Январь 1977 года, четвертый понедельник месяца, особняк в Бронницах возле Серпуховского шоссе недалеко от Москвы. В 14 часов 40 минут во временном помещении отдела по руководству исследованиями зазвонил телефон, он звонил... звонил... звонил...

Особняк в Бронницах располагался в центре открытого участка торфяной земли, окруженного со всех сторон лесом. Все пространство вокруг сейчас было покрыто белоснежным слоем свежевыпавшего снега. Сам особняк являл собой беспорядочное смешение архитектурных стилей разных эпох. Некоторые его флигели были построены из современного кирпича на старых каменных фундаментах, другие — из дешевых и легких блоков, выкрашенных в серый и зеленый цвета. Бывший внутренний двор, ограниченный крыльями здания в форме буквы "U", теперь был перекрыт крышей, замаскированной сверху таким образом, что она полностью сливалась с окружающим пейзажем. Упираясь основаниями в концы массивных, круто обрывавшихся вниз торцевых стен, возвышались две одинаковые башни, похожие на минареты, с разбитыми куполами и слепо глядящими на мир окнами. Полуразрушенные верхние этажи башен, торчавших словно два гнилых зуба, полностью соответствовали внешнему виду особняка. С воздуха особняк можно был принять за мрачные, давно заброшенные руины. Но, несмотря на, казалось бы, царящие здесь запустение и разруху, на самом деле все было далеко не так.

За пределами крытого двора стоял армейский 10-тонный грузовик. Брезентовые полы его кузова-фургона сзади были откинуты, а выхлопная труба выплевывала в морозный воздух вонючий голубоватый дым. Сотрудник КГБ, в принадлежности которого этому ведомству можно было не сомневаться, стоило только взглянуть на его фетровую шляпу и темно-серого цвета пальто, заглянул в фургон и содрогнулся. Держа руки глубоко в карманах, он поморщился и повернулся к стоявшему рядом человеку, одетому в белый халат технического сотрудника.

— Товарищ Кракович, — ворчливо спросил он, — кто это, черт побери, такие? И что они делают здесь?

Феликс Кракович, покосившись на него, лишь пожал плечами:

— Если я вам даже и скажу, вы все равно не поймете. А если и поймете, то не поверите.

Так же, как и его бывший шеф Григорий Боровиц, Кракович считал всех гебешников существами низшего порядка. Он предпочитал оказывать им минимум помощи и предоставлять как можно меньше информации — в рамках благоразумия и обеспечения собственной безопасности, конечно. КГБ, как известно, ничего не забывал и не прощал.

Тупоголовый спецсотрудник пожал плечами, закурил вонючую коричневую сигарету и глубоко затянулся.

— И тем не менее, попытайтесь, — сказал он. — Здесь довольно-таки холодно, но я тепло одет. Видите ли, когда я пойду с докладом к товарищу Андропову, а он, как вам известно, член Политбюро, он захочет получить ответы на некоторые вопросы. Вот почему для начала я хочу услышать эти ответы от вас. Так что мы не двинемся с этого места, до тех пор пока...

— Зомби! — коротко ответил Кракович. — Мумии! Люди, умершие четыреста лет назад. Вы можете убедиться в этом, взглянув на их вооружение, и... — В этот момент он услышал настойчивый звонок телефона и повернулся к гофрированной металлической двери, ведущей во внутренний крытый двор.

— Куда вы идете? — сотрудник КГБ шевельнулся и вынул руки из карманов. — Вы что, хотите, чтобы я сказал Юрию Андропову, будто весь этот бардак устроили мертвецы? — Он буквально подавился последним словом, долго и надсадно кашлял и, наконец, сплюнул на снег.

— Если вы подольше постоите здесь, — бросил через плечо Кракович, — подышите этим ужасным дымом и покурите свою перемолотую древесину, вы вполне можете присоединиться к ним в кузове!

— Зомби? — сморщив нос, агент вновь посмотрел на сложенные в кучу трупы.

Ему и в голову не могло прийти, что это были крымские татары, разбитые наголову в 1579 году русскими войсками, спешившими на помощь осажденной и захваченной врагом Москве. Все они погибли и утонули в трясине, чтобы затем, пролежав в торфяном болоте несколько веков, тем не менее частично сохраниться и вновь подняться оттуда ночью, двое суток назад, и пойти войной на особняк. Татары во главе со своим вождем, юным англичанином Гарри Кифом, выиграли эту битву, потому что только пятеро защитников особняка остались в живых. Пятеро из тридцати трех, в то время как из нападавших погиб лишь один — сам Гарри Киф. Удивительные итоги, если, конечно не считать татар. Но как можно было их принимать в расчет, если все они были мертвы еще до начала боя?..

Вот о чем размышлял Кракович, входя на территорию когда-то вымощенного камнем внутреннего двора. Теперь вся его территория была выложена пластиковыми плитками и разделена на просторные полные воздуха и света оранжереи, кабинеты и лаборатории, в которых трудились, проявляя свои эзотерические таланты, сотрудники отдела экстрасенсорики, и где для них были созданы максимально комфортные условия и соответствующая атмосфера. Всего лишь сорок восемь часов назад здесь царили образцовые чистота и порядок, а теперь все вокруг было разбито, стены и перегородки изрешечены пулями и повсюду виднелись следы взрывов и пожаров. Удивительно, что кое-что все-таки уцелело, а не сгорело дотла и не разрушилось до основания.

На более или менее расчищенной территории — в так называемом отделе по руководству исследованиями — на столе зазвонил телефон. К нему и направился Кракович, на минуту задержавшись лишь затем, чтобы оттащить в сторону преграждавший ему путь упавший кусок стены. Под ним, полузасыпанная обломками штукатурки, осколками стекла и щепками от разломанного стула, "валялась человеческая рука, похожая на огромного, серого, посыпанного солью червяка. Она совершенно высохла, а кость, торчащая в районе плечевого сустава из-под обтягивавшей ее кожи, как и сама кожа, была ослепительно белого цвета. Она походила на какой-то ископаемый объект. Подобных частей тела по особняку было разбросано великое множество и, несмотря на свой отвратительный вид, они были вполне безобидны... теперь... Но в ту ужасную ночь все было по-другому. Кракович был свидетелем того, как такие же, как эта, части тел, лишенные голов и мозгов, способных руководить ими, ползли, дрались и убивали!

Он вздрогнул, отбросил ногой руку в сторону и подошел к телефону:

— Кракович слушает!

— Кто? — в трубке послышался резкий, энергичный женский голос. — Вы там старший?

— Думаю, да, — ответил Кракович. — Чем могу быть вам полезен?

— Мне — ничем. А чем вы можете быть полезны генеральному секретарю партии — об этом он скажет вам сам. Он уже целых пять минут пытается связаться с вами.

Кракович очень устал. Он ни минуты не спал после того кошмара и не был уверен в том, что вообще когда-нибудь сможет заснуть. Он и еще четверо оставшихся в живых, один из которых сошел с ума и все время бредил, вышли из своего убежища только в воскресенье утром, когда там закончился запас воздуха. После того как всех допросили, остальные отправились по домам. Особняк в Бронницах являлся особо секретным учреждением, поэтому все полученные от них сведения не должны были стать достоянием гласности. Феликс Кракович, единственный из всех, кто выжил в этом кошмаре, способный рассуждать здраво, потребовал, чтобы обо всем произошедшем было немедленно доложено Леониду Брежневу. Таков был порядок: Брежнев был главой государства и несмотря на то, что отдел экстрасенсорики он отдал в полное распоряжение Григорию Боровицу, он тем не менее лично нес за него ответственность, и отдел напрямую подчинялся именно ему. Лидер партии высоко ценил работу отдела и внимательно следил за его деятельностью — во всяком случае за наиболее важными ее результатами. Кроме того, Боровиц, вероятнее всего, достаточно подробно объяснял ему суть паранормальных исследований отдела, то есть интеллектуального шпионажа, поэтому Брежнев должен был быть достаточно осведомлен для того, чтобы разобраться и дать оценку всему, что здесь произошло. Во всяком случае, Кракович надеялся на это. Так или иначе, но доложить непосредственно Брежневу все же лучше, считал он, чем давать объяснения Юрию Андропову.

— Кракович? — рявкнула трубка. (Был ли это на самом деле генеральный секретарь?)

— Э-э-э... да... Феликс Кракович у телефона. Я был сотрудником отдела Григория Боровица.

— Феликс? Зачем мне твое имя? Ты что, хочешь, чтобы я тебя по имени называл? — Голос звучал сурово и в то же время создавалось впечатление, что у его обладателя рот набит кашей. Кракович несколько раз слышал выступления Брежнева, хотя тот и нечасто произносил речи. Теперь он уже не сомневался в том, что разговаривает с генсеком.

— Я... нет, конечно же, нет, товарищ генеральный секретарь... — (Кракович недоумевал, как же ему следует обращаться к Брежневу.)

— Но я...

— Послушай, ты там за старшего, что ли?

— Да... э-э-э... товарищ генеральный...

— Забудь о всякой ерунде, — резко оборвал его Брежнев. — Я не нуждаюсь в напоминании о том, кто я такой.

Мне нужны только твои ответы. Что, никого старше тебя по должности не осталось?

— Нет.

— А равных тебе?

— Четверо, но один из них сумасшедший.

— Что?

— Он сошел с ума, когда... когда все это произошло. Последовала пауза, потом голос зазвучал уже мягче:

— Ты знаешь, что Боровиц мертв?

— Да. Его нашел сосед по даче в Жуковке. Сосед был отставным сотрудником КГБ, поэтому сразу же связался с товарищем Андроповым, который послал туда своего человека. Сейчас он здесь.

— Мне известно еще одно имя, — голос Брежнева был густым и одновременно каким-то булькающим. — Борис Драгошани. Что с ним?

— Мертв, — ответил Кракович и, не удержавшись, добавил:

— Слава Богу!

— Что? Ты радуешься смерти своего товарища?

— Я... да. Я рад, — Кракович слишком устал, чтобы хитрить, поэтому говорил то, что думал на самом деле. — Я считаю, что он в определенной степени виноват в случившемся, что именно из-за него все произошло. Тело его еще здесь. Как и тела остальных, в том числе, как мы предполагаем, английского агента Гарри Кифа. И кроме того...

— Татары? — Брежнев говорил теперь совершенно спокойно.

Кракович вздохнул. Да, этот человек не любил многословных разговоров.

— Да, но они больше... не двигаются, — ответил он. Снова последовала пауза.

— Кракович, э-э-э... Феликс — так ты сказал тебя зовут? Я читал донесения остальных троих. Они соответствуют действительности? Это не что-то вроде массового гипноза, галлюцинаций или чего-нибудь в том же духе? Здесь не может быть никакой ошибки? Все действительно было так ужасно и дела на самом деле настолько плохи?

— Они вполне правдивы — ошибки быть не может. Все так и было.

— Послушай, Феликс. Возьми руководство на себя. Я имею в виду — возглавь организацию. Я не хочу, чтобы отдел экстрасенсорики прекратил свое существование. Он играет слишком большую роль в обеспечении нашей безопасности. А сам Боровиц лично значил для меня так много, что мои остальные генералы даже представить себе этого не могут. Вот почему я хочу, чтобы отдел возобновил работу. Так что, похоже, у тебя впереди много дел.

Кракович почувствовал себя пойманной в ловушку мухой — он едва стоял на ногах и почти лишился дара речи.

— Я... товарищ... я хотел сказать...

— Ты справишься с задачей?

Кракович отнюдь не был дураком. Он понимал, что для него это лучший шанс в жизни.

— На это потребуются годы. Но я постараюсь и сделаю все, что в моих силах.

— Прекрасно! Но если ты возьмешься за это дело, тебе придется не просто постараться, Феликс. Перечисли мне все, что тебе потребуется, и я прослежу, чтобы ты все получил. Но прежде я хочу получить ответы на вопросы. И докладывать следует только мне лично. Ты понял меня? Информация должна быть строго секретной и ни в коем случае не должна просочиться куда-либо. Кстати, ты сказал, что рядом с тобой находится кто-то из сотрудников КГБ?

— Он на улице, где-то на территории.

— Найди его, — голос Брежнева вновь стал резким. — Приведи к телефону. Я хочу с ним поговорить.

Кракович направился было к двери, но в этот момент она открылась и вошел тот, о ком только что шла речь. Расправив плечи и прищурившись, он сурово взглянул на Краковича.

— Мы еще не закончили разговор, товарищ.

— Боюсь, что закончили, — Кракович воспрянул духом, оживился и вновь почувствовал себя на плаву. Но в то же время он ощущал страшную усталость. — С вами хотят поговорить по телефону.

— Да? Со мной? — Гебешник протиснулся мимо него к телефону. — Кто это? Кто-то из моего руководства?

— Не уверен, — солгал Кракович. — Думаю, что это кто-то из высшего руководства.

Гебешник хмуро покосился на него, что-то проворчал себе под нос и схватил со стола трубку:

— Янов слушает. В чем дело? Я очень занят и... И вдруг выражение и цвет его лица резко изменились. Он заметно вздрогнул и даже покачнулся. Казалось, что только телефонная трубка помогла ему устоять на ногах.

— Да, товарищ... Да, конечно... Да, товарищ... Да... Да... Нет, товарищ... Все исполню... Да... Но я... нет, товарищ... Есть! — Он выглядел совершенно больным, когда протягивал трубку обратно Краковичу, радуясь, что наконец-то избавился от нее.

В тот момент, когда Кракович взял трубку, гебешник злобно прошипел:

— Идиот! Это же генеральный секретарь партии! Кракович округлил глаза и раскрыл рот, изображая крайнее удивление, потом небрежно бросил в трубку:

— Кракович слушает — и тут же приложил ее к уху гебешника, давая ему возможность услышать голос Брежнева:

— Феликс? Этот идиот уже ушел? Теперь настала очередь спецагента изумленно открыть рот.

— Он уходит, — ответил Кракович и, резко мотнув головой в сторону двери, рявкнул:

— Вон отсюда! И советую хорошенько запомнить то, что сказал вам генеральный секретарь. Ради вашего же блага!

Агент КГБ, ошеломленно качая головой и облизывая губы, направился к выходу. Он по-прежнему был очень бледен, но возле двери все же обернулся, вздернул подбородок и попытался было что-то сказать:

— Я... — начал он.

— Всего хорошего, товарищ, — прервал его Кракович и, подождав, пока тот выйдет и дверь за ним захлопнется, вновь заговорил в трубку:

— Вот теперь он ушел.

— Хорошо! Не хочу, чтобы они вмешивались. Они не совали нос в дела Григория, и я не желаю, чтобы они болтались под ногами у тебя. Если у тебя с ними возникнут какие-то проблемы, обращайся прямо ко мне.

— Слушаюсь!

— Ну, а теперь о том, что, я от тебя хочу... Но сначала скажи мне, документы отдела уцелели?

— Почти все в наличии, кроме сотрудников. Очень много разрушений. Но документы, оборудование, сам особняк — в полном порядке, как мне кажется. Людские ресурсы — это уже отдельный вопрос. Я расскажу вам о том, что мы потеряли. В настоящее время остались я, еще трое спасшихся вместе со мной, шестеро находятся в отпусках, трое хороших телепатов постоянно дежурят в английском, американском и французском посольствах, еще четверо или пятеро работают за границей, в разных частях света. Таким образом, потеряв двадцать восемь человек, мы лишились двух третей своих сотрудников, причем самых лучших.

— Да, да, — нетерпеливо прервал его Брежнев, — людские ресурсы — это очень важный вопрос. Именно поэтому я и спросил о документах. Твоей первейшей задачей сейчас является поиск и набор новых сотрудников. Понимаю, что на это тебе потребуется много времени, и все же займись в первую очередь этим. Старик Григорий когда-то говорил мне, что у вас есть специальные сотрудники, которые способны находить нужных людей, обладающих соответствующими талантами. Это так?

— Да, у меня остался один такой сотрудник, — непроизвольно кивая головой, ответил Кракович. — Я немедленно привлеку его к этой работе. И, конечно же, не откладывая начну изучать документы и записи, оставшиеся после товарища Боровица.

— Хорошо. Вот еще что: постарайся как можно быстрее привести все в порядок. Трупы этих татар — сожги их! И сделай так, чтобы их никто не увидел. Каким образом тебе это удастся, меня не интересует. Затем составь подробный список необходимых ремонтных работ с указанием их стоимости. Я немедленно распоряжусь, чтобы все было выполнено. Я выделю специального человека, с которым ты сможешь связаться в любое время и по любому вопросу вот по этому телефону или по какому-то другому, который он тебе сообщит. Буквально начиная с этой минуты. Ты будешь держать его в курсе дела, а он, в свою очередь, — докладывать обо всем мне. Он будет твоим непосредственным начальником, с той только разницей, что не сможет тебе ни в чем отказать. Видишь, как высоко я ценю тебя, Феликс? Ну что ж, с этого пока и начнем. А что касается остального, Феликс Кракович... Я хочу знать, как такое могло произойти! Неужели все эти англичане, американцы, китайцы настолько опередили нас? Как получилось, что один человек, этот Гарри Киф, нанес столь серьезный ущерб?

— Товарищ генеральный секретарь, — ответил Кракович, — вот вы упомянули о Борисе Драгошани. Однажды мне пришлось наблюдать, как он работает. Он был некромантом. Он вытаскивал секреты из мертвых. После того, как я увидел, что он вытворяет с трупами, меня несколько месяцев мучили кошмары. Вы спрашиваете, каким образом Гарри Кифу удалось нанести нам столь серьезный ущерб? Исходя из того немногого, что мне удалось узнать на данный момент, я сделал вывод, что он был способен практически на все. Телепатия, телепортация и даже некромантия — талант, которым обладал и Драгошани. Киф был, несомненно, лучшим из них. Думаю, что он был намного талантливее Драгошани. Одно дело пытать и мучить покойников, вытягивая тайны из их крови, мозга, других внутренних органов, и совсем другое — суметь заставить их подняться из могил и драться за тебя!

— Телепортация? — генсек задумался и с минуту молчал, затем нетерпеливо продолжил:

— Знаешь, чем больше я тебя слушаю, тем меньше склонен тебе верить. И не поверил бы, если бы не видел результатов работы Боровица. И как еще могу я объяснить появление пары сотен татарских трупов, а? А теперь... Я потратил слишком много времени на разговор с тобой. А ведь у меня есть и другие дела. Через пять минут здесь, у телефона, будет находиться тот человек, который станет связующим звеном между мной и тобой. Ты пока все обдумай — что тебе от него нужно и что тебе необходимо в данный момент. Если у него будут на этот счет какие-либо свои предложения, он скажет тебе о них. Он раньше занимался подобной работой. Ну, не совсем такого характера, конечно! И еще одно, последнее...

— Слушаю вас, — у Краковича голова уже шла кругом.

— Я хочу, чтобы ты хорошенько уяснил: мне нужны ответы на все вопросы. И как можно скорее. Время ограничено, я могу дать тебе максимум год. К тому времени отдел должен заработать на полную мощь, со стопроцентной эффективностью, а нам с тобой должно быть известно все. Мы просто обязаны во всем разобраться, Феликс. Только тогда мы сможем сравняться с теми, кто все это устроил. Договорились?

— По-моему, это вполне логично, товарищ генеральный секретарь.

— По-моему, тоже. Так что немедленно приступай к работе. Желаю удачи... — И в трубке раздались короткие гудки.

Осторожно опустив трубку на рычаг, Кракович с минуту молча смотрел на нее, потом быстро направился к двери, на ходу обдумывая и составляя список самых неотложных дел, мысленно распределяя их по значимости. На Западе трагедию такого масштаба ни за что не удалось бы скрыть, но здесь, в СССР, это вполне возможно. Кракович, правда, никак не мог определить для себя, хорошо это или нет.

Первое. Погибшие и их семьи. Для родственников придется придумать какую-нибудь приемлемую версию — может быть, «несчастный случай»? Это он поручит посреднику.

Второе. Необходимо немедленно собрать выживший персонал отдела экстрасенсорики, включая тех троих, которые были в курсе событий. В настоящий момент они находились дома, но были проинструктированы и достаточно умны, чтобы молчать.

Третье. Нужно снести в одно место тела двадцати восьми погибших коллег и как можно лучше подготовиться к похоронам, которые следует организовать силами тех, кто остался в живых и кого удастся собрать, вернув из отпусков и командировок.

Четвертое. Следует немедленно заняться поисками новых сотрудников.

Пятое. Как можно быстрее назначить себе заместителя, с помощью которого можно будет приступить к полному и тщательному расследованию, проанализировать все с самого начала. Этим придется заняться самому, лично — таков был приказ Брежнева.

И, наконец, шестое... но об этом он подумает тогда, когда будут выполнены первые пять пунктов. Однако прежде всего...

Выйдя на улицу, Кракович отыскал водителя армейского грузовика — молоденького сержанта в форме.

— Как вас зовут? — без всякого интереса спросил он. Нет, определенно ему следует хоть немного поспать.

— Сержант Гульхаров! — встрепенулся водитель.

— А имя?

— Сергей!

— Сергей, зовите меня просто Феликс. Скажите, вы когда-нибудь слышали о Коте Феликсе? Сержант отрицательно покачал головой.

— У меня есть друг, который собирает старые фильмы, мультики, — пожав плечами, сказал Кракович. — Ну, в общем, есть такой персонаж американских мультфильмов — Кот Феликс. Он очень осторожный и хитрый, этот Феликс. Как, впрочем, и все коты. В американской армии так называют саперов — тоже Феликсами. Они тоже должны ходить очень осторожно. Может быть, моей маме следовало бы назвать меня Сергеем?

Сержант почесал в затылке.

— Я вас не совсем понимаю.

— Не обращайте внимания, — сказал Кракович. — Скажите, у вас есть с собой запас горючего?

— Только то, что в баке, — около пятидесяти литров. Кракович кивнул:

— Хорошо. Давайте сядем в кабину, я покажу, куда ехать. — Они направились на машине к бункеру возле вертолетной площадки, в котором хранилось авиационное горючее. Ехать было совсем недалеко, но все же проще было подъехать туда на машине, чем тащить канистры с горючим на себе до грузовика. Пока они ехали, подпрыгивая на неровностях дороги, сержант осмелился спросить:

— Что же здесь все-таки произошло?

Только сейчас Кракович обратил внимание на то, что глаза сержанта словно остекленели, и вспомнил, что тот помогал грузить в машину ужасные останки.

— Никогда не задавайте подобных вопросов. Пока вы будете работать здесь — а, возможно, вам придется провести здесь достаточно времени, — лучше вообще никаких вопросов не задавать. Просто делайте то, что вам скажут.

Они погрузили канистры с бензином в кузов грузовика и направились к поросшему лесом болотистому участку территории особняка. Несмотря на протесты Сергея Гульхарова, Кракович заставлял его ехать все дальше и дальше, пока машина не увязла в рыхлом снегу, перемешанном с грязью. Только тогда, когда грузовик окончательно застрял, Кракович сказал:

— Все, достаточно.

Они вышли, достали из кузова канистры с бензином, и, все еще продолжая протестовать, сержант помог Краковичу облить машину изнутри и снаружи авиационным топливом. После того как они закончили, Кракович спросил:

— Вы хотите забрать что-нибудь из кабины?

— Товарищ... — разволновался Гульхаров, — товарищ... э-э-э... Феликс, вы не можете это сделать. Мы не должны так поступать. Меня отдадут под трибунал, расстреляют! Когда я вернусь в казарму, они...

— Вы женаты? — Кракович лил бензин на землю, проводя им по снегу узкую полоску от грузовика до растущих в отдалении деревьев и дальше вглубь лесочка.

— Холост.

— Я тоже. Это хорошо! Ну что ж, вы не вернетесь в казармы, Сергей. Начиная с этого момента вы работаете на меня.

— Но...

— Никаких «но». Это приказ генерального секретаря. Вам следует гордиться этим.

— Но мои командиры — майор и полковник, они...

— Поверьте мне, — перебил его Кракович, — они еще будут гордиться вами. Вы курите, Сергей? — Он похлопал по карманам своего далеко уже не белого халата, нашел сигареты.

— Да, балуюсь иногда.

Кракович предложил ему сигарету, взял сам.

— Я, кажется, забыл спички.

— Но я...

— Спички! — повторил Кракович, протягивая руку. Гульхаров подчинился и полез в глубокий карман. Если Кракович сошел с ума, это в конец концов выяснится. Тогда его изолируют, а сержант Сергей Гульхаров будет полностью оправдан. И конечно, он всегда сможет сказать, что этот сумасшедший набросился на него. В таком случае, если Кракович действительно псих, то его, сержанта, назовут героем. Он приготовился к прыжку.

Кракович почувствовал надвигающуюся опасность секундой раньше. Он обладал даром предвидения, предчувствия. В подобных ситуациях он был ничуть не хуже телепатов — Кракович почти физически ощутил, как напряглись мышцы сержанта.

— Если вы сделаете это, — быстро, глядя прямо в глаза Сергею, и при этом вполне откровенно сказал он, — тогда вас и в самом деле отдадут под трибунал!

Гульхаров закусил губу, несколько раз сжал и разжал кулаки и отступил с тропинки.

— Так что? — спокойно спросил Кракович. — Ты думаешь, что я упомянул о генеральном секретаре просто так?

Сержант вытащил коробок спичек и протянул его Краковичу. Отойдя подальше от бензинового следа, они закурили, после чего Кракович прикрыл огонек рукой, давая ему разгореться, а затем бросил спичку на бензиновый след.

Голубоватый, почти невидимый огонь побежал в направлении грузовика, стоявшего метрах в тридцати от них. Снег вокруг огненной дорожки сразу же растаял, и тут же грузовик вспыхнул ослепительным столбом голубого огня.

Мужчины попятились, а пламя вздымалось все выше и выше. Они слышали, как трещит, шипит и лопается ужасный груз, лежавший в кузове, — трупы горели великолепно. «Возвращайтесь туда, откуда вы пришли, — подумал про себя Кракович. — Больше никто и никогда не сможет вас побеспокоить».

— Пошли, — вслух обратился он к сержанту. — Нужно уходить, пока не взорвался бензобак.

Они неуклюже побежали по глубокому снегу обратно к особняку, К счастью, прежде чем рванул бензобак, они успели скрыться за зданием. К тому времени от грузовика остался лишь пылающий остов. Услышав взрыв, от которого содрогнулась земля, они оглянулись. Кабина, колеса, части кузова разлетелись во все стороны, горящие клочья падали на снег, столб огня и дыма поднялся выше деревьев. Все было кончено...

* * *

Кракович разговаривал по телефону с посредником. Анонимный голос, казалось, не проявлял никакого интереса к разговору и в то же время звучал очень четко и был остр, как бритва, когда требовал подробную информацию. В заключение Кракович сказал:

— Кстати, у меня теперь новый помощник — сержант Сергей Гульхаров из транспортно-хозяйственной части, расквартированной в Серпухове. Я пока оставил его здесь. Не могли бы вы сделать так, чтобы он служил здесь постоянно? Он молод и силен, и у меня для него много работы.

— Да, это вполне возможно, — послышался в трубке холодный четкий голос. — Вы говорите, он будет у вас разнорабочим?

— И заодно моим телохранителем, — ответил Кракович. — Я не слишком-то силен физически.

— Очень хорошо. Я узнаю, можно ли его направить на курсы военных охранников. Ему следует также научиться хорошо пользоваться оружием, если он еще недостаточно подготовлен. Мы, конечно же, можем поступить проще и найти профессионала...

— Нет, — твердо настаивал на своем Кракович, — никаких профессионалов. Этот вполне подойдет. Он неиспорчен, и мне это нравится. Он вносит освежающую струю.

— Кракович, — вновь зазвучал голос на другом конце провода, — мне необходимо знать... Вы гомосексуалист?

— Конечно же нет! А... понимаю... Нет, не в этом дело. Мне он действительно нужен, он еще совсем мальчик, веселый, жизнерадостный. Я здесь совершенно один и очень нуждаюсь в его обществе. Если бы вы сами оказались здесь, вы бы меня поняли.

— Да-да, мне говорили, что вам пришлось многое испытать. Хорошо, положитесь на меня.

— Спасибо, — сказал Кракович и повесил трубку. На Гульхарова разговор произвел большое впечатление.

— Вот как? — сказал он. — Оказывается, вы обладаете большой властью.

— Заметно, не правда ли? — устало улыбнулся Кракович. — Послушайте, я просто валюсь с ног от усталости. Но прежде чем я могу позволить себе поспать, необходимо еще сделать одну вещь. И скажу вам, что если то, что вы видели прежде, было не очень приятно, то сейчас вам предстоит увидеть гораздо худшее! Пойдемте со мной.

Он направился через разрушенные помещения внутреннего двора, через завалы каменных обломков к одной из башен — туда, где раньше располагались личные апартаменты Григория Боровица, а в ту ужасную ночь — командный пункт Драгошани.

Лестница была черна от копоти, на стенах ее виднелись выбоины, повсюду валялись расплющенные свинцовые пули, медные гильзы и осколки шрапнели. В воздухе витал стойкий запах гари и копоти, оставшийся после взрывов гранат, которые бросали сюда сверху, когда башня подверглась нападению. Но ничто не смогло остановить Гарри Кифа и его татар. Дверь, ведущая в крошечную приемную с площадки второго этажа, была распахнута настежь. Прежде здесь был кабинет секретаря Боровица Юла Галенского.

Кракович знал его лично — это был робкий, не уверенный в себе человек, обычный чиновник, не обладавший талантом экстрасенса. Просто один из персонала особняка.

Между открытой дверью и перилами лестницы лицом вниз лежал труп охранника в униформе — в сером комбинезоне с одной желтой полосой на левой стороне груди. Это был не Галенский — сугубо штатский человек, а именно офицер охраны. Голова, обращенная лицом к полу, плавала в луже крови и казалась неестественно плоской, потому что лица как такового не существовало — вместо него была лишь бесформенная кровавая масса.

Осторожно перешагнув через тело, Кракович и Гульхаров вошли в маленький кабинет. Позади стола, возле самой стены в углу, скорчившись, сидел Галенский, вцепившись руками в торчавший из его груди ржавый меч, воткнутый в него с такой силой, что секретарь был пришпилен им к стене. Из широко раскрытых глаз исчезло выражение ужаса. Некоторые люди после смерти уже не способны что-либо чувствовать.

— Пресвятая Богородица! — прошептал Гульхаров. Ему еще не приходилось видеть что-либо подобное. Он не успел стать настоящим боевым солдатом.

Пройдя через следующую дверь, они оказались в бывшем кабинете Боровица.

Это была просторная комната с большими окнами, защищенными пуленепробиваемыми стеклами. Из расположенных в закругленной стене окон открывался вид на находящийся в отдалении лес. Ковер на полу был в некоторых местах прожжен и заляпан. На стоявший в углу массивный дубовый письменный стол из окон падал яркий дневной свет. Что же касается кабинета в целом, то здесь все было разрушено и выглядело помещение кошмарно!

Расколотое радиопереговорное устройство с торчавшими во все стороны проводами валялось на полу; стены были выщерблены, дверь расколота в щепки множеством попавших в нее пуль, а за ней, почти перерезанное надвое автоматной очередью, лежало тело молодого человека, одетого на западный манер. Застывшая лужа крови практически приклеила его к полу. Это было тело Гарри Кифа.

В нем не было ничего примечательного, кроме полного отсутствия выражения страха или боли на чистом, не поврежденном выстрелами лице.

Но истинно ужасное зрелище предстало перед их глазами возле противоположной стены кабинета.

— Это Борис Драгошани, — сказал, указывая на него, Кракович. — Думаю, что им руководило вот это существо, приколотое к его груди.

Он осторожно пересек комнату и остановился, внимательно разглядывая то, что осталось от Драгошани и жившего внутри его паразита. Гульхаров держался у него за спиной, боясь подойти ближе.

Обе ноги у Драгошани были сломаны и, неестественно вывернувшись, лежали на полу, руки покоились вдоль спины, локти находились выше пола, предплечья развернуты под прямым углом, а кисти далеко высунулись из рукавов пиджака и больше походили на звериные лапы — сильные, огромные, готовые схватить, они застыли в предсмертном спазме. На лице царило выражение невыносимой муки, которое было тем более страшно, что едва ли это можно было назвать лицом человека. К тому же череп был рассечен от уха до уха.

Но лицо!..

Челюсти Драгошани походили на пасть огромного пса, рот был открыт и внутри него виднелись кривые острые зубы. Череп имел какую-то странную форму, а длинные с острыми концами уши были загнуты вперед и прижаты к вискам. Лопнувшие глаза зияли, как две красные дырки, а длинный, покрытый морщинами нос, приплюснутый, с расширенными ноздрями напоминал сморщенный, загнутый нос летучей мыши. Внешне Драгошани был похож одновременно и на волка, и на летучую мышь, но меньше всего на человека. Однако существо, приколотое к его груди, было еще хуже.

— Что? Что же это такое? — задыхаясь, спросил Гульхаров.

— Боже, помоги мне! — Кракович потряс головой. — Понятия не имею. Но оно жило внутри его. И вылезло наружу только в самом конце.

Туловище неизвестного существа напоминало огромную пиявку и сужалось к хвосту, конечности отсутствовали. Казалось, оно прилепилось к телу Драгошани с помощью присосок, а кроме того, было приколото к нему деревянным колом, отщепленным от пулеметного ложа. Кожа на туловище была сморщенной, серо-зеленого цвета. Гульхаров увидел, что сплющенная, похожая на змеиную, голова существа валяется поодаль на полу.

— Это похоже... похоже на огромного глиста, — на лице Гульхарова явственно был написан ужас.

— Да, что-то вроде того, — мрачно кивнул Кракович, — но при этом злобного, обладающего интеллектом.

— Зачем мы поднялись сюда? — спросил Гульхаров, адамово яблоко его при этом вздрагивало от волнения. — На свете существуют миллионы мест получше этого.

Кракович поморщился. Лицо его было очень бледным — он вполне разделял чувства Гульхарова.

— Мы пришли сюда потому, что нам необходимо все это сжечь. Именно так.

Внутренний голос подсказывал ему, что Драгошани и это существо следует обязательно уничтожить, причем немедленно. Оглянувшись вокруг, он заметил стоящий в углу возле двери металлический картотечный шкаф. Вместе с Гульхаровым они вытащили из него все полки, превратив шкаф в подобие металлического гроба, затем повалили его и подтащили к телу Драгошани.

— Вы возьмете его за плечи, а я за ноги, — сказал Кракович, — мы положим его в шкаф, закроем дверцу, а потом столкнем шкаф вниз по ступенькам. Честно говоря, мне не хочется даже прикасаться к нему, во всяком случае — чем меньше, тем лучше. Думаю, это будет наилучший выход из положения.

Осторожно подняв труп, они перевалили его через стенку шкафа и уложили внутри. Гулъхаров попытался закрыть дверцу, но ему мешал кол. Схватившись за него обеими руками, он потянул из тела расщепленный кусок дерева... и в этот момент Кракович услышал свой внутренний голос, предупреждающий об опасности.

— Не прикасайся к нему! — крикнул он, но было уже поздно.

Едва Гульхаров выдернул кол, обезглавленная пиявка ожила. Безобразное скользкое туловище начало корчиться словно в каком-то безумном танце, так, что едва не выползло из шкафа. Сморщенная кожа треснула во многих местах, выпуская наружу протоплазменные щупальцы, которые извивались и дрожали в предсмертной агонии. Псевдоножки вытянулись, уперлись в стенки шкафа, снова свернулись кольцами и уткнулись в тело Драгошани. Проникнув под одежду, они вонзились в мертвую плоть. Из туловища пиявки появлялись все новые и новые щупальца, на них образовывались шипы, которые также вцеплялись в тело Драгошани. Одно из щупалец наткнулось на грудную клетку, проникло в рану и стало быстро утолщаться, достигнув размеров человеческой руки, после чего все остальные псевдоподии, убрав шипы и колючки, отцепились от поверхности тела и вслед за первым скрылись внутри. Послышался неприятный хлюпающий звук — и паразит целиком исчез в теле Драгошани, которое при этом дрожало и подергивалось.

При виде происходящего Гульхаров отскочил в сторону и взобрался на письменный стол. Визжа тонким голосом и бормоча нечленораздельные проклятья, он указывал на что-то пальцем. Оцепеневший от потрясения и ужаса Кракович увидел, что плоская змеиная голова мерзкого существа, валявшаяся на полу, дрожит, крутится и подскакивает, как попавшаяся на удочку рыба. Вскрикнув от отвращения и ужаса, он с грохотом захлопнул дверцу шкафа и задвинул щеколду.

Схватив один из металлических ящиков, вытащенных из шкафа, Кракович крикнул сержанту:

— Помоги мне!

Вцепившись мертвой хваткой в кол, который все еще держал в руках, Гульхаров слез со стола. Продолжая бормотать под нос ругательства, он стал подталкивать к ящику подпрыгивавшую на полу голову. Наконец ему удалось зашвырнуть ее в ящик. Кракович накрыл его полкой из шкафа, а Гульхаров притащил пару тяжелых досок и водрузил их сверху. Еще в течение нескольких секунд сооружение тряслось и дрожало, затем все стихло.

Кракович и Гульхаров широко раскрытыми глазами посмотрели друг на друга. Оба были бледны, как мел, задыхались и больше походили на привидения, чем на живых людей. И вдруг Кракович с рычанием вскинул руку и ударил сержанта по лицу.

— Телохранитель, тоже мне! — заорал он. — Какой из тебя к дьяволу телохранитель? — Он еще раз со всей силы влепил сержанту пощечину. — Черт бы тебя побрал!

— Я... извините... Я не знаю, что... — залепетал, дрожа, как осиновый лист, Гульхаров. Казалось, он вот-вот упадет в обморок.

Кракович немного успокоился. Едва ли он имел право винить в чем-либо сержанта.

— Все в порядке, — сказал он. — Все в порядке. А теперь слушайте меня: мы сожжем голову прямо здесь. Мы должны сделать это сейчас же, в первую очередь. Идите и быстро найдите бензин.

Гульхаров, пошатываясь, направился к выходу. Он почти мгновенно вернулся с жестяной банкой в руках. Сдвинув в сторону прикрывавшую ящик полку, они налили бензина в образовавшуюся щель. Изнутри не доносилось ни звука, ни движения.

— Достаточно, — сказал Кракович. — Еще немного — и тогда все вообще взорвется. А теперь помогите мне перетащить шкаф в соседнюю комнату.

Через минуту они вернулись обратно, и Кракович стал один за другим выдвигать ящики стола Боровица. Наконец он нашел то, что искал, — небольшой моток веревки. Отмотав и отрезав метра три, он окунул веревку в бензин и опустил одним концом в щель между полкой и ящиком, затем аккуратно и ровно уложил веревку на пол, протянув ее до двери. Достав спички, взятые у Гульхарова, он зажег фитиль. Оба прикрыли руками глаза...

Голубой огонек быстро побежал по веревке и достиг ящика. Раздался глухой хлопок, полка и доски, прикрывавшие ящик, взлетели к потолку и тут же рухнули на пол. В адовом пламени внутри ящика плясала и подскакивала змеиная голова. Но это продолжалось недолго. В то время как ящик начал уже алеть от жара, а ковер вокруг него почернел и загорелся, голова раздулась, лопнула и превратилась в жидкое месиво, а затем сгорела дотла. Однако лишь еще через минуту Кракович и Гульхаров отважились потушить огонь.

— Ну вот, теперь по крайней мере мы точно знаем, что оно горит, — коротко кивнув, сказал Кракович. — Возможно, это существо и так уже было дохлым, но меня всегда учили, что мертвецы лежат неподвижно!

Они сначала столкнули шкаф по лестнице со второго этажа на первый, а затем вытащили через разрушенные помещения на улицу. Кракович остался его охранять, а Гульхаров пошел за бензином. Когда он вернулся, Кракович сказал.

— Мы сейчас сделаем одну хитрую штуку. Сначала польем бензином вокруг шкафа. Если после того, как мы откроем дверцу, находящееся внутри существо все еще будет шевелиться, мы отскочим назад и бросим туда горящую спичку. А потом, когда оно затихнет...

Гульхаров, казалось, все еще колебался, однако действовал теперь с гораздо большей готовностью.

Они облили бензином шкаф и снег вокруг него, после чего Гульхаров отошел подальше в сторону, а Кракович отодвинул задвижку и распахнул дверцу. Лежавший внутри Драгошани слепо уставился в небо. Грудь его слегка подрагивала, но больше ничего не происходило. Кракович начал потихоньку заливать бензин внутрь, на ноги Драгошани. Теперь уже настала очередь Гульхарова предупредить об осторожности. Подойдя чуть ближе, он предостерег:

— Не лейте слишком много, иначе он взорвется, как бомба.

Когда уровень бензина вокруг тела Драгошани достиг примерно трех сантиметров и запах стал особенно сильным, грудь Драгошани резко дернулась. Кракович чуть отошел назад, внимательно наблюдая за телом. Гульхаров стоял в отдалении, держа наготове спичку. Гладкий, блестящий серо-зеленого цвета усик высунулся из груди Драгошани. На его конце образовалось утолщение величиной с палец, а на нем, в свою очередь, появился глаз. Глядя на этот шарик, Кракович понимал, что за ним нет ни мысли, ни чувств. Он тупо и бессмысленно смотрел в пространство. Кракович отнюдь не был уверен в том, что тварь вообще способна что-либо видеть. Ведь мозг, способный воспринимать посылаемые сигналы, отсутствовал. Глаз спрятался обратно, а на его месте возникли крошечные, бесцельно клацающие челюсти. Потом все исчезло.

— Феликс, уходите оттуда! — Гульхаров явно нервничал. Кракович вышел из опасной зоны, сержант швырнул туда горящую спичку. И в то же мгновение внутри шкафа запылал ад. Высоко вверх рванулся бледно-голубой столб огня и жара, словно вылетев из сопла реактивного двигателя во время испытаний. И вдруг Драгошани сел! Гульхаров крепко вцепился в Краковича, — О Боже! Мамочка родная! Он живой! — запричитал он.

— Да нет же, — с трудом оторвав от себя сержанта, успокаивал его Кракович. — Это существо внутри его все еще живо, но оно уже не способно соображать. Это лишь инстинктивные, непроизвольные движения. Оно хочет вырваться, но не знает как, даже не понимает, откуда ему следует выбираться. Когда протыкаешь гарпуном морской огурец, он инстинктивно реагирует, выпускает внутренности. Это совершенно бессознательная реакция. Смотрите! Смотрите! Он тает!

И действительно, Драгошани, казалось, начал плавиться. Его почерневшее тело задымилось, кожа сгорела, подкожные слои жира текли, как расплавленный воск, и исчезали в пламени. Нестерпимый жар привел в движение находившееся внутри тела существо, отчего труп Драгошани принялся трястись, вибрировать, конвульсивно дергаться. Руки сначала вытянулись вверх, потом бессильно упали по краям шкафа с наружной стороны его стенок, но и там продолжали вздрагивать и подергиваться. Одежда его давно сгорела, и теперь, дрожа от ужаса, Кракович и Гульхаров наблюдали, как лопалась то тут, то там плоть и отовсюду лезли в безумном танце извивавшиеся щупальцы, которые тут же таяли, плавились и падали в огонь.

Вскоре то, что осталось от Драгошани, вновь упало на дно шкафа и, вытянувшись, затихло, а двое мужчин, застыв на снегу, все продолжали неотрывно смотреть на огонь, пока он окончательно не потух. Весь этот кошмар длился около двадцати минут, но они не уходили...

* * *

27 августа 1977 года, 15.00.

Большой лондонский отель в нескольких минутах от Уайтхолла на самом деле представлял собой нечто иное, чем можно было предположить по его внешнему виду. Фактически весь его верхний этаж был отдан в распоряжение компании «Международных финансовых предпринимателей». Собственно, это было все, что знали о них владельцы отеля. У компании был собственный лифт, расположенный в дальней части здания, своя лестница и даже собственный отдельный пожарный выход. Таким образом, весь верхний этаж, который занимала компания, находился вне сферы контроля администрации отеля.

На самом же деле верхний этаж отеля служил штаб-квартирой самой секретной из всех британских секретных служб — отдела экстрасенсорного шпионажа — английского эквивалента русского отдела, располагавшегося недалеко от Москвы в особняке в Бронницах. Здесь, в отеле, был только штаб. Организация к тому же имела в своем распоряжении еще два «предприятия» — в Дорсете и Норфолке, напрямую связанных между собой и со штабом посредством телефонов, радиотелефонов и компьютерной сети. Несмотря на все принятые меры предосторожности, существовала все же опасность постороннего вторжения в эту связь. Достаточно сообразительный и квалифицированный хакер вполне мог проникнуть в эту сеть. Оставалось только надеяться на то, что, прежде чем это случится, организация будет иметь настолько мощных телепатов, что необходимость в технических средствах связи полностью отпадет. Радиоволны распространяются со скоростью 186 тысяч миль в секунду, в то время как человеческая мысль летит намного быстрее и способна предоставить гораздо более полную и ясную информацию.

Вот о чем думал Алек Кайл, сидя за своим письменным столом и составляя инструкцию для шести спецофицеров службы, единственная задача которых заключалась в том, чтобы обеспечить полную безопасность младенца одного месяца от роду по имени Гарри Киф — Гарри Киф-младший, будущий глава отдела экстрасенсорики.

— Гарри, — громко произнес в пространство, ни к кому вроде бы конкретно не обращаясь, Кайл, — вы можете приступить к работе прямо сейчас, если, конечно, хотите.

— Нет, — незамедлительно раздался ответ, отчетливо прозвучавший в голове Кайла, — не сейчас. Возможно даже, это вообще никогда не произойдет.

От удивления Кайл резко выпрямился в крутящемся кресле и раскрыл рот. Он догадывался, что именно это было. Нечто подобное произошло с ним месяцев восемь назад. Да, это была телепатия, но в то же время нечто гораздо большее, чем телепатия. Это был тот самый «младенец», о котором он только что думал, ребенок, в чьем сознании нашло свое пристанище то, что осталось от величайшего экстрасенса мира — Гарри Кифа.

— Господи Иисусе! — прошептал Кайл. Теперь он наконец понял, в чем дело. Это все его сон, кошмар, приснившийся ему прошлой ночью: он бежал, что-то нечленораздельно крича, по просеке в окружении неподвижно стоявших деревьев, а в тело его впились огромные, размером с котят, пиявки и сосали из него кровь, пока он вконец не обессилел. Облепленный со всех сторон ужасными пиявками, он рухнул на ковер из сосновых иголок, испытывая ощущение, что сам превращается в такую же пиявку.

Но тут он, к великому счастью, проснулся. Что же касается того, что мог означать этот сон, то Кайл давно уже не пытался разгадывать смысл своих провидческих видений. Беда в том, что они всегда были в высшей степени загадочными и редко позволяли определить их значение. Но в одном Кайл был абсолютно уверен — это был один из тех самых снов — и теперь он не сомневался в том, что все, происходящее в данный момент, связано именно с ним.

— Гарри? — вопросительно выдохнул он и заметил, что пар от его дыхания облачком повис в резко охладившемся вдруг воздухе комнаты. Как и в тот раз, температура в помещении неожиданно упала.

В центре кабинета, прямо перед письменным столом Кайла, возникла неясная фигура. Воздух, казалось, зашевелился, и витавший в нем сигаретный дым задрожал. Алек встал и, быстро подойдя к окну, задвинул шторы. В помещении наступил полумрак, и очертания фигуры возле письменного стола стали более четкими.

Селектор на столе Кайла вдруг так резко и настойчиво загудел, что Алек даже подпрыгнул от неожиданности. Подскочив к столу, он быстро нажал кнопку приема и услышал задыхающийся от волнения голос Карла Квинта, одного из экстрасенсов высшего ранга, «наблюдателя»:

— Алек! Здесь что-то есть!

Кайл надавил пальцем на другую кнопку и, не отпуская ее, ответил:

— Да, это здесь, у меня. Все в порядке. Я ожидал чего-либо подобного. — Нажав еще одну кнопку, Кайл обратился ко всем сотрудникам штаб-квартиры:

— Говорит Кайл. Прошу меня не беспокоить, пока... пока я буду занят. Никаких сообщений, никаких звонков, никаких вопросов. Если хотите, можете слушать, но не пытайтесь вмешиваться. Я свяжусь с вами позже. — Он нажал на компьютере кнопку безопасности, послышался явственный звук защелкнувшихся на окнах и двери замков. Теперь он остался наедине с Гарри Кифом.

Кайл заставил себя успокоиться и расслабиться и посмотрел на — как его можно было назвать? привидение? — Гарри Кифа, стоявшего лицом к нему перед письменным столом. И снова в голове возникли мысли, не дававшие ему покоя с первого дня его работы в отделе экстрасенсорики: «Забавная все же компания... Роботы и романтики. Сверхнаука и сверхъестественные явления. Телеметрия и телепатия. Вычисленные на компьютерах возможности и вероятности и предвидение. Технические достижения и призраки!..»

— Я не призрак, Алек, — едва заметно улыбнулся Киф. — Мне казалось, что мы все расставили на свои места еще в прошлый раз, разве не так?

Кайл хотел было ущипнуть себя, но передумал. То же самое чувство он испытывал и в прошлый раз.

— В прошлый раз? — спросил он вслух, так ему было легче. — Но с тех пор прошло восемь месяцев. Я уже начал думать, что мы с вами никогда больше не встретимся.

— Вполне возможно, что так все и произошло бы, — ответил гость, но губы его при этом оставались совершенно неподвижными, — потому что, поверьте мне, я был чрезвычайно занят. Но... кое-что случилось.

Кайл понемногу успокаивался, пульс его практически пришел в норму. Подавшись в кресле вперед, он внимательно с ног до головы оглядел гостя. Да, это действительно был Гарри Киф. Но выглядел он несколько иначе, чем в прошлый раз. Тогда первое, что пришло на ум Кайлу, — это сверхъестественная природа возникшего перед ним видения. Не паранормальность или экстрасенсорные возможности, но именно сверхъестественная, неземная его природа, он будто не принадлежал этому миру. Так же, как и сейчас, установленные в офисе сканеры не засекли его. Он пришел, поведал Кайлу фантастическую и одновременно абсолютно правдивую историю и ушел, не оставив следа. Нет, не совсем так — ведь у Алека осталась запись его рассказа. При одном воспоминании об этом он почувствовал боль в кисти. Но в то же время гостя нельзя было сфотографировать, записать его голос, ему невозможно помешать сделать что-либо или причинить боль. Все, кто находился сейчас в штаб-квартире, слушали беседу Кайла с этим... с Гарри Кифом, но могли при этом слышать только голос Кайла. Однако Киф действительно был здесь, по крайней мере, это чувствовал прибор центрального отопления. Стрелка на его шкале сдвинулась на несколько делений, свидетельствуя о том, что он заработал с большей мощностью, стремясь компенсировать неожиданное падение температуры воздуха. Да, присутствие Кифа ощущал, кроме того, и Карл Квинт.

Фигура гостя излучала бледно-голубое сияние, она была такой же бесплотной, как луч лунного света, прозрачнее сигаретного дыма. Но, несмотря на бесплотность, в нем чувствовалась недюжинная сила. Просто невероятная сила!

Принимая во внимание тот факт, что светящиеся неоном ноги призрака не касались пола, можно было предположить, что рост его составляет около пяти футов десяти дюймов. Если бы он состоял не, из света, а из плоти, то весил бы, наверное, около девяти с половиной стоунов. Он весь будто флюоресцировал, светился изнутри, поэтому относительно цвета его глаз или волос Кайл ничего не мог сказать с уверенностью. Возможно, что беспорядочная копна волос на голове была песочного цвета, а на лице присутствовали веснушки. На вид гостю было около двадцати одного — двадцати двух лет.

Особый интерес вызывали его глаза. Они смотрели прямо на Кайла и в то же время как бы сквозь него, как если бы бесплотным призраком был он. Кайл, а не наоборот. Они были голубого цвета, точнее, удивительно прозрачными, на редкость светлыми, как неоновый свет. Более того, в них заключалось нечто такое, что позволяло думать, будто эти глаза видели и знают гораздо больше, чем могли бы видеть и знать глаза молодого человека двадцати двух лет. В них ощущалась мудрость веков, в них заключены были знания, накопленные человечеством за многие столетия — и все это скрывалось за прозрачной голубой дымкой, за мерцающим лунным светом.

Во всем остальном юношу можно было бы назвать если не красивым, то весьма привлекательным: тонкие, хрупкие черты голубовато-фарфорового лица, тонкие руки с длинными тонкими пальцами, слегка опущенные плечи, чистая белая кожа, которую совсем не портило небольшое количество веснушек. При этом, если бы не глаза, он едва ли выделялся из толпы. Он был обыкновенным... молодым человеком. Или когда-то был...

А теперь? Теперь все изменилось. Тело Гарри Кифа физически больше не существовало, но его мозг и сознание продолжали работать. Теперь они заключались в новом, буквально в новом, теле. Кайл поймал себя на том, что внимательно рассматривает то новое, что появилось в возникшем перед ним видении, и тут же спохватился. Какой в этом смысл? В любом случае, сейчас это совершенно неважно. Главное, что Гарри Киф здесь, перед ним, и что ему нужно рассказать о чем-то, действительно имевшем значение.

— Кое-что случилось? — вопросительно повторил Кайл слова Кифа. — Что именно, Гарри?

— Нечто ужасное! Сейчас я могу рассказать об этом лишь в общих словах — мне известно пока еще далеко не все. Вы помните, что я говорил вам об отделе экстрасенсорики русских? О Драгошани? Знаю, у вас не было времени, чтобы проверить все досконально, но вы хотя бы интересовались этим? Вы поверили моему рассказу о Драгошани?

Пока Киф говорил. Кайл, не сдержавшись, принялся внимательно рассматривать то новое, что привлекло его внимание в облике гостя, то, что появилось уже после того, как Кайл в последний раз видел, или, может быть, точнее сказать, ощущал Гарри Кифа. Сейчас около его фигуры в области живота, медленно вращаясь вокруг своей оси, плавал в воздухе обнаженный младенец, мальчик — или его призрак? — такой же бесплотный, как и Гарри Киф. Его поза была такой, какая бывает у еще не родившегося ребенка, свернувшегося в чреве матери. Он словно плавал в невидимой жидкости и напоминал какой-то биологический экспонат или голограмму. Но это был настоящий живой ребенок — Кайл знал это. Он знал также и то, что его тоже зовут Гарри Киф.

— О Драгошани? — Кайл вновь вернулся к действительности. — Да, конечно же, я верю вам. Я вынужден вам верить. Я постарался выяснить все, что только возможно, и убедился в том, что события развивались именно так, как вы рассказали. А что касается отдела Боровица, то — уж не знаю, как именно вам это удалось, — вы почти полностью уничтожили его! Они, я имею в виду русских, связались с нами примерно через неделю после того и спросили, не хотим ли мы забрать... ну, в общем...

— Мое тело?

— Да, не хотим ли мы забрать его? Они связались с нами. Вы понимаете? Напрямую. Не по каким-либо дипломатическим каналам. Они еще не были готовы признать факт своего существования и не ожидали от нас признания факта существования нашего отдела. То есть вас как бы не могло быть. И тем не менее они спросили, не хотим ли мы получить обратно ваше тело. После смерти Боровица у них новый шеф — Феликс Кракович. Он сказал, что мы можем получить вас, если подскажем им, каким образом вы это сделали. Как вам удалось нанести им такой невероятный ущерб. Что именно вы сделали. Мне очень жаль, Гарри, но нам пришлось отказаться, заявив о том, что мы вас не знаем. Строго говоря, мы и в самом деле не знали вас. Только я, да еще сэр Кинан были знакомы с вами. Если бы мы признали, что вы принадлежите к нашей организации, то ваши действия могли бы быть расценены как военное нападение.

— Да, это была настоящая битва, весьма разрушительная! — ответил Киф. — Послушайте, Алек, боюсь, что в этот раз нам не удастся поговорить так, как тогда. У меня может не хватить времени. На метафизическом уровне я обладаю достаточной свободой. В измерении Мебиуса я свободен и пользуюсь доверием. Но в мире физическом я фактически являюсь пленником маленького Гарри. Сейчас он спит, и я имею возможность использовать его подсознание как свое собственное. Но в периоды бодрствования его сознание — это именно его сознание — магнитом притягивает меня к себе. Чем сильнее он становится, чем больше развивается его мозг, " тем меньше свободы остается у меня. Придет день, когда мне неизбежно придется оставить его и существовать лишь в измерении Мебиуса. Если у меня будет возможность, я подробнее все объясню позднее, но сейчас, поскольку мы не знаем, сколько еще он будет спать, нам следует рационально и с умом использовать отпущенное нам время. То, что я должен вам сказать, не терпит отлагательства.

— И это каким-то образом касается Драгошани? — нахмурился Кайл. — Но Драгошани мертв. Вы же сами мне об этом сказали.

Лицо Кифа, точнее призрака, находившегося в комнате, посерело, и на нем появилось мрачное выражение.

— Вы помните, кем был этот Драгошани?

— Он был некромантом, — не задумываясь, без тени сомнения в голосе ответил Кайл. — Совсем как вы. — Он тут же понял свою ошибку и готов был откусить себе язык.

— Нет, он совсем не был таким, как я, — поправил его Киф. — Я был... и остался некроскопом, а не некромантом. Драгошани вытягивал секреты мертвых, как... как ненормальный дантист, выдирающий здоровые зубы без анестезии. А я... я уважаю мертвых и беседую с ними. И они с уважением относятся ко мне. Но ничего страшного — я понимаю, что вы просто оговорились, что вы вовсе не это имели в виду. Так вот, он действительно был некромантом. Но после того, что сотворило с ним древнее существо, находившееся в склепе, он стал кое-кем еще, кое-кем еще более страшным.

Ну конечно же! Теперь Кайл наконец вспомнил!

— Вы хотите сказать, что он был еще и вампиром? Мерцавший в полумраке образ Кифа кивнул.

— Да, именно это я имею в виду. И именно поэтому я здесь. Понимаете, вы единственный человек во всем мире, кто способен что-либо предпринять. Вы и ваш отдел, а также, возможно, ваши русские соперники. А когда вы узнаете, о чем идет речь, вы поймете, что просто обязаны что-нибудь сделать.

Киф говорил так убежденно, в голосе его слышалась такая тревога, что у Кайла по спине побежали мурашки.

— Что именно мы должны предпринять, Гарри? — спросил он.

— Вы должны уничтожить всех остальных таких же, как он, — ответил призрак. — Видите ли, Алек, Драгошани и Тибор Ференци были не единственными. Одному Богу известно, сколько еще существует им подобных!..

— Вампиров? — Кайл застыл от ужаса. Он хорошо помнил все, что рассказал ему Киф восемь месяцев назад. — Вы уверены в этом?

— О да! Заглянув в двери, ведущие из измерения Мебиуса в прошлое и будущее, я ясно увидел алые линии их жизней. Может быть, я никогда не обратил бы на них внимания, если бы они не пересекались с голубой линией жизни маленького Гарри. И с вашей линией жизни тоже, Алек!

При этих словах Кайл почувствовал будто ему в сердце вонзили холодное лезвие ножа.

— Гарри... — сказал он, запинаясь, — вам лучше... вам лучше рассказать все, что вам известно и объяснить, что мне следует предпринять.

— Постараюсь рассказать вам как можно больше, а потом мы вместе решим, что можно сделать. Что касается источника моей информации, то... — призрак пожал плечами. — Вы же знаете, что я некроскоп. Я беседовал с самим Тибором Ференци — вы помните, я обещал ему это. Кроме того, я говорил еще с одной, недавней, жертвой. Об этом я подробнее расскажу позже. Главным образом сведения получены мною от Тибора...