Через два дня на рассвете Николь отплыла из Бернстейпла. Рыбак, которого она наняла, повел лодку сначала по руслу реки, потом вышел в открытое море и направил судно вдоль побережья, минуя Саунтон и Бегти Поинт, прежде чем свернуть к Морт Поинт и выйти в Бристольский залив. Николь сидела на палубе и думала о том, что ее бесконечное путешествие, наконец-то, приближается к концу. С каждой милей все ближе становился Бристоль, а значит, и ее встреча с Джоселином.

На рассвете предыдущего дня они крестили Эмлина. Церемония состоялась в старинной церкви Святого Петра, которая была заложена еще в 1318 году. Казалось, ее темные стены источают запах прошедших веков. Принц Уэльский был его крестным отцом, а Эммет – крестной матерью, и этот факт заставил Николь задуматься о том равенстве, которое наступит в двадцатом столетии.

После церемонии она полностью расплатилась с Яковом, кучером, который привез их из самого Таунтона. Она дала ему гораздо больше денег, чем обещала, и крестьянин теперь мог спокойно возвращаться домой, Николь была ему очень благодарна, она оплатила ему и повозку, и лошадей. Он рассказал ей, что собирается отправиться со своим экипажем по реке Северн, а потом сойдет на землю и уже своим ходом доберется домой в Маркет-Хорборо.

– Сейчас не то время, чтобы можно было спокойно проехать по деревням, миледи, – объяснил он, когда они расставались.

– Да, я знаю. Я и сама теперь буду стараться передвигаться по воде, насколько это будет возможно.

– Это очень умно с вашей стороны.

Помахав ему на прощание рукой, Николь отправила детей с Эммет обратно в гостиницу, а сама пошла к принцу. Она должна была пообедать с ним и Георгом Горингом. За обедом разговор вертелся исключительно вокруг Бристоля и того опасного положения, в котором оказался этот город.

– Как вы знаете, – сказал Карл, – мой отец первоначально отправил меня туда, чтобы я смог там организовать свою собственную резиденцию. Однако, как оказалось, ситуация там сложилась очень опасная, и мне пришлось приехать сюда.

– Почему вы считаете, что там так опасно? – спросила Николь.

– Сам город довольно прочно укреплен, но оттуда невозможно убежать. Это не то место, из которого можно незаметно исчезнуть.

– Но ведь это всегда можно сделать по воде.

– Я думаю, что Эйвон Джордж будет перекрыт. Конечно, один-два человека всегда смогут улизнуть, но для меня с моей свитой это было бы очень непростым делом.

Георг Горинг наполнил свой опустевший бокал.

– Если честно, леди Аттвуд, ситуация там – совсем дрянь. Я думаю, что даже принц Руперт долго не продержится, – сказал он.

Его прервал Карл:

– Мой кузен заверил его величество, что сможет продержаться четыре месяца. Отправляясь туда, он взял много своих сторонников, запас продуктов для жителей города, скот и корм для него, несколько тяжелых орудий, чтобы защищать городские стены.

Николь повернулась к Горингу:

– Тогда почему же вы так пессимистично настроены, милорд?

Он угрюмо посмотрел на нее, от его былого лоска после поражения при Лангпорте не осталось и следа.

– Потому что при сложившихся обстоятельствах Черный Том Ферфакс ни за что не остановится. Его люди рвутся в бой, они хорошо обучены и дисциплинированы, он постоянно получает деньги и обмундирование из Лондона, к тому же всем известна его жестокость. А Бристоль по важности – второй город Англии. Он не допустит, чтобы этот город долго находился в руках роялистов, – прозвучал его ответ.

Карл покачал головой:

– Молю Бога, чтобы вы оказались не правы, лорд Горинг.

– Вскоре вам будет не до молитв, – с горечью заметил Георг.

И вот теперь Николь плыла навстречу, подвергая своих несчастных детей еще одному ужасному испытанию, не говоря уж о бедняжке Эммет.

– Ты, наверное, ужасно устала, да? – спросила Николь, похлопав по руке служанку, которая сидела у ее ног и задумчиво смотрела на спокойную голубую воду Бристольского залива.

– Честно говоря, да, миледи, – со вздохом ответила Эммет.

– Иногда я чувствую себя такой виноватой перед тобой. Я оторвала тебя от семьи, друзей, заставляю постоянно мотаться с места на место, подвергаю тебя всяческим опасностям. А ты даже никогда не подашь виду, что тебе плохо, только худеешь, да все чаще выглядишь уставшей, – вдруг Николь в голову пришла одна мысль. – Кстати, насчет друзей. Сколько времени мы с тобой вместе, а ты ни разу не призналась мне, есть ли у тебя дружок. Неужели у тебя никогда никого не было?

То ли от морского ветра, то ли от ее слов на лице Эммет появился легкий румянец:

– Там, в Кингсвер Холл был один рыбак, который часто приносил продавать к нам на кухню свой улов. Он мне нравился.

– А он разделял твои чувства?

– Я думаю, да. Он всегда говорил, что ему нравятся мои странные глаза.

Николь улыбнулась:

– Это похоже на комплимент.

Эммет немного рассеянно улыбнулась ей в ответ:

– Мне всегда казалось, что я могла бы поселиться в одном маленьком домике неподалеку от Дартмута. Там было бы просто замечательно.

– Так же замечательно, как будет везде, когда эта война, наконец, кончится, и парламентарии придут к власти.

Эммет прищурилась:

– Вы думаете, это скоро произойдет?

– Да.

– А они будут очень суровы с нами?

– Я всегда боялась режима, который устанавливали религиозные фанатики, но после этой войны наступят такая разруха и голод, что народ будет страдать вовсе не от правительства.

– Тогда может быть, – застенчиво проговорила Эммет, – после того, как вы и лорд Джоселин встретитесь, мне удастся вернуться в Холл и поселиться там?

– Эммет, – твердо сказала Николь, обнимая за плечи служанку, – когда это произойдет, мы ВСЕ вернемся в Кингсвер и уже никогда больше не уедем оттуда. И мы будем вместе ВСЕГДА.

– Но лорд Джоселин вовсе не тот человек, который может отказаться от сражений.

– Значит, надо будет каким-то образом заставить его сделать это.

Не желая слишком утомлять своих пассажиров, капитан небольшого рыбацкого судна, пришвартовался к каменной пристани в Майнжеде, где его суденышко уютно устроилось среди огромных кораблей, которые ходили в далекие страны. Недалеко от порта виднелся ряд разноцветных домов с соломенными крышами, один из них оказался гостиницей под названием «Русалка». Николь со своей семьей остановились там, всю ночь океан пел им свою вечную песню, баюкая усталых путников. На следующий день они на рассвете вышли в море и доплыли до величественного Эйвон Джорджа чуть позже полудня. Потом еще шесть миль они двигались вдоль доков, пробираясь в глубь острова.

Бристоль был городом, из которого еще саксы отправлялись в свои смелые морские путешествия. Он оставался главным торговым путем английских купцов вплоть до 1552 года, когда вышел королевский указ о создании в Бристоле морского торгового общества. Вскоре морская торговля расцвела по всему миру, и вот теперь, в результате войны, для Англии наступили тяжелые времена, торговля сильно пошатнулась, впрочем, как и многие ремесла.

Николь любила этот город и, любуясь старинными доками, которых в ее время здесь уже не было, она вдруг поняла, что, несмотря на то отчаянное положение, в котором она оказалась, ничего не зная о муже, этот старинный порт совершенно очаровал ее. Опять она была поражена тем, насколько сам город меньше своего потомка, город был аккуратно окружен городской стеной, вокруг нее располагались судостроительные верфи и порты.

Судно пришвартовалось к одной из восточных пристаней, и Николь не поверила своим глаза, увидев, что вода подступает к самым стенам Бристоля. Когда она играла здесь в Королевском театре, этого залива уже не было и в помине, и она даже решила, что та небольшая речушка, которая обрывалась у нового городского центра, создана искусственно. Довольная тем, что капитан предоставил ей возможность полюбоваться Эйвоном старых времен, она щедро заплатила ему из своего изрядно «похудевшего» за долгое путешествие кошелька и в окружении семьи, пройдя через Западные ворота, вошла в город.

Стражники, стоявшие на воротах, сказали, что принц Руперт может быть или в своем гарнизоне в замке, находящемся за Восточными воротами, или в своем доме на Уайн Стрит. Оглядываясь по сторонам и ничего не узнавая вокруг, Николь поднялась по Корн Стрит к месту, где сходились четыре большие улицы. Так же как главный перекресток в Оксфорде, это, по всей видимости, тоже был центр города, и, совершенно уверенная в этом, она увидела, что прямо напротив начинается Уайн Стрит.

Как она и ожидала, принца Руперта дома не было, и его мажордом ответил на ее взволнованные вопросы совсем неутешительно. Лорд Джоселин Аттвуд вовсе не жил в доме принца и было даже неизвестно, находится ли тот вообще в городе.

– О, Господи! – воскликнула Николь, оглядывая своих уставших спутников и не представляя, что ей делать дальше.

– Но, быть может, миледи согласна подождать, пока вернется его высочество, и я уверен, что он сможет рассказать вам о местонахождении лорда Джоселина.

– Я с удовольствием подожду, – благодарно произнесла Николь и с облегчением прошла в маленькую гостиную, куда их пригласили, поставив новые зажженные свечи.

– Мы останемся в этом доме? – прошептала Эммет, как только за слугой закрылась дверь.

– Это зависит от того, где Джоселин. Но почему ты спрашиваешь?

– Потому что, если милорда здесь нет, я бы не одобрила то, что принц будет находится с вами под одной крышей.

– О, ради всего святого! – раздраженно ответила Николь. – Руперт – джентльмен и прекрасно понимает, что все уже сказано. Или ты сомневаешься во мне?

– Руперт влюблен в вас, – просто сказала девушка, – а у вас – доброе сердце.

– Что ты хочешь этим сказать?

Но Эммет ничего не ответила, она с жадностью набросилась на сладкий пирог с фруктами и только упрямо покачала головой, когда Николь повторила вопрос.

* * *

Принц вернулся уже в сумерках. Они услышали, как его кованые сапоги простучали по холлу, а потом, после короткого разговора со слугой, он, как сумасшедший, влетел в гостиную с вытаращенными от удивления глазами.

– Арабелла! – воскликнул он и опустился перед ней на одно колено, стараясь заглянуть в лицо.

Эммет бросила на нее взгляд, в котором читалось: «Я же говорила!», но Николь не обратила на нее внимание, расцеловав Руперта в обе щеки.

– Так приятно видеть вас снова, ваше высочество. Но мы пришли сюда, надеясь найти моего мужа, – сказала она.

– Прежде чем я расскажу о нем, – ответил принц, – разрешите мне сообщить вам, как я был несказанно рад, когда получил письмо от моего кузена Карла. Ведь я думал, что вы погибли и похоронены, я носил траур, скорбя о вас, – немного понизив голос, он добавил: – Эта новость чуть не убила меня, если бы вы знали, как я страдал.

Видя выражение его лица и зная, что Эммет не сводит с нее упрекающего взгляда, Николь произнесла:

– Благодаря Господу, нам всем удалось тогда спастись после Нэзби. Нам четверым и Джекобине Джермин.

– Да? – растерянно ответил принц, и ни один мускул не дрогнул на его лице при упоминании о девушке, которую он сделал женщиной. – Она здесь, с вами?

– Нет, она отправилась своей дорогой. Но могу вас заверить, что она в полной безопасности.

Тем же тоном Руперт сказал:

– Я очень рад, что с ней все в порядке, – он перевел взгляд на корзинку, стоящую у ног Николь. – Я вижу, что вы успешно разродились.

– Да, – она подняла Эмлина так, чтобы Руперт смог получше разглядеть его.

– Мальчик?

– Да.

– У вас просто замечательный сын. Лорд Джоселин будет очень рад, – он поднялся с колена и продолжал совершенно другим тоном: – Пока мы будем ждать милорда, я настаиваю, чтобы вы были моими гостями.

– Мне кажется очень странным, что его до сих пор нет, – сказала Николь, тоже поднимаясь. – Принц Уэльский заверил меня, что Джоселин уже давно покинул Раглан Кастал и отправился сюда, чтобы помочь вам держать оборону города.

– Значит, принц ошибся, – коротко бросил Руперт, – вашего мужа не было тут и в помине. Но как только до него дойдет новость о том, что вы здесь, я уверен, он тут же примчится сюда.

«Кажется, он подсмеивается надо мной», – подумала Николь и искоса взглянула на него. Но и сейчас это красивое лицо не выражало никаких чувств, она даже удивилась, вспомнив, что когда-то это лицо что-то выражало. Зная, что Эммет все еще неотрывно смотрит на нее, Николь сказала:

– Я с благодарностью приму ваше приглашение остаться здесь, сэр. Мои дети совершенно измучены оттого, что нам все время приходится переезжать с места на место, нигде не останавливаясь.

– Они настоящие дети войны, видит Бог, – ответил Руперт. – Хотя я считаю, что нет ничего лучше в мире, чем обзавестись семьей и жить спокойно рядом с любимой женщиной.

– Молю Бога, чтобы в один прекрасный день эта ваша мечта сбылась, – бесстрастно ответила Николь, понимая, что эта фраза адресована ей.

– Да будет так, – произнес Руперт. – А теперь, мадам, я покажу вам ваши апартаменты. Этот дом очень большой и уютный, а на верхнем этаже есть несколько комнат, которые, мне думается, раньше были детскими. Если вы не против, мы поместим туда ваших детей и служанку?

– Это будет просто замечательно, – ответила Николь и, в тот момент, когда принц поклонился ей и вышел, чтобы отдать распоряжения, она не выдержала и скорчила гримасу сурово смотрящей на нее Эммет.

В тот вечер Николь и принц Руперт ужинали вдвоем, а потом вернулись в гостиную и долго сидели на высоких стульях возле камина, почти не разговаривая. Летний вечер, между тем, становился все прохладнее, и, в конце концов, пошел дождь. Ровно в девять часов Николь поднялась.

– Куда вы уходите? – спросил Руперт, глядя на нее сквозь сизый дым, поднимавшийся от длинной трубки, которую он курил.

– Кормить ребенка.

– Принесите его сюда, разрешите мне посмотреть.

– Но это очень интимное занятие, а вы не муж.

– Арабелла, – воскликнул принц, наклоняясь и хватая ее за руку, – вы помните, что я сказал вам тогда, в Фозлей?

– О чем?

– О ребенке. Я тогда уже понял, что это не мой ребенок, но я бы очень хотел, чтобы он был моим. Так вот, я не отказываюсь от своих слов. И не отказываюсь ни от одного слова из нашего разговора в Йорке, когда я сказал, что не женюсь ни на ком, кроме вас, – Николь отвернулась, вдруг страшно смутившись. – Поэтому теперь, – продолжал принц, – я хочу попросить вас об одном одолжении. Разрешите мне, хотя бы в течение нескольких дней, пока нет лорда Джоселина, сыграть роль вашего мужа. Позвольте мне сидеть с вами каждый вечер так, как сегодня, позвольте смотреть, как вы кормите сына, позвольте пить, есть и вообще находиться рядом с вами. Я знаю, что для меня это – единственный шанс. Сделайте для меня это, умоляю вас, если у вас есть ко мне хоть какие-то чувства.

Николь в изумлении посмотрела на него:

– Надеюсь, вы не предлагаете мне делить с вами еще и постель?

– Конечно, нет. Можете не волноваться на этот счет, у меня даже мысли такой не было.

– Значит, вы хотите сыграть в «Счастливую семью»?

Руперт покачал головой:

– Я не знаю, что это такое. Вы же знаете, моему воспитанию уделяли не слишком много внимания. Но может быть, это как раз то, что я имел в виду.

Внезапно Николь всем своим существом почувствовала любовь к этому человеку, это была совсем не та бешеная страсть, которую она испытывала к Джоселину, просто она прониклась симпатией и уважением к этому необыкновенному, темпераментному и такому несчастному солдату фортуны.

– Ну, что ж, хорошо, – Николь показалось, что эти слова произнес кто-то другой.

На ее счастье, Эммет была уже в постели, и Николь, взяв Эмлина, спустилась вниз и села у камина. Она кормила младенца, и веселый огонь отражался на гладкой коже ее груди, полной молока. Руперт сидел у ее ног, совершенно потрясенный этим зрелищем.

– Вы что, никогда раньше этого не видели?

– Нет, никогда. В нашей семье это запрещалось. Моя мать очень заботилась о своей фигуре и не кормила нас грудью, боясь, что она испортится.

– Я тоже когда-то так думала, – задумчиво ответила Николь.

– Вы? Вы, такая женственная и заботливая мать?

Образ Николь Холл, стройной, ухоженной и сексуальной, встал перед ее глазами, и ей показалось, что она вспомнила о существе с другой планеты.

– Да, я. Но с тех пор я изменилась до неузнаваемости. – Это была банальная шутка, но сейчас Николь улыбнулась ей.

Руперт поцеловал ей руку и вернулся на свой стул. Так он сидел, вытянув обутые в сапоги ноги, держа в руке бокал с вином и неотрывно смотря, как она кормит ребенка, пока тот, довольный, не уснул у нее на руках.

– А что вы будете делать теперь? – тихо спросил он.

– Уложу его спать и пойду спать сама. У меня был очень тяжелый день. Спокойной ночи, Руперт.

Он поднялся и поцеловал ее в щеку:

– Я еще посижу здесь, докурю трубку. Приятных снов, дорогая.

Выходя из комнаты, Николь подумала, что не будь принц настроен так серьезно и возвышенно, эта их игра в дочки-матери была бы просто смешной. Но война научила ее слишком многому, в частности не смеяться над другими. Ступая почти бесшумно, она поднялась в свою комнату и начала готовиться ко сну. Потом, когда она уложила ребенка, и перед тем, как задуть свечу, Николь подошла к двери и решительно закрыла ее на замок.

* * *

Июль кончился, наступил август, но Джоселин и не думал появляться. Николь все больше удивлялась этому, тем более что гонцы, приезжавшие к принцу Руперту, в конце июля сообщили, что король покинул свое убежище в Раглан Кастл и направляется на север.

– Но где же Джоселин? – обеспокоенно спрашивала она хозяина дома.

Тот постарался ее успокоить:

– Должно быть, он пошел на север вместе с королем. Дорогая, не будьте такой удрученной. Письмо моего кузена Карла могло не дойти до него. Я напишу ему еще одно, обещаю вам. А сейчас, хотите, я расскажу одну забавную историю?

– Хочу, – ответила Николь, стараясь отвлечься от своих забот.

– Помните старого Мелдрума, который захватил нашу главную оборонную пушку в Гулле, ее еще называли «карманный пистолетик королевы»? Я с ней сражался в Ньюарке.

– Помню.

– Так вот, этот негодяй, наконец-то, погиб. Когда он отвоевывал Скарборо, – это, к сожалению, «круглоголовым» удалось, он был ранен прямо в ягодицы выстрелом из мушкета, – принц хлопнул себя по бедрам и рассмеялся, как школьник, – представляете, прямо туда? Потом он свалился со скалы высотой двести футов, но не разбился, потому что его плащ раздулся, и он медленно спланировал на землю.

– Это был первый в мире парашют, – пробормотала Николь.

– Но, в конце концов, наши добрались до него и распороли ему брюхо. Тут уж Мелдруму пришел конец.

– Вы всегда смеетесь, когда кто-нибудь умирает? – резко спросила Николь.

Руперт смутился:

– Нет. Но мне приятно, что смерть этого старого хрыча оказалась такой смешной. Вы не поверите, но он – профессиональный солдат, а встал на сторону парламентариев.

– Но вы тоже профессиональный солдат, а встали на сторону короля.

– Он – мой дядя, – важно ответил принц, считая это вполне достаточным аргументом.

Она должна была признать, что принц был просто великолепным собеседником. К тому же ее присутствие вернуло его к жизни, к нему вернулось прежнее чувство юмора, так что весь город вскоре заговорил о том, что Руперт стал часто общаться со своими солдатами, при этом он похлопывал каждого по плечу и, не переставая, отпускал шуточки.

– По городу ходят слухи, – сказала как-то Эммет.

– Ну и пусть, – смело ответила Николь. – Я – гостья принца, и больше ничего. Можешь сказать это всем этим болванам от моего имени.

– Один человек, который был рядом с ним после сражения при Нэзби, сказал, что принц чуть не сошел с ума, когда думал, что вы умерли. Он плакал и выл, ему не было никакого дела до своих солдат.

– Эммет, – прервала ее Николь, – когда-то, в Кингсвер Холл, когда над нами повисла угроза, и мы думали, что лорд Джоселин погиб, ты сама советовала мне отправиться на поиски принца и просить у него защиты. Так чего же ты хочешь теперь? Думаю, тебе нужно смириться с этим.

– Я не хочу, чтобы лорд Джоселин был обманутым.

– Никто не собирается его обманывать. А теперь иди.

И все-таки служанка была совершенно права, и Николь понимала это. Постепенно, находясь рядом с Рупертом, да еще в такой спокойной, домашней обстановке, она чувствовала на себе ее неотвратимое влияние. Очень медленно, почти незаметно, они стали очень близки и дороги друг другу.

«Джоселин, пожалуйста, приезжай скорей, – мысленно молила его Николь, – или хотя бы пришли мне весточку».

Но связь работала отвратительно, весть о том, что король, дошедший уже до Донкастера, опять повернул на юг, ужасно ее расстроила.

– Вы уверены, что Джоселин не погиб в Раглане? – в сотый раз спрашивала она принца.

– Послушайте, – ответил он, слегка раздраженно, – я не видел его собственными глазами, но все мои шпионы уверяли меня, что он жив. Что еще я могу вам сказать?

– Почему вы сердитесь? – в свою очередь спросила она.

Он тут же раскаялся:

– Простите меня, дорогая. Я очень вас обидел?

– Нет, что вы, конечно, нет. Но вас что-то беспокоит, да?

Он кивнул, наполняя бокал вином.

– В городе начинается мор, и полковник моей охраны, сэр Ричард Крейн, выглядит совсем неважно.

– Вы думаете, он тоже заразился?

– Не знаю, но ужасно беспокоюсь.

– Если это – болезнь, о которой я думаю, – задумчиво проговорила Николь, – тогда нам следует истреблять вшей.

– Почему вшей? Они что, разносят заразу?

– Они разносят болезнь, которая называется тиф. Но бывают и другие страшные болезни, например, чума, она передается через блох, живущих на зараженных крысах.

Он наклонился, сократив и без того небольшое расстояние, разделявшее их. Они, как обычно, сидели вдвоем после ужина и мирно беседовали.

– Ты такая умная, Арабелла, так много знаешь. Я никогда в жизни не встречал женщины, подобной тебе. Господи, как бы я хотел, чтобы ты не была замужем! – воскликнул принц.

– Но я замужем, и ты знаешь, что я очень люблю Джоселина. Единственное мое желание, чтобы он поскорее вернулся.

– А я больше всего на свете хочу, чтобы этого не произошло, – честно признался Руперт, не боясь своей откровенности, – потому что каждый день, проведенный с вами, для меня просто бесценен.

– Умоляю вас, прекратите! – взорвалась Николь и вдруг разрыдалась, ей сделалось невыносимо оставаться в таком странном положении.

Принц ничего не ответил, и когда она справилась с собой и посмотрела на него, то увидела, что он молча сидит, уставившись на огонь с такой грустью, что она едва удержалась, чтобы не броситься к нему в объятия. Однако она этого не сделала, а встала из кресла и отправилась к себе в спальню, размышляя о том, что скоро ей будет необходимо переехать, иначе их дружеские отношения не замедлят перейти в любовную страсть.

* * *

Этому, однако, так и не суждено было случиться, им помешали события, которых Николь больше всего боялась. Жители города и приезжие совершенно не заботились о чистоте, и болезнь продолжала свирепствовать. Сэр Ричард Крейн умер. Ходили слухи, что сэр Томас Ферфакс стремительно приближается к городу. Руперт проводил все больше времени, патрулируя городские улицы, и возвращался так поздно, что «хозяйка» к тому времени была уже давно в постели. Николь даже решила, что он делает это специально, стараясь не дать разгореться страсти, но потом она поняла, что обстановка в городе действительно угрожающая, и до прибытия Черного Тома остались считанные дни.

Третьего сентября Руперт вернулся позже обычного, но Николь еще не спала. Эмлин весь вечер капризничал, и она, в конце концов, взяла сына на руки и принялась ходить по всему дому, укачивая его. Она спустилась в гостиную, где в камине еще горел огонь. Тут в комнату ворвался принц Руперт, но, увидев ее, остановился и тихо спросил:

– Арабелла, дорогая моя, почему вы еще не спите?

– Представляете, этот маленький негодник кричал не переставая весь вечер! – и она показала на уснувшего ребенка.

Руперт усмехнулся, глубокие складки, делавшие его лицо озабоченным, разгладились.

– Что-то трудно в это поверить, – но больше он не стал шутить, а рухнул в кресло, яростно стягивая с себя сапоги.

– Что случилось? – спросила Николь.

– Принесите мне бренди, тогда я все расскажу.

Он залпом осушил полный стакан бренди и снова наполнил его из графина, который она ему подала.

– Ферфакс передал мне письмо, и черт меня возьми, если я знаю, что ему ответить, – с этими словами он достал из кармана конверт и протянул ей.

Николь с интересом посмотрела на письмо, которое само по себе имело историческое значение, и начала читать:

«Я с величайшим уважением отношусь как к Вашему королевскому происхождению и причастности к Английской Короне, Ваша честь, так и к тем великолепным достоинствам, которыми Вы обладаете: мужеству, благородству и отваге, хотя мы и сражаемся по разные стороны. Но должен сообщить Вам, что король, по всей видимости, одержимый сторонниками дьявола, уже давно предал свой собственный Парламент, а месте с ним и свой народ».

Она подняла голову и с ужасом посмотрела на Руперта:

– Чего он хочет?

– Всего лишь, чтобы я сдал Бристоль. Он утверждает, что тем самым я восстановлю свое доброе имя в глазах парламентариев и всего народа, – он осушил еще один бокал.

– И что вы собираетесь делать?

Руперт в отчаянии затряс головой:

– В том-то все и дело, черт возьми, Арабелла, что я не знаю. Эта война у меня уже в печенках сидит. Благородно сдаться – вот единственный способ закончить ее без дальнейших ненужных жертв. Но я пообещал дяде, что буду удерживать Бристоль до его прихода, поэтому мне, наверное, все-таки придется принять сражение.

Николь недоверчиво посмотрела на него:

– Неужели принц Руперт, самый отважный воин всех времен и народов, мог разочароваться в войне?

Он как-то странно поглядел на нее:

– Вы говорите об этом так, как будто все это было в прошлом.

– В какой-то степени, так оно и есть. Но оставим это. Так что вы собираетесь делать?

– В данный момент – уклониться от прямого ответа. А дальше – понятия не имею. Ради всего святого, Арабелла, что мне делать? Нас намного меньше, и я прекрасно сознаю это. Неужели я должен посылать людей на смерть, ради того, чтобы показать, какой я храбрый? Господи, помоги мне! – и он уронил голову на руки.

Николь тихонько вышла, оставив его одного. Она слишком боялась того, что могло произойти между ними: между ней и человеком, который был последней надеждой короля, человеком, от которого зависела теперь судьба Бристоля.

* * *

Как Николь и ожидала, принц Руперт тянул время. Он написал генералу сэру Томасу ответ, в котором выражал готовность пойти с ним на переговоры, но не мог назначить точной даты. Ферфакс ограничился пока тем, что построил укрепления вокруг города, которые напоминали заграждения роялистов в Оксфорде, и солдаты его армии расположились там лагерем в полной боевой готовности.

В окруженном городе нарастало напряжение среди жителей и солдат. Оно усиливалось еще и тем, что вовсю начал свирепствовать тиф. В доме Руперта атмосфера тоже была крайне тяжелой; он почти беспробудно пил, считая положение безнадежным. Николь все время плакала, волнуясь и за него, и за так странно исчезнувшего Джоселина. Наконец, девятого сентября грянули события, которые стали кульминацией так долго тянувшихся неприятностей.

Принц Руперт, объезжая укрепления в городе и за городом, еще раз убедился в том, что силы врага во много раз превосходят его собственные. Он вернулся домой, ослепший от ярости и бессилия, и молча сел за накрытый к ужину стол.

– Стоит Ферфаксу лишь пальцем пошевелить, и от нас ничего не останется, – сказал он Николь, выпив очередной бокал вина и закрыв глаза ладонью. – Мы и часа не продержимся, мы просто не в силах это сделать.

– Тогда, может быть, разумнее сдаться и спасти невинные жизни простых людей?

– Но король расценит это как предательство.

– Что для вас страшней? Видеть, как гибнут солдаты и жители города? Или немилость короля?

– Не знаю, – честно признался Руперт, – я просто не знаю, – и опустил голову на скрещенные руки, как бы пытаясь защитить ее.

На этот раз она не смогла заставить себя уйти, слишком много горя, отчаяния и ответственности свалилось на этого человека, и она больше не могла быть холодна с ним. Поднявшись со стула, она обошла стол и нежно обняла его.

– О, Арабелла, помогите мне! – воскликнул он, и она увидела, что у него из глаз текут слезы.

– Не надо, Руперт. Вы действительно – самый великий воин всех времен и народов. Какое решение бы вы ни приняли, оно будет правильным. Я это точно знаю, – с нежностью в голосе произнесла она.

– Я буду молиться Господу, чтобы вы оказались правы, – ответил он, сажая ее к себе на колени и целуя в губы.

Николь внезапно почувствовала страстное желание, на какое-то мгновение она забыла обо всем и с такой же страстью ответила на его поцелуй. Вдруг у нее перед глазами возникло лицо Джоселина, он смотрел на нее так же, как в первый раз, когда они встретились. Она ясно увидела черные кудри, ниспадавшие на белый воротник, его красивое смуглое лицо, но лучше всего она видела его глаза и тот пылкий взгляд, которым он ее одарил.

– Нет, принц, нет, – сказала она тихо и поднялась, освобождаясь из его объятий.

Он недоумевающе посмотрел на нее, глаза его пылали страстью.

– Но я люблю вас.

– Я тоже вас люблю.

– Тогда почему вы мне отказываете?

– Потому что теперь все изменилось, я уже совсем не та женщина, которой была. Я превратилась в совершенно другого человека, в женщину, которая обожает своего мужа.

На какое-то мгновение по ее лицу скользнула улыбка – Николь Аттвуд поняла, что Николь Холл больше не существует.

– Значит, мне не на что надеяться? – спросил Руперт, поднимаясь.

– В этом плане – нет, не на что. Но я никогда не перестану любить тебя как друга.

Каждая клеточка его тела была напряжена, он пошел к двери, но, дойдя до нее, повернулся к Николь.

– Я принимаю вашу дружбу, потому что мне больше ничего не остается, – горько проговорил он. – Но знайте, что мне никогда не будет этого достаточно. Я отдал вам свое сердце, Арабелла, и теперь оно навсегда принадлежит вам. И повторяю, я никогда ни на ком не женюсь. Спокойной ночи, – после этого он вышел из комнаты, и она услышала, как он тяжело поднимается по лестнице.

Сожалея о словах, которые пришлось сказать этому удивительному человеку, но гордясь тем, что удалось проявить твердость характера, Николь задула свечи и уснула прямо в кресле напротив камина.

Она слышала, как часы пробили два раза, ее разбудил отдаленный выстрел из пушки. Подскочив в кресле, Николь бросилась к двери, но тут она сама открылась, и на пороге возник принц Руперт, одетый небрежно, как солдат, разбуженный по тревоге.

– Началось, – угрюмо произнес он, и вдруг на его лице появилась мальчишеская усмешка. – Этот подлец Ферфакс наверняка думает, что я сплю, и поэтому специально начал это именно сейчас.

Николь поцеловала его в щеку:

– Что мне делать?

– Ждать меня здесь. Я обязательно вернусь, хотя когда – одному Богу известно. Но если я не вернусь завтра к полудню, идите в доки, нанимайте лодку и возвращайтесь обратно в Девон. Денег хватит?

– Наверное, нет.

– Тогда возьмите из моей красной шляпы, я прячу их там и считаю, что это такое же надежное место, как и любое другое, – с этими словами он вышел и растворился в темноте ночи.

Николь пошла в спальню и легла в кровать. Она не могла спать, слишком велико было волнение за человека, которого она, может быть, больше никогда не увидит.

К рассвету звуки выстрелов стали намного ближе. Николь поняла, что «круглоголовые» прорвались сквозь малочисленное оцепление и теперь подошли к самым городским стенам. Около десяти часов утра, весь грязный от копоти орудий и крови, вернулся Руперт. Он был угрюм, как никогда. Увидев слуг, столпившихся в гостиной и жавшихся друг к другу, он не стал им ничего говорить, а пригласил Николь в библиотеку, где они могли поговорить с глазу на глаз.

– Мы проиграли? – спросила Николь, как только Руперт закрыл за собой дверь.

– Да. Моих людей так мало, что я даже не могу поставить их по всему периметру городских стен, которые тянутся на несколько миль. Стоит только всем собраться в одном месте, как наши враги начинают атаковать в другом. Рейнсбороу прорвался с востока и захватил Приорх Хилл. За ним вошла кавалерия Кромвеля и отрезала мою охрану от городских жителей, – он замолчал, осушая бокал с бренди, который протянула ему Николь. – Мне остается только засесть в городе и драться за каждую улицу. Но это означает, что такое выгодное место, как Бристоль, – потерян. Они не оставят от него камня на камне. Поэтому мне говорят, что лучше сдаться, и мне кажется, другого выхода у меня нет.

Она подошла к нему и обняла:

– Вы сделали правильный выбор. Не стоит жертвовать таким красивым городом и его жителями.

– Король сочтет меня за обыкновенного труса.

– Ну и пусть. Люди сами все поймут, – она грустно улыбнулась ему. – А теперь настал час, и нам пора расстаться?

– Да, мне кажется, что это самый подходящий момент, сейчас можно спокойно покинуть город и отправиться в Девон. Вы уже поняли, Арабелла, что мы проиграли эту войну?

– Да, – ответила Николь, – понимаю.

Принц быстро проговорил:

– Хорошо, я сейчас приму ванну и переоденусь в чистое, чтобы сдаться с достоинством. Уверяю вас, что Черный Том и этот негодяй Кромвель обязательно обратят на это внимание. Вы побудете еще здесь, чтобы проводить меня в этот ужасный путь?

– Конечно.

Он нежно поцеловал ее в губы:

– Когда я уйду, возьмите этот кошелек и немедленно уходите. Вы должны быть на пристани до того, как они начнут все крушить. Вы понимаете?

– Да.

– Ну, что ж, я пошел переодеваться, чтобы сыграть весь этот спектакль до конца.

Через полчаса они все уже были внизу и смотрели на принца, который собирался сдаваться врагу. Николь и Эммет были одеты так неприметно, что даже если бы захотели, не смогли бы привлечь ничье внимание, даже на Миранду они умудрились напялить что-то ужасное. Наконец, появился принц Руперт, он сознавал что, может быть, видит их всех в последний раз. Он помахал им рукой, спускаясь по ступенькам с таким беспечным видом, будто его ничего не заботило. Николь затаила дыхание, глядя на него: он был, как всегда, в своем любимом темно-красном костюме, отделанном очень дорогими серебряными кружевами, все ордена были на нем.

– Вы выглядите просто великолепно, – прошептала Николь.

– Да, я оделся, как подобает такому случаю, – скромно ответил он хриплым голосом. – А теперь, дорогая, бегите, пока не стало слишком поздно, – они поцеловались просто как обыкновенные друзья. – Не забывайте меня, – бросил он напоследок.

Принц надел шляпу, которая идеально подходила к его костюму, и, вскочив на вороного коня, стоящего у входа, помчался прочь.

– Он очень храбрый человек, – смахивая слезы, сказала Эммет.

– Мне казалось, что ты его недолюбливаешь?

– Да, это так, но все равно я считаю его самым великим человеком в мире.

Снова им предстояло отправиться в путь. Николь благодарила Бога, что дети вели себя спокойно, когда они подошли к Западным воротам и она начала объяснять стражникам «круглоголовых», что она очень волнуется за мужа и решила отправиться на его поиски, он – обыкновенный рыбак, он попросил ее помочь донести домой улов.

– Попросите его принести часть улова сегодня вечером сэру Томасу Ферфаксу.

– Конечно, сэр. А куда?

– В его апартаменты, в замок.

– Хорошо, сэр. Конечно, он принесет, сэр. Спасибо тебе, Господи, что у меня такой деревенский вид, – тихо добавила Николь, когда охранник открыл ворота, пропуская их.

В доках было на удивление тихо и спокойно, и, приглядевшись, Николь поняла, почему. Поперек Эйвона стоял вражеский корабль, он был огромен, все остальные суда казались перед ним просто игрушечными.

– Но как же мы выберемся отсюда? – растерянно спросила Эммет.

– Не знаю, – ответила Николь. – Думаю, что это судно нам не удастся нанять.

Вдруг она увидела небольшое рыбацкое судно, способное бросить вызов даже океану. Оно называлось «Уэльский Дракон» и стояло у дальнего причала, его капитан сидел рядом, как будто чего-то ожидая.

– Послушайте, – окликнула его Николь. – Давайте я найму вас, а я хорошо заплачу. Мне надо добраться до Дартмута.

Он поднял голову, и Николь увидела черные длинные волосы, совершенно черное от копоти лицо и очаровательную белозубую улыбку.

– Сколько? – громко прокричал капитан.

– Восемь фунтов. – Николь понимала, что это ее единственный шанс.

– Согласен, – ответил он и, когда они быстро подошли, встал и отвесил поклон. – Очень раз подвезти вас, дамы, очень рад. А вас особенно, – он игриво шлепнул Николь, – у нас найдется местечко для такой замечательной попки…

Она повернула к нему разгневанное лицо, но тут услышала веселый смех.

– Что, хотите, как следует, мне наподдать? – спросил он.

Николь поняла, что перед ней… Джоселин.