День Независимости — 4 июля — Фейерверки начинаются
Я ждала в коридоре, чтобы первой подойти к двери, когда раздастся звонок, но мама все же опередила меня. Она держала моллюска-шпиона осторожно, двумя пальцами, словно ручные цимбалы; на нем мигал зеленый огонек, свидетельствуя о готовности. Раковина моллюска была из серого текстурированного алюминия, это выглядело одновременно комически и пугающе; но вообще-то у нас в доме всегда так — никогда не знаешь, смеяться тебе или плакать.
— Ох, мама! — сказала я.
— Джинни, мы же должны узнать! — ответила она.
И открыла дверь.
Джейсон сделал шаг вперед. Он вскрикнул, когда моллюск-шпион раскрылся и выпустил ногу, ухватив щепоть его кожи, чтобы измерить температуру, кровяное давление и психологический профиль. На веснушках Джейсона проступил пот (никогда бы не подумала, что веснушки могут потеть), и хотя его макушка почти касалась притолоки, он так съежился, что моя мама по сравнению с ним показалась выше ростом.
Он метнул на меня взгляд, словно бы прикидывая, стою ли я того, чтобы иметь дело с ней. Я предупреждала, что его ждет много интересного — но могу поклясться, что теперь он уже начинал сомневаться, правильно ли поступил.
Мама взглянула на дисплей и прищурилась. Нога тем временем медленно убралась обратно, моллюск со щелчком захлопнулся и послышалось тихое жужжание. Она и без того знала, о чем думает Джейсон, для этого ей не требовался моллюск-шпион. Ему было семнадцать, как и мне, и он думал о том, о чем думают все семнадцатилетние, и о том, что будет потом. Маме было сорок, и она думала о том, что будет после. О своем «после» и обо всех проблемах, которые из-за этого на нее свалятся.
Она нажала кнопку на моих брюках, включив «электропастуха», и сказала:
— Хорошо. Я думаю, вы с Джоном можете пойти погулять.
— С Джейсоном, — поправила я.
— Ну, все равно, — сказала мама.
Брюки-пастухи сидели на мне, словно рукавица сталевара, густо нашпигованные проволокой и настроенные на максимальное поражение. В них я казалась себе огромной и неуклюжей, словно майкелиновский Шинный Человечек, разве только что я была девочкой. Эти брюки сделали их изобретательницу, то есть мою маму, сказочно богатой. Миллионы экземпляров использовались по всему земному шару, и до сих пор было зафиксировано только пять смертельных случаев — от сердечного приступа. Все доходы мама пустила на разработку «Упорной Девки» и кучи других продвинутых технологий слежения и контроля, большинство из которых она проверяла на мне.
Был жаркий, душный вечер, и я практически варилась в своих штанах. Я чувствовала запах собственного тела даже через сладкое благоухание дезодоранта и детской присыпки. Маме было наплевать, что меня смущает, когда я потею. Бог мой, она была совершенно сумасшедшая! Ничего удивительного, что ЦРУ отклонило ее заявку.
Я не могла дождаться, когда мы выйдем из дома.
— Ну, пока, — сказала я, хватая свою сумочку и надеясь, что матушка не обыскивала ее.
— Был рад познакомиться, миссис Вуото, — сказал Джейсон.
— Мисс, — поправила мама.
— Неважно, — сказал Джейсон, и я потащила его наружу, где стоял его фургончик.
Сиденья пахли немного неприятно — какой-то смесью пота и тормозной жидкости. Я опустила стекло со своей стороны. Поток воздуха, пройдя через освежитель воздуха в виде бумажного деревца, висевший у Джейсона на окне, омыл сиденья запахом зеленой листвы. Мы отъехали от моего дома.
— Ты взял билеты? — спросила я.
Дженсон запустил руку в карман своей рубашки и помахал в воздухе двумя корешками.
Нашим алиби был поход в кино, где показывали подряд все серии «Звездных войн». Это давало нам достаточно времени, чтобы поболтаться по окрестностям, поесть и после этого даже действительно посмотреть несколько эпизодов, если нам этого захочется. Джейсон миновал склады лесоматериалов, выехал за черту города и свернул на шоссе, ведущее к Маккензи. Дорогу обступили могучие деревья, и в их плотной тени стало достаточно прохладно, чтобы я перестала потеть. Джейсон проехал Либургскую дамбу, въехал на узкий мост, за ним повернул налево и притормозил на гравийной дороге, ведущей к реке. Здесь он припарковал машину. Когда мотор заглох, я услышала гудение мух и москитов и подняла стекло, чтобы не пускать их внутрь. Я снова начала потеть.
Джейсон оказался поверх меня, когда я еще пыталась сообразить, как отреагировать. Было не так-то просто понять, насколько далеко можно позволить ему зайти. Мои штаны издали предупреждающий сигнал, за ним последовало жужжание тестера.
Он прижался ко мне и засунул язык мне в рот. Затем запустил руки мне под рубашку и принялся гладить мои груди. На мгновение меня перестало беспокоить, что в этот самый момент мама наверняка смотрит на дисплей, на котором прекрасно видно, что мы затеяли. Джейсон навалился на меня, прижав к сиденью. Когда его напряженная промежность заерзала по моему телу и мое дыхание участилось, приспосабливаясь к его, я почувствовала, как в основании моей спины возникло какое-то покалывание, распространяясь наружу. Я решила, что это наступает оргазм — мой первый в жизни оргазм! — слишком поздно осознав, что покалывание предвещало готовящийся электрический разряд.
Мои брюки разразились потоком искр, треска и жара. Я вскрикнула от неожиданности, а Джейсон — от боли, скатываясь с меня. Проклятие! Я могла бы продолжать хоть до самого утра!
— Какого черта! — крикнул он, утирая слюну; его волосы были растрепаны, а глаза покраснели и слезились.
— Прости, — сказала я. — Мне действительно очень жаль.
Он отвез меня домой. Мы не разговаривали. Больше я его никогда не видела.
Рекламное объявление фирмы «Мерк» [66] в «Журнале Американской Медицинской Ассоциации» (ЖАМА), краткое изложение (полную инструкцию см. в профессиональной информационной брошюре):
«УПОР» основан на технологиях детекции лжи, лабораторного тестирования, кожных датчиков и психосенсоров, используя их для распознавания присутствия ВИЧ, заболеваний, передаваемых половым путем, а также изменений ЭЭГ и когнитивных способностей, предполагающих наличие стресса и неискреннего поведения.
Указания к использованию
«УПОР» является проводящим чипом, предназначенным для имплантации в слой подкожного жира (как правило, на бедре) и показан к применению для предотвращения сексуальных контактов. Он может использоваться как сам по себе, так и в сочетании с другими десенсибилизирующими средствами.
День Хиросимы — 6 августа — Первые бомбежки
Выйдя из-под домашнего ареста, я немедленно назначила свидание с одним парнем по имени Билли, с которым как-то познакомилась в магазине. Мама модифицировала мои брюки-пастухи, снабдив их следящим устройством — но мне, казалось, что я нашла способ перехитрить ее. Билли был моим пробным выездом. Я не могла дождаться, пока вылезу из этих штанов и пущусь во все тяжкие.
Я укомплектовала свой рюкзачок и сказала маме, что иду в библиотеку. Придя туда, я нырнула в уборную, вскрыла пакет «горячего обертывания» из набора скорой помощи и сменила штаны-пастухи на джинсы. После этого я прикрепила пакет на дюйм ниже термостата и GPS-датчиков в промежности штанов, аккуратно уложила их в рюкзак и прошла вместе с ним к информационной стойке.
— Можно оставить это у вас на некоторое время? — спросила я. — Я забыла свою библиотечную карточку и хочу сбегать за ней домой.
— Конечно, пожалуйста, — ответила библиотекарша.
Я отдала ей свой рюкзак, и она положила его под стойку, где он и будет лежать в целости и сохранности, пока я не вернусь за ним перед самым закрытием библиотеки.
Выдержка из передовицы «Пустяковых Таймс» за 20 сентября:
Вчера сенатор от республиканцев Иеронимус Бартоломью Буш из округа Джефферсон подал в отставку в связи с выдвинутыми перед ним обвинениями в том, что он является отцом трех незаконнорожденных детей от трех разных женщин. Законодательная карьера сенатора Буша была безнадежно запятнана, поскольку известно, что его избирательная кампания финансировалось пятимиллионной Партией Целомудрия, помогшей Бушу подняться из относительной безвестности до фигуры национального значения.
Политическая платформа его избирательной кампании базировалась на обещании возврата к семейным ценностям, он успешно содействовал продвижению нескольких законопроектов, обеспечивавших отмену налогов и гарантию возможности обучения для несовершеннолетних, чьи тесты на девственность окажутся положительными. Недавно сенатор Буш возглавил национальный законопроект, запрещающий продажу презервативов без предписания врача. Его адвокат отказался комментировать предъявленные ему обвинения.
Серетта проверила информацию дисплея вскоре после того, как Джинни ушла из дома, и сразу поняла, что ее дочь что-то задумала. GPS, судя по виду, работал нормально, Джинни должна была быть в библиотеке. Однако кривая температуры была слишком ровной, а местонахождение оставалось неизменным, и это настораживало.
Джинни никогда не прислушивалась к ее предупреждениям. Серетта делала все, что только могла придумать, чтобы защитить свою девочку — но, видимо, этого было недостаточно. Какой смысл быть родителем, если ты не можешь воспользоваться своим опытом, чтобы оградить тех, кого ты любишь, от боли и страдания? Настало время для серьезных действий, настало время прибегнуть к кардинальным средствам, пока Джинни не совершила чего-нибудь такого, о чем будет впоследствии сожалеть. Настало время активировать ее «УПОР».
Выдержки из статьи «Руки прочь от моего тела: история Джинни Вуото» — интервью с Джинни Вуото, взятое Китти Келли:
Надо мной все смеялись с тех самых пор, как в «Нейчур» появилась первая статья, где моя мама подробно рассказывала, как она изобрела «Упорную Девку» и как она собирается опробовать ее на мне. Конечно, я чувствую себя неловко, но пытаюсь думать об этом так, будто это все происходит не со мной, а с кем-то другим.
Моя мама вовсе не хочет быть чудовищем, но тем не менее это так. Некоторые вещи должны оставаться личными. У нас у всех должна быть возможность делать ошибки, так же, как у всех должна быть возможность добиваться успеха своими силами. Поэтому я считаю, что «Упорную Девку» нельзя было легализовать. Потому что даже если она действительно «спасает» нас от самих себя — и от парней, — то в результате мы не учимся на своем опыте, мы всего лишь реагируем на некое механическое приспособление, а чему это может научить?
Я знаю, что в мире множество проблем, и людям кажется, что они просто должны сделать хоть что-то. По-настоящему у меня нет ответа, что делать с подростковой беременностью или СПИДом. Может быть, просто нужно, чтобы люди стали лучше. Мир постоянно меняется, и мораль меняется вместе со временем. Возможно, мы живем в таком мире, где каждая девушка должна родить ребенка прежде, чем она научится водить машину — и с этим ничего не поделаешь.
А вообще-то я думаю, что скоро мир прекратит свое существование — из-за войны, глобального потепления или из-за какой-нибудь ужасной катастрофы, так что на самом деле то, что со мной происходит, все равно не имеет большого значения.
«Кризис феминистских ценностей: „Упорная Девка"», выдержки из доклада, представленного Лилит Миллер-Джеймс, Ph.D., M.S.W. [67] , Факультет исследования женщины, Калифорнийский Государственный университет, Фуллертон:
В связи с последними публикациями, посвященными «Упорной Девке», в феминистской прессе появились многочисленные протесты: выражалось мнение, что «УД» способствует распространению представления о женщинах как о беспомощных существах, неспособных самим выбрать для себя правильную линию поведения. Я могла бы возразить, что «УД» следует считать лишь тем, чем она является по сути, а именно — временным средством, которое следует использовать до тех пор, пока не будет изобретено, одобрено и распространено какое-нибудь другое приспособление, способное влиять на поведение домогателей, которое бы лучше отвечало требованиям современных сексуальных взаимоотношений.
Наивно игнорировать реальности жизни женщин. Статистика показывает, что каждая четвертая современная женщина становится объектом сексуального домогательства в той или иной форме. Бездействие не может считаться выбором. Перефразируя Гиппократа, можно сказать, что «экстремальные болезни требуют экстремальных лекарств».
* * *
Хэл развалился на заднем сиденье, приготовившись ждать. Его камера была оборудована высококачественным телефотообъективом и снаряжена пленкой для замедленной съемки. Быстрые процессы требуют замедленной съемки, как он любил говорить. Занятия в школе закончились двадцать минут назад, и девчонка должна была появиться с минуты на минуту.
Они делали для «Энкуайрера» специальный выпуск о подростковой беременности. Задачей Хэла было подловить эту девчонку с «Упорной Девкой» — ту самую, у которой мать знаменитая изобретательница, — и сделать с ней пару скандальных кадров, к которым их копирайтер мог бы придумать броский заголовок.
Когда-то Хэл хотел делать материал еще по первому судебному расследованию, до того, как устройство было имплантировано, когда отцу не удалось выиграть опеку — но это было большое дело, права родителей против прав личности, и его босс поручил задание другому парню, у которого было больше опыта. С тех пор прошло пять лет, шумиха улеглась, и вот теперь он занимается вчерашними новостями. Порой он ненавидел свою работу.
Девчонка появилась возле дома.
Он кинул взгляд на старую газетную фотографию, сличая ее с девочкой, беспечно бегущей по дорожке впереди. Да, это, несомненно, она.
Боже мой, подумал он, да ведь это совсем ребенок! Девочка была высокой и слишком усиленно пользовалась косметикой. Ее лицо было еще по-детски пухлым, на щеках играл естественный румянец, ноги немного длинноваты, словно она еще не доросла до них. Она напомнила ему его младшую внучку.
Он побарабанил пальцами по своему фотоаппарату. К черту, подумал он. Она еще ребенок. Пусть кто-нибудь другой делает эту грязную работу. Он взял сотовый телефон и уже был готов набрать номер, чтобы сказать, что он очень сожалеет, но ему не удалось сделать снимок — но тут увидел какое-то движение в машине, припаркованной перед ним. Это был Морган из «Звезды».
— Мать твою, — сказал Хэл.
Он откинул крышку объектива и навел фокус. Одной ногой он нажал гудок. «Упорная Девка» обернулась в его сторону; на ее лице было удивление, а может быть, даже испуг. Он защелкал затвором, снова и снова, отсняв половину пленки прежде, чем она встретилась с ним глазами. Он чувствовал себя слишком виновато, чтобы продолжать снимать после этого.
Расшифровка записи одного из эпизодов передачи MTV «Более реальный мир» от 6 октября:
(Камера делает панораму гостиной, где на диване сидят двадцати-с-чем-то-летние Джилл, Мэнди и Тим.)
Джилл (потягивая диетическую колу): Серетта сказала, что от прозака начала прибавлять в весе и поэтому переключилась на травяной антидепрессант, но он тоже не очень-то помогал. Она сказала, что ей казалось, будто на нее набросили темный колпак, словно весь мир начал смыкаться вокруг нее, раздавливая ее посередине.
Мэнди: Да уж. Нам всем было ее очень жалко. Одежда ей не шла, и она постоянно сетовала, что выглядит старомодно и гораздо старше своих сорока. (Усмехается). Мы пытались убедить ее, что она не старая, но она, конечно же, была старой и прекрасно понимала, что мы врем.
Тим: Мне кажется, что она не очень-то заботилась о своем внешнем виде, вот только что она предположительно должна была подавать пример другим женщинам.
Мэнди: Это все так печально. Вся эта семья какая-то бестолковая.
Джилл: Ох, а мы что, разве нет?
Тим: Эй! Я думаю, мы все должны попробовать этих сосисок.
(Переход к кухне. Серетта сидит за обеденным столом, обхватив обеими руками свою кружку. Входит Джинни. Она одета в черное, на губе у нее новый пирсинг.)
Джинни: Мама…
Серетта: Когда ты обращаешься ко мне «мама» вместо «Серетта», это обычно значит, что ты чего-то хочешь.
Джинни: Я опаздываю в школу, но сначала я хочу тебе кое-что сказать. Так что давай ты просто послушаешь, ладно?
Серетта: Ладно.
Джинни: Мне кажется, что мне понравилось бы жить с папой.
Серетта: С этим ослом!
Джинни: Он не осел, мама. Он мой папа. И вообще ты пообещала, что выслушаешь меня.
Серетта: Ты не можешь этого хотеть! Мы переехали в этот телевизионный дом только потому, что ты сказала, что нам будет здесь хорошо. Ты не можешь вот так взять и оставить меня с этими идиотами!
Джинни: Наверное, я ошибалась. Ладно, мне пора. (Хватает с тарелки пригоршню «фруктовых колечек» и поспешно выходит.)
(Переход к гостиной.)
Мэнди: Официально это называется «Устройство Поведенческой Оценки и Реакции» — но люди во всем мире, не считая матери Джинни, которая изобрела эту пакость, называют его «Упорная Девка». Порой я не могу поверить, что она действительно сделала это — превратила Джинни в лабораторную крысу. Но хоть я и не могу в это поверить, тем не менее это правда.
(Переход к кухне. Джилл и Серетта пьют травяной чай.)
Серетта (вытирая глаза платочком): Ничто не может подготовить тебя к этому, когда у тебя появляется ребенок. Иногда ты просто не знаешь, что делать.
Джилл: Я никогда по-настоящему не думала о том, каково это было для моей мамы. Впрочем, она тоже не сказать чтобы много думает о том, каково приходится мне.
Серетта: Я постоянно говорю себе, что должна просто отбросить все это, но это не так-то просто. (Проглатывает травяной стимулятор, сопровождая его половиной плитки обезжиренного шоколада.) Я никогда не чувствовала в себе особенной склонности к самоубийству, но одна вещь до сих пор пугает меня. Слишком часто мне кажется, что быть там может оказаться так же просто, как и здесь.
* * *
Адвокат Ричарда сказал: «Разумеется, в случаях, подобных этому, решение обычно выносится в пользу матери — но поскольку ребенок сам хочет, чтобы опекуном были вы, у нас сеть надежда».
Этот процесс сопровождался таким накалом страстей, такой шумихой! Телефон звонил не переставая, даже посреди ночи. Репортеры подкарауливали Ричарда у дверей, словно голодные псы, ожидая, чтобы их впустили. К счастью, все судебные издержки ему оплачивала организация «Права Мужчин» (ПМ), основанная мужчинами, лишенными права опеки над своими детьми.
— Единственное, что может нам навредить, — сказал адвокат, — это если она выдвинет против вас обвинение в изнасиловании на свидании. Я, конечно, понимаю, что это неправда, но беспокоюсь о том, как это может прозвучать в суде.
Насколько помнилось Ричарду, Серетта тогда хотела этого не меньше, чем он. Однако с тех пор она постоянно пыталась отравить его отношения с их дочерью, распространяясь насчет того, что он взял ее силой. Он помнил ту первую ночь с точностью до деталей: как Серетта была одета (черная кружевная блузка, обтягивающие джинсы, туфли на каблуках), легкий аромат пряностей в основании ее шеи, то, как она работала язычком — его жена к тому времени уже давно забыла, как это делается.
Никакого насилия не было. Он проигрывал все случившееся у себя в мозгу достаточно часто, чтобы быть уверенным в этом. Это лишь потом — когда у нее начались задержки, когда Серетта наконец осознала, что он не собирается оставлять ради нее жену — она начала обвинять его в том, что он воспользовался ее слабостью. И ведь не то чтобы он когда-либо что-то ей обещал; она с самого начала знала, что он женат, но ей ни разу не пришла в голову мысль об аморальности происходящего — до тех пор, пока не стало слишком поздно.
Они были примерно одного возраста, и она была ничуть не возвышеннее него. Почему же она обвинила его в своей беременности? Разумеется, он полагал, что она приняла меры предосторожности — если бы он подвергался риску заиметь нежеланного ребенка, он, несомненно, сделал бы это. Может быть, он действительно немного слишком сильно нажимал на нее, чтобы она сделала аборт — но в то время это казалось ему наилучшим выходом. Когда чувства Серетты к нему переменились, она обвинила его в том, что он хотел убить их ребенка.
Может быть, он должен был попытаться проявить больше внимания к нуждам Серетты? Возможно. Сейчас он видел это, но не в то время. Она обвиняла его во всем, что выходило не так. Так же поступала его бывшая жена — у которой, по крайней мере, была законная причина для этого. Слава богу, хоть Джинни не ненавидела его. Его брак распался много лет назад, и его мучило чувство вины за то, что он причинил всем столько боли. Его дочь значила для него больше, чем весь остальной мир.
Выдержки из стенограммы «Шоу Джерри Спрингера»:
Джерри: Ричард Дерринджер после своей весьма публичной связи с Сереттой Вуото приобрел неприятное клеймо «женоненавистника». Однако, по словам Ричарда, это неверно: он ненавидит вовсе не всех женщин, а только Серетту!
Ричард: Мистер Спрингер…
Джерри: Зови меня Джей.
Ричард: Мистер Спрингер…
Джерри: Окей, зови меня Джерри. Ты очень нервничаешь. В чем дело? Ты никогда не смотрел мое шоу?
Ричард: Один или два раза. Я видел выпуск с сиамскими близнецами.
Джерри: О, это мой любимый! Итак, расскажи нам о своей бывшей жене.
Ричард: Она не была мне женой. Мы не состояли в браке.
Джерри: Ну, все равно. Головой клянусь, она была горячая штучка! Или это твоя жена была холодная, как рыба?
Ричард: Послушайте, я не собираюсь отвечать на такие вопросы.
Джерри: Серетта Вуото ведь занималась наукой, верно?
Ричард: У нее диплом по психологии. Это гуманитарная, мягкая наука — не такая жесткая, как, например, физика. Однако Серетта тем не менее ведет себя так, словно знает все на свете.
Джерри: О, мне нравятся эти термины — «мягкая», «жесткая»… Может быть, поговорим об этом поподробнее?
Ричард: Я боюсь, что моя дочь может быть у телевизора.
Джерри (смеется): Ты разрешаешь своей дочери смотреть такие передачи?
Ричард: От меня это не зависит. Она живет с матерью.
Джерри: Но это не надолго, э?
Ричард: Мне кажется, лучше не стоит говорить об этом перед камерой. Вы слышали, что говорят о предполагаемом обстреле школы в Миннеаполисе?
Джерри: Да, мои парни уже там.
Письмо в «ЖАМА»:Л. Смит, доктор медицины Нью-Йорк, NY10029.
Не так давно взрослые опекуны одной моей несовершеннолетней пациентки потребовали, чтобы я прописал для ребенка «Упорную Девку». Это вызвало у меня некоторые сомнения, одновременно подняв общий вопрос об ответственности акушера-гинеколога за психосексуальное здоровье своих пациенток.
Если я не стану следовать указанию опекунов, и в результате моя пациентка пострадает от нежелательных связей — допустим, подхватит какую-нибудь болезнь, которая может быть чем угодно, от генитальных бородавок вплоть до СПИДа, — буду ли я нести материальную ответственность за ущерб?
Если я пропишу вышеназванное устройство, и девочку действительно удастся оградить от несомненно пагубных отношений, но следствием этого будет являться уменьшение ее творческих способностей вследствие «недостатка страдания», буду ли я ответственен за вмешательство в ее право на самостоятельность?
Наконец, если я одобрю применение «Упорной Девки», будет ли это означать, что я отрекаюсь от своих религиозных представлений о сексе как о сакральном акте, который не должно вкушать прежде вступления в брак? Или это будет, наоборот, воплощением в жизнь таких представлений путем научного вмешательства?
Хотя на поверхностный взгляд подобные вопросы могут показаться легкомысленными, я полагаю их весьма сложными, и считаю, что на них необходимо обратить серьезное внимание. Добросовестный врач должен консультироваться не только со своим адвокатом, но также и с компетентным специалистом по этике.
Выдержка из «Будь УПОРной» Серетты Вуото:
Я вовсе не хочу лишить людей радости. Поверьте мне.
Я хочу лишь избавить вас от нежелательной беременности, сердечной боли и риска подцепить неизлечимое заболевание — а ведь все эти вещи являются потенциальными последствиями любого сексуального контакта. Простая надежда на то, что с вами этого не случится, не защитит вас. Оглянитесь вокруг. Ни одна из этих девушек тоже не думала, что такое может случиться с ней.
Что сможет сделать «УПОР»? Почувствовать, когда ваш потенциальный партнер неискренен с вами. Измерить его (или, если речь идет о партнерше-лесбиянке, ее) степень влечения и верности.
Чего «УПОР» сделать не сможет? Найти вам совершенного партнера. Защитить вас от эмоциональных страданий, если вы полюбите человека, который откажется ответить на вашу любовь.
Из вступления к статье Ричарда Дерринджера «Это моя вина: мои взаимоотношения с Сереттой Вуото»:
Я рассказываю об интимнейших подробностях своей жизни не ради денег, но только для того, чтобы засвидетельствовать правду.
Мне казалось, что я любил Серетту. Лишь когда я понял, какого рода личность она в действительности собой представляет, я научился презирать ее.
Выдержка из письма Серетты Вуото в «Нью-Йоркское Книжное Обозрение»:
Так почему же Ричард Дерринджер («Это моя вина», «НЙКО», 23 апреля) не подождал, пока он поймет, какого рода личность я «в действительности» собой представляю, прежде чем изнасиловать меня?
* * *
Как мать Серетта оказалась совершенно несостоятельной. Причем несостоятельной публично. Книга-интервью ее дочери «Руки прочь от моего тела» двадцать недель держалась в списке бестселлеров на «amazon.com» и была продана в большем количестве экземпляров, чем ее собственная книга. И что только на нее нашло, когда она согласилась сниматься для «Более реального мира»?
Джинни оставила на кухонном столе записку: «Ушла к папе на выходные». Кроме этого, она оставила пол-галлона молока, теперь уже скисшего, и полную раковину грязной посуды. Серетта начала прибираться: привычное занятие.
Зазвонил телефон — это был тот симпатичный социолог, с которым она познакомилась на своей последней лекции.
— Я тут подумал, — сказал он, — не найдется ли у вас времени на чашечку кофе?
Тогда он ей понравился: он задавал умные вопросы и казался человеком вдумчивым, таким, который может быть внимательным к другим.
— Я не пью кофе, — сказала Серетта.
— Ну хорошо, тогда как насчет чая?
Ее сердце бешено стучало, она вся покрылась потом. То ли это бесновался ее «УПОР», и этот человек не стоил доверия, то ли у нее был попросту старомодный приступ озабоченности.
— Может быть, выпьем вместе? — настаивал он.
«Смелее, — сказала она себе. — У тебя есть защита».
— Ну ладно, — согласилась она. — Когда?
— Этим вечером подойдет?
— Где мы встретимся? — спросила она.
— Как насчет «Чайного бара» в «Хилтоне»? — предложил он.
Она повесила трубку.
Даже если бы ее «УПОР» дал ей зеленый свет, она сомневалась, что смогла бы спать с ним. Она не заслуживала настоящей связи. Ей было трудно, по-настоящему трудно быть одной все эти годы, пытаясь в одиночку поднять дочь на ноги. Серетта любила Джинни больше, чем смогла бы сказать. Могла ли она простить себе, что, несмотря на это, порой пыталась представить, как сложилась бы ее жизнь, если бы она все же сделала аборт?
Материалы слушания по делу об опеке «Деррилджер против Вуото»:
Льюис Вебстер , адвокат истца, Ричарда Дерринджера: А сама ты с кем хотела бы жить?
Джинни Вуото: С моим отцом. Мне кажется, он будет гораздо менее требовательным ко мне.
Льюис Вебстер: Тебе когда-нибудь казалось, что твоя мама не любит тебя?
Джинни Вуото: Конечно. То есть а что мне еще остается думать? Все указывает на это. Вот, например, что бы было, если бы моя мать использовала свою «Упорную Девку» еще до того, как забеременела? Судя по тому, что она мне говорила или когда-либо писала о моем отце, я совершенно уверена, что она не стала бы затевать эту связь с ним, если бы только «знала, чем это пахнет». А если бы она, ну, вы понимаете, не стала этого делать, то я бы вообще не родилась на свет! И тогда она, может быть, и была бы счастливее, удовлетвореннее и так далее — но я-то по-прежнему оставалась бы яйцеклеткой! Вот почему я хочу уйти жить к отцу.
Это не было преднамеренно. Серетта совсем не собиралась шпионить.
Она вошла в комнату Джинни, чтобы открыть окна и проветрить помещение. Уходя, она прихватила с собой ворох одежды для стирки, и затем, уже в прачечной, стала раскладывать вещи Джинни по цвету. Вот тогда-то Серетта и обнаружила в одном из карманов упаковку противозачаточных таблеток.
Первым ее побуждением было спустить таблетки в унитаз, но что-то заставило ее остановиться. Дрожащими руками она положила упаковку обратно в карман джинсовой куртки, потом отнесла все вещи Джинни обратно в ее комнату и оставила лежать там беспорядочной грудой, как и прежде.
Затем она взяла телефон и по памяти набрала номер Ричарда.
— Здравствуй, — сказала она.
— Здравствуй, — отозвался он холодно.
Он до сих пор сердился на нее из-за этого слушания по делу об опеке. Он был в своем праве. Заставлять адвоката вытаскивать на свет давнишний арест Ричарда по обвинению в назойливом приставании к проститутке было с ее стороны ударом ниже пояса. Но здесь речь шла о матери, борющейся за своего ребенка — и, к счастью для нее, судьей был назначен человек консервативного и пуританского склада.
— Джинни у тебя?
Последовала неловкая пауза.
— Она не звонила мне уже несколько дней, — сказал он. — Что-нибудь не так?
— Нет, — сказала она. — Ничего.
Она повесила трубку.
Она разбила его брак, и он ненавидел ее. Его бывшая жена ненавидела ее. Джинни ненавидела ее. Иногда ей стоило больших усилий самой не возненавидеть себя.
Она решила отменить свидание, остаться дома и посмотреть телевизор.
Над ее головой слышалось тихое жужжание: камера автоматически щелкала кадр за кадром. Серетта швырнула в объектив книгой, умудрившись сшибить аппарат с его насеста.
— Шоу окончено, — сказала Серетта.
Она присела на фото-кушетку, сжав голову руками, продолжая следить за собой даже несмотря на то, что камера была разбита. «Боже мой, — думала Серетта, — ну почему Джинни не хочет позволить мне помочь ей? Почему она такая упрямая?»
День Труда — 3 сентября — Обратно к работе
Историческое свидание было назначено на сегодняшний вечер. Я попыталась вырезать мой чип ножом, но он сидел глубже, чем я думала, и кровища хлестала так, что мне пришлось отказаться от этой затеи.
Парня звали Эрик Какой-то-там, я познакомилась с ним в чате. Он обещал свозить меня пообедать, но не успели мы еще добраться до места, как он остановил свой фургон на парковке перед пустующим мебельным магазином. Мы перелезли назад, где вместо снятых сидений на полу была набросана гора подушек.
Я полностью стащила с себя брюки, но он оставил свои болтаться на лодыжках, словно у него не было времени, чтобы еще и разуваться. Я знала, что он меня не любит, и это было отлично. Я его даже толком не знала, да он мне не очень-то нравился.
То, чего я хотела, не имело никакого отношения к любви.
Моя «Упорная Девка» позволила мне поцеловаться с ним и даже немного потискаться, прежде чем включила свой электронный сигнал тревоги. Мне удалось временно отключить его, зажав рукой артерию и приостановив кровообращение, но по мере того, как события развивались дальше, умное устройство почуяло, что угроза по-прежнему нависает, и предприняло массированную атаку. Прежде всего оно выпустило в мою кровеносную систему химические поглотители, заставившие меня выдыхать какие-то азотистые соединения, которые эффективно ограничивали подачу крови к артериям, снабжавшим Эриков пенис. Его эрекция ослабела, и он отодвинулся от меня.
— Проклятие, — сказала я. — Прости.
Я могла бы дать ему более полное разъяснение. Мама весьма часто и подробно, с рисунками и диаграммами, в анатомически корректных терминах рассказывала мне, как в точности действует чип; она заставляла меня ходить на уроки сексуального образования с двухлетнего возраста.
Эрик выглядел смущенным, даже, пожалуй, рассерженным.
— Ты не виноват, — сказала я, чтобы утешить его. Мужское эго, сами понимаете. Я решила сделать ему миньет, чтобы он не так сердился. У него были там волосы — но по сравнению со всем остальным это было не так уж мерзко. Я даже возбудилась от мысли, что могу его так разжечь, что имею такую власть над ним.
К сожалению, моя «Упорная Девка» оказалась упорнее, чем я предвидела. Она атаковала мою иммунную систему. Из носа у меня потекло, в глазах набухли слезы, в глотке запершило, и мне пришлось выпустить его пенис изо рта, чтобы перевести дыхание. Я вся покрылась волдырями и начала разбухать, как политая жиром индейка.
— Черт! — сказала я. — Мне ужасно жаль.
Эрик вскочил и начал натягивать штаны.
— Нет, подожди, — сказала я. — Я в порядке. Мы еще можем сделать это!
Я никак не могла перестать реветь, так же, как не могла прекратить приступы сухого кашля и ливень соплей.
— Как-нибудь в другой раз, — сказал он, ринулся к двери, отпер ее и выпихнул меня из машины.
Я засунула лифчик и трусики в карман. До дома было пятнадцать минут ходу.
Мама еще не спала — репетировала речь к какой-то конференции. То ли она не смотрела на мониторы, то ли не подавала виду. Я чихнула, потом закашлялась, потом уронила свои принадлежности на пол. Это было здорово — даже не пытаться скрыть, что произошло.
Мама вылупилась на меня, раскрыв глаза и распахнув рот, словно проглотила шар для боулинга и теперь сомневалась, пойдет ли это ей на пользу.
Я не могла не рассмеяться. Так было, пожалуй, даже лучше, чем если бы я действительно переборола себя и пошла до самого конца.
Она ведь даже не знала, что я все еще девственница!