я рада, что ты уцелел. – Я аккуратно дотронулась до его руки и постаралась сделать свой голос чуть мягче, добавить ласки.

Нирас чуть не грохнулся с кресла.

– Что-то не так? – учтиво интересуюсь я.

Нирас открывает рот, но потом мотает головой, словно корова, отгоняющая мух.

– Проехали. Не бери в голову. Тебе нужно найти какого-то бездельника – и все, да?

Я киваю в знак согласия.

– Ты знаешь, как его зовут?

– Да.

– Ты знаешь, как он выглядит?

– Нет.

– Так… – Нирас потирает ладони. – Уже веселее. А что ты вообще знаешь?

– Он проходит последний курс обучения в университете магов, близ той деревни.

Нирас замер и уставился на меня. Это означает «прожигать взглядом». Он молчит около минуты, после чего делает глубокий вдох. Смотрит на меня, встает, измеряет шагами комнату и вновь возвращается в кресло.

– У тебя там знакомые? Корешки, которые тебя пропустят? Ты бывала там раньше?

– Нет. Нет. Нет.

– Итак… – Нирас в течение пары минут расхаживал по каюте. – Подведем, мать его, итог. Тебе нужно попасть в Белый Пирс: это дыра, битком набитая разными блюстителями закона, от юстициаров до паладинов. Городишко, имеющий собственный форт с гарнизоном солдат. Оттуда тебе нужно попасть в университет, который, как мне известно, находится на острове, и попасть туда можно лишь на особых судах, стоящих в порту Белого Пирса под охраной вышеперечисленных деятелей. А оказавшись на острове, переполненном всякими волшебниками, еще одним гарнизоном охраны и еще черт знает какими мистическими созданиями, найти человека, которого ты не знаешь. Верно?

Я киваю в знак согласия.

Нирас вновь застывает с полуоткрытым ртом.

– Мм, а… а ты не хочешь мне еще что-то сказать? Возможно, есть какой-то секрет, о котором ты не сообщила. Или просто не добавила что-то! Или ты, возможно, хочешь о чем-то меня спросить?

– Да. Хочу спросить.

Я достаю из лежащего передо мной рюкзака флакон духов и ставлю перед Нирасом на стол.

– А как это работает?

 

Глава 3

Цена свободы

24-й год эры объединения. Пятый день осени.

Арзамас – чародейский остров. Университет магов. Подвал

Децимус

Человек, как правило, трудится днем, а спит ночью, даже если он не видит солнечного света. Видимо, мы его чувствуем, хотя и не осознаем это. Десятки и сотни поколений бодрствовали в светлое время суток, и это установление нельзя стереть силой одного лишь желания. Но у меня каким-то образом это получалось, что способствовало размышлениям.

Пробуждение, зарядка, завтрак, обед, ужин и все остальное время – поиск ответов. Достаточно успешные, по моим меркам, попытки не поддаться местному умственному зомбированию и сохранить способность мыслить естественно, независимо от навязанных университетом стереотипов. Чтобы свободно мыслить о происходящем в городе, нужно быть за его пределами. Другими словами, когда ты являешься частью чего-то, твое видение всегда будет искажено.

Здесь меня никто не отвлекает, не лезет с советами и спорами. Тюрьма – райское место для размышлений. Ряд подсмотренных у юстициаров и слегка улучшенных мною упражнений помогает держать себя в относительно нормальной физической форме.

Среднестатистический маг – бледный худощавый нюня, неспособный и дрова наколоть без помощи колдовства. Я уверен – сила и выносливость положительно влияют на все стороны человеческой жизни, в том числе и на магическое развитие. Энергия свободно течет в расслабленном теле. И даже чтобы держать посох в вытянутой руке, нужно усилие. А напряжения быть не должно, иначе поток замедлится и заклятие ослабнет.

Золотой перекатывается между пальцами. Для некоторых сложных заклинаний часто приходится крайне неестественно загибать пальцы, а это нехитрое действо очень благотворно влияет на их гибкость. На монетах империи изображено на одной стороне рукопожатие в лучах света – символ мира, дипломатии, объединения. А на другой – номинал и фрагменты символов царств, вступивших в союз, который впоследствии привел к образованию единой империи. Двадцать шестой день весны. Эта дата указывалась на реверсе монеты. День подписания соглашения и начала новой эпохи. В этот же день был казнен Архипредатель. Его с Деймосом сбросили в пылающие врата, которые, по мнению ученых-магов, являлись порталом в иной мир. Паладины решили не убивать Архипредателя обыкновенным методом, опасаясь, что он в очередной раз обманет смерть и вернется с того света. А из пылающих врат никто не возвращался.

В современных книгах по истории слишком много неточностей. В целом события излагаются правильно, но неугодные современникам моменты слегка отредактированы. Дремучие племена больше доверяют памяти, веря, что человек жив, пока его помнят. Память не перепишешь, а историю можно изменить в свою пользу. У отсталых в развитии народов памятью поколений хранятся многие мудрости, которых нам так не хватает. Потому я старался сравнивать прочитанное в официально признанных исторических трактатах с книгами неизвестных авторов того времени – как правило, простых солдат, которые хотели описать свою биографию в темные времена. Когда я замечал несоответствие, тогда приходилось заниматься по-настоящему глубоким изучением. Я называл это перекрестным анализом.

События, предшествующие основанию союза, я так и не смог восстановить, и даже примерно понять случившееся.

Деймос, бывший чемпион, величайший воитель столетия. На острове Мликт находится храм и по совместительству единственная в своем роде школа подготовки элитных бойцов. В храме Мликта стоят статуи всех удостоившихся получить титул чемпиона человечества. Интересно, разрушили ли статую Деймоса после его предательства?

И Слайт, который, как недавно подтвердил историк, сносил города по щелчку пальцев, да к тому же мог исчезать и появляться по своему желанию.

Они оба были пойманы и сброшены в пылающий портал. Как можно было не просто одолеть, но и взять живыми существ с подобными способностями? В темные времена Слайт лично разрывал на части архимагов, глав гильдий и единогласно считающихся сильнейшими волшебников того времени. Деймос выиграл все дуэли до и во время войны, победив и лорда Андерса, первого паладина, и еще многих знаменитых бойцов. И вот вдруг их ловят и отправляют на смерть, и ни в одном трактате – ни намека на то, каким образом пленили эту, без преувеличения, самую смертоносную пару в задокументированной истории…

Мои размышления прервал звук шагов. Я спрятал монетку в щель между каменными плитами. На Арзамасе ученикам не разрешалось иметь личные деньги. Сандалии: значит, это Замон, но шаг слишком резвый – возможно, что-то произошло.

Дверь открывается.

– Добрый день. Вы не спите?

– Я не сплю. И просил же – просто Децимус, без «вы».

– Хорошо. Децимус. Таламон вызывает вас к себе… тебя к себе.

Хм. Может, это оно? Это объяснило бы бессонницу. Долгожданный момент. В университете все однокурсники, кроме меня, выбрали путь. Рано или поздно должен был встать вопрос, как со мной поступать. Маги трусливы, живут здесь, словно в тюрьме, под надзором. Кроме того, сами они частенько не смыслят ничего в волшебстве, и это я понял еще на первом курсе. Таламон хочет поговорить со мной лично, возможно, предупредить о чем-то, воззвать к моему разуму, склонить к выбору. Тоже ожидаемый ход. Он славился добрым нравом и ко мне относился положительно. Хотя, возможно, я переживаю раньше времени.

– Хорошо.

– Вы… ты не знаешь, зачем ему понадобился?

– Не сейчас, Замон.

Замон – полезный парень. Вот уже четвертые сутки он заглядывает скрасить мое одиночество. Играем в шахматы, делимся впечатлениями о книгах, обсуждаем ботанику. Хотя чаще, конечно, говорю я, а он меня слушает. Узнай маг про мои теории касательно природы магического естества – ушел бы, махнув рукой, или того хуже – объявил бы меня еретиком или сумасшедшим. Но Замон был на первом курсе, и криво переведенными учебниками его мышление пока еще не отравили.

Но сейчас внимание следует сконцентрировать на предстоящем дне. Нутром чую, он будет особенным. Я с трудом заснул и видел очень странный сон, а утром чувствовал себя необычно: шаги резвее, мысли беспорядочнее… Чем дольше живешь в одиночестве, тем чаще замечаешь определенные знаки, подсказки, которые всплывают где-то в глубине сознания. Большинство не видит таких перепадов в своем состоянии. Вокруг них слишком много отвлекающих внимание факторов. Друзья, враги, работа, мысли, звуки… да все что угодно. Но, находясь в заточении, в кромешной темноте, начинаешь чувствовать все иначе. Живи вы в городе – ваш разум будет заполняться городскими темами, мнениями, настроениями, если, конечно, вы не подобный мне книжный червь. Но какие размышления и эмоции будут властвовать в вашем сознании, если вокруг вас пустота? Тьма, в которой вы наедине с самим собой!..

Как ни парадоксально, но люди, бодрствующие преимущественно ночью, обладают куда более развитыми чувствами. Днем человек полагается в основном на зрение. Ночью ему приходится пользоваться также и слухом, и обонянием. Как следствие, развиваются органы чувств, не использовавшиеся в полную силу в дневное время. Днем ты смотришь в лицо своего собеседника, ночью ты слушаешь его, стараешься почувствовать, проникнуться, и внимание не распыляется на зрительный контакт. Ночью тебя не отвлекают шумы города, буйство красок, чужие мысли. Ночью ты замечаешь многое, что днем было скрыто от глаз, хотя и находилось на самом видном месте. Таким образом, можно сказать, что в каком-то смысле ночью видно больше, чем днем.

Пора начинать документировать свои философские очерки…

Кабинет Таламона находился на втором этаже центрального корпуса. По дороге я умылся в парковом фонтанчике. Привел в порядок волосы, глядя на свое отражение и сделав себе что-то наподобие прически. Но сначала мне стоило зайти в отделение юстициаров. Возможно, один из них мне сегодня понадобится. К счастью, расписание служб и постов висело на видном месте у входа, и мне не пришлось сталкиваться с недружелюбно настроенными магоборцами. Охотники живут под одной крышей с жертвами. Театр абсурда.

Еще один плюс свободного времени: можно продумать свои действия на много ходов вперед. Те же шахматы, только вместо фигурок – живые люди. Как и на многие другие случаи жизни, на этот у меня тоже был готовый план действий. Жаль лишь, что в отличие от фигур люди нестабильны. Потому в каждом плане должен быть запасной вариант.

Я постучался в дверь.

– Входите.

Магистр Таламон расположился за письменным столом. Нельзя не отметить, что, несмотря на длинную бурую бороду и нетрадиционную для геомантов темно-зеленую мантию, он совершенно не был похож на волшебника. Живое, добродушное лицо, могучие ручищи, в которых так неестественно смотрелось писчее перо. Мне казалось, что Таламон – аркеец, хотя в его голосе я никогда не слышал грубоватости и прямолинейности, свойственных этому народу. Увидев меня, он отложил письменные принадлежности и радушным жестом указал на стул. В душе я относился к Таламону отрицательно, как и к большинству местных магов. Но он выделялся ярко выраженными моральными качествами, что позволяло без труда просчитать ход его мыслей. Надежный союзник – это предсказуемый союзник.

– Как твое здоровье, Децимус? Как настроение?

– Лучше всех, – честно отвечаю я.

Таламон улыбается во весь рот. Кажется, он вот-вот достанет здоровенную пивную кружку и примется без вилки обгрызать баранью ножку.

– Всем бы заключенным твой настрой: шесть лет здесь, а ответ не изменился!

– Результаты экзаменов говорят за меня, магистр.

– Да. Я внимательно ознакомился с твоими достижениями. Будь они у другого мага, совет щедро поощрил бы его.

– Я не хочу особого отношения. Все что мне нужно – это время для моих исследований, и совет предоставляет мне его в избытке. Я имею доступ к редчайшим книгам, а лучшие умы империи всегда могут помочь.

Я слегка наклонил голову, намекая тем самым, что имею в виду именно его ум. Полагаю, немного лести не повредит. Но надо быть аккуратнее: ведь совсем не так просто хвалить их таланты – и при этом не хохотать в голос.

– Децимус… – Таламон глубоко вздохнул и подошел к окну. – Совет в замешательстве.

Кто бы сомневался. С их мозгами странно, что они штаны задом наперед не надевают.

– Случилось что-то серьезное?

– То же, что и раньше. Ты не выбрал путь. И путь не выбрал тебя. Совет обеспокоен этим фактом. Ничего нового, как ты понимаешь. Но обучение подходит к концу, а значит, совет встанет перед выбором.

– Но я… Я ничего плохого не сделал и не собираюсь.

Он отвел глаза, будто что-то вспоминал: на его памяти точно уже случалось подобное. И закончилось, видимо, не лучшим образом.

– Я знаю, мой мальчик, но совет…

– Если они боятся отпускать меня, я могу работать здесь, в университете. Приставьте ко мне юстициара, дайте мне испытательный срок… да что угодно!

– Все-все-все… Успокойся, Децимус. Скоро ты сам сможешь им об этом рассказать.

– Что вы имеете в виду?

И почему мне не надоедает задавать вопросы, на которые я знаю ответы?

– Послезавтра состоится собрание совета.

– Вы хотите сказать – суд? – Я скрещиваю руки на груди и отклоняюсь на спинку стула.

– Надеюсь, что нет. На совете будут подробно разбирать и изучать твой феномен. Скорее, это попытка понять причины и помочь найти решение.

– А если решение не будет найдено, каков может быть вердикт?

– Так, всё. Я и это не должен был тебе говорить… Ты знаешь меня, Децимус. Я не желаю тебе ничего плохого, но меня нет в совете. Все, что я могу, – это предупредить тебя, что я и сделал. Надеюсь, ты будешь готов.

– Спасибо.

Угу, у меня прямо гора с плеч.

– Я предупредил. А теперь, будь добр… у меня занятия.

– По какой теме?

– Общая лекция, по зачарованию камней, для последующего инкрустирования оружия.

– Жаль, меня там не будет. Спасибо вам еще раз.

– Удачи, Децимус. – Таламон поднялся и сделал то, что на мгновение выбило меня из колеи. Положил ладонь на плечо и добавил: – Все будет хорошо. Совет не сделает ничего плохого. – Но в его голосе столь отчетливо слышалось неверие собственным словам, что все сомнения тут же отпали. Я был благодарен ему за разрушение последних этических преград перед совершением задуманного мной.

Совет будет пытаться найти причины, совет хочет помочь… Да, разумеется. А я буду, по их мнению, сидеть и ждать, когда они вынесут мне приговор… Так, остановить ненужные мысли, думать о настоящем. Я здесь и сейчас; сосредоточься, соберись, Децимус, все уже отрепетировано до мелочей.

Я прячусь за шторой и спокойно жду, когда Таламон уйдет на занятия. Повторяю в уме давно составленное по образцу письмо. Пусть все продумано на десяток ходов вперед, но сердцебиение все же учащается. Никому не удалось сбежать из Арзамаса. Магу в честном бою не справиться с юстициаром, специально обученным охотником за волшебниками. Магу не пройти через голема, неуязвимого для любого волшебства. И наконец, нужно преодолеть несколько миль водного пространства, а в Арзамасе есть лишь один корабль. На нем доставляют с материка все нужное для университета. Обычно это провизия, но также бывают особые перевозки. Поставки контролирует один юстициар, и благодаря открытому всем расписанию я знаю, кто именно. Волшебникам не разрешалось поддерживать контакт с внешним миром. Но, как правило, за отличную учебу или особое достижение ученику разрешалось отправить письмо родным. В Белом Пирсе стояла почтовая голубятня. На сам остров голуби по каким-то причинам отказывались летать. Возможно, чувствовали незримые многослойные барьеры, которыми окружался остров. В день привоза товара ученик с блокирующими браслетами на руках отправлялся на корабле вместе с юстициаром. Под его надзором он писал письмо, юстициар также обязан был его прочитать. Я слышал, что во многих общих тюрьмах разрешали писать письма родным за примерное поведение. Значит, Арзамас хуже тюрьмы? Это изощренное место изоляции опаснейших гуманоидов, которые, как ни парадоксально, считают себя свободными. Весьма распространенная иллюзия в нашем обществе.

Таламон выходит из кабинета, закрывает его на ключ и удаляется в сторону лестницы. Я приближаюсь к двери, попутно выудив заранее спрятанную мною на подоконнике самодельную отмычку. Замок не простой, но я уже открывал и закрывал его десятки раз. Подготовка и планирование. Иногда очень классно быть мной.

Мне нужны перо, чернила, чистый свиток пергамента, печать и подпись. Большинство из этого лежит на видном месте. Спасибо, магистр. Тот редкий случай, когда от вас хоть какая-то польза. Я сажусь и приступаю к работе. В письме будет указано, кто ответственный, когда отправление, кто будет сопровождающим, какой груз, а также особые распоряжения насчет меня. Сопровождающим всегда выступает юстициар, находящийся на портовой вахте. Маг, отдающий распоряжение, знает, кто это, и вписывает его имя заранее. Юстициар-страж Люций, как подсказала мне доска с графиком постов. Почти все юстициары Арзамаса имели категорию стража – первая ступень их карьерной лестницы. В основном это новички, не имевшие опыта охоты на магов-отступников. Сегодня вторник, а значит, грузом будет провизия. Хорошо, что так и мне не пришлось придумывать нечто вроде яиц василиска или еще какой чепухи. Солнце почти в зените. Время отправки назначаю на полдень. Указываю особые распоряжения насчет меня. Ставлю печать и, как последний штрих, подпись. Наверное, подпись нужно было ставить перед тем, как писать все письмо целиком. К счастью, пара ночей, проведенных в попытках копировать подпись Таламона, и десяток исписанных листов не были бесполезными.

Я выхожу из кабинета и направляюсь к месту своего заключения. В одном из складских помещений, в мешочке с миндалем, спрятан весьма интересный предмет. Богато украшенный стилет с ярко-голубым лезвием. Я украл его из музея университета на третьем году обучения. Мысль о побеге посещала еще тогда, но я решил, что глупо убегать от столь гостеприимного общества, да и после несладкой юности любая халява казалась роскошью. Три года, каждую ночь, я выбирался из своей темницы и перепрятывал стилет в новый мешок. Каждое утро ученики с кухни забирали пару горстей, останавливаясь в нескольких сантиметрах от утерянной реликвии.

Замон сидит на своем посту, листает книгу, которую я ему посоветовал. «Житие священников северных высот». Чтиво на любителя, основанное на реальных событиях из жизни путешественника, в горах, с заклинателями ветра. Я выбрал именно это произведение из-за многих полезных мыслей, высказанных там хоть и абстрактным текстом: например, идей аскетизма. Таламон удивляется, что мои успехи в большинстве дисциплин намного лучше, чем у однокурсников. Но я ведь в заточении. У меня есть свет, книга и стены. У меня просто нет выбора. Чем больше сжигаешь мостов, тем меньше остается дорог. Я лишил себя выбора сознательно, дабы посторонние мысли не отвлекали меня от самообразования. Хочешь научиться красиво писать? Купи перо, чернила, пергамент и убери из комнаты все, кроме письменного стола. Хочешь много знать? Убери все, оставь лишь книги. Редко когда сила воли человека позволяет игнорировать внешние факторы. Как правило, они отвлекают от главной цели; если, конечно, эта цель вообще есть. Друзья делятся своими проблемами, мир вертится вокруг, подкидывая множество новых идей и мыслей. Чужих мыслей и чужих идей. Мусор для разума, не более. Слои чужеродной информации накладываются на сознание, подобно чешуям луковицы, а внутри есть изначальное зернышко: человеческая личность, которая забыта, зарыта под общественным, информационным гнетом. А когда не у кого спросить совета, негде прочесть, негде узнать – начинаешь думать сам, и, возможно, придет озарение. Понять самому – намного важнее, чем узнать от другого. Это огромная разница. Ведь ты будешь пользоваться своим разумом всю жизнь и сможешь сам находить решения и ответы в своей голове. А учиться и спрашивать совета у кого-то… рано или поздно этот путь приведет в тупик. И тогда этот вечный ученик поймет, что достиг предела. А совершенствующийся своим разумом пойдет дальше, ибо не знает, где предел, ведь у него нет примера, на который он равняется…

Замон заходит в кладовую, поймав меня в крайне неудачный момент.

– Децимус?.. Что ты здесь делаешь?

– О-о-о, ты как раз вовремя. Что я делаю? Да искал одну штучку…

Он смотрит, как я прячу стилет под робу. Проклятье, местные одежды не имеют карманов. Еще одна из сотен мер безопасности. Благо не приходится прятать и свиток. Удивление в глазах мальчика плавно перетекает в испуг. Обожаю наблюдать за таким эмоциональным перепадом.

– Пойду свежим воздухом подышу.

Он в ступоре: возможно, думает, что я шучу.

– Одна из плит пола в моей камере имеет под собой секретник. Все это теперь твое.

– Я не понимаю… Тебя выпускают?

– Ну, почти. Я сам выхожу. И если меня не будет здесь долго, ты обязан известить о моем отсутствии. Но если ты этого не сделаешь, у тебя будут проблемы. Если, конечно, не найдется какого-то алиби: например, ты был связан или убит… Потому я бы хотел обратить твое внимание на стоящую вон там бочку…

Я указываю на пустоту в углу, он поворачивает голову, я наношу точный удар в челюсть. Едва ли я большой специалист кулачных боев, но в сравнении с большинством магов – настоящий чемпион. Я подхватил падающего Замона и аккуратно положил на пол. Немного подумав, врезал еще пару раз, но, кажется, мой кулак пострадал больше его лица. Благо у меня специфические отношения с болью. Не хочу, чтобы у паренька возникли из-за меня неприятности.

Арзамас окружен высокой крепостной стеной, имеющей один-единственный вход-выход. В замках всегда имеются потайные ходы, секретные комнаты, но здесь я их так и не обнаружил. Ворота сторожат юстициары, и две здоровенные статуи, которые в один миг могут стать исключительно опасными противниками.

Я прохожу через парк и направляюсь прямо в отделение юстициаров. В небольшом приземистом здании расположены казармы, тренировочные секции, а также отдельные учебные классы. Оружейная находится в подвале, там же хранятся блокирующие браслеты и, что самое важное, ключи от них.

Страж на входе встречает меня едва заметным кивком и пропускает внутрь без лишних вопросов. Трехлетние потуги войти в доверие не прошли даром, и многие относились ко мне с неслыханным для мага уважением. Изначально было тяжко, и приходилось ощущать себя помесью мусорной урны и груши для битья. Ненависть от унижения была столь глубока, что я часами не мог заснуть. Пара месяцев издевательств, пара месяцев избиений – и наконец я смог дать достойный отпор и в первый раз улышать одобрительный возглас. С тех пор отношение ко мне поменялось, но тот позор навечно отпечатался в памяти. Каждый раз, споткнувшись о приступ лени, я воскрешал эти воспоминания, и они заставляли меня идти вперед.

Я резко сворачиваю в сторону подвала. Стражи нет, а единственный ключ хранится лично у коменданта, старшего юстициара в Арзамасе. Точнее, хранился, пока некто не стащил его несколько лет назад. В тот день в университете была самая настоящая тревога. Учеников построили перед центральным корпусом, провели обыск, затем детальнейший осмотр казарм, а потом и всех возможных закоулков, в которые могут попасть ученики. Когда ключ так и не обнаружили, магам выделили комнату со снятым защитным полем, где магия действовала по естественным законам и магистры устраивали настоящий допрос.

Но если и существует нечто вечное, то это мое удивление человеческой тупости. А именно – почему они просто не поменяли замок или даже всю дверь целиком? Вслух комментирую их идиотизм, пока ощупываю каменную кладку в поисках трещины, в которую три года назад я кое-как запихал свой спасительный «билет».

На мгновение страх забрался в душу, ибо ключ заело, но, напрягшись сильнее, я все-таки смог провернуть его в замочной скважине. Внутри же меня успокоила привычная темнота. Справа оружие и артефакты, слева броня, а в самом конце – нужный мне узенький расписной шкаф.

Но что куда важнее, подход к нему закрывает голем. Видимо, припереть сюда эту глыбу было, по мнению совета, более эффективным методом, нежели установить новый замок. Я был абсолютно уверен, что голем проснется, как только я попытаюсь что-либо стащить.

У подобных магических созданий есть энергетический центр, называемый сердечником. У человека бьется сердце, а у голема пульсирует сердечник. Редкий кристалл, заряженный и заключенный в центр голема. Кристалл наполняет корпус жизнью, расходуя при этом свою энергию. Потому они и неподвижны: это выжидающий режим, при котором энергия постепенно восстанавливается. Сердечник этого голема расположен в грудной клетке, ровно посередине…

Давно я не испытывал волнения. Спокойствие… глубокий вдох. Сердцебиение учащается, и дрожь пробегает по телу. Пришлось помаячить поодаль от голема, в попытке успокоиться, но все тщетно. Спустя несколько минут мне опротивела собственная трусость, и я рискнул.

Подхожу, примеряюсь, целюсь, вдыхаю и наношу удар. Стилет проникает в камень по рукоять. Глаза голема на мгновение вспыхивают и постепенно гаснут. Его массивные, как бревна, руки чуть-чуть дернулись, издав неприятный скрежет. Вырвавшийся из моих легких вздох облегчения, казалось, мог снести голема и всю секцию за его спиной. Стилет намертво застрял в гранитной груди. Пути назад нет. Нахожу в шкафчике маленький сверкающий ключ и прячу его за щеку, вновь проклиная отсутствие карманов.

Первая часть плана прошла без неожиданностей. Я концентрируюсь на себе, на походке и поведении. Изо всех сил стараюсь не выдавать своего волнения, но не получается.

До ворот остается сотня шагов, а Люций уже выходит мне навстречу. Темные сапоги, легкий пластинчатый доспех с эмблемой Арзамаса на наплечниках, серый плащ со знаком юстициара, щит, отражающий заклинание, словно зеркало – солнечный луч. Стандартная форма для всех стражей Арзамаса. Люций – мой ровесник. Он, как и все будущие охотники на магов, проходит здесь последний год своего обучения. У магов с юстициарами редко складываются дружеские отношения. Однако после нескольких фехтовальных дуэлей, в которых я хотя и не смог победить, но дал достойный отпор, Люций стал относиться ко мне настолько хорошо, насколько мог себе позволить.

– Децимус? – Люций был холоден и держался настороже. Он перегородил мне дорогу и положил ладонь на эфес, позой показывая, что готов к неожиданностям. А я ожидал более теплого приема.

– Здравствуй, Люций. – Я приветливо улыбаюсь как ни в чем не бывало и протягиваю свиток. Все же присутствие знакомого слегка улучшило мое состояние. – Тут все написано.

Люций берет свиток, делает шаг назад и аккуратно разворачивает. Брови ползут вверх.

– Ты записался к Таламону в любимчики? – Люций бросает на меня недоверчивый взгляд.

– Ты же видел на доске результаты экзаменов. Разве я недостоин отправить хотя бы одно письмо раз в шесть лет!

– Да, но ведь окончание учебного года через неделю. Ты и так сможешь уйти в любой момент…

– Не думаю. Полагаю, они меня так просто не отпустят ввиду моих особенностей. – Я опускаю глаза. Немного актерской игры – то, что сейчас нужно.

– Браслет?

– Таламон сказал, у тебя есть две штуки.

– Есть. Но мы, как правило, обходимся одним.

– В моем случае Таламон настоял, чтобы на меня надели два браслета.

– Но он там, в башне. Все равно никто не узнает.

– Нет, – отвечаю я твердым голосом. – Я и так на особом счету у совета, и не хотелось бы давать им лишний повод…

– Ну хорошо. Но по правилам я должен надеть один. – Едва ли мне удалось убедить его в чистоте намерений. Все-таки одним знакомством не вытравить заложенные в юстициаров правила.

Палладий – металл, блокирующий магические способности при прикосновении, а в определенных обстоятельствах – даже при нахождении рядом. Клинки юстициаров также частично покрыты палладием. Я молча протягиваю руку, замок защелкивается, слегка сжимая запястье. Ключ остается здесь, в Арзамасе. Еще одна мера предосторожности на случай, если маг каким-то образом сможет убить юстициара или сбежать, но все равно не сумеет отпереть кандалы, и браслет рано или поздно высосет всю колдовскую мощь, да и жизненную силу из владельца. На первом курсе нам показывали изображение мага, сбежавшего с браслетом. Уродливая высушенная мумия. Несколько учеников опустошили свой желудок прямо в лекционном зале.

Люций подал знак, и его напарник взялся за рычаги массивной лебедки, напоминающей штурвал корабля. Кованая решетка мучительно медленно поднималась, открывая мне путь на волю.

Итак, осталась финальная часть побега. Обезвредить юстициара и пересечь пролив до Белого Пирса. Идея была по-детски простая. Поймать момент, когда Люций на мгновение отведет взгляд, и нанести подлый удар по затылку. Вот чего я не предвидел – что мой конвоир не будет идти рядом, а вместо этого, словно надзиратель, будет шагать за мной, причем на расстоянии трех шагов. Такая расстановка связывала руки, и я злился на самого себя, что не предвидел столь очевидный нюанс. Видимо, победа была так близка, что к планированию финальной части отнесся халатно, уже празднуя предстоящий успех.

Думать. Если вскрою замок, он едва ли это заметит. Тогда после преодоления антимагического барьера я смогу поразить его заклятием. Но прошел ли он мелоновую обработку и получил ли дополнительное сопротивление от магии? Эти знания юстициары держат в секрете, но если он прошел и имеет повышенную защиту, то едва ли я смогу причинить ему серьезный ущерб. Даже для могучего стихийного мага это не простая задача, а уж для меня и вовсе невыполнимая.

Можно направить силу вовнутрь и постараться сократить расстояние неожиданным рывком, но нет гарантии, что он не успеет обнажить меч. Отвлечь его беседой? Дурацкая идея, он лишь насторожится еще сильнее.

Кроме того, у меня не было желания убивать Люция. Однако, с другой стороны, я подпишу ему приговор своим побегом, ведь именно он частично будет ответственен и виновен. В лучшем случае его исключат из ордена, в худшем – признают сообщником. А учитывая характеры коменданта и членов совета магов, можно не сомневаться, что все камни упадут на голову Люция. Их самомнение просто не позволит признать, что ученик провернул подобную аферу у них под носом, и свалят все на оказавшегося не в то время и не в том месте юного стража.

За поворотом уже показались небольшая хижина, узкий причал и пришвартованный к нему маленький ботик. К моей радости, маги используют для доставок корабль, которым может управлять и один человек. На крыльце сидит седоватый мужик и перевязывает канатные узлы. Неужели это тот же человек, что шесть лет назад доставил меня в Арзамас? Я плохо помнил те дни, но если это действительно он, то кое-что из его личных вещей может мне пригодиться.

Мы поднимаемся на борт по тоненькому трапу. Длина корабля едва превышает девять шагов. Единственную мачту украшает огромный косой парус. В центре имеются четыре места для гребцов. Ботик более походил на большую рыбацкую лодку, нежели на настоящий корабль. Тем не менее он позволял перевозить достаточно тяжелые грузы, а главное, для него не требовалась большая команда, ведь Арзамас закрыт от остального мира: чем меньше людей, тем для магов лучше.

Матрос не произнес ни слова, как и в прошлый раз. Возможно, он и вовсе немой, магам бы это понравилось – идеальный вариант. Он отвязывает швартовый, поднимает паруса и встает за рулевое весло, указывая Люцию на лежащие вдоль палубы весла для гребли. Сердце забилось чаще, я понял, что это мой, возможно, последний шанс. Я проскользнул мимо юстициара, чтобы взять весло первым, и сделал вид, что направился к скамье.

Люций наклонился за веслом, и в этот момент я резко нанес ему удар с полуоборота прямо по голове. В следующий миг я бросился на матроса, перехватывая весло посередине. Тот уже вытаскивал абордажный фальшион из поясных ножен. Я с ходу ударил слева, метя в шею. Удар был заблокирован, но именно этого я и ожидал, потому не вложил в него силу. Это позволило провести симметричное движение другим концом весла. Мощное попадание в правую щеку – и мужчина рухнул на палубу.

Юстициар приходил в себя. Видимо, по затылку я не попал. Он слегка дезориентирован, но его учили быстро восстанавливать способность к бою, а потому я, не теряя времени, в два шага преодолел расстояние и ударил сверху вниз.

Люций заманил меня в ловушку. Он сымитировал потрясенное состояние, а в момент моего удара отклонился назад, и весло пролетело мимо цели. В этот же миг освященный паладием меч молнией вылетел из ножен и в едином движении устремился к моему горлу. Набранная мною инерция не позволяла отразить удар, а потому пришлось прогнуться назад и бросить весло. Я упал на спину, а меч пролетел в паре сантиметров от моего лица. Следующим единственно верным решением противника было рубануть по моим ногам, и, понимая это, я что было сил оттолкнулся от скамьи и кувыркнулся через спину.

Тело моряка смягчило падение, а его фальшион оказался прямо под рукой. Я встал, и наши клинки и взгляды одновременно скрестились. Мы оба увидели в глазах друг друга одну истину: на берег живым сойдет лишь один.

Юстициар атаковал, сделав лишь легкий оборот кистью, я ответил синхронным движением, и клинки снова со звоном встретились. Мы много раз устраивали с Люцием поединки, и чаще всего именно он выходил победителем, как в принципе и остальные юстициары. Я знал его стиль боя и возможные приемы, а он знал мои. Точнее, думал, что знает. Кроме того, его легкий, хорошо сбалансированный меч лучше подходил для дуэли, нежели утяжеленный к острию фальшион. Мы обменялись парой ни на что не претендующих ударов. Скамья для гребли не давала сократить дистанцию, и я понимал, что для победы один из нас должен будет перейти на сторону другого или занять позицию на скамье. Именно этого я и ждал от своего противника и потому допустил умышленную ошибку, совершив отчаянный выпад. Люций сделал легкий уход в сторону и тут же провел контратаку, которую я не мог парировать, так как потерял равновесие. Пришлось буквально отпрыгивать назад, и в эту секунду я оказался беззащитен. Люций воспользовался мгновением и запрыгнул на скамью, нанося дуговой удар в шею, который я ждал, но вовсе не собирался парировать. Вместо защиты я рухнул вниз и в падении попытался достать выставленную вперед ногу противника.

Фальшион вонзился в дерево и намертво застрял, пройдя перед этим сквозь край сапога и разрубив, по-видимому, надвое большой палец. До сих пор морщусь, представляя, насколько это должно быть неприятно. Вскрик боли и секундное замешательство: все, что мне было нужно. Я сбил Люция и повалил на палубу. Он так и не выпустил смертоносный для меня меч, потому я прижал обеими руками его запястье, попутно надавливая локтем на гортань.

Люций бил меня свободной рукой по ребрам, но в эти секунды я мог вытерпеть намного больше. Он напрягал шею, пытался сместиться и сдавленно хрипел, но эти звуки словно придавали мне сил. Неожиданно для себя, повинуясь порыву, я освободил одну руку и схватил его за горло, словно орел, поймавший мышь. Пальцы впились в мягкие ткани, противник попытался сбить мою руку, но сил уже не хватало. Тогда он протянул ладонь к моему лицу и больно ткнул в глаз. Ярость заполонила сознание, и я чуть было не откусил ему пальцы. Слегка приподнявшись, я оторвал руку от горла и со всех сил ударил кулаком в то же место.

Юстициар, словно рыба, открывал рот, а его тускнеющий взгляд навсегда запечатлелся в моей памяти. Я поднялся, без интереса к его предсмертным страданиям, и внимательно осмотрел дно лодки в поисках ключа, который выплюнул перед дракой. Мое короткое безумство закончилось так же резко, как и началось, и я уже абстрагировался от случившегося.

Щелчок, и оковы пали на прерывисто поднимающуюся грудь Люция. Судя по шороху, моряк начал приходить в себя. Половина его лица покраснела, как арбузная мякоть. Я, не церемонясь, наступил на перебитое горло юстициара, слегка ускорив процесс.

– Раздевайся! – Эх, а как хотелось бы произнести подобное в другой компании и при других обстоятельствах…

– Чего? – Оказывается, он все-таки не немой. Когда твой меч у чьего-то горла, общение в разы проще.

– Ты ведь не думаешь, что у меня хватит мозгов сойти на берег в моем громкоговорящем наряде!

– Ты… Ты убил его! – ошеломленно прошептал моряк, постепенно осознавая, что происходит.

– Такова цена свободы. И ее назначаю не я.

 

Глава 4

Новые знакомства

Вечером того же дня

Децимус шел по лесным тропинкам, стараясь совмещать концентрацию и осторожность с высоким темпом ходьбы. В спешке теряется состояние покоя, а именно оно помогало интуиции предупреждать мага об опасности. Он часто озирался и старался не сталкиваться с местными жителями, собирающими в лесу последние грибы и ягоды.

Его губы и язык посинели от съеденных в огромном количестве черники и голубики. Он понимал, что с непривычки ему будет не по себе, но выбирать не приходилось. Да и после шести лет арзамасской кулинарии и его личных набегов на ореховые запасы подвала дикие, кисловатые ягоды казались сочными, полными жизненной энергии плодами.

Моряка Децимус вырубил ударом весла и связал подвернувшейся веревкой, хотя многое в нем требовало убить беднягу и сбросить его в море на всякий случай. Так он поступил с Люцием, однако перед этим снял с него все обмундирование, решив, что надежнее будет сойти на берег в доспехе юстициара. На берегу никто не препятствовал его сошествию, и он без труда сориентировался, куда идти и как не вызвать подозрений.

И уже через несколько минут он сменил трофейный наряд на просторные бежевые льняные штаны поверх кожаных сапог и обычную широкую рубаху с длинными рукавами. Грудь пересекала лямка небольшого вещмешка с продуктами, кошельком и маленьким ножиком. Их бывший владелец уже давно очухался за углом таверны, голый и с сильно ушибленной головой. Теперь Децимус походил на простого местного селянина, если бы не его слишком светлая для местных кожа.

Децимус считал, что человек развивается в одиночестве и нищете и падает в пропасть с набитым кошельком. Его разум бурлил интересными идеями для исследований и магическими инновациями. Шесть лет он копил в себе разработки, намереваясь реализовывать их сразу, как выберется. И теперь он на свободе, но не знал, с чего начать. Отправиться в дальнее путешествие, в неисследованные земли. Обосноваться в какой-нибудь заброшенной крепости и заняться инженерными и алхимическими проектами. Уйти в мертвые земли и, наконец, разобраться в событиях, предшествующих текущей эре. Но ни одной мысли о славе, власти и богатстве.

Более всего привлекало практическое исследование своих собственных навыков. После того как антимагическое поле Арзамаса перестало блокировать способности, его буквально распирало от желания поколдовать. Поскольку Децимус так и не выбрал конкретную магическую стезю, он был волен пользоваться любой школой магии, хоть и на самом начальном уровне. Так, он мог разжигать руками огонь или охлаждать нагревшуюся в вещмешке воду, но о серьезном боевом применении и речи идти не могло. Кроме того, любая магия оставляет следы, а посему с холодной водой пришлось повременить. Магу, выбравшему путь, легче давались заклинания его специализации, но все равно, для освоения определенных заклятий требуется много времени. У каждого мага есть свой ресурс, который принято называть силой или энергией. И у каждого свой уровень возможностей, некий потенциал. Чем выше потенциал, тем быстрее будет его обучение и сильнее заклятия. Чем выше его энергия, тем чаще он сможет применять свои навыки. Разумеется, от личных человеческих качеств также очень многое зависит, но еще больше зависит от единения со стихией. Потому маги, принимая ту или иную специализацию, стараются буквально проникнуться ею, что впоследствии влияет на их поведение, настроение и даже на характер в целом. В этом также кроется и главная опасность. Стоит перейти черту, и властолюбивый, забывший об осторожности маг в своем стремлении слиться со стихией и получить больше могущества сам станет ее рабом и утратит контроль.

Магия также, по его мнению, играла наиважнейшую роль в развитии человеческого общества. Это одна из причин, почему он так и не выбрал путь. Децимус хотел, чтобы его разум остался чистым, без влияния извне. Другая причина в том, что он так и не почувствовал притяжения ни к одной из стихий. Он прекрасно управлял своими эмоциями и видел истоки их появления. Именно частое проявление эмоций какого-либо рода указывает на предрасположенность мага к стихии. Так, Кетани, несмотря на отпугивающую для многих внешность, была добросердечной и веселой девушкой. Всегда готовой помочь в трудную минуту, даже тем, кто этого не заслуживал. Кетани училась на целительницу, и никто не сомневался, что путь света – это ее предназначение. У характера Децимуса не имелось указывающих путь черточек. В голове мага царили четкая логика и понимание первопричин. В своем дневнике крупными буквами он отметил:

«Как вы сможете разбираться в чужом разуме, если не понимаете свой? Осознанность – основа саморазвития. Понимание, почему эта мысль посетила ваш разум, почему эта еда вам нравится и почему вы надели этот наряд. Обыденные события не случайны, у них есть причина. Умение искать причину, источник, корень проблем – есть самое важное умение на пути познания».

Децимус прекрасно знал себя, но было нечто, чему он не мог найти объяснение.

Детство его прошло в общей семинарии, в которой в основном содержались сироты, каких после войны с нежитью было великое множество. Однажды он увидел неравную драку, в которой мальчик с его этажа отбивался сразу от трех ровесников. Децимус тут же бросился ему на выручку. Но этот поступок он совершил исходя не из благородных побуждений, а из своей логики, которая даже в столь юные годы брала верх над чувствами. Люди должны держаться вместе и помогать друг другу. Поставь себя на чужое место – вот один из самых простых и верных способов мыслить. Если, конечно, вы не сумасшедший мазохист. Он старался думать так по отношению к большинству понятий, но когда дело доходило до обиды или драки, эта позиция переставала существовать. Ему было недостаточно просто победы в бою. Если сильно задели, он буквально ломал человека изнутри. Ставил в неловкое положение, подставлял, а если случался бой, то, казалось бы, обычная разборка мальчишек превращалась в жуткое избиение. Растягивал поединок, говорил с противником, играл, злил или пугал или просто издевался. Много раз он мог легко и быстро закончить бой, но вместо этого выматывал своего оппонента, пока тот не сломается. Самое интересное, что после подобных издевательств он был на подъеме, полон энергии, словно чужой негатив подпитывал его жизненные силы. Такие же нестандартные реакции были на многие раздражители. Например, плач, крики, гримасы боли, ругань, угрозы. Децимус понимал, что это не самое лучшее его качество, но не мог не засмеяться, когда кто-то падал на лестнице. Однажды он стал замечать за собой, что темные нотки берут вверх и требуют вновь и вновь совершать злодейства. Маленькие, но жестокие шалости давали те эмоции, то ощущение жизни, какие Децимус не мог получить более никаким путем. Впоследствии его проступки и стали причиной того, что мальчик оказался на улице.

И вот вчера он совершил убийство, но вместо шока и паники уже спустя несколько секунд он вел себя как ни в чем не бывало.

Этот садизм оставался загадкой, но шесть лет одиночества, частых медитаций и разговоров с самим собой упрятали этот вопрос на дальние полки разума. А сегодняшнее происшествие воскресило его с новой силой.

Путь перегородил журчащий широкий лесной ручей. Закатное солнце искрилось в прозрачной воде. Путник опустил уставшие ноги в прохладный поток, распугивая собравшихся у берега мальков. После шести лет расслабленного существования в райских, как он считал, условиях подобная прогулка сильно изматывала.

Шесть лет назад Децимус проезжал по тракту, а сейчас держал свой путь вдоль него, ведь конная погоня могла вылететь из-за поворота в любой миг. Потому идти по самому тракту было опасно, но иного ориентира Децимус не имел. Маг помнил, что неподалеку от переправы через ручей находился постоялый двор, где они с Таламоном позволили себе последний раз наесться до отвала. Живот тут же заболел, когда маг вспомнил сочного, горячего поросенка, поданного им вместе с вином и свежеиспеченным хлебом. Таламон был ярым альтруистом и радовался, оказывая другим услугу. Децимус не желал магистру плохого и искренне надеялся, что его побег ни в коем случае не ударит по карьере геоманта.

Пока не наступила ночь, маг обязан был добыть себе теплую одежду или какое-то подобие походного спальника. Ночевать в селении или даже близ дороги – явная глупость. А значит, придется добыть в селении необходимые вещи и до наступления темноты уйти как можно глубже в лес. Благо в местных лесах очень редко встречаются хищники ввиду высокой плотности населения в округе.

Децимус прошел вдоль ручья до тракта и переправился по бревенчатому мосту на другой берег. Увидев впереди посевные поля, он вновь свернул с дороги и присел на травку в тени березы.

Вполне вероятно, что уже развернули настоящую операцию по его поимке. А если так, то патруль, несомненно, должен сконцентрировать внимание на дорогах и уж тем более – на ближайшем постоялом дворе. Следовало провести разведку.

Секундная концентрация – и волшебное царство открылось ему в разы ярче и красочнее, чем когда-либо. Шесть лет он ждал момента вновь увидеть мир духовным взором. Он позволил силе покинуть его, осматривать и изучать окружающее пространство. Мир вокруг бурлил жизнью. Краски и образы столь захватывали, что Децимус практически забыл о своей цели. Тонкие вены пульсирующей энергии струились по деревьям от корней до самых верхушек. Весь лес оплетали едва заметные салатовые нити, словно объединяя все деревья в одно целое. Они общались между собой, обменивались энергией, словно информацией. Подул ветер, и волна легких разноцветных пылинок прокатилась по лесу. В каждом листочке, в каждой веточке, каждом корешке было нечто индивидуальное, отличающее деревья друг от друга, но вместе с тем и объединяющее их в общую структуру. Издалека лес казался накрыт единым энергетическим полем со множеством отдельных структур, и каждая из них подчинялась общим законам.

Воздушное пространство искрилось парящими, крошечными, полупрозрачными «снежинками» различных оттенков. Благодаря им можно было узнать направление ветра, температуру и качество воздуха. К примеру, близ океана воздух пропитывался голубыми оттенками, здесь, в лесу, – белыми, салатовыми и зелеными. Таким видением Децимус не мог узреть физическую оболочку, он видел лишь энергетические структуры. Земля просматривалась на десяток метров вглубь, и можно было увидеть земляные слои, воду, переплетения корней. Сконцентрировав волю, он направил свое сознание к поселению. Со стороны казалось, что он просто расслабляется, отдыхая после трудного дня. Но мыслями он был далеко от тела, и, если бы до него дотронулись, он бы даже не почувствовал. В такие моменты его тело было абсолютно беззащитно. Маленький белый шар с едва заметным фиолетовым оттенком несся по волшебному лесу с недоступной животным скоростью. Деревья на мгновение усиливали сияние, словно приветствуя гостя, когда тот оказывался рядом. Там, где пролетел шарик, образовывались небольшие разноцветные завихрения; словно маленькие торнадо, они продолжали кружить некоторое время, а потом вновь подчинялись воздушным потокам.

Увидев впереди скопление разноцветных точек, он поднялся выше, чтобы осмотреть все поселение целиком. Сверху деревня напоминала ночное небо. Переливающиеся звездочки людей, словно созвездия, располагались отдельными группами. Децимус внимательно осматривал деревню в поисках необычных аур. Юстициары имели повышенный иммунитет к магии, и это выражалолсь в более прочной, цельной ауре. У магов были ярко выражены определенные оттенки, в зависимости от выбранной ими специализации. Но Децимус увидел нечто совершенно новое. Он приблизился. Подобным зрением тяжело заметить неодушевленные предметы, но по расположению людей он предположил, что это и есть тот постоялый двор, где они с Таламоном останавливались шесть лет назад. На первом этаже находились четверо. Аура первого была в разрывах и дырах, имела множество темных тонов, что говорило о сильном моральном разложении и, возможно, серьезном опьянении. Второй человек не выделялся чем-то особым, и Децимус предположил, что это хозяин таверны. Третий имел очень редкую структуру, с которой Децимус никогда не сталкивался. Он определенно был человеком, но имелось нечто присущее зверю, более четкие контуры и конкретные цвета. Палитра была не столь разнообразна, не имела бесчисленного множества оттенков, свойственных людям. Но все внимание поглотила четвертая аура. Если издалека люди казались звездами, то она была сравнима с солнцем. Яркое золотистое свечение, столь сильное, что нельзя было увидеть скрывающуюся под сиянием форму. Децимус заметил оттенки красного и оранжевого, но, приблизившись, понял самое важное, от чего дух чуть не втянулся обратно в тело. Загадочное существо видело его, наблюдало за ним и изучало так же, как он. Децимус ощутил себя открытым, беззащитным, чувствовал на себе его внимание, словно сидел в центре набитой народом аудитории, где каждый прожигал его взглядом. Этого было достаточно. Маг рванул прочь с максимальной скоростью, словно опасаясь, что загадочное сияние преследует его.

Он вернулся в тело с такой скоростью, что его отбросило назад. Децимус резко вскочил, но зашатался и вновь упал, уже от сильного головокружения. Липкий страх проник в самое сердце. Ужас от первого в своей жизни духовного контакта привел его в состояние, близкое к панике: не только из-за абсолютно нового опыта и ощущения, но также из-за абсолютно неизвестной субстанции. Децимус не имел и малейшего предположения, что это за человек.

Придя в себя, он начал лихорадочно размышлять на тему увиденного, вышагивая квадратом вокруг дерева. Первая мысль – уйти отсюда побыстрее и подальше – была постепенно отвергнута, ибо к следующему поселению до темноты он никак не доберется, а сейчас каждая минута на вес золота. Во-вторых, если это маг, если этот человек ищет его, то после увиденного уже должен был броситься за Децимусом и сообщить остальным о его местонахождении. А если этого не случилось, значит, этот человек не желает ему зла. Ну или хотя бы ничего не знает о его преступлении и не сотрудничает с юстициарами. Ситуация была патовая, толкающая на смелые поступки. Децимус направился прямиком к загадочному человеку.

Спустя пятнадцать минут

Маг зашел в помещение, не забыв придать лицу выражение спокойствия, которое едва скрывало нагнетаемое внутри напряжение.

По левую сторону стоял длинный общий стол на манер аркейских, за которым сидел изрядно надравшийся деревенский здоровяк. Именно ему принадлежала темная аура падшего человека. Впереди – небольшой прилавок, за которым расположился хозяин заведения. Тот пристально осмотрел нового гостя и продолжил беседовать с посетителем. Посетитель стоял спиной к Децимусу, были видны лишь толстый темно-серый плащ и длинные черные волосы, беспорядочно падающие на плечи. Загадочное существо оказалось обычной крестьянкой средних лет, спокойно сидящей за столиком справа. Поношенная рабочая одежда, усталый вид, спутанные светлые волосы. На миг Децимусу показалось, что он ошибся, но сомнения были отринуты сразу, как только они встретились взглядами. Ему вновь захотелось сбежать и больше не возвращаться. Децимус сжал кулаки, возненавидев себя за трусость, и резвым шагом подошел к хозяину.

Поспешно оплатив одну ночь пребывания, он поднялся наверх и зашел в отведенную ему комнату, уверенный, что женщина последует за ним. Ждать долго не пришлось. В ту же минуту в дверь постучались.

Децимус осторожно открыл. Крестьянка смотрела ему прямо в глаза, и он заметил переливающиеся золотым контуры радужки.

– Лорд Децимус? – Наигранная улыбка непостижимым образом обезобразила милое, добродушное лицо. Маг повременил с ответом. Что-то в женщине казалось ему неправильным, ненормальным.

– Да… – В попытке понять, что же вводило его в замешательство, он даже не сразу обратил внимание на приставку к имени. Но сегодня ему не суждено было узнать, откуда у него появился титул.

Услышав ответ, крестьянка стремительно рванулась вперед. Если бы Децимус не ожидал подобной внезапной атаки, он вряд ли успел бы уклониться от удара. Она напала с невообразимой для невзрачной селянки скоростью и четкостью. Децимус отступал назад, едва успевая разрывать дистанцию, но удар ногой в грудь все-таки достиг цели. Он отлетел, кувыркнулся через спину и с силой врезался в стену. От боли потемнело в глазах, он упал на колени в попытке сделать вдох, но рот лишь безмолвно открывался, как у выброшенной на берег рыбы. Наконец воздух ворвался в легкие, и он поднял влажные от боли глаза.

Крестьянка слегка наклонила голову и изучающе осмотрела пытающегося прийти в себя Децимуса. Ее дыхание было ровным, спокойным, а лицо не выражало эмоций. Казалось, она отдыхала после дойки, а не швырнула ударом мужчину, весившего на пуд больше ее, через всю комнату. Хотя и облокачиваясь на стену, но Децимус все-таки нашел в себе силы подняться.

Без лишних слов женщина направилась завершать начатое. Она быстро сократила дистанцию, метя кулаком в лицо Децимусу. В последний момент он шагнул навстречу, присев на левой ноге, поднырнул под удар и встретил ее сильным прямым в печень. Крестьянка согнулась пополам. В месте удара ребра были сломаны, а внутренние органы превратились в сплошное месиво. Заряженный энергией кулак в сочетании со встречным движением поставили точку в поединке.

Децимус откатился от медленно заваливающегося на бок тела. Он пребывал в состоянии глубочайшего нервного потрясения и не мог дозировать свою силу, потому практически вся энергия вошла в смертельный удар. Усталость, подобно лавине камней, завалила его рассудок. Такой резкий выброс силы по ощущению схож с многомильным марафоном. С той лишь разницей, что это расстояние было преодолено за секунду. Мгновение назад он был полон сил, а сейчас едва мог идти на своих ногах.

С трудом дыша, опустошенный и ослабленный, он поплелся к выходу, облокачиваясь на стену. Но, покинув комнату, понял, что все только начинается.

Коридор перегородил незнакомец, и теперь Децимус увидел, кому принадлежит серый плащ. Штаны из переливающейся кожи неизвестной ему рептилии были заправлены в поношенные высокие сапоги. Комплексный доспех из темно-желтых пластинок размером с ладонь, походивших на чешую огромного ящера, покрывал тело от шеи до бедер. На поясе виднелись несколько метательных ножей, и особо выделялся украшенный эфес меча. Жесткое, варварское лицо, сплошь покрытое шрамами, самый глубокий из которых шел по щеке и, проходя через губу, заканчивался у подбородка. В больших ярко-карих глазах читалась явная угроза. Но на все это Децимус не обратил внимания, ибо его взгляд был прикован к огромному арбалету, нацеленному в его грудь.

Несколько секунд незнакомец пристально всматривался в глаза мага. Децимус ощущал себя как в плохо различимом сне. Края зрения то и дело заволакивала черная дымка, а рефлексы сошли на нет. Казалось, если сейчас стрела прошьет его насквозь, он даже не сразу это заметит.

– Свали! – рявкнул незнакомец, и Децимус шагнул в сторону. Арбалетный болт с крестовым наконечником пролетел в локте от Децимуса и пригвоздил к стене возникшую в дверном проеме женщину.

Маг помотал головой, уверенный, что убил ее, и не мог поверить своим глазам: она смогла выбраться, да еще пытается освободиться, словно боли вообще не существует.

Не теряя времени, незнакомец приблизился к корчащейся женщине, которая ни на секунду не прекращала попыток выдернуть из груди болт, одним движением извлек меч из ножен и провел дуговой удар в шею. Не успела отсеченная голова коснуться пола, как кончик лезвия уже оказался у горла Децимуса.

Тяжелый, широкий вороненый клинок с двухсторонней заточкой, где одна грань была ровной, а другая имела дол с частично выступающими зубцами. По всей длине клинка, от гарды до острия, прослеживались бурые линии. На конце лезвие слегка расширялось наподобие листика, дисбалансируя меч и приравнивая его по стилю боя к топору. Искусная гарда имела закругление в виде двух когтей, направленных в сторону лезвия. Там, где клинок переходил в гарду, был вмонтирован небольшой тусклый темно-красный самоцвет овальной формы. С обеих сторон камень удерживала искусно отлитая рамка, изображающая звериную лапу. Несмотря на массивный с виду для меча вес, кожаная рукоять рассчитана лишь на одну ладонь. Навершие украшала пасть разъяренного волка.

Потом Децимус с большой неохотой вспоминал, как близко было это чудовищное лезвие.

– Э-э… – Децимус лишь открыл рот, но незнакомец не позволил продолжать.

– Заткнись! – Злой хрип сквозь сжатые зубы обещал скорейшую расправу в случае неповиновения.

Лишь сейчас Децимус мог заметить странности в дикарской внешности незнакомца. Светло-карие глаза имели неестественные для людей огромные зрачки. Ноздри часто расширялись, не в такт дыханию. Едва заметная проседь в бороде и волосах и обилие шрамов говорили о немалом возрасте незнакомца.

Так они простояли около десяти секунд. Незнакомец не сводил с Децимуса глаз, как вдруг на первом этаже кто-то закричал и послышался звук разбиваемой посуды. Он озлобленно рыкнул и рванул к лестнице. Децимус немного погодя поспешил следом.

Здоровяк, выпивающий за длинным столом, когда в таверну входил Децимус, сейчас бился на полу в конвульсиях. Дикарь уже был рядом и занес меч, когда дерганья внезапно прекратились и мужчина резко откатился. Вскочив, он оторвал от пола тяжеленный дубовый стол и без видимых усилий бросил его в нападавшего. Незнакомец ловко отскочил от летящей в него мебели, но его противник потерял к нему интерес и двинулся к Децимусу. В его глазах пылали золотистые искры, в точности как у крестьянки, но немного ярче. На этот раз маг приготовился заранее. Он читал заклинание, еще когда спускался по лестнице. Выбросил вперед руку, и с ладони сорвался тусклый голубой луч. Сгусток пониженной температуры попал мужчине в шею, но тот лишь отшатнулся. Заклинание должно было заморозить пораженную область или хотя бы вызвать окоченение и болевой шок, но Децимус, то ли от бессилия, то ли из-за какого-то неслыханного магического иммунитета противника, не добился даже легкого болевого шока. Навалилась чудовищная усталость, Децимус попытался отшагнуть, но ноги не держали, и он, словно пьяный, грохнулся на пол.

Здоровяк прыгнул на него, но темный клинок незнакомца оказался шустрее, и на распластавшегося мага рухнуло уже обезглавленное тело. И вновь не успела голова упасть на пол, а незнакомец уже приготовил метательный нож и замер в ожидании. Он переводил взгляд с парализованного происходящим трактирщика на Децимуса, который с выражением тошнотворного омерзения пытался спихнуть с себя труп, который обильно заливал его горячими жизненными соками.

– Там еще одна… – еле слышно пролепетал Децимус и махнул освободившейся рукой в сторону двери, но незнакомец и бровью не повел. Он так и не повернулся до тех пор, пока дверь таверны не открылась.

В проеме оказался стражник с геральдикой столичного гарнизона на доспехе. Незнакомец перебросил меч в правую руку, а сосредоточенное выражение лица сменилось на озлобленный волчий оскал. Увидев Децимуса, стражник потянулся к оружию, но нечто схватило его за плечо и вытянуло назад, на улицу.

Через пару секунд трактир тряхнуло так, словно в стену ударили тараном. Децимус с незнакомцем переглянулись. Дверь вновь открылась, и на пороге возник молодой человек с приветливым, улыбающимся лицом, соломенными волосами, богато одетый, но безоружный. Присвистнув, он обвел глазами помещение и остановил взгляд на Децимусе.

– Кто у нас тут лорд Децимус? – Вошедший явно пребывал в веселом расположении духа.

– Когда я в последний раз ответил на этот вопрос – чуть не отправился к праотцам… – Маг уже смог подняться и теперь с кислой миной снимал с себя насквозь пропитанную кровью рубашку.

– А-а-а, горе не беда… – махнул рукой юноша. – Со мной эта ботва каждый день случается. Меня кличут Нирас, а эту громилу – Ме…

Сильнейший удар вновь потряс дом, и Нирас подпрыгнул от неожиданности.

– Короче, я Нирас, а ее звать Меланта. А кто твой кореш? Что-то не очень он рад меня видеть. – Нирас указал на незнакомца. Тот все еще стоял в напряжении, готовый к любой опасности.

В таверну зашла юная девушка в темном доспехе из толстой кожи и с рюкзаком за спиной. Точно так же, как и вошедшие до нее, она обвела помещение взглядом и остановила его на Децимусе:

– Лорд Децимус?

– Еще одна… Вы сговорились, что ли?

– Мэл, это он, точняк! Прям как с картинки. Но подружиться успеем по дороге, а ща за нами хвост, нужно шевелить копытами. Сечете? Батя! На чай не останемся, извиняй, – махнул он рукой трактирщику, который прилип к стене, как муха к смоле.

– С какой картинки? Я никуда не пойду, пока мне не объяснят, что здесь творится! – Фраза прозвучала скорее как жалобная просьба, нежели ультиматум.

– Около десятка легковооруженных всадников в минуте езды отсюда. – В ответ на переведенные на него взгляды дикарь отвел прядь волос, оголяя слегка заостренные уши.

– Ну вот, снова-здорово… Давайте-ка руки в ноги, сиськи прижали и побежали.

– К лесу! – скомандовала Меланта, и компания спешно покинула таверну. Незнакомец остался на месте. Озлобленно сплюнув, он вложил меч в ножны, подобрал арбалет и побежал следом.

– Так че за картинка? – на бегу спросил Децимус.

– Твоя физиономия в центре доски объявлений.

– Где?

– Да везде! Что я только не творил в своей грешной жизни! Но чтоб такой почет заслужить… Уважаю, брат. Ты почти мой кумир. Жалко, у меня нету особняка, повесил бы такой портрет на стену.

– Там юстициары?

– Нет. Обычная банда. Охотники за золотишком. Я же говорю, твое лицо на общей доске объявлений и награда… – Нирас перепрыгнул через лужу. – Сумма тянет на рекорд, поздравляю.

– По-твоему, это здорово?

– Сворачивай! – рявкнул догнавший их незнакомец и, обогнав всех, повернул к пшеничным полям.

– В поле мы не уйдем от конной погони! – бросила ему вслед Меланта.

– Вперед! – крикнул Децимус и устремился за ним. Слишком устал маг, чтобы быстро размышлять и спорить, да еще и на бегу, когда ноги передвигаются чисто механически, на одной силе воли. Незнакомец с Мелантой, несмотря на тяжелое снаряжение, без труда поддерживали высокую скорость, а находящиеся налегке Нирас и Децимус едва выдерживали их темп.

Они достигли полей, когда топот копыт за спиной слышался уже отчетливо. Бег через некошеную ниву сильно утомлял, но Меланта неслась впереди, не сбавляя скорости, словно гигантский валун сминая пшеничные колосья и облегчая путь остальным.

– Я догоню. – Незнакомец остановился и бегло осмотрелся.

Преследователи уже вылетели из-за поворота и достигли края поля. Легкие доспехи, луки, мечи – с десяток воинов без каких-либо опознавательных знаков. Незнакомец поднес пальцы к губам и издал громкий пронзительный свист.

Затем вновь засвистел, но на этот раз прерывисто, словно подавая определенный охотничий сигнал. Конники были уже совсем рядом, как вдруг их лошади резко остановились. С полей севернее донесся омерзительный звук, напоминающий змеиное шипение, но при этом хриплый и громкий. Отвратительный и неприятный, как скрип сухого пера по пергаменту или шорох наждака по железу. Нирас остолбенел, а Децимус, не имея сил сбавить шаг, просто врезался в него.

– Святые курвы, что это?.. – Нирас согнулся пополам, прижав ладони к ушам.

Кони перепугались, и всадники полностью потеряли над ними контроль. Пара преследователей смогли удержать своих лошадей и почти добрались до незнакомца, когда источник звука явил себя. Нечто выпрыгнуло из пшеницы, утащив одного из верховых. Преследователи даже не поняли, что произошло, а их кони окончательно взбесились, встав на дыбы и стремясь сбросить всадников. Мерзкий клич вновь повторился, и существо бросилось на второго бандита. Кони, оставшиеся без хозяев, галопом помчались прочь. Преследователи смогли понять лишь примерный размер существа и заметить длиннющий хвост, однако увиденного им хватило на всю жизнь. Они позволили лошадям унести их как можно дальше отсюда. Таинственное животное преследовало их до самой границы поля, а достигнув края, издало победный рев, который не очень отличался от предыдущих отвратительных звуков. Колосья были Децимусу по плечи и не позволяли увидеть зверя, однако он отчетливо видел широкую «просеку», которую тот оставлял за собой.

– Вот дерьмо… Вы это видели? Что это было?.. – пищал перепуганный Нирас. Подошедший незнакомец вновь издал свистящую команду. Послышался шелест сминаемой пшеницы, и перед ним возник монстр во всей своей красе.

– Ее зовут Шмулиха, – буднично ответил незнакомец.

Увидев Шмулиху, Нирас взвизгнул и спрятался за спину Меланты, а та, в свою очередь, встала между зверем и Децимусом, приняв оборонительную стойку. Строением тела Шмулиха походила на огромную ящерицу, но с более длинными ногами и короткой шеей. Без хвоста ее длина едва превышала рост высокого человека, а сам хвост был такой же длины, что и тело. Вместо привычной для пресмыкающихся кожи или чешуек ее полностью покрывали бурые костяные пластины с выступающими кое-где шипами. Широкие лапы имели устрашающего размера когти. Брюшко желтоватого оттенка также защищалось маленькими пластинками. Голову украшали небольшие дугообразные наросты, напоминающие архаичную корону. Увидев хозяина в окружении новых людей, она застыла, и лишь немигающие ярко-желтые глаза продолжали изучающе смотреть на неизвестных.

– Это друзья.

Ящер перевел взгляд на сказавшего это хозяина, который загородил собой стоявшую в ряд троицу, и чуть приподнялся на передних лапах, чтобы их глаза оказались примерно на одном уровне.

– Где вещи?

Шмулиха склонила голову набок, выглянув из-за спины задавшего вопрос хозяина, и вновь изучающе уставилась на людей. Нирас был готов завизжать, как перепуганный свин.

– Не тупи! Шмотки где, спрашиваю! – И без того резкая и грубая речь незнакомца ужесточилась властной угрозой. Шмулиха еще слегка наклонила голову, обнажила зубки и по-охотничьи сузила зрачки, словно готовясь к нападению.

– Потом поиграешься! Сейчас – дуй за вещами! – Ящер пригнулся, приподнял хвост и впустил когти в землю, словно готовясь к броску. Видя, что хозяин не обращает на его потуги внимания, недовольно забурчал и с неохотой убежал прочь.

Незнакомец обернулся. Кроме Меланты, все стояли в глубоком потрясении.

– Она еще совсем маленькая, ей бы все поиграться… – пояснил он.

– Да. Совсем мулипусенькая… – саркастично подметил Нирас. – Уже все? Можно портки сменить?

– И что – она действительно поняла все, что ты ей сказал? – спросил Децимус.

– А то… Звери не люди. Они все с первого раза понимают.

Децимус мученически хихикнул и плюхнулся на землю, закрыв глаза.

– Меня зовут Каин. И, полагаю, вы наконец расскажете, что тут творится?

 

Глава 5

Повествование Меланты

Спустя пару часов

Приближалась ночь, и предзакатное солнце багровыми лучами освещало верхушки деревьев. Ночь обещала быть холодной. Каин сделал прогноз по незаметным для обывателя приметам: птичьим гнездам, паутине, кваканью лягушек и еще множеству знаков, каждый из которых рассказывал ему о погоде, направлении ветра, лесных происшествиях. Он грубо орудовал мечом, превращая сухую упавшую березку в поленья для костра. Меланта собирала валежник и старалась всячески помогать Каину. Децимус валялся на траве в состоянии полудремы, стараясь не думать ни о чем и восстановить как можно больше энергии.

Разговор решили отложить до окончания устройства лагеря.

Шмулиха, как гигантский крот, выкапывала яму на склоне холма, разбрасывая во все стороны земляные комья. Нирас уже успел получить вырванной кочкой в лицо и отмывал его от грязи в текущем неподалеку узеньком ручейке. Остальные отошли от земляного обстрела на почтительное расстояние.

– Она это специально! Я видел, как она в меня целилась!

– Шмулиха оказывает тебе внимание. Видимо, ты ей очень понравился… – не открывая глаз, пробурчал Децимус.

– Ага. Мне сразу полегчало. Почему именно я?

– Возможно, она чувствует твой страх, и это добавляет добыче определенную привлекательность, – предположила Меланта.

– Спасибо, Мэл. Ты настоящий друг.

– Не переживай. Тебе просто нужно наладить с ней контакт. Поухаживай за ней. Погладь хвост, почисти ей зубки. Салларийские болотники кладут свою голову крокодилам в рот. Это некий акт доверия, – посоветовал маг.

– Что?.. Может, мне еще сразу целиком ей в рот залезть?

– Да ладно тебе. Это же всего лишь ящерица. У нее и зубов-то нет. Почти.

Каин резко обернулся к магу, и тот открыл глаза, почувствовав, что сказал нечто лишнее.

– Это королевский пустынный скарл! – пояснил Каин с четкой расстановкой.

– Хорошо-хорошо. Я понял. – Децимус, словно защищаясь, замахал руками. – Вернемся к отношениям человека с ящ… со скарлом. Давай, Нирас. Подумай вот о чем. Когда тебе будет девяносто лет, ты будешь медленно и мучительно умирать в своей кроватке. Вспомнишь этот день и поймешь, что нужно было попробовать!

– А если попробую, то не доживу и до завтра!

– В одном романе я прочитала пословицу: «Храбрец умирает однажды, а трус – постоянно».

Децимус от усталости даже посмеяться не мог над репликой Меланты. Нирас прекратил водные процедуры, намереваясь выложить все, что думает по этому поводу.

– Кстати… вы не заметили, что стало подозрительно тихо?

Компания обернулась к холму, в котором ящер выкапывал нору для ночлега. Шмулиха прекратила свои землеройные работы и, притаившись, внимательно слушала их разговор. Увидев, что Нирас ее заметил, она чуть приоткрыла пасть, показав ровный слой небольших, но чрезвычайно острых зубов. Нирас побледнел и попятился назад, затем поскользнулся и смачно плюхнулся в холодный ручей.

– Разведка. – Каин сделал круговое движение пальцем, и Шмулиха поспешила скрыться в лесной чаще.

Каин полез внутрь первым и прорезал мечом тонкий дымоход. Проход был достаточно широким, чтобы человек мог попасть внутрь, лишь слегка согнувшись. Ящериха выкопала просторное помещение и, к удивлению Децимуса, умудрилась даже утрамбовать почву. Еще более он поразился выкопанной в центре небольшой ямке. Маг предположил, что это какая-то привычка делать выемку под яичную кладку. Ведь было очень трудно поверить в то, что Каин обучил своего питомца даже таким тонкостям. Меланта с Нирасом помогли дотащить дрова, а Каин соорудил костер.

– Ты можешь как-ни…

Щелчок, и с пальцев Децимуса слетела маленькая огненная вспышка. Каин замахал своим плащом, раздувая пламя. Природное помещение потихоньку начинало прогреваться. Меланта сложила к краю огромную стопку бревен и аккуратно присела у костра на снятый рюкзак. Каин замаскировал убежище, сняв плащ и приколов его у входа в нору. Спустя пару минут все расположились вокруг огня.

Децимус

Каин – настоящий кладезь полезнейшей информации. Его знания тайных знаков природы феноменальны, жаль лишь, что его отвратительный характер не позволяет их извлечь. Помню, что до войны в горах близ Саркарусса обитало племя похожих на него гуманоидов. Варки. Достигнув совершеннолетия, они сливались с духом зверя и перенимали часть его способностей. Что-то об этом было в книге «Исчезнувшие цивилизации». Вспыльчивый и агрессивный человек достаточно предсказуем, что не может не радовать в сложившейся ситуации.

Меланта. Ни единого лишнего движения, ни единой лишней эмоции. Холодная и недвижимая, словно ледышка, она всегда держится рядом со мной и заслонила собою от ящера. Она напоминает мне големов, охраняющих Арзамас. Читать ее мысли невозможно. Истинное зрение не помогает, словно ее окутала пелена защитных чар, блокирующих любое воздействие. Возможно, эта леди вовсе не человек, а какое-то магическое создание. Некий атронах из плоти. Ее поведение подсказывает, что моя судьба ей не безразлична, однако из всех присутствующих она самый загадочный, а значит, и самый опасный спутник.

Нирас, единственный нормальный, «средний» человек в сложившейся компании. В кои-то веки я рад стандартному мышлению. Но дурачком он не кажется, несмотря на простоту. Неужели он прошел с Мелантой такое расстояние, не почуяв неладное? Да и вообще, зачем он в это ввязался? Каким бы простофилей ни казался Нирас, у него тоже были свои тайны и загадки. И мне желательно выяснить их как можно раньше. От безобидных и безучастных на вид людей, как правило, больше всего проблем, ибо их не ожидаешь.

Каин

Псионик пытается увидеть меня. Ледяная баба подобна статуе, а ее щенок – обычный человек. Ненавижу магов… угораздило же спасти одного из них. Дай мне повод, малыш. Баба опасная. Нет запаха. Не человек. Вор пялится на вход, анализирует. Духи спокойны, Шмулиха спокойна, а значит, я должен им верить. Утро вечера мудренее, а на худой желудок и мысли соответствующие.

Меланта

Вот оно, чудо. Я столько раз попадала в тупик, прочитав в очередной человеческой книге что-то вроде: «В моей душе зародился огонь, пламя любви пожирало их, в глазах пылала ярость…» Однако теперь, увидев стихию своими глазами, я чуть лучше понимаю людскую натуру. Жаль, я не могу увидеть пламя в цвете. Возможно, когда все заснут, я приму каплю зелья и смогу насладиться зрелищем. Передо мной – последняя из основных стихий этого мира. Да что там мира – всей вселенной! А люди живут с этим волшебством рука об руку, не придавая ему значения.

Меланта, соберись. Он сидит напротив тебя, смотрит на тебя. Слишком многое на кону.

Зверочеловек агрессивен, опасен. Нужно быть начеку. Серьезный противник, но не такой опасный, как прирученный им монстр. Нестабильные союзники: возможно, придется нейтрализовать их для безопасности Децимуса. Повелитель говорил: «Когда научишься воскрешать людей хотя бы как я, тогда и будешь косить головы налево и направо». Но жизнь мага важнее сотен людских жизней. Держу оружие под рукой.

Нирас

Во имя четырех стихий – болван, зачем ты связался с этими психопатами!.. Один – сбежавший маг, другая – вообще хрен пойми кто, а охотник – чокнутый на всю голову психопат-варк. Каин Кровопускатель – известное имя в особых кругах. Кем надо быть, чтобы приручить такую тварь и назвать Шмулихой? Хорошо еще, что не Снежок или Тузик.

Нужно держаться рядом с Мэл. Эта ящерица вообще на нее внимания не обращает. Наверное, больно костлявая. Хотя у меня ведь тоже много костей! Может, ящерица – за матриархат? У нее вон даже какие-то наросты, будто корона, на башке. Надо же было вляпаться в такое…

– Липы растут сотни лет, а их срубают люди… – устало заметил Нирас, подбрасывая поленце в огонь.

– Это береза, олух, – злобно бросил Каин.

– Липа, береза, осина… Господа, давайте обсудим сегодняшние события. Что это за существа? Кто из вас о них что знает? И что вообще тут происходит?.. Или, может, познакомимся для начала? Меня зовут Децимус. Ну а остальное вам всем известно. Маг, в розыске за побег, и добавить к этому нечего.

– Мое имя Меланта. Я путешественница.

– Ну, лады. Карты под стол, а ножи на стол, да? Нирас Эли-Панияко, вылупился на южных берегах в спорных, мать их, землях. Бил баклуши, ловил удачу за пернатый хвост, прыгал в бордели, как куница в голубятник. Все как у людей путевых, по законам идущих, не жирующих сверх пуза. Рано выполз из гнезда, ходил тудой и сюдой, да так нигде и не примостился. Собаки вшивые на меня телегу охранялкам накатали ни за шо ни про шо. От с тех пор я и вожусь с кем попало по свету белому, от заставы к заставе. Лучше ж маленькая рыбеха, чем гигантский таракан! Кстати, из твоего Арзамаса недавно жук улетел. Грят, размером с избушку, а глазища – о-о-от такие. Слыхал че? Грят…

– Мы поняли, Нирас. – Децимус вежливо остановил монолог воришки и перевел взгляд на варка. Но тот решил пропустить формальности и приступил сразу к делу:

– Пару лун назад в одинокой деревушке на севере Аркея десятилетнее человеческое дите попыталось задушить меня голубыми руками. Силищей обладало неимоверной. Шмулиха огрела златоглазую хвостом, сломав хребет, а та еще трепыхалась. В тот же день я встретил еще двух и обеим отрубил головы.

– Это дребедень какая-то! Пока сюда перлись, раза два натыкались на этих выродков. С виду как мы, шиш отличишь. Кто они? Или что они? Я с такой чепушилой в одну карету не сяду. О таких нигде не слыхивал.

– Они духи. Духи, подчиняющие себе человеческое тело, – констатировал Каин.

– Духи… Ты о переселении душ? – уточнил Децимус.

– Да. Они паразиты. После смерти могут вселиться в другое тело. Однажды я перерубил половину посетителей корчмы. Гадина просто прыгала из тела в тело. Я уже сталкивался с подобным пару десятилетий назад. Но тогда это был злой, мятежный дух, вселяющийся и подчиняющий себе слабовольное тело. Но шаман мог изгнать его, и человек вновь обретал себя. Эти же берут под контроль полностью, убивая прошлую сущность. Обратного пути нет.

– Кошмар! Это же призраки! Как можно убить уже мертвых? – Нирас очертил себя символом святого Люмоса.

– Мы своими глазами видели, как обычный человек стал жертвой. Нечто за секунды подчинило себе его тело, многократно усилив его возможности. Но как это возможно? Почему он точно так же не вселился в меня или хозяина трактира? – спросил маг.

– Это не призраки. Они могут захватить контроль над телом, если магическая структура слаба либо существо – доброволец и не сопротивляется проникновению. Только очень сильный архон способен преодолеть цельную защиту разумного существа, но любые факторы разложения – как духовного так и физического – упрощают эту задачу.

Все перевели взгляд на Меланту.

– Видимо, малютка знает побольше нашего… – хмыкнул Каин.

После недолгой заминки Меланта кивнула.

– Что? – восклинул Нирас. – А че ж ты молчала? Меня дважды чуть не укокошили по дороге! Я же к этой твари – на том повороте – чуть шары не подкатил! Ты во мне че – приманку увидела?

– Нет. Просто в тот момент это была неприоритетная тема. Нам нужно было найти лорда Децимуса, – невозмутимо ответила Меланта.

– Да, кстати. А что значит «лорда Децимуса»? С каких пор мне присвоили титул и за какие заслуги?

– Чихал я на титулы. У вас, людишек, их как блох на собаке. Я хочу больше узнать о златоглазых.

– Но…

Каин злобно зыркнул на Децимуса, и тот решил не спорить.

– Их называют архонты. Цивилизация более древняя и развитая, нежели человеческая, – начала Меланта.

– Почему я слышу о них впервые? – спросил Децимус, который сутки назад был уверен, что знает слишком много о мире.

– Они из иного мира.

– Чего?!

Меланта взяла из костра веточку и стала выводить на земле узоры. Круги соединялись пунктирными линиями и одно- или двухсторонними стрелочками.

– Круг – это мир. Пунктир – неустойчивый портал. Стрелка – устойчивый портал. В вашем мире есть лишь две явные точки перехода. Пылающие врата, ведущие в чистилище, или ад, по-вашему. К счастью для людей, врата работают лишь в одну сторону. Другой, неустойчивый портал, соединяет с Аморфией, миром мертвых. Он расположен близ Саркарусса. Но теперь…

Она провела еще один пунктир.

– Теперь появился новый проход, ведущий в мир Якши, на родину архонтов. Через него они попадают в ваш мир. Информация неточная, предположительная. Иных теорий не имею.

Меланта

Какой ярко выраженный шок. Интересно. Столь разные типажи, но реакция одинаковая. Возможно, в этом мире, в некоторых случаях, на все расы действуют одинаковые законы.

Нирас

Ну вот, приплыли. Дальше будут демоны, падающие с небес, люди-сороконожки и говорящие деревья. Может, она тоже из Арзамаса сбежала? Там таких полоумных прям в теплицах выращивают. Меланте, видать, сильно прилетело по кочерыжке. Теперь понятно, почему она спит на полу и ест всякую дрянь. Где целитель, когда он так нужен?.. Надо было бухла в трактире прихватить. Тут без пары кружек не разберешься…

Каин

Это я и без тебя знаю.

Децимус

Очуметь! Лучший день в моей жизни.

– Чем докажешь? – бросил Каин.

Меланта закрыла глаза. Децимус ощутил, как чары, создающие вокруг нее маскирующую пелену, рассеиваются. Через мгновение все увидели, каков ее настоящий облик. Бледная кожа приобрела голубоватый оттенок, а глаза в прямом смысле лишились красок. Темный зрачок и едва заметная серая радужка на белом фоне. Черные волосы обесцветились в бежево-белый. Нирас отшатнулся, а Каин положил ладонь на эфес.

– А мне так больше нравится, – заметил Децимус, осматривая истинным зрением открывшуяся под пеленой структуру. Серую, неприметную, с фиолетовыми оттенками. Он еще больше убедился, что девушка скорее магическое создание, нежели человек с душой. Слишком ровная, спокойная и симметричная структура, будто бы ее создали искусственным путем.

– Благодарю. – Меланта слегка склонила голову.

– Кто ты? – А вот Каин был настороже. Его уши и ноздри дергались, выдавая максимум информации, а зрачки заметно сузились.

– Мое имя – Меланта. Остальное – необязательная информация.

Каин вскочил, обнажив клинок, Нирас отпрыгнул, словно ошпаренный, и выбежал бы наружу, не перегороди Шмулиха вход. Ящериха в этот момент слегка приподняла голову, перестав притворяться спящей. Этого было достаточно, чтобы оказавшийся ближе всех к выходу Нирас окаменел, опасаясь спровоцировать монстра.

– Я вам не враг, – развела руки Меланта.

– Поржал, – язвительно заметил Каин.

– Что происходит? Ты знаешь ее? – спросил Децимус.

– Это нежить. Оскверненный рыцарь! – Последние слова Каин буквально выплюнул, подчеркнув все омерзение, которое он испытывает к живым мертвецам. – Я встречал таких в последние дни войны. Они говорят и двигаются подобно вам, людям. Но души у них нет!

– Успокойтесь. – Децимус вложил в голос капельку оставшейся энергии. Шмулиха гортанно зарычала, почувствовав магические возмущения.

– Я не враг. Я здесь, чтобы помочь. А цели нежити, как я знаю, состоят лишь в уничтожении живых, а не помощи им. Ты встречал нежить, способную менять цвет кожи? Способную как спокойно переносить дневной свет, так и прикасаться к огню?

– Мы можем не спеша ее выслушать. Она не опасна, пока перевес сил на нашей стороне, – решительно подытожил Децимус и слегка дотронулся до Каинова плеча; если бы Нирас не вжался в стену, то отметил бы, как ловко маг успокоил варка. Дал понять, что он на его стороне, да и в целом разрядил обстановку. Каин сел обратно, но оставил обнаженный меч на коленях. Кивнув, Меланта начала свой рассказ.

Много раз ее прерывали, уточняя некоторые детали. Нирас часто закатывал глаза и хватался за голову, а в итоге и вовсе скрючился сидя, сжал уши коленями и качался, как умалишенный. Каин сидел спокойно, но то и дело клал ладонь на рукоять страшного меча. Ну а Децимус бродил по кругу пещеры, пытаясь запоминать и упорядочивать полученную информацию. Девушка рассказала о других мирах. О законах природы, которые совершенно непохожи на наши. Миры, подвешенные в воздухе, где все народы летают, но не как птицы, а движутся без усилий, в любом направлении. Миры, где нечем дышать, где обитают ожившие камни и бродячие деревья.

Рассказала о великом множестве рас, которые столь непохожи на людей, что даже обладающий выдающимся воображением Децимус чуть не сломал голову, представляя описанную картину. Различные цивилизации растений, постоянно трансформирующихся и эволюционирующих под влиянием часто меняющейся окружающей среды. Духи, напоминающие паровую дымку, разделяющие свое сознание, способные воздействовать силой мысли на материальные объекты, сами создающие себе новые тела из стали и камня.

Рассказала о взаимоотношениях между мирами и что многие расы, из разных миров, поддерживают связь между собой. О войнах между разными народами, о страшном геноциде, когда весь мир предается огню и заселяется новым видом.

Далее речь пошла о физике их мира, названного Амониум, что в переводе с одного из общих наречий означает «много народов». По словам Меланты, лишь здесь присутствует столь явно разнообразие видов, в большинстве же других миров доминирующим является лишь один. Она рассказала, что мысли материальны и оказывают влияние на все вокруг мыслящего. Что от количества зла, вырвавшегося на волю – такого, к примеру, как война, – окружающая нас завеса истончается, открывая доступ пришлым сущностям из других миров. В это Децимус с ходу поверил, ибо знал, что человеческая структура устроена примерно так же. Если человек морально разлагается, тает и его сопротивляемость к магии, потому паладины ведут праведный образ жизни, не позволяя пагубным, развращающим мыслям влиять на их мышление, что естественным путем укрепляет их защиту. Когда завеса падает и барьер истощается, мир подвергается ассимиляции. Пришлые народы устраивают тотальную войну за новые земли. Такие войны называют мировыми, ибо участвует в них все живое. Каждый обязан бороться за выживание своего мира, ибо его собственная жизнь напрямую зависит от этого.

Боги непосредственно влияют на ход событий, направляя мысли и поступки своих приверженцев, а те указывают путь своим армиям. Чем больше миров во власти бога, чем больше верующих, тем сильнее его власть. Таким образом, сотни богоподобных существ борются за чужие души и мысли, ибо от тех зависит их собственное существование. В Амониуме также присутствует множество богов, потому проживающие тут виды обладают более ярко выраженной свободой воли, нежели представители других миров. Божества конкурируют между собой, не перевешивая влияние друг друга, сохраняя тем самым баланс.

Потом Меланта перешла непосредственно к Якши. Мир архонтов имел схожие природные законы, но на этом совпадения заканчивались. Архонты являлись гуманоидами, лишь незначительно отличными от людей внешне, но сильно отличающимися по складу мышления. Они живут дольше, и со временем многие учатся переселять свою душу в иное тело, обретая таким образом фактически бессмертие. Выдающимся деятелям позволяют неоднократно менять облик, жертвуя телом низшего, провинившегося члена общества. Бог, подобный по своему типажу Люмосу, поглотил соперников и стал единоличным владыкой. Со временем его культ упрочился, и он получил практически прямой контроль над архонтами. Целая раса оказалась в служении у божества, которое, однако, нельзя было назвать злым тираном. Напротив, бог, именуемый себя Эдо, высоко ставил понятия морали и чести, и под его воздействием раса развивалась, а конфликты и междоусобицы остались в прошлом. Однако у богов свои интересы, и следовало упрочить свои позиции…

Повествование Меланты длилось более часа.

Наступившее затем гробовое молчание растянулось на несколько долгих минут.

Каин так же сидел на месте, нервно постукивая пальцем по ножнам. Нирасу приходилось намного тяжелее. Он сидел, судорожно обхватив колени, а лихорадочный взгляд перебегал с одного на другого, словно прося помощи, поддержки. Децимус проводил аналогии, синтезировал и сопоставлял услышанное с тем, что он знал ранее. Теперь картина понемногу прояснялась. Пробелы в познаниях заполнялись, очевидные фальсификации опровергались. К нему не спеша приходило понимание произошедших событий и мироустройства, но избыток знаний был слишком велик. Все, о чем он мечтал в данный момент, – остановить время, отоспаться и спокойно обдумывать все услышанное.

К удаче Меланты, она оказалась в компании весьма специфических людей. Другие, услышав новую концепцию, не приняли бы знания, какими бы внятными и логичными они ни были. Вера в то, чего нет, не так страшна, как блокирующее отрицание. Скептик сам ограничивает свое мышление, думая, что является объективным, но на деле это не так.

Первым пришел в себя Децимус:

– Каков твой следующий шаг?

– Архонты проникают в ваш мир через портал. Портал расположен на северо-западе, если смотреть по имперской карте. На крупном острове.

– Аркей. Именно там я впервые встретился с ними – в Аркее, – вставил Каин.

– Вероятно. Пока они не способны пройти в материальном облике. Архонты – очень развитая цивилизация. Они могут подчинять своей воле низшие формы жизни, усиливая их способности своей психической силой. Впоследствии они вольны видоизменять и трансформировать тела по своему усмотрению.

– Как паразиты… – с омерзением сплюнул Каин.

– Только паразит живет в теле хозяина, а здесь они сами управляют телом. Чужое тело для них вместилище, инструмент. Верно я все понимаю? – резюмировал Децимус.

– Да. Все верно. Здесь они не могут долго существовать в бестелесном облике. Потому, если в ближайшие несколько секунд не найти новое тело, архонт умрет. Однако следует добавить, что при захвате мощного тела, например тела мага, он во много крат увеличит свой потенциал. Хорошо, что волшебники обладают куда более сильной защитой, чем простой человек.

– Несколько секунд? Каким же образом они, проникая в наш мир, успевают находить себе новое тело?

– Есть предположение, что это работа культа. Во многих мирах вторжение извне начинается с организации подобных плацдармов, теневых организаций. Культы, замаскированные под секту или религиозное течение. Они набирают новобранцев, и те по доброй воле становятся вместилищами. Призванные в ритуале архонты, попадая в наш мир, сразу же переселяются в подготовленные для них на жертвеннике тела. Но это лишь предположение.

– Они идут на это добровольно? За просто так? – ужаснулся Нирас.

– Нет, Нирас. В обмен на долг у ростовщика, – съязвил Децимус. – Ничего нового. Значит, нам нужно уничтожить культ и закрыть портал, пока не случилось худого, верно?

– Примерно так.

– Тогда вернемся к моему изначальному вопросу. Каков план?

– Ключ находится в плену, в вашем мире. Если его освободить, он поможет нам разобраться с архонтами и избежать полномасштабного вторжения.

– Кого освободить?.. Ключ – это человек? – спросил Нирас.

– Иномирянин, как и я. Он способен закрыть портал. Мне известно, что он заточен в темнице и пребывает без сознания. По случайности тюрьма находится на Аркее, однако где именно, мне неизвестно.

– Очень много неизвестных переменных. Аркей – остров немаленький. А почему ты искала именно меня? – спросил маг.

– Для моего задания мне понадобятся навыки особого мага. Именно твои способности помогут освободить ключ из заточения.

– Если даже и так… зачем мне это нужно? И откуда ты вообще знаешь о моих способностях и обо мне?

– Видимо, спасение родного мира от геноцида для вас не повод. – Попытка Меланты пристыдить собравшихся полностью провалилась. – У меня есть что предложить взамен. Власть и золото тебя не интересуют. Как насчет некоего знания?

– И что же это?

– Ты знаешь, кто твои родители? А знаешь, какова твоя истинная специализация?

Децимус затаил дыхание.

– А вот мой ключ знает оба ответа. Он знает о тебе больше, чем кто бы то ни было.

Время для Децимуса остановилось.

– Очень хитро. А вот предположим, что все сказанное тобой – чепуха. И ты тоже из другого мира, и вы все тоже хотите нас кокнуть. А нас ты подговариваешь против ваших врагов, дабы стравить друг с другом и осла… – начал выводить теорию Нирас.

– Да. Но златоглазые… Я изгнал их уже не один десяток, а появляться они стали чуть больше месяца назад, – произнес Каин.

– И ты никому не сказал? – спросил Нирас.

– Кому я скажу, идиот? Ты мою рожу видал? Варк заходит к командующему и говорит: в людей вселяются призраки! Так?

– Согласен. Идея пустого кокоса не стоит. Децимус! Что думаешь? Ты, по-моему, тут самый головастый!

– Нужно обмозговать.

Децимус встал и направился к выходу, по пути боязливо перешагнув через Шмулиху. Забравшись на вершину холма, маг сделал глубочайший вдох и закрыл глаза. Сейчас он старался восстановить свое внутреннее состояние и уже потом логически осмыслить всю ситуацию. Из норы слышалось бурное обсуждение. Трусливые замечания Нираса, резкие выпады Каина и спокойные, лишенные эмоций рассуждения Меланты. Спустя несколько минут она вышла на свежий воздух. Вор отметил, что она действительно не выпускает мага из виду.

– Как ты себя чувствуешь? – Девушка села на травку напротив мага, скопировав его позу. Децимус понял, что никогда не забудет этой картины. Темные тона, сумрачное ночное небо, черный лес окружает со всех сторон, а на расстоянии руки – девушка, подобная жуткому призраку из детских страшилок.

– Терпимо. Спать хочется.

– Полагаю, для людей тяжело услышать подобное.

– Ты неплохо в нас разбираешься. Откуда такие познания?

– Литература.

– А кто ты? В смысле… я никогда не слышал о… – Децимус пытался подобрать более-менее приличную форму. – Это правда? Что сказал Каин. Ты…

– Я на вашей стороне. Этого достаточно. Но если тебе будет спокойнее, то – нет, я не нежить.

– Тот архонт… женщина в трактире. Казалось, она даже не чувствовала боли, ее лицо оставалось невозмутимым, хотя огромный штырь прибил ее к стене; как это возможно?

– В своем истинном облике они так же реагируют на боль, как и люди. При вселении многие из них могут отрешиться от телесных ощущений, но это стоит определенных ресурсов.

– А ты? Ты можешь чувствовать?

– Я не чувствую холода и жара, боли…

– Я о других чувствах.

– Нет. Не чувствую.

Децимус поймал себя на мысли, что весь разговор как завороженный смотрит в собственное отражение в пугающе-нереальных бесцветных глазах. Он поспешно отвел взгляд, и Меланта сменила тему:

– Дым выдает наше местоположение. Это опасно.

– Хорошо, если так.

– Почему?

Децимус поднялся:

– Мы словно оказались в сказке. Вчера были черт знает где и друг друга не знали, а сегодня нужно отправляться бог знает куда и спасать этот мир. Этим ребятам не нужны лишние приключения. Тебе знакомо слово «мотивация»? Ты верно сказала. Спасение родного мира не так важно, как личная выгода. Кроме того, у нас нет ни единой причины доверять друг другу. Если на нас налетят местные лесные разбойники, то пусть их будет побольше. Чем больше трудностей и опасностей мы переживем вместе, тем сильнее мы сплотимся, тем крепче будут связи, основанные на дружбе и доверии. Понимаешь? Клинок надлежит закалить, дабы он стал прочнее.

Меланта промолчала.

– Знаешь, что такое «манипуляция»?

– Влияние на существо с целью побудить его к поступку либо изменить его мнение.

– Ну… да. Пойдем. Попытаемся провернуть нечто подобное.

 

Глава 6

Маски сброшены

24-й год эры объединения. Восьмой день осени.

Заброшенный дом. Окрестности имперской столицы

Компания основалась в заброшенной усадьбе близ города, очистив ее перед этим от бандитов, устроивших в покинутом здании ночлежку. Имперский тракт являлся основным путем для торговцев и, как следствие, охотящихся на них грабителей. Каин заранее учуял засаду, а появившаяся в разгар нового знакомства Шмулиха обрекла переговоры на неудачу.

Нирас собрал с тел пожитки, присмотрев себе отличный комплект отмычек и маленький саквояж для ремонта одежды, полный ниток и заплаток. Шмулиха тихо посапывала, свернувшись клубочком в тени кустарниковой вишни. Каин занимался своим снаряжением, а Меланта устроила на крыше наблюдательный пункт и неусыпно следила за окрестностями.

Отправить в порт на разведку решили Нираса. Парадокс ситуации был очевиден, ведь именно Нирас находился в розыске, однако только он обладал достаточными навыками, чтобы пройти незаметно. Каин ни за что не расстанется с оружием, да и сидеть с ящером никто желанием не горел. Меланта с ее коммуникабельностью отпадала сразу же, а Децимус даже не рассматривался. Вопрос зашел бы в тупик, если б Меланта не поделилась рассказом о том, как ловко Нирас умеет перевоплощаться. Сам он явно не собирался лезть на рожон, но когда Мэл сдала его с потрохами, у воришки просто не осталось выбора.

Столица империи – самый охраняемый город, и попасть внутрь – непростая задача. А им предстояло каким-то образом найти судовую команду или украсть корабль самим. Морской путь был единственным реально доступным способом попасть на Аркей.

– Дурацкая затея. Скорее мы доплывем до соседнего города и сядем на корабль там. – Каин был явно недоволен планом, во многом из-за ответственности, упавшей на плечи Нираса, которому он ни капельки не доверял.

– Мы еще ничего не решили. У Нираса есть связи, а деньги достать не проблема.

– Ага. Ты небось, как Мэл, с деньгами обращаешься? В Баале вот стоило мне свалить на пару часов… Вернулся – у нее на шконке чемодан мелона и два битком набитых лопатника! – рассказал Нирас.

Децимус улыбнулся:

– Да, примерно так же. Мы будем ожидать тебя здесь до утра. Если ты не появишься…

– Как же он собирается увести корабль прямо из имперской гавани? Мм?.. – с явным скептицизмом проворчал Каин.

– Мы, люди, умеем приспосабливаться – находить решения и придумывать разные нестандартные пути…

– Че ты брешешь, маг? Вы даже не способны за десять лет придумать название своему главному городу! И почему бы жулику просто не сдать нас за приличный куш? – заметил Каин.

– Эй! Хорош крошить на жуликов свой батон! У нас имена есть! – обиделся Нирас и «хлопнул дверью».

Высокие шпили имперского города виднелись за десяток миль, и Нирас, едва выйдя на тракт, уже вовсю любовался плодами человеческих трудов. Величественная крепостная стена была выполнена из белого и желтого камня. Материал так искусно обработан мастерами, что отражал солнечный свет, и в палящий полдень казалось, будто весь город утопает в сияющем белом золоте. В рассветный же час обильная позолота на башнях и обрамлениях бойниц, на куполах и воротной ковке сверкала на солнце, светя прямо в глаза людям, желающим попасть внутрь, и им приходилось подходить к воротам со смиренно склоненной головой. В этом ли был замысел архитекторов или же они не подумали о подобном эффекте? Точно не известно, однако определенный отсыл к преклонению перед величием и могуществом имперского города явно был.

Башни с равномерными промежутками между ними располагались по всей длине крепостных стен. Лишь пара строений внутри столицы возвышалась над стенами. Дворец, считающийся одним из самых прекрасных человеческих творений, и Серая цитадель, увидев которую, Нирас сразу помрачнел. Окрестности города по красоте не уступали столице. С северо-запада, из огромного порта, способного вмещать десятки крупных боевых кораблей, открывался вид на океанский простор. На юге расстилались бескрайние плодородные поля. А на востоке простирались лесные массивы, и где-то вдалеке от города ярко-зеленые широколиственные леса переходили в более тусклую и редкую лесостепь.

Расположенная перед дворцом центральная площадь, названная площадью Единства, вмещала все население столицы, и еще оставалось много места. Но самым главным ее украшением и, возможно, самым значимым строением всего города являлась огромная скульптура – статуя Дрейка, икононизированного церковью героя великой войны. Статуя опиралась одной ногой на огромную каменную глыбу и поднимала вверх десятиметровый клинок, призывая восстать и идти за ней к победе и вечной славе. На лезвии краской была нанесена надпись. Однако видна она была лишь в отражении солнечных лучей. На рассвете с одной стороны клинка каждый, кому дворец не заслонял вид на Дрейка, видел надпись, определяющую суть этой эпохи: «Единство». А во время заката с другой стороны лезвия проступала иная надпись. Она возникала лишь на несколько минут, но в теплое солнечное время года могла сиять дольше: «Надежда».

Во время строительства скульпторы, архитекторы и художники съезжались в будущий город, внося каждый свою лепту в его создание. Трудно найти улицу, не украшенную памятником или фонтаном, а многие проспекты назывались в честь известных героев и соответствующе тематически оформлены. Центральная улица, ведущая ко дворцу, разумеется, была названа в честь Дрейка и являлась своего рода музеем. На всем ее протяжении можно было обнаружить небольшие памятники и таблички, рассказывающие о жизненном пути величайшего героя ушедшей эпохи.

Нирас шел по огромному каменному мосту, пересекающему ров и ведущему прямо к центральным воротам. Исполинские створки были настежь распахнуты, и дежурившие стражники проверяли лишь торговые повозки и незнакомцев на выбор. Нираса никто не тронул, увидев на нем обычную крестьянскую одежду при отсутствии оружия. Кроме того, он уже успел перестроить свою походку, повадки и даже акцент в соответствии с образом местного полевого работника. Воистину, вор мог бы давать уроки актерского мастерства в главном имперском театре. В отличие от большинства представителей его профессии он не скрывался и не старался быть незаметным. Напротив, он оказывался у всех на виду в самом центре внимания, но делал это так, что никто и подумать не мог дурного о нем. Вот и сейчас Нирас так дружески подмигнул и махнул рукой стражникам, будто знал их с самого детства. А они еще долго стояли, пытаясь вспомнить: где же с ним виделись раньше?..

Имперская столица была столь огромна, что на каждом перекрестке располагались указатели направления, иначе путешественник легко заблудился бы здесь. Пристань была правее, но Нирас отправился в центр города, где располагались особые магазины, школы, площадь для празднеств и все имперские учреждения.

В центральном районе города селились лишь состоятельные, влиятельные особы. Столица империи – самое молодое из людских поселений. До сих пор не все жилища достроены. Однако эта часть города заселена наиболее плотно. Богатейшие семьи империи стремились в центр. Жить в столице, рядом с самим императором – это вам не пустяк. Постепенно в городе складывался свой контингент, и образ столичного жителя вырисовывался все четче.

Нирас неспешно шел по улице, осматривая роскошные, построенные по авторским проектам здания. В отличие от бедных кварталов, где все было однотипно, здесь каждый дом отличался от соседнего. Каждый хотел выделиться среди прочих, потому старался индивидуально украсить свое владение. Нирас полагал, что это отличный пример деградации общества. Здесь, в высшем свете, а не на дне, у бедняков. Все могли бы жить в комфорте, равенстве, но вместо этого у одних есть все, у других – ничего.

Он остановился у строго оформленной обширной усадьбы, со всех сторон окруженной высоким каменным забором, похожим на небольшую крепостную стену. Нирас обошел вокруг. Остановился со стороны сада и, убедившись, что за ним не наблюдают, разбежался, ударил ногой о стену, поджал колено, по инерции взлетел вверх и отточенным акробатическим трюком преодолел препятствие. Оказавшись в саду, прошмыгнул в бурные заросли растущих вдоль тропинок кустов шиповника и на четвереньках добрался до здания. У основного входа дежурили, а территорию патрулировали. Единственное открытое окно было на втором этаже. Вор без труда забрался внутрь, словно скалолаз, цепляясь за выступы и углубления в стене.

Он оказался в маленькой пустой комнате, принадлежавшей, по-видимому, ребенку. Дверь не заперта. Судя по звукам, в усадьбе полно народу. С кухни доносилась поварская ругань, служанки шуршали вениками, дети играли где-то на первом этаже. Аккуратно прокравшись по коридору, Нирас заглянул за угол. Стражник маячил около закрытой двери.

Зайдя в детскую, Нирас взял маленькую игрушку. Небольшого оловянного солдатика. Вернувшись, он выждал момент и бросил солдатика, попав точно в расположенную в конце коридора вазу. Она не разбилась, но охранник отвлекся и направился к источнику звука. Этого вор и ждал. Он бесшумно пробежал по коридору и дернул дверную ручку. К несчастью, дверь оказалась заперта, а охранник обернулся на скрип. Тяжелый латный доспех полностью покрывал его тело. Уязвимым местом была лишь тонкая, открытая полоска шеи под лицевым щитком. Именно туда пришелся ювелирный по точности и подобный укусу змеи по скорости удар пальцами. Стражник судорожно открыл рот, но перебитая гортань не позволяла издать хоть какой-нибудь звук. Нирас подхватил заваливающегося назад стражника под мышки и затащил в соседнюю открытую комнату. Оттуда послышался гулкий удар. Спустя уже пару мгновений вор ловко орудовал отмычкой у запертой двери.

Попав внутрь, он принялся перерывать содержимое ящиков письменного стола, расположенного в центре рабочего кабинета. Комната отличалась богатой обстановкой. На стене висели образцы различного уникального оружия и пара картин, изображающих батальные сцены недавнего прошлого. На комодах стояли статуэтки с восточными украшениями. Вся мебель выполнена в едином стиле из темного дерева. На столе лежала охапка свитков с имперскими печатями, карты, свод законов, устав и военная литература.

Перерыв весь стол, он так и не нашел нужных ему документов, однако в последнем ящике оказался маленький ключ. Нирас обошел комнату, вращая ключ пальцами, внимательно осматривая детали интерьера, ощупывая углы. Мастерство, с которым он проводил обыск, говорило о большом опыте в подобных делах. Тайник в виде небольшого окованного сундучка оказался под ковром и снимаемой доской пола. Внутри хранились документы с секретной информацией о службе городской стражи. Расстановка и время смены постов, пароли, имена информаторов и многое другое. Нирас несколько раз перечитал нужные ему пункты, повторил пароли вслух и положил все на место. Даже внимательный глаз не заметил бы вторжения.

Нирас перепрятал оглушенного охранника в шкаф детской комнаты и покинул усадьбу без приключений, уже знакомым путем.

Через пять минут он уже сидел вразвалку в одном из местных питейных заведений, ведя беседу с неприятным на вид бандюганом, который, по-видимому, являлся его давнишним приятелем. Столичные таверны отличались хорошей репутацией. Кабацкий контингент, в виде разномастных разбойников или пьянчужек, отсутствовал. По лицу вора было заметно, как тот скучал по веселым пирушкам и как критично относился к некоему маскараду, наблюдаемому здесь.

Разговор не имел никакого отношения к затее с портом; казалось, Нирас вообще забыл о цели своего пребывания в городе. Это была обычная дружеская беседа, в которой пересказывались старые байки и веселые истории, коих у него было превеликое множество. Он от души веселился и хохотал над старыми шутками, пропуская один бокал пива за другим. Спустя полчаса, уже порядком надравшись, он решил отправиться в порт.

– Нирас, ты куда собрался?

– Проветриться; я вернусь! – Нирас слегка пошатывался.

Лишь выйдя за дверь, он оказался в окружении стражников, синхронно нацеливших на него арбалеты. И едва он понял, что попал в засаду, как его собутыльник нанес предательский удар в затылок. В глазах потемнело… Последнее, что увидел Нирас, перед тем как потерять сознание, – как вероломный дружок с улыбкой получает от стражника награду.

…Нирас открыл глаза и обнаружил себя на полу в сырой камере. Свет пробивался через решетку узкого смотрового оконца, освещая малую часть пространства. Он совершенно спокойным, хотя и слегка помутненным взглядом осмотрел свою темницу. Руки были грубо связаны за спиной, путы больно сдавливали запястья. Звук шагов стремительно приближался. Нирас переполз ближе к темному углу и притворился спящим.

Стражник остался караулить у входа, а в камеру ворвался тот, кого боялись больше всего. Вошедший сразу же откинул за спину капюшон, являя безжалостное лицо палача. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – церемониться этот человек не намерен. А его осанка и поднятый подбородок говорили о том, что он обладает властью.

– Хватит валяться! – рявкнул он и врезал лежачему так, что тот с визгом откатился в сторону. Так он дал понять, что не собирается долго возиться.

– Где отступник? Где и когда ты его видел в последний раз?

– Защ… пощ… – Нирас судорожно открывал рот, словно рыба на берегу: удар выбил весь воздух из легких.

– Что?.. Что ты пропищал?!

– Пощады, я… я все скажу… если… – Нирас и в самом деле пищал, да так пронзительно, что даже дежурный стражник у двери гримасой посочувствовал страдальцу.

– Что?! – Мужчина нанес ему удар по ребрам, у Нираса брызнули слезы. – Ты знаешь, что такое боль? Я тебе покажу! И ты расскажешь мне все, начиная с самого первого украденного тобой медяка, я тебе обещаю. Видимо, ты хочешь, чтобы я ускорил процесс!

Мужчина достал пыточный ножик с небольшими крючками и зазубринами. Увидев это, связанный разрыдался еще громче и инстинктивно стал отползать от мучителя в угол. Там царил кромешный мрак, и не видно было, как Нирас, не переставая выдавливать из себя слезы и всхлипывания, сложил ноги, согнулся и продел связанные руки вперед.

– Да? Ты хочешь поиграть с инквизитором? Я тебе это устрою… – Он развернулся к двери, и в этот момент Нирас ударил его ногой по щиколотке. Инквизитор грохнулся прямо на него, но не успел позвать на помощь, как веревка сдавила шею.

Стоящий у дверей стражник обратил внимание на резко оборвавшуюся речь инквизитора. Он шагнул в камеру и уже протянул руку в темноту, как оттуда вновь раздались гневные угрозы инквизитора. Нирас, несмотря на тяжелое положение, пытался изображать голос истязателя, пока тот пытался высвободиться. Благо голос у того был низкий и слегка гортанный, и, чтобы говорить с похожим тембром, Нирасу стоило лишь посильнее напрячь горло и связки.

Стражник вновь встал у двери снаружи.

Спустя две минуты запугиваний и угроз взбешенный инквизитор резко открыл дверь и чуть не снес вовремя отскочившего охранника. Благодаря стремительной походке, капюшону и мешковатой мантии тот не заметил разницы в росте.

– Закрой камеру и никого не пускай до моего возвращения! Тебе ясно?! – рявкнул Нирас.

– Д-д-да… лорд инквизитор! – Стражник аж подпрыгнул от неожиданности. Судорожный поклон следом показывал, что инквизитор пользуется здесь устрашающей репутацией.

Вор спешил на нижние уровни подземелья. Ряды камер тянулись по всей протяженности длинного коридора. В немногих открытых можно было заметить следы недавних истязаний, пятна запекшейся крови, обрывки одежды. Больший ужас внушали жуткие пыточные инструменты. Дыбы, прессы, шипастые стулья для допроса, столы, заваленные холодным оружием, и прочие орудия причинения боли. Знали бы лихие люди о наличии у стражей правопорядка подобных средств – количество преступлений наверняка резко снизилось бы. Камеры внушали страх просто на уровне ощущений. Плотный воздух подземелья был насквозь пропитан болью и страданием. Дежурившие здесь стражники – осунувшиеся, пугливые, изможденные. Место, пронизанное остаточными темными энергиями, нагнетало мрачную атмосферу, изнашивая души. Само по себе нахождение в подобном месте уже являлось наказанием, и дежурившие оказались тут отнюдь не за хорошую службу.

Нирас прошел по винтовой лестнице в самый низ, куда имели доступ лишь особые лица. Стражники, стоящие почти у каждого ответвления коридора, словно статуи, замирали по стойке «смирно» при его приближении. Лишь у последней двери ему попытались перегородить дорогу, но извлеченный из кармана знак инквизиторских полномочий в совокупности с резкой походкой отбили все желание охраны следовать протоколу.

Он оказался внутри просторной библиотеки. Многоярусные шкафы тянулись к высокому потолку, и без лесенки достать лежащие сверху фолианты не представлялось возможным. В углу шуршала метелкой пожилая дама в чепчике с козырьком. За ней находилась дверь в чулан.

– Здравствуйте. – Нирас тихо подкрался к женщине, и та вскрикнула от неожиданности. Развернувшись, она получила резкий, короткий удар ребром ладони по шее. Вор отволок обмякшее тело в чулан и принялся внимательно осматривать стены помещения. Остановился у единственного незажженного светильника. Надавил на плафон и провернул по часовой стрелке. Послышался скрежет каменных плит, и небольшая секция стены ушла вглубь, образовав узкий проем. Нирас откинул капюшон, подхватил с пола упавшую метелку и, беззаботно посвистывая, направился внутрь, затушив перед этим все светильники в библиотеке.

Проход расширился до просторного коридора, Нирас остановился и прильнул к стене. В каменной кладке можно было заметить маленькие, едва заметные дырочки-гнезда, искусно замаскированные среди трещин с углублениями. Нащупав несколько дыр, он принялся простукивать черенком метелки уложенные на полу асимметричные гранитные плитки, расположенные напротив обнаруженных выемок. Услышав звук полости, он надавил, и из гнезда вылетел арбалетный болт, в щепки разбивший противоположную стену. Нирас разочарованно покачал головой и, продолжая насвистывать веселую мелодию, шагнул вперед, не переставая простукивать метелкой нажимные плиты. Будто проверяя твердость почвы на болоте, аккуратно и без ошибок, уже через минуту он дошел до конца.

Следующее помещение с виду не отличалось от предыдущего: такой же пустой коридор, хорошо освещенный большими подвесными лампами. Присев на корточки, Нирас внимательно осмотрел прорехи между плитами. Он отломил прутик от метелки и бросил вперед. Внезапно вылетевшее меж плит лезвие мгновенно перерубило хворостинку. Он бросил еще несколько прутиков на разные участки пола, но результат был одинаков.

– Ну надо же… – Нирас нахмурился и внимательно оглядел коридор в поисках подсказок. Его взгляд остановился на потолке. Он приоткрыл за собой дверь, схватился за ее ребро и, сохраняя положение, подтянулся вверх. С грацией, достойной лучших цирковых акробатов, он залез на дверь, ловко балансируя с помощью рук. С силой оттолкнулся и схватился за ближайшую люстру. Несколько раз дернувшись, он проверил прочность крепления.

Раскачивая люстру, словно маятник, Нирас в нужный момент выталкивал свое тело вперед и хватался за следующую. Таким образом он преодолел всю комнату и, выполнив в воздухе обратный кувырок, эффектно приземлился на узкую кромку ровного пола. Сбоку от двери из стены торчал рычаг, отключающий ловушки. Опустив его вниз, прошел в комнату.

Просторный архив, забитый стеллажами со свитками и рукописями одинаковых форм, аккуратно разложенными в алфавитном порядке. Обойдя стеллажи, он остановился у полки под буквой «Л». В отсеке хранилось несколько десятков свитков, но один фолиант ярко выделялся. Он был заметно шире остальных, со страницами из затемненного пергамента и скреплен особой, инквизиторской печатью. Именно его искал Нирас.

Ледяной Пик. Более сотни страниц биографической информации об узниках, которые когда-либо томились в этом морозном чистилище. Около минуты Нирас изучал карту тюрьмы и маршруты подхода.

– Ладно, красавица: посмотрим, кто тебя там ждет…

Он перелистывал фолиант, пока не остановился на знакомом ему портрете. Молодой мужчина с острыми чертами лица, напоминающий хищную птицу. Маленькие, пылающие безумием черные глаза и обнаженные в зловещем оскале зубы красноречиво рассказывали о душевном состоянии данного персонажа. Темно-фиолетовый фон рисунка гармонично сочетался со спутанными черными волосами и крайне потрепанным видом узника. Надпись под портретом гласила: «Джарт – отец террора».

– Здрасте… – поморщился Нирас, – последняя рожа на земле, которую хотелось бы видеть… Какая ирония… Че я вообще здесь забыл… Люмен, скотина ты этакая, сам бы приперся и разрулил ситуацию… Мертвячка – впервые в нашем мире… У мальчика большое будущее… Бла-бла… Спрут, помоги детишкам… Бла-бла… Я занят, закрывай портал сам… Бла-бла… Вот сам бы и таскался с этими психопатами… Нет, он будет торчать черт знает где, а я тут – прыгать по канделябрам… И вообще у меня отпуск…

Не переставая бубнить, Нирас вернул фолиант обратно, сделав закладку на странице с Джартом.

Пять минут спустя

Красный от гнева инквизитор Махариус в одном нижнем белье влетел в библиотеку, открыв дверь с такой силой, что эхо от удара раскатилось по всему подземелью. Вслед за ним забежал отряд стражников и поспешно рассредоточился по помещению. Узкая полоска света пробивалась из тайного прохода.

– Тут уцелевшая! – Стражник обнаружил лежащую в темноте чулана служанку.

– Трое – к двери: никого не впускать, не выпускать; остальные – за мной! – Махариус кипел от ярости, и стражники опасливо поглядывали друг на друга. Каждый молился, чтобы инцидент закончился благополучно и инквизиторский гнев не повлек наказание по службе. Гремя доспехами, они поспешили за ним в тайный проем.

– Он деактивировал ловушки! – Инквизитор был слишком зол, чтобы удивляться.

Они пробежали до последней комнаты, и, не теряя скорости, инквизитор с ревом врезался в дверь плечом. Ее сорвало с петель, и та пролетела половину комнаты, остановившись у стула, на котором сидела одинокая фигура в черной мантии инквизитора. Вбежавшие стражники сразу взяли человека на прицел арбалетов. Он был безоружен, на коленях лежала толстая книга, глубоко надвинутый капюшон скрывал лицо. Махариус приказал стражам опустить оружие и без осторожности подошел к цели, сорвав с нее головной убор. Под ним оказалась пожилая женщина без сознания. Книга выпала из ее рук. На обложке читалось: «Акалийская комедия, автора Бриены Лав, «Сюрприз для идиота». Махариус на пару секунд застыл, а потом, до неузнаваемости изменившись в лице, со всей прытью бросился назад, но было уже поздно. По подземелью разнесся издевательский хохот, перекрывающий скрежет от запираемой потайной двери.

Замуровав инквизитора, Нирас, не переставая ехидно посмеиваться, двинулся к выходу, перешагивая через валяющихся стражников и скидывая с себя женские одежды. Услышав приближающиеся шаги, он подобрал меч и прислонился к стене рядом с дверью. Та открылась, и в комнату забежали еще двое стражей. Увидев лежащих без сознания товарищей, они тут же схватились за оружие. Оказавшись сзади, Нирас нанес точный вертикальный удар в шлем ближайшего. Второй, скорее от испуга, чем из-за хорошей реакции или тренированности, нанес резкий режущий удар с оборота, который, однако, без труда был заблокирован. Подсечка, удар эфесом в затылок. Шлемы спасли им жизнь, но оба они теперь валялись без сознания. Сняв с оглушенного капитана обмундирование и переодевшись в его форму, вор, посвистывая, вышел из библиотеки.

 

Глава 7

Совет инквизиции

24-й год эры объединения. Девятый день осени.

Имперская столица. Серая цитадель. Тайный совет

Четыре фигуры, облаченные в темные рясы, сидели за полукруглым столом в тайной комнате, что в башне Серой цитадели. Стены покрывал толстый слой пыли, свидетельствовавший о том, что члены совета уже очень давно не собирались вместе. Им не терпелось выяснить, что же могло случиться, раз всех собрали в столь короткие сроки. Тяжелая дверь со скрипом отворилась, и сидящие за столом приветственно встали. В отличие от остальных у вновь прибывшей капюшон был демонстративно откинут. Светлые, с едва заметной проседью, короткие волосы заплетены в узкие военные косички. Множество маленьких рубцов, давно заживших шрамов сильно ожесточили некогда прекрасное лицо женщины. Аркейка по происхождению, несмотря на приближающийся пятый десяток, обладала крепкой фигурой амазонки. Серо-стальные глаза давили, приковывали к месту. Леди бесцеремонно бросила на стол толстую папку с документами.

– Сразу к делу. – Жесткий голос не терпящего пререканий командира гармонично сочетался с ее внешностью. Сильная, волевая женщина, способная сражаться наравне с мужчинами, презирающая слабость, идущая напролом и до конца.

– Леди-инквизитор, еще не все в сборе… – Одна из фигур указала на единственный пустующий стул.

– Инквизитор Махариус Векс уже очень далеко отсюда. Кроме того, едва ли он будет объективен в вопросах, которые нам следует решить. Присаживайтесь, господа, время не ждет.

Все послушно сели, и Самара открыла первый документ, который оказался чем-то вроде досье. Дата открытия – три дня назад. На обложке – небрежно нарисованный портрет Децимуса.

– Обозначу всю серьезность ситуации. На днях произошли два связанных между собой события. Во-первых. В наше хранилище проник, хм… посторонний.

– Вы имеете в виду хранилище, которое здесь? Внизу?

– Этого не может быть! – Среди собравшихся пробежал шорох беспокойства.

– Это факт. В наше хранилище зашли, как к себе домой, а потом так же вышли. Но об этом позже… А во-вторых, у нас из-под носа угнали корабль. И это событие – казалось бы, совсем не важное, в сравнении с проникновением в нашу святыню, с самыми сокровенными тайнами за последние десятилетия. Однако начнем разбирать события в обратном порядке, дабы у вас сложилась правильная их картина. Итак.

Самара передала досье по кругу.

– Знакомьтесь. Децимус. Юноша двадцати двух лет, сирота, вырос в приюте Баала, в шестнадцать поступил в Арзамас. Родители неизвестны, но, судя по неестественной бледности и некоторым поведенческим особенностям, его предки – из Аморфии.

– Все дерьмо оттуда… – не скрывая злобы, заметил один из инквизиторов.

– Децимус обладает нетипичным, альтернативным мышлением. У него выдающиеся оценки по большинству тестирований, однако найденные им пути решения идут вразрез с обучающей базой. Децимус своеволен, не признает авторитетов, не поддается влиянию. Большую часть времени в Арзамасе провел в подвале, в полной изоляции: по своему собственному желанию. Друзей нет, однако с двумя учениками он иногда общался. Их уже допрашивают. Децимус также посвящал много времени физическим тренировкам и упражнялся в фехтовании в казармах юстициаров. Маг без специализации на шестом курсе обучения.

– Как?.. Так бывает?

– Да, это возможно, я не раз встречался с подобным. В нахабийском Аркануме есть тайная школа псиоников. Маги, решившие овладеть искусством, не присягая стихии. Они специализируется на гипнозе, иллюзиях, телекинезе и телепатии и еще множестве крайне интересных трюков, – пояснила фигура с восточным акцентом.

– Весьма вероятно, но не факт. По полученным мной сведениям никаких подобных навыков у него замечено не было. Куда интереснее другое. Со времен Люмена Децимус первый, кому удалось сбежать из Арзамаса.

Кто-то присвистнул.

– Да. Побег произошел три дня назад, и, полагаю, всем вам следует изучить детали, дабы понять, с чем мы имеем дело. Вчера вечером мои агенты видели Децимуса в порту. Он был в команде, угнавшей наш корабль.

– Маг, видимо, очень талантлив. Неужели они выбрали «Храбрость Дрейка» случайно? Значит, инквизитор Махариус отправился в погоню?

– Верно. Но вот чего он не знал – иначе бы не помчался сломя голову за «Храбростью Дрейка» – едва ли это дело рук Децимуса. Окружение беглеца вам знакомо куда лучше.

Самара бросила в центр стола еще одно досье, заметно толще предыдущего. От удара оно раскрылось, явив портрет Каина.

– Узнаешь? – Самара подняла бровь, заметив реакцию одного из сидящих.

Тот гневно выругался.

– Каин, кровавый охотник! – было произнесено с явной ненавистью.

– Кто это?

– Долгая история. Один из последних варков.

– Зверолюдей? Выживший?

– Он больше зверь, чем человек. Каин не простой варк. Он носит клинок, именующийся Длань Карнака. Когда-то этим мечом владел убитый Деймосом варкский король, и одному богу известно, каким образом меч попал в руки Каина. Каин – превосходный воин, умеющий сражаться любым оружием, особенно я бы отметил его навыки обращения со стрелковым оружием. Каин может поразить стрелой цель, которую мы нашим зрением едва видим. Во время великой войны он помог леди Самаре в обороне Форта Одинокого Мотылька. Позже ходили неподтвержденные слухи о его помощи беженцам. Каин – личность неоднозначная. Он не скрывает своей ненависти к людям, однако способен действовать выборочно. Последняя стычка произошла более трех лет назад. Его повязали на восточной границе, о чем я получил весточку и незамедлительно выехал. К моему приезду от пограничной заставы ничего не осталось. Тела людей, разорванных на куски, валялись по всей округе, а единственный выживший был подвешен на мясной крюк за подмышку. С его слов нам удалось частично восстановить картину. Теперь мы узнали, что Каин – не обычный варк. Он был изгнан из племени, как только достиг совершеннолетия.

– Не слышал о таких обычаях. А за что?

– Вы, возможно, знаете, что при достижении определенного возраста варки проходили шаманский ритуал, который впускал дух зверя в их тела. Тем самым сплетая их души вместе, деформируя внешность, а также разум, характер – в общем, полностью меняя человека. Но не все животные подходили на эту роль, и многие являлись запрещенными для слияния. Каин прошел слияние с карнаком, черным волком. Что было противопоказано и строго каралось. Этот зверь известен своим безрассудством и неуправляемостью. Каин, как и карнак, чувствуя опасность и угрозу для своей жизни, способен погружаться в иное состояние. Если он и в обычном состоянии превосходит человека в скорости, реакции, чувствительности, его слух, нюх и так далее, то, когда безумие застилает глаза, его и без того пугающие способности многократно усиливаются. За это он платит частичной, а возможно, и полной потерей контроля. Пытки довели его до такого состояния, хотя он, я уверен, пытался предупредить пытавших, но… Но результат я видел своими глазами. Я прошел не одну войну, а таких побоищ не видывал. Это настоящий монстр в человеческом обличье, одно из самых опаснейших существ, что бродят по свету. Не представляю, что могло свести его с Децимусом, да еще и здесь, в центре империи. Каин всегда путешествовал в одиночку, держась подальше от цивилизации.

– А я тебе отвечу что. Точнее – кто связал их вместе. Уважаемые господа. Глубоко вдохните. Приготовьтесь к главному сюрпризу. – Самара бросила на стол еще одну рукопись. По толщине она более напоминала энциклопедию мировой истории в расширенном издании с комментариями. Цифры на ребре говорили о более чем полувековом существовании данного досье. На обложке большими буквами написано: «СПРУТ».

В комнате впервые повисла гробовая тишина. Двое инквизиторов, обреченно вздохнув, сняли капюшоны и откинулись назад.

– Как же меня это достало…

– В него же всадили три стрелы, и он свалился с обрыва!

– Да! Мы сами видели!

– Да, но тело тогда так и не обнаружили, – напомнила Самара. – Зато теперь…

Она вытащила из досье приказ о поимке, снятый с местной доски объявлений. На нем изображался Нирас, ниже – его примерное описание и награда: за живого и мертвого. Сходство между двумя лицами на портретах было очевидным.

– Поганый ублюдок! – Один из инквизиторов презрительно сплюнул на пол, другой вскочил, с явным желанием что-либо разбить. Невозмутимая Самара терпеливо подождала, пока коллеги успокоятся. Остальные и вовсе отказывались верить своим глазам.

– Дорогие друзья. Ошибки быть не может. Спрут жив, и более того, вчера он был здесь.

Инквизиторы хором выругались на разных языках.

– Как он это сделал? – Алик, самый молодой из инквизиторов, недоверчиво вглядывался в портрет. – Нет, я читал досье, да и все мы прекрасно знаем его чуть ли не наизусть. Поимка Спрута однажды являлась нашей главной задачей, однако… В одиночку водить за нос сразу несколько тайных организаций и разведок разных стран… манипулировать, словно кукловод, исчезать бесследно и появляться, провоцировать конфликты, останавливать войны… Это досье – сказочный учебник о самом выдающемся шпионе человечества. И сейчас вы заявляете мне, что он жив и появился сейчас, спустя два десятка лет после смерти?

– Предполагаемой смерти, – поправил сидящий рядом. – Кстати, это уже не первый раз, когда он инсценирует свою гибель.

– Да. Мы топили этого гада в океане, я сжег дом, в котором он прятался. Леди Самара и вовсе так расписала его грудь, что даже мамонт умер бы от кровопотери. Однако все без толку, он вставлял нам палки во все колеса и всегда опережал на шаг.

– Давно это было… – вздохнула Самара. – Однако Ларий прав. Спустя двадцать лет Спрут вновь появился. И причем весьма эффектно. Капитан местной стражи получил от информатора сведения. Нирас был в городе, беззаботно пил в местной таверне. Без сомнения, он знал, что его друг является предателем, местным информатором, и позволил себя связать намеренно. Однако его доставили бы в тюрьму, потому он упомянул, что знает Децимуса. Маг числится в общеимперском розыске, и дело приняло уже другой оборот, потому его приволокли прямиком сюда и бросили в камеру для допросов, где он в связанном состоянии дожидался ближайшего инквизитора. Ума не приложу как, но он смог освободиться и скрутить Махариуса, но, по словам стражника, инквизитор не переставал допрашивать пленника на протяжении всего пребывания в камере.

– Чего?.. Как это?

– Спроси у Махариуса, если тот вернется. Спрут – непревзойденный мастер перевоплощения. Никто не способен так отыграть роль. Ему не нужен грим для того, чтобы вы не признали его, смотря в упор. Голос, движения, манеры… За свою карьеру этот хитрец успел сменить сотни образов. В этом случае Спрут надел инквизиторскую мантию, надвинул капюшон. В таком виде он дошел до библиотеки, где оглушил убирающуюся служанку.

– А ловушки?

– Спроси что попроще! Сейчас это не важно. Он проник в архив, и мы понятия не имеем, что он там искал. Тем временем пришедший в себя Махариус поднял тревогу и рванул к архиву. Ловушки были отключены, потому он сразу попал внутрь. Однако там сидела лишь одетая в его мантию служанка. Сам же Спрут лежал в ее костюме, и из-за устроенной им темноты стражники сразу не поняли, что перед ними вовсе не старая женщина. Он без труда справился с ними и запер Махариуса в архиве. Далее просто переоделся в капитанские доспехи и спокойно вышел через парадную дверь.

Инквизиторы слушали, закрыв лица руками, изрыгая тихие проклятья. Многие не раз расследовали коварные убийства, хитрые кражи, но теперь они сами стали жертвой преступления. И проникновение было выполнено столь легко и непринужденно… Спрут играючи пробрался в одно из самых тайных мест империи, в которое мог сунуться лишь сумасшедший.

– Спустя несколько часов он, Каин, Децимус и еще пара весьма подозрительных личностей сели на хорошо известный вам корабль.

– Выяснили, куда направились?

– Это он оставил в руке одного из стражей.

– Аркей? – Инквизитор взял протянутую Самарой карту.

– Спрут оставляет подсказки, – пояснила Самара. – Все как в старые, очень недобрые времена. Нам нужно внимательно изучить все последние сведения с острова. Если Спрут вновь объявился, да еще и таким фееричным образом, не забыв оставить нам пару намеков, значит, дело действительно очень важное.

– Леди-инквизитор, со всем уважением, но я склонен оспорить ваш вывод. Во время нашествия тьмы он создавал нам не меньше проблем, чем, к примеру, Джарт. И я уж мол…

– Я прекрасно осведомлена об этом. – Самара жестко прервала инквизитора. Ледяной, грубый голос буквально вмял его в кресло, и он пожалел, что решил высказаться. – Напомню, что именно я потратила уйму своего времени на поимку этого гада, и едва ли кто-то знает о нем больше меня. Сколько вам лет?

– Тридцать два… – промямлил Алик, не узнав свой голос.

– Так вот, молодой человек. Когда вы наконец нашли силы выбраться из семейного гнезда и пойти на службу, я сражалась на передовой с ордами тварей, о которых вы с ужасом читали в детских книжечках! И я видела историю своими глазами, я была ее частью! Да, я, черт возьми, делала вашу историю, вот этими руками! Конечно, в ваш учебник не вошли все нюансы и нераскрытые тайны тех времен, но зато я помню все, как сегодня. Джарт уничтожал города изнутри. Он был мастером управления массовым сознанием, и страх, словно болезнь, поражал всех, кого угораздило с ним столкнуться. Нас не учили, как с этим бороться, никто не может быть к такому готовым! Представьте убийцу. Гениального убийцу. У которого лишь одна цель: убивать все, что движется, без разбору. Он приходил в город, и каждое утро мы узнавали о десятках убийств. Его было невозможно поймать. Он буквально выпотрошил два поселения, а мы даже не знали, как он выглядит! И каждую расправу он старался сделать публичной: подбросить труп в детский дом, распять священника на церковных вратах, повесить стражника прямо у центральных ворот. Ты представляешь, каково это? Засыпать в городе, зная, что к утру он лишится ощутимой части населения? Зная, что утро начнется с опознания тел! С утешительного вранья! Таким образом, когда мы находили тело, вокруг уже распространялись с пугающей скоростью ужасные слухи.

Так он использовал панику. Заражал ею города. Люди сами разрушали свои селения. Он доводил их до паранойи, до переворота власти. Население восставало против нас, его защитников. Настоящее безумие. И часто, когда он проворачивал очередной акт террора, на сцене появлялся Спрут. Он различными способами портил Джарту игру. Не знаю, скольких людей он спас от смерти, но подозреваю, что очень многих. Я не знаю, чем бы закончилась война на самом деле, не лезь этот жулик в наши дела. Как часто он наводил нас на нужный след, используя себя как приманку, стравливал нас с врагом! Уже потом, после войны, когда произошло объединение тайных организаций разных царств в одну единую, все обменялись данными, и мы узнали, что Спрут был двойным агентом чуть ли не во всех разведках! Он дезинформировал, подставлял, врал, но всегда преследовал определенные цели, которые иногда приводили к жутким последствиям, но в итоге шли нам на руку! Спрут не разбрасывается знаками понапрасну, и я собираюсь отправиться по указанному им пути.

Закончив речь, она ткнула пальцем в остров на карте. Официально инквизиторы были равны, однако Самара являлась среди них негласным лидером. Живая икона войны, героиня. Она давила своим авторитетом и не преклоняла головы даже перед императором. Инквизиторы молчали, ожидая вердикта. Она встала, медленно обвела присутствующих взглядом.

– Господа, мы все помним начало последней войны. Еще не время навевать тучи и рано предсказывать что-либо, но будьте готовы к наихудшим вариантам. Каждый из нас должен быть максимально бдителен. Помните, кто вы есть, чем клялись, на что вы способны, но главное – что вы обязаны делать и ради кого вы это делаете! Я хочу, чтобы сегодня каждый вспомнил, за что он сражался, за кого проливал свою и чужую кровь. Вспомните это. Вспомните, что вы не одни. Теперь мы вместе. Наши цели едины, у нас общий путь, мы – незримый щит империи…

Самара выдержала паузу.

– А никто не хочет иметь ваши кислые рожи на своей геральдике!

Инквизиторы улыбнулись.

– Я полечу на родину телепортом и попытаюсь перехватить оба судна. Один из вас должен отправиться в Арзамас и выяснить все, что возможно, о беглом маге. Ларий останется здесь, охранять императора. Максимально возможное усиление! Остальные – по своим регионам. Поддерживайте связь ежедневно, по нескольку раз. Держите магов при себе. Алик…

– Да?

– Отправишься со мной?

– Это приказ?

– Это вопрос.

– Почту за честь!

Самара кивнула.

– Если вопросов нет, заседание совета объявляется закрытым.

Инквизиторы накинули капюшоны и молча двинулись к выходу, прихватив досье Каина и Децимуса. Алик задержался, поймав взгляд Самары.

– Спрут знал, что именно я буду заниматься расследованием, и потому оставил еще кое-что. Он загнул уголок и спрятал досье назад, чтобы лишь я догадалась об истинной цели его визита.

– В смысле? Вы дали ложный след?

– Вовсе нет. Я ведь уже говорила, что он неспроста оставляет знаки. В этом есть логика. Особенно учитывая, что Джарт находится на том же острове.

– Что-о?.. – округлил глаза Алик.

Тяжело рухнув в кресло, Самара закрыла глаза и тяжело вздохнула.

– Когда Слайт уже второй раз вернулся с того света, мы приняли решение не убивать его, если нам вновь улыбнется удача. Мы построили особую тюрьму на севере Аркея, в Морозных пиках. Заключенный томится в своих снах, и оттуда физически невозможно сбежать без помощи извне. Слайт так и не вернулся, но вместо него пришел Джарт. Мы нашли его едва живым в далеком Орфее – очевидцы утверждали, что его вынесло на берег океана, хотя все мы в курсе, что корабли там не ходят. Обессиленный и едва живой, но все равно смертельно опасный. Ублюдок голыми руками оторвал голову инквизитору Кливу. Не видела ничего подобного. Он стал чем-то вроде живой тени. Не знаю, как иначе описать.

– Да что за… Мэм! Я ведь на таком же должностном уровне, как и вы. Спрут, Джарт, сплошные фальсификации! Почему я ничего об этом не знаю? Я пахал, как…

Подобный надвигающейся грозе взгляд Самары обрушился на инквизитора, и тот оставил свои претензии на потом.

– Мы заточили Джарта в Ледяном Пике четыре года назад. Разумеется, все, кроме нас, были уверены, что он мертв, и даже не знали о его возвращении.

– Но ведь если он в тюрьме и оттуда невозможно сбежать… значит, Спрут хочет его либо выпустить, либо убить?

– Либо предотвратить побег. А может, просто получить нужную информацию и заморозить вновь.

– Он сможет справиться с правой рукой Архипредателя?

Самара вновь окинула коллегу грозным взглядом.

– Полагаю, ты все еще не понимаешь, с кем мы имеем дело. Мы прибудем на остров вместе и разделимся. Я отправлюсь в Морозные пики и постараюсь выяснить, что задумал Спрут. Ты займешься расследованием происходящего на острове. Начнешь со столицы.

– Что мне искать?

– Любые зацепки, даже самые незначительные. Нужно быть максимально бдительным. Твои способности в норме?

Алик вытянул руку, и на ладони образовался шарик, подобный крупному светлячку, заливающий комнату белым сиянием.

– Да, мэм.

– Прекрасно. В таком случае жду тебя внизу через час. Отправляемся телепортом.

– Мэм… а вы сможете с ним справиться?

– У нас весьма сложные взаимоотношения. – Самара уже уходила, и Алик не увидел, как легкая улыбка на секунду преобразила ее лицо.