Упиваться горем никогда не входило в мои привычки. Брак и «Андердог» остались в прошлом, и жаловаться на это я смысла не видел, желая как можно быстрее вернуться в профессию. Праздность — самый опасный враг человека, и я бежал от нее как от огня.

К счастью, скоропостижно загнувшийся лейбл не сильно повлиял на мою репутацию, и через несколько месяцев безработицы меня взяли художественным директором в лейбл «Вог». Я был рад новой причине вставать по утрам и относительному спокойствию, которое приносил статус наемного работника. Я больше не был боссом, а значит, и счета банкиры теперь спрашивали не с меня.

Менее радостным было то, что дела у «Вог» шли не очень хорошо. Славные времена, когда мой легендарный предшественник Жак Вольфсон подписывал Джонни Халидея, Франсуазу Арди и Жака Дютрона, остались в далеком прошлом. Теперь контора находилась на последнем издыхании, а из успешных сделок вспоминалась лишь песня «Cargo» Акселя Боера 1983 года.

И все же, я прикладывал максимум усилий, чтобы спасти то, что еще можно было спасти. Лейбл «Вог» никогда не вел активную деятельность на международном рынке. Из его иностранных исполнителей о чем-то говорило разве что название Depeche Mode, так что я постарался разбавить их компанию своими добрыми приятелями The Sparks. Но ничего не помогало. Я без толку пахал как вол и носился между офисами в Нейи и Вилльтанезе: корабль под названием «Вог» уже дал течь и через год потонул окончательно.

В кораблекрушении мне удалось спасти две реликвии. Золотой диск Жана-Франсуа Мишеля за его «Adieu Jolie Candie», который я передал ему через 20 лет после успеха, и золотой диск за «Strangers In The Night», пополнивший мою собственную коллекцию, так как поймать Синатру было делом крайне сложным.

Хотя работа и оказалась недолговечной, она вернула меня к активной жизни, а активность меня окрылила и придала сил в другой сфере. Как-то вечером на ужине у друзей я познакомился с чудесной представительницей Пиренейского полуострова лет на 15 младше меня. Узнав ее национальность, я тут же подобрал правильные слова: «Не переношу испанцев!» Разве можно устоять перед такой честностью и благожелательностью? Через два месяца Кармен переехала ко мне в Гарш.

Но переехала она не одна! Как и Кристин когда-то, к моей большой радости. У Кармен тоже была дочь Вероника, чей отец испарился. Как и Александру, я принял Веронику, словно она была моим собственным ребенком, и этот статус она сохранит навсегда. Дополнить картину и увековечить традицию женских имен на «а/я» нам вскоре помогла еще одна новорожденная — моя дочка София. Вскоре после ее рождения Александра попросила разрешения пожить у нас. Отличный пример воссоединения семьи, доказывающий, что и из суматошной жизни ее членов может родиться истинная гармония.

Так в моей жизни появилось четыре прекрасных дополнительных повода взять быка за рога. Несколько месяцев работы в «Вог», пока лейбл не обанкротился, показали мне, что такое безработица, и, надо сказать, я совершенно не видел себя в роли безработного домоседа, да еще и с этими дамами вокруг.

Новая возможность представилась мне благодаря первой жене Нану. Она работала на Клода Каррьера, который был моим дистрибьютором в «Андердоге». У Клода остались обо мне хорошие воспоминания, так что он согласился, чтобы я занял офис секретарш Нану. Я не просил никакой зарплаты, только какую-нибудь работу, чтобы было чем заняться и держать себя в форме. Но ведь Клод был известен привычкой не пускать в свои офисы гетеросексуалов. Судя по всему, он не видел во мне достойного соперника. И на это можно было бы даже обидеться, но я предпочитал думать, что Клод просто понимает, что я не бабник, и тогда допуск в его офисы был скорее признанием моей добропорядочности!

Через год различных подработок судьба наконец снова мне улыбнулась. На рынке появились CD-диски и мгновенно поглотили нишу старого доброго винила. Публика, естественно, желала заполучить свои любимые хиты на этом революционном носителе, и спрос на различные сборники подскочил до небес. А я был просто создан для сборников, ведь знал наизусть содержание всех каталогов в любом музыкальном жанре. Если надо сделать диск «хиты 60-х», спросите у меня, какие песни туда включить и с какими лейблами связаться. Энциклопедические познания позволяли мне за пару часов делать работу, на которую у конкурентов уходили недели, и взорвавшийся рынок сделал меня поистине незаменимым человеком.

Другим моим преимуществом были знакомства. Среди прочих я находился в приятельских отношениях с Родом Данкомбом, ныне независимым посредником в области музыкальных каталогов. Мы сработались и очень быстро навели шуму в индустрии, а я даже удостоился лестного прозвища «Папа Римский мира компиляций».

Каррьер продавал диски успешно и профессионально, но вот их обложкам он уделял слишком мало внимания. Я могу его понять: если пипл хавает, то нафига париться об упаковке? А вот мне такое пренебрежительное отношение к внешнему виду дисков стоило упреков компании «Рино Энтертейнмент», которая очень заботилась о своем имидже, а я как раз выпустил сборник «Топ 60-х» с несколькими их песнями. Обложку диска они не одобрили и даже иронично поинтересовались у меня, не первый ли это вышедший комом блин какого-нибудь стажера-макетиста.

Зато содержание зачастую было отличным. За один из сборников фолк-музыки я даже удостоился похвалы вдовы Альберта Гроссмана, менеджера Боба Дилана. Хотя числились за мной и менее славные деяния, например сборник «Топ субботнего вечера», включавший в себя все лучшие хиты танцевальных вечеринок. Месиво из гимнов жизнерадостному алкоголизму вроде «Танцуем вереницей», «Приходи ко мне, хлопнем по рюмашке», «Я отлично поел и прекрасно выпил» и прочие им подобные шедевры. Но ведь был спрос и на такое!

Впрочем, появление дисков было не последним потрясением конца восьмого десятилетия XX века: на телевидении разрешили рекламу новой музыки. В первую очередь это нововведение затронуло музыкальные сборники, которые составляли подавляющую часть рынка. Я начал изучать новую нишу с рекламного ролика для сборника «Топ блюза vol.2», вышедшего в 1989 году. Впоследствии я выпустил еще более 500 роликов. На это уходила уйма времени, но дело было очень веселое и крайне выгодное.

Оказалось, что к активной деятельности в эти годы вернулся не только я. Пятеро англичан, которых я очень любил, наконец решили покончить со своими глупыми распрями и вернуть себе славу величайшей рок-группы в мире, выпустив «Steel Wheels», первый альбом после печально известного «Dirty Work». И хотя новый релиз не мог соперничать с пластинками «Beggars Banquet» или «Let It Bleed», это все равно была отличная работа и, что самое главное, с его помощью группа на весь мир заявляла, что камни все еще катятся.

Даже я уже не верил в столь счастливую развязку. Четырьмя годами ранее я видел группу, обескровленную и раздираемую конфликтами. Казалось, что ее распад неизбежен, особенно после смерти Стю, незаменимого хозяина этой лавочки. Но группе повезло: два ее лидера не смогли снискать славу в сольных карьерах, и прежде всего Мик, который уже видел себя в одном ряду с Майклом Джексоном и Дэвидом Боуи по части не выплаченных авторских отчислений за использование его хитов. Что касается Кита, то он пустился в сольную авантюру с досады: он никогда не стремился находиться на сцене в центре внимания. Относительный коммерческий провал самостоятельных усилий обоих музыкантов дал им понять, что публика хочет видеть только The Rolling Stones и больше ничего. Они приняли это к сведению, записали новый альбом и с ним набросились на Америку. Первое с 1981 года американское турне группы имело оглушительный успех, а все критики единодушно выразили мнение, что «роллинги» играют слаженно как никогда. Конечно же, мне не терпелось посмотреть на это собственными глазами, но рекламные ролики и сборники практически не давали мне продохнуть. Да и финансовое положение пока еще оставляло желать лучшего.

Впрочем, годом позже на смену американскому турне пришло европейское, и на этот раз уже не могло быть и речи о том, чтобы его пропустить.

Для подготовки к новому маршу по Старому Свету группа вполне резонно выбрала Францию, остановившись в замке городка Данга в департаменте Эр. Идеальное место, достаточно просторное, чтобы и жить там, и репетировать. Я поспешил связаться с Аланом Данном, но тот охладил мой пыл, объяснив, что к музыкантам сложно будет попасть, так как они хотели, чтобы их никто не отвлекал. Он, наверное, думал, что я до сих пор не избавился от пагубных привычек. Отрыв башки вышел из моды, и любители кокаина в музыкальных кругах были уже не в чести. К счастью, с самой нашей встречи Кармен поставила вопрос ребром: либо она, либо порошок. И я не колебался ни секунды. Вероятнее всего, Алан просто побоялся брать на себя ответственность и приглашать меня, рискуя получить за это нагоняй от музыкантов. Как бы то ни было, трагедии в этом отказе я не видел. Прекрасно обойдусь и концертами.

Однако не все отнеслись к этому моменту так же спокойно, о чем я узнал, когда моя приятельница Алин рассказывала мне новости о турне. Ей предложили поработать с Аланом и помочь ему в вопросах логистики. Я хорошо ее знал, она была сводной сестрой Жана Мареска и долгое время работала на Альбера Коски в «ККП».

Через несколько дней после отъезда группы из Франции Алан Данн позвонил мне и чрезвычайно вежливо пригласил на первый концерт турне, проходивший в Роттердаме. Я с большим удовольствием принял приглашение еще и потому, что через день отмечал свой сорок пятый день рождения и посчитал концерт отличным подарком. Позже Алин рассказала мне, что Алан получил по полной из-за моего отсутствия на репетициях, в частности от Чарли, который особенно удивился тому, что я не приехал.

Теперь, когда Алан знал, что я был желанным гостем, относиться ко мне стали по-королевски. Он забронировал для нас с Кармен номер в отеле «Хилтон» и вручил нам два пропуска на все концерты турне. Прямо как в старые добрые времена! Помимо этого, мне также был выдан дополнительный пропуск в аппаратную звукорежиссера роттердамского концерта, где звук был лучше всего.

На концерт мы приехали на одном из минивэнов группы. Кармен не большая фанатка The Rolling Stones, но поездка в сопровождении полицейских на мотоциклах на красный свет светофоров произвела на нее огромное впечатление. Такая вот жизнь у рок-звезд!

Факс от Алин со списком джазовых пожеланий Чарли, 1990 г.

© Архивы Доминика Ламблена

За кулисами я наконец встретился с группой. Мы все были очень рады друг друга видеть. Дольше всего я разговаривал с Чарли, оказавшим мне такую услугу. «I’m in much better shape than the last time I saw you», — сказал я, на что он с широкой улыбкой ответил: «Me too!» Он и правда выглядел прекрасно, и это было приятно видеть. С нелепым пристрастием к наркотикам было покончено, и я снова видел в нем того спокойного, улыбчивого и необыкновенно галантного человека, каким он был раньше. Чарли очень любил джаз, а мы в офисе Каррьера как раз собрали внушительный каталог джазовой музыки, так что я предложил Чарли составить список того, что было бы ему интересно. Алин прислала мне факс с выбранными им исполнителями, и я все прислал в отель «Жорж V», когда группа приехала в Париж.

Долгожданный момент наконец настал, и надо признать, пресса не лукавила: великие The Rolling Stones действительно вновь стали единым целым, в чем и заключалась их сила. Выступление началось со спокойного инструментального перехода «Continental Drift», который они записали с марокканскими музыкантами деревни Жажука к двадцатой годовщине смерти Брайана. После этого вокруг сцены внезапно раздались взрывы, и группа тоже взорвалась ураганной «Start Me Up» — идеальной песней для начала любого концерта, под которую любая публика заводилась в мгновение ока. За ней последовали многочисленные образцы классических The Rolling Stones, их лучших песен, многие из которых группа не играла уже очень давно. Среди них была, например, «Paint It Black», а также композиции, ранее не исполнявшиеся со сцены, например «2000 Light Years From Home». Благодаря синтезатору группа теперь могла воспроизвести звуки меллотрона Брайана в этой песне. Запоминающимся получилось и исполнение «Honky Tonk Women», когда по обоим краям сцены появились две гигантские надувные куклы. Все два долгих часа зрители пребывали в настоящем трансе. К сожалению, я не видел окончания концерта: гости, уезжавшие на минивэнах группы, должны были к концу выступления находиться уже внутри, так как музыканты сбегали сразу после прощания с публикой, и Алан предупредил меня: «As soon as they start playing «Brown Sugar», you return backstage and take a seat in the minivan you came with!»

Но, даже не увидев исполнения последней песни, я ничуть не пожалел о том, что приехал. Выступление вернувшейся с того света группы меня просто поразило, и теперь мне не терпелось увидеть их через месяц в Париже.

В назначенный день мы с Кармен присоединились к группе в отеле «Жорж V» и заняли места в минивэне вместе с другими вип-персонами, среди которых были и две дочери Мика — Джейд, чьей матерью была Бьянка, и Кэрис, родившаяся от союза Мика с Маршей Хант, звездой рок-мюзикла «Hair». Мы вновь с удовольствием промчались на полной скорости на несколько красных сигналов светофора в сопровождении полиции. В своем родном городе это всегда круче, чем где бы то ни было.

За кулисами Мику понадобилась моя помощь. Он хотел, чтобы я перевел на французский слово «vaudevillian», желая так представить Билла. Вдохновение подвело меня, и я предложил вариант «король концертных площадок», хотя, конечно, мог бы проявить и больше старания.

А вот The Rolling Stones точно не смогли бы проявить еще больше старания, чем на том концерте 1990 года. В Роттердаме музыканты отлично сыгрались и на парижском стадионе «Парк де Прэнс» выдали шоу, равных которому я не видывал очень давно.

Впрочем, музыка — это, конечно, хорошо, но и о деньгах никто не забывал. Это турне, принесшее группе большую выгоду, стало первым, на котором было представлено великое множество самой разнообразной атрибутики. В предыдущих турах публика могла выбирать из двух-трех вариантов футболок, теперь же выбор был поистине ошеломляющим. Ассортимент на любой вкус и кошелек от кожанки за 500 долларов до брелока за пятак. Дизайн продукции разрабатывался под неусыпным надзором Мика и Чарли, а значит, группа относилась к этому серьезно и не собиралась продавать абы что. Алан великодушно предоставил мне существенную скидку, на которую имели право члены сопровождающей команды, так что я не сдерживал себя и значительно расширил свою коллекцию атрибутики.

Убедившись, что дела группы идут хорошо, я вернулся к своим собственным. Они также налаживались, хотя все больше отдаляли меня от вселенной The Rolling Stones. На музыкальном горизонте появились техно и танцевальное направление, и мне пришлось адаптироваться к новым реалиям рынка. На экваторе жизни, в преддверии своего пятидесятилетия, я стал специалистом по новым веяниям в музыке, и вскоре группы вроде Corona и всякие прочие Haddaway перестали быть для меня загадкой.

И все же широта взглядов не уберегла меня от неприятных сюрпризов. В 1991 году лейбл «Каррьер» выкупила компания «Уорнер Франс» и, желая навести порядок в рядах сотрудников Клода, уволила и меня. Вне всякого сомнения, это была плата за мои хорошие отношения с американскими филиалами компании, ведь у меня еще со времен работы в «УЭА» сохранилось много знакомств в «Уорнер» и других ее отделениях. Клод был обязан подчиниться воле нового руководства, но успел преподнести мне приятный сюрприз. Он сказал, что я работал на него не с 1988, а с 1981 года, тем самым значительно увеличив сумму, которую мне выплатили в качестве компенсации за увольнение.

Увольнение стало для меня ударом, но оправился я очень быстро. После непродолжительного сотрудничества с Аленом Пюглиа и его лейблом «Флэрнаш» я наконец обрел успех на поприще независимого бизнеса, занявшись рекламными роликами и выпуская по три штуки в неделю. Каторжный труд, но денег он мне приносил больше, чем когда-либо. Вопрос приоритетов!

Благодаря вновь обретенному финансовому благополучию я смог поехать на американские концерты The Rolling Stones в 1994 году. Они выступали в рамках турне, приуроченного к выходу альбома «Vodoo Lounge», первого диска группы без участия Билла Уаймена. Старина Билл пресытился жизнью в разъездах, у него развилась аэрофобия, и вообще, будучи человеком прагматичным, он считал, что с точки зрения статистики с каждым новым полетом вероятность того, что данный рейс станет для него фатальным, увеличивалась. Внушительный банковский счет позволял Биллу раскланяться и уйти из группы, что он и сделал, женившись на очередной молоденькой модели и открыв в Кенсингтоне американский ресторан «Sticky Fingers». В конце концов, он был самым старшим в коллективе, и его желание пожить спокойно можно было понять.

И все же группа многое потеряла от его ухода. Бас-гитара Билла была неотъемлемой составляющей звучания The Rolling Stones, а его скромный образ выгодно контрастировал с вечно царившим вокруг сумасшествием. Я очень его ценил и, конечно, жалел об его уходе из группы, хотя мои дочери вступали в подростковый период, и лучше было не слишком часто попадаться ему на глаза.

Заменить Билла должен был Дэррил Джонс, басист по образованию, который мог среди прочего похвастаться и тем, что играл с Майлсом Дейвисом. Хотя Дэррила взяли на контракт, ведь какой смысл группе делить доходы на пятерых, если можно делить их на четверых? Новый бас-гитарист привнес в стоуновское звучание больше фанка. Этому можно было возмущаться, чем по традиции и занимался Боб Дилан, но в целом стиль группы новые нотки не портили. The Rolling Stones оставались все тем же рок-оркестром несмотря ни на что.

Я убедился в этом на концерте в Атланте. Алан подтвердил, что я был их желанным гостем в этом турне, но я осмотрительно пропустил концерты в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, прекрасно понимая, какой там был хаос, какое невообразимое количество вип-гостей было на них приглашено и какой напряженная там царила атмосфера. Я бы только доставил Алану еще больше хлопот. Атланта в этом отношении была хорошим компромиссом: большой город, но скорее вторичный для группы, так что гостей ожидалось меньше, и я мог рассчитывать на то, что войду в десятку самых важных, и на соответствующее отношение к моей персоне.

Я приехал и заселился в отель «Ритц Карлтон» накануне концерта, а на следующий день встретился с Аланом. Он представил мне Спина, сводного брата Чарли, которого тот нанял заниматься багажом группы. Не самая легкая работенка, учитывая количество людей в команде и тот факт, что никто из них обычно не ездил налегке. В Атланту также приехал и мой старый приятель из родного парижского квартала ля Мюэтт Ален Бернарден, рассчитывавший взять на себя организацию французских концертов группы, так как занимавшееся этим агентство «ККП» кануло в Лету.

Быстро разобравшись с приветственными условностями, мы взяли курс на «Джорджия Дом», огромный стадион на семьдесят тысяч мест. Путь прокладывал дорожный патруль полиции, с воем сирен сопровождавший нас до места, и это впечатлило меня гораздо больше, чем полицейский кортеж в Европе.

Под впечатлением я остался и от «комнаты для гостей», пространства за кулисами, предназначенного для светских бесед. Еда и напитки там подавались в промышленных масштабах, хотя такие творения кулинарного искусства на конвейере не слепишь. Группа повсюду возила собственных поваров, так что нам были предложены самые изысканные блюда всех кулинарных школ мира, и каждое из них было восхитительным. В последнее время я стал легко набирать лишний вес, и это место точно не способствовало решению данной проблемы.

Из всей группы в эту комнату наведывался только Чарли. Увидев меня, он удивленно спросил: «Что ты здесь делаешь? Ты живешь в Атланте?» Я объяснил ему причину своего присутствия, поболтали о том о сем. Как и всегда, разговоры с великим барабанщиком быстро сводились к обсуждению одежды и, в частности, любви Чарли к мокасинам из кордовской кожи. Чарли два года подряд входил в десятку самых стильных мужчин мира, по версии журнала «Вэнити Фэйр», и гордился он этим гораздо больше, чем всеми платиновыми дисками The Rolling Stones, вместе взятыми. А ведь тридцать лет назад именно его и других участников группы все мы назвали взлохмаченными деревенщинами.

Дело было в том, что группа становилась все более внимательной во всех отношениях. Взять хотя бы сетлисты, которые теперь печатались как для самих музыкантов, так и для их окружения и вип-гостей. В них был указан порядок следования песен, а также темп и тональность исполнения. Импровизация была исключена. На сцене сетлист писался на большом плакате, закрепленном около ударной установки Чарли. Алан дал копию и мне, вновь предупредив, что я должен отправляться в минивэн при первых звуках «Brown Sugar».

Сам концерт начинался с песни «Not Fade Away», как и в 1964 году в «Олимпии», когда я впервые увидел The Rolling Stones на сцене. Я суеверно воспринял это как плохое предзнаменование, посчитав, что круг замкнулся, и даже не представлял себе, как сильно ошибался. Огонь, вспыхнувший в глазах музыкантов в момент триумфального возвращения в 1989 году, пылал ярче, чем когда-либо. Группа выступила великолепно как в тот вечер, так и на следующий день.

Статья в газете «Ле Пуэн», 1990 г.

© Архивы Доминика Ламблена

Не менее классными были и концерты во Франции годом позже. The Rolling Stones удостоили нас большой чести лицезреть их и на ипподроме в Лоншаме, и в «Олимпии», и в Монпелье. Конечно же, я побывал на всех этих концертах, получив от каждого из них большое удовольствие.

Только лишь Ронни стал причиной беспокойства. Не на сцене, а в шикарном отеле на юге Франции, куда мы все заселились. При встрече он показался мне крайне измотанным и с трудом меня узнал. Хотя группа и стала ко всему относиться профессиональнее, дух и нравы рок-н-ролла никуда не делись. Как в хорошем смысле, так и в плохом. Один из приближенных к группе людей даже сообщил мне, что видел, как будущая первая леди Карла Бруни торопливо покинула люкс Мика незадолго до того, как туда пришла Джерри Холл. Может, в этом и крылась причина их удивительной юности?

О юности, о которой два года спустя, когда я снова попал на концерт группы в Атланте, речи уже не шло. Помня о том, как поразил меня первый визит в Джорджию на их выступление, я решил отправиться туда же и во время турне «Мосты в Вавилон». Реклама и сборники все еще были делом прибыльным, и я вполне мог позволить себе подобную поездку. На сей раз в программе значился только один концерт в Атланте — воплощение нового принципа группы «играй меньше, получай больше!». В конце концов, фанаты группы старели вместе с ней, а значит, становились более состоятельными в финансовом плане. Музыканты, несмотря на свою удивительную свежесть, тоже не молодели, так что новый принцип устраивал всех. Но лично мне одного концерта в Атланте было мало, так что я последовал за группой в Сент-Луис, чтобы эмоционально окупить потраченные на поездку средства.

В соответствии с названием турне комната для гостей была переименована в «Бар Вавилон». Яства и напитки все так же предлагались в изобилии, а Чарли все так же был единственным из группы, кто туда заглядывал. На этот раз он уже не удивился моему присутствию. Мы немного пообщались, а затем он сделал мне неожиданное предложение: «Хочешь повидаться с Китом? Пойдем поздороваемся». И повел меня в гримерку Кита, куда сам я никогда бы не осмелился заявиться. Впрочем, Кит пребывал в отличном расположении духа и, казалось, был рад меня видеть. Здесь же сидели Вуди и Джейн Роуз, его менеджер. Мы с Джейн давно не виделись, и тем для обсуждения скопилось великое множество. Джейн рассказала, как она счастлива, что они подписали контракт с «Верджин», но с сожалением отметила, что лейбл уперся и никак не соглашался выпускать «Anybody Seen My Baby», лучшую песню последнего альбома, синглом в США. Полностью разделяя ее точку зрения, я сказал: «How can they expect to have a hit if they don’t release it as a single?» На что Кит, повернувшись ко мне, вежливо, но настойчиво сказал: «No business!» И на этом разговор о «Верджин» был завершен. Люди часто думают, что The Rolling Stones — это машина по зарабатыванию денег, но Кит думал о заработке далеко не всегда. Вот и в этот раз он предпочел поговорить о Чаке Берри, который как раз был родом из Атланты. «I gave him a great movie», — сказал он, имея в виду посвященную Чаку картину «Славься, славься, рок-н-ролл!» 80-х годов. Картину, на съемках которой кумир Кита его не щадил, заставляя снова и снова играть вступление песни «Carol», чтобы показать, что он все еще учитель, а Кит — ученик.

© Архивы Доминика Ламблена

Но с тех времен, когда Кит расшифровывал аккорды Берри в своем маленьком доме на окраине Лондона, ученик заметно вырос в профессиональном плане. Я в очередной раз в этом убедился несколько минут спустя, когда Кит вышел на сцену и начал играть интро своего собственного сочинения, те несколько аккордов, которые навсегда стали его визитной карточкой и вот уже три десятилетия несли в мир его удовлетворенность своей музыкой. От одной только улыбки, озарявшей лицо Кита, когда он начинал терроризировать струны, становилось понятно, что история группы еще не закончена.