Придя в «УЭА», Бернар первым делом решил переманить талантливого креативного директора лейбла «Пате-Маркони» Мишеля Берже, благовоспитанного молодого человека с каштановыми кудрями. Мишель, в свою очередь, привел к нам свою подругу Вероник Сансон, пианистку и певицу, с которой он не только состоял в отношениях, но и совпадал в музыкальных взглядах и даже был ее продюсером. Первый плод их сотрудничества, альбом «Amoureuse», оказался успешным как с творческой, так и с коммерческой точек зрения. В него среди прочих вошли и песни, ставшие классикой французского шансона: «Bahia» и, конечно же, «Besoin de personne».
Я часто встречал их в офисе, а через несколько месяцев после вступления в должность познакомился с ними ближе во время записи второго альбома «De l’autre côté de mon rêve». С того момента отношения пары переживали сложный период, хотя я тут был совершенно ни при чем.
Со Стивом Стиллзом, его менеджером Пэтом Кэмпбеллом и Бернаром де Боссоном, Париж, офис «УЭА», 1972 г.
© Франсуа Гайар
Предвестником намечавшейся шумихи стал высокий осанистый блондин, приехавший их Техаса, — Стивен Стиллз. В свои 27 он уже мог похвастаться званием ключевой фигуры сразу двух лучших групп в истории американского рока: Buffalo Springfield и Crosby, Stills, Nash & Young (CSNY). Он также был композитором не подвластного времени музыкального бриллианта «For What It’s Worth». Все это многое о нем говорило. Стивен записал две сольных пластинки, а затем создал очередной коллектив Manass и в начале весны 1972 года приехал с ним в Париж на свое первое выступление в «Олимпии».
По жестокой иронии судьбы Мишель сам настоял на том, чтобы Вероник пошла с ним на концерт. Иногда наши злейшие враги — мы сами. Увидев красавца-гитариста, Вероник лишилась дара речи и, уже не в силах оторвать от него взгляд, с концерта уходила явно взволнованной…
На следующий день она неожиданно объявилась в офисе и снова увидела Стива, с которым мы проводили много времени. Они влюбились друг в друга с первого взгляда и порхали по нашему офису, словно две счастливых бабочки. Точнее будет сказать, как бабочка и отбойный молоток: типичный техасец Стив не отличался деликатностью в чрезвычайно деликатном искусстве соблазнения. Тонкие намеки и завуалированные предложения были не в его стиле. Удивительно, как ему удавалось писать великолепные, утонченные песни, но за рамками музыки от его утонченности не оставалось и следа.
Первая встреча Стива Стиллза, Вероник Сансон и Бернара де Боссона, Париж, офис «УЭА», 1972 г.
© Архивы Доминика Ламблена
Несмотря на это, нашу Вероник олухоподобные мужчины не отпугивали. А может быть, ее привлекал именно контраст с воспитанным Мишелем? Вероятно, она испытывала непристойное влечение к его первобытной похотливости… Сколько ни гадай, женская психология непостижима. Однако очевидная привлекательность Стивена не поставила под угрозу отношения Вероник с Мишелем. Разум взял верх, и прямолинейный виртуоз смирился с этим в тексте песни «Lone Star State». Но лишь на время… «One day, I’ll marry you!» — прокричал он, словно ужасную угрозу, и уехал.
Студия «Европасонор». Вероник Сансон и Бернар де Боссон, Париж, 1972 г.
© Франсуа Гайар
Стивен был человеком пробивным и за время своего пребывания во Франции отметился не только тем, что чуть не разрушил отношения Берже и Сансон. Одной из многочисленных ночей, которые мы проводили вместе в его люксе гостиницы «Жорж V», он предложил мне кокаин. Я сталкивался с подобным предложением далеко не впервые, но до сих пор всегда отвечал отказом, предпочитая старый-добрый косячок. В то время в травке не содержалось такого количества ТКГ, как сейчас, и она была почти безвредна.
Вот только в тот судьбоносный вечер я согласился, попав, видимо, под влияние южного темперамента Стива. Ему практически невозможно было отказать. Тот вечер положил начало долгой привычке, которая дорого мне стоила, с какой стороны ни посмотри.
Стив вернулся во Францию осенью, когда Вероник с Мишелем заканчивали записывать «De l’autre côté de mon rêve». Альбом получится не менее успешным, чем дебютный, и включал в себя потенциальные хиты «Une nuit sur son épaule», «Comme je l’imagine» и «Chanson sur ma drôle de vie». Вероник и Мишель были великолепной командой, и казалось, что ничто не могло расстроить их союз и помешать совместному успеху. Но Стив стал тем человеком, который доказал нам обратное.
Логично было бы предположить, что присутствие Мишеля в некоторой степени сдерживало душевные порывы темпераментного техасца, когда тот приезжал побродить по студии, где трудилась Вероник. Но если вы так считаете, то просто плохо знаете этого ковбоя. Он хотел Вероник, и тщедушным кудрявым французишкам не стоило вставать у него на пути.
Накануне свадьбы с Вероник и Лораном Хекли. Та самая хитрая челка Вероник, закрывавшая синяк, полученный во время спора со своим будущим мужем. Эльстед, особняк Стива Стиллза, 1973 г.
© Архивы Доминика Ламблена
Мишель не был глуп и прекрасно понимал, чего хочет Стивен. Впрочем, этого не увидел бы только слепой. Но со свойственным ему самообладанием смирился с поведением ковбоя, не говоря о том, что он доверял Вероник. И потом, он был не из тех людей, кто позволил бы романтическим иллюзиям затмить соображения экономической выгоды. Мишель давно мечтал выйти на международный рынок, и Стиллз мог ему в этом помочь. Если даже этот обезьяноподобный бугай был способен записать средненькую серенаду под гитарку, то Мишель и подавно. Такое двойственное отношение к Америке, увлечение и в то же время отторжение, было ему вполне свойственно. Желание привлечь американскую публику и интерес к их музыке в нем сосуществовали с защитными рефлексами галла, которого вечно пытаются завоевать. Иными словами, типичное отношение люблю/ненавижу, которое вскоре перешло на новый уровень.
С прошлой весны чувства Вероник к Стиву ничуть не угасли, и его возвращение снова разожгло огонь в ее сердце. Чтобы общаться в присутствии Мишеля, не вызывая подозрений, они разработали хитрейшую методику — говорили на испанском. Действительно, что может быть естественнее? Столь великолепная хитрость могла зародиться только в мозге техасца, но Вероник приняла правила игры, а Мишель не вмешивался. Для него все это были шутки, да и о потенциальной выгоде он не забывал.
К тому же, когда Стивен купил два билета в США и предложил один из них Вероник, та ответила отказом. Ей не хватало духу совершить такой поступок, и она понимала, что согласие может повлечь за собой самые разные последствия.
Спустя несколько дней Вероник вышла из их с Мишелем новой квартиры на улице Прони за сигаретами. Помимо сигарет, она также купила билет в один конец до Нью-Йорка и тут же улетела.
Мишель пережил немало ужасных минут, обзванивая все полицейские участки и больницы Парижа. Правду он узнал лишь три дня спустя, и тревога сменилась угрюмым смятением. Преданный и униженный, он навсегда сохранил в душе шрам от побега Вероник, а в обуревающих его эмоциях нашел вдохновение для нового альбома, на обложке которого было изображено разбитое на две половинки сердце с вопросительным знаком между ними. На фотографии с внутренней стороны обложки Мишель запечатлен распростертым на полу пустой квартиры с размытым женским силуэтом. Довольно смелый способ рассказать миру о гложущей его боли и проинформировать об этом ту самую женщину.
Вероник тоже в некотором смысле сохранила верность своей любви к Мишелю, и их диалогом посвященных друг другу песен будут написаны многие прекрасные страницы истории французской музыки. Наиболее очевидным его примером стала песня Вероник «Je serai là» в ответ на песню Мишеля «Seras-tu là?»
Но пока что она не была «рядом», так как годом позже я встретил ее в Англии. Какие бы угрызения совести Вероник ни испытывала перед Мишелем, она все же отважилась стать миссис Стиллз.
Мы с Бернаром, Бенуа и Жан-Пьером Орфино были приглашены на свадьбу. А вот про Мишеля, кажется, забыли. Торжество проходило в роскошном особняке Стива в Эльстеде, который все называли три «С», так как он по очереди принадлежал Питеру Селлерсу, Ринго Стару и, наконец, Стивену Стиллзу. Иными словами, место было выдающимся, а гости — под стать месту. Здесь собрались примерно те же люди, что и на свадьбе Мика два года назад.
Высшая аристократия рок-вселенной практически в полном составе. И большую часть вечера я провел в компании одного из ее представителей — Билла Уаймена, надевшего по такому случаю отличную куртку, наполовину из кожи, наполовину из меха.
Позже Вероник призналась, что только этот внушительный список гостей и удержал ее от того, чтобы сбежать через окно за пару часов до церемонии.
Возможно, подобное промедление было связано в том числе и со странной прической Вероник, которую мы увидели на свадьбе. Слегка удивившись длинной пряди, закрывавшей ее левый глаз, мы задали пару вопросов и поняли, что накануне Стив решил показать, кто здесь мужчина и вообще босс, и глаз Вероник стал не самой фотогеничной частью ее лица. По части обращения с женщинами у Стива определенно были другие представления, нежели у Мишеля Берже, а Вероник еще не знала, что это были лишь цветочки по сравнению с той мускулистой нежностью, которую техасский рокер проявлял к ней в будущем…
И все же столь достойное сожаления происшествие накануне свадьбы не способно было испортить вечер, закончившийся, как и должно, очень поздно. К вящей радости консьержа отеля «Вестбери» на углу Кондюит-стрит и Бонд-стрит в Лондоне, у которого четверо в стельку пьяных французов в пять утра будут спрашивать, готовы ли их номера. Рок-н-ролл!
Что касается Вероник, они с мужем отправились в США, и в ее карьере начался так называемый американский период. Шесть лет бурных страстей, полные порошков, алкоголя, побоев и, конечно, музыки. Именно в этом хаосе замужней жизни выдающийся талант Вероник раскрылся окончательно. В перерывах между драками с мужем она находила в себе силы впитывать все лучшее, что подарила ей Америка, и делиться этим. Она много общалась с друзьями Стива — лучшими представителями кантри-рока того времени. В такой атмосфере и родились следующие три альбома Вероник: «Le Maudit», «Vancouver» и «Hollywood».
Мы с ней часто виделись в тот, казалось бы, темный период ее жизни, но каждый раз она представала передо мной веселой и, я бы даже сказал, сияющей. Несомненно, муки столь анархичной жизни не оставляли ее в покое, но Вероник не подавала виду. Надо отметить, что обычно мы встречались скорее в благоприятных условиях, например на ее памятных концертах в «Олимпии» в 1974 и 1976 годах. Она всегда дарила своей родине искреннюю улыбку и прекрасные выступления.
Вечеринка в клубе «Альказар» в честь Фрэнка Заппы. Клод Нобс, я, Вероник Сансон, Жаклин Ануна, Мишель Жонас и Стив Стиллз, 1974 г.
Но также мы пересекались и в Калифорнии, в частности на записи ее альбома «Hollywood» в студии «Кристал Саунд» на Вайн-стрит. Дней десять я должен был провести в Лос-Анджелесе, а потому имел возможность приезжать на студию несколько дней подряд. Стив тоже был в студии, и никаких признаков агрессии или напряженности между ним и Вероник не наблюдалось. Видимо, в вопросах музыки эти двое понимали друг друга гораздо лучше. В конце концов, для них обоих музыка была делом всей жизни.
Атмосфера царила настолько безвредная и расслабленная, что самой большой нашей заботой было достать комбинезоны американских летчиков-истребителей в одном из военных магазинов Лос-Анджелеса. Мы носили их почти каждый день — я, Вероник и Бернар Сен-Пол, верный и очень уважаемый ею продюсер. Уважаемый до такой степени, что Вероник посвятила ему лучшую песню альбома — «Bernard’s Song». Кстати, этот жест уважения и привязанности не спровоцировал ровным счетом никакой реакции со стороны Стива, известного привычкой ревностно охранять свою территорию. Впрочем, реальность нередко оказывается гораздо более гибкой, чем слухи.
Как-то раз Вероник организовала у себя дома праздник, предоставив всем заслуженную возможность отдохнуть от постоянной работы в студии. Перед вечеринкой мы прошлись по магазинам, чтобы затем иметь возможность безудержно напиваться весь вечер. Пиво, которое мы искали, в первом супермаркете не продавалось, а дело было в воскресенье. Впрочем, выходные или нет, в этой стране всегда все открыто, и мы просто зашли в другой магазин. Одно из достоинств США, на мой взгляд, заключается в том, что страна никогда не впадает в столь знакомую европейцам дремоту. Так что мы вернулись, без проблем закупив все необходимое, и вечеринка оправдала ожидания. Стив, конечно, присутствовал, но никакой драки не случилось, ножей никто не доставал. Альбом обещал быть успешным, и все чувствовали себя спокойно и расслабленно, что ничуть не мешало нам радостно предаваться всем возможным грехам. В доме Стиллз-Сансон может и не каждая ночь была Варфоломеевской, но и на монастырь это место не походило. Здесь курили, пили, нюхали… иногда одновременно.
Статья из журнала «Show».
© Архивы Доминика Ламблена
Именно эту ошибку я и совершил. Я и так восприимчив к алкоголю, а уж тем более когда одновременно курю огромный косяк. Так что я довольно быстро спекся и был вынужден оставить народ развлекаться без меня. Я как мог попрощался со всеми, с трудом влез в машину и покатился в направлении отеля. Лет через тридцать подобная поездка вполне могла бы закончиться ночью за решеткой по причине того, что в Америке назовут управлением автомобилем в состоянии наркотической интоксикации или по другой причине — вождение в пьяном виде. В то чудесное воскресенье 1977 года мне идеально подошли бы обе характеристики. Но тогда на состояние водителей не особо обращали внимание, и я сумел с грехом пополам добраться до номера хотя бы живым. Оставалось лишь торжественно завершить этот прекрасный вечер, обнимая унитаз…
Несомненно, в том «американском периоде» нашлось место и более деликатным моментам. Не все слухи были выдумкой, и в итоге Вероник и Стив захотели друг друга укокошить. Тут уже можно было говорить о серьезном разладе в отношениях, но, несмотря ни на что, у них бывали и хорошие дни, полные улыбок, любви вопреки всему и никогда не замолкавшей музыки. Лучше уж запомнить все это, чем все неприятное. Так Вероник и поступила, оставив в Америке все плохое и вернувшись во Францию с сыном и песнями.
В нескольких тысячах километров от нее Мишель пытался излечить свои раны. Шок от внезапного побега возлюбленной вдохновил его на создание очень откровенного альбома без названия, который поклонники стали звать «Cœur brisé» по аналогии с картинкой на обложке. Истинный творец, Мишель принес свое горе в жертву искусству. Названия песен в альбоме раскрывают все его чувства и не дают ошибиться относительно того, кому они предназначены: «Donne-moi du courage», «Si tu t’en vas», «Oublie-moi de sitôt» и «Je trouverai autre chose».
Найти нечто иное, именно этого он и хотел, проведя свой музыкальный обряд очищения. Мишель любил музыку и красивых девушек, но больше всего ему нравилось, когда два его увлечения сочетались в одном человеке. Его муза сбежала, а значит, нужно было найти другую.
Имея зуб на Вероник, Мишель решил открыть миру какую-нибудь новую светловолосую звезду, чтобы предательница поняла, что ее легко можно заменить. Только вот это оказалось не так просто. Первой кандидаткой, которую Мишель представил нам с Бернаром, стала англичанка Хелен Шапель. Англичанку он выбрал неспроста, все еще одержимый идеей вырваться за пределы французского рынка. Мы вместе поужинали, а через несколько месяцев на прилавках появился сингл Хелен, и стало очевидно, что мадам Шапель не суждено стать звездой. Ее сингл «Be My Man» с треском провалился, и Мишелю пришлось продолжить поиски.
Песня «Be My Man» была кавером на песню «Je suis moi», которую Мишель написал для Франсуазы Арди. Они начали работать вместе через несколько месяцев после побега Вероник, которая вдохновила Мишеля на, пожалуй, самую известную песню в рамках его сотрудничества с Франсуазой — «Message Personnel», действительно представляющую собой личное послание для Вероник. Но, кроме этой песни, Мишелю с Франсуазой не удалось создать ничего, что привлекло бы внимание публики. У их сотрудничества также не было будущего еще и потому, что Мишель очень хотел найти свою собственную звезду, а Франсуаза в сознании фанатов уже прочно ассоциировалась с Жаком Дютроном и не могла стать творением Мишеля.
Точка в их совместной работе была поставлена на телевидении. Франсуазе предстояло спеть ту самую «Je suis moi», которую вскоре перепела Хелен Шапель. На репетиции в присутствии Мишеля она неожиданно остановилась и с тяжким вздохом произнесла: «Нет, я так не могу, в этой песне просто идиотские слова». Мишель, потерявший многое, но не гордость, не стерпел подобной критики и, словно мифический Пигмалион, снова озаботился созданием своего идеала.
Галатею он так и не создал, но воспрянул духом, встретив в 1973 году на телевидении Франс Галль. После успешных 60-х она никак не могла реанимировать свою карьеру и воспользовалась представившимся случаем, чтобы робко подойти к Мишелю. Тот поначалу не проявил интереса к ее кандидатуре и согласился написать для нее песню лишь полгода спустя. Песня называлась «La déclaration d'amour» и, обретя невероятную популярность у публики, стала предвестником двадцати лет царствования Мишеля и Франс в мире французской музыки.
Записка от Мишеля Берже по поводу будущей пластинки Хелен Шапель, 1973 г.
© Архивы Доминика Ламблена
Вполне естественно, что творческий союз перерос в союз двух сердец. Еще в 1974 году я впервые увидел их вместе: пара приехала в Калифорнию, потому что Мишель хотел записывать на студии в Лос-Анджелесе. Я был их гидом и заодно представил их сотрудникам «Уорнер США». Мишель вел себя расслабленно и приветливо. Встреча с Франс помогла ему справиться с разочарованиями прошлого.
На съемках клипа с Мишелем и Франс, Париж, 1975 г.
© Архивы Доминика Ламблена
Впрочем, дух Вероник все еще витал над идиллией новых отношений. Мишель определенно оживился, но все еще крайне чувствительно реагировал на все, что напоминало ему о былом. Например, он невзлюбил нескольких сотрудников «УЭА» и не желал иметь с ними дела. По его мнению, эти люди слишком близко дружили со Стивеном Стиллзом. В своей злопамятности Мишель дошел до того, что отказывался пить минералку «Эвиан», потому что один из этих людей имел какое-то отношение к ее производству. Мишелю никак не удавалось перевернуть ту страницу своей жизни. Более того, объявив бойкот марке минеральной воды, он стал еще ближе к Вероник, которая тоже не благоволила воде «Эвиан».
Несмотря на это, весь свой талант Мишель отныне положил на службу Франс. Один хит сменялся другим с умопомрачительной скоростью. Дуэт работал так плодотворно, что зачастую невозможно было даже выделить какую-либо песню среди других. В 1977 году Мишель и Франс организовали прослушивание нового альбома «Dancing Disco». На мероприятии присутствовало все руководство «УЭА» — двенадцать человек из художественного отдела, отдела продаж и рекламного отдела, а также команда Мишеля. Все мы собрались в студии «Ганг», чтобы выбрать будущий сингл альбома.
Выбор единогласно пал на песню, имевшую общее с альбомом название — «Dancing Disco». И Мишель с Франс были с нами согласны. К счастью, несколько дней спустя пластинка попала в цепкие руки и чуткие уши программного директора радиостанции «Европа 1» Клода Брюне, который без колебаний заявил, что лучшая песня альбома — это «Musique». Мы прислушались к его мнению, так как именно от него зависело, попадет ли песня на радио, и не прогадали. «Musique» стала одной из самых популярных песен во Франции, а на «Dancing Disco» никто внимания и не обратил. У демократии есть свои пределы, и в нашем случае большинство предпочло последовать мнению одного человека, а не настаивать на предыдущем варианте. Лишь пара робких голосов выдвинула кандидатуру песни «Si maman si», которая стала вторым синглом с этого альбома.
После совместного прослушивания альбома пришел черед традиции, которую Мишель оберегал очень ревностно и потому был категоричен относительно условий ее выполнения. Не могло быть и речи о том, чтобы сделать это у нас в офисе, где телефоны не замолкали ни на секунду. Тем более что Бернар имел привычку отвечать на звонки в повелительном тоне, что нашего Мишеля обескураживало. Поэтому мы отправились в студию «Ганг», место тихое и с прекрасной акустикой. В этом был весь Мишель — до жути придирчивый, но профессионал с большой буквы.
Помимо вечно висящего на телефоне Бернара Ворчун, как его называли близкие, был недоволен тем, что им якобы пренебрегали и больше внимания уделяли англоязычным исполнителям. Так проявлялся его шовинизм, обостренный событиями со Стивеном Стиллзом.
Записка, полученная от Мишеля Берже во время отдыха с The Rolling Stones в Биоте, на вилле Несухи Эртегюна, 1976 г.
© Архивы Доминика Ламблена
Другое его проявление настигло меня в 1976 году, когда я проводил большую часть времени с The Rolling Stones в их французском турне. Мишель посчитал, что я его бросил, и решил сообщить мне об этом в небольшой записке, где значилось: «Сэру Ламблену на тусовке у Эртегюна». Мы с группой действительно кутили на вилле Несухи в Биоте, а Мишель находился в Мужене. Его обида вылилась в целую обличительную речь, которую я и получил. «Между нами все кончено. Я возвращаюсь к маме, но все же увидимся вечером (у тебя есть право зайти в «Мельницу», это будет честно), Мишель. P. S. Передай своему дружку Несухи: «Эй петушок, долой америкосов!» Вот во что выливался гнев Мишеля Берже. Киту и Бонзо до такого далеко…
На следующее Рождество этот злобный персонаж в очередной раз проявил свою беспощадную ксенофобию, подарив мне ящик вина со следующей запиской: «Лучше уж пить это и слушать Берже, чем пить калифорнийское вино и слушать Энди Уильямса! Эй, петушок! Счастливого Рождества. Мишель и Франс».
Если не брать в расчет бедовый темперамент Мишеля, наши отношения становились все лучше и переросли в дружбу, которая еще не раз становилась поводом для жалоб ворчуна всея Франции.
Временами Мишель проявлял недовольство, и касалось оно людей, работавших под моим руководством. Когда такое происходило, я все время говорил ему, что он прав и что, раз эти люди находятся в моей ответственности, я беру вину на себя. Не покупаясь на мои уловки, он парировал: «На тебя я орать не могу!» Его очень огорчала невозможность жаловаться именно так, как ему хотелось…
И все же, несмотря на подобное отношение к Америке, Мишель спросил меня, не хочу ли я, чтобы они с Франс приехали на пару недель в дом, который я снимал в Шерман Оукс в Лос-Анджелесе, и разделить арендную плату на двоих. Так в конце июля 1978 года мы вчетвером оказались в Калифорнии: Мишель, Франс, моя вторая жена Кристин и я.
Мы отлично провели время. Мишель и Франс были людьми адекватными, так что я мог спокойно отдохнуть, без всяких излишеств, с которыми постоянно приходилось иметь дело в компании более сумасбродных личностей… Целыми днями мы загорали у бассейна, занимались шопингом и ели в ресторанах. Мишель не мог долго бездельничать, так что время от времени мы устраивали сессии звукозаписи, чему я был только рад. В доме стояло пианино, так что каждое утро я с удовольствием наблюдал за творческим процессом Мишеля.
Дом принадлежал Кену Эрличу, который в будущем стал ни много, ни мало продюсером церемонии вручения премии «Оскар». У него отыскалась потрясающая коллекция видеозаписей. В частности, концерт группы CSNY на стадионе «Уэмбли» в 1974 году. Но смотреть его я собирался только после отъезда Мишеля…
Меньше меня радовало то, что Кен держал кошек. И если животные уехали вместе с ним, то блохи остались. Моя кровь им, по всей видимости, не понравилась, зато Мишель очень даже пришелся по вкусу. Беднягу в прямом смысле слова загрызли. Думаю, что эти шелудивые паразиты мстили ему за проявления воинственного шовинизма. Мы, конечно же, вызвали дезинфекторов, хотя это было не самым безопасным делом, учитывая, что Франс находилась в положении, а дезинфекторы использовали высокотоксичные вещества.
Из-за беременности Франс стала чуть более надоедливой, чем обычно. Эта крайне милая девушка имела вредную привычку лезть во все подряд… В целом эту ее черту вполне можно было терпеть, так что я сохранял спокойствие и вышел из себя лишь однажды, когда был за рулем. Я выехал на скоростную магистраль четвертым, тогда как по правилам на каждый сигнал зеленого света могли проехать только три машины. И Франс тут же набросилась на меня: «Но тут ведь только три машины могут проехать!» Не расположенный к беседе, я парировал: «Ты что, из полиции?» — и дал по газам. Да, у нас с четой Берже-Галль бывали разногласия, но в спорах мы никогда не заходили слишком далеко.
Хотя каникулы в компании Мишеля и были очень приятными, очевидно, в студии он чувствовал себя гораздо комфортнее, нежели у бассейна. Воистину неутомимый работник с неиссякаемым вдохновением.
В конце 70-х годов он достиг новых высот в карьере, реализовав проект, который давно вынашивал. Проект Starmania, поначалу названный Mobopolis, стал вершиной его творчества и представлял собой рок-оперу, написанную им совместно с Люком Пламондоном.
Однажды приехав в студию «Ганг», мы с Бернаром имели возможность услышать ее краем уха. Мишель дал нам послушать первые несколько композиций, которые поразили до глубины души. Это, несомненно, было лучшее, что он создал за всю свою карьеру. Каждый из треков, казалось, был просто обречен стать классикой.
Я поразился услышанному еще и потому, что запись рок-оперы сопровождалась постоянными неприятностями. Мишель решил работать с американскими музыкантами, к которым известно как относился. Чутье не подвело его, и музыканты оказались первоклассными профессионалами, что, впрочем, не мешало многим из них быть отъявленными наркоманами. К сожалению, в темном мире музыкальной индустрии талант и наркотики нередко шли рука об руку.
И вот однажды вечером у меня состоялся нелепейший телефонный разговор с Франс Галль, просившей раздобыть ей кокаина! Я считал, что она немного ошиблась номером, но ничего не поделаешь, желания американских музыкантов надо было исполнять. Через несколько дней вечером Мишель обнаружил одного из них в туалете в практически коматозном состоянии из-за передозировки. Бесспорно, они с Франс не привыкли к такому со своими французскими музыкантами, баловавшимися разве что вином или травкой, если были совсем уж рисковыми.
Также американцы славились своими финансовыми запросами, и счета приходилось оплачивать мне, как руководителю международного отдела. Если я с этим затягивал, Мишель награждал меня одной из своих знаменитых записочек, иногда даже сопровождая их рисунками. На одном из них он нарисовал себя за решеткой и приписал: «Но ведь платить должен был Ламблен!» И ниже комментарий: «Я на тебя рассчитываю. Дело срочное».
Впрочем, все эти сложности с лихвой окупились полученным результатом. К тому же, как это обычно бывало в случае с Мишелем, творческий успех подразумевал и коммерческий. В одной только Франции мы продали более двух миллионов копий Starmania.
Мишель и Люк не собирались останавливаться на достигнутом и планировали сделать настоящий спектакль на сцене. Их план был реализован в Парижском дворце конгрессов годом позже…
По сравнению с составом музыкантов, записывавших пластинку, на сцене произошло несколько изменений. Клода Дюбуа заменил Этьен Шико. Клод был великолепным вокалистом, блеснувшим в песне «Blues du businessman». К сожалению, помимо таланта, он обладал еще и сложным характером, а также зависимостью от белого порошка, поэтому Мишель и Люк решили доверить роль кому-нибудь более надежному.
Через несколько недель Клод пришел ко мне с обвинениями в том, что из-за меня его выгнали из коллектива, мол, я раструбил всему Парижу, что он наркоман. Я успокоил его, ответив, что, исходя из моей собственной репутации, предпочитаю помалкивать на тему запрещенных веществ… Кажется, ответ его удовлетворил.
Отсутствие Клода, бесспорно, избавляло коллектив от лишней проблемы, но отношения между его участниками не были на высоте. Французы постоянно соревновались с квебекцами, и напряжение между ними стало практически осязаемым. Чтобы разрядить обстановку, Даниэль Балавуан и французские музыканты использовали принятые у них шутки. Когда Фабьен Тибо исполняла песню «Le monde est stone», они собрались на краю сцены, и в тот момент, когда она пропела «Моя голова сейчас лопнет», хором крикнули: «Бум!» Развлекались как могли!
Что же до Балавуана, то через несколько месяцев он преподнес мне большой сюрприз. Как мне было известно, он очень хотел, чтобы будущим синглом пластинки стала композиция с его участием, и потому я ждал, когда он придет предложить мне, например, «SOS d’un Terrien en détresse». Представьте мое удивление, когда он пришел в офис за мастер-копией и объявил, что свой шедевр поместит на сторону В, а на стороне А будет гораздо менее запоминающаяся «Lucie». Прекрасный пример не столь часто встречающейся у исполнителей проницательности в отношении собственного материала.
На сцене напряженность в коллективе никак не проявлялась, и спектакль раз за разом вызывал восторг у великого множества зрителей. Каждый вечер в зале был аншлаг. Вполне логично было записать один из концертов Starmania и выпустить live-версию пластинки. Для этого я позвонил старому другу Иэну Стюарту и позаимствовал у него стоуновскую передвижную студию.
Ужин дома: Франс, Кристин Ламбленин с нашей дочерью Александрой, Мишель, нашей дочерью Александрой, Мишель, Бернар де Боссон, Франсуаза де Боссон, Рюэй-Мальмезон, 1979 г.
Когда пластинка появилась на прилавках, я уже не работал в «УЭА» и с некоторым разочарованием отметил, что Мишель не упомянул моего имени в списке благодарностей. Ни за передвижную студию, ни за мою работу в целом. Как, впрочем, не поблагодарил он и Стю.
Однако моя небольшая обида быстро развеялась, и мы сохранили дружеские отношения даже после моего ухода из лейбла. Будут у нас и другие каникулы в Лос-Анджелесе, и новые взаимные колкости. На Мишеля, как и раньше, невозможно будет злиться. Его большое сердце всегда разгоняет все тучи характера ворчливого галла.
Именно большое сердце и подвело Мишеля на теннисном корте в 1992 году. К счастью, оно немало ему послужило и подарило нам много музыки, благодаря которой мы всегда будем о нем помнить.