Как хорошо, что на свете есть чудесный господин Розочка!

Focus

Чтение, от которого становишься счастливым.

Neue Zürcher Zeitung

Жизнь современного ребенка полна трудностей, и именно такие персонажи, как господин Розочка, помогают с ними справиться.

Literarische Welt

 

 

 

Мориц делает открытие

Время было позднее. Мориц лежал в постели и смотрел в потолок. В комнате было темно, и только свет уличного фонаря проникал в щель между шторами. На потолке светились звёзды из пластика. Бабушка подарила ему целый пакет таких звёзд, когда он в последний раз был у неё в гостях.

— Теперь по вечерам ты будешь видеть звёздное небо, — сказала она.

С тех пор Мориц всегда смотрел в небо и незаметно засыпал.

Но сегодня это не срабатывало. Мориц вздыхал. Он слышал, как на кухне смеялась мама. Гремели кастрюли, которые она мыла после ужина; по улице изредка проезжал какой-нибудь автомобиль. Уже поздно, а завтра Морицу на втором уроке писать диктант. Пора бы и заснуть. Но вместо этого он сел в кровати, подложил себе за спину подушку и уставился на стену.

Сегодня после обеда произошло одно событие. Но чем дольше Мориц думал об этом, тем невероятнее ему казалось случившееся. Должно быть, ему просто померещилось. Может быть, он ненадолго заснул и всё это привиделось ему во сне? Вот бы расспросить господина Розочку! Но тот был в отъезде, и Мориц не знал, когда он вернётся. Если вернётся вообще. Мориц ничего не слышал об этом пожилом господине с тех пор, как тот три месяца назад спешно уехал в Каппадокию. Рождество и День святого Сильвестра уже месяц как миновали, а от него не было никакой весточки.

В этот день Мориц сидел дома за уроками. Он делал задание по естествознанию. За окном падал снег, и настольная лампа отбрасывала на страницы учебника тёплый свет. Отвечая на вопрос, годится ли рожь на что-нибудь, кроме хлеба, Мориц машинально вертел в руках подзорную трубу для мелкой дичи, как бывало уже не раз. Морицу нравилось, как её гладкий металл согревался в его пальцах. Кроме того, в такие моменты он всегда вспоминал господина Розочку, который подарил ему эту подзорную трубу перед отъездом. Мориц очень по нему скучал.

Вот и в этот день ему на миг почудилось, будто он слышит голос господина Розочки, в котором всегда звучала улыбка. Господин Розочка жил в квартире прямо под ними. Он знал множество замечательных историй и умел печь лучший в мире насыпной пирог. Именно господин Розочка показал ему паркового тигра и при помощи загадочной солонки превратил злого маминого начальника в милейшего человека.

И когда с его чернильной авторучки на тетрадь медленно упала клякса, у Морица вдруг возникло странное чувство. Подзорная труба у него в руке как будто засияла ярче и стала нагреваться. Она словно внезапно ожила. Мориц поднёс её к глазу. Поначалу он ничего не увидел.

То есть он видел синий письменный стол, тетрадь по математике и недостроенную крепость из кубиков лего. Но когда он немного навёл резкость, наставив подзорную трубу на серебристого рыцаря, картинка изменилась. Вдруг стало темно, и Мориц подумал, что сбил настройки. Но потом темнота рассеялась, и он увидел узкий переулок. В нём было сумеречно, и несколько желтоватых фонарей освещали его скудным светом. Тесно лепились друг к другу ветхие, покосившиеся дома. Тёмные дыры в фасадах напоминали входы в пещеры. На неровных тротуарах не было ни души: ни человека, ни собаки, ни кошки.

Мориц опустил подзорную трубу. Наступил ранний зимний вечер, на оконном стекле всё ещё висели прозрачные рождественские наклейки. В углу валялась его спортивная форма, которую он зашвырнул туда вчера после физкультуры. Всё было как обычно. Он снова посмотрел в подзорную трубу.

Теперь Мориц более отчётливо видел тёмные дыры подъездов. Окна и двери как будто боялись улицы и старались вжаться в глубь домов. Стёкла в окнах пошли трещинами или просто были выбиты. Рамы едва держались в раскрошенной штукатурке. Нигде не горел свет. Вся улица казалась вымершей. Хуже того: вид у нее был такой, будто жизни здесь не было вообще никогда. Эта картина что-то напоминала Морицу, но он не мог вспомнить, что именно.

Мориц навёл подзорную трубу на одно из окон, которое показалось ему не таким слепым, как остальные. Картинка стала резче, но он смог рассмотреть лишь посеревшую кружевную занавеску. На мгновение ему показалось, что он уловил за занавеской какое-то движение. Однако в следующий момент всё снова было спокойно. Он прошёлся подзорной трубой вдоль фасадов, ощущая, как в нём нарастает чувство безысходности. Он будто и сам стал частью этой серой улицы.

Мориц насторожился. Это чувство было ему откуда-то знакомо. Он уже испытывал его однажды. Кривые переулки, серые дома, тусклый свет… Ну конечно! Он вдруг понял, что перед ним за улица. Это же Серое Предместье.

Мориц опустил подзорную трубу. Как-то раз они ездили туда с господином Розочкой. В тот день было уже темно, поэтому Мориц опознал Серое Предместье не сразу. Он вспомнил, что и тогда испытывал это горестное чувство безысходности и лучше ему стало только после чудодейственного мороженого Пиппы Корнелиус. Но даже после мороженого он был безумно рад, когда они с господином Розочкой снова сели в автобус и Тимот на головокружительной скорости увёз их оттуда.

Почему же он снова видит эти печальные улицы? Он опять приставил к глазу подзорную трубу, но теперь видел лишь серый туман. Через некоторое время исчез и туман, и перед Морицем снова возник его письменный стол. Мориц похлопал по трубе, но картинка так и не вернулась.

За ужином Мориц был так тих, что папа встревоженно спросил его, всё ли в порядке.

— Может, у тебя неприятности в школе? Опять донимает этот Штефан Рабентраут?

Мориц только пробормотал: «Всё хорошо» — и продолжил рассеянно жевать.

И даже когда Тим крикнул: «Игать, Мои-и-и?» — он почти не отреагировал. А ведь Мориц очень любил младшего брата, который называл его теперь «Мои-и-и» и звонко смеялся, когда его щекотали…

После ужина мама предложила сыграть партию в «Баррикады», но Мориц сказал, что очень устал, и сразу ушёл к себе в комнату.

Наконец-то он лёг в постель. И вот теперь лежал и не мог заснуть. Каким образом Серое Предместье попало в его подзорную трубу? А вдруг оно всё ещё там?

Мориц встал и принялся ходить по тёмной комнате. Он наступил на кубик лего и чуть не вскрикнул от боли. Снова взял подзорную трубу и посмотрел в неё. Переулок опять был на месте, только теперь он лежал во тьме и казался ещё более зловещим. Тут Мориц заметил движение. И прежде чем картин ка снова потемнела и переулок погрузился в туман, Мориц от ужаса чуть не выронил под зорную трубу из рук.

Он увидел бредущего по улице старого человека, закутанного в лохмотья. Передвижение явно давалось ему с трудом. Он хромал, испуганно оглядывался и жался к домам. Он подходил всё ближе и ближе, так что Мориц смог разглядеть его измождённое лицо и беззубый рот. Потом он остановился. И поднял глаза. И помахал Морицу.

 

Морицу страшно

В эту ночь Мориц спал на редкость плохо. Он ворочался с боку на бок, то и дело просыпался, а когда опять засыпал, ему снились кошмары, в которых он в одиночестве плутал по Серому Предместью, убегая от старика с измождённым лицом. Когда утром зазвонил будильник, Мориц чувствовал себя вообще неотдохнувшим. Он плескал себе в лицо холодную воду до тех пор, пока глаза не перестали слипаться и гореть от недосыпа, а потом прокрался на кухню, где не съел и половины тарелки с хлопьями.

— Что-то ты совсем бледный, — заметила мама. — А ведь вчера так рано ушёл спать.

— Не мог уснуть, — сказал Мориц, и это была правда, хотя и не вся. Мама и папа ничего не знали про Серое Предместье, и о своей давней поездке туда с господином Розочкой он родителям не рассказывал. А то бы они опять решили, что у него просто разыгралась фантазия.

То же самое они думали и про господина Розочку с его историями. До того самого дня, когда он сделал из маминого начальника приятного человека. С тех пор мама и папа больше к господину Розочке не придирались.

Пока Мориц шёл в школу, вдыхая резкий холодный воздух, в голове его немного прояснилось. Было ещё темно, и под ногами скрипел свежий снег. Может, удастся сегодня покататься на санках с Лили и Оле. В городском парке есть довольно крутой холм, и после обеда там можно встретить половину школы.

Ко второму уроку Мориц поборол сонливость и даже осилил диктант. «Чего нельзя сказать про Штефана Рабентраута», — злорадно подумал он, увидев, как его школьный противник безуспешно пытается списать у соседа по парте. Между Морицем и Рабентраутом в последнее время установилось нечто вроде перемирия. Но Мориц знал, что мир может быть нарушен, как только Штефан найдёт себе нового сообщника. Сейчас он тише воды и ниже травы лишь потому, что родители запретили ему водиться с Мартином Ховилером.

В полдень опять пошёл снег. Он падал густыми хлопьями.

— На санках кататься пойдём? — спросил Мориц Лили и Оле на школьном дворе.

— С удовольствием, — сказала Лили. — Но не раньше четырёх. Мама сказала, что сегодня я должна зубрить математику.

— Тогда в четыре на горке, — сказал Мориц. — И не забудь свои гоночные санки, Оле!

— А то! — ответил Оле. Он получил их в подарок на Рождество и чуть не лопался от гордости.

Автомобили ехали сквозь снегопад медленно и с включёнными фарами. Было сумеречно, как будто вечер уже наступил. Мориц торопился домой. Тим был ещё у няни, а папа — у своего ученика по фортепиано. Морицу предстояло разогреть обед в микроволновке, а потом сесть за домашнее задание.

Когда он дошёл до дома, то почему-то посмотрел наверх. На первом этаже, у госпожи Фельзингер, горел свет, а над её квартирой все окна были тёмные. Хотя… Мориц так и ахнул. Ему показалось, что на втором этаже, в окне господина Розочки, что-то светится. Да не просто светится… а двигается! Неужто господин Розочка вернулся?

Мориц распахнул дверь в подъезд и побежал вверх по лестнице. На втором этаже он остановился и нажал на кнопку с надписью: «Леопольд Розочка». Тишина. Он нажал снова. Четыре раза, пять. Всё было тихо. Мориц разочарованно отвернулся. Судя по всему, свет в окне ему привиделся. И тут он услышал за дверью какие-то шорохи. Мориц замер как вкопанный. Он уставился на дверь, которая в любой момент могла открыться. Но ничего не происходило. Мориц постучался и крикнул:

— Господин Розочка, это вы?

Никакого ответа.

Постояв ещё несколько минут, то и дело стуча в дверь, Мориц понял, что всё без толку, и отправился к себе. Он включил свет в гостиной, сел на диван и задумался. Он не был уверен, что действительно что-то видел. Зато был уверен: он что-то слышал. Кто же мог быть в квартире господина Розочки?

Мориц решил заглянуть туда попозже ещё раз и поставил чечевичный суп в микроволновку. Он был настолько погружён в раздумья, что продержал его там слишком долго и обжёг себе рот. С проклятиями он вскочил из-за стола, чтобы глотнуть холодной воды.

Однако боль лишь ненадолго заглушила его беспокойство. Почему тот старик в подзорной трубе помахал ему? Какое отношение он, Мориц, имеет к Серому Предместью? Честно говоря, ему становилось не по себе при одной мысли об этих закоулках. После отъезда господина Розочки Морицу и в голову не приходило снова побывать в лавке мороженого Пиппы. Когда-то Пиппа была балериной, но после несчастного случая ей пришлось оставить любимое дело. Благодаря господину Розочке она открыла лавку в Сером Предместье и продавала там «мороженое для любого настроения». Пиппа от души звала Морица к ней зайти, но ему совсем не хотелось возвращаться в это мрачное место, да он не знал, как это сделать. В тот единственный раз они ездили туда и обратно на автобусе, который больше не попадался Морицу на глаза.

После еды Мориц сел за письменный стол и включил настольную лампу. Ему надо было выучить две страницы из учебника по естествознанию. Едва он дошёл до вопроса, вращается ли Земля вокруг Солнца или наоборот, как вдруг подзорная труба вновь засветилась странным светом. Мориц минуту колебался, стоит ли ему вообще заглядывать в трубу. Но потом поднёс её к глазу и… опять увидел улицу в Сером Предместье. Там тоже шёл снег, и свет фонарей едва пробивался сквозь белёсую завесу. Старика нигде не было видно. На сей раз в нескольких окнах горел свет, но совсем тусклый. Мориц снова подумал о пещерах, в которых затаились пугливые животные. Однако картина изменилась. Переулок больше не был безлюдным.

Посреди дороги теперь стоял чёрный автомобиль с тёмными стёклами. Его фары горели, как злые глаза, отбрасывая холодный свет на танцующие хлопья снега. Из машины вышли трое мужчин, чем-то схожие между собой: все небольшого роста, одеты в чёрное, лица закрыты масками-чулками с прорезями для глаз.

Они двигались быстро и осторожно и направлялись прямиком к дому за машиной. В этом доме все окна были тёмными. Мужчины огляделись по сторонам и скрылись в подъезде.

Картинка стала расплываться. Мориц принялся нервно крутить колёсико настройки, но улица погрузилась в серый туман. Мориц снова поднёс золотистую трубу к глазу. Он увидел письменный стол и учебник по естествознанию. Улица исчезла. Мориц растерянно опустил трубу. Пока он размышлял о случившемся, она снова засветилась и чуть не прыгнула ему в руки. Он подхватил трубу и уставился в неё. Туман рассеялся, улица снова была видна, и «чёрные» мужчины возвращались. Но возвращались не одни. Они вели перед собой маленькую изящную женщину, которая изо всех сил упиралась и вырывалась из их цепких рук. У Морица перехватило дыхание. Он разглядывал это нежное существо, одетое во всё розовое. Она брыкалась и мотала головой так, что её длинные рыжие волосы хлестали воздух. По всей видимости, она при этом ещё и страшно ругалась, но, конечно, была бессильна против троих дюжих мужчин. Сердце Морица бешено заколотилось.

Он увидел лицо этой женщины в тот момент, когда «чёрные» мужчины заталкивали её в машину. Она глянула куда-то вверх, наискосок, и Морицу почудилось, что она посмотрела прямо ему в глаза. С яростью и мольбой. Потом дверца захлопнулась. Машина с безумной скоростью понеслась прочь по узкой улице. И в подзорной трубе стало темно. Мориц в ужасе отложил её. Он стал свидетелем похищения. Эти мужчины похитили Пиппу Корнелиус.

 

Разыскивается господин Мейербер

Мориц топал по снегу и вёз за собой санки. Он низко натянул на лоб шерстяную шапку и по самый подбородок закутался шарфом, чтобы защитить лицо от колючих снежинок. Папа и Тим застали его, когда он собирался уходить. На улице было холодно, и Морицу пришлось пообещать, что в шесть он будет дома. Это означало, что для осуществления плана оставалось совсем мало времени.

А план у него уже был. До того старика в подзорной трубе ему, в конце концов, не было дела, Мориц его не знал. Но всё, что касалось Пиппы, его по-настоящему волновало. Пиппы, подруги господина Розочки, которая делала лучшее в мире мороженое и с мольбой смотрела на него своими зелёными глазами, когда бандиты заталкивали её в машину.

Вот только что ему было делать? Пойти в полицию и сказать: «Добрый день, я видел, как похитили женщину, но, к сожалению, не знаю где; и кроме того, я не знаю адреса похищенной. Ах, и кстати: всё это я наблюдал в подзорную трубу, ну, вы знаете, такая тайваньская подзорная труба для мелкой дичи». Мориц легко представил реакцию полицейских.

После всего случившегося он сидел в своей комнате и вновь и вновь пытался увидеть в подзорную трубу, куда чёрная машина увезла Пиппу. Но труба была холодной, больше не светилась, и в неё можно было рассмотреть только пенал с нарисованными дикими зверями. Его Морицу подарили на последний день рождения — на пенале были львы, тигры и антилопы, жирафы и слоны. Он разглядывал в подзорную трубу могучие клыки слона, и тут в голову ему пришла одна мысль.

Господина Розочки в городе не было, это ясно. Мориц не знал ни его теперешнего адреса, ни номера телефона, да и вообще сомневался, что с господином Розочкой можно связаться. Но в городе есть другой человек. Тот, который когда-то жил под одной крышей со слоном. И хотя этот человек не обладает способностями господина Розочки, он как-никак его верный друг. Он знает, как попасть в Серое Предместье, и знаком с Пиппой Корнелиус. Он поверит Морицу. Он поймёт, как ужасно то, что видел Мориц. Может, он даже придумает, как найти господина Розочку. Этот человек — Альфонс Мейербер.

Правда, Мориц не знал, где Альфонс Мейербер живёт. Господин Розочка всегда говорил, что его друг живёт неподалёку, за углом, но Мориц никогда у него не был. Разумеется, он первым делом заглянул в телефонный справочник, но Альфонса Мейербера там не значилось. Ничего не оставалось, как обежать весь квартал и поискать фамилию «Мейербер» на панелях звонков у подъездов. В этом Морицу могли помочь Лили и Оле. А значит, надо было рассказать им хоть что-нибудь…

Когда Мориц пришёл в парк, найти обоих оказалось не так просто. У горки бегало и толкалось множество детей, снегопад застилал всё впереди и только усиливался. Наконец Мориц узнал Лили по её яркой шапке с помпонами и стал пробиваться к ней сквозь толпу. В этот момент Оле скатился с горы на своих гоночных санках и затормозил так близко, что друзей обдало снежным вихрем от полозьев.

— Эй, — крикнула Лили, — осторожнее!

Оле ухмыльнулся.

— Ну что, крутые санки? — крикнул он Морицу.

— Супер, — ответил Мориц. — Но, к сожалению, сегодня мы не успеем на них покататься.

— Ну вот ещё! — возмутилась Лили. — Сам же предложил! Я математику не доделала, так спешила!

— Да, но ситуация изменилась, — сказал Мориц, сам понимая, как странно это звучит.

— «Ситуация изменилась!» — передразнил его Оле. — Не вижу, чтобы она изменилась. Снег по-прежнему идёт, вполне можно кататься, чем я и займусь.

С этими словами он развернулся и уже было полез на гору, как Мориц крикнул:

— Стой! Подожди! Мы… мы должны помочь одному человеку, который сейчас в беде!

Оле вернулся. Теперь и Оле, и Лили смотрели на друга так, будто он лишился рассудка.

— Я узнал, что продавщица мороженого Пиппа нуждается в помощи. Пиппа — подруга господина Розочки. И она сейчас в опасности. — Мориц пытался обойтись частью правды. — А поскольку господин Розочка в отъезде, мы должны разыскать его друга Альфонса Мейербера. Он живёт где-то неподалёку. Нужно обежать все дома и найти табличку его звонка.

— А что значит «нуждается в помощи»? Почему бы ей самой не разыскать Альфонса Мейербера? И от кого ты об этом узнал? — Оле засыпал его вопросами.

Мориц понимал, что эти вопросы напрашивались сами собой. Но он не хотел рассказывать Лили и Оле ни про подзорную трубу для мелкой дичи, ни про похищение Пиппы. Он хотел, чтобы они просто помогли ему найти Альфонса Мейербера.

— Этого я не могу вам сказать, — ответил Мориц уже почти в отчаянии. — Знаю только, что мы должны сейчас же идти, если хотим найти его ещё сегодня.

— И не подумаю, — сказал Оле. — Ты даже не можешь толком объяснить, о чём речь! Я уж лучше на санках покатаюсь.

Он снова повернулся и стал карабкаться на гору. Свои красные гоночные санки он решительно тянул за собой.

Мориц не отрываясь смотрел ему вслед. Он чувствовал себя брошенным в беде и негодовал от такого предательства. Но тут он почувствовал, как Лили дёргает его за куртку.

— Идём, — сказала она.

Они молча зашагали к выходу из парка, а потом к дому Морица, чтобы оставить там санки. Выйдя на улицу налегке, они стали раздумывать, кто какие улицы мог бы обежать.

— За сегодня нам не управиться, — сказала Лили.

— Тогда придётся продолжить завтра, — ответил Мориц. — Я должен его найти. Он единственный, кто может помочь Пиппе.

Они условились снова встретиться в шесть часов и разбежались.

Очень скоро Мориц продрог до костей. Снег шёл ещё сильнее, чем раньше. Подул ледяной ветер, который, казалось, продувал насквозь. Таблички с фамилиями у звонков были наполовину залеплены снегом, и, даже когда Мориц их расчищал, в сумерках он с трудом разбирал, что там написано. Людей на улице было совсем мало, и они торопливо пробегали мимо, чтобы поскорее очутиться в домашнем тепле.

За полтора часа он обежал пять улиц и нигде не обнаружил таблички, говорящей хоть что-нибудь об Альфонсе Мейербере.

Когда он свернул на свою улицу, Лили уже стояла перед его подъездом.

— Ну? — спросил он ещё издали.

— Ничего, — сказала Лили. — Я обежала шесть улиц, ни на одной из них он не живёт.

— Спасибо, что помогла, — сказал Мориц. — Завтра буду снова искать.

Он достал ключ, чтобы открыть дверь в подъезд, и вдруг услышал крик: кто-то бежал к ним сквозь снег и ещё издали окликал его по имени:

— Мориц, подожди!

Мориц обернулся. Кто-то пробирался к ним сквозь темноту, волоча за собой ярко-красные санки. И этот кто-то размахивал клочком бумажки… Это был Оле!

— Мориц, Лили! — взволнованно кричал он. — Я нашёл его! Альфонс Мейербер живёт на Гортензиенвег, семнадцать.

 

Мориц встречает друга

Утром, когда Мориц проснулся, снегопад уже прекратился и на горизонте разгорался ослепительный ясный день. Мориц зачарованно замер у окна. Ветви старого каштана согнулись под тяжестью снега, и улица была белым-бела. Машины ехали очень медленно. Всё было тихо и мирно.

Мориц побежал к шкафу за своим толстым зелёным свитером, который нашёлся не сразу: он был зарыт в глубине на верхней полке. Мориц быстро натянул его и пошёл на кухню. Папа сидел за столом один и читал газету.

— Привет, Большой! Как спалось? — спросил он.

— Ничего так, — пробормотал Мориц и залил свои кукурузные хлопья молоком так, что оно выплеснулось из миски. — Вот чёрт!

— Что это за слова? — пристыдила его мама, войдя на кухню. — Доброе утро, мои хорошие.

— Доброе, — ответил Мориц, вытирая молоко. — Ты уже видела, что за окном?

— Да, там великолепно, — сказала мама. — Наверное, поеду сегодня на работу на трамвае. Кофе ещё остался?

Через несколько минут маме и Морицу настало время выходить. Мама была архитектором и проектировала большой детский центр с бассейном, который должны были построить в оживлённом районе. С тех пор как господин Розочка поколдовал над маминым начальником, её бюро больше не проектировало фабрики и торговые центры. Теперь все этажи в конторе были выкрашены в разные цвета, по утрам всех угощали печеньем, а по пятницам рабочий день длился только до обеда. Раз в месяц там устраивали детский праздник, и дети сотрудников рисовали свои идеи для новых проектов. В один из таких праздников и придумали городской детский центр. А поскольку бургомистру хотелось переизбраться на следующий срок, он дал согласие на строительство и выделил необходимые средства. И теперь мама этот центр проектировала.

— Правда, мы столкнулись с одной маленькой проблемой, — сказала она. — На том месте в центре города собиралась построить торговый центр фирма «ПОКУПАЙ!». И они подали на нас в суд, чтобы не уступать этот участок.

— И у них есть шанс? — спросил папа.

— Нет, пожалуй, нет. Но это неприятно и отнимает силы и время. Ведь пока они судятся с нами, мы не можем строить, — сказала мама. — Ну ладно, мне пора. Ты со мной, Мориц?

Тим как раз проснулся и теперь сидел, румяный после сна, у папы на коленях. Мориц немного пощекотал его. Потом надел тёплую куртку и пошёл с мамой вниз по лестнице.

— Вчера мне показалось, что в квартире господина Розочки кто-то есть, — сказал он.

— Ну и? Ты позвонил в дверь?

— Да, но никто не открыл.

— Странно, — сказала мама. — Тебе так не хватает господина Розочки?

— Очень не хватает, — кивнул Мориц и подумал, что мама, конечно, не может знать, отчего ему не хватает господина Розочки именно теперь.

Они вместе дошли до угла, потом маме нужно было направо, а Морицу — налево.

— Пока, — сказала мама и поцеловала его. — Пусть тебе в школе будет весело!

— Спасибо, — ответил Мориц. — А тебе на работе.

Он посмотрел на часы: без семи минут восемь. Надо было спешить, чтобы не опоздать на урок. Но тут вдалеке, в самом конце улицы, он заметил человека, который показался ему очень знакомым. На нём было длинное синее пальто, и Морицу даже почудилось, что он рассмотрел седую косицу господина Розочки. Он бросился ему вдогонку. Налетел на мусорщика, чуть не сбил с ног двух первоклашек и споткнулся о маленькую собачку. Хозяин собачки грубо схватил его за локоть и рассерженно сказал:

— Смотреть надо, куда несёшься!

А когда Мориц извинился и собрался бежать дальше, человек в синем пальто уже исчез. Мориц добежал до ближайшего угла и огляделся: его друга и след простыл. Должно быть, он просто обознался.

Как бы то ни было, в школу он успел. Перед дверью класса Морица поджидал Оле.

— Ну что? — спросил он. — Когда пойдём к Альфонсу Мейерберу?

— Но я собирался идти один… — растерялся Мориц. — Мне надо обсудить с ним очень непростое дело.

— Как это так — «непростое»? Почему ты ничего не рассказываешь? Гоняешь нас по улицам в снегопад, а после этого нам нельзя с тобой пойти? — Оле гневно сверкнул глазами. — Знаешь, что я тебе скажу?.. Да ну тебя! — И он вбежал в класс. В эту секунду прозвенел звонок.

Мориц вошёл в класс вслед за Оле и плюхнулся на своё место. Оле был прав. Но Мориц не мог взять его с собой, иначе пришлось бы рассказать всё от начала до конца, а сделать это он не решался: вдруг о Сером Предместье, подзорной трубе и странных событиях, связанных с ней, никому нельзя говорить? Подавленный, он достал из портфеля тетрадь по математике. Раскрыл её на середине, где было домашнее задание, и… чуть не выронил из рук от ужаса. Вместо рядов чисел, которые он вчера без всякой охоты выписывал, на странице мерцала картинка. Она порхала, словно стрекоза над водой, но её можно было рассмотреть: с картинки на Морица, приветливо улыбаясь, глядел человек с длинной косицей — господин Розочка.

По спине у Морица пробежали мурашки. Картинка вспыхнула в последний раз, постепенно поблёкла и погасла. На странице снова проявились числа. Мориц вертел тетрадь, меняя угол зрения, но картинка так и не вернулась.

— Мориц, что-то не так? — спросил господин Нойвирт, учитель математики.

— Я… нет… только… — стал заикаться Мориц, и это, естественно, привело к тому, что учитель немедленно проверил его домашнее задание.

На перемене Мориц стоял во дворе один. Третьим и четвёртым уроком была физкультура, и Оле не взял его в свою команду для игры в мяч. Когда Мориц после пятого урока шёл домой, он был расстроен и спрашивал себя, стоило ли дело того, чтобы терять друзей. Может, вся эта история с Пиппой ему только померещилась? Ведь потом, когда бы он ни брал в руки подзорную трубу, в неё была видна только его комната.

К счастью, папа был дома. Во время обеда Мориц раздумывал, как бы описать свою проблему так, чтобы не слишком много выдать. И когда они вместе мыли посуду, Мориц спросил:

— Пап, а ведь бывает, что у тебя есть тайна, которую никому нельзя рассказать, даже лучшим друзьям, а?

— Ещё как бывает, — сказал папа.

— А если при этом ты нуждаешься в их помощи, разве ты обязан выдать свою тайну?

— Если у человека есть важные причины рассказывать не всё, то друзья могли бы помочь ему и просто так, — сказал папа. — Скажи-ка, Мориц, это не у тебя ли появилась тайна и не тебе ли требуется помощь?

— Да, но это именно тайна.

— Может, я могу помочь?

— Нет, — сказал Мориц.

— Ты обещаешь, что не будешь делать ничего опасного?

Мориц некоторое время молчал. Поход к Альфонсу Мейерберу не представлял особой опасности, а что будет после этого, он и сам не знал. Пока он вполне мог дать такое обещание.

— О’кей, — сказал Мориц.

После обеда он сел за домашнее задание. Мориц то и дело брал в руки подзорную трубу для мелкой дичи, но ничего особенного в неё так и не увидел. Управившись с заданием, он оделся, чтобы пойти к Альфонсу Мейерберу.

— Куда ты? — спросил папа, застав его в прихожей.

— Тут недалеко, за углом, — ответил Мориц.

— Ты с кем-то договорился?

— Да… нет… что-то такое…

— Мориц, — сказал папа, — я не хочу, чтобы твоя тайна оказалась тебе не по силам. Иногда ведь и у родителей бывают очень хорошие идеи, как решить проблему.

— Да, — сказал Мориц. — Так я пойду?

— Пожалуйста, будь дома в шесть часов, — сказал папа. — И всё-таки подумай, может, стоит обсудить это со мной.

Мориц кивнул и закрыл за собой дверь. На лестничной клетке было темно, и Мориц нажал на кнопку, чтобы включить свет. Это не помогло. Он нажал ещё раз. Опять ничего. Мориц вздохнул и подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Потом стал спускаться по лестнице. Пройдя один лестничный пролёт, он остановился. Из-под двери господина Розочки пробивалась полоска света, такая узкая, что её легко было не заметить. Мориц тихонько спустился к двери. Стоя перед ней, он, как и в прошлый раз, слышал какие-то шорохи. Он собрал всё своё мужество и снова позвонил. Шорохи прекратились. Он уже хотел развернуться и пойти своей дорогой, как дверь вдруг приоткрылась. Мориц в ужасе отшатнулся. Перед ним стоял тот самый старик из Серого Предместья. Его измождённое лицо растянулось в призрачной улыбке, обнажившей беззубый рот.

Старик протянул ему руку, что-то при этом бормоча, но Мориц уже скатился вниз по лестнице и выбежал из подъезда. Остановился он только на углу следующей улицы. С трудом переводя дух, он оглянулся. Фонари уже зажглись и очертили на снегу золотые круги. Если не считать пары автомобилей, улица была пуста и выглядела так же мирно и безобидно, как всегда. Мориц отдышался и стал соображать, в какую сторону идти, чтобы попасть на Гортензиенвег. Он решил пойти налево, и ему пришлось пересечь ещё две улицы и свернуть на третью, чтобы оказаться в нужном месте. Под номером семнадцать был старый четырёхэтажный дом, выкрашенный белой и жёлтой краской. У входной двери висела старомодная латунная доска со звонками. Фамилия «Мейербер» значилась в самом верху. Мориц нажал на кнопку. Вскоре прожужжал замок, и Мориц отворил тяжёлую входную дверь. На лестничной клетке пахло паркетной мастикой и петрушкой. Мориц взбежал на верхний этаж, где на двери красовалась яркая табличка с именем Альфонса Мейербера, увенчанная головой слона.

Мориц немного помедлил перед тем, как позвонить, но тут вдруг услышал хрюканье. В испуге он надавил кнопку, и через секунду дверь открылась. Мориц понял: картину, которая предстала его взору, он вряд ли забудет. Перед ним стояла большая розовая свинья с обвислыми ушами и хрюкала без остановки.

За ней лучился улыбкой круглый как шар Альфонс Мейербер, который тщетно пытался обойти свинью и пробраться к порогу. А следом за ним в прихожую вышел мужчина в коричневом кафтане, чья седая косица была ещё длиннее, чем раньше.

— Да это никак Мориц! — воскликнул господин Розочка.

 

Тайна раскрывается

От первого потрясения Мориц опомнился далеко не сразу. Сначала ему не удавалось протиснуться в квартиру мимо свиньи, потом Альфонс Мейербер на радостях чуть не задушил его в объятиях, и вот наконец он добрался до господина Розочки, который, хотя и выглядел похудевшим, был здоров и весел, как всегда.

— Мориц, друг мой, — ласково пропел тот и долго тряс его руку.

— Я так рад, что вы снова здесь, — воскликнул Мориц. Он испытал такое облегчение, что у него подкашивались ноги, и ему хотелось поскорее куда-нибудь сесть.

— Идёмте же в гостиную, — предложил господин Розочка.

Гостиная была забита всевозможной мебелью и хламом. У одной стены стояла старомодная мебельная стенка с резными колоннами, у другой — изящный диван в бело-зелёную полоску с такими же креслицами, а у окна — кофейный столик. Он был накрыт на троих: на кружевной скатерти красовался сервиз в цветочек, а посередине возвышался гигантский шоколадный торт. Правда, всё это великолепие немного портил свиной хлев, сколоченный из грубых досок, в который свинья и удалилась, пыхтя и похрюкивая.

Мориц рухнул на стул.

— А что здесь делает свинья? — спросил он.

— Я не могу подолгу жить один, — сказал Альфонс Мейербер. — И когда я познакомился с Хайнрихом во время одной воскресной поездки, то сразу понял, что мы поладим.

— А он не грязный? — спросил Мориц.

— Вот ещё! — сказал Альфонс Мейербер. — Если свинью вовремя приучить, она будет жить в чистоте. Да и вообще, это очень интеллигентное существо. Хайнриху нравится, когда я играю ему фортепианные концерты. Лучшего компаньона я себе и пожелать не мог.

«Наверное, для человека, который жил вместе со слоном, свинья не такое уж необычное домашнее животное», — подумал Мориц. Альфонсу Мейерберу пришлось сдать слона Цицерона в зоопарк, о чём он сожалел до сих пор.

Тем временем Альфонс водрузил на тарелку Морица огромный кусок шоколадного торта:

— Попробуй-ка, я испёк его по рецепту моей двоюродной бабушки Эмилии.

Мориц взял вилку и сунул в рот кусочек.

— Очень вкусно, — сказал он. — Никогда в жизни не ел такого вкусного шоколадного торта.

Альфонс просиял и отрезал кусок для Хайнриха, который как раз вышел из хлева и доверчиво положил голову ему на колени.

— Давно вы вернулись? — обратился Мориц к господину Розочке.

— Несколько дней назад, — ответил тот. — И Альфонс меня ненадолго приютил.

— Почему? — спросил Мориц.

— Когда я возвращаюсь из путешествия, мне всегда нужно время, чтобы прийти в себя, — сказал господин Розочка. — И предпочтительнее всего для меня общество близких людей. Мне не сразу хочется домой.

— Но вам обязательно надо туда заглянуть! — сказал Мориц. — В вашей квартире какой-то мужчина! Я услышал шум за дверью и подумал, что это вы. А когда позвонил, дверь открыл он. Высокий такой, худой, без зубов и…

— Это Теофил, — перебил его господин Розочка. — Я попросил его принести мне кое-какие вещи. Вид у него жутковатый, но он славный парень. Он живёт в Сером Предместье.

— Знаю, — сказал Мориц.

— Откуда? — удивился господин Розочка.

И тогда Мориц рассказал обо всём, что видел в подзорную трубу для мелкой дичи. Закончил он словами:

— Они похитили Пиппу.

Альфонс Мейербер в ужасе ахнул. Хайнрих хрюкнул. Господин Розочка промолчал. Через некоторое время он сказал:

— Так и знал, что нечто подобное когда-нибудь случится.

Наступила очередь Морица удивляться.

— Тогда почему вы ничего не предприняли? — спросил он.

— Я не знал, что именно произойдёт, — сказал господин Розочка. — Пиппа ещё перед моим отъездом говорила, что очень встревожена: эти мужчины являлись к ней в лавку и требовали её закрыть. Поначалу она не восприняла это всерьёз. Но когда они стали приходить регулярно и угрожать, она дала мне об этом знать. Мы условились, что Теофил будет присматривать за ней, пока меня не будет. Теофил тоже заметил, что лавка Пиппы закрыта. Но поскольку я отдал подзорную трубу тебе, я не мог увидеть, что произошло.

— Это значит, что я видел то, что вообще-то должны были видеть вы?

— Ты видел то, что должен был видеть ты. Я знал, что ты не станешь сидеть сложа руки, если случится что-то опасное.

Мориц рассказал ему о Лили и Оле и о той картинке, которая внезапно возникла в его тетради по математике.

— Как странно, — сказал господин Розочка. — Может, тебе это только почудилось, оттого что ты много обо мне думал?

— Вас на этой картинке можно было узнать безошибочно, — сказал Мориц и пристально посмотрел на него.

— Совершенно необъяснимо, — ответил господин Розочка и удивлённо посмотрел на Морица.

— Как же нам выручить Пиппу? — спросил Мориц.

— Думаю, надо ехать в Серое Предместье, — сказал господин Розочка. — И как можно скорее.

— Я должен быть дома в шесть, — сказал Мориц.

— О, мне ведь тоже сегодня уже не заполучить Тимота, — вспомнил господин Розочка. — Он никогда не задерживается после работы, а без его автобуса нам туда не добраться. Позвоню ему завтра утром.

Мориц содрогнулся, представив, что ему снова придётся идти по мрачным улицам Предместья. Но может быть, на сей раз там обойдутся без него.

— Разумеется, ты поедешь со мной, — словно услышал его мысли господин Розочка. — Ты единственный, кто сможет опознать автомобиль, на котором похитили Пиппу.

Мориц это понимал.

— Но что я скажу отцу? — забеспокоился он. — Вообще-то у меня завтра после обеда тренировка.

— Тогда бери с собой спортивную форму — и встретимся на углу, — сказал господин Розочка. — Это случай особый. И нам нужна твоя помощь.

Мориц кивнул:

— Но домой я должен вернуться вовремя.

Они ещё немного поговорили о поездке господина Розочки в Каппадокию. Там он помогал маленькой девочке, которая натерпелась от своего учителя. Путешествие затянулось дольше, чем он ожидал, потому что учитель упорно противостоял всем попыткам превратить его в доброжелательного человека.

— Моя соль не устраняет плохие свойства характера, — объяснил господин Розочка. — Она может только увеличивать хорошие, чтобы для плохих просто не оставалось места.

А это, как он объяснил Морицу, требует времени. Правда, несмотря ни на что, он всё-таки получил удовольствие от поездки.

— Там очень красиво, — сказал господин Розочка. — Всегда голубое небо, даже зимой. И чудесные горы. Но после трёх месяцев я больше не мог смотреть на баранину. Они делают из баранины даже пудинг! — И он содрогнулся.

— Съешь ещё торта, — с состраданием воскликнул Альфонс. — Ведь я испёк его специально для тебя!

Господин Розочка взял ещё кусочек, и Хайнрих тоже не отказался от добавки. Альфонс рассказал о маленьком парковом тигре Руди, которого он регулярно навещал.

— Люди в зоопарке постоянно недоумевают, что это за зверёк, — сказал он. — Но как только в павильон заглядывает смотритель, тушканчики прячут тигра под кучей листвы. Он чувствует себя с ними превосходно.

За окном снова пошёл снег. Обычно от этого становилось только уютнее. Но Морица не оставляли мысли о завтрашнем дне. Когда часы пробили без четверти шесть, ему было пора домой.

— Я провожу тебя, — вызвался господин Розочка. — Тогда Теофилу не придётся специально сюда заходить.

Они шли по улице вместе. Хотя снег шёл очень густой, Морицу казалось, что он до них не долетает. Они двигались словно под прозрачным куполом — в снежном шаре без снега внутри. Но не успел Мориц открыть рот, чтобы удивиться вслух, как господин Розочка спросил:

— А ты, кстати, знаешь, что на Аляске дети в это время года очень любят играть в снежный теннис? — Мориц отрицательно помотал головой. — Это большое искусство, — продолжал господин Розочка. — Снежные мячи должны быть достаточно твёрдыми, но играть всё равно нужно очень осторожно, чтобы они не рассыпались. Говорят, кто лучше всех играет в снежный теннис, тот далеко пойдёт.

Между тем они дошли до Линденринг. Мориц с тревогой думал об их завтрашней поездке.

— Не бойся завтрашнего дня, — сказал господин Розочка. — Ведь я буду с тобой.

— Мне кажется, что очень глупо обманывать родителей, — сказал Мориц.

Господин Розочка остановился. Снег падал, не задевая его.

— Полностью с тобой согласен, — сказал он. — Но они не разрешат тебе прогулять тренировку ради поездки со мной. А поскольку мы сами ещё не знаем, что нас ждёт в Сером Предместье, мы не можем им ничего рассказать. Так что, боюсь, на сей раз тебе придётся скрыть часть правды.

Для Морица это звучало куда приятнее, чем «обманывать». Но ему по-прежнему было не по себе.

— А почему, собственно, снег на нас совсем не падает? — спросил он.

— Разве не падает? — удивился господин Розочка. — А это что?

На его тёмном пальто лежали снежинки.

Но разбираться, как так получилось, было уже некогда — они как раз вошли в дом. Поднявшись к себе на второй этаж, господин Розочка достал ключ. Едва он приоткрыл дверь, как за ней тут же возник Теофил. Он показался Морицу ещё более зловещим, чем прежде, если такое вообще было возможно. На его худом лице читался испуг, и он заикался, издавая невразумительные звуки.

— Что-что? — переспросил господин Розочка и шагнул в квартиру.

Мориц последовал за ним. В прихожей всё было по-прежнему: там стояло красное бархатное кресло, на стене висел парусник, а в углу была подставка для коллекции зонтиков господина Розочки. А вот гостиную оказалось не узнать: ковёр был сдвинут к стене, рядом с ним лежал опрокинутый стол. Все ящики комода были выдвинуты, а их содержимое вывалено на пол. Вышитые салфетки и столовые приборы валялись рядом с рваными географическими картами и раскрошенными свечами. На кухне всё выглядело ещё хуже. Разбитая посуда грудой возвышалась на полу под толстым слоем рассыпанного какао и сахара. Банки из-под этих сыпучих продуктов валялись неподалёку. Мориц невольно вскрикнул от ужаса. Теофил всё ещё пытался что-то сказать господину Розочке, но лишь взволнованно заикался, а тот взирал на хаос совершенно невозмутимо.

— Должен сказать, что в моих воспоминаниях квартира была чуть более прибранной, — сказал он наконец. — Кто-то явно хотел ошеломить меня по случаю возвращения.

— Это случилось сегодня? — спросил Мориц.

— Теофил лишь ненадолго вышел кое-что купить, а когда вернулся, то нашёл квартиру уже в таком виде, — перевёл его испуганное заикание господин Розочка.

В этот момент часы в гостиной пробили шесть.

— Мне надо бежать, — сказал Мориц. — Но я могу ещё спуститься и помочь вам всё убрать.

— Не надо, — сказал господин Розочка. — Теофил уже предложил мне свою помощь.

— Вы будете звонить в полицию? — спросил Мориц.

— Нет, — ответил господин Розочка. — Кажется, ничего не пропало, да тут и не было ничего особо ценного. — Он повернулся к Морицу и заглянул ему в лицо: — Что, многовато для одного дня, да?

Мориц кивнул.

— Отправляйся домой, — сказал господин Розочка. — Завтра увидимся.

— Ладно, — ответил Мориц.

Он уже хотел повернуться и идти, как вдруг его взгляд упал на яркий парусник в прихожей. На картину кто-то прилепил записку. Огненно-красные буквы гласили: «Не суй нос в наши дела!»

— Господин Розочка! — окликнул его Мориц и указал на записку.

Господин Розочка прочитал и грустно усмехнулся:

— Кажется, — сказал он, — я обзавёлся парочкой новых друзей.

 

Мориц отважный

Когда Мориц стоял перед своей дверью, было пять минут седьмого. Папа открывал ему, одновременно пытаясь удержать Тима, который носился по прихожей.

— Мои-и-и! — закричал тот в восторге, увидев старшего брата.

— Привет, Тимми, — сказал Мориц и погладил его по голове. Он был безумно рад, что наконец-то очутился дома.

— Ну, и как всё прошло? — спросил папа.

— Хорошо, — сказал Мориц и отметил про себя, что уже начал понемногу скрывать правду. — Господин Розочка вернулся, — добавил он.

— Да что ты! — обрадовался папа. — Вот здорово! Ты его только что встретил?

— Да, — ответил Мориц, и это тоже не вполне соответствовало действительности.

— Ну, тогда мы, пожалуй, скоро пригласим его к себе, — сказал папа, подталкивая Морица в сторону кухни. — Накроешь на стол?

— А что у нас на ужин? — спросил Мориц.

— Бутерброды, — сказал папа. — Мама, кстати, предупредила, что задержится.

Морицу это было только на руку: мама, в отличие от папы, всегда расспрашивает его о том, что он делал в течение дня.

После ужина папа отнёс Тима в кровать, а Мориц пошёл в свою комнату. Подзорная труба лежала на столе и выглядела совершенно обычно. Мориц взял её в руки. Она была гладкая и прохладная. Когда он поднёс её к глазу и навёл на окно, он увидел увеличенные снежинки, падающие на землю.

Мориц решил лечь спать. Папа заглянул к нему ещё раз:

— Спокойной ночи, Большой. У тебя всё в порядке?

— Всё хорошо, — коротко ответил Мориц, укладываясь в постель.

Он ещё некоторое время думал о господине Розочке и таинственном вторжении в его квартиру. Господин Розочка, хотя и был раздосадован, ничуть не испугался. Это немного успокоило Морица. Тем не менее заснуть он не мог. Он слышал, как домой вернулась мама и мельком заглянула в его комнату.

— Он уже спит, — шёпотом сказала она и тихонько прикрыла дверь.

Мама с папой ещё долго переговаривались. Под их неразличимое бормотание он и уснул.

На следующее утро Мориц проснулся от шума снегоуборочной машины. На улице повсюду копошились люди. Закутанные с ног до головы, они лопатами сгребали снег с дороги, на обочинах образовались настоящие снежные горы. «Надо же», — подумал Мориц и быстро оделся. Мама, войдя в комнату, удивилась, что он уже на ногах.

— Да ты у нас ранняя пташка, — сказала она, провожая его на кухню.

Мориц взял себе тост и искал в холодильнике малиновый джем, пока мама варила кофе. Она казалась бледной и немного напряжённой.

— Почему ты пришла вчера так поздно? — спросил Мориц.

— У нас было срочное совещание, — сказала мама. — Если мы не сможем построить детский центр, придётся, наверное, увольнять людей. К сожалению, иск фирмы «ПОКУПАЙ!» принят судом к рассмотрению.

— Тогда и тебя уволят?

— Ну да, ведь это мой проект, и если он не состоится… — Мама замолчала. Потом глубоко вздохнула: — Давай-ка, радость моя, ешь свой тост. Может, всё ещё обойдётся, никого не сократят и какое-то время у всех будет меньше работы. Но, разумеется, тогда и денег будет меньше.

— И нам снова придётся переезжать? — спросил Мориц. Они въехали в новую большую квартиру только потому, что мама наконец получила постоянную работу.

Мама засмеялась:

— Ну, в общем… Нет. Во всяком случае, не сразу. Что-нибудь придумаем.

Немного погодя они вышли из дома. Мориц еле плёлся и вошёл в здание школы, когда звонок уже прозвенел. А когда поднялся на свой этаж, дверь класса была закрыта.

Но самый неприятный сюрприз ждал его внутри. Когда он вошёл в класс, встреченный строгим взглядом госпожи Майер, то увидел: Штефан Рабентраут сидел не один. Место рядом с ним занял какой-то незнакомый мальчик. Он был маленький и мускулистый и смотрел на Морица недобрым взглядом узких глаз. Мориц сел, и госпожа Майер открыла завесу тайны:

— Ну, теперь, когда все на месте, я хочу поприветствовать нашего нового ученика. Мирко Шульце только что приехал сюда с родителями. Уверена, что вы примете его хорошо.

У Морица было смутное предчувствие, что у Штефана Рабентраута появился новый сообщник, и первая же большая перемена подтвердила его подозрения. Штефан взял Мирко под своё покровительство и показывал ему, как надо развлекаться. Они обстреливали первоклашек тугими ядрами снежков, пока не довели малышей до слёз, а потом взялись за Оле, который в этот день не обмолвился с Морицем ни словом.

— Смотри, Мирко, это Оле. Ему на Рождество подарили новые санки, и уж он ими так гордится, так гордится! — издевался Штефан. — Ещё Оле дружит с девчонкой. — Он показал пальцем на Лили, которая стояла неподалёку и, нахмурившись, слушала их разговор. — А больше всего Оле не любит падать в снег.

Через секунду Штефан поставил Оле подножку, и тот рухнул на землю, ударившись лицом. Мориц почувствовал, как в нём вскипает ярость. С криком он ринулся на Штефана и толкнул его руками в грудь. От неожиданности Штефан упал навзничь. Оле тем временем поднимался с земли, с изумлением глядя на Морица, который угрожающе навис над Штефаном.

— Ты подлый трус, Штефан Рабентраут, — кричал Мориц, — а мозгов у тебя с земляной орех, не больше.

Мирко решил, что должен прийти на выручку своему новому другу. Помогая грузному Штефану подняться, он коварно посмотрел на Морица. А потом они со Штефаном набросились на него. Завязалась драка.

Только благодаря храброму вмешательству господина Нойвирта Мориц отделался лишь царапиной на лбу. Штефан явно сильно ушиб задницу: он хромал и потирал больное место, когда всех четверых вели к директору школы госпоже доктору Хансман. Она прочла им пространную лекцию о конфликтах и насилии и под конец сказала:

— Перед тем как покинете мой кабинет, я хочу, чтобы вы помирились.

— И не подумаю мириться с этим старым вонючим окурком, — заявил Оле, и, пока Мориц изо всех сил старался не рассмеяться, Штефан Рабентраут наябедничал:

— Да вообще они первые начали!

К радости Морица, всё внимание директорши переключилось на Штефана. Госпожа доктор Хансман уже не раз принимала у себя Штефана и знала цену его словам.

— Дорогой Штефан, — сказала она медоточивым голосом, — я неоднократно беседовала с твоими родителями, а твоё поведение не меняется. В следующий раз я посоветую им забрать тебя из нашей школы, если ты наконец не перестанешь третировать одноклассников. — Затем она обратилась к Морицу, Оле и Мирко: — А вам, чтобы мы правильно друг друга поняли, надо усвоить: я не потерплю драк на школьном дворе. Будьте добры держать себя в руках. Завтра каждый из вас должен принести мне двухстраничное сочинение на тему «Как разрешать конфликты в школе». На этом разговор окончен, идите в класс.

Штефан и Мирко пулей выскочили из кабинета, Мориц и Оле медленно тащились позади. Когда они дошли до лестницы, там их поджидал Штефан.

— Ты за это поплатишься, — сказал он Морицу.

— А вот и посмотрим, — ответил Мориц. — Кстати, я просто мечтаю увидеть, как ты вылетишь из школы.

Штефан метнул в его сторону ядовитый взгляд и заковылял с Мирко вверх по лестнице. Мориц смотрел им вслед. Оле откашлялся.

— Это было круто, — сказал он. — Спасибо.

— Не за что, — сказал Мориц. — Он просто негодяй.

— Забудем про вчерашнее?

— Конечно! Я тебе всё расскажу, как только будет можно.

И хотя он видел, что Оле по-прежнему считает всё это странным, на следующей перемене они, как всегда, были вместе. Штефан Рабентраут удалился с Мирко в дальний угол и что-то ему там горячо внушал.

— Ну, эти двое нашли друг друга, — сказала Лили.

Мориц только хмыкнул.

За обедом Мориц рассказал папе о ссоре со Штефаном и Мирко. К его удивлению, папа одобрил, что он подрался со Штефаном.

— Кажется, по-хорошему он не понимает, — сказал папа. — Да и, в конце концов, как тут быть? Стоять и смотреть, как ни за что бьют лучшего друга?..

— А недавно ты говорил, что драться нельзя, — напомнил ему Мориц.

— Да, если этого можно избежать, — ответил папа. — Проблема лишь в том, что мальчишки вроде Штефана Рабентраута кажутся непобедимыми, пока им никто не врежет по-настоящему.

Они так хорошо и доверительно беседовали, что Мориц чуть было не рассказал папе правду про грядущую поездку с господином Розочкой. Но что-то его удержало, и он отправился к себе в комнату писать сочинение для директрисы. Разумеется, он знал, что следует писать: «Конфликты надо разрешать в разговоре, а если это не получается, нужно призвать на помощь учителя или старшего ученика». Но с такими, как Штефан Рабентраут, разговор невозможен. И Мориц не стал писать сочинение как положено. Он начал:

«Бывают такие люди, которые мучают и обижают тех, кто меньше и слабее. Они ищут себе союзников, потому что сами не смеют… — Он подробно описал, как ведёт себя Штефан Рабентраут. И продолжил: — Разумеется, учителя и родители думают, что все споры можно разрешить переговорами. — Он исписывал строчку за строчкой, объясняя, почему это не всегда удаётся. — Но ведь такие люди не хотят разрешить спор. Они хотят спорить. И потому, — написал Мориц в заключение, — они иногда должны получать по носу. Даже если мне их жалко и я совсем не люблю драться».

Мориц перечитал сочинение. Вышло три страницы. Довольный, он сунул тетрадь в портфель.

Когда Мориц снова поднял голову, ему показалось, что на столе что-то блеснуло. И он не ошибся. Подзорная труба засияла золотым светом. Он быстро схватил её и поднёс к глазу. На сей раз картинка сразу стала резкой и узнаваемой. Он видел просторное помещение, похожее на склад. Несколько больших окон под потолком ещё впускали остатки дневного света, а внизу было сумеречно. Склад пустовал. Только в углу сидела, скрючившись, маленькая фигурка в розовом — Пиппа. Она подняла руки и, кажется, помахала Морицу. В руках она держала кусок картона или бумаги. Мориц попытался навести трубу на резкость. Он различил отдельные буквы — «К», «Д», «3» — и восклицательный знак. Никакого смысла в этих буквах не наблюдалось. Но где-то когда-то, тут Мориц был уверен, он их уже видел.

 

Мориц едет на автобусе

Было около трёх часов, а ровно в три Мориц должен был встретиться на углу с господином Розочкой. Он бросил в сумку спортивную форму и взял с собой подзорную трубу.

В прихожей его ждало непредвиденное препятствие. Папа стоял одетый.

— Давай подвезу до спортзала, мне всё равно Тима у няни забирать, — предложил он.

— Не надо, — сказал Мориц.

— Нет-нет, мне не трудно, — настаивал папа. — Это почти по пути.

Мориц лихорадочно придумывал, как объяснить, почему он непременно должен уйти один.

— Я… э-э-э… пообещал Оле, что зайду за ним, — сообразил он наконец, — Ты уже не успеешь, — сказал папа, глянув на часы. — Без пяти три.

— Вот именно! — воскликнул Мориц. — Поэтому мне нужно бежать!

И не успел папа возразить, как Мориц схватил сумку и ринулся за дверь.

— Ужинаем в шесть! — крикнул папа ему вдогонку, после чего Мориц выбежал из дома и бросился туда, где его уже поджидал господин Розочка.

— Как хорошо, что ты успел, — сказал он. — Тимот меня предупредил, что ждать не будет, выедет точно по расписанию. В этот момент на Олингерштрассе показался голубой автобус. Он мчался в их сторону и с визгом затормозил прямо на углу. Дверь автобуса открылась. Мориц вспомнил, что в прошлый раз Тимот был очень угрюм. Теперь он тоже бросил на них мрачный взгляд из-под козырька фуражки и даже прикрикнул:

— Быстро, быстро, залезайте! Или хотите, чтобы у меня колёса примёрзли к земле?

Мориц торопливо забрался в автобус. Господин Розочка сказал:

— Добрый день, Тимот. Рад снова тебя видеть. — И уселся рядом с Морицем на переднее сиденье.

Автобус рванул с места и понёсся вперёд, и город за окнами погрузился в сумерки.

Мориц наконец-то смог спокойно рассмотреть господина Розочку. На нём было тёмно-синее пальто и подходящий по цвету берет, шею укутывал голубой шарф с узором в виде крупных снежинок.

— Красивый шарф, — отметил Мориц.

— Вот и мне очень нравится, — радостно отозвался господин Розочка. — И сказочно тёплый. Чем холоднее на улице, тем в нём уютнее.

— Я бы не отказался от такого, — сказал Мориц. Он порылся в спортивной сумке и извлёк оттуда подзорную трубу. — Я в неё сегодня видел Пиппу. Она сидела посреди пустого склада и показывала картонку с какими-то буквами.

Я разобрал только «К», «Д» и «3». Что-то мне эти буквы напоминают.

— «К», «Д» и «3», — задумчиво повторил господин Розочка. — А что-нибудь ещё ты в этом складе разглядел?

— Нет, — Мориц помотал головой. — Там пусто. И темно. Под потолком большие окна. А ещё я заметил, что Пиппе холодно.

Господин Розочка взял у него подзорную трубу и заглянул в неё.

— Сейчас ничего не видно, — сказал он. — Но очень хорошо, что ты дога дался прихватить её с собой.

Автобус дёрнулся и секунду спустя остановился.

— Приехали! — крикнул Тимот. — Быстро, быстро на выход, я не могу ждать здесь до Пасхи! — С этими словами он выпустил их на улицу, и не успели двери закрыться, как он уже снова дал газу и умчался прочь.

— Как же он спешит! — заметил Мориц.

— Он не любит сюда ездить, — сказал господин Розочка. — А если всё-таки приходится, он рвётся уехать поскорее.

Честно говоря, Мориц очень хорошо понимал Тимота. Серое Предместье было таким же мрачным, каким он его запомнил. Прохожие на улицах попадались редко, да и те шли сгорбившись и втянув голову в плечи. В домах почти не горел свет, в воздухе висел тяжёлый запах угля.

— Идём, здесь прямо, — сказал господин Розочка и потянул Морица в ближайший переулок. Мориц сразу же узнал его: в самом конце должна быть лавка Пиппы.

Грубые булыжники, которыми была вымощена улица, покрылись тонкой коркой льда. Мориц поскальзывался и спотыкался. Ему было ужасно холодно, и он не смел поднять взгляд на мрачные подъезды. Даже снег выглядел здесь не белым и чистым, как на улице Морица, а серым и грязным. Господин Розочка целеустремлённо шёл к лавке мороженого Пиппы, полы его пальто развевались на ветру. Мориц еле поспевал за ним, стараясь не упасть. Вдруг чья-то рука крепко схватила Морица за плечо. Он вскрикнул.

Господин Розочка молниеносно обернулся и рассмеялся:

— Теофил! — воскликнул он. — Зачем ты так напугал Морица?

Теофил отпустил Морица и виновато пробормотал какое-то объяснение, после чего протянул Морицу мозолистую руку, растянув беззубый рот в некое подобие улыбки.

— Говорит, что очень сожалеет, он не хотел тебя напугать, — объяснил господин Розочка. — И тебе не надо его бояться.

— Ничего, всё в порядке, — ответил Мориц. Сердце у него всё ещё колотилось. — Он здесь живёт?

— Да, вон в том доме, — сказал господин Розочка, показывая вперёд, на дом, который еле втиснулся между двумя другими и совсем покосился. — Теофил говорит, что за несколько дней до похищения видел на улице странных мужчин.

«Потому он и помахал мне в подзорную трубу, — подумал Мориц. — Он чуял, что случится что-то неладное».

Между тем они дошли до лавки Пиппы. На витрине отчётливо виднелась надпись: «Пиппа Корнелиус. Мороженое для любого настроения». У крыльца россыпью лежала почта — несколько конвертов и пластиковый пакет. К двери была приклеена записка: «Сдаётся в связи с прекращением торговли».

— А вот с этим кто-то поторопился, — сказал господин Розочка и отлепил записку с адресом. Он оглядел помещение через стекло: внутри было темно и пусто. — Сейчас мы отправимся к арендодателю и спросим, что его заставило заново сдать эту лавку. Он живёт неподалёку, через пару улиц.

С этими словами он взял пластиковый пакет и стал складывать в него почту Пиппы, уже припорошённую снегом.

По пути к арендодателю господин Розочка рассказал Морицу кое-что о Сером Предместье. Раньше в маленьких домишках жили рабочие, которые трудились на сталелитейном заводе. Потом завод закрылся, люди разъехались кто куда в поисках работы. Дома пришли в упадок, и в них поселились те, кто не мог позволить себе квартиру в городе.

— И те, кого в городе видеть не хотели, — добавил господин Розочка.

С тех пор Серое Предместье пользовалось дурной славой. Арендодатели брали деньги, а дома в порядок не приводили. Город больше не выделял средств, чтобы установить новые уличные фонари или построить новые дороги.

— Поэтому так всё и выглядит, — сказал господин Розочка, обводя рукой ветхие лачуги.

Наконец они остановились перед домом, не таким обшарпанным, как остальные. Было даже заметно, в какой цвет его выкрасили в последний раз. Господин Розочка дёрнул за дверной колокольчик.

Тишина. Он дёрнул ещё раз. За дверью послышалось постукивание, а потом шарканье. Затем она открылась. Перед ними стоял высокий мужчина печального вида с обвислыми усами. На нём был рваный вязаный джемпер, в руке он держал огромную связку ключей.

— Вы к кому? — спросил он.

— Добрый день, моё имя Леопольд, — представился господин Розочка и снял берет. — Мы ищем Пиппу Корнелиус и были удивлены, обнаружив, что её лавка сдаётся.

— Сдаётся, — подтвердил мужчина.

— Насколько я знаю, — сказал господин Розочка, — на прошлой неделе лавка ещё работала.

— А теперь закрылась.

— Да, но если лавка закрыта пару дней, это ещё не значит, что она больше не откроется.

— Конечно, значит, — сказал мужчина и уже собирался захлопнуть перед ними дверь. Но господин Розочка молниеносно просунул ногу в щель.

— Минуточку, добрый человек, — сказал он. — Разъясните-ка поподробнее.

— Я вам не «добрый человек», и я ничего не обязан вам разъяснять, — сказал усатый. — Но если вы хотите знать: да, женщина совершенно точно закрыла лавку. Она, в конце концов, сама позвонила, чтобы мне об этом сообщить.

 

У Морица возникает идея

Такого объяснения никто не ожидал.

— Что, удивлены? — спросил мужчина.

Они действительно удивились. Даже господин Розочка выглядел растерянным.

— Она позвонила вам сама? — уточнил он.

— Да, — сказал арендодатель. — Два дня назад.

— Но… — начал Мориц, однако господин Розочка жестом велел ему помолчать, — Скажите, а вам не показался странным её тон? — спросил он.

— Странным, не странным, — передразнил мужчина. — Я не каждый день говорю по телефону с арендаторами. Мне и без этого дел хватает. Откуда мне знать, странный тон у кого-то или нет. Мне только жаль, что мороженого больше не будет. Моей жене оно очень помогло, когда она была больна.

— Вот видите, — ухватился за его слова господин Розочка, — в этом всё и дело. Пиппа многим помогала. Она любила своё дело. А теперь она ни с того ни с сего закрывает свою лавку и исчезает? Тут что-то не то. И поэтому мы здесь.

— То, что вы здесь, я и так вижу, — сказал мужчина. — Но ничем не могу вам помочь.

— Не сказала ли она ещё что-нибудь? — продолжал господин Розочка.

Мужчина погладил усы и, казалось, призадумался.

— Она только сказала, что на две лавки её не хватит и поэтому…

— На две лавки? — перебил его господин Розочка. — Но здесь нет второй лавки.

— Не было, — сказал мужчина. — Но теперь на Главной улице строят большой торговый центр. Разумеется, там должна быть и лавка мороженого. Вот уж не знаю, откуда здесь возьмутся люди, готовые ходить по магазинам. Тут ведь ни у кого нет денег. Пиппа своё мороженое часто раздавала даром. Но арендную плату всегда вносила, — сказал он и снова попытался закрыть дверь.

— Послушайте, это какое-то недоразумение. Я внесу арендную плату за ближайшие месяцы, а вы будете время от времени заглядывать в лавку, проверять, всё ли в порядке. Договорились? — предложил господин Розочка.

Мужчина помедлил.

— Ради вашей жены, — добавил господин Розочка.

— Ну, если аренда будет оплачена…

— Прямо сейчас! — воскликнул господин Розочка и достал из кармана потрёпанный бумажник. Тщательно отсчитал несколько купюр и спросил: — Этого достаточно?

— Хватит до Пасхи, — сказал мужчина и молниеносно сунул деньги в засаленные брюки. — Но потом — всё. Я не хочу, чтобы место пустовало.

Господин Розочка кивнул.

— Уверен, мы быстро уладим дело, — сказал он. — Спасибо за вашу доброту.

Мужчина кивнул и громко хлопнул дверью.

— Но два дня назад Пиппа уже была похищена, — заметил Мориц.

— Да, знаю, — сказал господин Розочка. — Поэтому звонила она не по своей воле.

— Может, и по своей, — сказал Мориц.

Господин Розочка посмотрел на него с интересом.

— А вдруг этим звонком она хотела дать наводку? — продолжал Мориц.

— Наводку? — переспросил господин Розочка.

— Да, может, она хотела намекнуть, кто её похитил, а открыто сказать не могла.

— Это значит, что похищение как-то связано со второй лавкой, — задумчиво сказал господин Розочка.

Тут внезапно заговорил Теофил. Взволнованно заикаясь, он что-то лопотал господину Розочке, то и дело указывая рукой в направлении Главной улицы.

— Теофил говорит, нам надо идти на стройку. Может, где-то там есть табличка с буквами, которые ты видел. Пойдём, всё равно автобус в той стороне.

Между тем уже совсем стемнело, и у Морица замёрзли ноги. Господин Розочка оглядел его. Потом полез в карман.

— Вот, — сказал он и сунул ему в руку карамельку в блестящей обёртке. — Это тебя немного согреет.

И действительно, ступням и ладоням Морица стало теплее, когда леденец со вкусом апельсина и перца растаял у него на языке.

В переулке, если не считать их собственных шагов и шарканья Теофила, не было слышно ни звука. Большинство окон оставались тёмными, а если где и горел свет, он был очень тусклый. За стёклами возникали и снова исчезали тени. Внезапно у Морица появилось отчётливое чувство, что за ними наблюдают. Он обернулся. Но ничего особенного не увидел. Они шли к Главной улице. Вокруг не было ни души.

Мориц заметил, что холод опять пронизывает его до костей. То был особенный, всепроникающий холод, порождённый безнадёжностью и унынием. Морицу вновь почудилось, что на него кто-то смотрит. Обернувшись, он увидел, как из глубины улицы к ним медленно движется тёмный автомобиль. Фары у него не горели, мотор работал еле слышно. До Главной улицы оставалось ещё метров двести. От страха ноги у Морица будто приросли к земле. Он смотрел на машину, которая приближалась всё быстрее и быстрее.

Теперь и господин Розочка обернулся.

— Что… — хотел спросить он, но ему хватило секунды, чтобы оценить ситуацию. — Бегите! — крикнул он Морицу и Теофилу, а сам сунул руку в карман пальто.

Мориц побежал что есть мочи. Он поскользнулся на ледяном булыжнике и упал, но тут же вскочил и побежал дальше, к ярким огням Главной улицы. За спиной у него послышалось шипение, а потом — грохот: машина резко остановилась. Кто-то громко выругался, хлопнул дверцей и крикнул:

— Фред, сейчас я их поймаю!

Мориц вдруг почувствовал, как кто-то подхватил его за руку.

— Бежим скорее, — это был господин Розочка. Он понёсся на своих длинных ногах так быстро, что Мориц, пытаясь не отставать, чуть было опять не упал. Шаги за ними становились всё тише и наконец совсем смолкли. Вслед за этим, к удивлению Морица, послышалось безудержное хихиканье. Но обернуться он не посмел.

Наконец они оказались на Главной улице, где уже изредка попадались пешеходы. Немного пробежав вперёд, Мориц оглянулся, чтобы посмотреть, кто за ними гонится. Но тротуар был пуст. Господин Розочка тоже остановился.

— Они больше не появятся, — сказал он, тяжело дыша. — Соль иногда действует с запозданием. Но можешь быть уверен, теперь они и собственных имён не вспомнят, не говоря уже о том, чего хотели от нас. Приятные ребята, кстати.

— На них были чёрные маски? — спросил Мориц, который тоже запыхался и ловил воздух ртом.

— Да, — сказал господин Розочка. — Были видны только глаза.

— Это те самые люди, которые похитили Пиппу, — взволнованно воскликнул Мориц. — Совершенно точно!

Он хотел было развернуться и ринуться назад в узкую улочку, но господин Розочка удержал его за руку и крикнул:

— Стоп! Не всё так просто!

— Почему? — спросил Мориц.

— Они уже всё равно не знают, где Пиппа. А когда снова вспомнят, лучше им на глаза не попадаться, особенно одному на тёмной улице.

Морицу пришлось признать правоту господина Розочки.

— Но мы не можем просто дать им уйти, — не унимался он.

— Можем, — возразил господин Розочка. — Мы должны найти того, кто поручил им эту «работу». Но сначала давай-ка осмотрим стройку.

Место, где велось строительство нового торгового центра, нельзя было не заметить. Главная улица Серого Предместья была почти такой же мрачной, как и остальные, и лишь стройку заливал заметный издалека яркий свет. Высокие краны вытягивали длинные шеи в тёмное зимнее небо, там и сям экскаваторы с рёвом взрывали землю, а в одном углу виднелся наполовину разрушенный старый дом. Друзья некоторое время стояли перед забором, разглядывая местность.

— Ничего себе стройка, — сказал наконец Мориц.

— Да, тут действует кто-то опытный, — сказал господин Розочка. Он прошёл чуть дальше, остановился у щита с информацией и стал читать: — «…Начало строительства — лето… Архитектор — Петер Хольцман… Инженерное бюро „Кифер и партнёры“… по заказу д-ра Фридриха Мерка». Хм, — сказал он наконец. — Ничего такого, что навело бы нас на след. Разумеется, можно разыскать этого доктора Мерка. Но он наверняка строит для кого-то другого.

— Да-а-а, — протянул Мориц, заворожённо глядя на щит. — И я даже знаю для кого.

 

Мориц потрясён

— Что ты имеешь в виду? — спросил господин Розочка и ещё раз внимательно осмотрел надпись на щите.

— Да вот же, — сказал Мориц и ткнул пальцем в надпись в самом низу щита: — ООО «Карл Дитер Зонненхут»!

— «К», «Д» и «3», — пробормотал господин Розочка и ударил себя по лбу: — Ну конечно же!

— Они строят торговый центр, — взволнованно сказал Мориц. — И они похитили Пиппу. Не хотят, чтобы она со своей лавкой составляла им конкуренцию.

— По крайней мере, теперь мы знаем, где искать, — сказал господин Розочка и извлёк из кармана записную книжку в кожаном переплёте, куда вписал аккуратным почерком адрес. — Это очень богатый район, там находится контора господина Зонненхута. Сейчас мы туда и отправимся.

— Мне в шесть часов надо быть дома, — напомнил Мориц.

— А сейчас половина пятого, и через пять минут здесь будет Тимот, так мы с ним условились, — ответил господин Розочка. — Если он поторопится, успеем домой вовремя.

Мориц кивнул, хотя ему было немного не по себе. Они распрощались с Теофилом и быстро зашагали к ближайшему углу, где автобус поджидал их с уже работающим мотором.

— У меня кроме вас есть и другие пассажиры, — ворчливо пролаял Тимот, когда они входили в автобус. — Может, господа могли бы побыстрее шевелить ногами?

— Как прошёл день, Тимот? — осведомился господин Розочка, невозмутимо забираясь внутрь. — Мы хотели ещё кое-куда заехать.

— Ничего не выйдет, — рявкнул Тимот. — Я и так выбился из графика.

— Тимот, я с пониманием отношусь к тому, что в последнее время ты немного груб, — сказал господин Розочка. — У тебя действительно много работы. Но сейчас нам придётся сделать крюк, потому что речь идёт о Пиппе. Она похищена.

Тимот надавил на тормоз и повернулся к ним. На лице его был написан ужас.

— Пиппа похищена? — не поверил он.

— Да, — подтвердил господин Розочка. — И нам надо поехать к человеку, который, возможно, к этому причастен.

— Разумеется, — ответил Тимот. — Само собой, Леопольд. Я же не знал… — С этими словами он снова завёл мотор, который заглох от резкого торможения, и рванул с места.

Мориц удивлённо посмотрел на господина Розочку.

— Тимот очень привязан к Пиппе, — сказал господин Розочка. — Думаю, его помощь нам пригодится.

На сей раз они ехали дольше, чем обычно. Путь лежал через те районы, которых Мориц ещё никогда не видел. Улицы постепенно сужались, деревьев становилось всё больше, домов — всё меньше, а сады скрывались за старинными коваными решётками. Наконец автобус остановился перед домом, выглядевшим значительно роскошнее всех прочих на этой улице. Они простились с Тимотом, который был теперь сама кротость.

— Просто дайте знать, когда я понадоблюсь, — сказал он, указывая на серебристый прибор радиосвязи у себя под рукой. — И удачи вам.

— Спасибо, Тимот, — сказал господин Розочка. — До встречи.

И автобус умчался.

Дом был выкрашен в светло-розовый цвет, кованая ограда перед ним сияла золотом. В узор из вьющихся растений были там и тут вплетены инициалы «К», «Д» и «3».

— Очень мило, — сказал господин Розочка, когда они шли вдоль ограды в поисках ворот. — Здесь всё проникнуто благородной сдержанностью.

Через несколько шагов они оказались перед золотыми воротами. На створках изображалась сцена охоты. В центре композиции охотник с победоносным видом поднимал вверх подстреленную лису. У него было круглое лицо с острым носом и крохотными глазками.

— Но где же звонок? — пробормотал господин Розочка. В этот момент замок зажужжал, и ворота медленно раскрылись. Перед ними была дорожка, плавно поворачивающая к дому. На входе возник мужчина в чёрной форме и высокомерно оглядел их с ног до головы.

— Чем могу служить? — спросил он, подняв брови.

— Добрый день, — сказал господин Розочка и снял берет. — Мы хотели бы поговорить с господином Зонненхутом о его стройке в Сером Предместье.

— Боюсь, это невозможно, — сказал дворецкий. — Господин Зонненхут очень занят.

— Да, мы все очень заняты, — согласился господин Розочка. — Но будет хорошо, если найдёт минутку. Однако если ему угодно, мы, конечно, можем и сразу обратиться в полицию.

Мужчина некоторое время брезгливо смотрел на него, потом повернулся и со словами «Минуточку, пожалуйста» скрылся в доме.

— Что-то он не очень дружелюбен, — прошептал Мориц.

— Ещё бы! — ответил господин Розочка.

Снова пошёл снег. В доме горел свет, и было видно, как белые хлопья танцуют в саду. Мориц в волнении переступал с ноги на ногу.

— Думаете, он нас впустит? — спросил он.

— Можешь не сомневаться, — ответил господин Розочка.

И действительно, не прошло и минуты, как мужчина в чёрном вернулся и пригласил их войти:

— Господин Зонненхут изволит вас принять.

Ничего похожего на этот дом Мориц никогда не видел. Приёмный зал был величиной с актовый зал в школе, только посередине висела хрустальная люстра, а потолок украшали нарисованные ангелы и цветы. Широкая изогнутая лестница вела в верхние покои, в золотые перила были искусно вплетены инициалы «К», «Д» и «3». Но сильнее всего поражали картины на стенах, написанные разными художниками в разной манере. Одни — скорее старинные — были выполнены в коричнево-золотых тонах, другие — очень современные — светились яркими красками, но все полотна объединял общий герой — всё тот же мужчина с маленькими глазками и острым носом, изображённый на воротах. На холстах он представал то живописцем с палитрой в руках, то незнакомцем у окна, задумчиво глядящим вдаль.

Мориц, к сожалению, не мог рассмотреть все картины как следует: мужчина в чёрной форме спешил вперёд. Они миновали второй, а затем третий залы. В комнатах стояли вазы с золотыми росписями, висели огромные картины и громоздилась старинная мебель. Наконец они остановились перед двустворчатой дверью, и слуга почтительно постучался.

— Входите, — послышалось изнутри.

Мужчина распахнул двери, и перед гостями предстал Карл Дитер Зонненхут. Он был приземистый, с круглым лицом, маленькими глазами и острым носом. Это лицо, многократно повторённое на живописных полотнах, было Морицу знакомо. Господин Зонненхут одарил гостей широкой улыбкой и сказал:

— Добро пожаловать, дорогой Леопольд.

— Добрый день, Карл Дитер, — ответил господин Розочка с подчёркнутой сдержанностью в голосе.

Мориц удивлённо переводил взгляд с одного на другого.

— Откуда… — начал было он, но господин Розочка продолжал:

— Мы знакомы ещё со школы. Наши отношения были приблизительно такими, как у тебя со Штефаном Рабентраутом.

— Это, видимо, означает, что вы со Штефаном большие друзья, а? — прогудел господин Зонненхут. — Мы-то с Леопольдом всегда хорошо понимали друг друга.

Господин Розочка оставил это замечание без комментариев.

— Что привело тебя ко мне, Леопольд? — Зонненхут перешёл к делу. — Должен сказать, выглядишь ты отлично. Харальд! — обратился он к слуге. — Принеси господам горячего шоколада.

Мужчина в чёрном, поклонившись, исчез.

— Спасибо, спасибо, — ответил господин Розочка. — Если честно, мы пришли не развлекаться. Повод для моего визита нерадостный.

— Харальд уже намекнул на нечто подобное, и даже прозвучало слово «полиция», — сказал господин Зонненхут с озабоченной миной. — Кажется, у тебя неприятности?

— Почему у меня? — удивился господин Розочка. — Боюсь, что неприятности будут как раз у тебя. Если не скажешь, куда упрятал Пиппу Корнелиус.

— Мне очень жаль, но я не понимаю, о чём ты, — сказал господин Зонненхут. — Кто такая Пиппа Корнелиус? И как тебе в голову пришло, что я мог кого-то куда-то упрятать?

— Пиппе Корнелиус принадлежит любимая всеми лавка мороженого в Сером Предместье. В том самом, где ты строишь торговый центр с большим магазином мороженого.

— Ах, Леопольд, ты всегда недооценивал меня, — строго сказал господин Зонненхут. — Я действительно очень занят и не в состоянии вдаваться в детали всех моих предприятий, ведь их так много. Для чего мне похищать женщину, которая держит маленькую лавку мороженого? Это же смешно.

Господин Розочка секунду молчал. А потом произнёс:

— Я бы не сказал, что недооцениваю тебя, Карл Дитер. Если за минувшие десятилетия ты не очень изменился — а повода считать иначе у меня нет, — ты бы именно так и поступил.

— Ну, Леопольд, — сказал господин Зонненхут теперь уже без тени улыбки на лице, — если ты выдвигаешь такое серьёзное обвинение, то у тебя, конечно, должны быть доказательства.

Господин Розочка невозмутимо оглядел его.

— Разумеется, — ответил он. — И я передам их полиции.

Он взял Морица за руку и направился к выходу.

Но Зонненхут быстро догнал их и схватил господина Розочку за локоть.

— Если ты сделаешь это, то горько пожалеешь, — прошипел он. Глаза его блестели холодной яростью. — И твоему маленькому другу, которого ты привёл, тоже придётся туго.

Господин Розочка вырвал руку и продолжил путь. В тот же миг дверь распахнулась, и в зал вошёл Харальд с тремя чашками на подносе.

Господин Зонненхут сделал шаг назад и процедил сквозь зубы:

— Господам, к сожалению, пора уходить. Не мог бы ты проводить их?

Харальд поставил поднос и повёл их к выходу через уже знакомые залы.

— Похоже, «до свидания» говорить не стоит, — заметил он. — Ну что, тогда адьё?

— О нет, старым друзьям прощаться ни к чему, — возразил господин Розочка. — Поэтому до новых встреч!

На этом они покинули дом Зонненхута. Ворота затворились. Вся улица снова была в снегу.

— И как же мы теперь вызовем Тимота? — спросил Мориц.

— Я его уже вызвал, — ответил господин Розочка и указал на маленький серебристый прибор. — С минуты на минуту он будет здесь. Давай-ка пройдёмся до угла.

Когда они отошли на несколько шагов, позади послышалось тихое жужжание. Мориц обернулся. Ворота снова раскрылись, и на улицу выехал большой чёрный автомобиль с тёмными стёклами. Он затормозил, а затем поехал прочь.

— Это она, — сипло проговорил Мориц.

— Кто «она»? — не понял господин Розочка.

— Машина, в которой увезли Пиппу.

 

У Морица неприятности

— Ты уверен? — уточнил господин Розочка.

— Да, — сказал Мориц. — Она была чёрная и с тёмными стёклами.

— Таких машин много, — усомнился господин Розочка.

Но Мориц был уверен.

— Это те самые люди, что похитили Пиппу. Почему вы не применили вашу чудодейственную соль? — спросил он с укором.

— Во-первых, я хотел убедиться, что это сделано по его приказу. Теперь я убедился. А во-вторых, понадобятся десятилетия, чтобы эта соль подействовала на Карла Дитера. Всё, что в нём было хорошего, — это память на цифры и организаторский талант. У таких людей волшебная соль может вызвать разве что замешательство.

Снегопад усилился, а Тимот всё не появлялся. Мориц насквозь продрог.

— Но что же мы теперь будем делать? — спросил он. — Ведь у нас нет доказательств. И мы не знаем, где Пиппа.

— Завтра в половине четвёртого встретимся с Тимотом и попробуем найти, где её прячут, — сказал господин Розочка. — Может, к тому времени мы поймём, где это может быть.

Наконец они увидели свет приближающихся фар. Это был Тимот! Снега нападало столько, что автобус двигался очень медленно.

— Где Пиппа? — спросил Тимот.

— Пока не знаем, — ответил господин Розочка. — Но завтра утром ты нам опять понадобишься.

— Хорошо, — сказал Тимот.

Друзья сели в автобус, и он тронулся.

— Который час? — спросил Мориц.

— Без четверти шесть, — ответил господин Розочка.

— Прекрасно, значит, я буду вовремя, — сказал Мориц.

Так и оказалось. В три минуты седьмого он повернул ключ в замочной скважине и вошёл в квартиру.

Отец вышел ему навстречу. Вид у него был строгий, чему Мориц очень удивился.

— Откуда ты? — спросил он.

— С тренировки, — сказал Мориц.

— Так-так, с тренировки… И почему же тебя не было в спортзале, когда я за тобой заехал?

— Я… я ушёл немного раньше и проводил Оле домой.

— Ну конечно! Только вот потом Оле позвонил, чтобы с тобой поговорить.

Больше Мориц ничего придумать не мог.

— Так что же было на самом деле? — спросил папа.

— Я не могу тебе сказать, — сознался Мориц.

— Ну, не можешь, значит, не можешь. Только больше я никуда тебя не отпущу. Советую подумать над тем, как снова заслужить моё доверие.

— Завтра после обеда я должен уйти! — в отчаянии воскликнул Мориц. — Речь идёт о жизни и смерти.

— Честно говоря, я бы предпочёл, чтобы мой девятилетний сын не был замешан в делах, связанных с вопросами жизни и смерти. Это ещё одна причина держать тебя дома.

Вечер прошёл безрадостно. Папа ходил с мрачным выражением лица, Мориц тоже больше ничего не говорил. Что-то ему подсказывало: слова всё только испортят. Кроме того, он напряжённо обдумывал, как бы ему завтра всё-таки уйти после обеда из дома.

В четверть девятого с работы вернулась мама;

— Что случилось, почему ты так поздно? — спросил папа.

Мама отмахнулась:

— Если я тебе расскажу, ты придёшь в ярость.

— Тогда за сегодня это будет уже второй раз.

Мориц всё ещё сидел на кухне, напряжённо вглядываясь в комиксы про Микки Мауса.

— Привет, Большой, — сказала мама. — Вы оба такие угрюмые. Что-то случилось?

Мориц пожал плечами.

— Потом расскажу, — коротко ответил папа и сам спросил: — Так что там у вас стряслось?

— Помнишь, я рассказывала про участок, которым хотели завладеть люди из фирмы «ПОКУПАЙ!»?

— Тот, что предназначался для детского центра? — спросил Мориц.

— Тот самый. Суд уже принял их иск к рассмотрению. А сегодня в газете вышла статья: якобы мы дали бургомистру взятку, чтобы он разрешил строительство именно нам.

— Что за глупость! — возмутился папа.

— Ну, статья явно заказная. Весь её тон говорит об этом.

— Но ведь это неправда? — спросил Мориц.

— Разумеется, неправда, — сказала мама. — За такое можно в тюрьму угодить! Да и вообще, бургомистр сам очень хотел, чтобы в городе появился детский центр. Никакие взятки тут были не нужны.

— Ну, если у них нет доказательств, всё это просто растворится в воздухе, — сказал папа.

— Легко сказать, — ответила мама. — Осадок почему-то всегда остаётся. Но это ещё не самое худшее.

— Да ну? — удивился папа.

— Как ты думаешь, почему мы так долго совещались? Вечером в бюро позвонил хозяин фирмы «ПОКУПАЙ!», ужасно неприятный человек. Он намекнул господину Хюбериху, что статья в газете — это только начало. «Если не откажетесь от своих планов, мы вас уничтожим», — вот что он сказал.

— И что теперь?

— Раздумываем, не отказаться ли от проекта. На кону наше доброе имя.

— Ни в коем случае! — крикнул Мориц. — Так дело не пойдёт! Вы должны защищаться. Это как со Штефаном Рабентраутом: если плохие люди не получают по носу, они так и продолжают творить зло.

Мама вздохнула:

— Да, ты прав. Но как мы можем дать по носу такому человеку? Честно говоря, этот тип запугает кого угодно. Даже думать не хочу, что он делает с людьми, которые встают у него на пути.

— Разве ты его знаешь? — удивился папа.

— Да, — сказала мама. — Ещё с тех времён, когда мы проектировали торговые центры и фабрики. Тогда у нас был один заказ от фирмы «ПОКУПАЙ!». Нас даже приглашали к нему на виллу. Вы такое и представить себе не можете. Там повсюду красуются его инициалы, на стенах висят его портреты. При том что он отнюдь не красавец: круглое лицо с острым носом…

— Как его зовут? — взволнованно перебил её Мориц.

— А разве я не сказала? — удивилась мама. — Владельца фирмы «ПОКУПАЙ!» зовут Карл Дитер Зонненхут.

 

Мориц сбегает из дома

В эту ночь Морицу приснился сон. Он снова стоял перед домом Зонненхута. Кругом крупными хлопьями валил снег, и поначалу Мориц не увидел, что ворота в сад открыты. Он подошёл ближе и вдруг услышал голос Пиппы.

— Иди сюда, — звала она. — Иди и помоги мне…

Голос становился всё тише и потом совсем смолк. Мориц осторожно подошёл к воротам и толкнул их. Дверь дома тоже оказалась открытой. На пороге стоял Харальд и, улыбаясь, приглашал его в дом.

— Иди сюда, Мориц, — говорил он ласковым голосом, — Пиппа уже ждёт. Иди сюда…

Казалось, Морица тянуло в дом какое-то внутреннее чувство, ноги шли будто сами по себе. В конце концов он очутился в уже знакомом ему зале. Он огляделся. Харальд куда-то исчез. Пиппа снова звала его:

— Мориц, иди сюда и помоги мне… Иди сюда, Мориц.

Мориц молниеносно обернулся и ужасно испугался. В углу стоял кассетный магнитофон. Из него-то и исходил зловещий в своей монотонности призыв Пиппы:

— Мориц, иди, иди сюда и помоги мне…

Мориц метнулся к двери, чтобы убежать, но она была заперта. И в этот момент он увидел, как с картинами происходят ужасные превращения. Нарисованный на них Карл Дитер Зонненхут, казалось, ожил. С каждого портрета он смотрел на Морица холодными маленькими глазками: два взгляда, пять взглядов, дюжины взглядов. А потом Зонненхут начал постепенно выбираться из рам. Он двигался как в замедленной съёмке. К Морицу неумолимо приближались охотники, священники и короли с лицами Зонненхута. Мориц неистово дёргал за ручку двери, из угла всё ещё доносился магнитофонный голос Пиппы, и вот уже первый Зонненхут добрался до него, и Мориц почувствовал на руке холодную вялую ладонь. К его лицу придвинулась злобная гримаса — и тут Мориц проснулся.

Он рывком сел в кровати. Сердце колотилось, и он не сразу понял, где находится. Уличный фонарь бросал в окно мягкий свет, на письменном столе лежали тетрадь по математике и подзорная труба для мелкой дичи. Мориц глянул на будильник. Было шесть часов. О том, чтобы снова заснуть, не могло быть и речи, да и будильник был заведён на без четверти семь. Мориц решил одеться и подумать, как бы ему после обеда сбежать из дома.

Теперь он у папы на подозрении, это ясно. И никакая история про Лили и Оле не пройдёт. Либо папа позвонит их родителям, либо вообще никуда его не отпустит. Господин Розочка папе симпатичен, но сегодня и это не поможет. Мориц натянул толстые носки и, полностью одетый, сел на кровати. Раз уж папа всё равно на него зол и неприятностей не избежать, то незачем и стараться. Он просто прокрадётся наружу и в половине четвёртого окажется на углу, где его будет ждать господин Розочка. Теперь Мориц знал, куда им ехать. И не собирался оставлять Пиппу во власти Карла Дитера Зонненхута.

В этот момент тёмную комнату озарило мерцание. Оно исходило от письменного стола, точнее от подзорной трубы.

Мориц вскочил и взял её в руки. Труба была тёплая и вибрировала. Когда он посмотрел в неё, поначалу картинка была мутной. Потом из тумана постепенно выделилась фигура — это была Пиппа. Казалось, она спала. Во всяком случае, она лежала на полу, свернувшись калачиком под ветхим шерстяным одеялом. Мориц навёл подзорную трубу на резкость и оглядел помещение. Склад был виден лучше, чем в прошлый раз. Рядом с Пиппой стояла маленькая лампа, около неё — поднос, а на нём — тарелки с остатками еды. Пиппу хотя бы кормили, это было очевидно. Теперь Мориц лихорадочно водил трубой во все стороны, чтобы найти хоть какую-то отправную точку и определить, где держат Пиппу. В конце концов он дошёл до окон, за которыми уже светало. Он переводил трубу с одного окна на другое, и вдруг его взгляд за что-то зацепился. За оконным стеклом отчётливо виднелась высокая церковная башня. Должно быть, склад находился вблизи собора.

В этот момент картинка снова помутнела, а в комнату Морица постучали. Он быстро отложил подзорную трубу.

— Да ты уже оделся, — удивилась мама.

— Мне что-то не спалось, — сказал Мориц.

Некоторое время мама молча к нему присматривалась.

— Папа рассказал мне, что вчера произошло, — начала она. — У меня это в голове не укладывается. Уж нам-то ты мог бы довериться.

Мориц ничего не ответил.

— И мы хотели бы тебе доверять, — продолжала мама. — И до сих пор всегда доверяли.

Тон у мамы был грустный. Морицу показалось, что сейчас он не выдержит и просто всё ей расскажет. Но как после этого он сможет помочь Пиппе?

— Вы по-прежнему можете мне доверять! — воскликнул он. — Ведь я не делаю ничего дурного.

— Тогда почему ты не можешь рассказать нам, в чём дело? — спросила мама.

— Потому что вот нельзя — и всё.

— Ну-ну. — Она ещё раз посмотрела на него долгим взглядом и направилась к двери. Мориц бросился к маме и обхватил её руками. Он готов был зареветь в голос. Мама прижала его к себе. Погладила по голове и сказала:

— Идём завтракать.

Мориц еле проглотил тост с джемом. Он так и не придумал, как ему попасть в условленное место в половине четвёртого. По дороге из дома он ломал над этим голову. Но едва он подошёл к школе, как ему стало совсем не до того: чей-то снежок угодил Морицу прямо в лицо. Боль была настолько неожиданной и сильной, что из глаз брызнули слёзы. Когда же Мориц услышал, как за сугробом хихикают Мирко и Штефан, он решил сдержаться и не заплакать. Набрал в грудь побольше воздуха и пошёл дальше, как будто ничего не произошло. Хихиканье постепенно стихло. Щека у Морица горела. Войдя во двор, он встретил Оле, который посмотрел на него с удивлением.

— У тебя всё лицо красное, — сказал тот.

Мориц объяснил ему, что случилось.

— Вот свинья, — сказал Оле.

Мориц хотел было с жаром поддакнуть, но тут лишился дара речи: в конце улицы показался господин Розочка. Он приближался к ним, очень прямой и элегантный. На нём было синее пальто и берет, в руке он держал тросточку, помахивая ею из стороны в сторону. Он сделал вид, будто не знает Морица, и остановился перед сугробом, за которым сидели Штефан Рабентраут и Мирко Шульце. Оле спросил:

— Что там происходит?

— Это господин Розочка, — прошептал Мориц.

Тем временем господин Розочка дружелюбно смотрел на хулиганов и рука его неторопливо опускалась в карман пальто. Штефан Рабентраут слепил снежок и прицелился в господина Розочку. Мориц хотел было крикнуть господину Розочке: «Осторожно!» — но тот извлёк из кармана что-то блестящее и сделал несколько быстрых движений в сторону мальчишек. В это же мгновение Штефан бросил снежок. И тут произошло нечто невообразимое.

Снежок замер в воздухе, изменил направление и… влетел в лицо самому Штефану.

— Надо же, — услышал Мориц слова господина Розочки. — Что это было?

— Что вы сделали? — крикнул Штефан. — Я на вас пожалуюсь!

— Пожалуйся, — сказал господин Розочка. — Будет весело! «Госпожа учительница, вот человек, который сделал так, что мой собственный снежок развернулся в воздухе и попал мне прямо в лицо».

Штефан гневно уставился на него. А господин Розочка невозмутимо пошёл своей дорогой. Напоследок он взглянул на мальчишку и сказал:

— Хорошего дня. И смотри, поберегись.

Едва он отвернулся, как Штефан собрался бросить ему вдогонку новый снежок. Но всё повторилось. Только теперь в Штефана попал не один снежок — казалось, весь сугроб превратился в твёрдые холодные ядра, которые летели ему в лицо, в спину, под коленки. Он вскочил и с проклятиями побежал прочь, а снежки неслись за ним, как туча мух. Мориц и Оле схватились за бока от смеха.

Штефан подбежал к школьной двери и остановился, чтобы её открыть. В ту же секунду дюжины снежков впились в его тело. Штефан взвыл от боли. Он юркнул внутрь, и спектакль закончился. Прозвенел звонок.

Морицу и Оле пришлось поторопиться, чтобы успеть на урок. Они так бежали и смеялись, что никак не могли отдышаться. Тем временем Штефан отряхивал снег с головы, куртки и брюк. Лицо его мрачно скривилось. Мирко, казалось, уже не так восхищался своим новым другом, во всяком случае, не рвался ему помочь. Сразу за ними в класс вошла госпожа Майер и хлопнула в ладоши:

— Давайте, давайте, быстро по местам. Мориц! Оле! Скоро второй урок. Штефан! Ты похож на снеговика, выйди, пожалуйста, на улицу и отряхнись. Лили, прекрати хихикать!

Штефан потопал вон из класса. Мирко уставился в стол.

День прошёл очень весело. Поставив подножку Эмилии из первого класса, Штефан Рабентраут сам же — бац! — и растянулся на полу. Когда на физкультуре он связал кроссовки Оле тугим узлом, его собственные оказались связаны так крепко, что весь урок он провёл на скамейке. Толкнув Морица на школьном дворе, Штефан, словно по волшебству, сам приземлился в ближайший сугроб. А когда он спрятал в туалете куртку Фрица из четвёртого класса, его собственная просто исчезла.

Понадобилось целых четыре урока, чтобы до Штефана дошло, что имел в виду господин Розочка, когда советовал ему поберечься. Он наконец всё понял, сел, мрачно уставившись в парту, и пробормотал:

— Он об этом пожалеет. Я буду жаловаться.

Естественно, Мориц и Оле не удержались и после уроков обстреляли его снежками. Штефан не отважился отбиваться и быстро убежал домой. А Мирко ещё быстрее припустил в противоположную сторону.

— Отлично получилось, — сказал Оле. Мориц кивнул. Они дошли до угла, где всегда расставались.

— Пойдёшь кататься на санках? — спросил Оле.

— Я под домашним арестом, — сказал Мориц.

— Ничего себе, — удивился Оле. — А почему?

— Вчера я был не на тренировке, а с господином Розочкой.

— Опять ты со своими тайнами!

Мориц пожал плечами и побрёл домой.

— Скажи, если понадобится помощь, — крикнул Оле.

Мориц обернулся и кивнул.

— Скажу, если понадобится. Спасибо.

Папа уже был дома и сразу спросил, где он пропадал. Мориц с грустью подумал, что теперь будет часто слышать такие вопросы.

— Я, как всегда, возвращался домой вместе с Оле, — сказал он.

Папа смотрел на него испытующим взглядом.

— Правда, — добавил Мориц и с грустью представил, что будет, если после обеда он улизнёт из дома.

Папа решил не продолжать допрос и поставил на стол миску салата. Мориц рассказал, как на перемене директорша заговорила с ним о его сочинении.

— Представляешь, оно ей понравилось!

Госпожа доктор оценила, что он мыслит самостоятельно, а не пишет то, чего от него ждут.

— Но, конечно, она сказала, что драться не надо. Вот.

После еды Мориц пошёл к себе делать домашнее задание. Он устал, потому что проснулся рано, и зубрить таблицу умножения у него не было никакого желания. Из окна виднелись часы на церковной башне, стрелка медленно приближалась к трём. Мориц отправился на кухню посмотреть, что делает папа. Если повезёт, он поедет забирать Тима у няни. Но папа расслабленно сидел за столом и читал газету.

— Ну, Большой, — сказал он. — Хочешь поехать со мной за Тимом?

— Не-е-ет, — протянул Мориц. — Слишком много задали.

— Что именно?

— Ну там математика и вообще…

Он ещё немного постоял, чтобы посмотреть, не собирается ли папа уходить. Но тот об этом и не думал.

Мориц вернулся в комнату и оставил дверь приоткрытой, чтобы услышать, когда папа уйдёт. Башенные часы показывали десять минут четвёртого.

Но и в пятнадцать минут папа не пошевелился, а когда длинная стрелка уже приближалась к двадцати минутам, Мориц занервничал. Что, если он опоздает? Как дать знать господину Розочке, где находится Пиппа?

Наконец за четыре минуты до половины четвёртого папа крикнул ему:

— Скоро вернусь!

Дверь захлопнулась. Мориц бросился в прихожую, натянул ботинки, сорвал с крючка куртку и уже хотел ринуться на улицу, как вдруг услышал за дверью шаги и звук ключа в замочной скважине. Он побежал в комнату, и до него донёсся папин голос:

— Я забыл взять шапку Тима. Пока!

Часы показывали половину четвёртого.

Мориц открыл дверь и прислушался: в подъезде было тихо. Он слетел по лестнице и выбежал на улицу. Осторожно огляделся, убедился, что папы нигде нет, и понёсся в сторону Олингерштрассе, где условился встретиться с господином Розочкой. Но было уже поздно. В сумерках он увидел, как задние фары автобуса Тимота скрылись за поворотом.

 

Мориц находит, где прячут Пиппу

Мориц стоял как вкопанный и смотрел вслед автобусу. Он просто не мог поверить, что его не дождались. Ведь им без него не справиться! Только он один знает, где Пиппа! Как же ему теперь добраться до неё? Ведь он ради этого сбежал из дома! Мориц был в отчаянии. И в ярости. Друзья бросили его в беде.

Он решил всё обдумать. Можно поехать к собору на трамвае и там поискать старый фабричный цех или склад. Но что тогда? Вдруг Пиппу стерегут мужчины в чёрных масках? Может, сперва пробраться туда и посмотреть, одна Пиппа или нет? Он мог бы разбить окно, проникнуть внутрь и освободить её! А если его тоже поймают?

Тут его мысли остановились: Мориц услышал странное жужжание и поднял голову. В сумерках медленно проявлялось что-то серебристо-голубое и мигающее. У Морица даже голова закружилась от облегчения. Тимот остановился прямо возле него. Дверь открылась, и Мориц поднялся в автобус. К его удивлению, Тимот сказал:

— Добрый день, мой мальчик, — и только после этого закрыл дверцу и надавил на газ.

Прямо за водительским креслом сидел господин Розочка, рядом с ним был Теофил, который пытался растянуть лицо в улыбке.

— Привет, Мориц, — воскликнул господин Розочка. — Рад тебя видеть.

— Мне было не так просто уйти из дома, — сказал Мориц, всё ещё немного обиженный. — Могли бы немного подождать.

— Тимот опять страшно торопился, — оправдывался господин Розочка. — Мне пришлось убеждать его, что без тебя нам Пиппу не найти.

— Вот именно, — выпалил Мориц. — Потому что я знаю, где она.

— И где же? — спросил Тимот, который уже свернул за угол.

— Неподалёку от кафедрального собора, — сказал Мориц и достал из кармана подзорную трубу. — Я видел церковную башню за окном склада, где её держат. И есть ещё кое-какие новости.

Он вкратце рассказал господину Розочке про маму, детский центр и коварство Карла Дитера Зонненхута.

— Я же говорил, — ответил господин Розочка. — Таким он был всегда.

Тимот резко развернулся посреди дороги и помчался вдоль Винерштрассе. Несколько минут спустя он остановился перед кафедральным собором.

— И что теперь? — спросил он.

Мориц выглянул из окна.

В сумерках мелькали прохожие, светились витрины магазинов. Никакой фабрики поблизости не наблюдалось. Они посмотрели в подзорную трубу, но увидели только автобус.

— Надо поездить по соседним улицам, — сказал Мориц. — Без этого нельзя.

— Можно, — возразил господин Розочка и достал карту. — Давай для начала посмотрим, где тут рядом большая площадь, на которой мог бы поместиться цех или склад.

Мориц и господин Розочка склонились над картой, которая больше походила на абстрактную картину. К удивлению Морица, на ней были нарисованы не только улицы и дома: в некоторых местах значились и имена, а кое-где даже попадались маленькие фигурки.

— Что это за люди?

— Те, с кем я так или иначе имел дело, — уклончиво ответил господин Розочка.

Мориц с любопытством смотрел на карту. И действительно! На одной из центральных улиц он обнаружил господина Хюбериха, маминого начальника, который раньше был весьма недружелюбным. В другом месте он увидел на улице маленькую девочку, а ещё причитающую старую женщину. Он бы и дальше с удовольствием разглядывал картинки, но господин Розочка ткнул пальцем в пятно неподалёку от собора — там не было ни домов, ни улиц.

— Похоже, здесь, — сказал он. — Тимот, езжай налево за угол, а потом сразу опять налево, после этого немного прямо, а затем направо.

Тимот сделал всё так, как было сказано. Они быстро оставили позади торговые улицы и поехали вдоль жилых домов, потом снова свернули. По пути стали попадаться ремесленные мастерские, которые были уже закрыты. Перед одним сарайчиком стояли старые автомобили, перед другим громоздились металлические контейнеры.

— Ну, вот это уже больше похоже на правду, — сказал господин Розочка.

Морицу это замечание показалось странным. Ничего «похожего» они не видели. За наглухо закрытыми воротами возвышались несколько старых цехов, тёмные окна которых казались слепыми. Мориц при всём желании не мог определить, в каком из этих цехов он видел Пиппу.

— Тогда придётся заглянуть внутрь, — сказал господин Розочка.

— Но ворота заперты, — забеспокоился Мориц.

— С этим мы справимся, — уверенно ответил господин Розочка.

Тимот остановил автобус и жестом пригласил их на выход.

— Теофил, а ты оставайся здесь и будь начеку, вдруг увидишь что-нибудь необычное.

На первых воротах висела толстая цепь с огромным замком.

— Эх, — вздохнул Мориц.

Господин Розочка достал из кармана маленькую отвёртку. Затем поднёс её к замку, тихо произнёс несколько непонятных слов, и на глазах у Морица замок расплавился и упал на землю. Они легко сняли цепь и вошли на неосвещённый двор. Где-то вдалеке стучал колёсами поезд, других звуков не было.

— Что-то мне не по себе, — прошептал Мориц.

Господин Розочка приложил палец к губам. Они крались по булыжной мостовой, покрытой тонким слоем снега.

Окна старого цеха находились так высоко, что заглянуть в них было нельзя.

— Иди сюда! — позвал господин Розочка. — Взбирайся ко мне на руки.

Он сцепил пальцы в замок, Мориц встал на них, и господин Розочка кряхтя приподнял его. Мориц заглянул в грязное окно и спрыгнул на землю.

— Не здесь, — разочарованно сказал он. — Тут полно станков.

Не повезло им и со следующими цехами. В одном хранилась всякая рухлядь, в другом громоздились тюки макулатуры, а в последнем просто не было окон. Они дошли до конца улочки и очутились в тупике. Сумерки сменялись темнотой. Мориц ужасно продрог. Кажется, они заблудились.

— Дальше не пройти, — сказал Мориц и посмотрел на господина Розочку.

— Думаю, это не так, — возразил господин Розочка и указал в направлении тупика. Теперь и Мориц заметил там что-то вроде дорожки. Она была перегорожена шлагбаумом.

— Вот, — сказал господин Розочка.

— Можно и перелезть, — предложил Мориц.

Он хотел было перекинуть ногу через шлагбаум, но оказалось, что тот легко отодвигался. Они толкнули его внутрь и пошли по узкой немощёной дороге. На снегу неотчётливо проступали следы автомобиля. Дорога сделала поворот и стала совсем тёмной: свет с улицы на неё больше не попадал. Пройдя ещё немного, Мориц вдруг заметил на обочине что-то светлое. Нагнувшись, он увидел пустой пакет и поднял его.

— Господин Розочка! — окликнул он.

Тот остановился и посмотрел на пакет в руках Морица.

— Судя по всему, мы на верном пути, — сказал он. — Вряд ли пакет фирмы «ПОКУПАЙ!» оказался здесь случайно.

Они двинулись дальше. Было очень тихо. Свернув за следующий угол, в темноте они увидели старый цех.

— Это он, — тихо сказал Мориц.

Господин Розочка осмотрелся и осторожно пошёл вперёд. Он старался не производить никакого шума. Мориц делал всё, как он. Наконец они остановились перед кирпичным зданием. Окна находились так высоко, что Морицу не удалось бы в них заглянуть.

— Поищем вход, — прошептал господин Розочка.

Мориц кивнул. Прижавшись к стене, они обошли здание кругом и очутились перед железными двустворчатыми воротами. Огромные ручки скрепляла тяжёлая железная цепь на большом висячем замке. Господин Розочка полез в карман за маленькой отвёрткой. В этот момент послышался шум, похожий на топот нескольких человек. Отпрянув от ворот, друзья стали озираться, куда бы спрятаться. Господин Розочка потянул Морица за собой, и едва они успели скрыться за большим контейнером для мусора, как из-за угла показались трое огромных мужчин. Они шли прямо к воротам. Этих здоровяков Мориц видел уже дважды.

— Давайте внутрь, — крикнул самый крупный из них, видимо главарь.

— Будет сделано, Фред, — рявкнул меньший.

Мориц и господин Розочка слышали, как в тяжёлом замке повернулся ключ. Мужчины скрылись в здании.

— Что нам теперь делать? — спросил Мориц.

— Подождём, — ответил господин Розочка.

И действительно, не прошло и пяти минут, как мужчины вышли на улицу. Теперь они были не одни и вели под руки одетую в розовое маленькую женщину. Она ругалась на чём свет стоит и пыталась высвободиться. Это была Пиппа.

— Подлые негодяи! Какие вы, однако, храбрецы, — кричала она. — Втроём на одну женщину — есть чем гордиться!

— Да ладно вам, леди, — пытался усмирить её Фред. — Всё уже позади. Шеф оплатит вам поездку в Океанию, и вы даже сможете там остаться.

Пиппа остановилась как вкопанная.

— К чёрту вашего шефа! — крикнула она. — Что вы себе воображаете? Думаете, можно перемещать людей, как вещи? Да кто вы такие? Повелители Вселенной?

Все трое поглядывали на разгневанную маленькую женщину: им было её жаль, но в то же время, казалось, всё это их веселило. Потом Фред сказал:

— Леди, мы всего лишь делаем свою работу. Сейчас наша работа состоит в том, чтобы доставить вас к боссу. Вы можете сколько угодно причитать, а можете расслабиться и сесть с нами в машину.

Теперь Пиппа, похоже, смирилась со своей участью. Голова её поникла, плечи опустились.

— Ничего, — в голосе Фреда мелькнуло что-то похожее на сострадание. — Продавать мороженое в Океании — это ещё не самое страшное.

— Вы не понимаете! — воскликнула Пиппа. Она снова вскинула голову и сверкнула глазами на своих конвоиров. — Люди в Предместье нуждаются во мне. Я помогаю, когда им грустно. Они становятся веселее. А иногда я даже их лечу. Я не нужна в Океании. Мне надо быть в Сером Предместье.

Тем временем мужчины довели Пиппу до угла цеха. Едва они исчезли из виду, господин Розочка сказал Морицу:

— Беги к Тимоту и сообщи, что мы встретимся у Карла Дитера Зонненхута. Я сейчас примкну к этой милой туристической группе вокруг Пиппы. А когда мы подъедем к дому, прокрадётесь за нами внутрь. Теперь беги во всю прыть, на какую способен!

И Мориц понёсся к узкой дорожке. Его мысли застилали ярость и страх. Он падал в снег и снова поднимался. За спиной слышались удаляющиеся торопливые шаги господина Розочки и ругань Пиппы. Добравшись до тупика, Мориц едва дышал. Ноги у него дрожали. Последние метры до автобуса он бежал как во сне. Ему казалось, что он еле двигается вперёд.

— Тимот, быстрее, к Карлу Дитеру Зонненхуту, — сказал он задыхаясь — и упал на сиденье рядом с взволнованным Теофилом.

Тимот завёл мотор и спросил:

— Где Леопольд?

— Он едет с Пиппой, — сказал Мориц. И впервые за то время, что он знал Тимота, лицо водителя озарила улыбка, как будто внутри него взошло солнце.

 

У господина Зонненхута гости

Тимот дал газу. Автобус мчался всё быстрее и быстрее. Морицу почудилось, будто они летят. За окнами мелькали огни, дома, люди. Машины, казалось, двигались вдвое медленнее. Мориц озирался в поисках чёрного лимузина, в котором, как он предполагал, везли Пиппу и господина Розочку. Но нигде его не видел.

Когда они добрались до дома Карла Дитера Зонненхута, ворота были закрыты. Лимузин ещё не приехал.

— Мы должны прокрасться туда следом за машиной, — сказал он Тимоту и Теофилу.

— Лучше я останусь здесь, чтобы в случае чего мы могли быстро уехать, — сказал Тимот.

Первым делом он заглушил мотор и выключил в автобусе свет. Все откинулись на спинки сидений и ждали. Каждый молчал, предаваясь своим мыслям.

Мориц с тяжёлым сердцем думал о родителях. Папа, разумеется, давно обнаружил, что его нет дома, и страшно беспокоится. Мориц не знал, как объяснить папе свой побег. И если уж совсем начистоту, он боялся попасть в дом Карла Дитера Зонненхута ещё раз. Его особняк на другой стороне улицы был освещён холодным светом и выглядел, если такое вообще возможно, ещё неприветливее, чем раньше.

Долго раздумывать об этом ему не пришлось: из-за угла вынырнул чёрный автомобиль и остановился перед воротами. Мориц и Теофил переглянулись и, пригнувшись, выскользнули из автобуса. Тимот указал на прибор радиосвязи. Мориц кивнул. Они на мгновение затаились, а когда ворота медленно открылись, перебежали на другую сторону улицы и прокрались вслед за автомобилем.

Машина двинулась к гаражу. Мориц и Теофил спрятались за большим кустом и наблюдали за входом в дом.

— Что будем делать? — спросил Мориц.

Теофил пожал плечами и пробормотал какое-то слово, которое, видимо, означало «подождём».

Перед домом ничего не происходило.

— Они давно должны быть здесь, — шепнул Мориц.

Теофил неотрывно таращился на входную дверь.

И тут всё произошло в один момент.

Мориц и Теофил услышали громкий шум со стороны гаража. Трое мужчин, которых они видели у фабричного цеха, вели к дому не только Пиппу, но и господина Розочку. Пиппа отчаянно сопротивлялась, а господин Розочка, которого крепко держали за локоть, шёл, выпрямившись во весь рост.

— О-о-ох! — вырвалось у Морица, и это было его ошибкой. Один из троих молниеносно обернулся и направился к кусту. Не успел Мориц сделать и шагу, как его схватили за куртку и поволокли к дороге. Он сопротивлялся, но это было совершенно бесполезно. Теофила тоже вытащили из-за куста, и теперь их обоих подталкивали к входной двери.

— Я их поймал, Фред, — крикнул мужчина, и Фред откликнулся:

— Кто бы сомневался.

В этот момент дверь распахнулась, и на пороге возник дворецкий Харальд, на сей раз одетый во всё огненно-красное. Его лицо растянулось в злорадной улыбке.

— Бонжур! — сказал он. — Не думал, что мы так быстро встретимся снова. Да ещё в таких обстоятельствах…

Господин Розочка не удостоил его ответом. Он молча вошёл в вестибюль и несколько раз отряхнул ладонью рукав, как будто хотел убрать грязные следы прикосновений конвоиров.

— Привет, Мориц, — сказал он и подмигнул ему. Для человека, захваченного в плен, настроение у него было на удивление хорошее.

Мориц тоже сбросил с себя руку конвоира.

— Привет, — ответил он господину Розочке.

Пиппа вырвалась из цепких рук и ободряюще улыбнулась Морицу.

— Привет, Мориц, — сказала она. — Рада тебя видеть.

— Да вообще-то… — начал Мориц, но не договорил фразу до конца, потому что в этот момент в вестибюль вошёл Карл Дитер Зонненхут.

— Дорогие мои! — театрально воскликнул он. — Как хорошо, что вы решили меня навестить!

— Рад здесь исключительно ты один, Карл Дитер, — сказал господин Розочка. — Не могу сказать, что так уж рвался повидаться.

— Ну, коли вы уже здесь, идёмте в гостиную. Уверен, мы сможем спокойно обо всём побеседовать.

Как и в прошлый раз, они долго шли через несколько просторных залов. Двери распахивались и закрывались. Наконец они очутились в огромной гостиной.

— Садитесь, садитесь, — сказал Карл Дитер Зонненхут и приглашающим жестом указал на диваны, стоявшие вокруг роскошных резных столов красного дерева. — Харальд сейчас распорядится, чтобы приготовили кое-какую закуску.

— Спасибо, но не стоит, — сказал господин Розочка. — Мы не хотим напрасно пользоваться твоим гостеприимством.

Он опустился в ярко-зелёное кресло с бархатной обивкой, прямо напротив господина Зонненхута.

Мориц удивлялся, отчего это господин Зонненхут, так враждебно говоривший с ними в прошлый раз, теперь так приветлив. Но его удивление длилось недолго.

— Ну, Леопольд, — сказал господин Зонненхут, — поскольку ты явился не один, я догадываюсь, чего ты хочешь.

— Да? — произнёс господин Розочка, подняв брови. — И чего же?

— Ты хочешь, чтобы Пиппа вернулась в лавку мороженого, — сказал господин Зонненхут и откинулся на спинку кресла. Казалось, он был чрезвычайно доволен своей проницательностью.

— Вот видишь, Карл Дитер, — сказал господин Розочка, — ты ещё в школе всегда всё понимал неправильно. Дело не в том, что я этого хочу. Я позабочусь о том, чтобы это произошло.

— Ха! — воскликнул господин Зонненхут. — И как, скажи, пожалуйста, ты собираешься об этом позаботиться? Может, ты и твои помощники намерены меня к этому принудить? — Он смерил Морица и Теофила презрительным взглядом. — Послушай меня, Леопольд, предлагаю договориться по-хорошему. В конце концов, мне ни к чему терять свою репутацию.

— Интересно, — сказал господин Розочка. — Такую репутацию, как у тебя, я был бы только рад потерять.

— Как бы то ни было, — продолжал господин Зонненхут, — у меня есть план, который устроит нас всех. Я оплачу Пиппе полёт в Океанию и даже помогу ей открыть там новую лавку мороженого. — Он ненадолго смолк, явно потрясённый собственной щедростью. — А вы за это больше не будете мне докучать, и каждый пойдёт своей дорогой.

Всё это время господин Розочка внимательно слушал, откинувшись на спинку кресла. Теперь он откашлялся и заговорил:

— Итак, Карл Дитер, подведём итог. Ты ожидаешь, что мы примем как должное, что ты похищаешь людей, шантажируешь их и вынуждаешь уехать в Океанию. Ты считаешь, что можешь поступать с людьми так, как тебе угодно. Ты уверен, что законы писаны не для тебя. И ничто не может помешать тебе в осуществлении твоих планов. Правильно?

Лицо господина Зонненхута омрачилось.

— Ну, если ты настаиваешь на такой недружелюбной формулировке… Советую принять моё предложение. А то ведь я могу и по-другому.

Морицу не хотелось думать о том, что это значит. Он спрашивал себя, как же им отсюда выбраться. Мимо здоровенных охранников, которые выстроились за дверью, и мимо Харальда, который затаился где-то в залах и только и ждёт, как бы устроить им ловушку. Желудок у него судорожно сжимался от неприятного, гнетущего чувства.

И тут господин Розочка сказал:

— Нам неинтересно твоё предложение. Да нам и незачем им интересоваться. На самом деле в конце этого дня в Океанию отправится кое-кто другой. А именно — ты.

 

Господин Зонненхут отправляется в путешествие

На минуту воцарилась тишина. Карл Дитер Зонненхут посмотрел на господина Розочку так, будто тот потерял рассудок. Потом Зонненхут рассмеялся. Это был нехороший смех. Громкий и грубый, нечто среднее между хрипом и кашлем. Под конец Зонненхут сотрясался всем телом.

— Я… — задыхался он, — в Океанию… Это забавно… очень забавно!

На лице господина Розочки не дрогнул ни один мускул.

— Рад, что так тебя повеселил, — сказал он. — Я, в общем-то, и не рассчитывал, что моя идея тебе понравится.

Зонненхут прекратил смеяться. Он огорошенно уставился на господина Розочку. Потом покачал головой:

— А ведь ты это всерьёз, — сказал он.

Господин Розочка кивнул.

— Жаль. Тогда мне ничего не остаётся, как подержать вас в подвале, пока к вам не вернётся здравый смысл, — сказал господин Зонненхут. — Фред! Отведи арестованных в темницу!

Мориц посмотрел на здоровяков. Те стояли в дверях и не двигались с места. Фред без всякого выражения таращился в точку на противоположной стене.

— Фред! — прикрикнул господин Зонненхут. — Вы что, не слышали меня?

Никакой реакции.

— Фред! — Голос господина Зонненхута пресёкся.

Тут все трое пришли в движение. Они подошли к Зонненхуту и обступили его полукругом.

— Вы что, не понимаете, бестолочи? — кричал он. — Вы должны их связать!

— Мы должны? — переспросил Фред.

Но с этим вопросом он обращался не к Карлу Дитеру Зонненхуту. Он спрашивал у господина Розочки.

Тот кивнул. И вот уже через мгновение Карл Дитер Зонненхут сидел в кресле связанный по рукам и ногам. Его лицо исказила ярость, а изо рта вырывались ругательства, за какие Морица выгнали бы из школы.

Трое здоровяков выстроились в ряд и явно ждали дальнейших указаний.

— Что ты с ними сделал? — кричал Зонненхут на господина Розочку. — Что ты учинил над моими людьми?

— Ах, по дороге сюда мы немного побеседовали, — сказал господин Розочка. — Мне удалось убедить господ, что выполнять твои преступные поручения совсем не обязательно — они заслуживают лучшего будущего.

Встревоженный криками Зонненхута, в гостиную ворвался Харальд. Но прежде, чем слуга успел добежать до кресла хозяина, господин Розочка трижды тряхнул своей солонкой в его сторону. Харальд в растерянности застыл посреди комнаты. Потом очнулся. И, наконец, спросил:

— В чём дело?

— Ты должен мне помочь! — кричал господин Зонненхут. — Ты что, не видишь, в чём дело?

Харальд взглянул на него со слегка презрительной миной и ответил:

— Мне кажется, вы не в том положении, чтобы отдавать приказы, месьё Зонненхут.

Тут Зонненхут потерял дар речи. И кажется, до него стало наконец доходить: он сидел связанный в собственной гостиной, окружённый людьми, которые даже пальцем не шевельнут, чтобы ему помочь. Он постепенно осел, плечи его поникли.

— Каковы твои требования? — спросил он господина Розочку.

— Слушай внимательно. Список длинный, а ведь мы уже в довольно солидном возрасте, — сказал тот. — Надеюсь, у тебя всё ещё хорошая память.

Зонненхут молчал и с ненавистью смотрел на него.

— Во-первых, — начал господин Розочка, — Пиппа, разумеется, снова получит свою лавку мороженого, и, мне кажется, лавку надо отремонтировать. Во-вторых, после этого ты с легкостью откажешься от лавки мороженого в торговом центре. В-третьих, этот торговый центр ты, естественно, можешь оставить себе, ведь мы не воры. И я уверен, что в городской управе очень обрадуются, узнав, что всю прибыль от него ты пустишь на обустройство Серого Предместья. Ещё больше они обрадуются тому, что ты — в-четвёртых — отзовёшь свой иск против детского центра. Мало того, ты продашь этот, — господин Розочка огляделся вокруг, — безвкусный дом и отдашь все вырученные деньги детскому центру.

— С какой стати я должен это делать? И где мне потом жить? — возмутился господин Зонненхут.

— С какой стати ты должен это делать, я тебе сейчас скажу, — ответил господин Розочка. — А жить ты будешь там, где сможешь причинить меньше всего вреда: на уединённом острове в Океании.

— Это мы уже слышали, — процедил сквозь зубы Зонненхут.

— Верно, — ответил господин Розочка. — Но, согласись, за последние десять минут ты серьёзно усугубил своё положение.

— Вот выйду отсюда… — начал Зонненхут.

— Ого, интересно! Что это ты замышляешь? — добродушно спросил господин Розочка. — В общем, у тебя два варианта. Ты подписываешь все необходимые бумаги и отправляешься в Океанию. Или мы вызываем полицию и вместе выясняем, на сколько лет ты сядешь в тюрьму за похищение Пиппы.

Свидетелей у нас достаточно, — сказал он, взглянув на троих верзил.

Господин Зонненхут, казалось, был близок к сердечному приступу.

— Это шантаж, — проговорил он наконец.

— Верно, — радостно подтвердил господин Розочка. — Тебе ли не знать!

Мориц откашлялся и сказал:

— А газета?

Господин Розочка вопросительно взглянул на него.

— Пусть позвонит в редакцию, — пояснил Мориц. — И сделает так, чтобы ложь про мамину фирму опровергли.

Господин Розочка хлопнул себя ладонью по лбу:

— Да ведь Мориц прав! — сказал он. — Этим мы займёмся в первую очередь.

Харальд освободил господина Зонненхута. А потом все они наблюдали, как Зонненхут просил соединить его с редактором отдела местных новостей и заверял того, что вся история про взятку не имеет под собой оснований. И что надо как можно скорее опубликовать опровержение. И что он поучаствует в строительстве детского центра щедрым спонсорским взносом.

Мориц даже встал, с восхищением слушая эту речь. И тут взгляд его упал на золотые часы на камине. Было без четверти шесть! Получается, папа уже почти два часа знает, что он исчез. И если Мориц в ближайшее время не появится, папа позвонит в полицию. Ему немедленно нужно домой!

Господин Розочка взглянул на него и, казалось, понял, что с ним творилось.

— Сейчас поедем, — сказал он.

— Но что я скажу родителям? — спросил Мориц.

— Они в любом случае будут тобой горды, — заверил его господин Розочка. — Для этого у них есть все основания.

Мориц не вполне разделял уверенность господина Розочки. Ничего не оставалось, как поверить ему на слово. Между тем Харальд и господин Зонненхут спорили, кто должен заняться подготовкой к отъезду.

— Идите наверх и укладывайте багаж, — распорядился Харальд, глядя на него сверху вниз.

— Почему это я?! Я плачу тебе, чтобы ты думал о моих вещах, — возмутился Зонненхут.

— Всё немного изменилось, Карл Дитер, — вмешался господин Розочка. — Харальд полетит с тобой в Океанию уже не в качестве слуги. Ты будешь платить ему за то, что он будет тебя стеречь. Чтобы ты ненароком не прервал свою поездку раньше времени. Необходимые бумаги для спонсорских взносов и продажи дома с минуты на минуту будут здесь. Фред и его друзья подождут, пока ты их подпишешь, и проводят тебя в аэропорт. Ну а мы, к сожалению, должны с тобой проститься.

С этими словами господин Розочка поднялся и направился к двери. Мориц, Пиппа и Теофил поспешили за ним.

Они шли через просторные залы мимо напыщенных портретов. Дом больше не казался зловещим. Он был всего лишь большим и уродливым. Позади слышалась перебранка господина Зонненхута с Харальдом, которые уже поднимались на верхний этаж.

На улице друзей ждал автобус с заведённым мотором. Но Тимот тут же заглушил его, поскольку первой в салон вошла Пиппа. И Мориц увидел, как на глаза у Тимота навернулись слёзы, когда он взял её за руку.

— Как хорошо, что ты снова на свободе, — сказал он сиплым от волнения голосом.

— Да, — ответила Пиппа, — и в самом деле. По такому случаю ты мог бы наконец зайти в мою лавку. А то у тебя никогда не находилось времени.

— Обязательно зайду, — сказал Тимот и откашлялся. — Теперь обязательно.

Оба смолкли и целую минуту смотрели друг другу в глаза.

Затем в автобус вошли все остальные, и господин Розочка поблагодарил Тимота за помощь.

— Дело чести, — ответил тот.

— А сейчас, — сказал господин Розочка, — нам как можно скорее надо домой.

Автобус тронулся. И желудок у Морица сжался от недобрых предчувствий.

 

Папа пишет музыку

Когда они домчались до дома, часы на церковной башне показывали пять минут седьмого. По дороге Пиппа рассказала, как её похитили.

— Конечно, я сразу же предупредила бандитов, что ты меня освободишь, — заявила она господину Розочке.

— Да, потому они и нанесли мне дружественный визит, — ответил он и поведал о вторжении в его квартиру.

Наконец они простились с Пиппой, Тимотом и Теофилом. Морицу пришлось пообещать, что в ближайшее время он приедет к Пиппе за гигантской порцией шоколадного мороженого с цветами акации.

— Уж его-то я тебе точно задолжала, — сказала Пиппа. — Спасибо, Мориц.

Теофил хлопнул его по плечу и пробормотал что-то вроде «храбрый парнишка», а Тимот подтвердил:

— Молодец, Мориц!

Двери закрылись, и автобус унёсся прочь.

Между тем желудок у Морица сжался так, что он уже обо всём забыл: как радовался, когда они освобождали Пиппу и одержали победу над господином Зонненхутом; как гордился, что нашёл место, где Пиппу держали в заточении; как вовремя вспомнил про историю с газетной статьёй.

Его пробил озноб. Чем ближе он подходил к подъезду, тем хуже его слушались ноги. Господин Розочка шёл рядом и молчал. Остановившись перед дверью, он сказал:

— Ты не сделал ничего дурного, Мориц. Ты всего лишь не вполне придерживался правил, вот и всё.

— Папа страшно зол! — вырвалось у Морица. — Теперь мне уж точно не разрешат выйти из дома одному.

— Погоди с выводами, — ответил господин Розочка. — Может, всё кончится не так уж плохо.

Мориц позвонил в домофон. А потом ещё раз. Дверь никто не открыл.

— Ох, — вздохнул Мориц. — Папа так злится, что даже не хочет меня впускать.

Он порылся в карманах и открыл уличную дверь своим ключом. Стал подниматься по ступеням, которые ещё никогда не казались ему такими высокими. Господин Розочка шёл следом. Наконец они остановились перед квартирой Морица, на двери которой висела яркая деревянная табличка, извещавшая, что здесь живёт семья Фройденрайх.

Мориц снова позвонил. Тишина. Он отпер дверь. Внутри было тихо и темно. Только в его комнате горела маленькая лампа для чтения, под которой он недавно сидел.

— Может, папа ушёл меня искать? — предположил Мориц, обращаясь больше к себе самому.

— Вряд ли, — сказал господин Розочка. — Думаю, у него возникло неотложное дело и он скоро вернётся.

В это мгновение в подъезде зажёгся свет.

Мориц молниеносно повесил куртку на крючок, надел тапочки и засунул отсыревшие ботинки как можно глубже под шкаф. Господин Розочка так и стоял на лестничной площадке.

— Пойду к себе, надо отдохнуть, — сказал он наконец. — Заходи, как только сможешь. У меня есть для тебя подарок.

Они обменялись рукопожатием, и господин Розочка уже повернулся, чтобы идти, но тут на лестнице показался папа с Тимом на руках. Мориц в страхе посмотрел на него. И папа, поднимаясь, ответил ему таким же испуганным взглядом.

— Мне очень жаль, Мориц, — сказал он. — Я пытался тебя предупредить, но ты не подходил к телефону.

— Да что ж такое! — воскликнул Мориц с деланным возмущением. — Я вас жду, жду!

Тут папа повернулся к господину Розочке и поздоровался:

— Добрый день, рад вас видеть! Может, зайдёте к нам?

Мориц подумал, что папа наверняка не был бы так любезен, узнай он, что в этот вечер учинили Мориц с господином Розочкой.

— Нет, спасибо, — ответил тот. — У меня был очень тяжёлый день, и я всего лишь хотел узнать у Морица, как дела. Но мы наверняка скоро увидимся. Хорошего вам вечера. — Он кивнул папе и Морицу, и на какое-то мгновение Морицу даже почудилось, что господин Розочка ему подмигнул. Потом он повернулся и пошёл вниз по лестнице к себе.

Между тем папа с Тимом вошли в квартиру и уже раздевались.

— Так где же вы были? — укоризненно спросил Мориц. Он уже и сам почти поверил, что никуда не отлучался и все эти часы просидел дома.

— Ты не представляешь, это просто безумная история, — начал папа. — Только я с Тимом вышел от нашей няни Конни, как зазвонил мой мобильный. Номер не определился. Я подумал, что кто-нибудь хочет записаться на занятия по фортепиано. Но всё оказалось куда интереснее…

Папе позвонил какой-то доброжелательный господин, который искал, кому бы заказать музыкальную композицию. Детали он оставлял на усмотрение автора, и только название пьесы было выбрано.

— А теперь держись, — сказал папа, надевая на Тима крошечные башмачки. — Пьеса должна называться «Концерт для домашней свиньи».

— Не может быть! — сказал Мориц, который уже начал догадываться, кто был этим звонившим.

— Да, — сказал папа. — И поскольку я не каждый день получаю заказы на сочинение музыки, а этот добрый человек живёт у нас тут прямо за углом, мы тут же договорились встретиться.

Они зашли на кухню. Папа включил свет и достал из шкафа большую кастрюлю для макарон.

— Есть хочешь?

— Ещё бы, — ответил Мориц.

Папа налил воды, посолил, добавил оливкового масла и поставил кастрюлю на плиту.

— Ну так вот, я пытался тебя предупредить, но ты не подходил к телефону. Кстати, почему?

Мориц промямлил что-то вроде «слушал музыку».

— В общем, мы с Тимом пошли к этому господину. Он живёт в очень ухоженном доме на Гортензиенвег. Мы поднялись по лестнице, и дверь нам открыл ужасно милый кругленький человек.

Мориц уселся на кухонную скамью:

— А потом?

— Он пригласил нас в свою элегантную квартиру. Угадай, что лежало посреди гостиной?

— Дай-ка подумаю, — сказал Мориц. — Свинья?

— Свинья, — подтвердил папа. — Жирная хрюкающая розовая свинья.

Мориц пытался выглядеть изумлённым.

— Ну что, удивлён, а? — спросил папа.

— Да у него не все дома, — сказал Мориц; впрочем, он и в самом деле так считал. Хотя и по другим причинам, чем папа.

— Мы провели очень приятный вечер и немного заболтались. Тим был страшно увлечён свиньёй по имени Хайнрих. Должен признать, этот Хайнрих оказался очень дружелюбным.

— Так ты возьмешься за эту работу?

— Ну конечно! — сказал папа и начал мурлыкать какую-то мелодию. — У меня уже есть несколько замечательных идей! Господин Мейербер обещал хорошо мне заплатить и пригласить нас всех на первое исполнение.

— Господин Мейербер! — воскликнул Мориц, которому этот момент показался подходящим. — Да это же друг господина Розочки! Значит, теперь у него свинья?

— Ах да, то-то его фамилия показалась мне такой знакомой! — обрадовался папа. — Может, господин Розочка меня ему и рекомендовал?

— Вполне возможно, — сказал Мориц и ухмыльнулся.

— Ты у него уже бывал? — спросил папа.

— Нет, — ответил Мориц и поклялся себе, что обманывает папу в последний раз.

Между тем вода закипела, и папа высыпал в кастрюлю спагетти.

— А с каким соусом? — спросил он.

— Карбонара, — предложил Мориц и достал из холодильника ветчину и яйца.

— В любом случае мне очень жаль, что я так надолго оставил тебя одного, — сказал папа. — Но ведь ты уже большой.

— Видимо, недостаточно большой, чтобы держать кое-какие вещи при себе, — начал было Мориц, но тут их разговор прервался.

Всё произошло одновременно. Тим потянул за угол скатерти. Стакан с водой свалился на пол. Тим от испуга заплакал, а папа, чертыхаясь, принялся собирать осколки. В ту же минуту Мориц услышал, как в замке повернулся ключ. Мама! Всё ещё держа плачущего Тима на руках, он выбежал в прихожую. Мама стряхивала снег с кудрей и стягивала тёплые сапоги. Мориц давно не видел её такой радостной.

— Привет, мои дорогие! — воскликнула она. — Тим, малыш, что стряслось?

— Он сбросил на пол стакан, — сказал Мориц.

— Ну, это не так страшно, — успокоила его мама, взяла Тима и пошла на кухню. — А у меня, кстати, очень, очень хорошие новости.

— Вступай в наш клуб хороших новостей, — сказал папа. — У меня они тоже есть.

— Говори скорее, — попросила мама.

Пока мама и Мориц накрывали на стол, папа поджаривал ветчину и рассказывал про заказ на композицию.

— Чего только не бывает на свете, — сказала мама и покачала головой.

Между тем они уже сели за стол, и Мориц положил себе гигантскую порцию спагетти.

— А что у тебя случилось? — спросил он.

— Вы не поверите, — сказала мама. — Вечером опять было срочное совещание, и господин Хюберих со слезами на глазах объявил, что нам не разрешат строить детский центр.

Разумеется, рассказывала она, сотрудники были шокированы. Унылые, они сидели и раздумывали о своём нелёгком будущем, и тут в зал ворвалась секретарь. Дескать, это очень важно, на проводе главный редактор «Новейших известий».

— Мы, естественно, подумали, что про нас написали ещё больше небылиц и клеветы. Но когда господин Хюберих вернулся, на его лице сияла улыбка. Оказалось, главный редактор извинился за статью и пообещал опубликовать опровержение.

И заодно спросил, как он, Хюберих, прокомментирует известие о щедром взносе господина Зонненхута.

— А мы-то ничего и не знали! — продолжала мама. — Но через пару минут из администрации бургомистра пришёл факс. В нём говорилось, что денег на детский центр теперь достаточно и мы даже можем устроить там бассейн. Не знаю, что такое произошло с господином Зонненхутом. Говорят, он уехал в далёкое путешествие. По мне, так пусть бы он оттуда и не возвращался, — сказала мама в заключение.

— О, я думаю, он и не вернётся, — невзначай вырвалось у Морица.

— Почему ты так думаешь? — спросил папа и пристально посмотрел на него.

— Ну, раз уж он уехал так далеко… — промямлил Мориц.

К счастью, папа не стал больше его расспрашивать, и они очень приятно провели вечер. Когда Мориц пошёл спать, папа удержал его за локоть:

— Ну что, ты не в обиде? — спросил он.

— Конечно, нет, — великодушно ответил Мориц.

Некоторое время он лежал и заворожённо смотрел на бабушкино звёздное небо. Он чувствовал облегчение и счастье. А потом заснул — впервые за последние дни глубоко и без сновидений.

 

Концерт

В следующие недели Мориц несколько раз бывал в гостях у господина Розочки. Иногда тот рассказывал ему о своих странствиях, иногда они играли в карты. При случае Мориц брал с собой и Тима, потому что папа хотел спокойно поработать над композицией. Квартира господина Розочки была прибрана и выглядела так, будто никакого вторжения и не было: зелёный диван, круглый стол и пианино стояли на своих местах, на стенах висели картины, и всякий раз господин Розочка подавал к столу насыпной пирог. В один из таких вечеров он достал из ящика в столе пакет, завёрнутый в подарочную бумагу. Пакет был плоский, мягкий и лёгкий. Когда Мориц развернул его, у него в руках оказался светло-голубой шарф с крупными вышитыми снежинками, точно такой, какой ему так понравился у господина Розочки. Когда Мориц потом надевал этот шарф, ему было тепло от макушки до пяток, даже в снежную бурю.

Однажды они вместе навестили Пиппу, чья лавка теперь была выкрашена в жёлтый цвет. Пиппа угостила Морица таким огромным мороженым, что он еле смог его доесть.

— Ну, был ли тут Тимот хотя бы раз? — спросил господин Розочка.

Пиппа покраснела:

— Какой там раз! Каждый день! — сказала она и улыбнулась: — Видимо, боится, что меня опять похитят.

Но это вряд ли могло произойти. Господин Зонненхут попал на остров, куда лишь раз в месяц заходила лодка с продуктами. Всё остальное время он ругался с Харальдом, который слал господину Розочке отчёты и давно уже просился, чтоб его отпустили.

— Считаю, что он вполне может ещё там побыть, — сказал господин Розочка.

Становилось всё теплее, и на улицах высились серые кучи подтаявшего снега, которые в конце концов превращались в огромные лужи. Однажды утром Мориц проснулся и вдруг услышал пение птиц. Он потянулся и посмотрел в окно на светло-серую утреннюю дымку. Она ещё не пришла. Ещё не было слышно её запаха. Но она была уже близко. Скоро-скоро весна, скоро он сможет полдня играть в футбол на школьном дворе. Он сможет ездить на велосипеде с папой и бегать по улицам с Лили и Оле. Сможет ходить без куртки и надевать башмаки на босу ногу. Едва он об этом подумал, как дверь открылась.

— Эй, доброе утро! — сказал папа.

— Кажется, скоро весна, — ответил Мориц.

Пару дней спустя папин «Концерт для домашней свиньи» был закончен. Вскоре в их почтовом ящике лежала открытка благородного кремового цвета, адресованная «Морицу Фройденрайху и его семье». Господин Мейербер приглашал их к себе в субботу вечером в семь пятнадцать. «Композитор Эдгар Фройденрайх исполнит своё произведение, — писал он. — Хайнрих и я будем рады приветствовать Вас и Ваших друзей на домашнем концерте с последующим буфетом на Гортензиенвег. По этому случаю Леопольд Розочка произнесёт торжественную речь».

Мориц решил позвать туда Лили и Оле. Они до сих пор не познакомились с Альфонсом Мейербером, и Мориц полагал, что теперь самое время. Кроме того, в приглашении недвусмысленно значилось: «Вас и Ваших друзей», а ведь они были его друзьями.

В субботу он надел свои самые тёмные джинсы и белую рубашку. Мама нарядилась в яркое платье в цветочек, а папа, немного нервничая, выбрал чёрный костюм. Предвесенние дни уже были довольно длинные, вечер выдался светлый. И вот все они — Мориц, его семья, Лили и Оле, а также господин Розочка, который оделся в костюм кремового цвета с голубым галстуком-бабочкой, — шагали в гости к Альфонсу Мейерберу.

Хайнрих приветствовал их, дружелюбно хрюкая, а когда Тим почесал его за ухом, он заверещал от восторга. Альфонс Мейербер весь светился.

— Входите, входите, о, я в нетерпении! — воскликнул он и провёл их в гостиную. Мориц удивлённо огляделся: комната, казалось, была вдвое больше, чем в прошлый раз. Альфонс постарался обустроить её как праздничный зал. В центре поблёскивал великолепный рояль, перед ним в несколько рядов выстроились стулья с высокими спинками. На столах были вазы с прекрасными букетами цветов, а у стены гостей ждало угощение. Поскольку Мориц всем говорил, что ещё никогда здесь не бывал, он, конечно, не мог спросить хозяина, каким образом гостиная так увеличилась в размерах.

Тут в дверь позвонили. Это были новые гости. Пиппа, похожая на фею в воздушном розовом платье, шла под руку с Тимотом. Вот его-то Мориц ни за что бы не узнал. И дело было не в элегантном костюме, а в сияющей улыбке. Следом шёл Теофил, который тоже выглядел отлично. Волосы его были подстрижены, а костюм, хотя и видавший виды, был в полном порядке.

— Привет, Мориц, — сказал он, заикаясь, и мама удивлённо спросила, откуда Мориц его знает.

— Господин Розочка мне о нём говорил, — ответил Мориц, и это было почти правдой.

Последним явился гость, чей чёрный костюм чуть не лопался по швам из-за огромных мускулов, — Фред. Он вежливо вручил букет фиалок Альфонсу и поклонился Пиппе, поцеловав ей руку.

— Надеюсь, вы не держите на меня зла, леди, — сказал он.

— О, нет худа без добра. Как знать, если бы не этот случай, зашёл бы когда-нибудь Тимот в мою лавку или нет, — дружелюбно ответила Пиппа.

Время проходило в приятной болтовне, люди знакомились друг с другом, попивая вкусный ореховый коктейль, про который Альфонс сказал, что это праздничный напиток лапландцев.

— Но, Альфонс, — возразил господин Розочка, — ты ошибаешься. Не лапландцев, а пиренейских крестьян.

— Ничего подобного, — заявил Альфонс. — Я узнал об этом напитке, когда путешествовал в Лапландию, чтобы освободить ездовых собак от их жестокого хозяина.

— Нет, это я его привёз, когда был на задании в маленькой деревне Сен-Мартен-дан-ле-Буа, — настаивал господин Розочка.

— Чепуха, — сказал Альфонс, — оттуда ты привёз рецепт пирога с каштанами.

Они спорили ещё некоторое время, но так и не пришли к согласию. Между тем гости наслаждались напитком. В конце концов Альфонс хлопнул в ладоши и сказал:

— Начинаем наш концерт!

Когда все уселись, господин Розочка вышел и откашлялся:

— Прежде чем Эдгар Фройденрайх представит нам «Концерт для домашней свиньи», я хотел бы рассказать одну историю. Представим, что есть один мальчик, и он вдруг обнаруживает, что человек, которого он знает, попал в беду. Но обнаруживает он это необычным образом и думает, что ему никто не поверит.

Морицу стало жарко.

— А теперь представим, что он решает помочь этому человеку самостоятельно. Он делает это тайно, потому что догадывается: родители запретят ему действовать в одиночку на свой страх и риск. Он ссорится с лучшими друзьями, потому что не хочет им ничего рассказывать. Ночами он плохо спит, потому что ему снятся кошмары. И в конце концов родители сажают его под домашний арест, потому что больше ему не доверяют.

Мориц не смел поднять глаза.

— Но представим, что он всё это выдерживает. Он делает то, что считает правильным, хотя вообще-то ему очень страшно. И в итоге ему удаётся помочь этому человеку. Естественно, он никому не может об этом рассказать, что немного несправедливо, ведь он заслужил похвалу. Представим, что он здесь, среди нас. Что бы мы ему сказали? — Господин Розочка замолк и взглянул на гостей.

Мориц поднял голову. Все смотрели на него.

— Ну, — продолжил господин Розочка, — мы бы его непременно поблагодарили. Сказали бы ему, что он был очень мужественным. И должен оставаться таким, какой он есть. — Он откашлялся. — Но это, конечно, всего лишь история… А теперь давайте послушаем композитора.

Папа поклонился, сел к роялю и заиграл. Прямо около него улёгся Хайнрих, который, казалось, понимал, что музыка написана для него. Пьеса начиналась нежно и радостно, как детская песня, перебиваемая высокими звуками, похожими на визг поросёнка. Затем мелодия ускорялась и становилась энергичнее. Мориц прямо видел, как поросята, толкаясь, пробиваются к матери. Он видел, как они играют на солнце и роются пятачками во влажной земле, видел, как неумело прыгают и гоняются друг за другом. Потом музыка замедлилась: поросята повзрослели и превратились в свиней. Хайнрих слушал очень внимательно, поднимал голову и время от времени довольно хрюкал. Пьеса завершилась умиротворяющим мажорным аккордом.

Гости восторженно аплодировали. Альфонс бросился к папе и стал трясти ему руку.

— Восхитительно, совершенно восхитительно, дорогой маэстро… Я и представить не мог, что это будет так прекрасно. — Откуда ни возьмись в руке у него оказался великолепный букет цветов, который он протянул папе. — Благодарю вас от всего сердца! А теперь приглашаю всех к буфету. Все блюда для нас готовила Пиппа Корнелиус.

Такого буфета Мориц ещё не видел. Там были сырные кармашки, фаршированные перчики, огуречные тарталетки, коктейльные колбаски, оладьи из цукини, лепёшки из слоёного теста, картофельный суп, мясные фрикадельки, куриные окорочка, жареная сельдь, земляничные башенки, насыпной пирог, шоколадный десерт, миндальный торт и многое другое. Они ели, пока не заболели животы, а потом Альфонс убрал стулья и включил танцевальную музыку.

Пиппа плясала с Тимотом, мама — с господином Розочкой, а Мориц — с Лили и Оле. Фред стоял у стены и притопывал. Папа и Альфонс взволнованно беседовали, обсуждая идею «Фуги для трубы и слона». Тим лежал на диване и спал.

Время подошло к полуночи. Лили и Оле давно забрали их родители. Тут Мориц спохватился, что уже довольно давно не видел господина Розочку.

— А где ваш друг? — спросил он у Альфонса.

— Вообще-то ты не должен был заметить, что он исчез, — сказал Альфонс. — Ему сегодня ночью нужно быть в Мали по одному неотложному делу.

— Мог бы и попрощаться, — обиделся Мориц.

— Леопольд не любит прощаний, — сказал Альфонс. — Он считает, что лучше просто уйти. Да ведь он и простился на свой лад.

Мориц подумал о речи господина Розочки.

— Когда он вернётся? — спросил он.

— Кто же это знает? — сказал Альфонс.

Наконец все простились и разошлись. По дороге домой Тим заснул в коляске.

— Ну, а теперь, может, расскажешь нам всю историю? — спросила мама. — Обещаем, что не будем тебя ругать.

И Мориц заговорил. Казалось, история всё это время только и ждала, чтобы её рассказали. И вот она вырвалась из него. Заструилась ручейком, а потом забурлила могучей рекой. Когда он заговорил о похищении Пиппы, мама испуганно ахнула и воскликнула:

— Вот негодяй!

А когда он дошёл до последнего вечера, папа спросил:

— И что бы ты делал, если бы Альфонс Мейербер случайно мне не позвонил?

Мориц пожал плечами:

— Наверно, снова сидел бы под домашним арестом, — сказал он. — Но я подумал, что оно того стоило.

— Во всяком случае, ты большой актёр, — сказал папа. — Меня действительно мучила совесть. — Он улыбнулся и передразнил Морица: — «Я вас жду, жду…»

Они дошли до дома. Папа занёс Тима наверх. Перед дверью их квартиры что-то поблёскивало.

— Что это тут? — спросил Мориц.

Он нагнулся. Это был серебристо-голубой автобус размером с указательный палец. Присмотревшись, можно было заметить внутри маленькие фигурки: пожилой мужчина с седой косицей, мрачный водитель, изящная рыжеволосая женщина, беззубый мужчина с худым лицом и мальчик, очень похожий на Морица.

Мориц выпрямился и поднял глаза на папу, который смотрел на него.

— Всё-таки он попрощался, — сказал Мориц.

Мама и папа крепко его обняли и пожелали спокойной ночи. Мориц пошёл к себе. Он выглянул в окно: на небе висела огромная луна. Мориц глубоко вздохнул. Он подумал о Пиппе, о господине Зонненхуте, о своём доме и о том, сколько всего натерпелся. Он подумал, как был горд и счастлив в тот вечер. Мориц взял игрушечный автобус и поставил его на кровать. В самое изголовье, туда, где рождаются сны.