В 1955 году я совершил очередной маршрут по Байкалу, исследуя юго-восточное побережье озера между устьями Баргузина и Селенги. У меня было два помощника: Владимир Иванович Галкин, молодой геолог, окончивший Иркутский университет, и мой сын Леша, десятиклассник. За два года до этой экспедиции Леша ездил со мной для исследований противоположного северо-западного берега Байкала.

Как и в прежних маршрутах, я передвигался вдоль берега на лодке. Но на этот раз, если переходы бывали длинными, мы пользовались подвесным мотором. Вообще-то простая гребная лодка наиболее удобна для изучения берегов. На ней можно почти всюду приставать к берегу. Но времени уходит много, да и просто утомительно долгие часы проводить на веслах.

Мы начали исследования от устья реки Баргузина, впадающей в Баргузинский залив. Палатки наши стояли близ устья Духовской речки. Собственно говоря, это даже не речка, а короткий мелководный ручей. Он вытекает из Духового озера, расположенного в двух километрах от Байкала.

Несколько раз я ходил из нашего лагеря на это озеро пешком. А однажды мы с Галкиным воспользовались заброшенной рыбацкой лодкой и переправились на противоположный берег.

Духовое озеро особенно интересовало меня потому, что оно расположено в одной из сквозных долин, протянувшихся рядом с Байкалом между Баргузинским заливом и устьем реки Кики. «Сквозными» или «проходными» называются такие долины, которые пересекают горы и открыты с обоих концов. По таким долинам на разных их участках реки текут в противоположные стороны.

Духовое озеро, лежащее на 95 метров выше Байкала, можно назвать маленьким Байкальчиком. Дело в том, что сквозные долины на восточной стороне построены природой как бы по одинаковому плану и в миниатюре повторяют самые существенные черты строения всей Байкальской впадины. Изучая такой «макет» гигантского Байкала, каким является Духовое озеро, геолог может быстрее и легче раскрыть некоторые тайны всей Байкальской впадины.

Исследовать местность здесь было не так легко, как это мне казалось вначале. На Духовом озере – невероятное количество комаров, и они очень злы. Нам особенно досталось от них, когда мы забрались на террасы восточной стороны озера, заросшие могучим кедрачом. Чем глубже мы забирались в тайгу, тем с большим остервенением набрасывались на нас комары. В конце концов мы были выведены из терпения. И только неожиданно попавшееся зимовье, стоявшее на берегу ручейка, позволило нам передохнуть.

Вокруг зимовья, то есть крохотной, наскоро сколоченной хижины, лес был разрежен. Перед входом образовалась небольшая полянка, заросшая высоким Иван-чаем и травой. Ее заливали лучи уже склонявшегося к закату солнца. Очевидно, за все лето никто не заглянул в зимовье – трава была совсем не примята. Еле приметная тропка шла от полянки вниз по течению ручейка, впадавшего в Духовое озеро. Вокруг высилась стена из кедров и пихт. Под их сомкнутыми кронами царил сырой полумрак, из которого мы только что выбрались, преследуемые гудящей тучей комаров.

Мы поскорее забрались в зимовье, прикрыли плотно дверь и развели огонь на низком земляном очажке, насыпанном внутри четырехугольной загородочки из толстых древесных плашек. Дым, наполнив зимовье, прижал комаров и загнал их в щели. Часть комаров вылетела вместе с дымом через отверстие в потолке. Мы с наслаждением отдыхали, сидя на низких нарах, настланных из жердей вдоль стен. Едкий дым, после той пытки, которой подвергли нас летающие кровососы, был нам не страшен.

В зимовье осенью живут сборщики кедровых орехов. Я заметил около него колот – толстую чурку, насаженную на длинную жердь. Им «колотят», как здесь выражаются, по стволу кедра, чтобы осыпались шишки. Орудовать тяжеленным колотом по многу часов подряд способны только силачи.

В старину бывало и так, что если шишки не поспели к приходу промышленников в тайгу, то срубали кедры, чтобы добыть орехи с поваленных деревьев. К счастью, этот хищнический способ почти не применяется теперь.

В другом месте валялись две плахи с частыми поперечными зарубками на одной стороне. Это терки для кедровых шишек. Шишки растирают, растрепывают на терках, а затем орехи отвеивают от чешуй.

Таежная избушка дает приют охотникам, да и просто путникам, которым нужен ночлег. Особенно незаменима она зимой и в летнее ненастье. Зимовье – это таежная «гостиница». Оно устроено так, чтобы сохранить побольше тепла: плоская крыша присыпана землей; отверстие в потолке, служащее дымоходом, закладывается дощечкой. Тут можно и просушиться, и согреться, и сварить пищу, и выспаться в любую непогоду.

К сожалению, многие старые зимовья сейчас обветшали, а новые строятся редко. Есть люди, которые считают, что с тайгой вообще церемониться нечего. Это вредный взгляд. Тайгу, первобытную, нетронутую, надо беречь. В ней содержатся многие богатства, она доставляет человеку радость…

Отдохнув, мы покинули зимовье. Комары звенели по-прежнему, но, восстановив силы, мы относились к ним терпеливее. Добравшись уже в полумраке до озера, мы кое-как переправились, вычерпывая воду из худой лодки. К палаткам на берегу Байкала пришли в полной темноте и с чувством облегчения вдохнули свежесть озера…

В тот вечер, да и в последующие дни, мы много говорили о сквозных долинах и о человеке, впервые открывшем их на берегах Байкала, Иване Дементьевиче Черском, предшественнике моего учителя – Владимира Афанасьевича Обручева.

Черский так тщательно и точно исследовал байкальские берега, что его описания и сделанная им карта доныне составляют ценнейший научный материал.

Открытие сквозных, или «проходных», долин на юго-восточном побережье Байкала – одна из многочисленных заслуг Черского.

Самая северная из долин, Духовская, находится на юго-восточной стороне Баргузинского залива. Максимицкая сквозная долина протягивается от устья речки Максимихи к Безымянной губе Байкала близ Горячинска. Наконец третья, самая южная, Котокельская долина проходит от нижнего течения реки Турки через озеро Котокель к реке Кике. Котокельская долина образует низкий широкий проход позади прибрежных гор. В середине долины расположено большое озеро Котокель.

Духовская, Максимицкая и Котокельская долины расположены внутри Байкальской впадины и тянутся параллельно берегу Байкала. Они составляют цепь Восточно-Байкальских сквозных долин. В удалении же от Байкала в горах находится еще несколько сквозных долин.

Черский предполагал, что сквозные долины образовались из противоположно направленных речных долин, соединившихся верховьями. Но оказалось, что сквозные долины образовались так же, как и Байкальская впадина в целом, – в результате провала земной коры. Реки не участвовали в их создании. Вода лишь воспользовалась готовыми понижениями рельефа.

Духовое озеро, интересовавшее меня, расположено на дне глубокой и узкой котловины. Во впадине озера и на ее склонах нигде не видно речных отложений. Склоны замкнуты. Есть только узкий проход, через который вытекает в Байкал речка Духовская.

Движения земной коры во впадине Духового озера продолжаются и ныне.

Многими своими особенностями маленькая впадина Духового озера напоминает гигантскую Байкальскую впадину.

Наблюдая все это, я и подумал невольно, что Духовое озеро можно назвать «маленьким Байкальчиком»…

Черский и Обручев в своих работах по изучению Байкала во многом дополняют друг друга. Их наблюдения и суждения важны и сейчас. Мы пользуемся их описаниями, хотя после них Байкал исследовался многими геологами.

Какие это были разные люди – Черский и Обручев.

И как несхожи их судьбы. Один был самоучка, другой получил блестящее образование; один погиб, не прожив и полувека, другой прожил без малого столетие. Роднила их обоих глубокая преданность науке. Оба в разное время искали разгадку тайн Байкала. И оба, мы теперь это можем подтвердить, шли по верному пути, в огромной степени облегчив работу последующих поколений ученых.

Иван Дементьевич Черский, литовец по происхождению, родился в 1845 году в Виленской губернии и с юных лет вовсе не думал ни о геологии, ни о Сибири. Он окончил гимназию и поступил в Виленский дворянский институт. Но доучиться не успел. Грянуло польское восстание 1863 года, и Черский примкнул к нему. Схваченный царскими властями вместе с другими повстанцами, восемнадцатилетний Черский был выслан в Сибирь и там, в Омске, отдан в солдаты.

Солдатчина была нелегка. Но Черский все-таки находил время и силы, чтобы после несения службы заниматься наукой. Он познакомился с любителем книг В. И. Квятковским, а затем с выдающимся русским путешественником Г. Н. Потаниным и пристрастился к геологии и к науке об ископаемых животных.

После пяти лет воинской службы Черский по болезни был уволен. На родину ему было запрещено возвращаться, и Черский прожил в Омске еще два года. Больной, он должен был теперь сам добывать средства к существованию. Но у него появился досуг для научных занятий.

Наконец, в 1871 году, Иван Дементьевич получил разрешение переехать в Иркутск, где был Сибирский отдел Географического общества. Тут он познакомился с двумя соотечественниками – тоже ссыльными, – зоологом Дыбовским и геологом Чекановским и вместе с ними занялся изучением Восточной Сибири.

Черский, несомненно, был мечтателем. Напрасно многие думают, что из среды мечтателей выходят лишь поэты. Самое точное исследование, связанное с кропотливым добыванием и анализом фактов, требует полета фантазии. Многие великие ученые, в том числе и математики, были великими мечтателями.

Мечтатель и энтузиаст науки Черский не мог не увлечься Байкалом, этим удивительным созданием природы.

На протяжении четырех лет, с лета до глубокой осени, Иван Дементьевич занимался изучением берегов огромного озера. Черский плыл на лодке, тщательно исследуя отвесные скалы, обрывающиеся в воду. Там, где утесы отступали, он часто выходил на сушу и проникал пешком в глубину берега. Ночевал он со своими гребцами в палатке, питаясь преимущественно рыбой, которую удавалось ловить.

Черский составил первую геологическую карту берегов Байкала и дал их описание, которое до сих пор не превзойдено по подробности.

Академия наук обратила на исследования Черского внимание, и он в 1885 году был приглашен в Петербург. Здесь Иван Дементьевич проработал в музее Академии наук шесть лет.

Геологические исследования необъятных пространств Сибири стали подлинной страстью Черского. Весной 1891 года он выехал во главе экспедиции Академии наук в Якутию.

Вместе с ним в далекий неизведанный край отправились его жена и двенадцатилетний сын. Состав экспедиции дополнял препаратор.

Петербургские друзья Черского, знавшие, что он болен, предостерегали его от этого труднейшего путешествия. Но удержать энтузиаста от поездки было невозможно.

По пути в Якутию Черский остановился в Иркутске. Здесь он познакомился с молодым Владимиром Афанасьевичем Обручевым, который в ту пору был единственным штатным геологом в Сибири и продолжил работы, начатые на Байкале Черским.

Из Иркутска экспедиция Черского отправилась в Якутск и Верхнеколымск. Иван Дементьевич с семьей и сотрудниками попали в очень тяжелые условия. Трудно было передвигаться, трудно было доставать продовольствие. Но донесения, которые посылал Черский в Академию наук, были неизменно бодры. Стоит ли принимать во внимание тяготы путешествия, если Черскому удалось открыть между верховьями Индигирки и Колымы никому не известные высокие горные хребты!

В Верхнеколымске экспедиция Черского зимовала. Жить пришлось в якутских юртах при морозах в 40-45 градусов. У Ивана Дементьевича развилось тяжелое легочное заболевание, но он продолжал упорно работать. Препаратора, который тяготился трудностями путешествия, пришлось отпустить. Весной, едва только вскрылись реки, Черский с семьей и нанятым в Якутске казаком Расторгуевым выехал на двух карбасах вниз по Колыме. Стояли белые ночи, и Черский подолгу просиживал на носу карбаса, наблюдая за берегами и записывая виденное. Он уходил в каюту только на стоянках, но тут мучительный кашель не давал ему уснуть.

Так дошли до Среднеколымска и после трехдневной стоянки двинулись дальше. Но Черский вставать уже не мог. Геологические образцы с берега ему приносила жена, а он лишь записывал. Потом и записывать он уже не мог, и по его знаку в дневник заносили наблюдения жена или сын.

25 июня 1892 года Черский скончался. Ему было только 47 лет. Экспедиция находилась в это время близ устья речки Прорвы. Три дня оставались здесь осиротевшие путешественники. Затем спустились немного по течению Колымы до ближайшего селения и здесь в вечномерзлой земле похоронили покойного.

Труды Ивана Дементьевича Черского, подвижника в науке, не забыты. Его имя присвоено открытому им горному хребту в Якутии. А в 1953 году горой Черского названа самая высокая вершина Байкальского хребта, который поднимается на северо-западном берегу озера. Высота этой горы – 2572 метра над уровнем моря и 2117 метров над уровнем Байкала.

От берега Байкала до горы Черского по кратчайшему направлению – 15 километров. Она хорошо видна в ясную погоду с противоположного берега и с середины озера.

Гора Черского возвышается над верхней границей древесной растительности. На голых скалах, образующих ее вершину, снег держится до конца лета. Летом на нее часто ложатся облака. С горы Черского в Байкал стекают две реки – Куркула и Молокон. А по другую сторону горы стекают две речки, впадающие в Киренгу – приток Лены.

…И Галкин и Леша знали о Черском. Но они вновь и вновь слушали мои рассказы об этом удивительном человеке. Вообще имя Черского упоминалось у нас почти ежедневно. Ведь мы шли по местам, которые Иван Дементьевич изучал восемьдесят лет назад. Восемь десятилетий для истории земной коры – менее, чем миг, а для быстро развивающейся науки – очень много. Сличая описания Черского с натурой, я постоянно убеждался, каким замечательным талантом обладал этот энтузиаст науки, как точно и тщательно исследовал он байкальские берега и как тонко умел подмечать разные подробности их геологического строения.

Мои юные спутники расспрашивали меня и о моем учителе, академике Владимире Афанасьевиче Обручеве, которому тогда, в 1955 году, шел уже девяносто второй год.

Конечно, они знали об Обручеве гораздо больше, чем о Черском. Они знали, что он один из крупнейших геологов современности, что он награжден за свои научные труды пятью орденами Ленина. Они читали его книги, написанные превосходным, чистым и ясным, языком. Обручев исследовал Сибирь, Центральную и Среднюю Азию. Но юношам хотелось подробностей. Хотелось узнать, что и как выведал Обручев у природы на Байкале.

Я рассказал им, что благодаря Черскому и Обручеву мы получили ключ к разгадке самой главной тайны Байкала, тайны происхождения этого удивительного озера.

Как найден был ключ? Чтобы это понять, надо сначала познакомиться с самим Байкалом.