Человек поднял голову.

— Ни черта я не мертв. Живехонек-здоровехонек, как и вы.

Криспин Мэйо, человек осмотрительный, винтовки не опустил.

— Ты чего здесь делаешь? Мы гонимся за бандой южан-ренегатов, а ты расселся тут прямо у них на дороге.

— Я был с ними. Они меня захватили, много дней назад дело было, подумали, что я вроде как шпион. Да на фига мне за ними шпионить? Но тут один из них сообразил-таки, что видел меня на пути туда. Он знал мою родню в горах и замолвил за меня словечко, так что они меня не пристрелили, а взяли с собой; и пришлось мне тащиться за ними до тех пор, пока они не занялись этим пленником… засим я нагрел их на двух лошадок прошлой ночью, одна из них моя кстати, и рванул в Джорджию.

— В Джорджию? — подозрительно переспросил Крис, вспоминая, что рассказывал ему телеграфист о кровопролитном марше Шермана через всю Джорджию.

— А хотя бы и в Джорджию. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Затем, спустя какое-то время, я натолкнулся на их следы и встал здесь лагерем, потому что за мною они вовеки не станут возвращаться.

— Ты видел их пленника? Ты с ним говорил? — возбужденно спросила Барда.

— Видел, конечно. Вроде военный. Коренастый такой старик, и держится что надо, несмотря на то, как с ним обращается. Они смеются ему в лицо, зовут его Вильям и Текумзе, и прочее в том же духе.

— Они принимают его за генерала Шермана, — объяснил Крис. — Но они ошиблись и захватили не того.

— Они убьют его. Убьют как пить дать. Думаю, сперва они его помучают, но что убьют, это точно. — Незнакомец поднялся на ноги. На вид ему можно было дать лет тридцать: очень высокий, худощавый, плечи чуть сгорблены, ручищи огромные. — Чего это вы задумали? Гоняться за стаей волков вроде этих, да еще с женщиной? — Высокий незнакомец укоризненно посмотрел на Криса и нахмурился. — Если она попадет им в руки, она пожалеет о том, что родилась на свет.

— Она отказывается вернуться, — пояснил Крис. — Я говорил ей, но ее не переубедишь.

— Этот пленник — мой отец, — сказала Барда.

— Какая разница. Охота и война — дело мужиков, вам туда мешаться не след. Эта шайка — подлецы редкие.

— Я все равно поеду. Я должна спасти отца.

— Как с вами трудно, мэм! Я эту банду в гробу видел. С самого начала они мне не показались, и, едва подвернулся случай, я тут же слинял. А теперь вы, видите ли, просите, чтобы я возвратился.

— Ни о чем подобном я вас не просила!

— Просили, мэм. Вы вдвоем поедете, а мне — в кусты? Придется помочь. Мужчине ничего более не остается. А мне неохота.

— Мы тебя о помощи не просим, — терпеливо разъяснил Крис Мэйо. — Ты иди, куда шел, или сиди вот у костра.

— Это не дело. Я-то уже совсем собрался уносить ноги, а тут вы являетесь: пристыдили меня — глаз не поднять. Я поеду с вами, и будь что будет. — Он помолчал. — Меня зовут Реппато Пратт. Я с Хайланд-Рим, штат Кентукки.

Представившись сам и представив спутницу, Крис указал на тюки.

— Если у тебя найдется поесть, мы будем очень признательны, коли поделишься. Сегодня у нас маковой росинки во рту не было, только водой и пробавлялись.

— Вижу, что выбора у меня нет: придется делиться. Когда я сделал ноги, я прихватил одну из вьючных лошадей и навесил на нее все, что смог, по большей части жратву. Я и патронов взял: без свинца остаться — последнее дело.

Реппато Пратт поворошил огонь и ногой подтолкнул котелок с кофе ближе к угольям. Вытащив огромный охотничий нож, он принялся с изумительным проворством строгать грудинку на сковороду с длинной ручкой. Проворство это свидетельствовало не только о незаурядных способностях хозяина, но и об остроте ножа.

— Они направляются в край индейцев чероки. По крайней мере, так мне показалось. Это отсюда к юго-востоку, Мик. Но солдатику долго не протянуть, сдается мне… ренегаты — народ подлый, мстительный, вот одолеет их злоба, они его и порешат.

— Кто у них заправляет?

Пратт настругал грудинки, затем поднял взгляд.

— Я тут покумекал, и сдается мне, что вперед по большей части лезет Джастин Парли: он себя зовет майор Парли. Но есть еще двое, с кем надобно считаться. Один — головорез-убийца по имени Дел Робб.

Этот Робб — смазливый парень и классный наездник. Он пришил пару парней на Миссисипи и подался на запад. Какое-то время ошивался у реки Фосфорной в Восточном Техасе, но не поладил с Кулленом Бейкером, Бобом Ли и прочей шайкой, так что пришлось ему уносить ноги.

На его счету — убийство в форте Уорт; потом он еще подстрелил кого-то в Бивиле, но парень выжил; потом Робб подался к Ньюсу и некоторое время болтался там. Вот все сплетни, что мне довелось услышать краем уха, пока я ехал с ними.

Парли — он у них вроде главаря, но Дел Робб забыть о себе не дает, и многие полагают, что в банде заправляет он.

Второй — Серебряный Дик, Дик Контего. Его так прозвали из-за серебристо-седой гривы. Хрупкий такой, тихий, и волос красивее я у мужчины в жизни своей не видел, и все время их расчесывает. Даже обзавелся щегольской старинной расческой с округлой ручкой. Без него бандиты шагу не ступят, но он никого не торопит, никого не принуждает. Тихо сидит себе в сторонке, но остальные ничего не предпринимают без его одобрения. Серебряный Дик кажется безобидным, но что-то в нем есть такое, отчего волосы у меня встают дыбом, а почему — не знаю.

Пока Пратт рассказывал, Крис внимательно слушал: перед мысленным взором его вырисовывалась четкая картина банды. Большинство этих людей партизанили в Гражданской войне; мало кто служил в регулярных войсках; а по мере того как банда головорезов во главе с Парли и двумя его лейтенантами ехала по стране, к ней прибились уже совершенные проходимцы. Такое сообщество нестабильно и удерживается разве что страхом и жадностью.

Крис знавал такого рода группировки в родной Ирландии. Зачастую они начинали как борцы за свободу, а затем лучшие люди откалывались или гибли в сражениях, и оставались те, кто потерял всякую ориентировку и думал только об убийствах и грабежах да о собственных своих амбициях.

— Ты с ними пробыл достаточно, — сказал Крис. — Сколько их?

— Сейчас семнадцать, но вокруг форта Сандерс рыщут их соратники, а из Техаса навстречу им спешат еще несколько.

— Как ты думаешь, где они встанут лагерем на ближайшие две ночи?

Реппато Пратт обдумал дело со всех сторон, затем кивнул.

— Одну стоянку я могу предсказать почти наверняка. Потому что место это укрыто от чужих глаз и вокруг полно воды и топлива. Мы останавливались там по пути сюда. — Он оглядел Криса. — Ты, надеюсь, не собираешься столкнуться с ними лоб в лоб?

— Нет, — подтвердил Крис. И тут в голову ему пришла мысль. — Надо атаковать; сидеть сложа руки нельзя. Но силой их не возьмешь, нас слишком мало, потому надо действовать хитростью; нанести удар в самое больное место и не позволить удрать. Следует украсть или спугнуть их коней. Пусть-ка дьяволы повоюют стоя.

Пратт кивнул.

— Ну! Вы это слышали? — Он поглядел на Барду. — Он придумал как раз то, что нам по силам. Были конными — станут пешими, и тогда… ха, в этой стране человек без лошади как без рук. — Он подумал. — Непростое это дело. Даже невозможное. Коней здорово охраняют.

— Ты давай разливай кофе и дай подумать. И расскажи-ка мне про лагерь все, что знаешь; я хочу знать, где они привязывают коней.

Говоря это, Крис подумал, что должны быть и другие способы, кроме этого, пришедшего в голову так неожиданно. Секрет в том, чтобы нападать, всегда нападать, а не ждать, пока нападут на тебя, — так говорил ему дядя. Враг всегда уязвим. Слабое место есть у всех, не может быть, чтобы не было. Украсть их провизию? Поджечь прерию? Оставить их без воды? Дело не в том, какими силами ты располагаешь, но в том, как ты их используешь.

Крис Мэйо сидел у огня, поедал грудинку и пил кофе, наслаждаясь каждым глотком так, как наслаждается только человек, изрядно изголодавшийся. В глубине души он сокрушался об отсутствии навыков, присущих тем, кто встарь воевал с индейцами, тех самых навыков, что следопыты переняли у самих индейцев. Ох, мало у него необходимого опыта, хотелось бы больше… Однако в одном Крис был твердо уверен: первый ход надо сделать против коней. Бандитов необходимо лишить средств передвижения, а затем, прежде чем они вернут лошадей или добудут новых, может подоспеть кавалерия. «Или другое чудо случится», — подумал Крис мрачно. По крайней мере, лишившись коней, убивать полковника они не станут — из страха перед армией США.

А как отнять коней — в этом ирландец положился на будущее. Все зависело от ситуации.

Можно ли доверять Реппато Пратту? Крис полагал, что да, однако на всякий случай решил ехать замыкающим. Так он и сказал Пратту, пока мужчины тушили костер и готовились в путь.

— Мы тебя, мистер, не знаем, потому, ежели не возражаешь, ты поедешь впереди рядом с молодой леди. А я вроде как стану держаться в хвосте.

— Да ради Бога, браток! Прокатиться рядом с мисс Маклин любой бы рад! Я это почитаю за великую честь!

Крис Мэйо нахмурился. А ведь прав этот парень, черт бы его побрал! С какой стати Пратту должно достаться все хорошее, а ему, Крису, — шиш с маслом? Размышляя об этом, ирландец следовал за Праттом и Бардой, держась в нескольких ярдах, с винтовкой наперевес. След читался легко.

За едой Пратт обрисовал ситуацию на ручье. Стоянка находилась в лощине среди невысоких холмов, чьи покатые, покрытые травою склоны ласкали взгляд, успокаивали душу и ничем не выдавали присутствия людей. Узкая цепочка следов уводила сквозь кусты в небольшую впадинку: там-то и протекал ручей. Тут же росли несколько тополей, ивы и низкорослый кустарник. На одном берегу заболоченного ручья топорщились густые заросли рогоза. Выход из лощины скрывался за тополями, в юго-западной части; предполагалось, что именно рядом с этими деревьями и привяжут ночью коней.

— Они пустят лошадей на выпас?

— Поначалу да, но для этого коней отведут за деревья и приставят к ним надежных сторожей. Пастись лошади будут в длинной, глубокой долине между холмов, так что никто не сможет подобраться к табуну незамеченным. А с этой шайкой, Мик, шутки плохи: заметят — считай, подстрелили… в переговоры они не вступают.

Крис почувствовал страх. Ирландец признавался себе в том, что боится, но он уже ввязался в это дело и знал, что дороги назад нет, пока с ним эта девушка, такая решительная, такая беззащитная. Против подобных подонков у них только один шанс: надо выстрелить первыми и не промахнуться; а он, Крис Мэйо, винтовку в руках держит впервые. Чтобы дать выход обуревающим его чувствам, юноша холодно объявил Пратту:

— Ты будешь так любезен называть меня по имени, или мне придется задать тебе хорошую взбучку… что окажется делом малоприятным, учитывая, что ты так любезно взялся нам помочь.

Пратт хихикнул.

— Ладно, ладно. Зови меня Реп.

Они скакали около часа, когда выходец из Кентукки вдруг подал голос:

— Крис, ты лучше вот о чем подумай. Этот народ не сидит сложа руки, и через прерию к ним не подъедешь. Они наверняка выставили часового в тополях или на вершине холма. Он нас за милю углядит.

Крис раздраженно нахмурился. То, о чем помянул Пратт, казалось настолько очевидным, что ирландец почувствовал себя последним глупцом.

— Так поехали вон там, через низины, — обронил он.

Реппато Пратт повел отряд в обход, через соединенные между собою долины среди гряды холмов. Тут и там обнажалась порода, земля стала суше, растительность поредела. Крис утер со лба пот и перехватил винтовку поудобнее, чтобы вытереть ладони о штаны. После этой поездочки от костюма его мало что останется, а другого-то нет!

Трудно бедняку жить на свете: шагу не ступишь, чтобы не подумать о последствиях. Тому, у кого есть второй костюм или запасная пара штанов, нужно только подойти к гардеробу или там к шкафу и не спеша выбрать себе подходящий наряд, но тот, у кого смена одежды всего одна, постоянно беспокоится, что останется без таковой. Эта верховая прогулка дорого обойдется его штанам; очень скоро на коленях и седалище протрутся изрядные дыры, а ведь в запасе осталась только одна пара брюк, да и та потерялась, как пить дать, либо сперли в конце пути.

Держась в низинах, они медленно продвигались вперед. Атаковать придется под покровом ночи. Эта мысль пришла Крису в голову и не слишком его обеспокоила. Он, конечно, не краснокожий, но и он в свое время побраконьерствовал всласть и умел передвигаться в темноте проворно и бесшумно.

Дело шло к закату, когда Пратт поднял руку, давая знак остановиться. Выходец из Кентукки спешился и прошел немного вперед, зорко глядя себе под ноги. Путники оказались перед ручьем, что впадал в реку; на расстоянии мили-двух взгляд различал верхушки деревьев — там-то и протекала река.

Пратт вернулся к спутникам.

— Здесь побывали двое, — сообщил он. — Они разведывали местность, явно проверяя, нет ли погони. Верховые.

— Думаешь, они вернутся?

— Вряд ли. Никто из этой шайки особыми амбициями не отличается. Ренегаты, конечно, за местностью наблюдают, но мы были осторожны, пыли не поднимали и держались в низинах, так что голову дам на отсечение, что наши друзья-ренегаты даже не подозревают об эскорте. Впереди нас, я сам видел, есть одно местечко: надежно укрытое от глаз, и ручей тут же. Мы просто схоронимся там и подождем до ночи.

Долго ждать им не пришлось. Крис Мэйо снял куртку и, тщательно свернув, положил на седло. Ирландец знал: впереди — опасность и, очень может быть, живым из переделки он не выберется, однако отступать не собирался. Он был испуган, порядком угнетен и нервничал изрядно, но отступать не собирался, нет.

Как ни странно, есть ему не хотелось. На все еще светлом небе показались первые звезды, легкий ветерок зашелестел в листве, тихо зашептались травы. Юноша подошел к ручью, напился, затем умылся холодной водой. Когда он выпрямился, рядом стояла Барда.

— Крис, — проговорила она, — я боюсь. — Девушка подняла взгляд. — А вы?

— Тоже.

— Но вы не отступите?

— Нет.

— Это я вас втравила в это дело. Если с вами что-нибудь случится, я никогда себе не прощу.

— Поздно об этом говорить, мисс Маклин. Мы все влипли. Все трое.

— Даже не верится, что все это происходит со мной. Не верится, что эти люди способны на подобные зверства, как говорите вы и Реп.

— Никто в это не верит, покуда гром не грянет. У всех одно на уме: уж со мной-то ничего подобного в жизни не произойдет. Такие истории всегда происходят с кем-то еще, вы читаете об этом в газетах — и не воспринимаете всерьез. Воры, грабители и прочий сброд, они обычно не храбрее нас с вами, а зачастую — гораздо трусливее. Они просто поняли, что вы перепугаетесь до смерти и защищаться не станете, потому что внушили себе: эти люди опасны, сопротивляться бесполезно.

Девушка молчала. Крису нравилось быть с нею рядом, однако он умел трезво оценивать ситуацию. Не рехнулся же он в самом-то деле! Она — дочь полковника, он — чернорабочий-иммигрант, человек с весьма неопределенным будущим. Кроме того, в далекой Ирландии живет Мейри Кинселла. Однако образ Мейри слегка померк в его памяти, и это тревожило юношу, потому что это ведь ради Мейри он в один прекрасный день возвратится в Старый Свет.

— Вы очень храбрый, — проговорила Барда. — Я никогда не забуду, что вы для меня сделали.

— Ежели мы выберемся отсюда живыми, — уточнил Крис. — Я вовсе не так уж храбр, а стреляют они куда лучше.

Реппато Пратт тихо спустился к ручью и напился. Встал на ноги, утирая щетинистый подбородок.

— Сейчас они поедят, а после уведут лошадей в лагерь.

Крис внезапно решился.

— Мы пойдем сейчас. Как только они примутся сгонять табун, мы нанесем удар.

Реп заколебался, затем пожал плечами. Крис обернулся к Барде.

— Вы стойте поблизости и, как только мы побежим, тоже бегите со всех ног. Очень может быть, что мы не успеем за вами вернуться.

Маленький отряд двинулся в путь; как только вдали показался неприятель, они остановились и затаились в зарослях, зорко наблюдая за происходящим.

Табун пасся ярдах в трехстах от того места, где поджидали Реп и Крис. Очень скоро двое пеших часовых направились к лошадям, чтобы отогнать их к месту ночлега. Солнце село. Пастухи ни о чем не подозревали; кони медленно и неохотно двинулись прочь от пастбища.

— Езжайте шагом, — прошептал Крис, — пока они не заметят нас или пока мы не окажемся на расстоянии двух сотен ярдов. А тогда пусть получат!

Маленький отряд решительно двинулся вперед сквозь сгущающуюся тьму, сквозь предвечерние сумерки, когда все предметы вокруг принимают расплывчатые, неясные очертания. Держа револьвер наготове, Крис успокаивал полковничьего жеребца:

— Тихо, дружок, тихо!

Лошади сбивались в табун, медленно продвигаясь по узкой тропке, что уводила в лощину, к разбойничьему лагерю.

— Ну, все, — тихо проговорил Крис. — Пора!

Последнее слово он выкрикнул во весь голос; всадники ударили коней пятками и во весь опор поскакали вперед. Вьючная кляча Реппато едва поспевала за ними. Вспугнутые лошади ренегатов вскинули головы и раздули ноздри: прямо на них мчались четыре темные фигуры. Воздух звенел от крика.

Реп выстрелил, один из пастухов закружился на месте, упал, шатаясь, поднялся на ноги, затем снова упал: пуля Криса Мэйо попала-таки в цель. Второй обратился в бегство, нимало не сомневаясь, что на помощь полковнику подоспел кавалерийский отряд. Крича и стреляя, три всадника неслись сломя голову вслед за убегающими лошадьми. С холма донесся выстрел, Крис инстинктивно пригнулся, ощутив легкое дуновение: пуля пронеслась мимо. Еще мгновение — и, гоня лошадей впереди себя прямо на широкую равнину, всадники растворились в темноте.

Крис не верил собственным глазам. Они свершили-таки задуманное; теперь какое-то время бандиты не смогут стронуться с места! Всадники отогнали коней подальше в ночную прерию и отстали только тогда, когда табун понемногу замедлил бег и кони стали разбредаться в разные стороны. Тогда Реп и Крис, не пытаясь согнать коней вместе, просто отпустили их на все четыре стороны, будучи уверены, что немногие найдут дорогу назад.

В лагере Джастин Парли нетерпеливо ждал доклада, и доклад превзошел самые худшие его ожидания.

— Три или четыре всадника, — сообщил часовой, — может, даже больше. Первым выстрелом они уложили Веса Джексона, а Нобль удрал.

— Что лошади?

— Разбрелись по прерии, все до единой, черт бы их подрал! Нам повезет, если вернем хоть с полдюжины.

— А Нобль?

— Ждет своей участи. Говорит, что ничего не мог поделать. Клянется, что это была кавалерия США.

— Трус и дурак. Избавьтесь от него.

Серебряный Дик Контего оторвался от кофе.

— Вы бы обдумали дело со всех сторон, майор. — Когда Дик хотел, чтобы слова его прозвучали особенно убедительно, он всегда величал собеседника по званию. — У Нобля в краю индейцев полным-полно родни. Он сам наполовину чероки, сами знаете, а мы едем как раз к нему на родину. О нем непременно спросят.

Колебался Парли не более секунды.

— Разумеется. Не следует судить людей слишком строго. К тому времени, как мы доберемся до владений племени чероки, очень может быть, что он даст нам повод позабыть о его проступке. Впрочем, почему бы не предоставить ему шанс прямо сейчас? Нобль! — позвал главарь.

Перепуганный здоровяк выступил вперед, отирая обильную испарину. Отвислое брюхо, тяжелая челюсть — настоящий великан!

— Ты допустил, чтобы у нас угнали коней, Нобль, но ты очень хороший человек. Такой хороший, что сам пойдешь в прерию и отыщешь лошадей, ведь тебе не терпится искупить свою вину, правда? Нобль, я хочу, чтобы ты отправился немедленно. Не возвращайся, пока не поймаешь по крайней мере четырех. С их помощью мы вернем остальных.

— Но…

— Немедленно, Нобль. Сию минуту. Я верю в тебя, Нобль. Приведи лошадей назад, вот и все.

Здоровяк потоптался немного, тщетно подыскивая нужные слова, чтобы вырваться из ловушки, но слова на ум не приходили. Он повернулся и горестно побрел ко второму костру, перепуганный не на шутку.

У костра на корточках устроился человек с орлиным носом по имени Мюррей. При виде Нобля он поднял голову.

— Ты вон туда ступай, Пит, — присоветовал он. — Моему серому трава на последней стоянке пришлась очень по вкусу. Он непременно туда вернется, а куда пойдет он, туда и другие.

Пит Нобль благодарно кивнул:

— Спасибо, Мюррей. Я попробую.

Он исчез в ночи. Мюррей допил кофе и встал. Порою, вот как сейчас, он жалел, что не остался в Ганнибале. Шатался бы себе по набережной, оно бы лучше было.

Мюррей подумал о Нобле. Бездарный человечишка; лучше он, Мюррей, прогуляется в прерию, больше толку будет. Он запасся едой и патронами и повернулся к сидящим у костра.

— Лошади нам позарез нужны. Схожу-ка я сам.

Пусть Пит Нобль идет вперед; он, Мюррей, отправится следом. Пусть Пит послужит мишенью. Пит станет отстреливаться, если сможет, а потом он, Мюррей, приведет лошадей.

— А тогда, — вслух объявил Мюррей, — я…

Он не докончил фразы и прикусил язык.