Замок Адзути, наверное, является одним из самых известных сооружений, построенных Нобунага, даже несмотря на то, что от него почти ничего не сохранилось до наших дней. Замок был провозглашен официальной резиденцией Нобунага в июне 1579 года, через три года после начала строительства. Адзути оставался главной цитаделью режима вплоть до 3 июля 1582 года, когда он был предан огню после гибели Нобунага в Хоннодзи. Волею судьбы величие замка Адзути, его внутреннее и внешнее великолепие, равно как и его полное разрушение, стали ярким воплощением жизни, восхождения к власти и смерти Нобунага.

Будучи не слишком знатного происхождения, Нобунага на протяжении всей жизни стремился обрести аристократический блеск. Ведя политическую игру в столице, он сближался то с императором, то с сёгуном, дабы их авторитет и влияние коснулись и его самого. И строительство, в его планах, должно было служить той же цели: возвыситься в глазах окружающих. Нобунага хорошо понимал, какое впечатление на людей производят величественные сооружения. Он стремился быть режиссером на сцене, на которой ему же была уготована и главная роль. Как и многие другие правители на протяжении истории человечества, Нобунага считал, что ничто так не способствует величию и легитимации власти, как масштабные строительные проекты.

К сожалению, мы не располагаем документальными свидетельствами, которые могли бы прояснить, какие цели ставил перед собой Нобунага, организуя крупные строительные предприятия. Не дошли до нас и высказывания ни его самого, ни его ближайших сподвижников на этот счет, которые помогли бы нам сделать какие-то выводы. В общем, мы можем предположить, что в их умах существовал какой-то грандиозный проект, но не можем этого доказать. Однако нам по силам реконструировать основные направления и результаты строительной деятельности Нобунага, а также то впечатление, которое замок Адзути оказывал на современников. В ту пору опросы общественно мнения не проводились, а потому вряд ли возможно установить, каково было в целом мнение японского общества о Нобунага. Самое лучшее, что мы можем сделать, это попытаться сложить портрет из комментариев современников. И здесь, опять-таки, главными источниками информации станут для нас Ота Гюити и Луис Фройс. Они не только более детально и подробно писали о строительных предприятиях Нобунага, но и лучше других улавливали их символический смысл. Однако не стоит забывать, что оба автора с симпатией относились к Нобунага. К большому сожалению, мы не можем получить сведения от других современников, не столь благосклонно настроенных по отношению к нашему герою.

Окончательный ответ на споры вокруг строительства замка Адзути дать едва ли возможно. Информация о дискуссии, которую в 1970-х годах вели Наито Акира и Мияками Сигэтака, доступна теперь на английском. И прежде, чем открыть новый ее этап, лучше подождать результатов археологических раскопок на месте замка Адзути, которые должны появиться в течение следующего десятилетия.

 

Замок

С 1567 года ставкой Нобунага был замок Гифу в провинции Мино, который он отбил в том году у Сайто, прежних властителей Мино. Гифу представлял собой внушительную крепость, но находился на периферии, а значит, он мог быть резиденцией только правителя регионального уровня. От Гифу до столицы государства было не менее трех дней пути; следовательно, он явно не подходил тому, кто претендует на роль гегемона государственного масштаба. После 1575 года Нобунага стал необходим не просто замок, а дворец, расположенный достаточно близко к столице, чтобы держать в руках нити управления государством, но достаточно далеко для того, чтобы избегать утомительных и долгих дебатов с императорским двором.

В качестве места для нового замка-дворца Нобунага выбрал гору Адзути в провинции Оми. Она имела важное стратегическое значение: находилась на берегу озера Бива, на полпути между Гифу и Киото, с хорошим выходом на дорогу Накасэндо. С самого начала Нобунага воспринимал замок Адзути как свой собственный «двор», в том смысле, как определяют его Браун и Эллиотт в контексте европейского абсолютизма XVII века: «полисемантичное понятие, одновременно обозначающее место, великолепие и всех тех, кто ассоциируется с присутствием короля». Это определение превосходно подходит к замку Адзути, за одним немаловажным исключением: Нобунага был не монархом, а военачальником. Адзути — место, где он мог отдохнуть, осуществлять контроль и общее руководство кампаниями своих полководцев, принять посланников от даймё, ищущих союза, и даже развлечь при случае зарубежного посланника, такого, как инспектор иезуитской миссии Алессандро Валиньяно. Не менее важно, что Нобунага заставил своих вассалов строить резиденции у подножия горы Адзути, тем самым вынуждая их покидать родные провинции. Адзути никогда не перехватывал у Киото пальму первенства в качестве политического центра государства. Однако в начале 1580-х годов Нобунага стал бывать в столице гораздо реже, чем прежде. Видимо, ведение дел с придворными аристократами он полностью передал на попечение своего губернатора в столице, Мурай Садакацу. Когда знатные особы посещали Адзути, они неизменно находили вежливый, но отнюдь не всегда сердечный прием. Адзути стал тем местом, где Нобунага был полным хозяином и мог демонстрировать свою власть.

Предварительные работы на горе Адзути начались в отсутствие Нобунага в феврале 1576 года, а 23 марта на строительную площадку прибыл и сам заказчик. Первые важные работы закончили 29 апреля: каменную стену вокруг замка с главной башней (тэнсю) в середине. Из одиннадцати провинций были вызваны вассалы со своими работниками, а также свободные «плотники и ремесленники из Киото, Нара и Сакай». Главным художником стал Кано Эйтоку (1543–1590), ему была поручена отделка внутренних покоев дворца. Кимура Дзиродзаэмон (ум. 1582?) руководил общим ходом работ, Окабэ Матаэмон (ум. 1582) был главным плотником, некто Гёбу превосходил всех в искусстве лакокрасочных работ, а Мияниси Юдзаэмон стоял во главе мастеров серебряных дел. «Китаец» Иккан обучал гончаров из Нара изготовлению «черепицы в китайском стиле». Многие из этих известных мастеров ранее работали у военного правительства Асикага, а впоследствии — у Тоётоми и Токугава.

Замок Адзути возводился в военное время, и отсутствие документов, в частности, счетов подрядчиков, заставляет предполо-, жить, что строительные работы выполнялись по преимуществу бесплатно. На строительство замка согнали лесников, кузнецов, плетельщиков, кровельщиков и мастеров по изготовлению татами со всей провинции Оми. Взамен они получали «полное освобождение» от налогообложения домов (мунэбэцу), дополнительных земельных налогов (риндзи тансэн), откупов (нинбу рэйсэн) и иных податей, которые они должны были платить. Кроме того, отсутствуют какие-либо документальные свидетельства о привлечении квалифицированной рабочей силы. Поэтому даже приблизительно невозможно представить, во сколько обошлось строительство Адзути. Труд ремесленников высоко ценился в Японии, и Нобунага лично платил таким мастерам, как Кано и Кимура. Однако даже в этом случае до нас дошли сведения только об отдельных выплатах.

Полководцы Нобунага согнали тысячи и тысячи сильных и умелых рабочих. В первые месяцы 1576 года они волочили огромные камни на гору Адзути, на каждый валун приходилось «по одной, две и три тысячи людей». Хасиба Хидэёси, Такигава Кадзумасу и Нива Нагахидэ собрали десять тысяч человек для того, чтобы сдвинуть с места «камень невероятных размеров», называвшийся «Дзяиси» («Змеиный камень), который волочили на вершину горы три дня и три ночи. К сожалению, источники не дают нам сведений и том, каким образом производилась транспортировка камней. Известно только, что их клали в основание главной башни, служившей также складом, а также использовали при возведении крепостных стен, несколькими кольцами окружавших башню. Эти исключительных размеров камни обусловили, среди прочего, уникальность крепости Адзути.

Через год после начала строительных работ иезуит Органтино сообщал, что «Нобунага возводит замок, который, быть может, является одним из самых величественных сооружений, известных христианскому миру; он строит башню площадью в двадцать плит [в основании] и пятнадцать плит в высоту в середине. Башня имеет пять этажей, каждый из которых покрыт крышей, а на вершине ее находится колокол». Словом «плита» Органтино переводил японскую меру длины кэн, равную примерно 1 метру 80 сантиметрам. Если верить Органтино, площадь основания башни была тридцать шесть квадратных метров, а высота составляла двадцать семь метров. По свидетельству миссионеров-иезуитов, некоторые из которых могли лично видеть замок, строительство закончилось а феврале 1580 года.

Подробная реконструкция замка Адзути была выполнена историком архитектуры Наито Акира и увидела свет в 1976 году. Вот как суммирует исследование Наито Джордж Элисон:

Башня представляла собой сооружение колоссальных размеров, возвышавшееся на высоту 138 футов с вершины холма, который, в свою очередь, поднимался на 360 футов над уровнем озера Бива. Она имела несколько внутренних уровней, хотя снаружи можно было увидеть только пять из них. Интерьер ее был невиданным и уникальным, не имевшим никаких аналогов. Высота центрального зала составляла почти 62 фута. Наличие сцены для театральных представлений побудило, по всей видимости, профессора Наито говорить о возможном европейском влиянии, оказанном через иезуитов (чьи церкви, как, например, церковь Иисуса в Риме, отличаются восхитительными сводами).

Если дело действительно обстояло таким образом, заключает Элисон, то «стиль замка Нобунага необычайно эклектичен».

Однако в реконструкции Наито имеются некоторые упущения. Другой историк архитектуры Мияками Сигэтака подверг сомнению достоверность документального источника для реконструкции Наито, так называемого «Тэнсю сасидзу», которую Наито считал копией одного из оригинальных планов строителей Адзути. Наито соединил в одно целое чертежи «Тэнсю сасидзу», описания интерьеров из немного отличающихся друг от друга версий «Синтё-ко ки» Ота Гюити, а также результаты раскопок руин замка. Мияками со своей стороны, не согласился с подобной методикой. «Тэнсю сасидзу», по его мнению, нельзя использовать как источник, независимый от описания Ота Гюити, поскольку он основывается на последнем. Поэтому, заключает Мияками, реконструкция Наито ошибочна, поскольку «Тэнсю сасидзу» является «практически бесполезным» в качестве материала для реконструкции Азути. Относительно недавно Хирао Ёсинао попытался вновь подтвердить взгляды Наито, проанализировав пространственное расположение пятого этажа замка. Однако разъяснения Хирао явно недостаточно убедительны для того, чтобы окончательно прояснить вопрос относительно внешнего вида замка Адзути.

К сожалению, свидетельства современников-иезуитов позволяют нам получить только фрагментарные сведения о том, как выглядел замок:

В центре находится башня, которую японцы называют тэнсю и которая имеет форму, отличную от наших башен, гораздо более изящную и величественную. В ней семь ярусов, и внутри, и снаружи их убранство отличает поразительный архитектурный стиль. Внутренние стены усыпаны фигурами, покрытыми золотой и другими красками; а снаружи каждый ярус раскрашен в разные цвета. Некоторые белые, а окна покрыты черным японским лаком, что создает поразительное впечатление; другие красные или синие, а верхний ярус сверкает золотом. Крыши башни окружающих строений покрыты синеватой черепицей, гораздо более прочной и красивой, чем наша… Благодаря всему этому замок кажется грандиозным, изысканным и великолепным, а поскольку он построен на холме и невероятно высок, он кажется достигающим небес и виден издалека. Ни снаружи, ни изнутри не заметно, что весь он построен из дерева, все сооружение выглядит таким прочным и несокрушимым, что оно вполне могло быть построено из камня и раствора.

Фройс, выполнявший функции переводчика при Валиньяно и останавливавшийся в замке Адзути дважды в течение 1581 года, написал приведенные выше слова через пять-шесть лет после того, как Адзути был сожжен дотла. И хотя это описание не является свидетельством очевидца в строгом смысле слова, оно позволяет предположить, что Адзути казался современникам, как японцам, так и иностранцам, настоящим чудом. Еще один иезуит, посещавший Адзути, по имени Стефанони, «говорил о величественных стенах башни, что наверху они казались золотыми, а внизу — белыми. Когда солнце освещало башню, эффект был поразительный».

Замок Адзути, законченный в 1581 году, являл собой столь же впечатляющее зрелище, что и труд всех бесчисленных его строителей. Это был настоящий дворцовый комплекс: дорога, ведшая к главной башне, имела прямой участок длиной 130 метров, а ближе к концу изгибалась семь раз. Археологи установили, что ширина дороги достигала девяти метров, а по обеим сторонам ее возвышались защитные стены. Ширина их у основания равнялась трем метрам 60 сантиметрам, а высота — трем метрам. [Внутри периметра крепости] «имелась конюшня для его [Нобунага] развлечения, в которой находилось не более пяти-шести лошадей и которая только называлась конюшней, поскольку в ней было так чисто, что она казалась местом отдыха господина и его приближенных, а не местом содержания коней». Площадки для верховой езды подготовили к северу от замка, непосредственно на берегу озера Бива, только в 1581 году. Еще одним из любимых детищ Нобунага стали клетки для содержания птиц. По-видимому, в 1576 году он получил от Муто Киёхидэ, своего вассала из провинции Этидзэн, письмо с советом относительно устройства соколиных клеток. Нобунага часто приходил к ним и всегда содержал в хорошем состоянии. Например, 3 ноября 1581 года он в первый раз выпустил из клетки своих белых, очень дорогих, соколов и охотился в окрестностях Куваномидэра. Полностью соответствовали изысканности замка и сады, которые были «великолепные и восхитительные». Обязанности большого штата слуг заключались в том, чтобы тщательно подметать весь замок за час до рассвета. По свидетельству Фройса, все отмечали «безукоризненную чистоту» в замке Адзути.

Замок соединял в себе сугубую практичность и великолепие. Политическое значение Адзути и власть Нобунага подчеркивали два здания: храм Сокэндзи и «Гёко но ма», «Зал императорских визитов». По всей вероятности, последний построили одновременно с главной башней замка. Прецеденты посещения сувереном военного гегемона имели место в истории Японии, и Нобунага наверняка знал о сёгуне Асикага Ёсимицу (1358–1408), резиденцию которого под названием Китаяма в 1408 году посетил император Го-Комацу (1377–1433). Спустя почти шестьдесят лет император Го-Цутимикадо (1442–1500) почтил своим присутствием сёгуна Асикага Ёсимаса в его резиденции. Точное местонахождение Зала императорских визитов в Адзути неизвестно, но, по всей видимости, он располагался где-то поблизости от главной башни, поскольку соединялся с Южным залом замка крытым коридором. Внутреннее убранство зала приводило посетителей в восторг: «Внутри весь зал казался золотым, настенные росписи были выполнены золотой краской, нанесенной толстыми слоями. Нобунага приказал покрыть золотом все металлические предметы… Все сверкало, от пола до потолка, и поражало всех без исключения». Императору так и не пришлось посетить Адзути, однако подобные случаи имели место впоследствии. Так, в 1588 году Тоётоми Хидэёси принял императора Го-Ёдзэй (1571–1617) в Дзюракутэй, своем дворце в Киото, а сёгун Иэмицу (1604–1651) встретился с императором Го-Мидзуноо (1596–1680) в замке Нидзё уже в середине XVII столетия. Тоётоми и Токугава со временем реализовали то, что предвидел уже Нобунага: дань уважения со стороны верховного правителя военному гегемону страны.

Что касается храма, то его присутствие в замке стало новшеством для Японии. Строения, вошедшие в храмовый комплекс Сокэндзи, не построили, а перевезли в Адзути из близлежащего района Кока. Мы не располагаем свидетельствами, которые бы подтвердили тот факт, что Нобунага считал Сокэндзи собственным храмом, предназначенным для выполнения религиозных церемоний им самим. В конце концов, он вряд ли был глубоко верующим человеком. Нет никаких оснований утверждать, что Нобунага хотел сделать Сокэндзи домашним храмом, что мы увидим в дальнейшем. Поэтому факт наличия храма под главной башей Адзути, скорее всего, следует интерпретировать как олицетворение политики Нобунага, целью которой было установление власти над всеми религиозными институтами, вне зависимости от их учений.

Грандиозный проект замка Адзути вполне соответствовал амбициозным устремлениям Нобунага, но в чем же заключался его подлинный смысл? Был ли Адзути, как предполагали некоторые, выражением «религиозно-философской системы»? Ответ на этот вопрос мы найдем, если исследуем внутреннее убранство замка и его «сценические функции».

Наиболее дерзкая интерпретация дана Наито Акира. По его мнению, «главная башня символизирует стремление Нобунага подчинить себе всю страну». Воззрения Наито не являются ни новыми, ни столь уж поразительными. Действительно, едва ли кто-нибудь не согласится с этим. Однако Наито идет дальше, уверяя, что «Нобунага стремился воплотить в проекте замка Адзути путь неба, превосходящий любые религиозные и мирские институты, существовавшие в Японии, что являлось совершенно новой идеей в политеистической стране. Этот проект отражал его стремление к государству единственного и абсолютного существа, возможно, ассоциируемого с христианским понятием Тэнсю (Небесный Властитель), который является Богом».

Если концепция Наито относительно замка Адзути представляется просто сомнительной, то его интерпретация «мистического символизма» Адзути граничит с абсурдом. Его выводы невероятно смелы, но ошибочны. Во-первых, Нобунага никогда не был идеологом и не проповедовал концепцию «пути Неба» (тэнто). Предположение об этом основывается только на ранних вторичных источниках. Если судить по тому, как Нобунага однажды употребил этот термин, тэнто никогда не был его философией. Таким образом, нет никаких сомнений, что Адзути не был предназначен символизировать столь туманное понятие. Ошибается Наито и тогда, когда полностью доверяет предположению Фройса, что Сокэндзи стал отражением самообожествления Нобунага, и когда заключает из этого, что Нобунага «стремился к государству единственного и абсолютного существа». В связи с этим Наито рассматривал Адзути в качестве предшественника святилища Хококу Дзиндзя и мавзолея Тосёгу, сооруженных для Тоётоми Хидэёси и Токугава Иэясу соответственно. Как будет показано в конце книги, представление о Нобунага как о человеке, провозгласившем себя богом на земле, совершенно необоснованно. Третья нить рассуждений Наито взята у Асао Наохиро, утверждавшего, что Нобунага хотел стать над всеми политическими силами и отождествлял себя с идеей тэнка (всего государства). Наито, взяв за основу представления Наохиро и соединив их с историческими сведениями о том, что на различных ярусах главной башни нашли отражение буддийские, даосские и конфуцианские темы, пришел к выводу, что Нобунага стремился «стать выше всех светских и религиозных институтов власти, которые только можно было представить себе в Японии того времени». Даже не учитывая тот факт, что взгляды Асао Наохиро можно без труда опровергнуть, Наито позволил себе сделать безосновательные выводы из того, что является всего лишь эклектичным собранием настенной живописи.

Представляется, что, в противоположность Наито, более правильно было бы попытаться выявить в Адзути различные символические составляющие. Во-первых, то было своеобразное самолюбование. Строительство замка началось в начале 1576 года, когда будущее Нобунага казалось безоблачным. Однако за те три года, что ушли на постройку комплекса, Нобунага суждено было потерпеть существенные политические и военные неудачи. Строительные работы в Адзути еще не закончили, когда, как уверяет Такаянаги, «Нобунага практически завершил объединение Японии и имел все шансы стать хозяином всей страны в течение короткого времени». Вероятно, что военные неудачи, с которыми Нобунага столкнулся в период с 1576 по 1579 год, привели к тому, что строительство шло гораздо дольше, чем планировалось изначально. Как бы то ни было, но Нобунага имел достаточно людей и ресурсов, чтобы воевать и строить одновременно. Современникам это, безусловно, должно было казаться реальным проявлением его могущества.

Во-вторых, строительство комплекса Адзути дало Нобунага возможность показать себя всей стране в качестве покровителя искусств. Подобно многим другим «новым людям» в истории, отсутствие легитимности Нобунага компенсировал четким осознанием того, какую роль играет искусство в создании благоприятного впечатления в глазах других людей. Совсем не случайно, что Нобунага нанял для выполнения работ крупнейшего художника эпохи Кано Эйтоку. В конце концов, искусство могло оказать Нобунага неоценимую услугу. Внутреннее убранство замка Адзути имело не только политическое значение, но и внутренний глубокий смысл: в нем явно читались стремление Нобунага быть признанным в качестве первого покровителя искусств в государстве и одновременно эрудиция и хороший вкус заказчика. Настенная живопись как бы воплощала огромные богатства хозяина и подтверждала, что Нобунага отнюдь не был просто еще одним очередным военным гегемоном.

Кано Эйтоку разработал для стен Адзути практически новаторский стиль живописи. Другими словами, он создал в Японии то, что историки культуры назовут впоследствии «языком славы». Средства самовыражения, присущие Эйтоку, были приспособлены под вкусы и цели Нобунага. Все этажи, находившиеся выше уровня земли, за исключением пятого, были изысканно расписаны. Только несколько картин были выполнены тушью; создавалось впечатление, что «от пола до потолка, все в этих палатах, где бы ни находились картины, выполнено из золота». Стиль, разработанный Эйтоку в Адзути, получил название кинпэки, когда цветные картины рисовались на золотом фоне. Это, по выражению Джорджа Элисона, стало «более зрелым способом выражения по сравнению с традиционной живописью тушью». Стиль Кано Эйтоку производил глубокое впечатление на всех тех, кому оказывалась честь увидеть его. Кинпэки оказался безусловным творческим успехом, и Эйтоку после окончания работ в Адзути прославился на всю страну. После гибели Нобунага в Хоннодзи он без проблем перешел под покровительство Тоётоми Хидэёси.

На втором, третьем и четвертом этажах находились изображения животных, растений, а также известных персонажей китайской культуры. Все это изобилие красок, цветов и форм венчали богатые росписи в буддистском стиле на шестом этаже. Однако «самым значительным художественным проектом в замке Адзути» считался седьмой этаж. Сам этаж имел площадь шесть ярдов, и внутри, как и снаружи, весь был золотым. На колоннах вдоль всех четырех сторон помещения красовались драконы, излюбленный китайский мотив, а на потолке были нарисованы божественные существа. Со стен смотрели знаменитые китайские императоры, ученики Конфуция и другие мудрецы, которые прославились преданностью идеалам должного управления народом. Каролин Уилрайт заключает, что общей темой всех этих картин было «должное управление, санкционированное мандатом Неба».

Замок Адзути, очевидно, должен был явить всей стране величественный облик своего хозяина. Нобунага в своем стремлении сделать Адзути центром всеобщего внимания проявлял чудеса изобретательности. Не ограничиваясь ролью покровителя изящных искусств, Нобунага хотел показать себя тонким ценителем чайной церемонии и большим знатоком дорогой чайной утвари. В то время чайная церемония являлась одним из наиболее распространенных способов приятного времяпрепровождения для сильных мира сего. Среди известнейших знатоков чайной церемонии было немало влиятельных торговцев из Сакай, для которых ритуал оказался весьма удобным и подходящим способом устанавливать контакты с крупнейшими даймё и заодно обсуждать торговые дела. Сложилась даже своего рода «чайная политика», в которой Нобунага принимал активное участие, если не задавал тон. Сразу же после вступления в столицу в 1568 году он получил от Мацунага Хисахидэ чайный прибор под названием «Цукомогами» как символ подчинения и будущего союза. Этот дар, по всей видимости, пришелся Нобунага по душе, так как вскоре он стал страстным коллекционером чайной утвари, при этом он даже не чурался силой заставлять бывших владельцев продавать ему ее.

Еще до Адзути Нобунага неоднократно устраивал чайные церемонии в храмах Киото, например в Мёкакудзи и Сёкокудзи. После 1578 года уже новый замок стал главным местом проведения этих ритуалов, что, безусловно, следует рассматривать как еще один способ закрепить за Адзути славу центра культуры. Именно здесь Нобунага официально передал своему сыну Нобутада одиннадцать чайных аксессуаров (мэйбуцу). Через три дня, в первый день шестого года правления под девизом Тэнсё, князья из как минимум одиннадцати провинций прибыли в Адзути с церемониальным визитом. На утреннее чаепитие получили приглашение двенадцать полководцев, и среди них Нобутада, Акэти Мицухидэ и Хидэёси. Проводил чайную церемонию по столь важному случаю Мацуи Юкан, представитель провинции Сакай и, по-видимому, главный знаток чайной церемонии в окружении Нобунага. Альков чайной комнаты украшал свиток работы великого китайского художника династии Юань Юй Цзяня, а во время самой церемонии использовались драгоценные мейбуцу. После чего гостей пригласили поднять тост вместе с хозяином, а затем они смогли насладиться творениями Кано Эйтоку внутри замка. Шедевры живописи настолько поразили присутствующих, что, по свидетельству «Синтё-ко ки», все они были восхищены доблестью Нобунага.

Нередко проходили в замке Адзути и однодневные турниры по сумо. Так, в течение семи месяцев 1578 года Нобунага устроил как минимум три больших соревнования. На второй турнир, назначенный на 16 сентября, в Адзути прибыли не менее 12 500 борцов из Оми, Киото и его окрестностей. Они соревновались с восьми утра до шести вечера, по-видимому, на выбывание. Некоторые вассалы Нобунага выставили своих борцов. Их разделили на две лиги, первую и вторую, где они должны были сражаться, в том числе, и с борцами самого Нобунага. Участники второй лиги получали награду, если побеждали пятерых соперников. Участники первой лиги должны были одержать победу в трех поединках подряд. Ближе к вечеру, когда официальные соревнования закончились, Нобунага приказал своим вассалам бороться друг с другом. Апофеозом дня стал поединок между Нагата Кагэхиро и Ацудзи Садахиро, уроженцами провинции Оми и бывшими вассалами врагов Нобунага. И хотя Ацудзи «слыл человеком умелым и крепким, чью силу признавали все», победу одержал Нагата, оказавшийся «быть может, удачливее, а может, и сильнее». Наградами победителям стали вещи, принесшие им славу «по всем городам и деревням». Четырнадцать борцов «получили по длинному и короткому мечу с украшенными золотом ножнами, церемониальное облачение, сто коку (риса) из поместий его светлости и даже резиденцию [в Адзути]».

В последние полтора года жизни Нобунага все реже лично возглавлял свои армии в походе и посвящал все больше времени приятному времяпрепровождению в Адзути. Примечательно, что дорожки для верховой езды были сделаны лишь в начале 1581 года.

На протяжении этого года в замке неоднократно устраивались театральные представления. В честь нового года на специальном помосте была устроена церемония сагитё, которая традиционно сопровождалась сожжением «гадательных книг», привязанных к бамбуковым шестам. У Нобунага церемония получилась более изысканной. Сначала величаво прошествовали всадники. Они устроили фейерверки и помчались галопом по улицам города Адзути. За представлением наблюдало большое количество людей, которые «изумлялись, глядя на происходящее». Шесть месяцев спустя Нобунага устроил в Адзути грандиозный световой спектакль в честь японского праздника Бон. По иронии судьбы, принимая во внимание буддийское происхождение праздника, в его эпицентре оказалась иезуитская миссия.

Описание праздника Бон в Адзути в 1581 году встречается и в японских, и в западных источниках. «Синтё-ко ки» сообщает о нем кратко: «В пятнадцатый день седьмого месяца его светлость повелели зажечь множество фонарей на главной башне Адзути и в храме Сокэндзи, а воины гвардии находились на новой дороге и в лодках, каждый из них держал факел. Подножие горы и вода горели огнем, это зрелище привлекло огромные толпы зрителей». А Фройс, лично наблюдавший за происходящим, дает более подробное описание:

Обычно происходило так, что все вассалы зажигали факелы и фонари перед своими домами, и только замок самого Нобунага оставался неосвещенным. В этот год, однако, все пошло по-другому. Он приказал, чтобы ни один из вассалов не ставил фонари перед своим домом; только Нобунага украсил балкон седьмого яруса башни большим количеством дорогих изящных разноцветных фонарей. Поскольку башня была очень высокой, горевшие на ее верхушке фонари смотрелись необычайно красиво. Большое количество людей с более чем 2000 факелами Нобунага поставил на дороге (которая начиналась от фасада нашего дома и шла к подножию горы)… Все это продолжалось некоторые время, и, пока отцы, братья и дети семинарии смотрели из окон на пылающие огни, к нашему дому пришел Нобунага. Инспектор и другие отцы вышли из дома, чтобы выразить свое почтение Нобунага, что, как они знали, должно было порадовать его. Он постоял рядом с ними достаточно долго и спрашивал о том, видели ли они праздник и что они думают о нем.

Очевидно, что этот праздник Бон задумывался прежде всего как спектакль. Нобунага, продолжает далее Фройс, с интересом справлялся о впечатлениях зрителей. Интересно было бы узнать о том, как современники Нобунага воспринимали замок Адзути и регулярные спектакли подобного типа. К сожалению, здесь нас поджидает разочарование, поскольку источники не столь многословны, как нам того хотелось бы, и, кроме того, чрезвычайно пристрастны.

Для Ота Гюити все, что связано с Адзути, олицетворяет власть и процветание. Само по себе это едва ли удивительно, но весьма примечательно, каких лирических высот достигает этот вдохновленный увиденным в Адзути автор, который во многих других отношениях являет пример поразительной приземленности:

Замок окружали и охраняли величественные резиденции великих даймё. С запада на север простиралось озеро Бива, в котором было тесно прибывавшим и отбывавшим кораблям. На далеких речушках можно было видеть паруса, а по ночам бухточки озарялись светом рыбацких деревень. Посреди озера можно было увидеть знаменитый остров Тикубудзима. Кроме того, из воды круто вздымалась скала Такэсима. По утрам и вечерам доносились звуки колоколов Оки но Сима и храма Тёмэйдзи Каннон. Над дальним берегом озера возвышались пики Хира, гора Хиэй и пик Нёи, а к югу, вплоть до горы Миками, местной Фудзи, протянулась долина с разбросанными по ней деревнями и возделанными полями. На востоке вздымалась гора Каннондзи, вдоль подножия которой по тракту Токайдо тянется нескончаемый людской поток.

Наверное, Гюити хотел сказать, что все открывавшиеся виды были специально задуманы для того, чтобы радовать не только могущественного хозяина замка, но и простых смертных. Если Нобунага смог создать нечто столь прекрасное и восхитительное, «когда взгляду повсюду открывались великолепные пейзажи», то, несомненно, он был предназначен для управления государством и народом. Очевидно, что Гюити уловил глубокий замысел создателя Адзути. В замке он видел «сёгунскую резиденцию Нобунага», его «Цветочную столицу». Для Гюити величие Адзути явилось наивысшим воплощением «доблести и свершений Нобунага». Однако возвышенные лирические интонации Гюити вовсе не означают, что точно так же думало большинство вассалов, слуг и воинов Нобунага. К сожалению, их впечатления до нас не дошли.

Наиболее показательны сведения об Адзути, переданные посещавшими замок миссионерами-иезуитами. Как уже говорилось выше, их впечатления об Адзути были единодушно позитивными, пусть даже тому способствовало их субъективное мнение о том, какое положение они в нем занимали. Отчеты иезуитов показывают нам, что сам Нобунага в огромной степени способствовал созданию особой ауры своей резиденции. Так, в письмах иезуитов от 1580 года говорится, что сразу же после окончания строительства замка Нобунага сделал вход в замок свободным, чтобы все могли насладиться видами Адзути. Миссионеры знали, или, по крайней мере, догадывались, почему он это сделал: «Поскольку это великолепное сооружение построено им, чтобы показать свое собственное величие, он позволил видеть его всем, кто пожелает, даровав всем право посещать Адзути. Вследствие чего огромная толпа нахлынула [в замок]». Японские источники дополняют, что в 1582 году, в канун нового года, Нобунага открыл свой дом «для членов своей семьи, жителей провинции и города Адзути». Посетителям устроили подробную экскурсию по замку и показывали буквально все, от Императорского зала до кухни. В конце их попросили заплатить Нобунага небольшую плату.

Несмотря на все это, очень трудно оценить то, как воспринимали замок Адзути современники в течение столь непродолжительного периода его существования. В источниках нет сведений о том, как в целом оценивало проект Нобунага общественное мнение. Так, к примеру, полностью умалчивают о нем дневники придворной аристократии. «Адзутияма но ки» Нангэ Гэнко представляет собой панегирик, созданный по заказу Нобунага, и потому не может отражать общественное мнение. В конечном счете, нам ничего не остается, как опираться на уже и даже слишком знакомые нам источники. Их свидетельства можно считать достаточно надежными, но не стоит забывать, что и Гюити, и иезуиты склонны восхвалять Нобунага и его деяния. Однако эти данные японских и европейских источников показывают нам, что Нобунага придавал огромное значение общественному мнению и сознательно использовал великолепие Адзути для того, чтобы формировать у современников «правильный» взгляд на себя самого и свое правление. Он как будто хотел доказать всем, что он не только грозен, но и добр, не только беспощаден, но и интересен.

 

Город

Город (дзёкамати) вырос у подножия горы Адзути вместе с замком. Феномену дзёкамати, которые получили широкое распространение в конце XVI — начале XVII столетий, посвящено немало специальных исследований. Несомненно, что город-замок периода Токугава является наиболее исследованным из всех других современных ему городов во всем мире. Чтобы не выходить за поставленные нами рамки биографии, мы уделим основное внимание «Правилам» (садамэ), которые Нобунага создал для города Адзути. Ниже приводим полный их текст:

1. Поскольку я решил, что данное место будет свободным рынком, все товары освобождаются от пошлин и налогов и пр.

2. Торговцы должны прерывать свое путешествие по тракту Камикайдо [Накасэндо] и останавливаться в этом городе, направляются ли они из столицы или по направлению к ней. Однако, что касается перевозчиков, это должен решить владелец.

3. Освобождение от налогов на строительство. Однако, когда его светлость находится в походе, в Киото или в отлучке, их помощь ожидается.

4. Освобождение от налогов за перевозку.

5. Что касается пожаров: если имеет место поджог, глава дома не будет нести ответственности; но если пожар возник по вине домашних, должно быть проведено расследование и глава дома должен быть изгнан. Тем не менее, тяжесть [наказания] будет зависеть от обстоятельств. Тот, кто совершил преступление, должен быть подвергнут допросу и наказан.

6. О преступниках: вне зависимости от того, является ли [преступник] жильцом или даже членом семьи, глава дома не будет нести ответственности за преступление, если он не знал о нем и не принимал в нем участия.

7. Покупка товаров: если кто-либо по неведению покупает краденые вещи, он не будет подвергнут наказанию. Если вора поймают, тогда, по правилам, украденные вещи должны быть возвращены [прежнему владельцу].

8. Лаже если во всех владениях Нобунага будет объявлено об отмене долговых обязательств, это не будет касаться Адзути.

9. Ко всем приехавшим сюда из других провинций и местностей будут относиться точно так же, как и к прежним жителям. Не будет никаких возражений, вне зависимости от того, чьи будут вассалы [новые поселенцы]. Люди, называющие себя вассалами [Нобунага], которые будут собирать дополнительные подати с них, будут немедленно остановлены.

10. Запрещено следующее: поединки, ссоры, а также кунидзити, токородзити, принудительные покупки, принудительные продажи, принудительная сдача жилья и пр.

11. Если в городе появятся сборщики налогов или им подобные, следует немедленно сообщить об этом Фукудзуми Хэйдзаэмон [Хидэкацу] и Кимура Дзиродзаэмон но Дзё, которые проведут расследование и примут решение.

12. Все живущие в городе, вне зависимости от того, являются они вассалами или ремесленниками, освобождаются от обычных семейных податей, в особенности те, кто живет здесь по приказу и получает жалованье от его светлости, а также ремесленники, работающие на него.

13. О торговле лошадьми: торговля лошадьми в данной провинции должна производится в Адзути.

Любой, кто нарушит эти запреты, будет неминуемо и жестоко наказан.

В пятый год правления под девизом Тэнсё (1577),

шестого месяца… дня.

Если бы не сухой отрывочный тон данного документа, его можно было бы принять за рекламный проспект агента по недвижимости. Нобунага превозносил свой город: жизнь в Адзути должна была стать справедливой и счастливой для всех.

Освобождением от податей и налогов Нобунага стремился привлечь население в Адзути (статьи 1, 3, 4, 9 и 12). Особенно благоприятные условия создавались для торговцев. Адзути был провозглашен территорией свободной торговли: на практике это означало, что все имели равные возможности и что существующие транспортные и торговые гильдии не будут монополизировать торговлю. Очевидно, что эти меры были нацелены на создание условий для свободного движения людей и товаров в Адзути. Путешествия в Японии XVI века были делом опасным и затратным, широко распространена была система застав, на которых взимали пошлины. В августе 1565 года Фройс писал, что путешествовать в Кинай, куда он прибыл с Кюсю в феврале того же года, «очень дорого» из-за пошлин, которые необходимо платить. В ту пору путешественник, следующий из Нара через Киото в Акэти в провинции Мино должен был пересечь не менее восемнадцати застав. Два человека, несущие два бочонка с вином по этому пути, заплатили бы пошлин на сумму один кан и 496 мон, что очень много, принимая во внимание тот факт, что многие земельные владения, которые Нобунага раздавал своим сторонникам на раннем этапе карьеры, давали годовой доход примерно в двадцать кан. Неудивительно поэтому, что путешествующие торговцы порой брали штурмом новые заставы.

Даймё эпохи Сэнгоку обычно стремились убрать все преграды, мешающие движению товаров, чтобы дать толчок развитию торговли в своих владениях. Однако Нобунага стал первым, кто прибег к подобным мерам в столь значительном масштабе. Захватив в 1568 году Киото, «Нобунага положил конец взиманию податей на многочисленных заставах в провинциях, находившихся под его властью». Осаму утверждал, что слова «в провинциях, находившихся под его властью» относятся только к Мино и Овари, а не к Пяти домашним провинциям (Гокинай), однако есть определенные основания не согласиться с такой интерпретацией. В своем письме от 28 сентября 1571 года Фройс сообщает, что Нобунага убрал все заставы на дороге из Сакай в Киото, чем вверг в большую печаль их прежних владельцев-аристократов. Поэтому, по всей видимости, «провинции, находившиеся под властью Нобунага» включали не только Овари и Мино, но и Домашние провинции. Во всех вновь завоеванных землях Нобунага неизменно убирал все заградительные заставы. Например, в «Установлениях для провинции Этидзэн» (1575) говорится: «Все заставы были уничтожены во всех моих землях, то же должно быть сделано и в этой провинции». Вакита прав в том, что это была частичная, а не полная их отмена. Так, например, Семь застав в Киото, которыми владела знатная семья Ямасина, убрали только во времена Хидэёси. Кроме того, Нобунага не тронул большую часть застав, которые пополняли императорскую казну.

Отмена застав облегчила налоговое бремя населения страны. И хотя Нобунага не перенаправил средства в свой карман напрямую, косвенные выгоды для него были весьма существенны. Больший объем и более низкая цена перевозки товаров означали больший объем торговли, а чем больше объем торговли, тем быстрее становился экономический рост, благодаря которому Нобунага получал дополнительные средства на ведение войн со своими противниками. Кроме того, большинством застав владели могущественные монастыри или местные князья, то есть те, чью власть Нобунага более всего стремился ограничить. Нобунага пресек поток денежных поступлений всем тем, кто не подчинялся ему или не был назначен им. Однако реакция общества в целом на отмену заградительных барьеров оказалась решающей: выгода простых налогоплательщиков перевесила финансовые потери бывших владельцев. По свидетельству и Ота Гюити, и Фройса, отмена застав в целом была положительно встречена в стране.

Жителям Адзути предоставлялась и такая особая мера защиты, как нераспространение на них отмены долгов (токусэй). Сёгуны Муромати регулярно выпускали приказы об отмене долговых обязательств в столичной области, преследуя тем самым цель снять финансовое бремя с должников из самых разных социальных слоев, от крестьян до придворной аристократии. Подобная политика, получившая название токусэй, защищала интересы должников, но приносила большой вред заимодавцам, основную массу которых составляли производители товаров и торговцы. В первые годы Нобунага также выпускал приказы об отмене долгов или же подтверждал приказы, изданные сёгуном Ёсиаки. В то же время он не мог не понимать, что подобная политика создает в обществе атмосферу неопределенности, которая могла серьезно подорвать экономику центральной части страны. Поэтому он и прибег к такой мере, гарантируя интересы кредиторов в Адзути. Кроме того, очевидно, что Нобунага стремился в большей степени сделать Адзути не своеобразным перевалочным пунктом, а привлекать как можно больше торговцев, которые бы продавали товары и тратили деньги в его городе. От тех, кто просто перевозил товары, но не продавал их, не требовалось останавливаться на ночь (п. 2). Правила для Адзути свидетельствуют, что Нобунага прекрасно понимал: экономическое развитие было наилучшим способом возвысить город, а следовательно, и упрочить его славу. Так простейшие законы экономики оказались поставленными на службу системе власти.

Политика, проводившаяся Нобунага в Адзути, не была уникальной. Многие даймё эпохи Сэнгоку создавали в своих землях благоприятные условия для привлечения торговцев и ремесленников. Безусловно, Нобунага не провозглашал свободную торговлю и не отменял гильдии во всех городах, находившихся под его властью, однако ограниченность ресурсов заставила его сосредоточить внимание на таком новом развивающемся городе, как Адзути. В общенациональном масштабе подобную политику стал проводить только Тоётоми Хидэёси. Поэтому, именно Хидэёси можно считать создателем новой системы торговли, свободной от цеховых ограничений и «средневекового» доминирования религиозных институтов и знатных семей. Вместо этого «новые даймё» — лидером которых был сам Хидэёси — стали непосредственно контролировать торговцев и их союзы.

В конце XVI столетия японские города, особенно расположенные в столичной области, превратились из самоуправляющихся образовании в города-замки под контролем даймё и их сподвижников. Жители вновь образующихся городов-замков получали привилегии, но не автономию. Это также видно из нашего документа: все нити административной, политической и судебной власти держали в руках Нобунага и его чиновники, Фукудзуми Хидэкацу (ум. 1582) и Кимура Дзиродзаэмон. Для привлечения новых жителей гарантировалась элементарная юридическая защита: так, главным юридическим принципом провозглашалась справедливость (статья 5). Коллективная ответственность, будущий краеугольный камень административной системы Токугава, в Адзути не устанавливалась (статьи 6 и 7). Однако в других более старых и более независимых городах Центральной Японии Нобунага никогда не имел возможности проводить политику исключительно по собственному усмотрению. Например, в Сакай и Киото Нобунага был вынужден мириться со сложившимися экономическими устоями: официально провозглашая свою власть над ними, он не производил сколько-нибудь значимых реформ. Реальные изменения произошли при Хидэёси, который переселял торговцев, вводя новую налоговую политику. Хидэёси даже удалось произвести реструктуризацию в самом Киото: знать и духовенство были вынуждены принять земли в предместьях взамен прежних, а религиозные институты были сконцентрированы в Тэрамати и Тэра но Ути, благодаря чему оказалась практически воссозданной свободная планировка городских кварталов.

Несмотря на то что «Правила для Адзути» применялись только на ограниченной территории, несомненно, они в немалой степени поспособствовали привлечению людей в новый город и эффективной организации городской жизни. В отчете иезуитов за 1581 год количество жителей Адзути оценивается в «пять или шесть тысяч» и, более того, указывается, что город «растет день ото дня». На склонах горы располагались резиденции вассалов Нобунага, а город населяли «простолюдины и ремесленники».

Проектируя новый город, Нобунага стремился сделать его торговым центром на пересечении важнейших дорог Центральной Японии, поэтому очень интересно посмотреть, каким образом он начал их строительство. Работы стартовали в начале 1575 года, и они описываются в одном из писем, скрепленном красной печатью и направленном Нобунага четырем своим наместникам в разных районах страны. Отметим, что наличие подобной печати подчеркивало особую важность документа. Документы с красными печатями имели гораздо больший вес по сравнению с теми, что скреплялись черной печатью или в которых ставилась монограмма:

Дороги в провинции Овари необходимо ремонтировать три раза в год. Что касается мостов, деревни, которые прежде поддерживали их в порядке, должны продолжать делать это. Точно так же должны жители деревень поддерживать в порядке водные пути. Если какая-либо из деревень будет пренебрегать своими обязанностями, вы должны провести расследование и принять соответствующие меры.

2-й год правления под девизом Тэнсё.

В дополнительный одиннадцатый месяц 25-го дня

Нобунага [красная печать]

Господину Сасаока Хатиэмон

Господину Сакай Бунсукэ

Господину Коно Тодзо

Господину Ямагути Таробёэ

Осенью 1574 года, всего за несколько месяцев до написания этого письма, вся провинция Овари, включая дельту Нагасима, прежде занятую последователями Икко, перешла, наконец, под контроль Нобунага. Очевидно, Нобунага стремился улучшить сеть дорог в Овари, а также расширить водное и наземное транспортное сообщение. Безусловно, он прекрасно понимал, что развитые транспортные сети, помимо военного, дают социальные и экономические преимущества. Как мы видим из письма, затраты и ответственность за поддержание транспортных магистралей ложились на плечи местных общин. Адресатам письма, скрепленного красной печатью, которые все были местными землевладельцами, вменялось в обязанность следить за тем, чтобы деревни предоставляли необходимое количество людей для ведения ремонтных и строительных работ.

При организации общественных работ Нобунага стремился регламентировать буквально каждую мелочь, не оставляя своим подчиненным никакой свободы для самостоятельных решений. Так, четко устанавливалась даже ширина дорог, варьировавшаяся в зависимости от их типа. В 1576 года сын Нобунага Нобутада повелел, чтобы «главный прибрежный тракт в Овари имел три кэн и два сяку [в ширину], примыкающие к нему дороги два кэн и два сяку, а местные дороги — один кэн». При ведении работ стремились тратить как можно меньше материалов, вследствие чего широко использовались уже бывшие в употреблении вещи. «Если в деревне нет достаточного количества леса для моста, его можно взять в храме Дзёкодзи в Мидзуно», — говорил Нобунага своим назначенцам в Овари.

Имеются свидетельства, позволяющие сделать вывод о том, что далеко не все разделяли энтузиазм Нобунага в отношении дорожных работ, в особенности те, кто оказался вынужденным платить за это. 27 марта 1575 года Ёсида Канэми, первый священнослужитель святилища Ёсида в Киото, записал в своем дневнике, что Нобунага приказал строить дороги «во всех своих владениях». К сожалению, Ёсида не удалось остаться в стороне и, таким образом, сберечь свои средства, поскольку нескольким деревням из его наследственных земель было предписано построить более километра горной дороги между Верхним Киото и Китасиракава. Канэми неоднократно направлял протесты губернатору Киото и, по положению, начальнику работ Мурай Садакацу, но безрезультатно. С глубоким сожалением он написал в дневнике: «Завтра мы должны начинать».

Предоставленные Ёсида люди приступили к работе 28 марта. Она продолжалась девять дней, с некоторыми задержками из-за дождей. 6 апреля, за день до окончательного срока, установленного губернатором, Канэми отмечает, что «все завершено», однако радость его была недолгой, поскольку его рабочие получили новое задание — помочь построить участок дороги около Сиракава. Кроме того, между людьми Канэми и работавшими на Сиракава ранее возник конфликт: Канэми попросили разрешить спор относительно сооружения моста на склоне холма. В конечном счете удалось найти компромиссное решение: одна сторона предоставляла рабочую силу, а другая — строительный лес.

Дорога была полностью закончена 13 апреля 1575 года, в день прибытия Нобунага в Киото, через 10 дней после того, как объявили об окончании работ. Канэми, хитрый льстец, вышел поприветствовать Нобунага и похвалить новую дорогу. «Сидя верхом на коне», Нобунага передал Канэми рисовые пирожные, чего, впрочем, оказалось достаточно, чтобы последний записал в своем дневнике: «Какая удача»! Однако, горькие воспоминания о принуждении к предоставлению людей и материалов для строительства дорог не оставляли Канэми вплоть до весны 1576 года, когда, благодаря хорошим отношениям с Мурай Садакацу, ему удалось выговорить для себя на будущее освобождение от участия в подобных проектах.

Особое внимание Нобунага уделял главной дороге в своих владениях, той, что связывала Адзути с Киото. Яркое описание ее мы находим в одной из глав «Истории Японии» Луиса Фройса, которая в целом посвящена перечислению разнообразных достижений Нобунага за период его правления:

Он отремонтировал дороги из города Адзути в Мияко протяженностью в четырнадцать лиг, так, что они образовали одну-единственную: ровную, чистую и прямую, шириной в пять или шесть татами [кэн]. По обеим сторонам дороги высадили деревья, чтобы они давали тень в знойную жару; на некоторых деревьях висели метлы, и местным жителям вменялось в обязанность содержать дорогу в чистоте. Между деревьями вдоль всей дороги были положены камни, так что вся она казалась садом. На определенном расстоянии друг от друга построили домики, где путешественники могли отдохнуть и где продавалось множество разной еды. И там, где прежде было небезопасно путешествовать даже днем, по крайней мере без сопровождения, люди при Нобунага всегда путешествовали ночью, особенно летом, а когда они хотели отдохнуть, они могли спокойно положить свои вещи и заснуть рядом с дорогой так же спокойно, как в своих домах. Во многих провинциях, находившихся под его властью, Нобунага точно так же привел дороги в порядок.

Нобунага не только превратил дороги в тенистые аллеи, но, что еще более важно, он вновь сделал передвижение по ним безопасным. И в этом нельзя не увидеть определенный пропагандистский ход: Нобунага стремился показать, что при его власти жизнь возвращалась в нормальное русло.

 

Жители

Приступая к строительству, Нобунага начал с того, что переселил своих личных вассалов из их поместий в Овари в Адзути, к подножию замка. Этот шаг покажется тем более примечательным, если принять во внимание, что в прежнем замке Нобунага Гифу никогда не было подобного количества вассалов. В 1583 году Алессандро Валиньяно, еще не знавший о гибели Нобунага, писал: «Нобунага пребывает со своим двором в главной крепости Адзути». Это маленькое замечание позволяет поднять важные вопросы, касающиеся системы управления вассалами: в каких формах, размерах, существовал его двор в Адзути, каков был его характер, кто входил в ближайшее окружение и, наконец, должны ли были (все) его вассалы поселиться в Адзути?

Кроме городского люда, жившего в городе, среди обитателей Адзути можно выделить три слоя военных: ведущие члены семьи Нобунага, его личные помощники и конная гвардия (умамавари). Ближайшие родственники Нобунага и его помощники жили на склонах горы Адзути; менее знатным гвардейцам были выделены участки освоенных земель.

Ближайшие родственники, в терминологии той эпохи «ветви» (горэнси), можно достаточно легко отождествить и описать. Все они участвовали в параде, состоявшемся в Киото в 1581 году. Ота Гюити в своем сочинении «Синтё-ко ки» перечисляет их в порядке неофициальной иерархии:

Ветви

Господин Тюдзё Нобутада, с восемьюдесятью всадниками из отрядов Мино и Овари.

Китабатакэ Тюдзё Нобукацу, с тридцатью всадниками из отряда Ссэ.

Ода Кодзукэ но Ками Нобуканэ с десятью всадниками.

Сансити Нобутака с десятью всадниками.

Ода Ситибёэ Нобудзуми с десятью всадниками.

Ода Гэндзо [Нагамасу],

Ода Матадзюро [Нагатоси],

Ода Канситиро,

Ода Наканэ [Нобутэру],

Ода Такэтиё [Нобуудзи],

Ода Суо [но Ками],

Ода Магодзюро.

Ода Нобутада ехал впереди в окружении самой многочисленной свиты, что, несомненно, отражало его первенство перед остальными. Судя по размерам свиты, его младший брат Нобукацу шел в иерархии вторым. За братьями следовали трое, занимавшие одинаковое положение: Нобуканэ, младший брат Нобунага, Нобутака, третий сын Нобунага, и Ода Нобудзуми, племянник Нобунага. За ними следуют уже менее известные лица, включая братьев и кузенов Нобунага. «Ветви» являлись важнейшей составляющей режима Нобунага, они сыграли решающую роль в создании и расширении владений клана Ода, начиная с начала 1550-х годов, однако официально их роль была признана позднее. Не случайно, поэтому, сам термин «ветви» впервые появляется в «Синтё-ко ки» только в приведенном выше фрагменте.

Имеются свидетельства, что Нобутада, Нобукацу и Нобутака имели дома в Адзути. Что касается первых двух, они получили 14 июня 1580 года инструкции от своего отца «построить себя резиденции» в Адзути. А благодаря иезуитам мы знаем, что отец Органтино посетил Нобутака в его доме в Адзути всего за несколько дней до гибели Нобунага в Хоннодзи. Однако это не значит, что они жили там постоянно. Например, 24 августа 1581 года они совершили поездку в Адзути для того, чтобы получить драгоценные кинжалы от своего отца. При этом, несмотря на то что не все ближайшие родственники Нобунага постоянно жили в Адзути, их земельные владения группировались в Центральной Японии вокруг города, словно прикрывая его на случай беды.

В период, предшествовавший переселению в Адзути (если быть точным, между 1573 и 1575 годами), Нобунага постепенно передавал своему сыну Нобутада бразды правления и гражданскими, и военными делами в Овари и Мино (исконных территориях дома Ода). Официально же передача полномочий произошла в 1576 году, когда Нобутада был назначен смотрителем Гифу, после чего Нобунага перебрался в Адзути. Начиная с 1577 года, Нобунага постепенно устраняется от активного участия в военных кампаниях, он передал командование армиями Нобутада и проводил большую часть времени в своем новом замке. Весной 1582 года, всего за несколько месяцев до смерти Нобунага в Хоннодзи, Нобутада окончательно покорил дом Такэда, причем без непосредственной помощи со стороны отца, тем самым лишний раз подтвердив законность своих притязаний на место преемника Нобунага. Передача власти в Овари и Мино Нобутада, а также последовавший за этим переезд Нобунага в Адзути повлияли и на вассалов дома Ода. Многих вассалов забрал на новое место сам Нобунага. Другие же, как Сайто Сингоро (ум. 1582) и Сакай Тосисада, прежде входившие в состав конной гвардии Нобунага, стали непосредственными вассалами Нобутада. Они жили в Овари и, как следствие, оказались под его юрисдикцией. Сайто Сингоро, старый ветеран из Мино, вырос в одного из ключевых сподвижников Нобутада и в конце концов встретил смерть вместе со своим молодым господином во дворце Нидзё в Киото. Что касается Акай Бунсукэ, то он продолжал выполнять те же гражданские функции, что и при Нобунага; его задачей было поддерживать в порядке состояние водных путей, мостов, дорог, дамб и пр. в провинции Овари.

В 1576 году другой сын Нобунага, Нобукацу, физически устранил Китабатакэ, прежних владельцев провинции Исэ (еще в 1569 году отец поставил его соглядатаем в родовом гнезде Китабатакэ). Другие ведущие представители дома Ода были вынуждены довольно долго ждать, прежде чем стали крупными землевладельцами. У Нобутака вплоть до гибели его отца было слишком мало земли и доходов. Ему была обещана провинция Сануки на Сикоку, самом маленьком из четырех основных островов Японии, еще до начала планировавшегося вторжения в нее. Однако это обещание не сбылось вследствие гибели Нобунага в Хоннодзи. Достаточно поздно стал крупным земельным собственником и Нобуканэ. В конце 1581 года он получил в качестве «поместья» (рётю ни) одну из четырех областей провинции Ига (ныне — западная часть префектуры Миэ). Три остальные области Ига были отданы «в удел» (тигё ни) Нобукацу. Нобудзуми получил область Такэсима в Оми в 1578 году; кроме того, после падения Хонгандзи он поселился там, где находились развалины стратегической цитадели Одзака. Если собрать все эти владения воедино, мы увидим, что дому Ода принадлежала широкая полоса земли в Центральной Японии, протянувшаяся от берегов озера Бива, через провинции Ига и Исэ, к родовым землям Мино и Овари. Она стала географическим центром режима Нобунага. К 1582 году земли дома Ода полностью покрыли пространство от Киёсу до Киото.

Вторую группу обитателей Адзути составляли личные вассалы Нобунага, такие как Суганоя Нагаёри (ум. 1582), Такэи Сэйкан, Манми Сигэмото (ум. 1578), Фукудзуми Хидэкацу (ум. 1582) и Хаеэгава Хидэкадзу (ум. 1594). Этим личным вассалам было дозволено поселиться на самой горе, что ясно из отрывка из «Адзути никки», ранней версии «Синтё-ко ки»:

В 23-й день первого месяца [7-го года правления под девизом Тэнсё (1579)] резиденцию [умершего] Манми Сэнтиё [Сигэмото] на горе, принадлежавшей его светлости, передали Хасэгава Тику [Хидэкадзу]; резиденция Тику перешла к Такахаси Торамацу, резиденция Торамацу перешла к Тояма Синкуро, резиденция Синкуро перешла к Коэмон.

Начало этой процедуре передачи резиденций от вассала к вассалу положила смерть Манми Сигэмото в конце 6-го года Тэнсё (1576). Вплоть до своей смерти Сигэмото играл одну из ключевых ролей в окружении Нобунага и действовал под его непосредственным руководством. Освободившаяся, хоть и по скорбной причине, резиденция была передана другим сподвижникам Нобунага. Так, Хасэгава Хидэкадзу поселился в непосредственной близости от своего господина, а слуга Торамацу тоже перебрался в лучший дом. Если уж такой человек, как Хидэкадзу поселился на горе Адзути, то логично предположить, что Суганоя Нагаёри и другие ключевые фигуры из свиты Нобунага тоже сделали это. Сегодня мы не можем точно сказать, где именно находились резиденции этих вассалов, но очевидно, что дома располагались на горе в соответствии с иерархией. Чем более знатным был вассал, тем выше находилась его резиденция, и наоборот. Тем самым сама гора Адзути стала воплощением вассальной иерархии.

Один очень молодой и знатный член свиты Нобунага, паж Мори Ранмару Наритоси (1565–1582), также получил землю поблизости от замка, то есть в провинции Оми. Нобунага выделил их Ранмару 22 мая 1581 года. Они находились в четырех местах и давали 500 коку. Несмотря на юный возраст, начиная с 1579 года Ранмару играл все более важную роль в свите Нобунага. Он являлся знатоком церемоний в Адзути, встречал гостей, принимал от них подарки и передавал им слова своего господина. Иногда его отправляли с поручениями за пределы Адзути, чтобы отдать приказание или передать подарки от имени Нобунага. Что касается земель, данных ему в 1581 году, мы не можем сказать наверняка, что 500 коку составляли кокудака в смысле совокупного произведенного количества зерна, как это определялось позднее на основе кэнти Хидэёси. Тот факт, что они находились в четырех разных местах, весьма показателен: он заставляет предположить, что Нобунага, хотя и предпочитал в последние годы, чтобы его вассалы жили в непосредственной близости от него, все-таки не произвел таких радикальных земельных реформ, какие позднее осуществил Хидэёси. Земельные владения, пожалованные Ранмару, по-видимому, можно рассматривать как определенную модель, в соответствии с которой Нобунага раздавал земли своим сторонникам в начале 1580-х годов.

В 1581 году Нобунага как минимум еще трижды даровал земли тем, кто находился у него на службе. К сожалению, мы не можем установить, где находились эти владения. Однако если учитывать статус тех лиц, которым они были переданы — а это Хасэгава Хидэкадзу, Нономура Масанари (ум. 1582), Иноко Таканари (ум. 1582) и Такахаси Торамацу (ум. 1582), — представляется вполне вероятным, что эти земли должны были находиться в провинции Оми, неподалеку от замка Адзути. Все новоявленные получатели земель либо принадлежали к старому ядру конной гвардии Нобунага, состоявшему из выходцев из Мино и Овари, либо являлись его слугами. Как уже говорилось выше, все эти люди были вынуждены жить в Адзути вместе со своими семьями. Более того, более поздний источник эпохи Эдо («Синтёки» Одзэ Хоан) недвусмысленно утверждает, что владения одного из указанных выше лиц находились на севере Оми. Таким образом, мы вправе заключить, что после 1580 года Нобунага стремился предоставлять своим личным вассалам земли именно в провинции Оми.

Вторым главным обитателем Адзути после Нобунага был Суганоя Нагаёри. Он занимал должность, которую можно определить как «начальник конной гвардии». Естественно, многочисленные связанные с ней функции он выполнял не единолично, а возглавлял целый штат, который периодически менялся. Незадолго до гибели Нобунага в 1582 году была сформирована группа из пяти Начальников конной гвардии: Суганоя Нагаёри, Хори Хидэмаса (1553–1590), Хасэгава Хидэкадзу, Ябэ Иэсада (даты рождения и смерти неизвестны) и Фукудзуми Хидэкацу. Об этом можно судить, принимая во внимание, что эти пятеро стояли во главе конной гвардии Нобунага в ходе последней кампании против Такэда. Задолго до 1582 года Нагаёри сыграл немаловажную роль в переселении воинов конной гвардии Нобунага, традиционно селившихся в Овари и Мино, в новый замок Адзути. На языке того времени воины конной гвардии, жившие в Адзути, именовались дзай-Адзутисю «отрядом из Адзути».

С того самого момента, как в 1576 году началось строительство Адзути, Нобунага намеревался переселить основную часть своих вассалов на новое место. «Нобунага выделил конной гвардии участки под застройку у подножия горы, и каждый из них следил за тем, как шло строительство его дома». Спустя всего два года уже немалое количество воинов конной гвардии и лучников жило в Адзути. Однако семьи свои они оставили в своих прежних домах в провинции Овари. Нобунага использовал пожар 1578 года для того, чтобы ускорить переселение конной гвардии и лучников в Адзути:

Пожар начался в покоях Фукуда Ёити, лучника Нобунага, в 29-й день первого месяца. Нобунага, узнав об этом, заявил, что пожар произошел потому, что [Фукуда] не перевез свою жену и детей в Адзути. Он велел своему начальнику Суганоя Куэмон [Нагаёри] составить список присутствующих. Когда расследование было закончено, Нобунага немедленно отстранил шестьдесят лучников и шестьдесят воинов конной гвардии, всего сто двадцать человек, которые не перевезли жен и детей в Адзути. Он объявил, что поджог, совершенный одним из лучников, является уголовным преступлением, и приказал господину Тюдзё Нобутада в Гифу отправить людей и предать огню дома всех лучников, которые оставили жен и детей в провинции Овари, и срубить все деревья и бамбук. В результате жены и дети 120 человек перебрались в Адзути так быстро, как только могли. В качестве наказания за небрежность Нобунага велел этим воинам построить новую дорогу от входа в южную часть замка и [в конце] простил их.

После этого случая переселение в Адзути стало обязательным для всех воином конной гвардии, отказ карался смертью. Так, Идо Масамото входил в состав конной гвардии как минимум с 1570 года, когда он участвовал в нападении на сторожевую заставу храма Хонгандзи в Одзака, что не помешало Нобунага отдать в 1579 году приказ Нобутада казнить его. «Причина заключалась в том, что [Идо] не перевез жену и детей в Адзути, переезжал из одного дома в другой, не желал считаться ни с кем и не появился в Адзути».

Вассалы, жившие в Адзути, составляли три группы: слуги (косёсю), конная гвардия (умамаварисю) и лучники (юмисю). Это следует из церемониальной практики, быстро сложившейся в Адзути. В принципе, ведущим вассалам Нобунага предписывалось совершать визиты к своему господину под новый год. Впервые это случилось в 1578 году, когда в Адзути прибыли вассалы, среди которых были Такигава Кадзумасу, Хосокава Фудзитака, Хасиба Хидэёси, Акэти Мицухидэ. В 1579 году Нобунага отменил новогоднюю аудиенцию, поскольку большая часть его войск была занята осадой замка Ариока в провинции Сэтцу. Однако неделю спустя Нобунага приказал «своим слугам, воинам конной гвардии и лучникам» доставить на гору Адзути камни из близлежащего карьера. Но все эти вассалы постоянно жили в Адзути, а не прибыли специально для того, чтобы выполнить приказание своего господина.

Процесс переселения вассалов в Адзути ускорился, начиная с 1580 года. 29 апреля Нобунага начал обустраивать земли к югу от замка и готовить их для строительства:

Начиная с 16-го дня дополнительного месяца Нобунага приказал своим уполномоченным Суганоя Куэмон, Хори Кютаро [Хидэмаса] и Хасэгава Тику [Хидэкадзу] выкопать ров и заполнить рисовые поля к югу от периметра Адзути и к северу от новой дороги. Он передал строительный участок [иезуиту] Батерену.

Одновременно они принял Фусэ Токуро [Кимиясу], прежде принадлежавшего дому Гамо Ухёэ но Таю [Катахидэ], в ряды конной гвардии и выделил ему участок. Это было великой честью для Фусэ получить такие почести.

Нобунага приказал воинам своей конной гвардии и слугам выполнить строительные работы; они заполнили ров под Ториути, построили рядами дома, выкопали ямы в нескольких местах к северо-западу от озера, где корабли могли заходить в порт, и посадили деревья и бамбук; кроме того, он велел им засыпать рвы и каналы. Всем были выделены участки.

Их имена:

Инаба Гёбу [но Сё], Такаяма Укон, Хинэно Рокуродзаэмон, Хинэно Ядзиэмон [Моринари], Хинэно Хандзаэмон, Хинэно Канъэмон, Хинэно Гоэмон, Мидзуно Кэнмоцу [Моритака], Наканиси Гонбёэ, Ёго Кюбёэ [Кацунао], Хирамацу Сукэдзюро, Нономура Мондо [но Сё], Кавадзири Ёбёэ [Хидэтака].

Так повелел Нобунага. Каждый день он отправлялся на соколиную охоту со своими лучниками.

Представляется, что Нобунага более не стремился просто перевезти своих вассалов из Мино и Овари в Адзути. В его политике можно усмотреть признаки начала нового этапа: он укреплял ряды конной гвардии новыми людьми, выходцами из других провинций. Новые вассалы точно так же должны были строить дома в Адзути. Фусэ Кимиясу из провинции Оми проявил свои достоинства в прошлые годы и теперь был вознагражден за это; он ушел со службы Гамо Катахидэ и стал воином конной гвардии Нобунага, самых элитных войск той поры. Большой карьерный скачок совершили и представители дома Хинэно, которые до 1574 года сопротивлялись Нобунага. Всего за шесть лет службы они смогли достичь положения, равного таким людям, как Мондо но Сё и Кавадзири Хидэтака, которые принадлежали еще к первому призыву конной гвардии.

Особенно примечателен случай Такаяма Укон, поскольку, судя по всему, ему было позволено жить вне Адзути. Вплоть до гибели Нобунага ставкой его был замок Такацуки в провинции Сэтцу (ныне — часть префектуры Осака). А его земельные владения в этой провинции располагались вокруг области Носэ. Ведущая должность «командующего» (тайсё) в военной иерархии Сэтцу была зарезервирована для Икэда Цунэоки, приемного брата Нобунага. Ему служило четверо вассалов, каждый из которых имел свои земли и крепости в провинции. Помимо Такаяма Укон, это были местные князья Накагава Киёхидэ из Ибараки, Абэ Ниэмон из Яда и Сиокава Китидаю из Тада. Укон получил высокий пост, владения в Сэтцу, резиденцию в Адзути и заслужил прием в ряды конной гвардии верностью Нобунага во время так называемого «Кризиса Араки». С этого момента, то есть с декабря 1578 года, его карьера вассала Нобунага пошла круто вверх. В 1581 года он служил в провинции Инаба и докладывал о положении дел лично Нобунага. Наконец, в числе воинов конной гвардии он участвовал в походе против Такэда на востоке Японии в 1582 году. У нас, однако, нет сведений о том, что Нобунага требовал от него перевезти семью в Адзути. В отличие от ветеранов из Мино и Овари, Такаяма не порвал связи с родными местами.

Описывая трудности, с которыми сталкивались иезуиты в своих попытках закрепиться в Адзути, Луис Фройс в своей «Истории Японии» дает интереснейшие комментарии по поводу того, как селились вассалы Нобунага в окрестностях замка. По сообщению Фройса, вассалы не имели ни малейшего желания жить в Адзути, а переселялись только для того, чтобы угодить своему господину. Переселение на новое место требовало больших расходов. Очень трудно было добывать строительные материалы, поскольку «в области Адзути практически не было ничего необходимого», и все приходилось везти на повозках. Вассалы Нобунага селились на самой горе, которая «вся была покрыта домами, как и окрестности». Если переселения в Адзути требовало положение, необходимо было располагаться как можно ближе к замку. Рядовые воины селились не на самой горе, а у ее подножия. Вокруг замка катастрофически не хватало земельных участков под строительство. С другой стороны, в городе земли было много, но жить там означало бы находиться «среди простолюдинов и ремесленников». Нобунага приказал «засыпать участок озера между горой и городом» для того, чтобы восполнить нехватку земли. Это было сделано в течение двадцати дней. В числе первых участок на новой земле получили иезуиты, построившие там знаменитую, но недолго просуществовавшую миссию.

Учитывая все вышесказанное, можно заключить, что Адзути был отнюдь не просто обычным замком, а местом, в котором осуществлялись строительные, представительские, торговые, административные и управленческие функции.