На заседании было десять человек, если не самых важных или влиятельных людей на Британских островах, то, конечно, их представителей. Она была созвана тайно, по государственным каналам, а его председателем стал глава мрачного отделения Секретной службы. Мрачного в том смысле, что он расправлялся с «мраком» — жаргонное название для задач, которые были слишком сложные, проблематичные, запутанные или кровавые в силу склонностей своих современников.

Председатель был чрезвычайно высоким, худым человеком, чья вытянутая, куполообразная голова и быстрый, проницательный взгляд голубых глаз говорили о изощренном интеллекте. Его руки были очень длинными, тонкими и хрупко выглядели, это была его особенность, но не было ничего хрупкого в его уме. Он был крепче стального капкана.

Остальные люди, собравшиеся вокруг длинного полированного стола, за исключением маленького и жилистого мужчины с жёлтой кожей, были белые, в основном британского или европейского происхождения. Полями их деятельности были финансы (преимущественно банковские), права на разработку месторождений и добычу полезных ископаемых (нефть, золото, алмазы и прочее), транспорт (морской и воздушный), телекоммуникации (включая компьютеры), оружие (производство, продажа и контроль оборота), шпионаж (более широкого или, по крайней мере, более заметного уровня, чем разведывательная служба, которой руководил Председатель, а именно МИ-6) Там был также официальный наблюдатель, правительственный, конечно, и, наконец, человек из Государственной налоговой службы.

Руководитель МИ-6 прибыл в сопровождении ещё одного человека, по-видимому, своего помощника: молчаливого, с серыми глазами, держащегося с каменным спокойствием мужчины, чьи движения, несмотря на их почти механическую точность, были на редкость ловкими, намекая на большую скорость, силу и координацию. Он сидел немного поодаль от стола, неторопливо читая документы (или делая в них записи) из папки, которая лежала открытой у него на коленях.

Некоторые из присутствующих за столом были знакомы, однако очень поверхностно, или просто знали о существовании друг друга, но в основном они были незнакомцами, и при других обстоятельствах с трудом могли бы доверять друг другу. Хотя их интерес и был общим, тем не менее они были странными компаньонами.

Объект встречи создал эту общую связь между ними, сдружив или сплотив, по крайней мере в настоящий момент, потенциальных противников. Местом встречи стал загородный дом Председателя, недалеко от Саттона, в Суррее, встреча была запланирована на один из дней начала июля, в 14:00. Опоздавших не было.

— Господа, — начал Председатель, поднявшись на ноги, когда все заняли свои места, — спасибо, что вы здесь, и благодарю за вашу пунктуальность. Я постараюсь не отнимать у вас время, но перейти прямо к делу. Хотя это, э-э, неофициальное собрание было запланировано несколько месяцев назад, оно задумывалось не как внеочередное заседание, а скорее совещание, в целях выяснения важных фактов, на основании которых нужно действовать, — он пожал плечами, — независимо от того, какой метод действий будет признан необходимым. Короче говоря, хотя проблема была ожидаема, хотя ещё не было известно, с чем именно мы имеем дело. И… мы всё ещё не уверены.

Он помолчал, посмотрел вокруг стола, оглядев каждого присутствующего, и, наконец, продолжил сдержанным тоном, своим хорошо модулированным голосом:

— С тех пор продолжающемуся изучению сущности проблемы присвоена категория большей срочности, так что теперь мы должны рассматривать данный вопрос как экстраординарный, причём с чётким упором на «экстра»! Все вы, за исключением… — он чуть не сказал «нашего восточного друга», но в последнюю секунду сдержался, лишь наклонив голову в сторону китайца, и получил лёгкий поклон в ответ, — который имеет свои собственные источники, были снабжены краткой информацией, на основании которой собрали дополнительные сведения. Результаты вашего предварительного или последующего изучения всего того, что сейчас заставило нас собраться вместе, чтобы обсудить — опять-таки, в плане совещания, но с расчётом на более продуктивные действия — носят очень серьёзный характер, возможно, э-э, катастрофический, — он снова сделал паузу.

Хотя в его выступлении содержались термины, которые должны были, конечно, озадачить любого несведущего слушателя, присутствующие не выразили никаких признаков непонимания или неверного толкования. Каждый из них знал, о чём он говорит.

— Чтобы быть более конкретным, — продолжил он после молчания, — проблема достаточно проста — это человек. Очень странный, очень талантливый, очень загадочный и невероятно богатый человек. Его имя, как вы уже знаете, Ричард Гаррисон.

Собравшиеся зашевелились. Некоторые откашлялись. Другие зашаркали ногами.

— Да, — кивнул Председатель, — вы все знаете его имя достаточно хорошо. Каждый в отдельности. Но, возможно, в качестве группы вы не в курсе воздействия друг на друга его… влияния. Его влияния, оказывающего воздействие на такое множество и таких разных сфер. Возможно, глава Банка Англии желает выступить первым?

Председатель сел, глава Банка Англии (или Представитель Финансов), коренастый мужчина средних лет, среднего роста, чьи очки с маленькими линзами и выдающаяся вперёд челюсть придавали ему сходство с хищной рыбой, вроде щуки, встал.

— Девять лет назад, гм, — начал он, — мистер Гаррисон стал нашим клиентом. Довольно важным, уважаемым клиентом, кхм. То есть мы держали на его счету — э-э, вы понимаете, я не вправе раскрывать реальные цифры — несколько, гм, миллионов фунтов стерлингов в виде наличных, ценных бумаг и различных инвестиций. Много денег для одного человека, да, но капля в общем финансовом океане. Однако в последнее время ситуация… несколько изменилась. На самом деле она очень изменилась.

Он сделал паузу, чтобы достать платок и вытереть внезапно вспотевший лоб.

— Чтобы проиллюстрировать мою точку зрения, я могу сказать, что если мистер Гаррисон захочет, гм, снять или перевести свои денежные средства — причём, только наличные — то у нас могут быть проблемы. «Капля в океане», так сказать, стала ведром, я бы даже сказал, озером! О-о, мы могли бы покрыть эти расходы, конечно, но даже Банк Англии будет вынужден привлечь дополнительные резервы…

Он снова сделал паузу, чтобы до присутствующих дошло, хотя никто за столом, казалось, не удивился.

— Чуть больше месяца назад, — продолжил глава Банка Англии, действуя в соответствии со специальными инструкциями, я связался с друзьями в Швейцарии, чтобы подтвердить их поддержку в случае именно такого массового снятия или перевода. Это стало необходимым, когда в течение нескольких недель мистер Гаррисон значительно, гм, пополнил свой счёт. Различные вклады составили в полтора раза большую сумму, чем его первоначальные активы.

Далее, в результате консультаций с Цюрихом, мне стало известно — и, конечно, это должно храниться в строжайшей тайне — что по сравнению со счетами Гаррисона за рубежом, его счёт в центральном банке Великобритании, гм, кажется мелочью!

Пот обильно выступил у него на лбу, и он вновь замолчал, вытирая лоб платком.

— В самом деле, господа, он способен ворочать миллионами так же легко, как вы и я могут двигать фигуры на шахматной доске, но гораздо более… гм, эффективно. И он никогда не упустит лакомый кусок!

До того как мы сели за этот стол, я имел возможность переговорить с одним моим знакомым, чьи интересы также являются финансовыми. Возможно, он пожелает подробнее остановиться на том, что я упомянул?

Он осторожно сел, пристально глядя на рыжего, очень толстого мужчину с красным лицом, который сидел напротив.

Когда друг Представителя Финансов, тяжело дыша, поднялся на ноги, у всех, сидящих вокруг стола, возникло единодушное мнение, что, если в ближайшее время его не прикончит ожирение, это сделает апоплексический удар. И, по крайней мере, половина присутствующих не возражала, чтобы это произошло. Друг Представителя Финансов был из Государственной налоговой службы, но не выглядел соответствующим этой должности. Его рубашка и пиджак облегали его слишком туго, а когда он заговорил, его голос оказался слишком высоким и визгливым:

— Господа, — говорил он, тяжело дыша, с присвистом, — мистер Гаррисон платит налоги, некоторые, во всяком случае. Он платит очень много. Он платил бы гораздо больше, если бы на него не работали лучшие бухгалтера в стране, а возможно, и в мире. Это не преувеличение: я подозреваю, что он платит им больше, чем нам! Сумма, которую он платит нам… — он покачал головой, часто моргая, с выражением изумления на лице, — это огромная цифра! По-моему, кто-то однажды сказал о «Битлз», что если бы в стране было ещё десять таких же успешных групп, то мы могли бы отменить подоходный налог для населения. Это было преувеличение, конечно, но применительно к нашему мистеру Гаррисону это будет гораздо ближе к буквальному смыслу! Эта сумма потрясает, но — как уже было сказано в связи с ним — это лишь капля в море. В денежном океане Гаррисона! Но получение с него даже этой капли напоминает выжимание крови из камня…

Я лишь надеюсь, что найдётся способ — и вы можете мне верить, когда я говорю, что мы будем работать в этом направлении — заставить его отдавать ту часть налогов, от уплаты которой, как мы уверены, он уклоняется. Вот и всё…

Он некоторое время продолжал хрипло, со свистом, дышать, потом плюхнулся на своё место.

Председатель тут же поднялся и, поскольку бразды правления были в его руках, вернул обсуждение в нужное русло:

— Конечно, господа, мы должны быть осторожны, чтобы не позволять себе слишком подробно обсуждать значительное — или, вернее сказать, невероятное — богатство мистера Гаррисона. Как и его привязанность к нему, это естественно. Некоторые могут даже сказать, похвально. Но то, как он разбогател, заслуживает более подробного освещения, поскольку, откровенно говоря, он из довольно бедной семьи. Более того, всего лишь чуть больше десяти лет назад он был капралом, служащим в Королевской Военной Полиции. И он всё ещё мог бы быть членом этого уважаемого корпуса, если бы не ослеп в результате взрыва заложенной террористом бомбы, будучи в Белфасте. После этого… — он вкратце описал не вполне ясные взаимоотношения, возникшие у Гаррисона с Томасом Шредером, и наследство, которые он получил после смерти немецкого промышленника. Его речь длилась примерно двенадцать минут, после чего он был рад снова сесть и передать слово руководителю МИ6.

Тот совсем не соответствовал типичному стереотипу разведчика. Маленький, неряшливый, с обгрызенными ногтями и неровно подстриженными рыжеватыми волосами, он куда больше был похож на страдающего бессонницей, разорившегося зеленщика. Только когда он заговорил, стало ясно, что его внешность была маской. Его произношение было чётким, голос резким, фразы короткими и лишёнными свойственного охранникам и полицейским жаргона. Создавалось впечатление, что он был бы рад избежать использования слова «якобы», но что в случае Гаррисона это было совершенно невозможно.

— Господа, смысл этого совещания заключается в том, что Гаррисон мошенник. Причём я имею в виду мошенничество как уголовное преступление, местное, международное или то и другое. Хотя, если он мошенник, то самый ловкий из всех. Образно говоря, может на ходу подмётки срезать! Он всегда настолько нас опережает, что у нас нет шанса поймать его. Пока нет. Но… если он мошенник, то он сделает ошибку. Все они ошибаются рано или поздно.

Ладно, допустим, он преступник. Прежде всего, я скажу вам, чем он не занимается — просто потому, что мы ещё не знаем, чем именно он занимается! Он не занимается организацией азартных игр, хотя владеет большой долей лондонского казино. Нельзя сказать, что он не играет в азартные игры, он это делает, и феноменально хорошо. Но нет закона, запрещающего человеку быть удачливым. Он не организует азартные игры, вот и всё. Он не связан с нелегальным оборотом наркотиков, он их не употребляет и не продаёт. Он не интересуется проституцией — организацией занятия проституцией другими лицами, то есть. Ну да, он иногда куролесит с парой высококлассных девиц, периодически ездит в город, где у него есть не то любовница, не то содержанка, но сердце его, судя по всему, принадлежит женщине, с которой он живёт, некой Вики Малер, якобы немкой по происхождению. На самом деле, мы не знаем, что и думать о ней. Её случай такой же странный, как и самого Гаррисона, может быть, ещё более странный, но я объясню это позже…

Продолжим; итак, мы можем отбросить наркотики, проституцию и азартные игры. Он не занимается рэкетом, контрабандой, незаконной торговлей оружием или мошенничеством. Не теми его видами, что мы можем обнаружить, во всяком случае. Он не заключает крупных сделок ни с одним известным преступным синдикатом, здесь или за границей. То есть мы можем также отбросить связь с мафией, вымогательство и тому подобное.

Он помолчал и вздохнул:

— Как мы видим, Гаррисон кажется честным и на редкость добропорядочным гражданином. Ну, может, и не слишком честным. Государственная налоговая служба его не любит, потому что он уклоняется от уплаты налогов, — он пожал плечами. — Но если это преступление, всё население Великобритании является нацией преступников! Так что же нам остаётся?

Он не грабит старушек, даже не плюёт на тротуар. Вор? Террорист? Это даже не в его характере! Он бывший полицейский, хотя и военный полицейский. Тогда, вдогонку вопросу, заданному Председателем, откуда он берёт столько денег?

Вы думаете, нам было трудно это выяснить, а? Хорошо, у нас были небольшие проблемы, но не очень много. В самом деле, как только мы перестали искать чёрную кошку в тёмной комнате и начали принимать факты как должное, всё было легко. Всё, что он делает, является законным! Всё! — Руководитель МИ-6 глянул краем глаза на представителя Государственной налоговой службы. — Возможно, за исключением того, что он якобы задолжал определённым сторонам в определённых кругах…

Так почему же потребовалось так много времени, чтобы обнаружить, что он добропорядочный гражданин? — он снова пожал плечами. — Элементарно. Как может кто-то с такими деньгами быть добропорядочным? Возможно ли это?

В общем, это казалось вполне возможным, но не обошлось и без нескольких устрашающих противоречий, неясностей и аномалий. Позвольте мне объяснить.

Я говорил: Гаррисон не рэкетир и не террорист. Представляется, что это так, но там, кажется, были некоторые обстоятельства, на первый взгляд не связанные между собой. Как вам известно, он ослеп от взрыва бомбы, заложенной террористом. ИРА, Белфаст 1972 год. Теперь позвольте мне это уточнить и сказать, что он по всем документам слепой. Я видел записи. Армейские, медицинские записи, все какие есть. Необратимая слепота.

Некоторое время он стоял, склонив голову и постукивая костяшками пальцев по столу.

— Слепой, да… но я вернусь к этому позже.

Два года назад ИРА нацелилась на него снова. По крайней мере, так это выглядело. В Лондоне ирландец со старыми связями с ИРА пытался убить его. Что-то пошло не так. Пэдди взорвал себя вместо него. Такие вещи случаются. Но давайте пока отложим это.

Существует организация гораздо более зловещего рода, именуемая нацизм. Томас Шредер был бывшим полковником СС. Это не удивительно — великое множество их высших чинов были освобождены, а многие из них до сих пор занимают руководящие посты. Вопреки распространённому мнению, они не все злодеи. Шредер, насколько мы знаем, не был злодеем. Или был, но не в обычном — военный преступник, убийца евреев — смысле. Во всяком случае, он не попался. Он никогда не был привлечен к суду. Он и молодой шарфюрер СС по имени Вильхем Клинке — позже взявший имя Вилли Кениг — угнали грузовик СС, перевозивший золото в слитках, и скрылись вместе с ним, вероятно, в Швейцарию, но мы не знаем этого наверняка. Мы не знаем достоверно, что они украли золото, но это кажется вполне вероятным. Это было в конце февраля 1945 года.

Когда Шредер умер десять лет назад, Кениг стал работать на Гаррисона. По какой-то причине, известной только ему самому, старый полковник позаботился, чтобы к Гаррисону перешли не только его деньги, но и его телохранитель. Итак, есть связь, хотя и слабая, с нацизмом.

И ещё есть ниточки к человеку по имени Гарет Вятт. Вятт был врачом, психиатром, по мнению многих, шарлатаном. Кто-то попытался связать его с вывозом в Великобританию тех нацистов, что были преступниками.

Так или иначе, когда террористы ИРА устроили второе покушение на Гаррисона, они также взялись за Вятта. Мы не знаем, почему, за исключением того, что Гаррисон тогда проходил лечение в доме Вятта. У психиатра был особняк в Суссексе. Я говорю, что у него был особняк, потому что, когда ИРА, или кто бы то ни был, закончили своё дело, дома больше не было. Они уничтожили его. Они также уничтожили Вятта и жену Гаррисона. Иными словами, эти двое погибли в результате взрыва — если это был взрыв…

Он замолчал и нахмурился.

— Далее, есть кое-что забавное. Забавное в смысле странное, а не ха-ха. Особняк Вятта был большой и старый, старинный загородный дом, с парком вокруг, как здесь. Что именно там произошло — что действительно случилось — так и не удалось выяснить. Но дома больше нет. Даже кирпичей не осталось. Над местом, где он стоял, растёт зелёная трава. Под этим местом… — он пожал плечами, — фундамент, спёкшийся, как доменный шлак!

Так или иначе, в то же самое время, нами зафиксировано исчезновение Вилли Кенига. Он не умер, нет, просто… скажем, «отошел от дел». Куда, да кто знает? Но определенно не умер. Кениг — очень богатый человек, и это не удивительно, вы ведь помните золото СС, и он все еще хорошо руководит своими активами. Многие из них связаны с Гаррисоном. Но «исчез», конечно, правильное слово, потому что никто, кажется, не знает, где он. Его просто больше никто не видел…

Давайте вернемся к слепоте Гаррисона. Хочу расставить все точки над «и», и не важно, что старые медицинские записи нам говорят, Гаррисон не слепой! Он им не был, по крайней мере последние два года, примерно с того времени, как его жена и Вятт погибли. По одной из версий его слепота была психосоматической, и Вятт лечил его и достаточно успешно. Это может также объяснить связь между ними. Во всяком случае он был слеп, но не сейчас, хотя и продолжает носить очки как у слепого. Так же как и его новая женщина, эта Вики Малер.

Так вот, в прошлом, судя по всему, Гаррисон уже имел дело с немецкой фирмой, производящей оптику, или не совсем оптику, но специализирующейся на вспомогательных средствах, заменяющих зрение. Эта фирма поставила ему много дорогостоящего оборудования, когда он действительно был слепым. Их последней работой для него было производство нескольких комплектов контактных линз, для него и Вики Малер. Но это очень специфические линзы. Контактные линзы, пропускающие свет снаружи, но не изнутри! Как стёкла в прозрачных только с одной стороны окнах. Он хочет видеть всё, но чтобы его глаза никто не видел. Допустим, но разве обычных контактных линз не было достаточно? Хотя, с другой стороны, этого, возможно, требует особое состояние его глаз.

Он замолчал, постоял с минуту, затем сказал:

— Думаю, нужно сделать перерыв, господа. Вы меня извините, но я хотел бы выкурить сигарету; кроме того, я хотел бы посидеть какое-то время. Вы не возражаете, если продолжу сидя и закурю?

Никто не стал возражать. Все они были заинтригованы. Руководитель МИ-6 сел, достал сигареты, закурил и немного расслабился в кресле, прежде чем продолжить:

— Итак, мы говорили об особом состоянии, аномалиях и тому подобном. Женщина Гаррисона, Вики Малер, является как раз одной из аномалий. Она в процессе получения британского гражданства, но имеет немецкий паспорт, согласно которому родилась в 1947 году. То есть сейчас ей должно быть тридцать шесть лет, но она выглядит на десять лет моложе. Рыжие волосы, черты лица, как у эльфа, прекрасная фигура — красавица!

Они много путешествуют, Гаррисон и его женщина, и часто проходят регистрацию в аэропортах. Её паспорт был проверен — незаметно. Он подлинный и был выдан в Гамбурге в 1960 году, когда ей было тринадцать лет. Единственная странность в том… — он сделал паузу, откашлялся и оглядел лица слушателей, — что Вики Малер, которой был выдан этот паспорт, умерла в 1974 году! Ах, да, ещё одна странность. Она тоже была слепа…

Итак, по какой-то неизвестной причине женщина Гаррисона выдаёт себя за другую… Или это она и есть? Вот вам несколько довольно жутких фактов.

Первый: в начале лета 1974 тело упомянутой Вики Малер было помещено в так называемое криогенное хранилище в Шлосс Зониген в швейцарских Альпах.

Второй: это было сделано согласно посмертному распоряжению Томаса Шредера, умершего в 1973…

И третий: два года назад те самые замороженные останки Вики Малер исчезли прямо из Шлосс Зониген!

Что касается швейцарских властей: они ловко спустили всё это дело на тормозах и закрыли — и я не могу сказать, что виню их. Одно обстоятельство, однако, является несомненным: имя Вики Малер было удалено из реестра. То есть в холодильнике не просто нет трупа, соответствующего её описанию, а, судя по записям, его там никогда и не было.

О Гаррисоне мы узнали намного больше, некоторые факты очень интересны, некоторые не очень. Я не собираюсь утомлять вас деталями, кроме того, здесь есть те из вас, кому ещё предстоит высказаться. Но есть ещё две вещи первостепенной важности. Одна из них — это деньги Гаррисона, их источник. Было нелегко вытащить все факты из разных щелей, и мы наверняка много пропустили, но большая часть его богатства — основная часть его имущества и денежных средств — досталась ему в то самое время два года назад. От Томаса Шредера. Шредер умер в 1973 году, но оставил своим душеприказчикам чёткие и несложные инструкции. Гаррисон получил целое состояние.

Далее, я говорил, что он не занимается игорным бизнесом. Это правда. Но он был — или до сих пор является — игроком. Сейчас не играет, или я всего не знаю, но он был очень азартным. Это было нечто, начавшееся два года назад. Фактически, в течение примерно четырёх месяцев, вскоре после лечения у Вятта, он, кажется, ещё только понемногу начинал играть. И очень успешно.

Он выиграл почти в каждом крупном футбольном почтовом тотализаторе в мире — всего в восемнадцати, выбрал лучшие, так сказать — и каждый раз срывал джек-пот! Но без всякой огласки. Нас вызвали в Литтлвуд, заподозрив, что он жульничал. Обмана не было. Но мы всё равно стали следить за ним, и обнаружили буквально невероятное. Господа, когда Гаррисон делает ставку, он не проигрывает. Никогда! Он даже ни разу не был близок к проигрышу!

Под различными псевдонимами он разорил почти каждую крупную букмекерскую контору и игорный синдикат в Великобритании — чуть ли не до банкротства. Так же он поступил и с крупнейшими в мире казино, некоторые из более мелких тоже разорил, и, наконец, взялся за Лас-Вегас. И он выиграл в Лас-Вегасе, как никто никогда не делал этого раньше. Был настолько удачлив, что за одну ночь сделался Номером Один в «расстрельном списке» мафии! Вот только, когда в него стали стрелять, не было ни одного попадания. Он просто скрылся вместе с деньгами и ценными бумагами на общую сумму около двадцати семи миллионов долларов!

И всё это было сделано более или менее открыто, только с минимумом усилий, чтобы замести следы, как будто ему было совершенно нечего бояться. А почему бы и нет? Он же честный, добропорядочный член общества, чего он должен был бояться?

Ну да, он отправился в Лас-Вегас, используя своего рода маскировку, со свитой из замаскировавшихся охранников, но можно ли его винить? Я думаю, он знал, что его захотят убрать, знал это наверняка, и когда всё кончилось, собирался просто пропасть из виду — что и сделал. С тех пор он не играл даже по мелочи. Словно это было то, что он хотел попробовать — система, может быть, или что-то в его крови — и, добившись желаемого, он потерял к игре всякий интерес. Безумие!

Некоторое время он сидел, качая головой, и курил вторую сигарету, наконец, поднял взгляд:

— Я заканчиваю. Моё подразделение по-прежнему наблюдает за Гаррисоном, конечно, но на расстоянии. Мы не намерены преследовать его, и я уверен, что мы не найдём ничего на него. Он чист…

И в заключение: я думаю, вы довольно скоро обнаружите, как только остальные желающие выступят, что каждый из нас недооценивал Гаррисона. У меня просто такое чувство, вот и всё.

— Мы его недооценивали? — Председатель снова поднялся. — Может быть, руководитель МИ-6 потрудится объяснить подробнее?

Тот кивнул:

— Хорошо. Я думаю, что если бы мы могли действительно изучить Гаррисона, узнать всё о нём — я имею в виду, если бы мы действительно могли проникнуть в самую его суть — мы бы узнали, что имеем дело с одним из самых могущественных людей в мире. С обладающим властью почти во всех сферах, какие здесь успели упомянуть. И если не случится какой-нибудь аварии, какого-либо ухудшения состояния его здоровья, скажем так, я думаю, что в ближайшее время ему суждено стать самым могущественным.

Никто не произнёс ни слова. Через минуту председатель сказал:

— Спасибо.

Он стоял и смотрел на сидящих вокруг стола, неулыбчивый, высокий, худой и необыкновенно холодный. Наконец предложил:

— Перерыв на кофе, господа? После чего мы продолжим. И я думаю, что теперь мы все только начинаем понимать, по какой причине созвано это заседание.

Сидящие мужчины хранили молчание. Затем один за другим они начали вставать и разминать ноги…

* * *

После кофе по очереди выступили представители ведомств: Права на разработку полезных ископаемых и их добыча, затем Транспорт, и, наконец, Телекоммуникации. Все они поведали схожие истории. В последние два года Гаррисон становился всё богаче и богаче, он и/или его компании были мажоритарными акционерами в почти каждой крупной фирме, которую они могут назвать; он стоял за руководителями. И никто за пределами этой комнаты не знал этого. Но…

— Вот только есть проблема, господа, — сказал Председатель, и ему пришлось приложить усилия, чтобы привлечь к себе внимание, когда он в очередной раз взял слово. — Если бы Гаррисон был Ага Ханом, или Махараджи Могадора, или каким-нибудь нефтяным шейхом, если бы его фамилия была Рокфеллер, или Гетти, или Онассис, если бы он был президентом США или главой «Коза Ностра», то мы бы знали, чего от него ожидать. И если бы за ним стоял кто-то из этих сфер, мы бы могли лучше его понять, и нам не нужно было бы его бояться. Но не тот и не другой. Он бывший капрал Военной Полиции, превратившийся в крупного бизнесмена — нет, Супер-Магната — которому, похоже, суждено стать самым богатым человеком в мире.

И никто этого не знает, кроме нас и немногих других. Неважно, как он делает то, что он делает — хотя мне очень хотелось бы знать. Важно то, что должно быть сделано в отношении него. Действительно, если мистер Гаррисон разозлится, он может выбить стулья из-под всех нас! Он может разрушить не только нашу экономику — мировую экономику! Он может вывести из строя авиакомпании, грузоперевозки, связь, промышленность… возможно, уже начал это делать, хотя бы только в качестве упражнения в манипулировании властью. Ах, да, есть и такая возможность: вероятно, он уже поигрывал своими мускулами, и может быть, больше, чем один или два раза!

— Это правда, — сказал Представитель Финансов, вскакивая на ноги. — Обратите внимание на недавние, гм, колебания — якобы необъяснимые колебания — цен на драгоценные металлы. Обратите внимание на крах отдельных авиакомпаний, на гораздо более разрушительное падение всей экономики, на шаткое состояние банков, Уолл-Стрит и Фондовой Биржи…

— Боже мой! — прохрипел Представитель Государственной налоговой службы, также поднявшись на ноги. — Я же не знаю и половины! Даже десятой части! — Он задрожал каждой унцией жира и взъерошил толстыми пальцами свои сальные волосы. — Он выставил нас круглыми идиотами, он должен нам миллионы. Он…

— Подождите! — Председатель постучал по столу. — Господа, я прошу вас оставаться на своих местах… Пожалуйста! — Они сели. — Очевидно, что вы увидели свет. Да, Гаррисон — это потенциальная бомба, и да, он, похоже, уже положил палец на собственное пусковое устройство. Но…

— Но вы бы посоветовали на этом остановиться! — перебил глава МИ-6, голос его звучал спокойно, сдержанно.

— Прошу прощения? — тон Председателя был резким, глаза внезапно сощурились.

— Прежде чем вы скажете что-нибудь ещё, — сказал глава МИ-6, — есть ещё одна мелочь, которую вы должны знать.

Он взглянул на правительственного наблюдателя, очень молодого человека, чьё молчание можно было ошибочно посчитать за недопонимание или недостаток опыта, затем вновь посмотрел на Председателя:

— Мне была дана возможность выбора, рассказать или скрыть. Теперь я думаю, что будет лучше, чтобы вы знали, каждый из вас, пока не началась истерия. Это просто ещё одна «аномалия», если угодно. А именно: Гаррисон британец и он патриот.

За исключением Председателя, услышавшие это заявление выглядели озадаченными. Председатель догадался, что будет дальше, и внутренне застонал. Он надеялся, что руководитель МИ-6 не располагает этой информацией… но теперь уже поздно. Жаль. Всё было так хорошо.

— Гаррисон составил завещание, — продолжил глава МИ-6, затем сделал паузу, чтобы жестами успокоить остальных, когда они все разом начали задавать вопросы:

— Пожалуйста! Его завещание простое — с учётом грандиозного размаха, конечно — и сформулировано таким образом, или составлено так, чтобы быть совершенно неопровержимым, неоспоримым. Оно было получено Правительством Её Величества всего несколько дней назад, перед тем, как Гаррисон отправился на отдых за границу. Он также оставил указания, что не хочет это обсуждать. Правительство названо душеприказчиком в случае, скажем так, внезапной кончины Гаррисона. И всё — то есть всё это богатство — должно перейти стране, Англии!

Воцарилась мёртвая тишина. Председатель закусил губу. Кто-то, должно быть, проговорился главе МИ-6, подобно тому, как эта информация просочилась к нему. Возможно, это сделал Наблюдатель, по указаниям сверху…

Наконец, руководитель МИ-6 продолжил:

— Итак, вы видите, что он не намерен выбивать стулья из-под нас, в конце концов. Не хочет стать Королём Мира. Не помешан на хаосе и разрушении. Что заставляет меня задаться вопросом: тогда что мы все делаем… здесь… — Он говорил всё медленнее, затем умолк и нахмурил брови. В последний раз осмотрелся вокруг, глядя на их лица, потом перевёл взгляд вниз и принялся покусывать свои и без того обгрызенные ногти.

Председатель решил рискнуть и узнать, какой будет их реакция.

— Ничего не изменилось, — сказал он. — Это… это его завещание может быть дымовой завесой, уловкой, защитой от более глубокого расследования. Факт остаётся фактом: пока он жив, Гаррисон — это потенциальная бомба. Но…

— Господа, — сказал маленький жёлтый человек, впервые поднявшись на ноги.

Сперва он всем улыбался и кланялся, затем выпрямился:

— Можно, теперь я буду говорить? — его голос был почти шепчущий, очень мягкий и успокаивающий, иллюстрирующий всеобщее представление об англоговорящем китайце. Почти карикатура. — Мой господин пришёл к этим же выводам некоторое время назад. По этой причине он проявил особый интерес к мистеру Гаррисону. Мне было велено сказать, что, какое бы решение не приняли все остальные, мистер Гаррисон не должен умереть. Что это не будет… выгодно.

Снова повисла мёртвая тишина, или, может быть, на этот раз не такая мёртвая. А ещё через секунду все в комнате вскочили на ноги.

— Что? — Председатель был начеку и руководствовался немедленной реакцией остальных, поэтому первым начал протестовать, заметая следы. — Я правильно расслышал? Вы что, действительно думаете, что я предлагал… что мы рассматривали даже возможность… — до тех пор, пока даже его громкие возражения не потонули в общем гомоне.

Впрочем, в то время, как он продолжал протестовать, его мысли были заняты другими вещами. Такими, как указания его начальника, согласно которым Гаррисон действительно должен умереть. Польза для страны в этом случае превысит самые смелые, самые оптимистические мечты любого экономиста — как и польза для их отделения! Потенциал для расширения шпионажа и контрразведки будет огромным. ЦРУ по сравнению с Секретной службой скоро станет мелкой сошкой.

Таковы были доводы, изложенные начальником Председателя, руководителя отделения — но Председатель знал, что существует, по крайней мере, ещё один. Его начальник был человеком состоятельным и алчным. Он признался, что больше, чем просто «играл» с акциями и облигациями; всё, чем он владел, участвовало в этой игре. И намекнул, что мог бы легко удвоить свой пакет акций в некоторых предприятиях, но ему мешают двое крупных акционеров, а именно Гаррисон и Кениг. Таким образом, смерть Гаррисона принесёт ему большую личную выгоду.

Пока эти мысли мелькали в голове Председателя, гвалт, поднятый собравшимися за большим столом, стал вдвое громче. Представитель Прав на разработку месторождений и добычу полезных ископаемых тоже кричал на маленького китайца:

— Да кто такой, чёрт бы его побрал, ваш хозяин? Он что, думает, что представители власти в этой стране являются хладнокровными убийцами? Господин Председатель, я требую, чтобы он дал объяснения… — до тех пор, пока его голос тоже не потонул в шуме негодования.

Но в глубине разума он тоже успел прикинуть перспективу превращения Великобритании в страну, имеющую главное решающее значение в ОПЕК, а также выгоду от получения больших кусков таких пирогов, как разработка южно-африканских и австралийских месторождений.

То же самое было с большинством из них — за исключением самого китайца, руководителя МИ-6 и его заместителя, а также Наблюдателя. Первый из них лишь выполнял инструкции Харона Губвы, и его не особенно занимало, какой фурор произвели его предостерегающие слова. Глава МИ-6 просто сидел на месте и что-то обдумывал; его прищуренные глаза смотрели на Председателя, а разум переполняли мрачные сомнения. Он всегда верил в Службу в целом, но не доверял её зловещему, независимому отделению, которым руководил Председатель. Честность среди воров, в самом деле! Что касается Наблюдателя: он сидел неподвижно, с невыразительным лицом, и наблюдал.

Через некоторое время гвалт немного утих. Всё это время китаец продолжал стоять, по-прежнему улыбаясь. Теперь он воспользовался возможностью, чтобы направиться к двери, которая в этот момент открылась, чтобы впустить одетого в униформу слугу Председателя. Тот пошёл прямо к своему работодателю и передал ему записку, затем повернулся на каблуках и вышел. Он закрыл бы двери за собой, но китаец стоял там, улыбаясь.

Без всякой видимой причины, внезапно всеобщее внимание словно было приковано к Председателю. Он, казалось, испытывал некоторые трудности с чтением записки, наконец, прочистил горло и поднял голову, уголки его рта слегка подёргивались.

— Господа, — сказал он, наконец, — похоже, что любые наши действия, которые мы, э-э, возможно, рассматривали — проведение дальнейшего расследования, то есть — уже опередили, — его голос стал слегка неуверенным. — Я имею в виду, — поспешно продолжил он, — что, по всей видимости, кто-то другой или другие сочли э-э, таланты мистера Гаррисона столь же тревожными — и даже более того.

Он снова откашлялся. Это не было сделано по его указанию. Иначе было бы сделано как следует. Ситуация складывалась неловкая, но с другой стороны, этот прецедент может послужить прикрытием в случае будущего, более успешного покушения.

— Самолёт мистера Гаррисона, — продолжал он, взглянув на записку, — недавно приземлился в Гатвике. Приземление было, как здесь написано, «чудесным спасением»! Самолет был повреждён. Бомба. Никто не пострадал, но мистер Гаррисон был помещён в частную клинику. Сильный удар, видимо…

Его дальнейшие слова потонули в поднявшемся шуме. Одна за другой головы собравшихся повернулись в сторону маленького китайца.

Тот стоял у двери, улыбаясь в ответ на их хмурые взгляды. Затем он поклонился, и его негромкий мягкий голос, казалось, заполнил комнату:

— Господа, я уверен, теперь у вас есть другие вопросы для обсуждения. Надеюсь, что один из них будет о принятии мер по защите мистера Гаррисона. Моё время, однако, ограничено. Желаю вам всего доброго.

Никто не возразил, когда он молча вышел из комнаты…