В марте 1969 года я написал первый рассказ о Мире Снов, после ГФЛ, конечно. Позже «Дилет-Лин» войдет в роман о Титусе Кроу и де Мариньи «Часы мечтаний» в качестве самостоятельной главы, но на время его создания это была моя первая попытка написать что-то в этом роде. Как таковой, он никак не связан с более поздними произведениями сновидческого цикла, в которых фигурируют герой Дэвид («Hero of Dreams» — «Герой сновидений») и его друг, искатель приключений Элдин («The Wanderer» — «Странник»), которые будут написаны лишь в конце 70-х — начале 80-х. Как бы то ни было, прочтя этот рассказ в моем сборнике издательства «Аркхэм» «Вызывающий Черного», Л. Спрэг де Камп выделил его как особенно понравившийся ему и обратился ко мне с просьбой, может ли он включить его в подготавливаемый им сборник фэнтези. Ну, этого так и не произошло, но в любом случае было очень приятно узнать, что такой прекрасный автор получил удовольствие от моего рассказа, как, надеюсь, получите его и вы.

I

Всего трижды я побывал в городе Дилет-Лине с его базальтовыми башнями и мириадами мигающих во тьме огней; три любопытнейших визита, которые охватывают, как мне кажется, почти столетие его существования. И теперь молюсь, чтобы этот третий раз стал последним. Дело в том, что хотя Дилет-Лин существует только за вратами сна, когда я думаю о своих визитах туда и вспоминаю свои исследования в мире бодрствования и услышанные в юности рассказы о снах и их воздействии на мир бодрствования, то содрогаюсь от странного страха.

Впервые я попал туда, когда мне было под двадцать, томимый тоской по изумительным городам далекого прошлого из древних легенд и сказок, порожденной изучением таких работ, как «Арабские ночи» и «Атлантида найдена» Гелдера. И мои ожидания оправдались.

Вначале я увидел город издалека, направляясь к нему вдоль реки Скай с караваном торговцев, и при виде высоких черных башен на крепостном валу почувствовал его странное очарование. Позже, охваченный благоговением и удивлением, я оставил своих попутчиков и в одиночку бродил по древним улицам и переулкам Дилет-Лина, заходил в таверны на пристани, болтал с моряками со всех уголков Земли и с немногими из более далеких мест. Я никогда не задумывался над своей способностью говорить на множестве языков, поскольку часто во сне все проще. Не удивлялся я и той легкости, с которой вписывался в чужую, хотя и удивительно дружественную обстановку. В конце концов, я был одет в стиле мира сна и не выделялся среди окружающих людей. Правда, ростом я был немного выше среднего, но в целом обитатели Дилет-Лина мало чем отличались от жителей любого города мира бодрствования, и vice versa.

Однако попадались в этом городе другие, необычные торговцы с дальних берегов Южного моря, чей облик и запах наполняли меня таким отвращением, что я даже не мог находиться там, где они задерживались надолго. Я расспрашивал трактирщиков об этих торговцах и их происхождении. Мне было сказано, что я не первый из мира бодрствования, кто инстинктивно чувствует в этих торговцах что-то, наводящее на мысль о тайном зле и недостойных деяниях. Много лет назад другой человек предостерегал жителей Дилет-Лина, что эти торговцы злодеи, недостойные доверия, поскольку их единственное желание — распространять ужас и зло по всем странам мира снов. Некоторые трактирщики даже помнили имя этого путешественника по снам: Рандольф Картер, так он себя называл, известный как личный друг великого лорда парящих в небе сераниан и короля Куранеса из розового хрустального Дворца Семидесяти Наслаждений, когда-то тоже путешественника по миру снов выдающейся репутации. Услышав имя Картера, я угомонился, поскольку такой дилетант хождения по снам, как я, не смеет даже ходить в тени такого, как он. Еще бы! По слухам, Картер побывал и в Кадате, что в Холодной Пустоши, где встретился лицом к лицу с Ньярлетотепом по прозвищу Ползучий Хаос, и более того, вернулся оттуда целым и невредимым! Многие ли могут этим похвастаться?

Тем не менее, несмотря на все свое отвращение к этим торговцам, однажды утром я забрался на самый верх таверны в Потан-Лите, расположился в баре с окнами, выходящими на залив Варвес, и стал поджидать галеру, которая, по слухам, должна была прибыть в город с грузом рубинов неизвестно откуда. Просто хотел удостовериться, что именно они вызывают у меня отвращение, и лучшим способом сделать это, так мне казалось, было приглядеться к ним с безопасного расстояния, с такого места, где сам я мог остаться незамеченным. Не хотелось привлекать к себе внимание этих странно пугающих людей неизвестного происхождения. Таверна в Потан-Лите с ее девяноста девятью ступеньками прекрасно подходила для этого. Я видел всю раскинувшуюся внизу в утреннем свете пристань, где сушились сети рыбаков и откуда к моему окну поднимались запахи мокрых веревок и океана. Маленькое судно мягко покачивалось на якоре со спущенными парусами и откинутыми люками, чтобы солнце просушило сырые трюмы; оно принадлежало торговцам тэгом, этим остро пахнущим, вызывающим сон внутри сна, возбуждающим наркотиком с экзотического Востока. И, главное, сверху я должен был увидеть на горизонте паруса черной галеры, которую так неусыпно ждал. Другие торговцы этой расы уже находились в городе, но как можно близко подобраться к ним, не привлекая нежелательного внимания? Мой план был лучше, никаких сомнений, хотя я и не знал, что именно стремлюсь увидеть — и почему.

Прошло совсем немного времени, и черная галера действительно появилась у входа в залив. Она заскользила в гавань мимо огромного базальтового маяка, и с ней пришло странное зловоние, принесенное южным ветром. С появлением этого судна и его необычных хозяев берег затопило ощущение тревоги. Молчаливый корабль подошел к причалу, и три ряда его быстро движущихся весел остановились, а потом скользнули внутрь через свои уключины к невидимым гребцам на палубе. Я с огромным вниманием наблюдал, ожидая, что хозяин галеры и экипаж сойдут на берег, но всего пять человек — если они вообще были людьми — покинули загадочное судно. Раньше у меня не было возможности так хорошо разглядеть этих торговцев, и увиденное не доставило мне удовольствия.

Я уже упоминал о своих сомнениях относительно того, были ли они… людьми. Позвольте объяснить, почему. Прежде всего, у них были слишком широкие рты. Мне показалось, что один из них, сойдя на берег, глянул вверх, на мое окно, и улыбнулся. Это было ужасно — видеть, насколько широк его злобный рот. Зачем тому, кто питается нормальной пищей, иметь рот таких необычных размеров? И почему владельцы этих ртов носили тюрбаны столь странной формы? Может, у них так принято? Эти головные уборы имели выпуклости в двух точках надо лбом. Какой, однако, дурной вкус! И что касается их обуви: ну, это определенно были самые необычные туфли, которые мне когда-либо приходилось видеть, что во сне, что наяву: короткие, с тупыми носами и плоские, как будто внутри них были не ноги, а неизвестно что! Я задумчиво прикончил свою кружку росы и кусок хлеба с сыром, отвернулся от окна, собираясь покинуть таверну, и…

Сердце, казалось, подскочило к горлу. В низком дверном проеме стоял тот самый торговец, который так злобно улыбался, глядя на мое окно! Увенчанная тюрбаном голова поворачивалась вслед за каждым моим движением, когда я проскользнул мимо него и бросился вниз по девяноста девяти ступенькам. Безумный страх преследовал меня, пока я несся по базальтовым плитам улиц и проулков. Наконец, я добрался до хорошо знакомого, выложенного зеленым булыжником внутреннего двора, где снимал комнату, но даже здесь никак не мог выкинуть из головы лицо под странным тюрбаном и с широким ртом, а мерзкий запах так и свербил в носу. Поэтому я расплатился с домохозяином и перебрался в ту часть Дилет-Лина, которая находилась вдали от моря, где пахло цветами на окнах и свежевыпеченным хлебом и куда люди из приморских таверн заглядывали редко.

Здесь, в районе, называемом С’имла, я поселился в семье добытчика базальта. Мне предоставили отдельную мансарду с большим окном, с постелью и набитым фегом матрасом; и скоро все стало так, как будто я родился в этой семье или, может, так мне казалось, потому что я легко мог представить себя братом хорошенькой Литы.

В течение месяца я полностью освоился с новой обстановкой и сделал своим главным занятием распространение предупреждения Рандольфа Картера, присовокупляя к нему и собственное мнение о торговцах в тюрбанах. Задачу осложняло то, что никаких конкретных доводов против них у меня не было, просто ощущение, которое уже испытывали многие жители Дилет-Лина — что торговля с черными галерами до добра не доведет.

Постепенно я узнавал о них все больше, появились и кое-какие доказательства их злой природы. Почему черные галеры приходят в порт, высаживают не больше пяти торговцев, а потом просто стоят на якоре, испуская нечистые запахи? Почему их молчаливый экипаж никогда не сходит на берег, будто его и вовсе не существует, а ведь с тремя большими рядами весел каждому судну требовалось много гребцов? Однако никто не знал, кто они такие. Городские бакалейщики и мясники ворчали по поводу скупости этих чересчур застенчивых экипажей, поскольку единственное, что торговцы покупали в обмен на свои маленькие и большие рубины, было золото и тучные парганские рабы. Торговцы приезжали уже давно, рассказывали мне, и всякий раз множество толстых черных мужчин исчезали навсегда, поднявшись по сходням в таинственные черные галеры, и их увозили неизвестно куда! И где эти необычные торговцы брали свои рубины, каких не добывают ни в одной известной шахте Земли снов? Тем не менее продавали они их недорого, фактически даже слишком дешево, так что ими могли похвастаться во всех домах Дилет-Лина. Некоторые были настолько велики, что их использовали в качестве пресс-папье в домах богатых жителей. Лично мне эти камни казались странно омерзительными — для меня они были лишь отражением привезших их торговцев.

Так получилось, что в районе С’имла мой интерес к торговцам рубинами со временем пошел на убыль, хотя никогда не исчезал полностью. Возможно, потому, что у меня возник новый интерес — к черноглазой Лите, дочери Бо-Карета. Он, напротив, возрастал с каждым днем, и ночи все чаще были наполнены снами внутри снов о Лите, и очень редко в них проникали большеротые торговцы в странных тюрбанах.

Однажды вечером, после того как в деревушке Ти-Пент неподалеку от Дилет-Лина мы с Литой приняли участие в ежегодном Празднике Изобилия, а потом возвращались, рука в руке, через орошаемую зеленую долину под названием Танта, она призналась мне в любви, и мы рухнули на траву. Этой ночью, когда мириады мерцающих огней города погасли, и летучие мыши пронзительно кричали за моим окном, Лита прокралась ко мне в мансарду, и только заправленная нарговым маслом лампа на стене могла рассказать, какие чудеса в ту ночь мы открывали друг в друге.

Утром, радостно пробившись через множество слоев хрупкого материала, из которого состоит мир подсознания, я с криком проснулся в доме своих родителей в Нордене, на северо-восточном побережье. Лишь спустя год мне удалось убедить себя в том, что моя черноглазая Лита существует только во сне.

II

Когда я снова увидел Дилет-Лин, мне было уже за тридцать. Я появился там вечером, когда город погружался во тьму, однако сразу же узнал это ощущение базальтовых плит под ногами. Последние огни мигали и гасли, последние таверны закрывались. Чувствуя, как бешено колотится сердце, я легким шагом устремился к дому Бо-Карета. Однако что-то вокруг казалось неправильным, и меня охватывал все больший ужас, когда я увидел на улицах толпы пирующих, грязно болтающих людей в странных тюрбанах, больше похожих на монстров. И многие из них снимали свои тюрбаны, хвастливо демонстрируя торчащие из головы выпуклости, которые увидишь разве что в книгах о колдовстве и на некоторых библейских картинах. Один раз меня остановила и поколотила целая их шайка; они переговаривались низкими, угрожающими голосами. Я вырвался и убежал, уверенный, что это те самые злобные торговцы из прошлого. Какой ужас! Они здесь, в моем Городе Черных Башен, и их целый легион!

Наверно, я видел сотни этих отвратительных… созданий, и все же мне удалось беспрепятственно добраться до дома Бо-Карета, и там я заколотил в дубовую дверь, и, в конце концов, за голубыми стеклами круглых окон вспыхнул свет. На мой стук ответил сам Бо-Карет; его глаза были широко распахнуты от страха, и я хорошо его понимал. Когда он увидел, что на крыльце стоит всего один человек, на его лице появилось выражение облегчения. Он поразительно постарел, настолько постарел, что я испытал потрясение, поскольку тогда еще не знал о существовании разницы во времени между мирами сна и бодрствования. Он же узнал меня сразу и прошептал:

— Грант! Грант Эндербай… мой друг… мой старый друг! Входи же, входи…

— Бо-Карет! — выпалил я. — Бо, я…

— Тс-с-с! — Он прижал палец к губам, еще шире распахнув глаза, бросил взгляд в одну сторону улицы, в другую, а потом втащил меня внутрь и быстро запер дверь. — Тихо, Грант, тихо… это теперь город тишины, где только они веселятся и пируют, обделывая свои дьявольские дела. И, возможно, скоро они будут повсюду.

— Они? — спросил я, инстинктивно догадываясь, каков будет ответ.

— Те, о ком ты когда-то предупреждал нас — торговцы в тюрбанах!

— Я и сам так подумал, и они уже повсюду… но о каких делах вы говорите?

И тут Бо-Карет рассказал историю, наполнившую мое сердце ужасом. Я твердо решил не успокаиваться до тех пор, пока не попытаюсь исправить причиненное этими торговцами зло.

Всё, по словам моего хозяина, началось много лет назад. Я не пытался уточнить дату; как я мог, учитывая, что Бо-Карет по виду постарел на тридцать лет, в то время как я всего на двенадцать? В город привезли такой огромный рубин, что никто не верил в его существование, пока не видел собственными глазами. Это был дар, проявление уважения со стороны торговцев по отношению к жителям Дилет-Лина, и, как таковой, он был водружен на пьедестал на главной площади города. Однако несколько ночей спустя город начал охватывать ужас. Трактирщик таверны рядом с площадью, заперев двери на ночь и выглянув из окна, заметил странное, глубокое, красноватое мерцание, испускаемое гигантским драгоценным камнем, мерцание, которое пульсировало и, казалось, жило собственной жизнью. На следующий день трактирщик рассказал о том, что видел, и тут выяснилась поразительная вещь. Все остальные, привезенные ранее рубины в городе — совсем маленькие в кольцах, амулетах, приборах и другие, больше и не так тщательно обработанные, приобретенные богатыми горожанами просто ради обладания ими, — все они мерцали по ночам, словно реагируя на активность своего большего собрата. И с этим неземным мерцанием пришел странный паралич. Все люди, кроме торговцев в тюрбанах, стали вялыми, слабыми, неспособными и несклонными ничему радоваться и веселиться, еле-еле выполняющими свои обычные обязанности. Шли дни, и сила огромного рубина и его меньших собратьев нарастала, как и странная вялость жителей, и только тогда, слишком поздно, стало ясно, что это заговор. Выяснились и его цели.

На протяжении долгого времени толстых черных рабов из Парга становилось все меньше. Торговцы увозили их из города быстрее, чем они поступали, и кончилось тем, что их осталось всего горстка; и эти последние, услышав, что скоро в гавань опять придет черная галера, сбежали от своего хозяина и покинули город в поисках менее опасного местопребывания. Это произошло незадолго до того, как рогатые торговцы привезли в Дилет-Лин огромный рубин. Постепенно наведенная им летаргия возрастала. Вскоре ее эффект при дневном свете ощущался почти так же сильно, как ночью — и одновременно число торговцев в странной обуви увеличивалось, а к пристани приставали все новые черные галеры. Потом начали пропадать люди — трактирщик здесь, шахтер там, торговец из Ултара, и доставщик тэга, и сын серебряных дел мастера. Вскоре влиятельные люди начали продавать свой бизнес, дома и покидать Дилет-Лин, переезжая в Ти-Пент, Ултар и Пир. Я был рад, услышав, что Лита и ее братья тоже уехали, хотя испытал чувство странной печали, узнав, что вместе с Литой отбыли ее красавец-муж и двое забавных детей. Сейчас она уже в том возрасте, сказал Во-Карет, что ее можно принять за мою мать; но красоту свою сохранила.

К этому времени было уже хорошо за полночь, и по всему дому начали мерцать крошечные красные точки света. Их феерическое сверкание навевало дремоту. Бо-Карет то и дело прерывал свой монолог, зевая и встряхивая головой. Приглядевшись, я понял, что источником странного излучения были рубины. В точности как описывал Бо-Карет! Десять крошечных рубинов были врезаны в основание изящного кубка; еще больше украшали висящие на стенах серебряные и золотые тарелки; пылающие кусочки драгоценных кристаллов были вставлены и в корешки книг в кожаных переплетах. Постепенно бормотание моего хозяина совсем смолкло, и он уснул в кресле, потерявшись в безрадостных снах, от которых его морщинистое лицо приобрело выражение ужаса.

Я должен был увидеть огромный рубин. Я не искал объяснения этому скоропалительному решению (в снах часто делают то, что никогда и в голову не пришло бы в мире бодрствования), но знал, что не успокоюсь, пока собственными глазами не увижу удивительный драгоценный камень.

Я вышел из дома через заднюю дверь, запер ее за собой и положил ключ в карман. Я знал, что у Бо-Карета есть дубликат ключа; кроме того, мне могло потребоваться без задержки вернуться в дом. Я хорошо представлял себе план города и через лабиринт боковых улочек мог без труда добраться до главной площади. Эта площадь находилась далеко от района С’имла, рядом с портом, и по мере приближения к берегу я пробирался все осторожнее. Еще бы! Вся эта часть города кишела злобными торговцами! Удивительно, что меня не заметили в первые же несколько минут; и когда я увидел, что эти дьявольские создания делают, не осталось и тени сомнения, что худшие опасения Бо-Карета подтверждаются. Понимая, что если меня обнаружат, последствия могут быть самыми трагическими, дальше я крался еще более осторожно. Каждый уличный угол стал средоточием ужаса, где нечто скрывающееся в засаде, невидимое заставляло меня оглядываться через плечо и подпрыгивать при легком трепетании крыльев летучих мышей.

Я перешел на бег, яростно работая ногами, поскольку теперь точно знал, чем именно рогатые твари занимаются по ночам. Фантазия разыгралась, и росло ощущение, будто кто-то преследует меня в темноте. Поэтому, когда я внезапно вырвался из тьмы в ослепительный, ярко-красный свет, это застало меня врасплох. Я попытался остановиться до того, как врежусь в четырех монстров в тюрбанах, стоящих у основания постамента с рубином, но сделал это слишком резко. Развернулся на пятках и чуть не упал, цепляясь за круглые булыжники. В тот краткий миг, когда я, кренясь, восстанавливал равновесие, стражи огромного драгоценного камня бросились ко мне. Со страхом оглянувшись, я увидел, как они мчатся в мою сторону.

Хотя я был на площади совсем недолго, но увидел более чем достаточно, чтобы окрепла моя прежняя решимость сделать что-то с вторжением отвратительных, коварных торговцев. Мчась по ночным улицам, мимо домов и таверн, темными силуэтами возвышающихся с обеих сторон, я видел мысленным взором ужасную картину, которую успел мельком разглядеть на площади. Там стояли четыре стража с огромными, пристегнутыми к поясам ножами, похожий на пирамиду базальтовый, сужающийся кверху помост с вырезанными в нем ступеньками, четыре пылающих факела в черных металлических держателях, и на плоской поверхности базальтового алтаря огромный алый камень, пульсирующий собственной жизнью. Его бесчисленные грани ловили и отражали свет факелов, усиливая, таким образом, собственное излучение. Гипнотизирующий ужас, злобный монстр — вот что такое был этот огромный рубин!

Потом совсем рядом позади я услышал странный, завывающий крик, — явно сигнал тревоги! — разнесшийся по узким проулкам Дилет-Лина. Теперь буйное воображение нарисовало мне совсем другую картину. Я представил себя с железным браслетом на ноге, прикованным к длинной цепи безгласных, безропотно подчиняющихся своей судьбе людей, которых видел всего несколько минут назад. Их вели к пристани, а потом на черные галеры. Этот вспыхнувший в сознании образ заставил меня припустить еще быстрее, хотя топот ног за спиной не стихал. Однако мои усилия были бесполезны, даже, может, хуже, чем бесполезны, потому что вскоре я начал уставать, и замедлил движение. Дважды я спотыкался и падал. Во второй раз, поднимаясь, я испытал страстное желание, чтобы ноги обрели крылья и унесли меня отсюда. Все происходило точно в ночном кошмаре (как, собственно, и обстояло дело), где ты бежишь, бежишь сквозь порожденные подсознанием слои черной патоки, не в силах сократить расстояние между собой и своим бесплотным преследователем. Единственная разница состояла в том, что, во сне или нет, я четко знал, что речь идет о моей жизни!

Несколько мгновений спустя, когда от ужаса я почти утратил надежду, судьба подарила мне желанное помилование. Оскальзываясь, спотыкаясь, хватая ртом воздух, я резко остановился, внезапно вообразив, будто топот чужеземных ног исходит из любого направления, куда бы я ни бежал, откуда-то впереди меня! И звуки дьявольских шагов становились все ближе. Я распластался на базальтовой стене, раскинув руки и отчаянно цепляясь за голый, грубый камень; и там, под пальцами, нащупал… отверстие, полностью скрытое в темноте, узкую щель или проход между соседними домами. Я втиснулся в него, с трудом восстанавливая дыхание, борясь с безумным желанием завопить от ужаса. Там стояла непроглядная тьма, и в голову внезапно пришла страшная мысль. Что, если этот темный туннель не выход куда-то, а мертвый тупик? Похоже, мои безмолвные мольбы были услышаны. Раздался первый крик удивления и разочарования, и я полез по щели, извиваясь, вывалился из нее с другой стороны, по счастью, на пустую улицу.

Бегство увело меня далеко от дома Бо-Карета. Однако в любом случае теперь, когда мои худшие опасения подтвердились, и враги подняли тревогу, было бы полным идиотизмом прятаться в городе. Нужно убираться отсюда, в Ултар или Нир, как можно дальше и как можно быстрее, и оставаться там, пока я не найду способ избавить Дилет-Лин от страшного проклятия.

Меньше чем через час я оставил позади город и оказался в необитаемой пустынной местности, двигаясь в направлении, которое, как я надеялся, приведет меня в Ултар. Под полной, плывущей в облаках луной было прохладно, и все же прошло много времени, прежде чем нервное возбуждение и жар панического бегства улеглись. Я даже пожалел, когда это произошло, поскольку вспотевшее тело стало мерзнуть, и я дрожал. Понимая, что до восхода солнца будет становиться все холоднее, я плотнее закутался в плащ. Насчет еды и воды я не особенно волновался, поскольку между Дилет-Лином и Ултаром много источников и оазисов; нет, больше всего меня беспокоила ориентация. Не хотелось затеряться в засушливой пустыне. Я никогда не умел хорошо ориентироваться на открытой местности.

Вскоре с направления, которое я считал югом, приплыли огромные облака и закрыли луну; я продолжил путь лишь при свете звезд. Казалось, отбрасываемые дюнами тени становятся все длиннее и гуще, и внезапно возникло жуткое ощущение, что я тут не один. Бросая через плечо нервные взгляды, я вздрагивал теперь не только от ночной прохлады. Возникло ужасное подозрение, которое требовалось развеять.

Спрятавшись за дюной, я ждал, глядя туда, откуда пришел. И вскоре увидел мчащуюся по песку тень, движущуюся по моим следам — рогатую, гнусно хихикающую тень. Волосы встали дыбом, когда я увидел, как монстр остановился, изучая землю, а потом поднял свое широкоротое лицо к ночному небу. Я снова услышал этот странный, завывающий крик тревоги и не стал больше ждать.

Охваченный еще большим страхом, чем она улицах Дилет-Лина, я побежал… понесся, по ночному песку, словно сумасшедший, бессвязно бормоча и часто падая вверх тормашками на крутых песчаных склонах, пока не ударился головой обо что-то твердое в тени дюны и не провалился во тьму.

На этот раз я не сожалел, с криком проснувшись в своем доме в Нордене и в здравомыслии мира бодрствования осознав, что все эти ужасы существовали исключительно во сне. Неудивительно, что спустя несколько дней мой второй визит в Дилет-Лин был почти забыт. Сознание быстро забывает то, воспоминание о чем невыносимо.

III

Мне было сорок три, когда я увидел Дилет-Лин в следующий и пока последний раз. Хотя этот сон не перенес меня прямо в базальтовый город; я нашел себя на окраине Ултара, Города Котов! Это название ему подходит, поскольку здесь действует древний закон, согласно которому ни один человек не может убить кота, и на улицах полным-полно представителей кошачьего племени. Я остановился, чтобы погладить толстого кота, лениво развалившегося на солнце. Старый хозяин магазина, сидящий под полотняным навесом, дружелюбно окликнул меня дрожащим голосом.

— Это хорошо, чужестранец… хорошо, когда чужестранец гладит котов Ултара! — сказал он. — Ты идешь издалека?

— Издалека, да, из мира бодрствования… но при виде кота не смог просто пройти мимо. Прошу прощения, сэр… не подскажете, как пройти к дому Литы, дочери Бо-Карета из Дилет-Лина?

Он закивал седой головой.

— Да, я хорошо знаю ее, ведь она — одна из немногих, доживших до таких же преклонных лет, что и я. Их дом недалеко отсюда. Еще два года назад ее отец, до того старый, что в это просто не верилось, уступающий годами только Аталу, скалолазу из Хатег-Кла, жрецу и патриарху нашего Храма Древних, тоже жил в доме дочери. Он пришел из Дилет-Лина в полном смятении ума, бессвязно бормоча что-то, и после этого прожил совсем недолго. Теперь никто не ходит в Дилет-Лин.

Старик помрачнел при мысли о Дилет-Лине и больше разговаривать не захотел, хотя и указал мне направление. Я двинулся в путь со смешанным чувством, однако на полпути свернул в пыльный проулок и зашагал к Храму Древних. Встреча с Литой ни к чему хорошему не привела бы. Что толку будить старые воспоминания? Если она вообще помнила что-то о блаженных днях своей юности. Да и помочь в разрешении моей проблемы она вряд ли могла, той самой проблемы, которая возникла по меркам мира бодрствования тринадцать лет назад — как отомстить за поругание жителей Дилет-Лина, и как спасти тех из них, если они еще есть, кто остается в рабстве. Во мне все еще жила острая тоска по городу с черными башнями и его прежним людям. Припомнились друзья, долгие прогулки по улицам с высокими стенами и по цветущим окраинам. Однако даже в блаженные времена С’имлы мысль о причаливающих к пристани отвратительных черных галерах всегда притупляла вкус к жизни, даже отравляла счастье, которое я познал с черноглазой Литой в мансарде дома Бо-Карета, где за окном с криками носились летучие мыши.

Я выкинул из головы образ Литы-девушки и целеустремленно зашагал к Храму Древних. Если кто-то и был способен помочь мне в стремлении отомстить торговцам в тюрбанах, то это Атал, жрец Храма. Атал даже поднимался на запретный пик, Хатег-Кла, в каменной пустыне, и спустился оттуда живым и в здравом уме! Ходили слухи, что у себя в храме он хранит множество книг с невероятно могущественными заклинаниями. Его огромные знания в области темных таинств были основной причиной, почему я отправился к нему за помощью. Вряд ли можно рассчитывать сразиться с дьявольскими торговцами одними лишь физическими средствами.

Когда остались позади маленькие зеленые коттеджи, аккуратно огороженные фермы и пригородные магазинчики с навесами, когда я вошел в сам город, мне пришлось испытать такой мощный шок, что душа чуть не покинула тело.

С интересом скользя взглядом по старым остроконечным крышам, по расположенным в верхних этажах магазинам, по бесчисленным дымовым трубам и узким, вымощенным булыжником улицам, я не смотрел перед собой и врезался в кого-то, вышедшего из двери магазина. Внезапно воздух наполнился нечистыми, еще живыми в памяти запахами, и волосы на затылке встали дыбом. Я быстро попятился от приземистого чужестранца в тюрбане. Слегка скошенные глаза с любопытством разглядывали меня, злая улыбка играла на губах слишком широкого рта.

Один из Них! Здесь, в Ултаре?

Я бессвязно пробормотал извинения, прошел мимо по-прежнему ухмыляющегося чужестранца и весь остальной путь до Храма Древних проделал бегом. Если раньше в сердце и были колебания относительно моих намерений, теперь они полностью исчезли! Не вызывало сомнений, как будут развиваться события. Сначала Дилет-Лин, теперь попытка завладеть Ултаром… что дальше? Ничего, если я смогу сказать свое слово.

Храм Древних, высокий, круглый, из заросшего плющом камня, стоял на самом высоком холме Ултара; и там, в комнате древних записей, я нашел патриарха — Аталу из Хатег-Кла, Аталу-Старейшину. Он сидел, в ниспадающем черно-золотом одеянии, на древней деревянной скамье. Взгляд слабеющих глаз прилежно скользил по пожелтевшим страницам огромной потрепанной книги, ее металлические застежки тускло поблескивали в редких лучах солнца, проникающих сквозь единственное высокое окно.

Он поднял взгляд и вздрогнул, как бы от удивления, когда я вошел в комнату с бесчисленными книжными полками, отложил в сторону книгу и сказал:

— Жрец Храма приветствует тебя, чужестранец. Ты ведь чужестранец, не правда ли?

— Я уже бывал в Ултаре, — ответил я, — но да, здесь, в Храме Древних, я действительно чужестранец. Я пришел из мира бодрствования, Атал, в поисках твоей помощи…

— Ты… удивил меня. Ты не первый из мира бодрствования, кто просит моей помощи. Сначала я подумал, что уже знал тебя прежде. Как тебя звать и чем я могу служить тебе?

— Зовут меня Грант Эндербай, Атал, и помощь мне нужна не для себя. Я пришел в надежде, что ты поможешь мне избавить Дилет-Лин от… заразы, если можно так выразиться. Однако едва войдя сегодня в Ултар, я узнал, что эта язва распространяется и здесь. Разве сейчас в Ултаре нет странных торговцев из неизвестной страны?

— Это так. Продолжай.

— Тогда ты, должно быть, знаешь, что они — те самые торговцы, которые поработили Дилет-Лин… злым, гипнотическим способом. И, видимо, они намереваются использовать ту же черную магию в Ултаре, с тем же результатом. Они торгуют рубинами, каких не добывают ни в одной известной шахте страны снов.

Он кивнул.

— Да. Но ни слова больше — я уже все понял. Как раз сейчас я ищу способ положить конец этой беде. Однако я опираюсь только на слухи и неспособен покинуть храм, чтобы проверить их. Мои обязанности здесь очень важны, и, в любом случае, кости слишком стары для далеких прогулок. Поистине, Дилет-Лин постигла злая судьба; но не стоит думать, что его жители не получали предостережения! Еще сто лет назад репутация у города была скверная, и все из-за этих самых торговцев, о которых ты упоминал. Другой ходящий по снам перед тобой видел смертный приговор города в его жадности и выступал против этих торговцев страстно и часто; но его слова быстро забывались, и люди продолжили жить как прежде. Никто не поможет человеку, который не помогает себе сам! Однако появление этих торговцев здесь, в Ултаре, заставило меня заняться исследованиями. Я не могу допустить, чтобы та же судьба постигла наш город. И все же пока не очень ясно, что можно сделать. Ни один житель этого города не рискнет приблизиться к Дилет-Лину. Говорят, уже больше двадцати лет нога человека не касалась его улиц, и никто не знает, куда подевались все жители.

— Я знаю! — воскликнул я. — Не точно, куда, но, по крайней мере, как! Я сказал: «Их поработили». Так оно и есть. Сначала мне рассказал об этом Бо-Карет из Дилет-Лина. По его словам, когда торговцы вывезли всех толстых черных рабов из Парта в обмен на свои подлые камни, они доставили в город самый большой рубин на свете — настоящую глыбу! — и установили его на пьедестале на главной площади, как притворный дар уважения. Именно пагубное воздействие этого огромного рубина околдовало жителей Дилет-Лина до такой степени, что в конце концов они тоже стали рабами, и их уводили на черные галеры. И сейчас, по-видимому, эти торговцы… исчерпали… всех людей злосчастного города и начинают свою чудовищную игру здесь! Рассказ Бо-Карета оказался правдив во всех деталях — я собственными глазами…

— Огромный рубин… хм-м-м! — задумчиво прервал меня Атал, поглаживая лицо и сосредоточенно хмурясь. — Дело приобретает совсем другой оборот. Да, думаю, в Четвертой Книге… есть упоминание о нем. Посмотрим?

Я горячо закивал и по указанию Атала достал с угловой полки самый большой и тяжелый том, который мне приходилось когда-нибудь видеть. Все страницы, сделанные из неизвестного мне материала, были исписаны буквами, горящими словно светляки и заметно выделяющимися в полумраке комнаты. Уникальный язык делал недоступным для меня содержание книги, но Атал, похоже, знал их все. Он с легкостью переводил, еле слышно бормоча себе под нос, а потом внезапно смолк. Накренившись, он с трудом поднялся и захлопнул бесценный том, с огнем ужаса в старческих глазах.

— Вот! — воскликнул он. — Это оно! Огненная Муха из Яггота, вампир в худшем смысле этого слова. И мы должны сделать все, чтобы эта тварь никогда не попала в Ултар! — Он помолчал, явно собираясь с силами, и только после этого смог продолжить. — Я расскажу тебе…

Давным-давно, еще до всяких снов, в изначальном тумане предрассветного Начала Начал, Древние принесли из далекого Яггота огромный рубин. Внутри него с помощью света и магии Древних было скрыто воплощение изначального зла, отвратительное, как сам ад. Понимаешь, Грант Эндербай, на самом деле не камень вызывает гипнотическую слабость, о которой ты говорил, но эта тварь в камне, пагубное воздействие Огненной Мухи из темного Яггота! Очень немногие знают историю огромного рубина, и, к несчастью, я один из них.

Говорят, он был обнаружен после схода лавины с высот запретного Хатег-Кла, и я верю в это, поскольку много знаю об этой горе — обнаружен и увезен Черной Принцессой, Ят-Лхи из Тирхия. И когда караван добрался до ее города с серебряными шпилями, выяснилось, что все люди Ят-Лхи, ее рабы и даже сама Черная Принцесса изменились и стали как зомби. Сейчас никто не помнит, где находился Тирхий, но многие верят, что пески пустыни покрывают даже самые высокие его шпили и что останки его жителей так и лежат в их похороненных под песками домах.

Однако сам рубин не был похоронен в Тирхии, что очень жаль, и, по слухам, в следующий раз его обнаружили в золотой галере в Южном море между Дилет-Лином и островом Ориаб. Оно странное, это Южное море, и особенно между Дилет-Лином и Ориабом, поскольку там, на глубине многих морских саженей, лежит базальтовый город с храмом и монолитным алтарем. И моряки терпеть не могут проходить над этим подводным городом, опасаясь ужасных штормов, которые, согласно легенде, возникают внезапно, когда ни малейший ветерок не колышет паруса! Однако именно там был найден огромный рубин, на борту большой золотой галеры, и экипаж этой галеры был прекрасен, хотя это были не люди, и все они давным-давно были мертвы, но не подверглись разложению! Единственный уцелевший моряк, безумно бормочущий, позже был выловлен в море неподалеку от Ориаба. Он-то и рассказал о золотой галере, бессвязно и жалко, но о других членах экипажа ничего неизвестно. Интересно заметить, что согласно древним записям, только определенные люди — рогатые, танцующие под звуки злой волынки и грохот кроталярии в таинственном Ленге — только они не подвержены воздействию камня, даже находясь рядом с ним. И, насколько я понимаю, ты уже заметил, какие странные тюрбаны носят наши торговцы.

Однако я отвлекся. И снова рубин не разделил судьбу несчастных моряков, спасших его с золотой галеры, и позже ему поклонялись чудовищные дхолы в долине Пната, до тех пор, пока три этих чудовища не сбежали с ним. Они перевалили через вершины Трока и спустились в подземный мир, о котором неясно намекают мифы. Говорят лишь, что подземный мир освещается только бледными кострами смерти и в его пустотах в недрах Земли безостановочно кружится изначальный туман. Кто способен предположить, как могут выглядеть его обитатели?

На этом месте отсутствующий взгляд Атала прояснился и вернулся издалека к реальности и ко мне. Он положил старческие руки мне на плечи.

— Ну, так говорят легенда и Четвертая Книга Д’Харсиса; а сейчас, по твоим словам, огромный рубин всплывает снова в известных городах Земли снов. Теперь слушай внимательно, Грант Эндербай, ибо я знаю, что нужно сделать. Но как могу я просить человека пойти на такой риск? Поскольку мой план грозит не только гибелью смертного тела, но, возможно, и вечными муками бессмертной души!

— Я поклялся себе отомстить за жителей Дилет-Лина! — воскликнул я. — Моя клятва остается в силе, потому что, хотя Дилет-Лин потерян, в стране снов есть другие города, которые мне хотелось бы увидеть снова, но не погубленными рогатыми чудовищами, торгующими проклятыми рубинами! Атал… говорите, что нужно сделать.

И Атал рассказал мне; правда, ему и самому предстояло немало потрудиться. Я не мог помочь ему с его долей работы — задача, включающая в себя перевод на понятный мне язык отрывков из Четвертой Книги Д’Харсиса, поскольку, хотя многое во сне проще, этот текст не предназначался для прочтения человеком, все равно, видящим сон или бодрствующим, который не понимал его значимости.

Медленно, но верно время шло. Атал работал, записывая букву за буквой в создании удобопроизносимых слов, которые он извлекал из кажущегося бессмысленным текста огромной книги. Я начал узнавать некоторые слова, которые видел в якобы «запретных» книгах в мире бодрствования, и даже стал бормотать их вслух — «Тетраграмматон Табейт Саваоф Тетиктос» — пока Атал не заставил меня замолчать, вскочив на ноги и вперив в меня полный ужаса взгляд.

— Уже почти ночь, и тени снаружи удлиняются, — запротестовал он и с помощью кремня зажег восковую свечу; его руки дрожали сильнее, чем это можно было объяснить преклонным возрастом. — Ты собираешься и дальше призывать ЭТО, предварительно не защитив себя? Поскольку не заблуждайся — расстояние в данном случае не имеет значения, и если бы мы захотели, то могли бы призвать Огненную Муху даже отсюда. Однако сначала ты должен наложить заклинание на Дилет-Лин, чтобы обуздать эту тварь, когда освободишь ее из рубина; поскольку, если не сделать этого, она способна поработить весь мир снов. И ты, призывающий, Произносящий Эти Слова, погибнешь одним из первых… ужасной смертью!

Я проглотил свои извинения, смолк и сел, внимательно слушая инструкции Атала и непроизвольно следя взглядом за царапающим по бумаге пером.

— Ты должен пойти в Дилет-Лин, — говорил он мне, — взяв с собой два заклинания, которые я сейчас пишу. Одно из них, которое ты будешь держать слева, воздвигнет вокруг города Стену Наах-Тита. Чтобы заклинание сработало, ты должен обойти вокруг Дилет-Лина, вернуться к месту начала и пересечь его, все время повторяя эти слова. Это означает, конечно, что тебе придется пересечь и залив; советую сделать это с помощью какого-нибудь судна, но учти, в ночном море есть твари, недружественные к тем, кто плывет по нему. Когда ты пересечешь место начала, стена будет построена. Потом используй второе заклинание, но произнеси его только раз; оно разобьет вдребезги огромный рубин. Второе заклинание ты должен держать справа, тогда ты не перепутаешь их: ошибка может обернуться ужасным бедствием! Я использовал чернила, которые светятся в темноте — тебе будет легко прочесть заклинания. Итак, сделав все, о чем я рассказал, ты совершишь свою месть и окажешь всем странам мира снов огромную услугу. Ни одно живое создание никогда больше не сможет проникнуть в Дилет-Лин, равно как и покинуть его, и Огненная Муха выйдет на свободу в окружении рогатых. Одно предостережение, Грант Эндербай — не смотри на результаты своих трудов! Это зрелище не предназначено для человеческих глаз!

IV

Я пересекал пустыню в сумерках, когда на верхушках дюн явственно вырисовывались остроконечные силуэты сухой травы, и последние коршуны описывали круги над головой, пронзительными криками возвещая приближение ночи. И ночь действительно наступала, шагая по миру снов удлиняющимися тенями. Они помогали мне, укрывали меня, когда я привязал своего яка и направился к западной точке залива. Именно там я собирался начать; переходя от тени к тени, с заклинанием на устах, возводящим Стену Наах-Тита, к противоположной стороне залива; потом мне предстояло придумать, как пересечь его обратно к начальной точке.

Я был рад, что луна выглядела узким полумесяцем, что пустыня не была ярко освещена, поскольку не исключено, что подходы к городу охраняли дозорные. Когда-то Дилет-Лин радовал мое сердце, но теперь внушал тревогу. Никакие обычные огни не сияли на его улицах и площадях, но, с дальнейшим приближением ночи, вспыхнули тысячи крошечных красных пятен, а в центре болезненный красный нарыв сверкал, словно огромный глаз Юпитера, за которым я в юности часто наблюдал в телескоп своего друга. Никакой нормальной жизни в пустом городе не наблюдалось, но чудовищная драгоценность на главной площади продолжала отравлять его своей мерзостью, которой не замечали необычные торговцы — как статуи героев прошлого не замечают в обычных городах.

На полпути вокруг города моих ушей коснулась музыка, если так можно назвать злобные, тревожащие душу звуки, и костры вспыхнули на далеких от центра улицах Дилет-Лина. Я с содроганием разглядел рогатые фигуры, скачущие вокруг этих ритуальных адских костров. Приземистые тела дергались и тряслись, откликаясь на резкую какофонию высушенных кроталярий и флейт. Смотреть и слушать все это было невыносимо, поэтому я зашагал быстрее, бормоча заклинание и ощущая, как воздвигается вокруг меня странная магия и начинает вибрировать энергия ночного воздуха.

Я прошел больше трех четвертей к восточной стороне залива, когда услышал далеко позади звуки, от которых волосы на затылке встали дыбом и на лбу выступил холодный пот. Это был ужасный крик моего яка, и вслед за ним раздался другой звук, который заставил меня ускорить шаг почти до бега и выскочить из дюн на усыпанное камнями побережье. То был воющий, жуткий крик тревоги!

На берегу лежало маленькое, одноместное судно — такие раньше использовали рыбаки Дилет-Лина для охоты на осьминогов. Оно выглядело хрупким и ненадежным, но нищие не выбирают, и я прыгнул внутрь его дощатых, просмоленных бортов и обнаружил там весло. Продолжая бормотать безумные слова заклинания Атала, я начал с силой грести к черному контуру дальнего края залива, и хотя судно выглядело неуклюжим, оно быстро рассекало темную воду Сейчас на побережье позади меня выбежали приземистые фигуры, подпрыгивающие в ярости при виде моего бегства морем, и невольно возник вопрос — может, рогатые располагают средствами связи, с которыми более традиционные создания (например, люди!) незнакомы? Если да, то на западной оконечности побережья меня с радостью встретят другие монстры!

На полпути через залив произошло событие, заставившее меня забыть об этой проблеме. Я почувствовал, как что-то из глубины маслянистой воды рвануло мое весло, и впереди поднялась темная масса. Разглядев в бледном свете луны острые зубы, я закричал и ударил неизвестное создание веслом, а потом, когда оно ушло под воду, облегченно выдохнул и продолжал бешено работать веслом, бормоча заклинание, пока из темноты не показался западный берег. Плоский киль лодки ударился о песок, я спрыгнул в прохладную по ночному времени воду воображая, как очередная морская тварь вот-вот схватит меня за ноги, и в ужасе бросился на каменистый берег…

…И, едва коснувшись суши, увидел бегущие ко мне со стороны города приземистые фигуры, дюжина или около того! Однако прежде чем они домчались до меня, протягивая свои отвратительные лапы, я пронесся через то место, с которого начал обход города. Послышался оглушительный магический хлопок, заставивший меня рухнуть лицом в песок. Я снова вскочил, и что же? На расстоянии вытянутой руки, царапая невидимый барьер — Стену Наах-Тита, — бились мерзкие рогатые твари! С ненавистью в глазах, страстно желая задушить меня, они царапали воздух, но барьер Наах-Тита не пускал их.

Не останавливаясь, я выхватил второй листок Атала и начал читать заклинание Огненной Мухи, заклинание, предназначенное вытащить эту жуть из рубина! Едва первые слова сорвались с моих губ, рогатые попятились, и ужас исказил их и без того безобразные черты…

«Тетраграмматон Табейт Саваоф Тетиктос»…

По мере того, как я произносил слова заклинания, в тусклом свете тонкого полумесяца рычание мерзких созданий сменилось умоляющим хныканьем и бессвязным бормотанием, и они начали ползать у основания Стены Наах-Тита; и когда я произнес последнее слово, наступила полная тишина.

Потом, из этой тишины, возник низкий, отдаленный рокот, быстро нарастающий до рева, до оглушительного вопля, какой могли бы издавать миллион бэнши. Из сердца Дилет-Лина подул холодный ветер, мгновенно затушив дьявольские костры, и все крошечные точки красного света погасли, и раздался громкий, резкий треск — это рассыпался огромный кристалл. А вслед за тем послышались первые крики.

Я помнил предостережение Атала «не смотреть», но был не в силах отвернуться, словно прирос к месту. И по мере того, как несущиеся изнутри города звуки становились все громче, продолжал таращиться во тьму, силясь разглядеть детали того, что происходило на ночных улицах. Потом рогатых у стены разбрасывало в стороны, и появилось ОНО, прилетело с ветром, который сбивал с ног пытающихся сбежать монстров за невидимой стеной, словно они вообще ничего не весили; и я увидел ЭТО!

Слепое и одновременно всевидящее… без ног и все же набегающее, словно половодье… отвратительные рты в пузырящейся массе… Вот какой была Огненная Муха за стеной. Великий Боже! Зрелище этого создания могло расплавить мозг! А что оно творило с этими ныне жалкими тварями из Ленга!

Вот так оно и было.

Всего трижды я побывал в городе Дилет-Лине с его базальтовыми башнями и мириадами мигающих во тьме огней и теперь молюсь, чтобы этот третий раз стал последним. Потому что кто знает? В следующий раз я, как и прежде, могу оказаться внутри городских стен — возможно, даже внутри Стены Наах-Тита! Ведь дорога между миром бодрствования и миром снов не знает других преград, кроме самого сна… и прямо сейчас меня охватывает дремота. Однако осмелюсь ли я уснуть? Я страшусь, что однажды ночью проснусь под бледными лучами тонкого полумесяца, в Дилет-Лине с его базальтовыми башнями, и эта тварь из огромного рубина найдет меня, пойманного в ловушку, созданную мной же самим.