Глава 1

Он скакал на юго-запад — навстречу бурану. Преследователь не отставал.

С гребня холма всадник спустился в овраг. Сугробы, наметенные на склоны, служили какой-никакой защитой. Над ним низко нависло свинцово-серое небо. С каждой минутой становилось все холоднее; ветер пронизывал до костей.

Кинг Мэбри, крупный широкоплечий мужчина с худощавым волевым лицом, надвинул на глаза черную, с низкой тульей шляпу и поднял воротник своей овчинной куртки — снежная крупа отскакивала от нее, точно галька от утеса в штормовом море.

Он выехал из Дедвуда в Шайен два дня назад, а ближайшее жилье находилось милях в пятидесяти, на станции Хэт-Крик. Мэбри закурил сигарету, несколько раз глубоко затянулся, он должен добраться до Хэт-Крик, иначе…

Его преследователь стоял перед той же дилеммой: найти прибежище — или верная смерть.

А вьюга все усиливалась, злобно завывая…

В Дакоте и Вайоминге метели особенные — неистовые, зловещие, жестокие… Вот и теперь ветер яростно хлестал всадника по щекам, жалил ледяной крошкой, пытался вырвать из седла. Кинг Мэбри низко опустил голову, укрывая лицо.

Конь ступил на дед замерзшего ручья — Мэбри направил сюда своего вороного, продравшись через хрустящие мерзлые кусты. Здесь было спокойнее: росшие по берегам ручья деревья защищали от ветра.

Мэбри высматривал место, пригодное для ночевки, и, обнаружив наконец его, даже подивился такой редкой удаче: ручей здесь огибал скалистый берег, а к трем огромным валунам на берегу ветер нанес множество сломанных веток, закрывавших вход в пещеру футов пятнадцати в глубину и футов семи в высоту. Расчистив вход от веток, Мэбри завел туда коня и быстро взялся за дело: срезал лапник и соорудил прикрытие от ветра; к тому же «щит» этот должен был удерживать в пещере тепло костра.

Он поджег содранную с веток кору, сухие листья и тонкие прутики. Затем подбросил ветки потолще, и костер запылал.

В дровах здесь недостатка не было. Мэбри подтащил поближе несколько толстых ветвей и полусгнившее бревно. С трудом пробираясь по сугробам, он нарубил лапника, чтобы устроить себе ложе. Теперь Мэбри уже не сомневался: эту ночь он переживет.

Отерев насухо бока коня, путешественник насыпал в торбу овса и повесил ее на шею вороному.

Огромные камни постепенно нагревались, вбирая жар костра. Снаружи злобно завывал ветер. Мысли Мэбри вновь вернулись к тому, кто его сейчас преследовал: каким образом тот узнал о деньгах, нескольких сотнях долларов — его собственных, и тысяче, которую надо вернуть владельцу ранчо в Шайене.

Все дело в том, что, если ты — ганфайтер, кто-то непременно пожелает нанять тебя для грязной работы.

В краях, где все мужчины вооружены, стрельба неизбежна. Мэбри же владел оружием отменно, хотя до поры особенно над этим не задумывался, — не задумывался до того яркого солнечного утра, когда они с Бентом Форрестом с ранчо «Экс Ай Ти» отправились верхом в небольшую долину. Добравшись до места, они увидели двоих мужчин, которые, уложив на землю бычка, готовились поставить ему свое тавро. Бандиты увидели их первыми: один из них уже целился из револьвера, когда Мэбри выхватил свой. В то время ему было всего шестнадцать, и никто из ковбоев на ранчо не знал о нем ничего, кроме того, что он парень работящий и неразговорчивый. В это памятное утро о нем узнали кое-что еще…

Бент Форрест был метким стрелком, но в то утро бандиты забились в агонии, прежде чем он коснулся рукоятки своего револьвера.

— Ты раньше убивал? — Бент пристально взглянул на парня.

— Нет.

Они так и не спешились. Рядом с ними в лучах восходящего солнца потрескивал костер, на котором накаливали клейма, и беспомощно бился бычок, спутанный веревками. Воры лежали на земле; револьверы, выпавшие из их рук, валялись в траве.

— Молодец, малыш. Хорошо стреляешь. Может быть, лучше всех, кого я знаю.

Кинг Мэбри смотрел на убитых им людей. Ветер шевелил концы платка, повязанного на шее у одного из них. Мэбри не чувствовал себя героем; его слегка подташнивало.

— Успокойся, малыш, у нас не было выбора: или они нас прикончили бы, или мы — их. Будем помалкивать об этом.

Но однажды вечером, сидя в салуне, Форрест проболтался… Изрядно выпив, он похвастался подвигом своего юного приятеля, хотя прекрасно знал, что означает репутация ганфайтера. Ковбой с Пекоса стал охотиться за юношей, пытаясь доказать, что Форрест врет.

Пекосского ковбоя похоронили на продуваемой ветрами вершине холма, у старой Таскосы, где он упокоится рядом с Фрэнком Вэлли и ребятами, павшими в Великой битве, а Кинг Мэбри сделался бродягой.

Форт-Стоктон, Лампасас, Мобити, Увальде, Большая излучина Рио-Гранде, Эль-Пасо, Линкольн, Симаррон. Где он только не побывал, перегоняя стада то в Канзас, то в Небраску, то в Вайоминг.

Время от времени приходилось пускать в ход оружие…

…Мэбри проснулся с первыми лучами солнца. Он выбрался из-под одеял, разворошил уголья костра, подбросил листьев, сухой коры, сухого лапника и, поеживаясь от холода, забрался обратно под одеяла.

По-прежнему стояла стужа. И все так же ярился ветер, завывая и посвистывая в морозном чистом воздухе.

Минута тянулась за минутой — долго, ему казалось, бесконечно, и наконец вверх поднялась тонкая струйка дыма, затем вспыхнул крохотный язычок пламени, и вот уже ярко запылали сосновые иголки. Мэбри подбросил в костер еще немного веток.

Наконец почувствовав, что в пещере стало теплее, он поднялся, быстро оделся, вытащил из кобуры один из револьверов и, проверив его, сунул за пояс.

Похлопав по крупу вороного, он прошел к выходу из пещеры и выглянул из-за прикрытия наружу.

Перед ним был замерзший ручей. Временами, когда в плотной снеговой завесе возникали просветы, перед ним открывалась излучина ручья, находившаяся от него ярдах в тридцати.

Щек его касались холодные снежинки. Он прищурился, пытаясь проникнуть взглядом сквозь белую колышущуюся пелену.

Мэбри не был легковерным человеком. Жизнь научила его бдительности, и он всегда был настороже. В трудные для себя годы, последовавшие за выстрелами на ранчо «Экс Ай Ти», ему пришлось усвоить многие уроки. Его взгляд задержался на деревьях, стоявших у излучины ручья. Он долго их разглядывал, хотел было выйти, подойти поближе, но передумал.

Мэбри не смог бы объяснить, что его насторожило. Он полагался лишь на интуицию, которая ни разу его еще не подводила.

Мэбри замер. Он стоял не шелохнувшись.

Снаружи его нельзя было заметить. Но стоило ему сделать еще хоть шаг, и его темный силуэт отчетливо выделился бы на фоне белой круговерти.

Когда охотник идет по лесу, его сопровождает бесчисленное множество звуков, но стоит зайцу шевельнуться в кустах, и человек с ружьем тотчас же распознает этот шорох. Стервятник, парящий над пустынной равниной, часто остается незамеченным, потому что стервятник — всего лишь часть ландшафта; заросли кактусов порой имеют самые причудливые формы, однако всадник, пробирающийся сквозь них, непременно будет замечен.

Охотник и жертва… Они чем-то сродни друг другу, их чувства обострены до предела, — ведь каждый звук, или упавшая на землю тень, или солнечный блик на металле, или же поскрипывание кожи — все это временами означает смертельную опасность. Подобные предупреждения часто даже не осознаются разумом, — тогда и охотник, и жертва действуют интуитивно.

Кинг Мэбри терпеливо ждал очередного подвоха, скрытого в белой пелене. Он научился доверять своим инстинктам. Разум может ошибаться, но интуиция служит человеку от рождения до смерти.

Перед ним простиралась белая равнина. На снегу — ни намека на следы. В излучине ручья — небольшая рощица: голые ветви переплелись с темно-зелеными лапами сосен, на которых лежал толстый слой снега.

Мэбри свернул самокрутку. Прикурил. Что-то в этих деревьях было не так, и он решил, что не сдвинется с места, пока не поймет, что именно. Ему доводилось встречать безрассудных людей, риск ради риска — только бы показать свою отвагу. Некоторых из них он хоронил.

Он и сам играл в игру, где ставкой была жизнь. Но при этом отлично понимал, что жизнь у него одна.

Мэбри сунул правую руку под куртку, отогревая пальцы. Если рука замерзнет и перестанет ему повиноваться, он может не совладать с оружием.

И тут он обнаружил, что интуиция и на сей раз его не подвела: на присыпанных снегом мохнатых ветвях выделялось темное пятно, — в сущности, мелочь, однако от подобных мелочей порой зависит человеческая жизнь.

Мэбри понял: под деревом еще совсем недавно горел костер и поднимавшееся вверх тепло растопило толстый слой снега на ветке.

Мэбри замерз. Он знал, что без костра ему придется туго. Необходимо было что-то предпринять.

Мэбри был прирожденным ганфайтером. Возможно, в один прекрасный день оружие его и погубит. Но не он выбирал себе стезю, — это жизнь выбрала его; он жил среди людей, которые иного пути не знали.

…Сейчас можно не спешить. Мэбри знал, что его ждет. И знал, что делать. За ним и раньше охотились: индейцы кайова, команчи, сну, апачи. Его пытались убить и белые.

Мэбри вытащил руку из-под куртки и свернул самокрутку. Затянувшись, покосился сквозь сигаретный дымок на укрытие между деревьями. Взяв сигарету в щепотку, он согревал огоньком озябшую руку.

Пока он не видел своего врага и вообще не замечал ничего подозрительного. Тому, между деревьями, было тепло, а вот он замерзал. Чего еще ждать?.. Над укрытием нависла разлапистая ветка с шапкой снега, — правда чуть в стороне от костра… но достаточно близко.

Мэбри вытащил револьвер, прикинул расстояние — и спустил курок.

Ветка обломилась, подрезанная пулей, — уронив свою тяжелую ношу; ком снега, по крайней мере часть его, упал на костер.

Звонко разнеслось вокруг эхо выстрела. И снова тишина.

Ноги Мэбри совсем окоченели. Стужа уже пробралась под куртку. Спрятав револьвер, он заметил густое облачко дыма, поднимавшееся от костра.

Человек в засаде тоже остался без тепла.

Тяжелая шапка снега, загасив тлеющий костер, лишила его противника единственного преимущества, и теперь ему оставалось либо замерзать, лежа в снегу, либо выйти из укрытия.

Однако и Мэбри замерзал. А тот, что прятался под соснами, был хотя бы защищен от ветра.

Мэбри насторожился, — снова за сугробами будто что-то шевельнулось… Однако никто не показывался. Само по себе убежище его преследователя могло служить лишь укрытием от ветра. Там не нашлось бы места даже для запаса дров.

…Потрескивали на морозе ветки. В верхушках деревьев завывал ветер; его порывы взвихряли тучи снега, присыпая русло ручья. Но вот метель утихла — так же внезапно, как началась.

Мэбри перебежал к ближайшему дереву и спрятался за его стволом. Теперь от невидимого врага его отделяло не более двадцати ярдов — ему открылось темное углубление в сугробе, куда тот, вероятно, забрался.

Кто-то ждал в засаде, чтобы убить его. Кто-то преследовал его два дня, а может быть, и дольше.

— Выходи! — Мэбри говорил негромко, но в безветренном морозном воздухе его голос прозвучал очень отчетливо. — Выходи с поднятыми руками. Или берись за оружие.

Молчание…

И тут вдруг из укрытия вынырнул мужчина с винтовкой в руках. Он слышал голос Мэбри и приблизительно знал, где тот находится Однако секунды, понадобившиеся ему для того, чтобы вскинуть винтовку и прицелиться, оказались решающими.

Мэбри надавил на спусковой крючок в последнее мгновение, взяв чуть выше, чем намеревался. Пуля ударила мужчину в плечо, отбросив назад. Винтовка выпала из его рук. Незнакомец, рухнув на колени, прижал руку к ране. Потом упал, потянувшись к винтовке.

Кинг Мэбри подбросил револьвер на ладони и подошел ближе, не теряя, однако, бдительности. Он уже корил себя за то, что передумал стрелять наверняка. Но взглянув в лицо незнакомца, тотчас понял, что тот не ганфайтер. А зачем зря убивать, пусть даже койота?

Когда-нибудь эта жалость меня погубит, мысленно усмехнулся Мэбри.

Раненый лежал у своего укрытия. Снег вокруг него стал красным от крови, заливавшей его левое плечо и грудь. Он с ненавистью уставился на Мэбри. Болезненный цвет лица, ввалившиеся щеки, резкие черты… Мэбри видел его впервые в жизни.

— Ты… ты так и будешь там стоять?

— Почему бы нет? — холодно отозвался Мэбри. — Не я ведь за тобой охотился.

— Чтоб ты сдох! Чтоб ты подох в адских мучениях!

— Сдохну-сдохну. Вот уже несколько лет этого дожидаюсь. Кто тебя подослал!

— Так я тебе все и выложил, — усмехнулся раненый.

— Или ты будешь отвечать, — невозмутимо проговорил Мэбри, — или умрешь здесь в снегу.

— Это Хантер, — помедлив немного, сказал раненый. — Ты не взялся за предложенную тебе работу, значит, должен умереть.

Мэбри знал, что незнакомец не лжет. С той минуты, как, оказавшись в Дедвуде, он отказался от предложенной работы, ему следовало ожидать именно этого. Старик Хантер не мог допустить, чтобы он остался в живых.

Присев на корточки, Мэбри потянулся к плечу раненого. Тот попытался выхватить из-за пояса револьвер. Мэбри с силой отбросил его руку. Затем кое-как перевязал рану, собрал оружие и направился к своей пещере. Он сперва собирался остаться здесь еще на одну ночь, но потом передумал. Метель утихла, да и не мог он оставить человека умирать.

Мэбри допил кофе, скатал одеяла и оседлал вороного.

Забравшись в седло, он подъехал к своему преследователю, по-прежнему лежавшему на снегу. Выглядел тот неважно.

— Где твоя лошадь?

Слишком слабый, чтобы сопротивляться, раненый шепотом ответил. Мэбри подъехал к пологому берегу за рощей, где и обнаружил замерзающего гнедого.

Очистив гнедого от снега, Мэбри растер его пучком травы. Оседлав лошадь, он вернулся к раненому. Став перед ним на колени, он встряхнул своего недавнего противника, схватив за шиворот.

— Забирайся на коня, — приказал Мэбри. — Поедем в Хэт-Крик, и гляди мне, без шуточек, не то получишь пулю.

Он накинул одеяла на плечи своего пленника, чтобы тот не окоченел вконец.

Ночь обещала быть холодной. Но Мэбри рассчитывал, что они успеют добраться до станции Хэт-Крик. Успеют, если, конечно, повезет…

Он пустил вороного по тропе, заметенной снегом. Земля вокруг лежала белая и печальная. Вдали виднелись темные полосы — стволы деревьев, что росли вдоль другого ручья.

…Это был суровый край. Как и люди, населявшие его.

 

Глава 2

В конце на редкость холодного дня они добрались до станции Хэт-Крик.

Натянув поводья, Мэбри остановился под тополем; голые ветки деревьев потрескивали на морозе. Дыхание туманило воздух облачками пара; пока Мэбри осматривался, его пальцы машинально снимали с шарфа тонкие льдинки.

Он всегда был предельно осторожен, всегда оценивал обстановку, приближаясь к незнакомому месту.

Следы, ведущие от станции к амбару, были единственными следами на снегу. Вокруг — ни души; полная неподвижность и оцепенение, лишь из трубы нехотя поднимался сизый дымок.

Единственной неожиданностью оказались два огромных фургона, стоявших рядом с амбаром. На заиндевевших бортах виднелись яркие буквы, но какие именно, Мэбри так и не разглядел.

Когда они подъехали к станции, никто не вышел им навстречу. Не открылась ни одна дверь. Станция оказалась явно негостеприимной.

Хэт-Крик была построена солдатами, ставившими пограничные укрепления на ручье Хэт в Небраске. Плохо зная местность, они пересекли Небраску, вошли в Вайоминг и поставили форт на ручье Сейдж. Когда армия ушла из этих мест, здесь разместились станция дилижансов и почтовая служба. Роковое место, где постоянно происходили жестокие и кровавые разборки.

Мэбри знал все эти истории, передававшиеся из уст в уста, — от костра к карточному столику, от ковбойского барака к фургону-кухне на перегоне стада.

Именно в Хэт-Крик Заика Браун, работающий на дилижанскую компанию, занял второе место в поединке с Хурмой Биллом. Спор произошел из-за краденых лошадей — Брауна похоронили. Караван грузовых фургонов, направлявшихся в Блэк-Хилс, подвергся нападению неподалеку от станции. Нападавших — несколько сотен индейцев — удалось отбить лишь силами регулярной кавалерии, прибывшей из Рохайд-Батте.

В местечке, именуемом в округе «Бандитское гнездо», в нескольких милях от станции, произошел ряд ограблений, и недалеко от этого места Бун Мэй, охранник Дилижанса, застрелил грабителя.

Станция Хэт-Крик была удобной промежуточной остановкой по пути из Шайенна в Блэк-Хилс; в разное время здесь останавливались такие известные личности и ганфайтеры Запада как Дикий Билл Хикок, Уайт Эрп, Сэм Басс, Скотт Дэйвис, Сет Буллк, Носатый Джордж и Хромой Брэдли.

И именно здесь Неудачницу Джейн выгнали с правительственной службы за пьянство.

Сделав небольшой крюк, Мэбри подъехал к амбару, спешился, отпер замок и, широко распахнув дверь, завел в амбар лошадей. Притворив за собой дверь, он снова запер ее на замок.

С полминуты постоял у порога, — пока глаза не привыкли к полутьме просторного помещения, — затем, высмотрев свободный денник, расседлал вороного.

Отвязав раненого от седла из оленьей кожи, Мэбри помог ему спешиться.

Раненый настолько ослабел, что едва держался на ногах.

— Идти можешь? — Мэбри изучающе посмотрел на пленника.

Тот ответил ему мрачным взглядом.

— Смогу.

— Тогда свободен. Еще раз окажешься на моей тропе, буду стрелять наверняка.

Раненый повернулся и, пошатываясь, направился к двери. У порога едва не упал, но вовремя ухватился за ручку двери и, распахнув ее, шагнул через порог.

Мэбри повернулся к своему коню и тщательно обтер его.

Хлопнула дверь. Через несколько секунд Мэбри увидел мужчину, шагавшего по широкому проходу между двумя рядами денников.

Конюх — как сразу догадался Мэбри — был высок и круглолиц, чисто выбрит. Он остановился, вглядываясь в полумрак, где стоял Мэбри.

— Издалека?

— Нет.

Конюх в нерешительности попыхивал трубкой. Он впервые видел этого человека, а донимать незнакомцев вопросами здесь было неприятно. Однако конюха одолевало любопытство, потому что заезженный гнедой, стоявший рядом с вороным, был ему знаком.

Он указал на коня.

— Здорово ему досталось.

— Меньше, чем хозяину.

Конюх знал, что кое-кто считал хозяина гнедого, Гриффина, лихим парнем.

— У него есть друзья…

— Ты?

— Да что ты! Я всего лишь конюх. Просто знаю его, Пита, как и многие здесь.

Мэбри снял шарф, повязанный поверх шляпы, и распахнул меховую куртку. Конюх заметил револьверы.

— Хотелось бы знать, что произошло…

Мэбри молча направился к двери. Конюх — следом за ним.

Уже у порога Мэбри сказал:

— Он хотел убить меня. Сидел в засаде.

Конюх давно подозревал, что Гриффин был членом банды. Стало быть, Гриффин не на того нарвался.

Мэбри вышел на мороз. Термометр, висевший рядом с дверью, показывал тридцать градусов ниже нуля.

— Здесь можешь встретить человека по имени Бентон. И еще Джо Носса. Они друзья Пита Гриффина.

— Спасибо.

Они шли к станции. Снег поскрипывал под сапогами. Широко распахнув дверь, Мэбри вошел в жарко натопленное, наполненное дымом помещение.

Запах дешевого табака смешивался с запахом сырой шерсти, шарканье подметок — с шелестом карт. Пятеро мужчин, сидя за столом, играли в покер. За игрой наблюдало несколько человек. Все они были без курток, в шерстяных рубашках, перекрещенных подтяжками.

Из соседней комнаты доносился звон тарелок. Слева от бара Мэбри заметил еще одну дверь. Какое-то время он стоял, разглядывая посетителей. Из-под его распахнутой куртки выглядывали револьверы.

Кто-то, откашлявшись, проговорил:

— Мне еще три карты.

У бара в полном одиночестве сидел мужчина в легком пальто, зауженном в талии, с широким меховым воротником. На голове у него была меховая шапка-ушанка. Он с нескрываемым любопытством взглянул на Мэбри. Кроме бармена, Кинг Мэбри не увидел в комнате ни одного знакомого лица.

Он подошел к бару и положил седельные сумки на стойку, к стойке прислонил свой винчестер.

Лицо бармена покраснело. Он украдкой оглядел комнату и провел по губам кончиком языка — явно волновался.

— Привет, Кинг. Я…

Что-то похожее на веселое удивление промелькнуло на лице Мэбри. Он пристально взглянул на бармена.

— Я знаю вас… Вот только имя запамятовал.

— Уилльямс, — сказал бармен с явным облегчением. — Билл Уилльямс.

— А… ну да, конечно… Извините, как-то вылетело из головы…

Бармен нырнул под стойку, через секунду появившись с квадратной пыльной бутылкой в руке.

— Ирландский. Стаканчик за счет заведения…

Мэбри молча принял бутылку и налил виски в стакан. Затем поднял его перед собой, разглядывая на свет янтарную жидкость.

— Ирландский отдает запахом торфяных лугов…

Взглянув на мужчину в пальто с меховым воротником, Мэбри передал ему бутылку.

— Меня зовут Хили. Том Хили из «Путешествующего шоу Хили». — Мужчина как-то осторожно наполнил свой стакан. — Лучшее виски, которое мне здесь предлагали, было из бочонка.

Они выпили и поставили стаканы на стойку. Мэбри, не поднимая головы, обвел глазами комнату, удостоверяясь, что ему не готовят здесь какую-нибудь каверзу. Чтобы остаться в живых, нужно постоянно быть начеку. У карточного стола стоял тип с длинным узким лицом и злющими глазами. Рядом с ним — еще один, с дряблыми щеками и бегающим взглядом.

Человек в пальто бросил на стойку золотую монету и снова наполнил стаканы.

В полной тишине звон золотого прозвучал гонгом — громко и отчетливо. Кое-кто обернулся, задержав взгляд на Хили, внешний вид которого выдавал жителя восточного побережья, типичного городского неженку. Затем, что было вполне естественно, они посмотрели на Мэбри и не отводили глаз, так ему по крайней мере показалось несколько дольше, чем следовало.

— Осторожнее с золотом, мистер. — Мэбри поднял свой стакан. — Половина из сидящих здесь глотку вам за него перережет.

Улыбка Хили была дружелюбной и одновременно слегка насмешливой.

— Я, конечно, новичок на Западе, но не такой уж зеленый, как кажется, дружище. Хоть я и ирландец… — улыбнулся он собственной шутке.

Мэбри осушил свой стакан.

— В этих краях каждый сам устраивает свои дела, — проговорил он и отвернулся.

Взяв винтовку, седельные сумки и направившись к ближайшей двери, ганфайтер вдруг застыл как вкопанный, потому что в этот момент в комнату вошла девушка.

Она шла быстро и решительно, но, встретившись с ним глазами, замедлила шаг. Пожав плечами, она прошла мимо, блеснув золотом своих рыжеватых волос и шурша серым дорожным платьем. Мэбри не видел таких платьев со времен своего пребывания в Ричмонде. Он открыл дверь и вышел в коридор, где было довольно холодно.

По одну сторону коридора располагались четыре двери. За ними, как он предположил, находились отдельные комнаты. По другую сторону была только одна-единственная дверь, которую Мэбри и открыл. Он оказался в просторной, вытянутой в длину комнате с рядами нар. Здесь могли бы одновременно разместиться человек тридцать. Увидев свободное место у самой двери, он разложил свои вещи.

Потом снял куртку и оружейный пояс с револьверами. Второй револьвер остался за ремнем.

…Городская девушка… должно быть, из шоу Хили. Ее взгляд был ясный и чистый, не очень смелый, но уверенный. Она выглядела как настоящая леди.

Но ему-то до нее какое дело?..

Мэбри подумал о том, что его может здесь ждать. На этот счет у него имелся кое-какой опыт, и он знал, что должно произойти. Минут через двадцать друзья Гриффина узнают, каким образом тот здесь оказался. Что последует потом, зависит от того, насколько они дружны, на многое ли способны ради своего приятеля.

Очевидно, не на многое… Если только это не в их собственных интересах, если кто-то из них не гонится за репутацией отчаянного малого. Или если узколицый, которого он видел у стола, не друг Гриффина. Этот-то способен на все. Даже на убийство.

Если к рассвету распогодится, надо двигаться дальше. Он вытащил из-за пояса револьвер и крутанул барабан. Надежное, превосходное оружие… Мэбри снова сунул револьвер за пояс и вернулся в комнату, где жарко пылала печь.

— Как насчет того, чтобы поужинать?

Уилльямс кивнул в сторону двери, из-за которой доносился звон посуды.

— Мясо с бобами, может, еще что-нибудь найдется. У нас отличный повар.

Мэбри обошел стойку бара и вошел в комнату, где стояли два сдвинутых стола, а по обеим сторонам располагались скамьи. У камина, в дальнем конце комнаты сидел Хили, а рядом с ним девушка в дорожном платье и высокий крупный мужчина, которого Мэбри еще не видел.

Мужчина был широк в плечах, внешне добродушен; одет же лучше, чем большинство людей в соседней комнате. Он курил толстую черную сигару.

— Придется нелегко, что верно, то верно. Но нам это под силу.

Говорил здоровяк. Он поглядывал в сторону Мэбри, накладывавшего себе еду из мисок, которые поставил перед ним человек в поварском переднике. Здоровяк понизил голос, но все же не настолько, чтобы Мэбри не услышал, что он говорит.

— Отсюда на запад, в сторону Уинд-Ривер. Затем на север. На ручье Биг-Хорн всегда найдется хворост для костра.

— А как насчет индейцев?

Мужчина помахал зажатой между пальцами сигарой.

— Нет проблем. В тех краях живут в основном шошоны, а они — дружественное племя.

Хили промолчал. Он посмотрел на Мэбри, который молча поглощал свой ужин. Казалось, Хили хотел что-то сказать, но передумал. Девушка также поглядывала на Мэбри, тот несколько раз чувствовал на себе ее быстрые взгляды.

Этот парень с сигарой был либо дурак, либо лжец. Путешествовать по долине Уинд-Ривер тяжело в любое время года, но отправляться туда в разгар зимы — значит сознательно обречь себя на бедствия. Да еще тащить за собой два грузовых фургона… Что же до индейцев, то шошоны действительно дружественное племя, но ведь в тех же местах кочевали и индейцы, разгромленные в битве с генералом Кастером и отказавшиеся вернуться в резервацию. Только за последнюю неделю там были убиты двое трапперов из Спеарфиш, — их товарищи обнаружили трупы и следы, во множестве оставленные индейцами. Не теряя ни минуты, они бросились в Дедвуд, и история разнеслась по городу до того, как Мэбри отправился в Шайенн. Мэбри знал убитых трапперов и даже купил у одного из них вороного.

— Со мной будут два моих человека, — сказал крупный мужчина. — Это значит, что нас будет четверо плюс три женщины.

Три женщины…

А у этих беглых сиу нет своих скво.

Мэбри налил себе кофе и поставил кофейник на стол. Девушка снова глянула в его сторону, и на мгновение глаза их встретились. Она быстро отвернулась.

— Подсаживайтесь к нам, дружище, — предложил Хили.

— Спасибо, — отозвался Мэбри, — не хочу вам мешать.

Было очевидно: здоровяку не по душе, что Хили пригласил Мэбри составить им компанию. Он беспокойно заерзал на скамье.

— Мы, видите ли, планируем небольшое путешествие, — продолжал Хили, — и вы могли бы нам помочь.

Мэбри согласился только потому, что заметил раздражение человека с сигарой; иначе бы он отклонил приглашение. Передвинув свои тарелки и чашку с кофе, он сел рядом с ними.

— Кинг, — обратился к нему Хили, — познакомьтесь с Дженис Райан. Она актриса моей труппы. А это Энди Баркер, который согласился довести нас до Олдер-Галча.

— В такую погоду?

Баркер нахмурился.

— Я предупредил их, что будет нелегко, но я знаю дорогу. — Он помолчал, потом спросил: — А вы?

— Нет, не знаю.

Баркер с облегчением вздохнул.

— Тогда, боюсь, вы нам не поможете, — проговорил он. — Но все равно, спасибо.

— По этой тропе я не ходил, но исходил множество Других, — сказал Мэбри.

Не обращая внимания на его слова, Баркер стряхнул пепел с сигары.

— Вот так-то. Мы отправимся, как только позволит погода.

— Вы неправильно сосчитали, — сказал Хили. — С нами поедет еще один человек.

Баркер быстро взглянул на Мэбри.

— Вы? — Эта идея ему явно не нравилась.

— Нет, не он, — сказал Хили. — Хотя я лично был бы не против. Я имею в виду еще одного человека из нашей труппы. Дока Гилфорда…

— А… Ну хорошо…

Мэбри попробовал кофе; он оказался горячим и крепким. В столовой было тепло и уютно. Тихонько потрескивали в камине дрова. Баркер затянулся сигарой; похоже, ему хотелось уйти, но он колебался — боялся оставить своих подопечных наедине с Мэбри.

«Что это у тебя так разыгралось воображение?» — спрашивал себя Кинг. Чем же ему не нравился этот человек? Может, интуиция?.. Он снова почувствовал на себе любопытный взгляд Дженис Райан.

— Такое путешествие займет много времени, — заговорил наконец Мэбри. — Не забудьте прихватить с собой побольше продуктов и нескольких лошадей на смену.

— Если нам понадобится ваш совет, — проворчал Баркер, — мы за ним обратимся.

Кинг Мэбри посмотрел на Баркера долгим взглядом. Затем сказал:

— Меня ведь попросили помочь. — Он кивком головы указал на Хили. — Или у вас есть причины опасаться чужих советов?..

Баркер Поджал губы. Он собирался что-то сказать, когда в комнату вошел Уилльямс.

— Мэбри, — проговорил он, понизив голос, — будьте настороже. Вас ждут неприятности.

— Спасибо, что предупредили.

Он заметил, что при упоминании его имени Баркер вздрогнул и слегка побледнел.

Предупреждение бармена могло означать лишь одно: друзья Гриффина что-то затевают. Что же до Баркера, то ему, судя по всему, почему-то неприятно присутствие на станции человека по имени Мэбри.

— Кинг… Кинг Мэбри…

— Да, так меня зовут.

Баркер криво улыбнулся, затем повернулся к Хили.

— Представляя человека, называйте его полное имя. Это немаловажно.

— Бармен назвал его Кингом, вот и все.

— Неужели это так важно? — спросила Дженис.

— В данном случае, да, — резко ответил Баркер, — Кинг Мэбри — известная личность. Говорят, на его совести пятнадцать покойников.

— Не пятнадцать, Баркер. Только одиннадцать… не считая индейцев. — Баркер поднялся, собираясь уйти. Однако Мэбри его остановил. — И вот еще что, Баркер. Все одиннадцать были вооружены и стояли ко мне лицом.

Баркер замер; и взгляд его, брошенный через плечо, не предвещал ничего хорошего.

Мэбри наконец понял, что не понравилось ему в этом человеке. «Когда-то он застрелил человека в спину, — подумал он. — Или его в этом обвиняли».

Впрочем, не следовало недооценивать Баркера. Самоуверенность этого рослого и сильного мужчины была, вероятно, небезосновательна. Он хитер, жесток и опасен.

После ухода Энди Баркера в комнате воцарилось неловкое молчание. Мэбри допил кофе и снова наполнил чашку.

— Не мое это дело, — сказал он, — но я бы подумал насчет этого путешествия. Вам грозят неприятности.

Хили промолчал. Дженис Райан хотела было что-то сказать, но передумала. Внезапно скрипнула половица. Оглянувшись, они увидели стоявшего в дверях мужчину, высокого, сутуловатого, с резкими чертами лица. У бедра его висела кобура. Кинг Мэбри встречал людей такого склада и знал, чего от них можно ожидать.

 

Глава 3

Все молчали. Мужчина в дверях посмотрел на Мэбри, затем шагнул к столу. Мэбри чувствовал, что этот человек настроен на убийство. Это был один из тех, кто наблюдал за карточной игрой.

— Ты привез Пита Гриффина?

Мэбри сидел боком к двери. Перед ним стояла чашка с кофе. Он медленно сосчитал про себя до пяти, затем ответил:

— Я его привез.

— Где сейчас Пит? — Незнакомец, не сводя взгляда с Мэбри, сделал еще шаг в его сторону. — Я спросил, где Пит?

— Слышал. Если он тебе нужен, ищи его сам.

В столовую вошел еще один мужчина. Но этот, судя по всему, был настроен не так воинственно, как его приятель.

— Бент! — позвал он.

Бентон не обратил на него ни малейшего внимания. Он пришел сюда в поисках ссоры и стрельбы. Однако Мэбри пока не давал к этому повода.

Хили с беспокойством переводил взгляд с Мэбри на Бентона и обратно; похоже, он наконец осознал, чем чревата ситуация. В комнате была только одна дверь, и перед ней стоял Бентон. Дженис Райан не отрывала взгляда от Мэбри.

— Бент!

Бентон чуть повернул голову.

— Заткнись!

Он резко повернулся к Мэбри, но тот словно забыл о его существовании: допил свой кофе, поставил чашку на стол, достал из кармана рубашки табак и бумагу и начал сворачивать самокрутку.

— Бент, — не отставал от него приятель, — не сейчас. Здесь не место.

Бентон, похоже, и сам был не слишком уверен, что действует правильно. Отказ Мэбри принять вызов несколько озадачил его. А застрелить миролюбиво настроенного человека в присутствии свидетелей он не осмеливался.

Бентон в нерешительности помолчал, затем сказал:

— Я хочу знать, где Гриффин!

Мэбри чиркнул спичкой и прикурил.

Бентон покраснел. Считая себя заправским ганфайтером, он привык к тому, что и окружающие были о нем того же мнения. Однако Мэбри, казалось, совершенно не принимал его всерьез.

Бентон сделал еще шаг вперед.

— Если ты убил Пита…

Мэбри окинул его равно душным взглядом.

— Слушай, а почему бы тебе не убраться отсюда?

Глаза Бентона злобно сверкнули, он потянулся к кобуре.

Мэбри правой рукой обхватил его запястье и рванул на себя. Бентон пошатнулся. В следующее мгновение Мэбри крутанулся на скамейке и, прежде чем Бентон успел что-нибудь сообразить, ударил его ногами в грудь.

Ганфайтера отбросило к стене, но он еще раз попытался выхватить револьвер. Однако едва он прикоснулся к кобуре, Мэбри, размахнувшись, нанес ему удар правой в подбородок, затем левой в живот.

Второй удар пришелся в солнечное сплетение, и Бентон дернулся, приоткрыв рот и тщетно пытаясь восстановить дыхание, Мэбри снова ударил с правой, затем с левой. Ударившись затылком о стену, ганфайтер медленно сполз на пол.

Кинг Мэбри повернулся к его приятелю.

— Ты, должно быть, Джо Носс. Ты верно сказал, что здесь не место для поединков. Поэтому проваливай отсюда. Только забери с собой своего дружка.

Когда побледневший Носс наклонился, чтобы поднять Бентона, Мэбри добавил:

— И больше не попадайтесь мне на глаза. — Усевшись на скамью, он затянулся самокруткой. Перехватив взгляд Дженис, произнес: — Если, по-вашему, слишком жестоко, лучше уезжайте домой. Все это мелочи по сравнению с тем, с чем вы можете столкнуться по дороге в Олдер-Галч.

— Я ничего не говорила, — сказала девушка. — Я и слова не произнесла.

Он резко поднялся, досадуя на самого себя. Первая встреченная им симпатичная девушка вывела его из равновесия… Он видел много красивых женщин, но такую — никогда.

Мэбри вышел, не попрощавшись. Остановившись у бара, он почувствовал на себе любопытные взгляды присутствующих. Станция Хэт-Крик видела всякое, но там, где люди носят оружие, к помощи кулаков прибегают редко. Драка — это что-то новое, заставляющее задуматься над тем, что за человек Кинг Мэбри.

«Нет, здесь не место для женщин», — сказал себе Мэбри.

Когда он вышел, в столовой на несколько секунд воцарилась тишина. Затем, взглянув на Дженис, Том Хили произнес:

— Я дурак. Не следовало мне брать тебя на Запад. Никого из вас.

— Это почему же? Такое может случиться где угодно.

— Может быть и хуже.

Дженис пристально посмотрела на Хили; она прекрасно понимала, что значит для него эта поездка. Ведь на Востоке для Тома все кончено…

— Хочешь отказаться, Том? Я правильно тебя поняла?

— Ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы говорить подобные вещи.

— Тогда поедем дальше.

— Но у нас могут кончиться припасы, прежде чем мы доберемся до места. Да еще и индейцы…

— Дружественные индейцы.

— У тебя есть выбор. У меня его нет. На Востоке я провалился. Я банкрот. Неосвоенные территории — мой единственный шанс.

Она посмотрела на него серьезными спокойными глазами.

— Не только твой, Том. Это единственный шанс для большинства из нас.

Кофе остыл. Хили взял другую чашку и наполнил ее. Он понятия не имел, почему Дженис захотела поехать с ним на Запад. Возможно, в прошлом ее преследовали неудачи. Как бы там ни было, но о себе он сказал ей чистую правду. У него действительно не было выбора. Или на неосвоенных землях его ждет успех, или он конченый человек.

Когда он остался без ангажемента, пришло письмо от Джека Лэнгриша, в котором тот писал о богатом урожае, который можно снять в шахтерских и скотоводческих городках. Лэнгриш был владельцем театра в Дедвуде, но, кроме Дедвуда, имелись и другие города. Поэтому Том Хили собрал труппу из пяти человек и направился на Запад.

Он не имел успеха в Нью-Йорке и Филадельфии, потерпел неудачу в Лондоне. Теперь ясно: он недостаточно талантлив, чтобы стать ведущим актером, а ведь именно этого он всю жизнь добивался.

Поездка на Запад началась многообещающе. Однако в Сент-Луисе и Канзас-Сити они понесли убытки. В Колдуэлле, Ньютоне и Эллсуорте выступления прошли успешно и они неплохо заработали. В Додже и Абилине получили весомую прибыль. Но в Шайенне уже выступала другая, более сильная труппа, и, не выдержав конкуренции, они едва свели концы с концами.

Потом Том Хили услышал об Олдер-Галче. Лет десять назад там разразилась золотая лихорадка. Но сейчас золотая жила истощилась, и городок постепенно умирал, развлекательные шоу объезжали его стороной, хотя деньги там еще водились, а местные жители жаждали развлечений.

Олдер-Галч находился далеко, в штате Монтана. Но если повезет и если Баркер согласится провести их, они доберутся до места. Тем не менее Мэбри высказал сомнения. Том Хили неплохо разбирался в людях и понял, что Мэбри — человек бывалый.

Но что еще тому оставалось?

Когда они покидали Шайенн, снега еще не было; погода для этого времени года стояла на удивление мягкая. Станция Хэт-Крик являлась первой остановкой по пути на север. И вот здесь их застала метель.

Умение производить впечатление — неотъемлемая часть его профессии, а поскольку Том Хили был ирландцем, то делал он это даже очень неплохо. В действительности же в его обитом железом ящике хранилось меньше тысячи долларов (собственных денег Тома) и еще столько же, принадлежавших его спутникам. Но в одном из фургонов было спрятано пятнадцать тысяч долларов, которые он вез Магайру для строительства театра в Батте; о них не знал никто — только он один.

В душе он признавал, что возглавляет труппу неудачников. Дженис не была актрисой. Она прекрасная девушка, которой следовало бы выйти замуж за богатого и влиятельного человека. В разговорах с ним она намекала на былые успехи на различных сценах, но он знал, что это ложь, порождаемая причастностью к театральному миру. Какой актер или актриса могли честно признаться в своих неудачах? Во всяком случае не Том Хили, это уже точно. И, конечно, не этот старый мешок с песком — Док Гилфорд.

Дженис даже по складу своего характера не могла быть актрисой. Однако дело она знала. Люди же на неосвоенных территориях прежде всего хотели видеть на сцене красивую женщину, а не актрису. И чем женщина красивее — тем лучше.

В Дженис было какое-то неуловимое очарование, говорившее о благородном происхождении. Как ирландец Том Хили знал толк в подобных вещах. Но, как и все они, Дженис разумеется от чего-то бежала. Вероятно, от страха перед нищетой…

Конечно, Док Гилфорд опытный мошенник… Но забавный, обладавший многочисленными талантами. К тому же с ним было весело.

Лучшей в труппе была Мэгги. В свое время звезда Мэгги взошла благодаря таланту и красоте. Но ее подвела любовь к театру: так она и осталась в нем, хотя красота ее увяла, но Мэгги еще держалась…

Сколько же лет этой Мэгги? Пятьдесят? Или ближе к шестидесяти?

Ее донимал ревматизм; она постоянно жаловалась на неудобства и тяготы путешествия; однако ее стоило терпеть — душещипательные штучки опытной актрисы могли растрогать любую аудиторию. Она все еще была хороша в драматических ролях.

Доуди Саксон — единственная из всех, кто мог добиться успеха в жизни. Ей было лет семнадцать, может, девятнадцать, сколько именно — никто не знал. Сама Доуди на эту тему не распространялась. Высокая, с прекрасной фигурой она была необычайно сексуальной, умела петь и танцевать. А ко всему прочему Доуди была девушкой серьезной и уверенно стояла на ногах.

Вот таких людей вез он через зимний Вайоминг по дороге, которой не знал, в края, которых никогда не видел.

Стрелял Хили только в тире и не убил в своей жизни даже зайца; и под открытым небом никогда не ночевал.

До одиннадцати лет он жил в Ирландии в крытой соломой хижине, затем из отчего дома перебрался на окраину Дублина, а затем обитал либо в театре, либо в меблированных комнатах. Когда у него водились деньги, он ел в ресторанах, когда не было — голодал, но ни разу в жизни не приготовил себе ни завтрака, ни обеда, ни ужина.

Баркера послал сам Господь Бог. В первый же свой день в Хэт-Крик Хили познакомился с рослым, крепким мужчиной, одетым в пальто из бизоньих шкур. Держался новый знакомец приветливо и дружелюбно, поэтому собеседники, как правило, не замечали его острого цепкого взгляда. Баркер услыхал, что Хили расспрашивает о дороге к Олдер-Галч и Вирджиния-Сити в Монтане.

— Бывал я на этой тропе, — сказал он с улыбкой. — Тяжелая дорога…

— Как, по-вашему, мы доберемся? В фургонах?..

Баркер взглянул в окно.

— Обойдется в кругленькую сумму. Вам придется снять колеса и поставить фургоны на полозья. И нанять погонщиков, которые ориентируются на местности зимой.

Хили заказал выпивку.

— Нам необходимо туда добраться, — сказал он. — А средств у нас достаточно.

Баркер посмотрел на надписи на фургонах.

— О!.. Значит, вы Томи Хили? Из «Шоу Хили»?

Хили расплатился за выпивку золотой монетой.

— Если вы так серьезно настроены, — сказал ему Баркер, — я могу найти для вас погонщиков.

Никто из присутствующих не прокомментировал это предложение, только неприглядного вида старик резко поднялся и, смерив Баркера тяжелым взглядом, вышел из комнаты.

Баркер знал дорогу и мог нанять погонщиков. Неуверенность и сомнения сменились решительностью; Хили начал строить планы.

— Все будет в порядке, — уверял он своих спутников.

Вскоре появились двое погонщиков.

— На них можно положиться, — заверил Баркер. — Они и раньше на меня работали.

Один из них, Уайкофф — флегматичный поляк с глуповатой физиономией, сильный, широкоплечий, с большими натруженными руками и тяжелым подбородком. Второй, Арт Бойл, — стройный, востроглазый, насмешливый.

Погонщики не произвели на Хили должного впечатления, но Баркер сказал что беспокоиться тут не о чем. Найти зимой погонщиков для путешествия на север чрезвычайно трудно, а эти двое — отличные парни.

Хили не решился задавать вопросы, опасаясь выдать собственное невежество. К тому же Олдер-Галч — для него единственный выход.

И кроме того: если бы дорога была непроходимой, к чему Баркеру возиться с ними? Он знал, как туда добраться, и выразил желание сопровождать их. И все же Хили не покидали сомнения… Он мрачно глядел в окно, прислушиваясь к завыванию ветра.

В комнате раздался взрыв хохота. Хили почувствовал неловкость и какое-то смутное беспокойство. Лишь невозмутимость девушки, сидевшей рядом с ним, придавала ему силы. Впервые он осознал свою беспомощность — беспомощность горожанина вдали от городских огней и привычных звуков. Он ни разу не видел карты Вайоминга и лишь приблизительно представлял, где находится Олдер-Галч.

— Жаль, что он не едет с нами, — проговорила девушка.

— Баркеру он не понравился.

— Знаю. Возможно, он — преступник.

Хили поднялся и подошел к окну.

— Он все равно не поедет.

— Да, наверное, не поедет. Таких людей постоянно преследуют несчастья. — Дженис подошла к окну. — Не волнуйся, Том. Мы доберемся до Олдер-Галча.

В дверях, вытирая руки о посудное полотенце, появился Уилльямс.

— Некоторые ребята… — он осекся. — В общем, ребята спрашивают, не могли бы вы нам что-нибудь показать. Ребята заплатят. Соберут, кто сколько даст.

Хили колебался. Собственно, почему бы и нет?.. Все равно до утра им не уехать.

— Они заплатят, — уверял Уилльямс. — Они обещали.

— Вам придется освободить часть помещения, — сказал наконец Хили.

Он направился к двери. Остановившись, оглянулся на Дженис. Девушка смотрела в окно. Мельком взглянув в ту сторону, Хили увидел человека, пробирающегося по снегу к амбару. Это был Кинг Мэбри.

Том Хили снова посмотрел на Дженис, обратив внимание на выражение ее лица, потом — опять на Мэбри. Тот уже открывал дверь амбара — мужественный, сильный человек, знавший эту землю и уверенно по ней шагавший… Хили ощутил приступ ревности.

Он задумался. Ревность?.. К нему?

С неприятным ощущением пустоты в душе он уставился на пышущую жаром печку. Он влюбился… Влюбился в Дженис Райан.

 

Глава 4

Он стоял в одиночестве позади тесной кучки мужчин, смотревших представление, — высокий и стройный, чуть сутуловатый от езды верхом.

Оружия при нем вроде бы не было; однако он заложил большие пальцы за ремень, и у Дженис создалось впечатление, что рукоятка револьвера у него под рукой.

На лицо косо падал свет керосиновой лампы, висевшей на стене, отчего щеки его казались темными впадинами; глаза же находились в тени. Он так и не снял свою шляпу, только сдвинул ее на затылок. Он выглядел таким, каким и был на самом деле: мужественным и одиноким.

Последняя мысль пришла к Дженис неожиданно. Да, он всегда будет одиноким… Это его судьба.

Мэбри пускал в ход оружие. Таких мужчин Дженис еще не встречала. И тем не менее она с детства слышала рассказы о ему подобных. Глядела в щелку занавеса, сооруженного из одеял и вспоминала все, что слышала о таких людях, когда была маленькой девочкой, вспоминала истории о поединках и перестрелках, которые рассказывали взрослые.

Ей вдруг подумалось, что Кинг Мэбри чем-то напоминает ее отца: такой же строгий и спокойный, со смешинкой, затаившейся в уголках глаз.

Сейчас на импровизированной сцене выступала Мэгги, завораживающая зрителей своими душещипательными монологами и песенками о любви. Ее лицо, обрамленное крашеными белокурыми волосами, опухло, голос охрип от выпитого за всю жизнь виски и долгих лет на сцене; и тем не менее она очаровала этих мужчин, как не смог бы и Док Гилфорд.

Потому что в душе эти внешне грубые люди были сентиментальны.

Все ли?

Она снова посмотрела на Кинга Мэбри. Разве можно быть сентиментальным и убить одиннадцать человек?

Кто же он такой, Кинг Мэбри?

Дженис обвела взглядом комнату в поисках Бентона, но того в комнате не оказалось. Джо Носс стоял у двери, беседуя с Артом Бойлом, помощником Баркера. Бойл не сводил глаз со сцены, но Дженис видела, что он внимательно слушает Носса.

Это немного обеспокоило ее, но потом она решила, что в их беседе нет ничего странного: здесь ведь все знакомы…

Сзади подошла Доуди Саксон. Дженис отошла в сторону, давая девушке возможность посмотреть на зрителей.

— Который из них Кинг Мэбри? — прошептала Доуди.

Дженис указала мужчину, который стоял, прислонившись к стене.

— Он симпатичный.

— Он убийца.

Дженис произнесла это чуть резче, чем хотела, — слишком уж Доуди интересовалась мужчинами.

— Ну и что? Это Вайоминг, а не Бостон. Здесь все по-другому.

— Убийство — везде убийство. — Дженис отвернулась. — Твой выход, Доуди.

Доуди распахнула пальто, под которым был театральный костюм.

— Я готова.

Выступление Мэгги закончилось. Зрители аплодировали. Мэбри, повернувшись спиной к сцене, направился к выходу.

— Он уходит, — сказала Дженис. Сама не зная почему, она была рада его уходу.

Доуди сбросила с плеч пальто и подала знак Доку Гилфорду, сидевшему за пианино.

— Не бойся, не уйдет, — пропела Доуди.

Она выпорхнула на сцену под звуки канкана. Но это был не просто танец… Дженис досадливо закусила губу. У Доуди была великолепная фигура, и она прекрасно знала, какого рода чувства вызывает у мужчин. Однако сегодня она танцевала только для одного из них; и Дженис тотчас поняла, для кого именно, и ощутила внезапный приступ ревности. Она в досаде отвернулась. Глупо ревновать, — ведь этот Кинг Мэбри нисколько ее не интересует…

Но не прошло и минуты, как она оглянулась. Мэбри, услыхав звуки канкана, вроде бы передумал уходить. Джо Носс исчез, а Арт Бойл остался, весь поглощенный зрелищем.

Когда запела высокая и стройная Доуди, ладно двигавшаяся в такт музыке, Мэбри отпустил дверную ручку и вернулся к бару. Доуди пела по-французски. Этот язык здесь почти никто не понимал, но общий смысл песенки, дерзкой и легкомысленной, так или иначе дошел до каждого. Девушка закончила свой номер, кокетливо покачивая бедрами. Затем на сцену вышла Дженис.

Она пела старые, задушевные песни. Пела об уюте домашнего очага людям, у которых никогда не было своего дома. Пела о любви людям, которые знали лишь случайных женщин. Она пела о прогулках по тенистым аллеям, — а ведь люди эти видели лишь суровые горные склоны и дикие прерии.

Том Хили слушал, стоя у бара. Слушал, с отчаянием осознавая, что никакая другая женщина, кроме этой девушки, ему не нужна, и в то же время прекрасно понимая, что она никогда не станет его женой или возлюбленной.

— Вы когда-нибудь были женаты, Кинг? — спросил он у стоявшего рядом Мэбри.

— А что, я похож на женатого?

— Я тоже не был.

В комнату вошел Баркер. Перекатывая во рту сигару, он пристально смотрел на Дженис. Затем что-то тихо сказал Арту Бойлу, который тотчас повернулся и вышел из комнаты.

Баркер подошел к бару и, не обращая внимания на Мэбри, заговорил с Хили.

— Погода устанавливается. Если вы готовы, можно выехать хоть завтра.

— Мы успеем приготовиться.

Хили не чувствовал удовлетворения. Конечно же, ему хотелось ехать, но глядя на поющую девушку, он испытывал какое-то смутное беспокойство. Он не имел права брать ее с собой, не имел права рисковать ее жизнью. Да и жизнями других членов труппы…

— Погонщики снимут с фургонов колеса и поставят полозья, — продолжал Баркер. — Когда они закончат работу, можно трогаться.

Хили вопросительно взглянул на Мэбри, но непроницаемое лицо ганфайтера ему ничего не говорило.

— Понадобится запас провизии, — добавил Баркер.

Хили достал из кармана небольшой мешочек и вытряхнул из него три золотые монеты. Баркер принял протянутое ему золото, одновременно поглядывая на мешочек своим цепким взглядом.

Мэбри резко повернулся и вышел на улицу. Взглянув на небо, он решил, что утром отправится в Шайенн. И правильно сделает. Остальное его не касается…

Тучи стали рассеиваться, ветер постепенно стихал. Он зашагал к амбару. Под ногами его поскрипывал снег.

Амбар освещался двумя лампами, свешивающимися с балки, которая протянулась по всей длине строения. Мэбри подошел к своему вороному, осмотрел его, проверил, в порядке ли седло. Положив руку на холодную кожу седла, он долго стоял в глубокой задумчивости.

Нет, не его это дело… В Баркере он мог и ошибаться. А Хили сам должен знать, что делает.

И все же, что ни говори, дурацкая затея — отправиться в такое путешествие в разгар зимы с тремя женщинами. Да еще и на грузовых фургонах… А какие там дороги? В лучшем случае лошадиные тропы…

Мэбри вспоминал лицо Дженис, вспоминал ее голос, песни, вызвавшие в его памяти картины детства. Он вполголоса выругался. Надо седлать коня и убираться отсюда восвояси. Не его это дело. А Хили, — он хороший парень, но дурак.

Снаружи послышались голоса и стук молотков, — погонщики снимали колеса с фургонов, чтобы поставить их на полозья.

Из своей комнатушки в дальнем углу амбара вышел конюх.

— У этих актеров здравого смысла ни на грош.

Мэбри промолчал.

— Какие фургоны?.. Там ведь бездорожье, — продолжал конюх. — И постоянно северный ветер в лицо…

— Знаете Баркера?

Конюх сразу поскучнел. Он смущенно откашлялся.

— Поздно уже. Пойду-ка лучше спать.

Мэбри вышел из амбара и, чиркнув спичкой, посмотрел на термометр. Два градуса ниже нуля. Хотя накануне было тридцать. Утром выглянет солнце, так что путешествие обещает быть приятным.

А вмешиваться в чужие дела он не желает. У него на это нет ни времени, ни причин. Через два дня его ждут в Шайене, и, следовательно, надо поторапливаться. Что бы там Баркер ни задумал, его, Мэбри, это не касается. И все же…

День обещал быть и ясным, и теплым. Поднявшись с первыми лучами солнца, Мэбри поспешно оделся. Он двигался почти бесшумно, поэтому никого не разбудил. Собрав свои вещи, Мэбри вышел в коридор.

Из комнат напротив доносились приглушенные звуки — там тоже уже встали. Он прошел через пустой салун и вошел в столовую.

Уилльямс сидел, склонившись над кофейником. Мэбри взял себе чашку, присоединяясь к бармену.

Повар принес завтрак; Уилльямс передал кофейник Мэбри.

— Остерегайтесь Бентона и Гриффина, — проговорил Уилльямс. — Они ничего не забывают.

— Я тоже.

В столовую неожиданно вошла Дженис, бросив взгляд в их сторону, она присела за стол. Повар принес ей завтрак.

— Вы уезжаете?

В ответ на ее вопрос Мэбри молча кивнул, не желая вступать в разговор. Но Дженис проявила настойчивость.

— Вы не одобряете нашего путешествия, не так ли?

— Не одобряю. — Он поставил чашку на стол. — Впрочем, это не мое дело.

— А почему не одобряете? — Он снова промолчал, принимаясь за еду. Дженис выждала минуту-другую, затем сказала: — Я спросила — почему?

— Подобное путешествие не для женщин. Слишком холодно.

— Кроме того, вам не нравится Энди Баркер.

— Да, он мне не нравится.

— Но почему?

— Ни один человек не отправится в такое путешествие зимой. Если только он что-то не замышляет…

— Вы же отправляетесь!

Он едва заметно улыбнулся.

— Я-то как раз замышляю… У меня срочное дело в Шайенне.

Она подумала, потом сказала:

— Я во всем полагаюсь на Тома Хили. Он знает, что делает.

— Вы говорили обо мне? — В дверях стоял Том Хили. Вид у него был озабоченный. Взглянув на Мэбри, он продолжал: — Я в ответе за труппу. Нам не видать успеха ни в одном городе от Шайенна до Солт-Лейк-Сити потому, что там уже выступала более сильная труппа, чем наша. Поэтому мы отправляемся в Олдер-Галч. Вы полагаете: я не знаю, что делаю? Но я прекрасно все понимаю.

— Меня это не касается. Поступайте, как знаете.

Мэбри подхватил свои вещи и направился к двери. Том Хили задумчиво смотрел ему вслед. В эту минуту ему больше всего на свете хотелось, чтобы Мэбри поехал с ними. Этот человек обладал знаниями и опытом, которых ему сейчас так не доставало. Однако упрашивать — не в его характере. Если бы в столовой не было Дженис, он, возможно, и поговорил бы с ним. Но сейчас, после того как он видел, какими глазами девушка смотрела на Мэбри, ему сразу расхотелось, чтобы тот их сопровождал. В дверях Мэбри обернулся. Взглянув на Дженис, он сказал:

— Желаю удачи. — И вышел, на мгновение заполнив плечами дверной проем.

Несколько минут все молчали.

— Я его знаю еще по Доджу, — неожиданно сказал Уилльямс. — А потом мы встречались в Юте. Крутой парень.

— Он действительно убил одиннадцать человек?

— Да. Одного при мне, в магазине Доуна. Парень по имени Лес Бенхэм и его дружки хотели отбить у Мэбри часть стада. Мэбри сказал, что не отдаст ни одного теленка.

— Отбили?

— Нет. Они были заняты похоронами Леса Бенхэма.

Неподалеку, в маленькой хижине лежал Гриффин. Плечо его заживало, но он был еще слишком слаб.

Баркер кивнул на занавешенный дверной проем.

— Там кто-нибудь есть?

— Мы одни. Что у тебя?

— Работенка для тебя. Двести легких долларов.

— Недурно. — Гриффин приподнялся на постели и начал сворачивать самокрутку. — Выкладывай.

— Двести долларов, если Мэбри не протянет до конца недели.

— Нет.

— Нет?

— Мне нравится тратить деньги, которые я зарабатываю.

— Испугался? — усмехнулся Баркер.

— Лучше держаться от него подальше.

— Триста. Согласен?

Гриффин не отвечал, Баркер молча ждал. Ему не хотелось поднимать цену, но он вспомнил о Дженис. Баркер редко обращал внимание на женщин, но эту девушку ему очень хотелось заполучить.

И кроме того: в мешочке Хили лежало триста с лишним долларов, а если информация от его осведомителя в банке была верной, в одном из фургонов было спрятано еще пятнадцать тысяч.

— Нет, — сказал наконец Гриффин. — Не согласен.

— Я-то думал, ты ненавидишь его.

— Мэбри? — Глаза Гриффина злобно сверкнули. — Я его действительно ненавижу. Я с ним рассчитаюсь, когда буду знать, что действую наверняка.

— Но ведь можно устроить так, чтобы ты его видел, а он тебя — нет.

Гриффин молча уставился в одну точку. Он ненавидел холод и снег, а с деньгами можно податься в Калифорнию. В Калифорнии — благодать… Он слишком долго работал на Хантера. Никогда не отправился бы следом за Мэбри, но, зная Хантера, он не хотел возвращаться ни с чем.

— Его не найдут до весны, — убеждал Баркер. — Если вообще когда-нибудь найдут. Ты будешь за сотню ярдов, и если промахнешься, сможешь выстрелить второй раз.

У Мэбри всего лишь две руки. И он всего лишь простой смертный. К тому же в стрельбе из винтовки Гриффину не было равных. Если залечь в укрытии, с хорошим обзором…

Гриффин бросил сигарету в печь.

— Возьму только золотом.

— Половину — сегодня, остальное — когда выполнишь работу.

Гриффин подбрасывал в печку поленья. В кого он превратился? Когда-то он мог бы пристрелить того, кто предложил бы ему убивать в спину, из засады. А теперь?.. Он взялся выполнить поручение Хантера только потому, что работал на его ранчо. Но здесь — просто подлое убийство.

Что же с ним случилось? Что так изменило его?

— Ладно, — сказал Гриффин. — Давай деньги.

 

Глава 5

Пять дней спустя Кинг Мэбри вновь пересек ручей и подъезжал к станции Хэт-Крик. Он убеждал себя, что, возвращаясь сюда, совершает ошибку. Но ему не давала покоя мысль о Хили и женщинах, отправлявшихся в опасное путешествие.

Но ведь можно поехать с ними. Им ведь почти по пути…

Подъехав к станции, он не обнаружил возле нее грузовых фургонов.

Обеспокоенный, он рысью спустился с холма и обогнул амбар. Фургоны исчезли!

Когда он спешился, к двери подошел конюх.

— Ваш вороной истосковался. Он будет рад увидеть вас.

— Когда они выехали?

— Актеры? — Конюх набил трубку. — Через день после вас. Баркеру не терпелось. Они хотели выехать сегодня, но Баркер их подгонял, говорил, что надо отправляться немедленно, пока погода подходящая.

Мэбри посмотрел на занесенные снегом равнины. На снегу виднелся отчетливый след полозьев.

— Смените лошадь, — сказал он. — Я выезжаю.

Конюх колебался.

— Этот Гриффин, — прошептал он, боязливо озираясь, — он о вас спрашивал. Приходил каждый день посмотреть, здесь ли ваш вороной.

Мэбри прошел к станции, где наскоро перекусил и закупил провизию. Проходя через салун, он увидел Гриффина, лениво тасовавшего карточную колоду.

Следуя вдоль склонов холмов, Мэбри направился на запад. Воздух был сухим и морозным. Вороной нетерпеливо покусывал мундштук.

— Торопишься домой, дружище? — усмехнулся Мэбри. — Соскучился по Уинд-Ривер?

Поднявшись на вершину холма, всадник заметил, что вороной насторожился. Мэбри обернулся.

Ничего подозрительного…

Но Мэбри знал: вороной отличный конь, его не одурачишь.

Он спустился по склону и направился к роще, осторожно объехав ее.

Эта игра была ему давно знакома; он играл в нее слишком часто, чтобы так просто угодить в ловушку. Кто бы там ни прятался, — он идет по его следу, либо по следу фургонов. Мэбри несколько раз менял направление, объезжая высокие сугробы, стараясь держаться голой мерзлой земли.

В первую ночь Баркер разбил лагерь на ручье Лэнс. Обнаружив следы ночевки, Мэбри прибавил ходу. Он заночевал в знакомом ему месте; сделал петлю и устроился так, чтобы видеть свой собственный след.

В течение нескольких минут он соорудил укрытие для себя и своего коня: срубил маленькое деревце, обтесал его; срубленные ветки навалил сверху, устроив себе ложе. Наломал лапника и обложил им себя. Получилось довольно уютно.

Развел костер и сварил кофе, а затем — густую похлебку. Поужинал и завернулся в одеяла.

И уже засыпая, подумал о Дженис. Дурацкая мысль: какое девушке до него дело? Он ведь в сущности бродяга…

Ветер усилился, застонал в верхушках сосен и елей. Угли костра пылали во мраке. Он с раздражением подумал о том, что вот едет куда-то этой морозной ночью. А зачем? Занесенные снегом просторы, безмолвие и одиночество… Баркер торопил их с выездом… Чтобы увезти подальше, прежде чем вернется Мэбри?..

Другой бы на его месте отказался от этой поездки в Шайенн, однако он, ничего не подозревая, согласился на предложенную ему работу и, лишь приехав в Дедвуд, выяснил, что нанимают его не за умение обращаться со скотом, а за ловкое владение оружием.

Он должен был возглавить группу ковбоев, что само по себе очень даже неплохо; но им предстояло вытеснить индейцев сиу с их охотничьих угодий, перебив всех, кто этому воспротивился бы. Мэбри предлагали работу в качестве ганфайтера, но он об этом и слышать не хотел.

Он так и заявил в Шайенне. И посоветовал старику Хантеру держаться от него подальше.

Они остановились на вершине холма, давая отдых лошадям. Том Хили подбежал к фургону, в котором ехали женщины, и постучался.

Доуди открыла дверку, и Хили забрался во внутрь. Щеки его горели от мороза, но он улыбался.

В фургоне было тепло, даже немного душновато. С одной стороны находились две лежанки, узкие, но довольно удобные, с другой — еще одна лежанка, а также стол, напоминавший скорее маленькую полочку. На столе стояли таз и небольшой бочонок с водой. В дальнем конце фургона — чугунная печка. По углам лежанок помещались сундуки с театральными костюмами. Нашлось место и для маленьких платяных шкафчиков.

Фургон, в котором ехали мужчины, выглядел примерно также, но в нем было всего две лежанки и больше места для багажа. В каждом фургоне имелось по две лампы. Большая часть провизии хранилась в фургоне мужчин.

— Снаружи такой холод… — проговорил Хили.

— Мы ведь едем быстро, да? — спросила Дженис.

— Быстрее, чем ехали бы на колесах. Снег покрылся наледью, так что мы как бы скользим по льду.

Они путешествовали уже четвертый день, но видели лишь покрытые снегом холмы и замерзшие ручьи, по берегам которых росли деревья и кустарники.

Они находились в самом начале пути, но ехали довольно быстро, что и вызывало некоторое беспокойство: казалось, Баркер Ведет их даже быстрее, чем следовало. Однако вмешиваться Хили не хотел. Вполне возможно, что Баркер старался миновать продуваемые ветрами равнины, пока снова не разыгралась метель.

Дженис накинула пальто.

— Том, я хочу немного прогуляться. Может, составишь мне компанию?

Взявшись за руки, они спрыгнули на снег и подошли к Баркеру, который путешествовал верхом. Раскурив сигару, он приветливо им улыбнулся.

— Холодновато для прогулок… Я бы на вашем месте посиживал в фургоне.

— Ничего, нам пойдет на пользу, — ответила Дженис.

Вокруг насколько хватало глаз простирались бесконечные равнины, покрытые низкими холмами и испещренные темными шрамами оврагов. То и дело попадались ручьи, названия которых звучали как древняя, романтическая сага: ручей Копья, ручей Маленькой Молнии, ручей Старухи…

— Беспокоишься, Том?

Вопрос застал его врасплох.

— Неужели это так очевидно?

— Мне показалось, ты беспокоишься. — Немного помолчав, она спросила: — Что тебя тревожит, Том?

Он говорил, с трудом подбирая слова:

— Это, наверное, из-за расстояний… Земля такая огромная…

— Долго нам еще?

Хили предпочел уклониться от ответа. Он об этом даже думать боялся. Они прошли еще немного. Пробравшись через сугроб, остановились на гребне холма. Колючий ветер обжигал лицо. Хили потер щеку, пытаясь отогреть ее.

— Том!

Дженис куда-то указывала и, проследив за ее вытянутой рукой, Хили увидел на снегу длинную цепочку следов. Они подошли ближе и остановились. Путь их пересекали следы лошади, исчезающие где-то за холмами.

Заметив их оживленную жестикуляцию, Баркер пришпорил коня и подскакал к ним.

— Индейцы! — сказал Хили, указывая на следы.

Сидя верхом, Баркер выглядел еще внушительнее, еще самонадеяннее. Тем не менее увидев отпечатки копыт, он помрачнел. Следы уводили в сторону пустынных и диких краев, причем это были следы подкованной лошади.

Ни один белый человек, будучи в здравом уме, не поехал бы в том направлении в самой середине зимы.

— Лошадь подкована, — произнес Баркер. — Значит, всадник не индеец.

Было очевидно, что Баркер обеспокоен. Искоса поглядывая на него, Хили удивлялся: почему следы белого человека так его встревожили?

Баркер резко повернулся к Дженис.

— Этот парень, Мэбри… Он говорил, что догонит нас?

— Нет. С какой стати?

Вспомнив о Мэбри, Дженис покраснела. Ей не следует думать о таком мужчине. Он — убийца, отвратительный и злобный, скрывающий свое истинное лицо под маской равнодушия.

Фургоны медленно их догоняли. От впалых боков лошадей поднимался пар. Путешествие казалось легким и приятным, смерзшийся снег выровнял все ямы и ухабы. Они приближались к высоким заснеженным холмам, поднимавшимся все выше и выше к серому хмурому небу. Баркер сказал, что это южная оконечность Биг-Хорна.

После свежего морозного воздуха в натопленном фургоне показалось душно и тесно. И все же Дженис была рада, что вернулась сюда. Она взглянула на подруг. Мэгги вязала. Доуди, лежа на спине, читала «Харперс Уикли».

— Хорошо погуляли? — спросила Доули, глядя на них поверх журнала.

— Чудесно. Тебе бы тоже не мешало.

— Она не пойдет, — язвительно сказала Мэгги. — Не пойдет, пока не увидит какого-нибудь мужчину.

— Не желаю я на них смотреть. — Доуди принялась демонстративно прихорашиваться. — Пусть они на меня смотрят.

— С твоей-то походкой, — усмехнулась Мэгги.

— Ты просто мне завидуешь.

— Завидую? — Мэгги взглянула на нее в упор. — В твоем возрасте у меня не просто были мужчины. Я знала, как с ними поступать!

Доуди по-кошачьи потянулась.

— И я узнаю, — промолвила она благодушно. — Кто-нибудь меня научит.

Том Хили со смехом сказал:

— Только осторожней. На первом же уроке тебя научат тому, что нужно проходить в конце.

Доуди посмотрела на него широко раскрытыми невинными глазами.

— Но я всегда начинаю читать книгу с конца!

 

Глава 6

Погода не менялась. Дорога по-прежнему была хорошей. В тот день они проехали двадцать миль и столько же — на следующий. Прямо перед ними выросли заснеженные вершины.

Каждое утро они вставали на рассвете и ехали весь день почти без отдыха. Хили, наблюдая за Баркером, заметил, что тот выбирает дорогу со знанием дела. Временами они кружили, делали небольшой крюк, но неизменно это оказывался наиболее удобный путь, поэтому времени путешественники не теряли.

Иногда Хили и Дженис уходили далеко вперед и смотрели, как фургоны понемногу их нагоняют. Но уйти вперед можно было лишь среди холмов, поскольку на равнине лошади шли слишком быстро.

Со стороны ярко раскрашенные фургоны с упряжками лошадей выглядели совершенно неуместными в этих диких заснеженных краях.

Баркер нервничал; причем с каждым днем он вел себя все бесцеремоннее. Лишь то обстоятельство, что они находились вдалеке от ближайшего поселения и всецело зависели от Баркера, удерживало Хили от серьезного разговора с ним. Несколько раз во время остановок он замечал, что Баркер о чем-то вполголоса беседует с Уайкоффом и Бойлом; причем разговор тут же прекращался, если Хили подходил к ним слишком близко.

Хили все чаще задумывался о том, почему Баркер не хотел иметь попутчиком Мэбри. Ведь лишняя пара крепких рук им бы сейчас очень пригодилась. Не говоря уже о знании и опыте.

Однажды фургоны увязли в глубоком снегу на дне протоки, и несколько часов тяжелого труда ушло на то, чтобы вытащить их. Толкать фургоны пришлось всем, даже девушкам. Иногда они пристегивали к одному фургону обе упряжки, чтобы подняться по крутому склону.

Хили частенько оглядывался назад, надеясь, что Мэбри их нагонит. Но с какой стати ему их догонять? Значит, нечего и надеяться. Из замечаний погонщиков и разговоров у костра он уяснил, что к северу от них на сотни миль протянулась совершенно безлюдная пустыня. Тем не менее Баркер выбрал именно этот маршрут.

Однажды в стороне от тропы Хили увидел остатки костра, а вокруг него — следы сапог. Вернувшись к фургонам, он, однако, никому об этом не сказал. В другой раз за высоким сугробом обнаружил что-то вроде укрытия или наблюдательного пункта; и там же — вновь следы сапог. Однако сапоги эти были с квадратными союзками, совсем не такие, как у Мэбри. Вернувшись в фургон, Хили застал Дока Гилфорда за раскладыванием пасьянса.

— Ну и как дела?

Хили хмуро взглянул на старика.

— Не важно. Что-то не нравится мне Баркер.

— Он напоминает мне одного мошенника, с которым мне приходилось встречаться, — задумчиво проговорил Гилфорд, — только этот куда подлее.

Хили наблюдал, как Док раскладывает карты. Он и сам чувствовал, как сильно изменился во время путешествия, — стал осторожным и подозрительным, каким прежде не был.

— Скажите, у вас есть оружие?

Док, похоже, нисколько не удивился вопросу.

— Ага.

— Держите его под рукой.

— А я и так держу. — Док осторожно положил карту. — В последнее время…

Горы становились все ближе. Красноватая стена песчаника протянулась далеко на север. Теперь они продвигались гораздо медленнее, так как приходилось пересекать множество проток и ручьев. Тропы уже не было, и Хили казалось, что они едут наугад. Возможно, здесь пролегала конная тропа, а они ее не видели — земля почти полностью была покрыта снегом.

Во время одной из остановок Баркер объяснил им ситуацию.

— Все перевалы на севере сейчас закрыты. Мы поедем через Дыру-в-Стене. Это единственное место, где можно пройти. Туда после битвы с Кастером пришли шайены под предводительством Тупого Ножа.

— А мы сможем там проехать?

— Да. Там протекает небольшая речушка — приток Паудера. За Стеной — дикая равнина, но дорогу я знаю.

Следов они больше не встречали, однако Баркер все время их искал. Он по-прежнему нервничал. На ночевку они остановились в излучине ручья, у широкого прохода в красноватой стене песчаника. Вокруг расстилались покрытые настом снега.

Фургоны поставили углом — как защиту от ветра. Бойл собрал хворост и развел костер. Уайкофф отвел лошадей к ручью и разбил лед, чтобы животные могли напиться.

Хили бродил по берегу ручья в поисках плавника. Из фургона вышла Дженис и присоединилась к нему. Щеки ее горели на морозе, глаза сверкали.

— Ну как? — спросил он, понимая причину ее приподнятого настроения.

— Чудесно! Просто замечательно!

Девушка шла, собирая хворост. Внезапно она остановилась как вкопанная. Потом сделала еще несколько шагов и снова остановилась. Обернувшись, тихо позвала:

— Том!

Он побежал к ней, сжимая в руке тяжелую дубину. Увидев, что она одна и ей ничто не угрожает, он успокоился.

— Дженис, что случилось?

— Кажется, я что-то услыхала. Там, в кустах. Вон там…

За спиной у них хрустнула ветка.

Резко повернувшись, они увидели Арта Бойла, пробиравшегося сквозь кустарник. Он ухмыльнулся:

— Прошу прощения за беспокойство. Собираем хворост?

— Я там немного уже собрала. — Дженис показала на кучу хвороста.

Когда Бойл ушел, она вопросительно взглянула на Хили.

— Том, что это значит?

— Не знаю, — неохотно признался он. — Но чем больше я об этом думаю, тем меньше мне все это нравится. Они ни на секунду не выпускают нас из вида, и по какой-то непонятной причине Баркер не хочет встречаться с посторонними, не хочет, чтобы кто-нибудь увидел нас.

— Но почему?

— Если бы я знал!

— Том, ты думаешь… полагаешь, они решили нас ограбить?

Хили задумался. Разумеется, он никому не говорил, что денег у них больше, чем требуется для такого путешествия. Сколько могут стоить фургоны со снаряжением?.. Ведь они не знают о припрятанных пятнадцати тысячах. Или знают?

А если их ограбят и убьют, кто станет их искать?

Они путешествовали уже больше недели и до сих пор не встретили ни единой живой души.

Том Хили посмотрел на Дыру-в-Стене. Шайенн и Дедвуд остались далеко позади. К западу, за этими воротами, созданными самой природой, лежали бескрайние дикие просторы. А дальше — Солт-Лейк-Сити.

Западный Вайоминг почти безлюден. Два фургона могут навечно затеряться в этом необъятном белом мире, среди заснеженных гор и рек, В Олдер-Галче их никто не ждал. Правда, в Батте их дожидался Магастр рассчитывавший получить от них весточку из Солт-Лейк-Сити, где Том должен был положить деньги в банк на его имя. Но если с ними здесь что-нибудь случится, пройдут месяцы, прежде чем их хватятся.

Хили нахмурился.

— Возможно, у меня просто разыгралось воображение, — сказал он наконец. — Во всяком случае пока все в порядке.

— Том, кому могли принадлежать следы?

— Понятия не имею.

— Кингу Мэбри?

— Возможно. — Он задумчиво посмотрел на Дженис. — Он тебе нравится?

— Не знаю. Я действительно не знаю, но думаю, что он не должен мне нравится. И все же… в нем что-то есть…

— Понимаю. — Он вздохнул. — Пора возвращаться. Уже темнеет.

По дороге к лагерю они собирали хворост.

— Мне он не нравится, — признался Хили, — потому что ему нравишься ты.

Она засмеялась.

— Но это же глупо, Том!

— Значит, я глуп.

— Том, я уверена, что ему нет до меня дела.

— Возможно. — Хили взглянул на стену песчаника, поднимавшуюся к серому, сумеречному небу. — Нравится он нам или нет, я бы отдал всю прибыль за десять следующих недель, только бы знать, что он сейчас где-то рядом. Стыдно признаваться, но этот край меня угнетает. Я здесь чужой…

Дженис промолчала. Да и что она могла ответить. Том Хили, изнеженный ирландец, привыкший к городской жизни на восточном побережье действительно был в этом мире чужаком. С ними еще и старик Гилфорд, похвалявшийся своими былыми приключениями и раскладывающий пасьянсы.

А Баркер — он опасный человек… С ним заодно хитрющий, вечно ухмыляющийся Бойл и глупый, звероподобный Уайкофф. Неприятные все это были мысли…

Они свалили хворост у костра. Бойл готовил ужин. Запах горячей пищи приятно щекотал ноздри.

В круг света вступил Уайкофф, вытирающий руки о штаны из оленьей кожи. Он уставился на Доуди; его глубоко посаженные глаза оставались в тени низко нависших над ними кустистых бровей.

Баркер, казалось, нервничал больше обычного; он долго расхаживал неподалеку от костра, наконец все же уселся.

В поведении погонщиков наметились кое-какие перемены: Уайкофф, проходя мимо Мэгги, задел ее плечом, — причем явно не случайно. Хили хотел было возмутиться, но в последнюю секунду удержался.

Док Гилфорд сидел в стороне от костра, привалившись спиной к фургону. Его живые глаза пристально смотрели на Баркера.

Поужинали молча. Мэгги поднялась первой и вернулась в фургон. Она сказала, что ей нездоровится. Однако казалось, никто не обратил внимания на ее слова.

Затем, собираясь уходить, поднялась Доуди. Бойл, развалившийся на одеялах, с ухмылкой оглянулся ей вслед.

— Останься с нами, дорогуша. Ночь только началась.

Не удостоив его взглядом, девушка направилась к фургону. Бойл сел, проворчав что-то сквозь зубы.

Дженис принялась чистить снегом чашку. Гилфорд по-прежнему сидел у фургона.

У Хили по спине мурашки пробежали. Возможно, его покоробила развязность Бойла… Или выражение звериной жестокости, написанное на лице Уайкоффа… Хили вдруг понял, что совершил ошибку. Но было уже слишком поздно…

Том Хили медленно поднялся, потянулся. В фургоне спрятанное среди одеял лежало заряженное ружье. Там же хранились патроны. Надо было завладеть оружием. И сделать это немедленно.

Он направился к фургону.

За спиной его Бойл проворчал:

— Чего мы ждем, Баркер? Черт возьми, я…

— Хили! — Окрик Баркера остановил ирландца в двух шагах от фургона.

Хили повернулся.

— В чем дело? Я устал. Хочу пораньше лечь.

Гилфорд не тронулся с места. Он настороженно наблюдал за происходящим.

Баркер вытащил из-под куртки револьвер.

— Иди сюда и сядь, Хили. Мы хотим с тобой поговорить.

— Мне и здесь хорошо. Я вас слушаю.

Баркер подбросил револьвер на ладони.

— Где деньги, Хили? Где твой ящик с деньгами?

Том Хили не спешил с ответом; он лихорадочно искал какой-нибудь выход. Если сейчас отказать Баркеру, тот пристрелит его, не задумываясь, а покойник женщинам помочь не сможет…

— Вы, ребята, ошибаетесь. У меня не хватит денег и на неделю пьянки.

— Он врет! — закричал Бойл. — Будь я проклят, Баркер. Ты говорил, он везет с собой тысяч пять.

— Да, мы все вместе не наскребем и восемьсот долларов! — вскричал Хили. — Поэтому-то и торопимся в Олдер-Галч! — Он вздохнул. — Ребята, не стоит злиться. Понимаю, что дорога трудная. Я заплачу вам на семьсот долларов больше, если довезете нас до места.

Баркер расплылся в улыбке, демонстрируя превосходные зубы.

— А что расскажешь о нас в Олдер-Галче? Какие мы замечательные парни? Сомневаюсь… Дальше мы не поедем, Хили.

— Во всяком случае, ты дальше не поедешь, — уточнил Бойл.

Уайкофф, усмехаясь, взглянул на Хили из-под густых бровей. Баркер поднял револьвер; палец его лег на спусковой крючок. Хили опрометью бросился в кусты.

Баркер выстрелил дважды. Хили, споткнувшись, упал лицом в снег. Однако тотчас же вскочил и побежал. Он надеялся, что, если ему удастся скрыться, бандиты будут вынуждены пощадить женщин; в противном случае он расскажет о них властям.

Хили внезапно остановился, сообразив, что хруст ломающихся веток выдает его. Погони не было. Из его укрытия в кустах была видна часть лагеря.

Хили стоял сейчас ярдах в пятидесяти от бандитов, однако в чистом морозном воздухе голоса их звучали так, словно находились рядом.

— Он выстрелил в меня, — стонал Уайкофф. — Старый дьявол выстрелил в меня.

Гилфорд лежал, привалившись к фургону. Он не шевелился.

— Старик стрелял в меня, — возразил Баркер. — Тебя просто случайно задело.

— Ну и что? — закричал Уайкофф. — Да не стойте же так! Дайте мне бинт! Я истекаю кровью!

— Да не хнычь ты, — раздраженно сказал Бойл. — Он тебя всего лишь оцарапал. Зато теперь они у нас в руках.

Том Хилл осмотрелся. Надо было быстрее уходить, ведь, несомненно, попытаются его найти.

Только им не обязательно начинать поиски сегодня. Они могут подождать до утра, потом сесть на коней и нагнать его. Пеший да еще и без оружия он беспомощен.

Сидевшие в фургоне женщины тревожно переглядывались, прислушиваясь к тому, что происходит у костра. Наконец Дженис поднялась и направилась к двери, но Мэгги схватила ее за руку.

— Не выходи! Дверь заперта, а взломать ее не просто.

— Во втором фургоне есть ружье, — сказала Дженис.

Доуди спустила ноги на пол и стала одеваться. Затем склонилась над своей сумкой. Когда девушка выпрямилась, в руках она держала длинноствольный кольт.

Дженис уставилась на нее в крайнем изумлении.

— Откуда это у тебя?

— Он принадлежал моему отцу. Ты умеешь стрелять?

— Да, — ответила Дженис.

Револьвер, оказавшийся необыкновенно тяжелым, был заряжен. Дженис положила его рядом с собой на лежанку.

— Том убежал, — прошептала Мэгги.

— Но он скоро замерзнет…

Снаружи завывал ветер, раскачивая лампу, висевшую у двери. Они услыхали приглушенные мужские голоса.

Кто-то подошел к фургону и попытался открыть дверь. Затем шаги удалились, и они снова услыхали голоса.

Ветер все усиливался. По стенам застучала ледяная крошка.

 

Глава 7

Затаившись в темноте, Том Хили дрожал от холода. Он понимал, что без огня скоро замерзнет. Необходимо было развести костер.

Хили видел, как Бойл безуспешно пытался открыть дверь в фургон. Потом бандиты уселись поближе к костру и стали о чем-то тихо переговариваться.

Хили с усилием выпрямился и зашагал по глубокому снегу. Пройдя с полмили, он набрел на небольшую рощицу, защищенную от ветра скалами. Дрожа от холода, набрал сухих веток и развел огонь.

Итак, Док Гилфорд мертв… Старик попытался что-то предпринять, но не сумел. Рана Уайкоффа оказалась слишком легкой, чтобы придавать ей значение.

…А утром они обыщут фургоны и найдут деньги, принадлежащие труппе. Зато второй ящик найти не так просто, — он был спрятан в двойном полу фургона. Магайр в письме сам предложил спрятать деньги именно туда.

Ружье… Если бы только добраться до ружья! Хили мысленно просчитывал все шансы. Риск был велик, однако если завладеть ружьем, возможно, удастся справиться с бандитами. С близкого расстояния промахнуться трудно.

Опыта в подобных делах у него не было. Во всяком случае Хили не знал, что делают в столь чрезвычайных обстоятельствах, он помнил лишь роли из старых мелодрам, да рассказы Неда Бантлайна. Тем не менее он был уверен: в фургон надо пробраться во что бы то ни стало.

Прошел час, Хили чувствовал себя теперь гораздо лучше. Он спокойно обдумывал план действий.

Когда прошло часа три, он оставил еще не затухший костер, и, прихватив с собой увесистую дубинку, найденную неподалеку, направился к лагерю.

Арт Бойл дремал на одеяле у костра. Остальные отправились спать в шалаш, сооруженный рядом с фургонами. Хили медлил, дожидаясь, когда Бойл уснет покрепче, но вскоре понял, что действовать надо как можно быстрее, иначе он просто-напросто замерзнет.

Фургон находился всего лишь в нескольких шагах. Дверные петли, хорошо смазанные, не должны были скрипеть.

Он снова, в который уже раз, продумал каждое свое движение: он должен подойти к фургону, бесшумно открыть дверь, пробраться внутрь, протянуть руку… и схватить ружье.

Если все пройдет гладко, он разоружит и свяжет Бойла. Потом займется Уайкоффом и Баркером. В случае чего — тотчас же стрелять…

А если оплошает — тогда смерть. И Дженис останется совершенно беззащитна.

Дженис, Доуди и Мэгги… Это все его вина. Он втянул их в это предприятие.

Губы его пересохли, сердце бешено колотилось. Хили бросил взгляд в сторону неподвижной фигуры у костра и шагнул к фургону.

Шаг… второй… третий… Хили стоял у ступенек. Он подергал ручку, но дверь не поддавалась.

Дверь, покрывшись льдом, примерзла к полу.

Глубоко вздохнув, он с силой рванул на себя дверную ручку. Дверь неожиданно распахнулась, Хили шагнул внутрь. И тотчас бросился к лежанке, нащупывая ружье.

— Эй, Хили! Подними-ка руки… И лучше, чтобы в них не было оружия.

У него мелькнула мысль: схватить ружье и, резко повернувшись, выстрелить. Но он понял, что его опередят.

Хили медленно обернулся. Перед ним стоял Бойл. Ирландец тяжко вздохнул, не снимая руку с постели. Под одеялом прощупывалось ружейное дуло.

— Послушай, Бойл, у меня совсем немного денег. Допустим, ты возьмешь все, что есть, отдашь мне револьвер, сядешь на лошадь и уедешь. Согласен?

— Не пойдет! — Темный силуэт в дверном проеме отступил. — Выходи с поднятыми руками.

— Вам это с рук не сойдет. Здесь недалеко Кинг Мэбри.

Арт Бойл усмехнулся.

— Если он жив еще…

— Что это значит?

— Выходи, — приказал Бойл. Хили спрыгнул в снег. — Это значит, что босс послал человека, чтобы убрать его, — ухмыльнулся Бойл.

Как-никак Хилл был актером. И сейчас он решил воспользоваться своим талантом.

— Вы послали всего лишь одного человека? Вряд ли этого достаточно.

— Он уберет его, — заверил Бойл. Однако Хили показалось, что заверение его прозвучало не слишком убедительно.

— Послушайте, Бойл, — Хили пытался говорить как можно спокойнее. — Зачем вам рисковать? У нас есть семьсот долларов. Берите их, берите лошадь и уносите ноги. Только дайте мне шанс. У вас будут деньги, а если появится Мэбри, вы здесь ни при чем.

Бойл рассмеялся.

— Я, может быть, и согласился бы. Если б тут не было женщин. Самых красивых в здешних краях. Такой шанс я упускать не собираюсь.

Хили лихорадочно пытался найти выход. Из шалаша донесся шум. Звук голосов, должно быть, разбудил Баркера. Хили прикинул расстояние: Бойл стоял от него футах в шести. Но в случае оплошности один-единственный выстрел положит конец всему…

Дженис неожиданно проснулась. С минуту она лежала, не шелохнувшись. Затем, услышав голоса, соскользнула со своей лежанки.

Здесь Том! Он с кем-то разговаривал… Она напряженно прислушивалась к голосам. Потом, встав на цыпочки, глянула в затянутое инеем окошко и увидела Тома. Но с кем он говорит, ей рассмотреть не удалось. Тем не менее она поняла: Хили — пленник. Дженис потянулась к револьверу.

Проснулась Мэгги. Она опустила ноги на пол, накинула на плечи свою тяжелую шубу и взяла утюг, взвешивая его в руке. Доуди лежала с открытыми глазами, пристально наблюдая за подругами.

Дженис дожидалась, когда заговорит собеседник Тома; определив расстояние, она быстро откроет дверь, прицелится и выстрелит. Она не была уверена, что не промахнется. Однако выстрел отвлечет бандитов, и Том сможет что-либо предпринять.

Дженис взялась за дверную ручку и, чуть приоткрыв дверь, услыхала голос Тома. Тот говорил:

— Кого бы вы ни послали убрать Мэбри, Мэбри догадается, что за ним следят и разделается с вашим человеком. А потом явится за шкурой Баркера.

— Очень может быть, — согласился Бойл. Казалось, он раздумывает над словами Хили. — Но лучше иметь дело с ним, чем с Баркером. Мэбри — всего лишь одиночка, а у Баркера — куча друзей. Он из компании Пламмера. Одно время был шерифом в Олдер-Галче. Он со своими ребятами укокошил сто с липшим человек. — Потом, правда, виджиланты повесили двадцать шесть человек из банды. Но до всех они не добрались.

Дженис приоткрыла дверь шире. И в этот миг раздался голос Баркера:

— Что тут происходит? — Увидев Хили, он усмехнулся. — Значит, все-таки явился…

Он подошел к Хили и, подняв тяжеленный свой кулак, ударил его по лицу.

— Думаю, надо прикончить тебя сейчас же, пока не возникли неприятности.

— Слушай, — обратился к нему Бойл.

— Ну, что еще?

— Если придется возиться с фургонами, он нам пригодится. Пусть сначала поработает, а потом с ним разберемся.

Баркер помолчал и пожал плечами.

— Ладно… Только свяжи ему руки и не спускай с него глаз.

Дженис тихонько прикрыла дверь и вернулась к своей постели. Тяжко было на душе. Мэгги побелела как мел.

— Что теперь? — прошептала Доуди.

Ее шепот прозвучал жалобным криком.

 

Глава 8

Кинг Мэбри добрался до Дыры-в-Стене на несколько часов раньше каравана, ведомого Баркером.

Проехав больше мили, он свернул в овраг, где обнаружил площадку, защищенную от ветра глинистым косогором. Там он и обосновался.

Ночь была морозная, но Мэбри заснул почти сразу же.

Проснулся он на рассвете. Выпростав руку из-под одеяла, подбросил на угли костра несколько веток. И лишь когда пламя весело затрещало, выбрался из-под одеяла и натянул толстые носки и мокасины.

Поставив кипятиться воду для кофе, Мэбри выбрался из оврага. Осмотрелся. Девственный снег лежал везде — насколько хватало глаз.

Он поел вяленого мяса, выпил кофе и, оседлав вороного, поехал напрямик через равнину к Дыре-в-Стене.

Небо нависало, серое и низкое. Вот-вот должен пойти снег. Он продвигался осторожно, придерживаясь низин. Подъехав к пролому, услышал стук топора.

Мэбри прислушался, определяя направление звука. Его конь нетерпеливо бил копытом. Укрытий на пути почти не встречалось, но неглубокое русло ручья все же скрывало его.

Через несколько минут он увидел дым, едва приметный на фоне темно-серых облаков. Приблизившись ярдов на четыреста, Мэбри натянул поводья и, спешившись, остановил коня в укромном месте в зарослях ив.

Стук топора не прекращался.

Если рубили дрова, значит, сегодня они не собираются трогаться с места. Однако Баркер должен был знать, что тучи предвещали снег, а к западу начинались леса, где сухих дров — в избытке. Здесь же были только ивы да плавник по берегам ручья.

С винтовкой в правой руке Мэбри легким шагом направился вниз по течению. На полпути он остановился, проверяя боек и спусковой крючок — не смерзлись ли?

Поднявшись на берег, он увидел фургоны. В одном из них дымила печка. Рядом горел костер.

Тем временем из зарослей ивняка вышел Хили с охапкой веток. Слева от него шел Уайкофф с винтовкой в руках. Бросив ветки на снег, Хили снова направился к ивняку.

Подобравшись поближе, Мэбри заметил Баркера. Лагерь прикрывали от ветра поставленные углом фургоны. С одной стороны его защищал глинистый берег и заросли ивняка. Баркер, сидя на бревне, пил кофе. Не видно было ни женщин, ни Дока Гилфорда.

Утро выдалось холодное, и с каждой минутой становилось все холоднее. Повязав рот шарфом, чтобы пар не выдавал его присутствие, Мэбри подобрался ближе.

Бойла он не видел. А не зная, где он, нельзя было ничего предпринимать. Действовать, не зная, где находится вся троица, было бы верхом безрассудства, а безрассудные люди долго не живут.

Начался снегопад. Из низких серых туч густо повалили белые крупные хлопья. Мэбри бережно протер винтовку.

Хили неловко, размахивал топором, разрубая бревно. Рядом, положив винтовку на сгиб здоровой руки, стоял Уайкофф.

Оба молчали. Хили явно устал. Непривычный труд и холод доконали его. Уайкофф жевал табак, бесстрастно наблюдая за пленником.

Внезапно Хили прервал работу.

— Мне необходимо передохнуть, — пробормотал он. — Никогда столько не работал топором…

— Оно и видно, — усмехнулся Уайкофф.

— Что думает Баркер? — спросил Хили. — Уайкофф молча пожал плечами Хили продолжил: — Ему может сойти с рук убийство двух мужчин, но если тронет женщин, ему не поздоровится.

— Это наши проблемы, — буркнул Уайкофф.

Хили снова взялся за топор, Мэбри осторожно отполз. Он решил осмотреть окрестности. Он больше не беспокоился, — бандиты при таком снегопаде его не обнаружат. Проделав большой крюк к востоку, он остановился и увидел в овраге тело человека. Труп Дока Гилфорда. Старый актер лежал, уставившись в небо безжизненным взором. Его одежду и морщинистое лицо уже присыпало белыми хлопьями.

Если это дело рук Баркера, он и остальных не оставит в живых. Так чего же ждать?

Мэбри подумал о своем преследователе. Кинг завел его в скалистую местность далеко на юге, затем повернул на север. Однако он прекрасно знал: в конце концов преследователь его разыщет.

Внезапно он услышал голоса. Один из них принадлежал Бойлу. Значит, погонщик жив и никуда не уезжал.

Мэбри увидел Хили, явившегося с очередной охапкой дров. Ему дали отдохнуть. Уайкофф, случайно задев раненую руку, грубо выругался.

— Какого черта! — вскинулся Бойл. — Почему бы не выбить дверь и не вытащить их оттуда?

— Пусть слегка проголодаются, — ответил Баркер. — Станут посговорчивей.

— К дьяволу все это! — Бойл пнул лежавшее рядом полено. — Давай-ка лучше подожжем фургоны и свалим отсюда. Не нравится мне это место.

Баркер промолчал. Затем поднялся и подошел к двери фургона.

— Ну ладно, — сказал он раздраженно. — Открывайте дверь или мы ее взломаем!

Напрягая слух, Мэбри услышал женский голос, но слов не разобрал. Баркер повернулся к приятелям.

— Она говорит, что у них есть оружие.

— Врет!

Бойл взял топор и направился к фургону. Половчее перехватив топорище, он размахнулся… И тут же раздался громкий хлопок выстрела. Бойл отскочил. Споткнувшись о топор, упал. В двери фургона, на уровне его головы, появилась круглое отверстие.

Мэбри колебался. Он мог вмешаться хоть сейчас. Но если его убьют в перестрелке, Хили не сможет помочь женщинам. К тому же, застрелив Гилфорда, бандиты едва ли захотят сдаваться.

Мэбри осторожно отполз к деревьям. Надо дождаться ночи, ночью — самое время…

Когда он вернулся к вороному, тот был густо присыпан снегом. Мэбри заговорил с конем, который вдруг настороженно вскинул голову, запрядал ушами.

Последнее, что помнит Мэбри, был гулкий выстрел.

Мэбри пришел в сознание от жаркого дыхания коня. Вороной подталкивал хозяина, тычась мордой ему в плечо и тихо всхрапывая.

Мэбри перекатился на живот и попытался подтянуть под себя руки. Но руки отказывались ему служить. Он вновь перекатился на спину, потом снова на живот.

Так он и перекатывался — с живота на спину и снова на живот. Наконец ему все же удалось встать на колени. Он попытался ухватиться за стремя, но, промахнувшись, упал лицом в снег.

Однако желание жить было слишком велико. Он боролся за жизнь, боролся со стужей, прекрасно понимая: смерть близка.

Он знал, что потерял слишком много крови. И ясно, что это оставляло мало шансов выжить. И все же — не сдаваться… Он снова поднялся на колени.

Мэбри не представлял, сколько все это продолжалось, — час, пять, вечность… Поднявшись на колени, он протянул руку и подтянул к себе стремя. Но ухватиться за него не смог — одеревенелые пальцы не слушались.

По рукам бежала кровь. Но руки он все же не чувствовал. Взявшись за луку, подтянулся и наконец-таки забрался в седло.

Он был ранен — и тяжело. Мороз в какой-то степени даже помогал, приглушая боль, останавливая кровотечение.

Он почувствовал: тепло понемногу возвращается. Конь продолжал идти вперед. У вороного была цель, и Мэбри ничего не оставалось, как положиться на него.

А фургоны — фургоны никуда не денутся. Баркеру придется перекидать тонны снега, прежде чем они смогут двинуться дальше.

Заехав в низину, Баркер угодил в ловушку.

Но и положение Мэбри было не из лучших. Он должен найти теплое убежище. Он должен…

Когда спустя долгое время Мэбри очнулся, он все еще сидел в седле.

А снег все шел и шел, покрывая равнину белой скатертью.

 

Глава 9

Они собрались вокруг костра, когда услышали негромкий вскрик. Том Хили, неожиданно насторожившись, уронил оловянную тарелку.

Все потянулись к оружию. Снова раздался крик — из-за пелены падающего снега появился всадник — Гриффин.

Он спешился, отряхивая с полушубка снег.

— Все в порядке, — сказал бандит, — дело сделано. Мэбри — покойник.

— Ты убил Мэбри? — спросил Бойл насмешливо.

Гриффин начал расстегивать полушубок, не сводя глаз с Бойла.

— Да, убил. Ты хочешь сказать, что я вру?

Глаза Бойла сверкнули.

— Мне хотелось бы увидеть его труп.

— Я стрелял дважды: в голову попал.

— Ты подходил к Нему? — спросил Баркер.

— Думаешь, я не в своем уме? Нет, я к нему не подходил, но минут десять наблюдал за ним. Он не шевельнулся. Если он не подох сразу, то теперь наверняка мертвец.

— Ладно, хорошо. — Лицо Баркера выражало удовлетворение. — Теперь мы чистые. Это и хотелось бы услышать.

Он прошелся по лагерю, потирая ладони.

— А теперь, Хили… — и остановился на полуслове: бревно, на котором сидел Хили, было пустым.

В какой-то момент все внимание переключилось на вновь прибывшего. А Том Хили потихоньку повернулся, уходя в ночь.

Бойл прыгнул в кусты, за ним — все остальные, за исключением Гриффина, который направился к кофейнику. Наполнив свою кружку, он оценивающе взглянул на дым, поднимавшийся из трубы женского фургона и подошел к двери. Увидев пулевую пробоину, кивнул.

— Вот, значит, как…

Гриффин стоял, прихлебывая кофе. Стоял так с минуту. Затем, как бы между прочим, сказал, обращаясь к двери:

— Мэбри мертв. Можете на него не надеяться. — Ответа не последовало. — У вас есть деньги? — спросил Гриффин. — Скажем, тысяча долларов?

— А если и есть, что тогда? — спросила Дженис.

— Могу помочь.

— Если поможете, — ответила Дженис, — мы вам заплатим.

— Наличными?

— Наличными. Что нам надо делать?

— Сидите тихо.

Он улыбнулся про себя и отошел.

В фургоне было холодно. Пламя в печке едва теплилось, поддерживаемое остатками дров и старой одеждой.

Доуди приподнялась на локте и зашептала:

— У нас же нет таких денег.

— Он об этом не знает.

— А когда узнает?

— Возможно, к тому времени мы выберемся отсюда. Может быть, нам придется иметь дело только с одним человеком.

Доуди притихла. Отдав оружие, она молчала. И вдруг заговорила:

— Я не верю. Я не верю, что Мэбри мертв.

— Ты же слышала, что он сказал.

— Ерунда. Я все равно не верю.

Гриффин стоял у костра. Он не был легковерным человеком. Получив половину за убийство Мэбри, он не думал, что Баркер охотно расстанется со своей долей. Мэбри мертв, а рядом с Баркером — два помощника.

Гриффин, прихлебывая кофе, прислушивался к звукам погони. Снегопад продолжался. Сейчас не время что-либо предпринимать. Начиналась отчаянная пурга, и могла стать еще сильнее…

Первым вернулся Уайкофф. Потопал ногами, сбивая снег. Затем подошел к костру и подбросил несколько веток, которые принес с собой.

— Они не найдут его, — сказал Уайкофф. — Хотя теперь — все равно… Он заблудится, замерзнет…

— Может и так. — Гриффин изучал Уайкоффа.

— Он умрет, — заверил Бойл. — У него нет шансов.

Хили тяжело дышал, пробежав две мили по сугробам. Выбравшись из лагеря, он сделал круг в поисках Мэбри.

Он бежал, пока не захрипел, пока не задохнулся. Тогда он перешел на шаг и впервые подумал о том, что его могут преследовать. Но было темно, и к тому времени, когда они всерьез возьмутся за его розыски, все следы заметет снег. Поэтому, нагнув голову, он спокойно пошел по следу лошади.

Мороз пронизывал до костей. Хили повязал шарфом лицо. Поглубже нахлобучил меховую шапку с опущенными ушами. Цепочку следов все больше заносило снегом, и если он в ближайшее время не найдет Мэбри, отпечатки следов исчезнут.

Он не заметил, как дошел до того места, где следы обрывались. Не было лежащего тела. Ничего! Мэбри, его вороной и оружие исчезли!

Значит, Мэбри не умер… однако на земле, еще не покрытой снегом, он увидел темное пятно — кровь.

Мэбри ранен. Хили знал, что при таком жутком морозе вряд ли может выжить человек, потерявший столько крови. Без тепла, ухода, лечения — это гибель.

Хили очень устал. Сегодня он работал столько, сколько не трудился за всю свою жизнь, и пробежал еще с четверть мили по глубокому снегу, без передышки. Передохнув, он побрел по следам коня, несущего Мэбри.

Если есть то время, которое понадобилось Гриффину, чтобы вернуться в лагерь, и время, за которое он сам, Хили, добрался до места засады, Мэбри не мог пролежать на земле слишком долго. Впрочем, при таком морозе можно погибнуть от переохлаждения и за считанные минуты.

Хили шел с той же скоростью. Идти быстрее бесполезно, а сил у него осталось очень мало. Повесив голову, он тащился против ветра, будучи доволен уже тем, что переставляет ноги.

Лоб ломило от морозного ветра, лицо одеревенело. У него не было выбора, он мог только идти вперед по исчезающей цепочке следов.

Дважды он падал, но поднимался и шел вперед.

Добравшись до вершины холма, остановился и прислушался. Здравый смысл подсказывал: погони не будет. Баркер не поставит и ломаного гроша на то, что он жив, а искать полумертвого?..

Где-то впереди на коне, бредущем наугад, сидит раненый человек, но по такому снегу лошадь вряд ли движется намного быстрее человека. Однако через какое-то время Хили начал сознавать, что вороной шел отнюдь не наугад. Им управляли, или он сам двигался к точно определенной цели.

Жизнь Мэбри и самого Хили вполне могла зависеть от того, не собьется ли он со следа. Отпечатки копыт стали уже крохотными, едва заметными углублениями в снегу.

Согревало его только движение. Движение в полном безмолвии, нарушаемом лишь шорохом падающего снега. И он один в этом белом безмолвии.

На его пути вырос утес. Остановившись перед неожиданной преградой, он осмотрелся и увидел: конь Мэбри совсем недавно тоже останавливался в этом месте.

И надолго. Следы, идущие от утеса, стали четкими. Это значит, что он отставал от Мэбри всего на несколько минут.

Настроение Хили поднялось, и он с новыми силами отправился в путь, даже попытался бежать, но упал лицом в сугроб. Поднявшись, он почувствовал, что может потерять сознание от усталости. Нет, надо двигаться медленно, чтобы сберечь остатки энергии.

Впав в полузабытье, он потерял счет времени. На онемевших от холода ногах Хили плелся, держась следов вороного, двигался по какому-то инстинкту, как во сне, забыв обо всем, слившись с огромным белым миром, частью которого стал. Казалось, что он находится на бесконечной конвейерной ленте, несущей его все дальше и дальше.

Слух его вдруг зафиксировал слабый звук.

Подняв голову, Хили прислушался. Тишина. Не огорчившись и не обрадовавшись, он двинулся вперед, — не человек, а слепой, бессловесный, лишенный и чувств, и мысли автомат.

Наткнувшись на какое-то препятствие, он вытянул руки — ладони легли на жерди корраля.

Обойдя его, он увидел за пеленой падающего снега темное пятно. Постепенно пятно приобрело форму, становилось реальным предметом. Бревенчатая хижина. А у дверей стоит конь, в седле — сидит человек, покрытый высокой шапкой снега. Голова человека опущена на грудь. Как ему удалось оставаться в седле, было для Хили загадкой до тех пор, пока он не попытался снять человека с коня.

Хили постучал в дверь. Никто не ответил. Он нащупал ручку, повернул ее и вошел внутрь.

— Эй! Есть кто-нибудь!

Молчание.

Сняв рукавицу с полуобмороженной руки, Хили полез в карман за спичками. И первое, что увидел, — огарок свечи. Когда Хили поднес спичку к фитилю, его рука дрожала. Пламя осветило комнату.

Подняв свечку, он осмотрелся. Хижина была пустой. В очаге лежали дрова. Он поднес спичку к щепе и развел огонь. Когда пламя поднялось высоко, он вышел за дверь и начал сбивать намерзший лед со стремени всадника.

Потянув Мэбри с коня, а это был именно он, Хили принялся отдирать его одежду от седла. Нести крупного высокого человека он не мог, в хижину втаскивал его волоком.

Подтянув Мэбри поближе к очагу, Хили подкинул дров, и пламя взметнулось вверх, разгоняя стылый дух заброшенного дома.

Хили снял с Мэбри куртку, затем сапоги; не имея понятия, что делать с обмороженными людьми, да и не зная, толком, обморожен ли Мэбри, он на всякий случай растер его ноги, потом, согрев куртку, укутал ею окоченевшие конечности. Затем принялся за руки — разводя и сводя их, пытаясь восстановить кровообращение.

На голове у Мэбри зияла открытая рана, все лицо залепила маска из запекшейся и смерзшейся крови. Хили не решился пока трогать эту рану.

В очаге весело трещали поленья, Мэбри лежал на бизоньей шкуре под одеялами, и Хили, взяв свечу, осмотрел наконец всю хижину. В ней явно жили совсем недавно — в банках оставались бобы, рис, соль, мука и кофе.

Теперь можно завести терпеливого вороного в амбар. Сооружение это аккуратное, чистое и крепкое, было наполовину врыто в землю. В ларе нашлась кукуруза, Хили насыпал ее в кормушку, затем руками снял снег со спины и боков коня и тщательно протер его куском старой мешковины. На гвоздях по стенам амбара висела пара старых, изъеденных молью одеял, и он накинул их на коня, набросал в ясли сена и вернулся в дом.

Мэбри был все еще без сознания. Огонь в очаге полыхал вовсю.

Умирая от изнеможения, Хили повалился в кресло. Надо немного отдохнуть. Потом он приготовит кофе. За окном продолжал падать снег, а в очаге пламя весело поедало сосновые поленья, и треск огня уютно сливался с дыханием двух мужчин. Лишь изредка эту мелодию дополняло шипение капли, стекавшей в огонь по трубе — от тепла на крыше подтаивал снег.

 

Глава 10

Хили проснулся как от толчка и с минуту лежал, не шевелясь, пытаясь понять, где он находится. Память вернула ему последние события — побег, трудный путь по следу Мэбри и конец его — бревенчатая хижина.

Ганфайтер лежал, раскинувшись на бизоньей шкуре в нескольких футах от уже потухшего очага и тяжело дышал, лицо его раскраснелось, похоже, у него был жар.

Снова разведя огонь, Хили налил в чайник воды и подвесил его над пламенем. Дров в хижине оставалось совсем мало.

Он подошел к окну. Светало, и от сплошной снежной пелены казалось еще светлее. Следы, конечно, замело. Их вряд ли найдут.

Это, конечно, замечательно. Но что с фургонами! Он заставлял себя не думать об этом. Без оружия он не смог бы помочь женщинам. Ему выпал единственный шанс, который нельзя упускать — найти Мэбри и взять его револьвер. И вот теперь у него есть оружие, но Хили не имел ни малейшего понятия, где он находился и как найти фургоны.

Однако Дыра-в-Стене — примечательное место, и ее можно увидеть издалека, а Стена протянулась на много миль.

Когда вода закипела, он заварил кофе, затем взялся за раненого. Сняв с него меховой жилет он обнаружил еще одно ранение, прямо над берцовой костью, живот и бок Мэбри были покрыты запекшейся кровью.

Когда Хили тщательно промывал раны горячей водой, он почувствовал, как под его руками тело Мэбри дрогнуло. Тот открыл глаза, переводя взгляд с Хили на раны.

— Ну как там?

— Не знаю, — признался Хили. — Ты потерял много крови. У тебя еще рана на голове.

Чистые раны он тщательно забинтовал, разорвав на полосы мешок из-под муки.

— Где мы?

— Понятия не имею.

Хили как сумел объяснил, что случилось и как они попали в хижину.

— Конь пришел домой, — сказал Мэбри. — Должно быть, так. Я купил его в Дедвуде у траппера, который промышлял где-то в этом районе. Наверное, когда конь почувствовал, что находится рядом с родными местами и им никто не управляет, он просто пошел домой.

— Но в очаге были выложены поленья.

— Обычай. Каждый, кто покидает хижину, должен оставить запас дров. Обычай холодных краев.

В полдень Хили нашел поленницу в сарае за домом и принес несколько охапок дров.

— Что будем делать? — спросил он.

— У девушек есть оружие?

— Да. Я не знал, но у них оказался револьвер.

Мэбри подумал. Пока у девушек есть еда и топливо и если они не будут зря тратить патроны, они могут обороняться. Но едва ли у них в запасе больше пяти патронов. Один раз они уже выстрелили. Осталось четыре.

К ночи Мэбри стало хуже, он очень ослаб, жар увеличился. Днем он осмотрел свои руки и ноги. Каким-то чудом они не обморозились. Но кожа с ног, коленей и носа слезет. Ему повезло больше, чем он того заслуживал, решил Мэбри. Если бы Хили не нашел его у двери хижины, он в конце концов упал бы с коня и замерз в снегу, так и не придя в сознание.

Мэбри обдумал положение. Они не могли далеко уйти от лагеря. Несколько миль, не больше. Однако он был очень слаб, а действовать надо немедленно. Баркер не будет долго ждать; когда терпение его истощится, он найдет какой-нибудь способ вытащить женщин из их фургона.

Чему научился Хили за это время? Что он сможет сделать? То, что актер был достаточно хладнокровным и смелым, было очевидно. Он правильно выбрал момент и убежал. Перед этим он попытался добраться до ружья. Да, у него было достаточно смелости, только ее надо проявить еще раз.

— Тебе придется поиграть в индейцев.

— Мне? — Хили покачал головой. — Я не смогу.

— Придется. Тебе надо вернуться.

Конечно, Хили будет играть против сильного противника, но если повезет, он может справиться… другого выхода не было.

Тело Мэбри грызла боль, рот пересох, в голове тяжело пульсировала кровь. Он детально объяснил, что должен сделать Хита и что ему предпринять, если его вынудят стрелять или бежать. Но постепенно он начал сбиваться и наконец понял, что спорит сам с собой о Дженис.

Мэбри смутно сознавал, что Хили отправился делать то, что они должны были сделать вдвоем, но Мэбри не мог сосредоточиться на этом. Перед его затуманенным взором возникала девушка, иногда с одним лицом, иногда с другим. Он продолжал спорить о Дженис, а видел перед собой Доуди, красота и душевная теплота которой смешивали его мысли и превращали основательно продуманные аргументы в споре с Дженис в пустые слова.

Он говорил в бреду, что ему нет дела до любви, что нельзя позволить женщине влюбиться в себя. Он сказал образу, который явился ему, что его рано или поздно убьют; застрелят в спину или он не успеет вовремя выхватить револьвер, когда его кто-нибудь вызовет на поединок, либо в него выстрелит сиу и не промахнется.

Его жизнь была жизнью воина. Он был человеком своего времени, рожденным для этой земли, и когда его время пройдет, он тоже уйдет, как ушли бизоны, как сейчас уходят индейцы.

Он знал это всегда, эти мысли были спрятаны глубоко в подсознании, а теперь, в бреду, открылись ему полностью.

По сравнению со спокойной красотой и благородными манерами Дженис Райан он казался грубым и неотесанным. Она пришла из жизни, которую он знал ребенком и которая давно прошла в Вирджинии перед Гражданской войной. Она — это широкие складчатые юбки и кринолин, она — это мягкая музыка и мерные звуки тихих голосов. Она — леди, из тех, кто остался в прошлом.

Потом была война. Он вошел в нее одним человеком, а вышел другим. Для него прошлая жизнь была кучкой пепла. Некоторые живут, постоянно вспоминая прошлое. Они крепко держат память цепкими пальцами, но для него прошлое казалось нереальным. И он уехал на Запад.

По возрасту он был мальчишкой, но по отношению к работе и оружию, которое носил, он был мужчиной. До ранчо «Экс Ай Ти» и того тихого, жаркого утра, когда он убил человека не на войне, оставалось совсем немного.

Он хотел объяснить все это призрачной фигуре Дженис, но она все время ускользала от него, а на ее месте появлялась Доуди, которой не надо было ничего объяснять.

Снаружи, на снегу, Хили одолевали мысли. Что задумал Мэбри? Этот человек был бойцом и знал, что надо делать. Но сможет ли он, Хили, сделать это?

Он постарался продумать свои действия, спланировать каждое свое движение. Мэбри мог ворваться в лагерь и справиться со всеми, кто там находится. Этого Хили сделать не мог. Прежде всего, ему надо остаться в живых. Он вспомнил, что читал или слышал о тактике ведения боевых действий. «Первая заповедь командира — держать ударные силы в неприкосновенности». Ударной силой был он сам.

Завтра он, может быть, убьет человека, или могут убить его. Что тогда подумает о нем Дженис? Конечно, хорошо говорить «не убий», легко ужаснуться убийству, когда живешь в спокойном и безопасном мире, но здесь все по-другому.

И помощи здесь ждать неоткуда. Закона нет. Никто не знал, где находится его труппа, и никто о ней не побеспокоится. Они были одни в глуши и холоде, и дело обстояло так: убей или убьют тебя.

Том Хили был реалистом и понимал: что бы ни делали Доуди и Дженис, им не позволят уйти живыми. Если они расскажут, что с ними произошло, последует немедленное и суровое наказание для Баркера и остальных.

Возвратившись в дом, он добавил поленьев в очаг и забрался в постель.

Днем стало заметно, что Мэбри очень плохо. В поленнице за домом осталось мало дров, вяленое мясо из запасов Мэбри они почти съели. В хижине было немного продовольствия, но Хили не умел готовить. Однако вся работа лежала на его плечах.

Засунув запасной револьвер Мэбри за пояс, он взял топор и вышел. Снега намело по колено, и он побрел по нему к деревьям, высившимся позади конюшни. Вспомнив, что стук топора разносится очень далеко, он заколебался, но решил, что другого выхода нет.

Примерно с час он работал. На морозе дерево становится хрупким, и Хили срубил пару сухих деревьев, расколол их на поленья и занес в дом. Если Мэбри придет в сознание, он сможет сам подбросить дров в очаг.

Он постарался поставить себя на место Мэбри и сделать то, что предпринял бы ганфайтер.

Взяв винтовку, Хили поднялся на вершину холма недалеко от дома. Здесь, на безлесной возвышенности, дул резкий ветер, унесший остатки снежного покрова.

Еще восточнее тянулась длинная линия Стены; на первый взгляд казалось, что она находится милях в семи-восьми, но Хили знал, как обманчив удивительно чистый воздух Запада — расстояние могло быть и больше.

На южной стороне Стены выделялось темное пятно, которое, вероятно, и было Дырой-в-Стене.

Если фургоны поедут дальше, вполне возможно, что они появятся в этом направлении, однако он не заметил ничего, что двигалось бы в бескрайних снежных просторах.

Больше часа он осматривал окрестности, передвигаясь с великой осторожностью, стараясь использовать для прикрытия гребни холмов и небольшие рощицы, рисуя в памяти карту местности, вспоминая, что о ней говорили Мэбри или кто-то из знавших ее. Если бы Мэбри был в себе, он знал бы, что предпринять, но ганфайтер все еще не приходил в сознание. И Хили, оказалось, пока бессилен помочь ему.

Выйдя из оврага, он увидел прямо перед собой тоненькую струйку дыма, тянущуюся в небо. Хили спрятался за скалой и внимательно осмотрел местность. Источник дыма находился западнее Дыры и южнее относительно него — на расстоянии меньше мили.

Овраг, проходящий по узкой долине, покрывали заросли кустарника, но по нему, в обход кустов и деревьев, вела едва заметная звериная тропа. По ней Хили и пошел, не без чувства страха, ибо знал: где горит костер, там есть люди, а в это время года люди вряд ли могут быть друзьями. Если это не Баркер, значит — индейцы.

Хили не был дураком. Он обладал гибким умом, который легко приспосабливался к быстро меняющейся обстановке, о чем сам он, правда, и не подозревал. Знал только, что надо идти вперед, положившись на удачу и сообразительность.

На кусты тяжело лег снег. Один раз прямо из-под ног выпрыгнул заяц. Хили старался идти очень осторожно, опасаясь, что скрип снега может выдать его.

Перебросив винтовку в правую руку, он по откосу добрался до конца оврага, а затем по короткому склону — до вершин холма.

Едва Хили собрался выглянуть из-за гребня, как услышал крик. Приникнув к земле, он лежал, не шелохнувшись, — прислушивался.

— Ты дорогу видишь? — голос принадлежал Бойлу.

— Поворачивай налево! — Это говорил Баркер. — Там большая скала!

Хили услышал звон упряжи и понял, что фургоны наконец-то выехали из Дыры.

Лежа за россыпью валунов, Хили рискнул поднять голову и взглянуть на приближающиеся фургоны. Пока они были еще далеко, но в чистом, ясном воздухе отчетливо слышался каждый звук.

Время близилось к полудню.

Арту Бойлу не нравилось, что они расположились лагерем в Дыре — единственном проходе для всех направлявшихся как на Запад, так и на Восток, и он, очевидно, убедил Баркера вернуться обратно, затерявшись в холмах. Через несколько дней, а то и через несколько часов все следы их присутствия в Дыре-в-Стене скроются под снегом.

Как ни мала была вероятность того, что через Дыру кто-то проедет, сейчас они полностью себя обезопасили.

Хили сообразил, что он должен сделать немедленно. Он должен лишить их уверенности в своей безопасности, дать им понять, что и здесь их могут обнаружить. Что найдется рядом свидетель.

Если Баркер и его бандиты будут знать, что за ними наблюдают, что есть очевидцы их преступления, они, возможно, остановятся. Ведь в холмы они вернулись, чтобы завершить свои грязные дела. Оказавшись в оврагах, поросших лесом, они будут думать, что их никто не обнаружит, и уж тут-то взломают дверь в фургон или дождутся, пока у девушек кончится еда и те выйдут сами. Они даже могут — сама мысль об этом пугала Хили — поджечь фургон. Однако вряд ли все же решатся на такое до того, как обыщут несчастных и отберут у них все самое ценное.

Хили поднял винтовку и выстрелил в снег перед самой мордой коня, на котором ехал Баркер Снег вздыбился под копытами прянувшего животного, и звук выстрела раскатился по окрестным холмам.

Конь испуганно прыгнул вперед и начал лихорадочно брыкаться; Баркеру едва удалось удержаться в седле. Он развернул коня и скрылся за ближайшим холмом. Показавшиеся только сейчас упряжки резко дернулись, едва не перевернув фургоны, и исчезли вслед за Баркером. Для верности Хили выстрелил еще раз.

Он знал, что бандиты могут попытаться разыскать его и убить, поэтому проворно соскользнул в овраг и скрылся в густых зарослях. Петляя, пробежал с четверть мили и только тогда остановился и прислушался. Его никто не преследовал.

Теперь Баркер, по крайней мере, знает, что его проблемы не кончились. Он должен найти и убрать Хили либо отказаться от своего плана. Они поняли, конечно, что в них стрелял не индеец, потому что к этому времени даже Хили знал, что индейцы зря не тратят патроны. Когда стреляет индеец, он бьет без промаха.

Вернувшись в хижину, Хили увидел, что Мэбри пришел в себя и сидит, сжимая револьвер, направленный на дверь.

Раздеваясь, Хили рассказал ему, что произошло.

— Думаешь, они придут сюда?

— Возможно. Но ты правильно сделал, — сказал Мэбри, — что выстрелил в них. — Он лег на постель, положил револьвер рядом с собой. — Жаль, что я не могу помочь.

Хили потер вспотевшие руки о штаны. Теперь все может случиться… а там Дженис. Если они обидят ее… Он вдруг понял, почему одни мужчины убивают других.

 

Глава 11

Дженис проснулась от того, что Доуди трясла ее за плечо. Снаружи слышались встревоженные голоса, в фургоне было холодно. Она вспомнила, что у них почти кончилось топливо.

— Мы остановились, — прошептала Доуди.

Дженис лежала, не шевелясь, уставясь взглядом в полумрак фургона и думая только об одном — они все еще в западне.

У них больше не осталось еды, а воду они добывали, соскребая с крыши снег. Маленькое окошечко фургона находилось под самой крышей и надо было высунуть руку наружу и ухватить снега, сколько наберется. Но для трех человек этого было слишком мало.

По тяжелому, хриплому дыханию, доносящемуся с соседней лавки, Дженис поняла, что состояние Мэгги не улучшается. Скорее, наоборот.

Баркер решил убраться в холмы. Как только он услышал о смерти Мэбри, они начали вызволять фургоны из Дыры.

Это была изнурительная работа: надо было расчистить сугробы и утрамбовать снег, чтобы по нему можно было проехать. Они пристегивали к каждому фургону по две упряжки лошадей, чтобы вытянуть их из низины. Когда они оказались на открытом участке, ехать стало значительно легче — до того, как прозвучали эти неожиданные и пугающие выстрелы ниоткуда.

Нападения, однако, не последовало…

— Если это Хили, — сказал Бойл, — он не опасен, он умрет с голоду. Или потеряет осторожность и подойдет слишком близко.

— Мэбри не тратил бы зря заряды, — задумчиво сказал Баркер. — Он бы стрелял, чтобы убить.

— Мэбри мертв, — напомнил Гриффин.

Бойл насмешливо взглянул на него.

Гриффин расставил ноги, глаза его чуть расширились, левой рукой он медленно расстегнул куртку.

Бойл не отрывал глаз от Гриффина, и хитрая усмешка тут же погасла, лицо посерело, а страх стал почти осязаемым.

Встревоженный Баркер повернулся к Гриффину.

— Гриф, — быстро сказал он, — тебе не попадались следы индейцев?

Гриффин не сводил глаз с Бойла.

— Пару раз. По шесть человек в банде. Все — молодые воины.

Арт Бойл сидел неподвижно. Одно неверное движение или слово — и придется хвататься за револьвер… но он не сможет опередить Гриффина.

Сидя верхом, Баркер хмуро взвешивал ситуацию: тут явно что-то не так. Том Хили где-то в этих фургонах припрятал пятнадцать тысяч золотом, деньги, которые он вез Магайру, во всяком случае, так передал ему осведомитель в банке. Отнять их у Хили не представляло труда, так во всяком случае казалось вначале. Но теперь все усложняется…

Баркер хотел вернуться туда, где рядом стоят три небольших городка — Бэннок, Олдер-Галч и Вирджиния-Сити. Прошло много лет, и большинство старых виджилантов перебрались в другие места. Если кто-то из оставшихся и помнил, что тот или иной человек был в банде Пламмера, им ничего толком не удастся доказать. Более того, страсти давно улеглись, и вряд ли кого-то накажут за прошлые прегрешения.

Вначале все казалось так просто: завезти труппу Хили в глушь, убить мужчин, насладиться женщинами и потом сжечь фургоны, закопать тела и отправиться, скажем, в поселок старателей Олдер-Галч.

Трупы бродячих артистов, которые постоянно переезжали с места на место, вряд ли кто-то найдет, с другой стороны никто не удивится, что пропала труппа Хили. Пройдет много месяцев, прежде чем кто-нибудь справится об актерах. Его причастность недоказуема — расплатились с ним и поехали дальше. Ищи их теперь.

Обосновавшись в Олдер-Галче, он мог открыть салун и потихоньку собрать вокруг себя остатки старой банды. Шахты уже истощились и не давали столько золота, как прежде, людей, которых стоило грабить, осталось мало, зато и меньше риска от прежнего ремесла.

Первым признаком неудачи всего плана явился приезд Кинга Мэбри.

Баркер был неплохим стрелком, но как бы метко он ни стрелял, вряд ли он превзойдет Мэбри. Так стоит ли испытывать судьбу? Баркер всегда брался за дело, если оно не было связано с риском; ограбление Хили поначалу сулило стопроцентный успех. Но это поначалу.

Весь план строился на том, что свидетелей не будет. Путешественники обычно пользовались старой тропой Бозмена по течению реки Паудер, которая вела в Монтану. На запад еще добирались по тропе, ведущей от Форт-Ларами в Солт-Лейк — это если направлялись в Калифорнию. Путь, который выбрал он, чтобы достичь Олдер-Галча, как правило, был безлюден… Но все рухнуло, когда он обнаружил следы от копыт лошади.

Подозревая, что Мэбри, потеряв их, проехал через Дыру-в-Стене, Баркер решил подождать, пока Гриффин выполнит свою работу. А дикая местность за Дырой была идеальным местом для заключительной части плана Баркера.

Правда, преступники уже начали обживать этот район, считая его «раем для беглых», поэтому человеку, который собирался убить трех женщин, надо было убедиться, что об этом никто не узнает. И это сделать нетрудно.

Но все сразу пошло не так, как он рассчитывал. У женщин неожиданно оказался револьвер, затем сбежал Хили. Баркер не нашел денег в багаже Хили, видимо, они были в том фургоне, где заперлись женщины.

Появилось много «если». Если они смогут спрятать фургоны в каньоне Ред-Крик. Если Мэбри мертв. Если Хили умрет вскорости. Только тогда можно начинать действовать. Они сожгут все, что горит, и разбросают пепел вокруг. Что касается девиц… через несколько дней их тоже убьют.

Баркер был хладнокровным и прагматичным человеком. Неудача Пламмера в Олдер-Галче и Вирджиния-Сити стала для него предупреждением. Когда виджиланты вешали первого пойманного бандита, Джорджа Айвса, Баркер уже искал самую короткую тропу, чтобы выбраться из тех мест.

В последующие годы он никогда не забывал о безопасности и всегда работал осторожно. Не рисковал, как его старые дружки, схваченные в Вирджиния-Сити. Жители Запада могут вытерпеть многое, но когда их терпение подходит к концу, они начинают действовать твердо, решительно и быстро.

Пока они не трогали девушек, у них была возможность повернуть назад, но теперь наступал момент, когда нужно выбирать. Убийство Дока Гилфорда можно оправдать. У Дока было оружие, он выхватил его первым; в результате был ранен Уайкофф. Это признают даже девушки и Хили. Значит, алиби у них еще есть.

Внезапные выстрелы с вершины холма разозлили и испугали его.

Неужто это Хили? И пока они не убедятся точно, что Хили убит, они не станут доводить свой план до конца. Все — только без свидетелей. И пока Баркер обдумывал это, мысли его постоянно возвращались к Гриффину.

Первым делом нужно разыскать и убить Хили. Он так и сказал.

— Это ваше дело, — ответил Гриффин, — вы им и занимайтесь.

— Что это значит?

— Я свою работу сделал. А в этой участвовать не хочу. — Он помолчал. — И не прошу своей доли.

Баркер колебался. Гриффин сказал правду: кто-то должен охранять фургоны.

— Ладно, со мной поедет Бойл. Двоих достаточно.

Дженис наблюдала за мужчинами, которые седлали лошадей. Гриффин оставался в лагере, но что он мог поделать, — ведь рядом с ним находился Уайкофф. Она боялась Уайкоффа даже больше, чем Баркера, потому что в этом хмуром человеке было что-то животное.

Дженис легко коснулась лба Мэгги, такого горячего, что она испугалась.

Доуди взглянула на нее.

— Ей нужна помощь, — сказала Доуди. — Приготовим ей горячий бульон.

Теперь, когда они договорились с Гриффином, у них появилась надежда. Ей приходилось слышать о таких людях, как он, которых охватывала жажда убийства, но даже самые отъявленные преступники на Западе уважали женщин. Это, наверное, должно относиться и к Гриффину.

Стоя у двери, Дженис видела, как всадники приближаются к тропе, по которой они приехали сюда. Она взяла кольт.

— Пойду я. — Доуди быстро встала. — Ты встань у двери с револьвером.

Мужчины обернулись на звук открывающейся двери. Девушки заметили, как вдруг Уайкофф сделал шаг по направлению к ним — в его глазах полыхнула похоть.

В дверях появилась Дженис с револьвером.

— Мистер Гриффин, у нас здесь больная женщина, у нее воспаление легких. Ей нужна горячая пища.

Худощавое лицо Гриффина стало серьезным. Он посмотрел на Дженис холодными серыми глазами и кивнул.

— Конечно. Мы приготовим ей бульон.

Уайкофф что-то пробормотал себе под нос, и Гриффин резко повернулся к нему. По ответной реакции Уайкоффа Дженис поняла, что тот рассердился.

Не отводя глаз от Уайкоффа, Гриффин повернулся к ней.

— Подождите. Бульон сейчас будет.

— Собственно, я могу сварить. — Из-за спины Дженис появилась Доуди с маленькой кастрюлькой в руке, — если вы дадите все необходимое.

Уайкофф отступил на шаг, не сводя глаз с Доуди. Затем он перевел взгляд на Гриффина и облизал губы. Вновь посмотрел на Дженис — дуло револьвера следило за каждым его движением. Попятившись, он сел на бревно.

Доуди подошла к костру, взяла у Гриффина мясо и ячмень и принялась за работу, время от времени поглядывая на Уайкоффа.

Дженис видела, как жадно смотрит погонщик на Доуди; его удерживал только револьвер.

Когда суп был готов, Гриффин показал глазами на кофейник.

— И это возьмите. Полагаю, вы с мисс Райан не откажетесь от кофе…

Уайкофф встал и медленно двинулся к Доуди. Гриффин встал у него на пути. Его губы плотно сжались.

— Только попробуй, — прошипел он, — я убью тебя.

Уайкофф улыбнулся.

— Конечно. Я могу и подождать. — Повернулся, пошел к костру и сел. — Ты ведь не так хорошо знаешь Баркера? — Он кивнул на револьвер Гриффина. — Он работает с этой штукой получше тебя. Может, даже лучше Мэбри. Я видал его на ранчо «Рэттлснейк», там, где ошивалась банда Пламмера. Только Пламмер мог выхватить револьвер быстрее Баркера, но не всегда. Я видел, как он разрядил свою пушку по столбу меньше, чем за секунду.

— А у столба было оружие?

В ответ на реплику Уайкофф поджал губы, но промолчал.

Доуди поспешила вернуться в фургон, и Дженис закрыла дверь.

Доуди напоила Мэгги бульоном. Старая женщина была в сознании и прекрасно понимала, что с ними происходит.

— Мы все еще здесь?

— Да.

— Жаль, что не появился тот человек с револьверами. Ему я доверяла.

— Да? — Доуди посмотрела на Дженис. — По-моему, он в тебя влюбился.

— О, нет! — запротестовала та.

— Если бы ты его попросила, он бы с нами поехал.

— А ты его просила?

— Ради меня не поехал бы, — спокойно ответила Доуди, — но если бы попросил меня, я бы с ним поехала.

— Но он убийца!

— Жаль, что его нет сейчас с нами. Очень жаль.

«Допустим, — подумала Дженис, — что я его попросила бы? Сейчас поздно об этом рассуждать, да и причин просить не было, только… « Она знала, что Том, уважая опыт Мэбри, втайне хотел пригласить его. Однако, если то, что сказал Гриффин, было правдой, Мэбри, должно быть, следовал за ними.

— Я едва с ним знакома! — сказала она.

— А я не знакома вовсе, — заметила Доуди. — Но все равно уехала бы с ним.

Доуди приготовила еду, и все взяли свои тарелки. Дженис вспоминала тот момент, когда впервые увидела Мэбри на станции дилижансов, как на мгновение он остановился, быстро взглянул на нее и прошел мимо — рослый, широкоплечий, с загорелым лицом. При мысли о нем она покраснела. Не могла вспомнить; когда еще видела такого… такого мужчину.

Но в нем была не только сила. Но и что-то глубоко человечное — задумчивость, деликатность. Он отказывался садиться за стол вместе с ними и присоединился только после того, как они настояли.

И вообще, что такое любовь? Кто может сказать, как она приходит? Только после долгого знакомства? Или — с первого взгляда, как луч солнца, пробившийся сквозь пелену облаков?

— По-моему, — тихо сказала Доуди, — ты в него тоже влюбилась!

 

Глава 12

Мэбри открыл глаза. За окном сгущались сумерки. Повернувшись на бок, он огляделся. Хили не было.

В комнате стало прохладно. Огонь в очаге догорел, осталась лишь кучка тлеющих углей.

Мэбри осторожно спустил ноги с лежанки. Покачиваясь от слабости, он двинулся к очагу. В железном ящике лежали дрова, и снова он развел огонь. Похоже, Хили ушел давно.

Когда в очаге весело заплясало пламя, Мэбри нашел кофейник и поставил его на огонь, чтобы заварить свежего кофе. Удивительно, но несмотря на слабость, он чувствовал себя неплохо.

Мэбри осмотрел свои раны и начал медленно одеваться, часто останавливаясь и отдыхая. Ему очень хотелось пить, и он, не дожидаясь, пока поспеет кофе, залпом выпил несколько кружек воды. А потом — кружку черного обжигающего кофе.

Хили отсутствовал слишком долго. Мэбри надел оружейный пояс с револьвером, затем сгреб горящие поленья в аккуратную кучку. Вынужденное заточение начинало ему надоедать, но он знал, что уходить далеко от дома еще не может.

Накинув куртку, он открыл дверь и вдохнул свежий, морозный воздух — живительный, как глоток чистой холодной воды.

Шел снег и вокруг только снег и снег. Следы Хили огибали дом, и Мэбри легко отыскал самые свежие из них. Он пошел по следу и вдруг остановился.

Четверо индейцев, остановивших коней на склоне, рядом с амбаром, смотрели в сторону дома. Все молодые, сильные; встреча с ними, похоже, не обещала ничего хорошего.

Мэбри остановился на углу. Трое из всадников были вооружены винчестерами; против них у него имелся лишь верный револьвер 44-го калибра. Его он и вынул незаметно из кобуры, пользуясь прорезью в кармане куртки.

Индейцы, завернутые в старые, изъеденные молью одеяла и форменные солдатские мундиры, начали спускаться по склону, но один, сердито убеждая в чем-то товарищей, остался наверху.

Один из индейцев спешился и направился к дверям амбара. Мэбри знал: пора начинать игру, иначе он потеряет вороного. Выйдя из-за угла и расстегнув куртку, он сделал три шага. И тут индейцы заметили его.

— Хау, — сказал Мэбри, останавливаясь.

Пришедшие, как он понял, — молодые индейцы, за какие-то проступки изгнанные из племени сиу, и в случае столкновения справиться с ними будет нелегко. Он не принимал в расчет индейца, который остался наверху: тот был старше, одеяло его выглядело поновее, и он был осторожнее отчаявшихся молодых воинов.

Первым заговорил пеший индеец.

— Где скво?

— Нет скво, — ответил Мэбри. — Вот — один конь… один револьвер.

Конный индеец что-то сказал тому, который спешился, и тот взялся за скобу двери.

— Стой!

Мэбри сделал шаг вперед, но конный индеец уже подхватил винтовку. Круто развернувшись, Мэбри выстрелил из-под полы куртки, и индеец, выронив оружие, упал через шею лошади на снег.

Выстрел застал индейцев врасплох. Они не видели револьвера у бледнолицего и теперь переводили растерянные взгляды с убитого на Мэбри. В воздухе стоял острый запах пороха.

Старший индеец, не желавший неприятностей, повернул коня и поскакал прочь. За ним последовал тот, что оставался на коне, а третий, спешившийся, едва нагнулся за упавшим винчестером, — как тут же пуля, взбив снег, прожужжала у его уха; по холмам прокатился винтовочный выстрел.

— Оставь ее! — крикнул Мэбри. — Проваливай!

Сиу пробормотал что-то злое и вскочил на коня; повернувшись, с лицом, потемневшим от гнева, он еще раз прокричал что-то в сторону Мэбри и помчался за товарищами.

Когда индейцы скрылись из вида, Мэбри поднял брошенный винчестер. Он был новее, чем его собственный, а на прикладе виднелись инициалы «X. С. « — украден у белого или снят с трупа.

С гребня холма с винтовкой в руках спустился Том Хили.

— Я решил дать им понять, что ты не один.

— Правильно решил.

— Индейцы могут напасть на фургоны, — возбужденно сказал Хили. — А вокруг бродят другие банды.

Индейский конь стоял в нескольких ярдах от мертвого воина. Ускакали и даже не взяли с собой труп, это лишний раз доказывало, что они были изгнаны из племени, возможно, и белые считали их преступниками.

На крупе индейского коня было старое клеймо. Когда Мэбри подошел к животному, оно чуть прянуло в сторону.

— Поедешь на этом, — сказал Мэбри. — Я оседлаю его для тебя.

В голове пульсировала тупая, упрямая боль, беспокоила рана в боку, но в целом чувствовал он себя сносно. Только вот насколько его хватит…

Сев на лошадей, они поскакали к фургонам. В морозном воздухе резко прозвучал одиночный выстрел, за которым последовал плотный ответный огонь. Мэбри пустил своего коня во весь опор.

На вершину холма они добрались в ту минуту, когда грянул очередной залп, за ним последовали крики.

Два фургона стояли так, как описывал Хили. Между ними, перекинувшись через бревно, лежал мертвый человек. Его голова казалась сплошной кровавой раной — с черепа был сдернут скальп.

К индейцам, ускакавшим от хижины, присоединились еще четверо. Трое из них в дверях фургона боролись с Дженис. Белый человек, лежавший на земле, силился приподняться, чтобы выстрелить. Но индеец выстрелил первым, и белый рухнул на землю.

Из фургона доносилась пальба. Мэбри, соскользнул с коня, встал на колено, прицелился и выстрелил.

Одного из индейцев бросило вперед, он всем телом ударился о борт фургона и сполз с земли. Мэбри тут же снова прицелился и послал пулю в цель.

Один из нападавших на Дженис отпрыгнул от девушки и кинулся за своей винтовкой, оставленной им у бревна. Теперь выстрелил Хили — индеец споткнулся, но продолжал двигаться к бревну.

Хили стрелял, не спешившись, и индейский конь понес его вниз по склону в самый центр свалки.

Мэбри ухватился за луку в тот момент, когда вороной двинулся за Хили. Почувствовав разрывающую боль в раненом боку, он все же сумел вскочить в седло, низко пригнувшись к шее скакуна на индейский манер.

Три сиу лежали у фургонов мертвыми, остальные бежали. Кто-то из них наудачу пальнул — Мэбри услышал, как просвистела рядом пуля.

Держа винтовку одной рукой поперек седла, он выстрелил, затем еще и еще раз — индеец упал.

Развернув вороного, Мэбри взглянул на фургоны. Хили катался по земле, схватившись с сиу. Доуди выскочила из фургона с кольтом в руке. А по тропе стремительно уносился всадник, перебросив через шею коня женщину — это была Дженис.

Хорошо отдохнувший вороной, откормленный зерном, послушно взял с места в карьер — Мэбри направил его наперерез сиу. Мэбри настиг похитителя, и тот, швырнув Дженис в сугроб, развернулся, чтобы встретить преследователя. Худощавый, дикого вида индеец прыгнул со своего коня на Мэбри. Оба рухнули в снег.

Сиу взмахнул ножом, но лишь пропорол куртку Мэбри. А тот, схватив индейца за сальные волосы, дернул его вниз, нанеся удар головой в лицо. «Ливерпульский поцелуй», известный в портовых забегаловках всем любителем драк без правил, был приемом, разящим наповал. Индеец отскочил от Мэбри со сломанным носом и разбитыми губами.

Не замечая направленного на него ножа, Мэбри нанес сиу новый удар. Тот упал, но, извернувшись, вскочил на ноги и ринулся на Мэбри, направив лезвие ножа снизу вверх. Мэбри отбил его руку в сторону, поймал ее в захват и перебросил противника через себя — раздался хруст сломанной кости.

Индеец тяжело упал, но вскочил вновь. Лицо его походило на кровавую маску, правая рука неестественно торчала вперед, но он все же пытался схватить свой винчестер. Мэбри выстрелил с бедра, и нападавший, сделав несколько неверных шагов, растянулся на снегу лицом вниз.

Дженис встала на колени, волосы ее рассыпались по плечам, сквозь изодранное платье проглядывало все в ссадинах и синяках тело.

Мэбри с бешено колотившимся сердцем оглядывался по сторонам, готовый застрелить любого, кто осмелится напасть на него. Но все оставшиеся в живых бандиты бежали.

Подойдя к Дженис на дрожащих ногах, он упал на колени рядом с ней. С прерывистым всхлипом девушка бросилась к нему на грудь. Обхватив ее за плечи, Мэбри взглянул в сторону фургонов.

Прикрыв глаза ладонью, Доуди смотрела на них. Насилие и жестокость внезапно вторглись в их жизнь — и исчезли. От костра поднимался легкий дымок. Тишина предзакатного зимнего дня дышала морозной свежестью. Серое небо сливалось с мглистым горизонтом, и только темная полоса деревьев нарушала монотонность пейзажа. Мэбри нежно и бережно поднял плачущую девушку и поставил ее на ноги.

Подойдя к вороному, он подобрал свой запорошенный снегом винчестер. Рана в боку открылась и кровоточила, боль пульсировала в висках.

Доуди ждала их. Ее лицо было бледным и спокойным.

— Их было семеро, — сказала она. — Они увели лошадей.

Два индейца лежали около фургонов. Один распростерся у ступенек. Он был застрелен в упор, грудь его была покрыта пороховыми ожогами. Мэбри задумчиво смотрел на Доуди, которая все еще не выпускала из рук кольт.

Тот, с кого сняли скальп, предварительно разбив голову, был Уайкоффом, Гриффина буквально изрешетили пули.

— Он убил еще одного там, под деревьями, — сказала Доуди. — Они налетели так неожиданно…

— Я знаю, — сказал Мэбри. — Соберите всю оставшуюся еду, надо уходить. Они вернуться.

— После такого? — спросил Хили.

— Это индейцы, отвергнутые своим племенем. Без скво. Они вернутся.

Дженис, отстранившись от него, выпрямилась и закинула волосы на спину.

— Прошу прощения, — сказала она. — Я…. просто…

— Не стоит об этом. Готовьтесь уходить.

Он подошел к трупу на ступеньках и за ногу оттащил его в сторону. За телом по притоптанному снегу потянулась кровавая полоса — Дженис отвернулась.

Прижимая локоть к ране на боку, Мэбри медленно собрал разбросанное оружие. Две индейские винтовки и одна Уайкоффа. Лошадь Гриффина и его винчестер исчезли, но Мэбри снял с убитого оружейный пояс с кольтом. Индейский конь, на котором приехал Хили, тоже исчез.

— Мы не можем идти, — запротестовала Дженис. — Мэгги больна, очень больна.

— Мне жаль, — сказал Мэбри, голос которого охрип от боли. — Ей придется отправиться с нами. Мы не можем тут защитить вас. Однажды мы застали их врасплох. Больше это не повторится.

Подошел Том Хили и взял Дженис за руку.

— Собирай еду. Мы с Доуди поможем Мэгги.

Дженис заколебалась.

— Нельзя ее сейчас выводить! Нельзя, чтобы она увидела все эти… эти тела.

Мэбри нетерпеливо повел плечами. Счет шел на минуты, его все больше одолевала слабость. Но у них все же был шанс выжить в крепко сбитой, надежной хижине.

— Ей придется потерпеть, — резко ответил он. — У меня нет времени на похороны. Оденьте ее потеплее и пошли.

Дженис взглянула на него почти с презрением и отвернулась.

Мэбри смотрел на холмы. В душе — пустота, одиночество и боль. Он знал: в этих краях бродит много индейских банд, они непременно вернутся.

Они вернуться, чтобы расправиться с ними, а ведь их всего двое, с тремя женщинами, одна из которых слишком больна, чтобы путешествовать.

 

Глава 13

Дженис и Мэбри поддерживали с обеих сторон больную женщину, которую им удалось посадить верхом на лошадь, Мэгги, казалось, не понимала происходящего. Чем скорее они доедут до дома и уложат ее в постель, тем лучше, подумал Мэбри.

На крупе вороного громоздились собранные в фургонах одеяла. На индейскую лошадку навьючили провизию и золото Магайра.

Доуди, шедшая с ружьем впереди, вдруг остановилась и позвала:

— Кинг!

Хили занял место рядом с вороным, а Мэбри подошел к Доуди.

Стемнело, небо было полностью закрыто облаками.

— Чувствуешь, дым?..

Мэбри поднял голову, принюхался. Да, тянуло дымом. Но это не от костра.

Приказав Доуди вести людей осторожно, Мэбри пошел вперед. Пройдя несколько сот ярдов, он остановился, зная уже, что увидит. В темноте десятками красных глаз горели угли пожарища — это все, что осталось от хижины и амбара.

Стоя на вершине холма, он переживал самый отчаянный момент своей жизни. Собственно, дело даже не в нем. Он не раз попадал в подобные передряги.

Но что будет с женщинами?

Он как-то не думал о Баркере, не думал об индейцах, которые скоро могут напасть на их след.

В эту минуту его мучила одна забота — женщины, которым необходимо убежище от холода; Мэгги, которой нужен уход, отдых и нормальное питание.

За ним шли люди, доверившиеся ему. Для Дженис он был животным, дикарем. Это читалось в ее глазах, когда она смотрела на него. Да, он спас их, но только убийством и насилием, и она считала, что ни на что другое он не способен.

А может быть, она права?

Он мрачно уставился на догорающие угли. Не время сейчас думать об этом. Больной женщине придется теперь ехать немного дальше.

Эти края были ему незнакомы, но как и все люди, живущие на природе, он внимательно осматривал окрестности. Когда они с Хили ехали сегодня, он обратил внимание на заросший кустарником овраг. Туда-то Мэбри и решил направить весь отряд.

Ночью индейцы могут воровать лошадей, но сражаться в темноте они не любят. А вот Баркер, если его еще не убили, нападет в любое время.

Овраг казался почти непроходимым, настолько он зарос кустарником, но по краю шла звериная тропа, по которой Мэбри и решил пробираться. Через несколько сотен ярдов кустарник стал редеть, появились деревья — тополя, много сосен и елей, иногда кучки осин.

Наконец он увидел то, что искал: густую рощицу молодых осинок, каждое деревцо не больше дюйма в диаметре.

Наломав лапника, он раскидал его на снегу, а сверху покрыл буйволиной шкурой и одеялами. Затем осторожно снял с коня Мэгги и положил на импровизированную постель.

Устроив больную, он принялся мастерить шалаш. Срубил под корень десятка два осин, расчистив площадку футов десять в диаметре. Затем над этой площадкой стал стягивать верхушки молодых осинок. Пока Доуди придерживала одну верхушку, он подтягивал деревце с противоположной стороны и связывал их шнурком из свиной кожи. То же самое он проделал с деревьями, стоявшими под прямым углом к первым двум. Затем стал подтягивать деревца по периметру, пока не получился куполообразный каркас.

Увидев, как он вплетает в каркас сосновые ветки, Дженис вызвалась помочь ему. На склоне холма росло много маленьких сосен-двухлеток. С помощью Доуди, Дженис и Хили хижина скоро была надежно защищена от ветра. Наверху оставлялось отверстие для дыма.

Внутри они сделали постели из лапника, срезая лишь по несколько веток с каждого дерева. Когда все было готово, Мэбри поднял Мэгги и внес в шалаш. Затем он вплел лапник и в ветви кустарника — для защиты лошадей от ветра.

Когда его помощники разожгли костер, Мэбри обошел шалаш вокруг, чтобы убедиться, что огонь не виден снаружи. Если подбрасывать в костер сухие дрова, дыма почти на будет, а днем его рассеют ветви нависших над стоянкой деревьев.

Поднимался ветер. Чувствовалось приближение снегопада. А снег сейчас — просто Божий дар. Он спрячет их следы и накроет хижину толстым теплым одеялом.

Дженис сидела у костра, не сводя глаз с тлеющих углей. Увидев входящего Мэбри, она спросила:

— Что же нам теперь делать?

— Ждать. Это все, что мы можем пока.

Пламя разгоняло тьму, рисуя причудливые переплетения теней на стенах их убежища. Мегги беспокойно заворочалась во сне, бормоча что-то — наверное, обрывки из старых ролей.

— Они вернутся?

— Да. Они ведь знают, что нас немного.

Дженис не хотелось говорить, из головы у нее не шла драка Мэбри с тем индейцем. Она была благодарна ему, он спас ее. Сперва Мэбри был даже спокойным. Она мельком видела, как он, встав на колено, стрелял с гребня холма, но потом, когда завязалась драка, его лицо стало жестоким, яростным. Такой человек способен на все.

Мэбри, сидевший неподвижно, вдруг встал, подбросил в огонь несколько веточек — пламя вспыхнуло на стволе его винтовки, и Дженис ощутила поток холодного воздуха — он вышел.

Что-то услышал? Или просто осторожничает? Она взглянула на Хили, который лежал, завернувшись в одеяла. У нее возникло внезапное желание протянуть руку и коснуться его. Он был здесь так одинок… Том бился с индейцами, не думая о себе.

Девушка, завернулась в одеяло, почти засыпала, когда вернулся Мэбри. Вошел беззвучно — только шевельнулось заменяющее дверь одеяло, и вот он уже в хижине, сидит у костра.

Дженис думала, что не спит только она, но вот Доуди протянула руку и подвинула кофейник поближе к Мэбри. Дженис почувствовала некоторое раздражение и еще плотнее укуталась в одеяло. Никто из них не произнес ни звука.

Снег не утихал — на рукаве Мэбри сверкнула снежинка, когда он наливал кофе. Это было последнее, что видела Дженис перед тем, как погрузиться в сон.

Девушка проснулась с первыми холодными лучами солнца, пробившимися сквозь зеленые стены. Только по серому пятну на кровле можно было определить, где находится дымоход. Мэбри, стоя на коленях у очага, разжигал огонь. Набив в кастрюлю свежего пушистого снега, он поставил ее на камень рядом с пламенем.

Дженис, притаившись, наблюдала за ним в зыбком сумраке утра. И вдруг вспомнила слова Доуди, что она влюбилась в него. Какая глупость!

Она никогда не смогла бы полюбить такого человека — жестокого и грубого. Вот как он вчера говорил о Мэгги. Конечно, им надо было уходить, но все же…

В свете костра дубленая кожа его лица отдавала медью. Синяя шерстяная рубашка, заправленная в брюки, плотно облегала его могучие плечи и грудь, поверх нее он натягивал охотничью робу из оленьей кожи с бахромой.

Когда он встал одним легким, гибким движением, Дженис подумала, что никогда не встречала мужчину с такой безупречной координацией. Когда Мэбри вышел, она откинула одеяло, встала и подошла к Мэгги.

Мэгги была заботливо накрыта меховой курткой Мэбри. Очевидно, он вставал к больной среди ночи.

Подойдя к мешкам с провизией, Дженис стала вынимать продукты для завтрака. Мысли ее были далеко от этих простых действий: поступки Мэбри озадачивали ее, они никак не укладывались в рамки того образа, который она себе рисовала.

Через час Мэбри вернулся с двумя крупными зайцами и несколькими веточками. Он расщепил веточки и ножом выскоблил сердцевину.

— Добавьте это в суп, — прошептал он.

Дженис с сомнением поглядела на него, но все же сделала, как он велел.

— Если вы поживете здесь подольше, — сказал Мэбри, — сможете есть все. И даже с удовольствием. — Он подбросил в костер хвороста и с вызовом взглянул на нее. — Мясо пантеры… самое вкусное.

— Кошачье? — Дженис пожала плечами. — Не хотите же вы сказать, что будете…

— Конечно, буду. И ел. Горцы предпочитают его оленине или медвежатине.

Доуди заворочалась и села, жмурясь, как сонный ребенок.

— Стало теплее?

— Напротив, холоднее, — ответил Мэбри. — Просто нас замело. Вчера ведь был сильный снегопад, поглядите на наш дом снаружи, он похож на иглу .

Мэгги открыла глаза. Впервые за многие часы она, похоже, пришла в себя.

— Где мы? — прошептала она.

— Не беспокойтесь, мэм, — отозвался Кинг Мэбри. — Отдыхайте.

Ее взгляд остановился на крыше из веток. В их убежище было душно — дым от костра и запахи готовящейся пищи забивали дыхание, но воздух тем не менее был гораздо свежее, чем в фургоне.

— Вы хороший человек, — прошептала Мэгги. — Хороший человек…

Мэбри смущенно отвернулся и начал подбрасывать хворост в огонь.

После завтрака Мэбри лег, укрылся одеялами и заснул. Дышал он тяжело, но в первый раз за долгое время по-настоящему расслабился.

Дженис смотрела на него, мучаясь противоречивыми чувствами и вздыхая.

— Точно, — сказала Доуди, — ты в него влюбилась.

 

Глава 14

Дженис оглянулась с опаской: Господи, а вдруг он услышит! Но Мэбри дышал ровно, он безмятежно спал. Все, что произошло в эти дни, казалось ей нереальным, ведь в том мире, привычном, ничего подобного не могло быть.

— Я не могу любить его. Он убивал людей.

Доуди причесывалась. Она искоса взглянула на Дженис.

— А допустим, что Уайкофф попытался бы вломиться в фургон. Ведь ты бы его застрелила, значит — тоже убила бы человека.

— Но это совсем другое дело!

— Правда? — Доуди молча расчесывала волосы, глядя в крохотное ручное зеркальце. — Думаешь, откуда у меня этот револьвер?

— Какой револьвер?

— Тот, который был у меня. Он достался мне от отца. Его сняли с тела после того, как отца застрелили в Колорадо.

— Я думала, ты ненавидишь оружие!

— Здесь оружие — инструмент. Люди пускают его в ход, когда возникает необходимость. Я понимаю Кинга Мэбри, потому что мой отец был таким же. — Доуди легкими движениями пальцев поправила прическу. — Там, где нет правосудия, нельзя оставлять всю силу в руках беззакония, поэтому хорошие люди и пользуются оружием.

Мэгги прислушивалась к их разговору.

— Очень правильная мысль. Я даже не представляю, что бы с нами произошло, если бы не он.

Дженис удивленно повернулась к ней.

— Мы не представляли, что ты все знаешь!

— Я все слышала. Этот парень — настоящий мужчина. Жаль, что я не могу снова стать молодой…

Женщины умолкли, и слышалось лишь потрескивание костра. Дженис встала, подошла ко входу и приподняла одеяло, чтобы выпустить дым.

На морозе постукивали друг о друга хрупкие ветки. Кинг Мэбри пробормотал что-то во сне и затих.

Тишину нарушали лишь капли подтаявшего снега, которые время от времени падали с их пушистой крыши. Внутри убежища было тепло и даже уютно.

Кинг проснулся в тишине. Доуди спала. Дженис в задумчивости сидела у костра, время от времени подкидывала дрова. Он молча наблюдал за ней, потом взглянул вверх — день давно наступил.

Пора уходить. Однако путешествие, даже без Мэгги — тяжкое испытание в такой снегопад. Лучше было бы переждать непогоду. Они находились где-то в районе притока Паудер, который назывался Ред-Форк — это он знал наверняка. Миддл-Форк должен лежать ближе к югу.

Мэбри не знал эту местность, но траппер, у которого он купил вороного, много о ней рассказывал, а Мэбри умел слушать. Карт не существовало, и люди узнавали о тех или иных краях от тех, кто побывал там, тогда многие умели рассказывать, а уж слушать и запоминать — подавно.

Первым делом им надо попасть в долину реки Биг-Хорн и следовать по ней на север в Монтану. Тогда у них будут вода и дрова для костра, потому что по берегам реки много растительности. Днем они могут идти, скрываясь за холмами, а ночью спускаться к воде. Шансы добраться до Монтаны, или, если им повезет, до какого-нибудь поселения, он расценивал пятьдесят на пятьдесят.

Кроме вечной боязни погибнуть от рук индейцев, не следовало забывать еще и о Баркере. Баркер мог забрать деньги, которые ему удалось получить, и удариться в бега. Однако он мог знать о золоте, которое вез Хили. Баркер, наверное, не осмелится появиться ни в одном селении Монтаны, как только станет известно, что он сделал со странствующей труппой, но он был крутым парнем, не из тех, кто легко сдается. Арт Бойл опасен только тогда, когда он не один, или в случае, если противник стоит к нему спиной.

Мэбри выбрался из-под одеял, надел меховую шапку; посуровев, посмотрел на Дженис.

— Я должен вас оставить на некоторое время. Возвращусь через пару дней, но если не вернусь, не уходите, пока не распогодится. Непременно выбирайте ориентир на местности и двигайтесь к нему, и запомните, чем меньше оставите следов, тем меньше вероятность, что вас найдут. — Он махнул рукой, указывая на овраг. — Я снова поставил силки, скоро туда попадется еще пара зайцев. Первый силок — вниз по оврагу ярдах в пятидесяти — в невысоких кустах около кедра. Рядом — другой. Вам не придется искать хворост. Ярдах в двадцати ниже по оврагу есть куча старого хвороста, около упавшего дерева.

— Вы говорите… На сколько вы уезжаете?

— На пару дней. Это если все пойдет хорошо. Но если не повезет, я могу нарваться на сиу. — Он начал чистить винтовку. — Если погода наладится, а меня не будет, уходите. Но лучше подождите, пока Мэгги выздоровеет окончательно. Идите по зарослям кустарника, тогда никто не сможет выследить вас. Наблюдайте за склоном, вон там — за тополями, и я советую накидать веток между осинами. Если будете выходить в рощу, то не по одной и той же тропинке. У вас есть оружие и достаточно патронов — это ваша гарантия.

— А почему вы уезжаете?

— За едой. Надо пополнить запасы. Нас пятеро, и всем надо есть. Я не хочу стрелять рядом с лагерем. Правда, мне могут попасться куропатки, в таком снегу их можно убить палкой.

Сказав это, он вышел, оседлал вороного, провел его через рощу и вскочил в седло. Пустив коня по кромке кустарника, — чтобы оставлять как можно меньше следов, — он выехал из оврага.

В течение двух часов Мэбри осматривал окрестности. Там, где стояли фургоны, остался только пепел. Это, должно быть, работа Баркера. Следов индейцев в округе не было — они слишком умны и осторожны, чтобы совершать вылазки в плохую погоду. Вдоль замерзшего ручья он обнаружил след нескольких бизонов, нашел свежие оленьи следы и места, где они копытами очищали землю от снега, чтобы добраться до корма.

Удалось ему догнать и ударом приклада убить куропатку. Ночью Мэбри разбил лагерь в пяти милях от убежища, где его ждали девушки и Хили. На рассвете, подкрепившись куропаткой, он тронулся в путь.

Около полудня в глубокой низине между холмами Мэбри заметил на пушистом снегу какое-то движение. Натянув поводья, он ждал с винчестером наизготовку. Из зарослей вышел олень и остановился, кося глазом. Мэбри повалил его первым выстрелом в шею.

Разделывая добычу, он спешил. Работа была не из легких, и Мэбри почувствовал облегчение, снова оказавшись в седле. Снегопад усилился, значит, есть надежда, что он надежно спрячет его следы.

На обратном пути, поднимаясь по оврагу и держась ближе к краю густого кустарника, Мэбри заметил впереди какое-то движение. Он вскинул винтовку, — солнечный блик заиграл на рыжеватых волосах. Опустив винтовку, он вгляделся в силуэт — это была Доуди, вынимавшая из силка зайца. Вытащив косого, она убила его ловким ударом по шее.

— Вы делаете это так, словно вам подобное не в новинку.

Она выпрямилась и улыбнулась.

— Так оно и есть. Я ловила зайцев, когда мне было лет десять. Кажется, я была сорвиголовой.

Он спрыгнул с коня.

— Сейчас вы не похожи на сорвиголову.

— Нет… Не похожа, кажется.

Чтобы согреться, он постучал ногами по земле.

— Все в порядке?

— Да. Зайцев должен был вынуть Том, но он отправился за дровами. — Она помолчала. — Я вижу, вы подстрелили оленя.

— За несколько миль отсюда. — С Доуди ему говорить было легко. Не то, что с Дженис. В ее присутствии он терялся, не мог подобрать нужных слов. — Здесь хорошие места. Я с удовольствием как-нибудь вернусь сюда. Много дичи, а бизонья трава — хороший корм и зимой, и летом.

— Действительно, почему бы вам здесь не остаться. Места прекрасные.

— Одинокие. Нет соседей.

— Кому нужны соседи? Эти края как раз для вас, Кинг. К тому времени, как здесь появятся соседи, люди забудут о вас.

Приподнявшись на цыпочках, она положила зайца за седлом, рядом с олениной. Доуди повернулась к нему лицом, став спиной к коню, изящно откинулась, оказавшись совсем близко, и со смехом в голосе сказала:

— Если женщине по-настоящему нравится мужчина, она отправится за ним куда угодно.

Мэбри покосился на нее и улыбнулся.

— Что вы об этом знаете?

— Достаточно. А разве это тайна?

Доуди смотрела на него дразнящими, дерзкими глазами. Нарочито по-хозяйски протянув руку, она стряхнула снег с его плеча, — и оказалась в крепких объятиях. Впоследствии он не мог вспомнить, кто был инициатором. Доуди прижалась к нему, ухватившись за лацканы куртки и подняв к нему лицо. В неожиданном приступе страсти его губы почувствовали мягкость ее губ, ее податливое тело прильнуло к его телу.

Скользнув по шее, ее пальцы вцепились в волосы на затылке Мэбри. Они стояли так некоторое время, прижавшись друг к другу, переводя дыхание. Мэбри опомнился первым, освободившись от объятий, он отошел на шаг от Доуди, глядя на нее с какой-то строгостью и вытирая губы тыльной стороной ладони.

— Это ни к чему. Извините.

Доуди спокойно подняла руку и привела в порядок прическу. Ее грудь вздымалась в такт дыханию.

— За что вы извиняетесь?

— Вы еще ребенок.

Она засмеялась.

— Неужто я и целуюсь, как ребенок? Да, я молода. А сколько должно исполниться девушке, чтобы она смогла влюбиться? Сколько лет было вашей матери, когда вы родились?

— Шестнадцать. Может быть, семнадцать.

— В августе мне исполнится восемнадцать. — Доуди отвернулась от него. — Ладно, идите к Дженис. Она старше меня. Но она не для вас.

— Она прекрасная девушка.

— Конечно, она прекрасная девушка. Из нее получится отличная жена, но не для вас.

Он резко отвернулся, ругая себя за то, что связался с ребенком. Однако воспоминание о том, как она прижалась к нему, волновало Мэбри.

— Нам пора возвращаться.

— Да… конечно…

Больше они не разговаривали. Доуди Саксон безмятежно шагала впереди. Тем не менее Мэбри беспокоился. С такой девчонкой может случиться всякое. В ней есть огонь.

Подойдя к убежищу, Доуди сняла с вороного оленину. Проходя мимо Мэбри, она указательным пальчиком приподняла его голову под подбородок.

— Недотепа ты здоровый, — сказала девушка и рассмеялась.

Мэбри уставился на нее со смешанным чувством злости и веселого удивления.

Из убежища появился Том Хили. При виде свежего мяса он тихо присвистнул.

— Видел сиу?

— Нет. Они умнее белых. В плохую погоду сидят дома.

— Я их понимаю.

— Видел ваши фургоны. Их сожгли вместе с колесами.

Привязав оленину и зайцев к одному концу длинной веревки, Мэбри перебросил другой конец через высокую ветку и подтянул мясной припас наверх, подальше от ствола.

— Как Мэгги? — спросил он.

— Лучше, — ответил Хили. — Сегодня хорошо поела и дышит легче. Может быть, свежий воздух помогает, а может — хорошее питание. Как бы там ни было, ей лучше.

— Я знал одного траппера, который заболел, когда охотился далеко от жилья. Так он просто лежал, пил воду, ел ягоды и коренья. Тоже быстро поправился.

— До поправки ей еще далеко.

— Мы все равно пробудем здесь еще пару дней.

Из хижины выглянула Доуди.

— Кофе готов. Я думала, вам захочется.

Мэбри пробрался внутрь и взял кружку, которую ему протянула Доуди. Хили сказал что-то Дженис, и та рассмеялась; ладонь Хили лежала на ее руке. Кинг Мэбри смотрел на них с непроницаемым лицом. Доуди, пригнувшись к нему, прошептала:

— Они просто работали вместе. Только и всего.

Мэбри вздрогнул:

— Неужто это так заметно?

— Да… И она чувствует то же самое.

— Ошибаетесь.

— Нет, я вижу. Только она не признается в этом даже самой себе. Она не верит, что может влюбиться в ганфайтера.

— Я ее понимаю. Эта собачья жизнь не для женщины.

— Она с Востока и многого не понимает. Даже после всего, что случилось, — пожала плечами Доуди.

— А вы? Вы, значит, понимаете?

— Да.

Наверное, он дурак. И зря все это взял в голову. Но ведь он тоже человек, и ему хотелось иметь дом, хотелось любить и быть любимым. Но уж так сложилась его жизнь — без дома, без любви и ничего этого у него не было и не будет, пока он сам не захочет забыть прошлое.

Что он мог предложить женщине? Он, бездомный бродяга; ведь когда ему предлагают даже хорошо оплачиваемую работу, он должен проверять, как в последний раз: кого нанимают — револьвер или человека. Это будет преследовать его всю жизнь.

Доуди сидела напротив Мэбри, скрестив длинные ноги. Мэбри волновал ее — такой надежный и сильный… Дело не в физической силе, которая приходит с годами тяжелой работы и жизни на границе диких земель; ее восхищала его внутренняя сила, нравственный стержень, который, как хорошо закаленная сталь, может гнуться, но никогда не ломается.

Дженис — дурочка. Том Хили хороший парень — добрый, улыбчивый ирландец, который не может не нравиться. Он тоже сильный и надежный, но в другом мире. Он сделает счастливой любую женщину… но не ту, которая ценит в мужчине твердость и непоколебимую уверенность в себе.

Том Хили чудесный человек, но он ручной, домашний. Кинг Мэбри — как не прирученный мустанг. Да его и нельзя приручить. Вроде бы спокойный, добродушный, но в нем всегда будет железная твердость и та скрытая ярость, которая прорывалась в драке с Бентоном на станции Хэт-Крик, и с индейцами у фургонов. В нем было что-то неукротимое, что гораздо важнее внешней красоты или доброты характера.

Доуди подержала в руках револьвер, который постоянно лежал рядом с ней на одеяле, и протянула его Мэбри. Она дорожила револьвером, это было оружие ее отца, он носил его постоянно с тех пор, как перебрался на Запад.

— Где вы достали такой револьвер?

— Он достался мне от отца.

— А отец погиб?

— В Колорадо. В поединке за право на воду.

— Там был ваш дом?

— Мы жили в Канзасе, Нью-Мексико, Колорадо.

Мэбри, подержав оружие на ладони, задумчиво возвратил его девушке. Она видела, что он оценил «комат». Наверное, и сам бы от такого не отказался.

 

Глава 15

Четыре дня прошли спокойно, индейцы не появлялись. Мэбри убил еще одну куропатку и поймал несколько рыбин в проруби.

Хили удалось собственноручно смастерить силки, и на третий день он поймал первого зайца. Второго он убил брошенной палкой, когда заяц барахтался в глубоком сугробе.

Однажды, проезжая мимо Дыры-в-Стене, Мэбри наткнулся на следы двух подкованных лошадей — следы вели из Дыры на северо-запад. Всадники ехали в нехоженые края к востоку от Ред-Форк, но его внимание привлекло то, что эти двое тщательно исследовали вход в Дыру. Очевидно, они надеялись что-то найти там или кого-то встретить.

Следы одной лошади показались ему знакомыми, но только поздно вечером он вспомнил, что видел такие же следы на станции Хэт-Крик.

Следы принадлежали лошади Джо Носса.

Слишком долго они оставались на одном месте. Конечно, надо было подлечить Мэгги. Еще одного длинного перехода без отдыха она не выдержит.

И все же…

Дело было так. Возвращаясь на стоянку, Мэбри обнаружил, что вчера кто-то проехал по его следу до гребня холма — отсюда хорошо просматривалась их стоянка. За эти четыре дня они успели достаточно наследить, и обнаружить их хижину не составляло особого труда.

Отпечатков копыт лошадей Баркера и Бойла с тех пор, когда те начали охоту за Хили, он не встречал. Можно было даже подумать, что они просто исчезли. Фургоны были атакованы индейцами, Уайкофф с Гриффином убиты, но Баркер уже наверняка знал, что женщины спаслись и что вместе с деньгами Хили они находятся под его, Мэбри, присмотром.

Вполне вероятно, что теперь к бандитам присоединился Джо Носс со своими компаньонами, которые, несомненно, знали какое-то тайное убежище в районе каньона Ред-Крик; не найдя никого у Дыры, они прямехонько отправились на северо-запад, к явно известной им цели. Возможно, Баркер с Бойлом прятались именно там после уничтожения фургонов.

Следы на вершине холма, без сомнения, принадлежали кому-то из этой группы. Следовательно, надо принимать как должное, что Баркеру известно их точное местонахождение.

Кинг Мэбри думал над этим, пока спускался по склону. Пора уходить. Независимо от состояния Мэгги отсюда надо уезжать.

После ужина вечером он повернулся к женщине.

— Как вы себя чувствуете? Сможете ехать верхом?

— Хоть сейчас, — спокойно ответила она.

— Хорошо. Спим четыре часа. Потом выезжаем.

— Будет еще темно, — сказал Хили.

— Верно. Мы часа три будем ехать в темноте, таким образом, у нас будет фора перед каждым, кто дожидается рассвета. И если я не ошибаюсь, скоро пойдет снег.

Мэгги, закутанная в одеяла и бизонью шкуру, ехала на вороном. Доуди и Дженис, меняясь по очереди, — на индейской лошадке.

Кинг Мэбри шел впереди. Он направлялся вверх по течению ручья, придерживаясь бизоньей тропы, которую обнаружил несколько дней назад. Падал густой мокрый снег, и по истечении какого-то времени отличить их следы от бизоньих будет нелегко.

Мэбри шел быстро, хотя знал, что Мэгги еще очень слаба, что никто из остальных его спутников не привык к таким путешествиям. Утром они остановились в густой сосновой роще, развели костер и наскоро перекусили. После завтрака Мэбри не дал им отдохнуть. Отправив людей, он остался с Дженис, чтобы уничтожить следы их пребывания на биваке.

— Вы осторожны, — сказала Дженис. — Это из-за сиу?

— Или Баркера. Возможно, из-за того и другого вместе.

Они шли, а снег все падал и падал. Температура была чуть ниже нуля. Самая погода для путешествия, поэтому Мэбри не давал людям отдыха. Через три часа они остановились, чтобы съесть по тарелке горячего супа, затем снова двинулись в путь, Мэбри время от времени уходил вперед, чтобы разведать местность. На пути их движения было мало дров, а растительности еще меньше. Мэбри беспокоился. Умея предугадывать погоду, он знал, что им предстоит пережить еще одну метель. Снег падал все гуще; холодало. То топливо, которое им попадалось, сгорит быстрее, чем отыщешь новое.

Необходимо как можно быстрее найти ручей с густой растительностью.

Слева лежали пустынные земли Ноувуд — Голые земли. Туда пути нет.

Он взял Дженис за руку.

— Видите вон ту высокую обгоревшую от молнии сосну на вершине холма?

— Да.

— Ведите к ней людей. Том будет помогать Мэгги. Идите к сосне и ждите меня там. Я возьму индейскую лошадку и разведаю округу.

Мэбри отправился ходкой рысью по гребню холма. Поднимался ветер, и через несколько минут снег плотным занавесом скрыл всю группу от его глаз.

Они медленно продвигались вперед. Дженис не упускала из вида сосну, но усилившаяся метель все больше скрывала ее. Заметив причудливой формы скалу на одной линии с деревом, она взяла ориентир на скалу.

На старом снежном покрове образовался наст, который выдерживал их вес, но вороной часто проваливался.

Остановившись на секунду, Дженис посмотрела на Мэгги. Когда та сняла шарф, лицо ее показалось серым и усталым.

— Выдержите еще немного? — спросил Хили.

— Со мной все нормально.

Кинга Мэбри все не было.

Наконец они подошли к скале, и когда они взобрались на близлежащий холм, Дженис стала искать сожженное дерево. Однако куда бы она ни бросила взгляд — вокруг лишь снежная круговерть. Стало очень холодно.

— Том, давай остановимся здесь. Я не уверена, сможем ли мы идти дальше.

— Ты шла к этой скале? И она находилась на одной линии с сосной?

— Да.

По следам он вернулся назад и остановился, когда оказался ярдах в десяти от скалы.

— Теперь пройди такое же расстояние вперед, держась на одной линии со мной и скалой.

Вернувшись, он сказал, чтобы Доуди шла вперед по линии, выровненной по Дженис и скале. Они медленно продвигались вперед.

Голос Хили заставил всех остановиться. Сквозь разорвавшуюся на секунду снежную завесу они увидели слева, меньше чем в тридцати ярдах, сожженную сосну.

Стоило им подойти к ней, как тут же из плотного снегопада материализовался Мэбри и повел всех вниз по крутому склону. Здесь среди деревьев им подмигивало едва заметное пламя костра.

Доуди сразу принялась готовить ужин. Том Хили отправился за дровами и хворостом. Мэбри с беспокойством и настороженностью осматривал местность поблизости от костра.

— В чем дело, Кинг? — спросил Хили.

— Я видел следы четырех всадников… на подкованных лошадях.

Дженис понимала: будь Мэбри один, он разыскал бы эту четверку и навязал ей свою тактику. Но теперь он не мог этого сделать. Значит, инициативу получали Баркер и его люди.

Как только они доберутся до поселений в Монтане, Баркер может считать себя конченым человеком. История неудавшегося грабежа и убийства станет широко известной, и кто-нибудь наверняка припомнит, что Баркер был в банде Генри Пламмера.

Они наскоро соорудили шалаш, и Мэгги сразу заснула, утомленная дорогой. Хили отправился за хворостом. Мэбри присел на корточки у костра рядом с Дженис.

— Вы никогда не смотрите на костер, Кинг, — раздумчиво сказала она. — Неужели вам не нравится созерцать огонь?

— Здесь небезопасно. Нужно, чтобы глаза всегда могли видеть в темноте. Если человек долго глядит на свет, а потом обернется, чтобы взглянуть, что делается в темноте, — он окажется слепым, а может быть и мертвым.

— Вы все время думаете о таких вещах?

Он посмотрел на нее с веселым удивлением.

— Конечно. Если бы я об этом не думал, меня давно бы похоронили.

Снег падал, заметая следы, но завтра при дневном свете их стоянка станет хорошо видна.

— Что вы теперь намерены делать? — вдруг спросил он. — Ведь вы потеряли все свое имущество.

— Наверное, начнем сначала. Том что-нибудь придумает.

— Будет нелегко.

— Да, нелегко.

— В Монтане есть такой городок Коулсон. Ему всего год, по-моему. Можете начать там.

Вернулся Том с охапкой хвороста и обломками трухлявых бревен. Он протянул руки к костру, шевеля иззябшими пальцами.

— От Коулсона до Вирджиния-Сити, кажется, ходит дилижанс, — продолжал Мэбри. — А оттуда вы сможете продвигаться дальше на Запад.

— А вы что будете делать?

— Зароюсь где-нибудь до весны. Потом поеду в Голубые горы. Или к Медвежьему озеру. Мне всегда нравилось там.

Дженис не ответила. Она вспомнила долгие пыльные поездки в фургоне, утомительные путешествия в неудобных поездах. Дешевые отели с вечными сквозняками, холодные артистические уборные.

— Куплю коров, — продолжал Мэбри, — ну, и лошадей, возможно. Лошадей легче держать в холодном климате. Построю славный домишко в местечке, где можно посиживать и глядеть далеко-далеко. Все, что мне нужно, — это ручей с холодной и чистой водой и немного леса.

— Звучит прекрасно.

— Так оно и есть. Правда, будет довольно одиноко.

Дженис увидела, что Том Хили отвернулся от костра и пристально посмотрел на Кинга Мэбри. Он был человеком, который никогда не питал вражды по отношению к другим. Это было не похоже на него, однако Дженис прочитала в его взгляде раздражение и неприязнь.

— Так женись, — сказал Том без обиняков. — Разве ты не к этому клонишь?

Мэбри, жевавший во время разговора веточку, выплюнул ее и долго молчал, а когда наконец заговорил, голос его звучал низко, при этом он исподлобья смотрел на Хили, который не изменил своей позы.

— Да, я могу жениться. И женщина, которой нравится такая жизнь, никогда об этом не пожалеет. Это тебя волнует, Том?

— Нет, если ты не имеешь в виду Дженис, — рубанул Том. — Такая жизнь не для нее.

— Том! — запротестовала Дженис.

— Эта жизнь не для приличной женщины, — настаивал Том. — И вообще она продлится до тех пор, пока ты не всадишь в кого-нибудь пулю и тебе снова не придется убегать. Что тогда будет с твоей женой и прекрасным уютным домиком с видом на лес?

Кинг Мэбри хотел было что-то сказать, но сдержался. Только встал и отвернулся от костра.

Дженис торопливо сказала:

— Я могу сама за себя решить, Том. И если Кинг попросит меня, я отвечу… — Она заколебалась. — Я отвечу «да».

Мэбри, пораженный, обернулся. Том Хили ошарашено уставился на Дженис. Он открыл было рот, но так и не сказал ничего членораздельного. Он был потрясен, лицо его побледнело. Только Доуди бесстрастно наблюдала за всем. Подняв бровь, девушка прутиком ворошила угли.

— А почему бы и нет? — вызывающе спросила Мэгги. — Почему бы и нет, Том Хили? Разве эта жизнь для такой девушки, как Дженис? Ей нужен дом, ей нужно чувствовать себя счастливой! А где она найдет лучшего мужчину?

Хили стоял как парализованный. Он чувствовал себя опустошенным. С трудом выдавил из себя:

— Пойду спать, Кинг. Ты постой на стороже, потом разбудишь меня, когда устанешь, — он схватил свою скатку одеял и полез в шалаш.

Кинг Мэбри беспомощно оглядывался, чувствуя себя неуверенно в такой ситуации.

— Похлебка готова, — деловито сказала Доуди. — Кому налить?

Она наполнила тарелку Мэбри, а затем налила остальным. Мэбри и Дженис, сидя рядом, на одном бревне, не смотрели друг на друга.

Кинга одолевало смущение. Он хотел Дженис Райан. Он хотел ее так, как не хотел ничего на свете, но надежды получить ее у него не было. К тому же он не имел никакого права просить ее руки. Мэбри завел разговор о доме именно с целью попросить ее выйти за него, и в то же время был уверен, что она откажет. Сделай она это, и он сразу выкинул бы из головы эту дурацкую затею. Когда Доуди сказала, что Дженис любит его, он не поверил, ни на минуту не поверил.

Мэбри знал отношение Дженис к людям его сорта. Судьба не приготовила ее к тяжелой, полной трудностей жизни на Западе, но у нее была внутренняя сила, крепкая воля… это он видел. Тем не менее он не верил, что она согласится принять его предложение и его образ жизни.

Он искал подходящие слова, но не мог найти, потому что привык не говорить, а действовать, и именно в действии выражать себя, а те скупые слова, которыми он пользовался, не годились для выражения чувств. Его философия родилась не от книг и религии, а от реальных факторов нелегкой жизни, которая для него становилась еще тяжелее из-за врожденной честности и понимания того, что здесь выживает сильнейший.

Его прошлое не подготовило его к тому, что он сейчас должен был сделать. Боясь взглянуть на Дженис, боясь даже поверить тому, что случилось, он жадно ел, не столько от голода, сколько из-за того, что не знал, как себя вести.

Одна Доуди казалась невозмутимой. Мэбри взглянул на нее, но лицо девушки было непроницаемым. Вспомнив несколько минут, проведенных с ней в лесу, он подумал, что вправе ожидать какой-нибудь реакции. Но в то же время он знал, что Доуди не выдаст своего чувства. У Доуди характер воина. Она принимала вещи такими, каковы они есть.

— Том? — позвала Доуди. — Хочешь поесть?

— Оставь у костра.

Доуди дерзко уставилась на Мэбри и Дженис.

— Что такое? Почему никто никого не целует? Вы собираетесь жениться или нет? А может, ты испугался, Кинг?

Он посмотрел на нее и заворчал:

— Я не испугался. Ты… ты слишком много болтаешь!

Доуди засмеялась.

— Но я ведь не всегда болтаю, правда, Кинг?

В ее глазах он увидел, что она тоже помнит встречу в лесу и смеется над ним.

— Иди спать! — проворчал он. — Ишь, умная нашлась!

— Ну, — ответила Доуди, — я, по крайней мере, знала бы, что надо делать.

Кинг чувствовал себя виноватым и смущенным. Он даже боялся, что Доуди расскажет о поцелуе в лесу, но потом понял, что зря опасается, не того сорта была эта девушка. И вообще она молодец.

Он постарался переключиться на завтрашние заботы, но его отвлекало присутствие Дженис. Когда они остались вдвоем, он наконец отважился посмотреть на нее.

— Вы это серьезно?

— Да.

— Нам не всегда будет легко.

— Ничто не дается легко. По крайней мере, у меня будет дом.

Ее слова потрясли Мэбри. Дом… У него не было дома с самого детства. Но какой дом он мог предложить ей? Дом, куда в один прекрасный день его привезут в деревянном ящике? Он видел такое неоднократно. И убитые были хорошими парнями. И он просит Дженис разделить с ним подобную судьбу.

Кинг Мэбри встал, чувствуя, что должен что-то сделать, но не знал, что именно. Он не мог просто так подойти и обнять ее. Нет, это выше его сил.

— Пройдусь вниз по ручью, — сказал он, прихватив свою винтовку, а про себя с горечью выругался. Когда он оглянулся, костер показался ему крохотным и одиноким. Дженис сидела там, где он оставил ее, и, не отрывая глаз, смотрела на огонь.

Под ногами Мэбри хрустел снег; взглянув на него, он увидел, что в облаках появились просветы. На фоне ночного неба четко вырисовывались силуэты деревьев. Блеснула звезда и спряталась за бегущими облаками.

У берега ручья он поставил силки на заячьей тропе, которую заметил раньше. Особого освещения не требовалось: Мэбри делал это так часто, что мог ставить силки с закрытыми глазами. Хрустнула замерзшая ветка, зашевелился какой-то зверек — и снова тишина.

Зачем он, дурак, все это затеял. Теперь Дженис свяжет свою жизнь с его, а судьба стрелка накрепко связана с револьвером. Если они выберутся из этой переделки живыми, его ждут новые неприятности. Да и нет никаких гарантий, что они вообще выберутся.

Пока им везло. Во время стычки с индейцами им сопутствовала удача и после им везло — вовремя пошел снег и скрыл их следы. Он здесь ни при чем, хотя старался честно выполнить свою работу, как и Хили. Истинным победителем было то, против чего они сейчас боролись, — стихия.

Он прислушался к ночным звукам. В зимнюю ночь идущий человек дает о себе знать издалека. Мэбри поправил винтовку и повернул обратно.

Костер почти прогорел. Он разложил рядом с ним хворост и дрова, перекидал на них угли и добавил еще немного хвороста. Когда огонь занялся, он расчистил землю на месте старого кострища и раскатал одеяла на талой земле — старый фокус, он им часто пользовался, путешествуя по безлюдным местам.

Сколько таких вот ночей он провел? Сколькому научился во время скитаний!

В мрачном настроении Мэбри подошел к лошадям, погладил их, что-то шепча. Вороной весело ударил копытом.

Он постарался представить себе завтрашний день, все его опасности и ловушки, всего, конечно, не предугадаешь. Одно он знал наверняка: встречи с Энди Баркером не миновать. Этот человек не сдастся, пока у него остается хотя бы один шанс.

Отдохнув, Мэбри перекинул винтовку через плечо и отправился к ручью, отделявшему их лагерь от безжизненных земель Ноувуд. Временами он отходил от лагеря на четверть мили, но так и не увидел и не услышал ничего подозрительного.

Однако не успокоило это Мэбри. Баркер не может допустить, чтобы они, добравшись до Монтаны, рассказали обо всем, что с ними произошло. Он должен убить всех свидетелей. И кроме того, пятнистая индейская лошадка везла золото… или повезет его завтра утром.

В этом случае Баркер поступил подобно Пламмеру. У главаря банды называвшей себя «Невинные», везде были осведомители, которые докладывали ему о перевозках золота или о крупных сделках. Не зря ведь немногие из тех, кто покидал лагерь золотоискателей с деньгами, добирались до места. Кто-то рассказал Баркеру и о золоте, которое вез Хили.

До Коулсона теперь — рукой подать, еще ближе — до Форта. Завтра должна быть ясная погода, и идти будет легко. Но темпа он не сбавит. Пусть это и жестоко по отношению к Мэгги, но если Баркер нагонит их, она все равно погибнет. Придется рискнуть одной жизнью, чтобы спасти жизни остальным.

В Форте Дженис, очевидно, покинет труппу, и они начнут искать место, чтобы переждать там до весны, а затем вместе отправляться в Голубые горы.

Конечно, это не та жизнь, к которой может стремиться молодая и красивая девушка с хорошим воспитанием. Но Дженис сама ее выбирала; у нее есть воля и характер, значит, она вполне может привыкнуть к жизни первопроходцев. А он знал тысячи способов сделать эту жизнь легче. К тому же у него есть деньги. Он коснулся потайного пояса, в котором они хранились. Не так много, но вполне достаточно, чтобы начать все сначала.

В Орегоне можно купить несколько голов скота, в лесу полно дичи — проживут без нужды. Работать ковбоем он не станет, надо избегать встречи с теми, кто его знает. А знали многие — от Увальде до Симаррона и от Дюранго до Доджа и Абилина за ним закрепилась репутация ганфайтера. Но уже к западу от Шайенна мало кто знал его в лицо.

Вернувшись в лагерь, Мэбри подбросил дров в костер и разбудил Хили.

— Все спокойно. Похоже, на несколько миль в округе нет ни души. Будем сниматься с места, когда полностью рассветет.

Но не прошло и часа, как Хили стал трясти его за плечо.

Мэбри поднял голову и услышал частую капель, барабанящую о деревья и почувствовал на лице теплую мягкость воздуха. Он лег, улыбаясь.

— Все в порядке. Это чинук.

— Что-что?

— Теплый ветер, только и всего. К утру во всей округе не останется ни единого сугроба.

Мэбри снова вытянулся, прислушиваясь к убаюкивающему звуку капели. Теперь они могут ехать быстрее. И намного проще будет с кормом для лошадей. Снега намело многовато даже для горных лошадок, привыкших выкапывать траву из-под сугробов.

Когда он проснулся, солнце светило прямо в глаза, а небо было голубым и высоким.

 

Глава 16

Путешественники двигались быстро, потому что старались держаться высоких мест, где меньше лежало снега, а сейчас, когда он таял, — меньше грязи. Воздух был чистым, видимость великолепной.

Мэбри ехал с большим отрывом от всей группы, выполняя роль лазутчика. От его взгляда не укрылась бы любая мелочь — примятая трава, сломанная ветка, след зверя. Он умел читать книгу природы. Если зверь почему-либо начинает петлять, уходить в сторону, значит — поблизости люди или другая опасность.

Но пройдя за день ни одну милю путешественники не встретили ничего подозрительного. К вечеру они спустились с холмов в глубокое сухое русло на ночевку.

И тут Хили заметил следы неподкованных индейских лошадок. А через секунду-вторую они увидели и самих индейцев.

Их было много, по меньшей мере, человек двадцать. Заметив путников, индейцы шагом направили лошадей в их сторону.

— Все в порядке, — успокоил Мэбри. — Это шошоны.

Индейцы продолжали двигаться навстречу, разворачиваясь в цепь, а когда приблизились, возглавлявший группу конников человек поднял правую руку ладонью вперед. Подъехав, он за руку поздоровался с Мэбри.

— Моя Высокий Медведь. Друг Серой Лисы. Знаешь Серая Лиса?

— Встречался с ним в Аризоне, — сказал Мэбри. А обернувшись к своим, пояснил: — Серой Лисой индейцы прозвали генерала Крука.

Мэбри взглянул на дюжину лошадок без всадников, которых гнали индейцы. Эти лошади могли решить их самую больную проблему. Но согласятся ли шошоны продать их. И сойдутся ли в цене. И хотя для индейца нет более интересной вещи, чем торговля и обмен, тут всякое может быть.

— Купили лошадей у племени кроу?

Высокий Медведь рассмеялся.

— Мы купили. Хорошо бы и кроу так думали. — Взглянув оценивающим взглядом на группу белых, он спросил: — А где твои лошади?

Мэбри подробно и обстоятельно, как это сделал бы индеец, рассказал все в мельчайших деталях и со множеством жестов. Рассказал и о битве с сиу на Ред-Форк, и о всех трудностях в пути.

Его рассказ не был простой констатацией событий. Мэбри говорил с умыслом, хорошо зная, что шошоны — заклятые враги сиу и что они сами смогут воссоздать события, если сохранились хоть какие-нибудь следы. Он рассказал об их бегстве, об убежище и болезни Мэгги. Это была история, понятная каждому индейцу, и они слушали бледнолицего внимательно и сочувственно.

Их история служила прелюдией к торговле. Шошоны, зная, что пришельцы дрались с их врагами, будут уступчивее, битва с сиу делала их в какой-то степени союзниками.

— Стоянка недалеко, — сказал Высокий Медведь. — Вы сможете идти?

Пристроившись в хвост цепочке шошонов, они с полмили шли вниз по сухому руслу, а затем вышли к стоянке, насчитывающей дюжину вигвамов. Ребятишки и собаки тут же ринулись им навстречу и, остановившись на почтительном расстоянии, молодые шошоны с любопытством уставились на пришельцев. Через несколько минут все сидели вокруг костра, беседуя и деля трапезу с хозяевами.

Кинг Мэбри принес запасное оружие и аккуратно разложил его на одеяле рядом с костром. Он не сказал ни слова, но сделал все так, что немедленно привлек внимание шошонов. Винтовки были в хорошем состоянии, но револьверы — старые и потертые.

Шошоны бросали на оружие заинтересованные взгляды. Индейцам всегда не хватало патронов и винтовок. Именно на это рассчитывал Мэбри. Если удастся сторговаться, они получат лошадей и смогут, избегая встречи с Баркером, быстро добраться до поселений в Монтане. Высокий Медведь поднял великолепный винчестер-73, принадлежавший Гриффину, и повертел его в руках. В нем, очевидно, проснулся интерес воина к хорошему оружию.

— Вы менять? — спросил он.

— Может быть, — бесстрастно обронил Мэбри. — Мы бы не отказались от трех или четырех лошадей.

Высокий Медведь продолжал осматривать винтовку. Она ему явно понравилась. Мэбри указал на винтовку постарее и с серьезным видом сказал вождю:

— Две лошади.

Но вождь даже не взглянул в его сторону, продолжая изучать облюбованный винчестер.

Мэбри вынул кисет и передал его по кругу. Высокий Медведь скатал самокрутку не хуже любого ковбоя, однако большинство индейцев курили трубки.

— Вон тот гнедой и пятнистая. Мне они нравятся.

Высокий Медведь положил винчестер и поднял старый кольт 44-го калибра.

— Плохой, — сказал он. — Не стрелять далеко.

Мэбри взял у него револьвер.

— Смотри. — Он показал на сосновую шишку, висящую ярдах в тридцати. Это была большая шишка, шириной с человеческую ладонь, но чуть подлиннее. Он выстрелил почти не целясь. Шишка разлетелась на мелкие кусочки.

— Ваа-а-а-а! — пораженные индейцы с благоговейным удивлением переводили взгляд с того места, где висела шишка, на Мэбри.

Кинг поднял три шишки, валявшиеся на земле возле костра.

— Подкинь их вверх, — сказал он Хили. — Высоко кидай.

Хили подбросил шишки в воздух, и Мэбри мгновенно разнес первые две, когда те летели вверх, а затем, перебросив старый револьвер в левую руку, выхватил свой и выстрелил в падающую третью. — Шишка рассыпалась на мелкие кусочки.

Шошоны возбужденно переговаривались, не сводя глаза с револьвера. Высокий Медведь взял из рук Мэбри кольт, осмотрел его.

— Ты стрелять быстро, — признался он. — Револьвер стрелять хорошо.

Он повертел оружие в руках.

— Сколько ты хотеть?

С час они спорили, передавая оружие из рук в руки. Затем наступил совместный ужин, Дженис приготовила кофе, который очень понравился индейцам. Наконец после долгих споров они пришли к согласию.

В обмен на винчестер, старый «спенсер» 50-го калибра и поношенный кольт они получили трех индейских лошадок. Между ними распределили груз.

На рассвете со свежим запасом вяленого мяса, выменянного на патроны и одеяло, они встали на тропу.

Хили выехал вперед и присоединился к Кингу Мэбри, который ехал на своем неизменном вороном.

— А вчера мясо было очень нежным и вкусным, — мечтательно сказал Хили. — Что это было?

— Оленина.

— Никогда не пробовал ничего подобного. Как они готовят его?

— Его жуют скво, — невозмутимо отозвался Мэбри.

— Что? — Хили уставился на Мэбри, надеясь, что тот шутит, кислая мина выдавала его состояние. — Не хочешь же ты сказать…

— Вот именно, — безмятежно заметил Мэбри. — Индейские женщины жуют мясо, пока оно не станет мягким. Затем его готовят. Лично мне этот способ никогда не нравился.

Впрочем, мысли Мэбри занимали не кулинарные рецепты, а его разговор с предводителем индейцев.

Высокий Медведь заинтересовался рассказом Мэбри о сиу, изгнанных из племени, и сказал, что выследит их. Зная давнюю вражду между шошонами и сиу, Мэбри был уверен, что если Высокий Медведь нападет на след, то одной бандой, уж точно, станет меньше. Но вот следы бледнолицых и их подкованных лошадей им не встречались.

Мэбри верил вождю. Шошоны под предводительством вождя Вашаки сражались в армии генерала Крука и в битве при Роузбал, показали себя прекрасными воинами. Они были дружественным племенем.

Продвигаясь на север под голубым, почти весенним небом, они теперь изредка видели снег, который оставался только по северным склонам холмов. А на душе Мэбри было тревожно.

И дурные предчувствия его не подвели — двигаясь, как всегда осторожно, они чуть не попали в лапы врагу. Впереди ехал Том Хили; Мэбри разведывал местность в ста ярдах слева, когда на них внезапно напали. Полдюжины индейцев затаились в овраге, и спас их только крик Тома.

Внимание Тома привлекла птица — единственное живое существо в необозримых просторах земли и неба. Распластав крылья, она спланировала вниз — очевидно, желая сесть на куст на откосе оврага, и вдруг, изменив направление полета, в испуге забила крыльями и взмыла кверху.

Хили вскрикнул и вскинул винтовку за какую-то долю секунды перед тем, как из оврага показались индейцы. Он с ходу выстрелил и попал в грудь первому нападавшему. Сиу взвизгнул, хватаясь за ветки.

Доуди развернула свою лошадь и ринулась к месту стычки, на ходу паля из своей двустволки. Бешеным галопом подскакал Мэбри, сделав широкий круг, чтобы отвлечь индейцев от своей группы. Накинув поводья на луку, он прямо сидел на своем вороном, посылал пулю за пулей в разбегающихся врагов.

Исчезли индейцы внезапно — как и появились. Мэбри развернул вороного. Хили стоял с винтовкой наизготове, пропустив руку через поводья, готовый вскочить на лошадь.

— Прикрой нас, — крикнул Мэбри, проносясь мимо него. Он быстро собрал женщин в неглубокой низине среди холмов — подальше от оврага.

Кто знает, сколько всего было индейцев. Двое убиты, но Мэбри был уверен, что отряд сиу больше, чем число участвовавших в первой стычке, и что они настроены драться дальше.

Мэбри понимал; у них нет надежного укрытия, откуда можно было бы успешно защищаться, только ложбина в холмах, ярдов пятидесяти в поперечнике и раза два больше в длину. Въехав в ложбину, он увидел впадину на вершине холма, так называемую «бизонью купальню».

Через минуту женщины лежали на земле в «купальнях», а лошади были укрыты в самой глубокой части впадины, где их прикрывали кусты и высокая трава, хотя Мэбри и сомневался, что сиу будут стрелять в лошадей, ведь они были нужны им в первую очередь.

Прибежал запыхавшийся Хили и тоже растянулся на земле. Внезапность нападения индейцев была сорвана благодаря его наблюдательности и бдительности. А уж храбрость проявили все — даже Дженис выехала вперед со старым револьвером в руке.

Мэбри взглянул на нее, но промолчал. А на Доуди посмотрел одобрительно.

— Тебя можно брать в напарники, — сказал он. — В одного из них ты всадила приличную порцию дроби.

Дженис укладывала револьвер в кобуру. На мгновение их глаза встретились, и он улыбнулся.

— Еще минуту, и вы убили бы человека, — сказал Мэбри.

— Они на нас напали, — попыталась оправдаться она.

— Знаю. Вот так все и случается.

Они долго лежали на солнце, приникнув к земле. Ветер шевелил высокую траву, по бесконечной голубизне небес опять поползли белые облака. Лошади фыркали и били копытами.

— Они ушли, — сказала Дженис.

— Нет, — сказал Мэбри. — Подождем — увидим.

Минул еще час. Плечо Мэбри, которым он касался земли, промокло.

Три женщины, лошади, оружие… Вряд ли эта банда отбившихся от племени сиу, так просто откажется от такой добычи.

На этот раз они не кинулись сломя голову в атаку. Не было слышно ни звука — лишь слабое шуршание травы под ветром, — и вдруг блик солнца на дуле винтовки, появившейся у края впадины. Но Мэбри заметил этот отблеск еще до того, как высунулось дуло. Он не стал рисковать и прицелился в кромку гребня.

Мэбри выстрелил, не видя ничего, кроме ствола, но услышал, как пуля с глухим стуком попала в цель.

Из-за гребня выскочил индеец с окровавленным лицом, в агонии сделал несколько шагов и упал, распростершись в траве.

В ту же секунду сиу открыли бешеный огонь, пули свистели над впадиной во всех направлениях. Хили ответил тремя быстрыми выстрелами.

Затем опять все стихло.

Кинг Мэбри по-пластунски подполз к мертвому индейцу, взял его винтовку и небольшой мешочек с патронами и взобрался на холм. Прячась в траве, он заглянул за гребень. Перед ним простирался покрытый коричневой безжизненной травой склон холма. Яркое солнце хорошо пригревало. Трава лениво колыхалась под легким ветерком, и но всем пространстве до ручья Ноувуд, который выделялся на горизонте темной линией, не было никаких признаков жизни.

Мэбри лежал, не шевелясь, и наблюдал, его глаза обыскивали землю справа и слева. Затем, перекатившись через гребень, он отполз немного вперед, вновь осмотрелся — никого. И тем не менее он знал, что индейцы здесь. Придется выждать. Ничего не поделаешь, хотя упущенное время на руку Баркеру, который шел за ними по пятам.

Оттуда, где он лежал, укрывшиеся во впадине люди оставались незаметными. Пока им чертовски везло. После убийства Гилфорда и неудачной попытки лишить жизни его, Мэбри, они выбирались из всех переделок невредимыми — отчасти благодаря погоде, отчасти благодаря тщательно выбранному маршруту.

Но с каждым часом риск увеличивался. Закон везения не позволит им бесконечно пользоваться благосклонностью судьбы.

Хотя солнце и пригревало, земля оставалась холодной. Через одежду холод проникал в тело. Слишком долго земля лежала под снегом, она не успела оттаять, а легкий ветерок чинук не смог прогреть ее. Но они лежали и ждали, хорошо зная повадки своих противников. Надежду вселяло лишь то, что эти сиу — молодые индейцы, гордо презирающие белых и отчаянно стремящиеся доказать, что они настоящие бойцы. Их может подвести отсутствие выдержки, которой не занимать куда более опасным врагам, закаленным во многих битвах старым индейским воинам.

Наконец Мэбри заметил едва уловимое движение: вверх по склону медленно поднималась небольшая группа сиу. Но это наверняка не единственное направление атаки. Мэбри соскользнул со склона во впадину.

С востока нападения не будет, решил он, там негде укрыться на голой земле. Первой атакует та группа, которую он видел, но, несомненно, последует и отвлекающий маневр, например, попытка напасть с другой стороны и украсть лошадей.

— Оставайтесь с лошадьми, — сказал он Дженис. — Если они нападут — стреляйте. Том, — повернулся он к Хили, — поднимись на тот склон. Не думаю, что там будет больше трех-четырех сиу, Доуди, бери ружье и иди со мной.

Доуди вынула из кармана шесть ружейных патронов и положила их рядом с собой на землю. Девушка побледнела, но держалась молодцом.

— Запомни, — сказал он, — когда они нападут с другой стороны, не оглядывайся! Нам придется положиться на Тома. Секунда, на которую ты отвлечешься, — может стоить нам жизни, мы потеряем единственный шанс отбить атаку. И еще: ты стреляешь вниз по склону, поэтому целься в колени.

Медленно текли минуты. Мэбри знал, что сейчас индейцы осторожно ползут в траве, подлаживаясь под каждое дуновение ветерка, скрывающее их движение. Тишину разорвал хор пронзительных криков, за ними последовали выстрелы — один, второй, третий.

Мэбри рассчитывал, что сиу будут искать их на дне впадины. Так и произошло. Услышав выстрелы, индейцы вскочили и побежали вверх.

Доуди подняла ружье.

— Не спеши, — прошептал он. — Пусть подойдут поближе.

Они поднимались легко и уверенно, не ожидая встретить сопротивления до тех пор, пока не перевалят через гребень. Мэбри глубоко вздохнул и прицелился. За его спиной шла непрерывная беспорядочная стрельба. Значит, Хили жив и обороняется.

На телах сиу уже видны были струйки пота и прилипшей земли — они подошли совсем близко.

Мэбри выстрелил, и пуля скосила первого бегущего индейца. Мэбри тут же прицелился и снова выстрелил, слыша рядом оглушительный грохот ружья — один, второй, третий выстрел.

Атака сорвалась, индейцы побежали. А Мэбри еще стрелял им вслед.

— Ладно, Доуди, пошли обратно, — ровным голосом сказал он девушке. — Ты держалась молодцом.

Побледневшая Дженис ждала с револьвером в руке. Мэбри проследил за ее взглядом — она смотрела на противоположный склон оврага: там неподвижно лежал Том Хили.

Мэбри, вскочив на вороного, пустил его рысью вверх по склону. Глаза неподвижно лежащего Хили были широко открыты. Лицо его напоминало белую страдающую маску, казалось, его вот-вот стошнит. Увидя Мэбри, он медленно встал и прошептал:

— Пойдем быстрее дальше, ладно?

— Конечно, — ответил Мэбри, — сажай Мэгги в седло.

Том Хили побрел по склону холма вниз, а Мэбри, оглядевшись вокруг, увидел двух лежащих индейцев. Один пытался еще ползти, волоча перебитую пулей ногу. Второй уже никогда не сможет двигаться — пуля из винтовки Хили попала в металлическую часть ружья индейца, превратив его в бесформенный кусок железа, размозживший голову несчастному. Зрелище было жуткое, понятно, почему Хили едва не стошнило.

Кинг Мэбри, съехав с холма, присоединился к остальной группе.

— Уезжаем, — сказал он. — Пока они решают, стоит ли повторить атаку, — бежим.

Мэбри быстрой рысью вывел группу из впадины с западной стороны, оставив позади поле боя. У подножия соседнего холма он повернул на юг, затем сделал круг на запад и вернулся на тропу, ведущую на север. Минут двадцать они скакали галопом, затем перешли на шаг, потом опять минут десять скакали и снова повели лошадей шагом.

Въехав в лабиринт оврагов и низких холмов, они все больше удалялись от места стычки с индейцами.

Смеркалось, когда впереди замаячили хижина и амбары. Возле жилья — никаких признаков пребывания людей, лишь несколько лошадей находилось в коррале.

До смерти уставшие, сгорбившиеся в седлах мужчины и женщины медленным шагом спустились с холма.

Их путешествие, кажется, подходило к концу.

Дженис обернулась в седле. Она едва помнила Хэк-Крик, а все города, в которых она побывала, и все театры, в которых играла, казались ей какими-то нереальными.

Сумерки сгустились. Они подъехали к дому. Трудный путь окончен. Окончен ли?..

 

Глава 17

Крепко сбитая бревенчатая хижина стояла у слияния двух маленьких ручейков. Еще один ручей сливался с ними чуть дальше. Вокруг хижины простиралось поросшее травой открытое пространство, вдоль ручьев темнели купы деревьев, а возле дома росло несколько огромных старых тополей и сосна.

На зов Кинга Мэбри никто не отозвался, и они въехали во двор. Земля вокруг амбаров, впрочем, амбарами их не назовешь — сараюшек была утоптана; в коррале стояли лошади. Спрыгнув с вороного, Мэбри отстегнул кожаную петлю, удерживающую револьвер в кобуре, и подошел к крыльцу.

Его мокасины прошуршали по зазубренным деревянным ступенькам. Держа наизготовку поднятый кулак, он стоял, прислушиваясь. Тишина. Он постучал; в ясном ночном воздухе стук прозвучал неожиданно громко.

Он постучал еще раз, и только тогда увидел вставленный в щель белый квадратик, почти одного цвета с побеленной дверью и потому почти незаметный.

Наклонившись и напрягая глаза, он попытался прочитать написанное. Потом рискнул зажечь спичку.

«Уехал в Форт-Кастер. Отдыхайте, ешьте, оставьте в доме дрова. Виски в доме нет. Денег тоже. Виски я выпил. А деньги взял с собой, чтобы купить еще виски.

Уинди Стюарт».

Мэбри открыл дверь и вошел внутрь. Чиркнув спичкой, увидел свечку и зажег ее. Дом был меблирован более чем скромно, но в ящике для дров лежали поленья, а в очаге был выложен хворост. Комната, в которой он находился, служила одновременно гостиной и кухней, а два нешироких занавешенных дверных проема вели в маленькие спаленки, в каждой из которых стояло по две кровати. Уинди Стюарт, похоже, часто принимал гостей.

Мэбри поставил свечу на стол. Он чувствовал себя уставшим донельзя. Силы были измотаны потерей крови и долгим переходом. Раны не беспокоили, а только чесались — значит, заживали.

Дом был чистый и удобный. Жаль, что им не удастся здесь хорошо отдохнуть: на рассвете надо выезжать. Однако до Форт-Кастера, судя по всему, недалеко, и как только они окажутся там, все их беды разом кончатся.

— Входите, — крикнул он от двери. — Я поставлю лошадей.

— Я и сам о них позабочусь, — ответил Хили. — Отдыхай.

Мэбри снял Мэгги с лошади и помог ей дойти до дома. Когда он уложил ее на одну из кроватей Уинди Стюарта, она посмотрела на него благодарным взглядом.

— Я до смерти устала, — сказала она, — но чувствую себя лучше.

Мэбри подошел к распахнутой двери, вглядываясь в ночь. Отсюда открывался широкий обзор — удобное пространство для обстрела, правда, немного мешали деревья. Уинди Стюарт не мог не знать об опасности, которую представляют старые тополя, но, наверное, ему очень не хотелось рубить их. «Я бы тоже не срубил», — решил Кинг.

Дженис подошла к двери.

— Да не волнуйтесь вы так. Мы в безопасности, — сказала она ему.

— Я думаю о Баркере.

— Забудьте его. Все кончено.

— Нет. Просто так он не сдастся. Есть люди, которые идут до конца.

— Вы правы, — отозвалась Доуди из глубины комнаты. — Некоторые не сдаются.

— Но что мы можем сделать?

— Его неприятности начнутся, когда мы все расскажем в Форт-Кастере, который станет первым поселением у нас на пути. Вряд ли негодяй всерьез считает нас мертвыми. Мы оставили множество следов, а Баркер показался мне недоверчивым человеком. Кроме того, у него сейчас есть помощники.

Поднималась луна, и в ее призрачном свете тополя выглядели голыми. Амбар отбрасывал густую тень, а белые, очищенные от коры жерди корраля при свете луны были похожи на кости скелета. В конюшне фыркнула и ударила копытом лошадь.

За деревьями и ручьями, где-то на лугах, завыл волк.

— Вы зря беспокоитесь, Кинг. Сейчас они побоятся что-либо предпринимать.

Он не стал спорить, но в душе затаилось тревожное чувство, не предвещавшее ничего хорошего. Пространство между деревьями в темноте не казалось пустым. Постоянно преследуемый человек учится доверять своим ощущениям, — ему это часто спасало жизнь.

В хижине было тепло и уютно. Мэбри тщательно занавесил одеялами все окна. У старика Уинди здесь имелось все необходимое, очевидно, он ладил с индейцами кроу, на чьей земле стоял его дом. Как бы там ни было, кроу — дружественное племя и, как и шошоны, они ненавидели сиу.

Скоро в очаге занялось пламя, и Дженис принялась готовить пищу, а Доуди тем временем накрывала на стол.

Том Хили откопал бритву и побрился, потом аккуратно причесался. Среди привезенных вещей он нашел чистую рубашку.

Чтобы не отставать от Хили, Мэбри тоже побрился. Надев оружейный пояс, он вышел через заднюю дверь и немного побродил в темноте, прислушиваясь. Все было тихо… слишком тихо.

Он не имел представления, сколько им осталось ехать до Форт-Кастера. Но Баркеру эта местность известна — когда-то он орудовал здесь, так что место и время для роковой встречи будет выбирать он.

Ужин прошел спокойно. Несколько попыток завязать разговор окончились ничем. Кинг все время прислушивался к посторонним звукам, а Том казался угрюмым и разбитым. Дженис притихла, время от времени бросая взгляды на Кинга. Только Доуди веселилась. Она смеялась и болтала, но в конце концов угомонилась.

После ужина Мэбри вышел из дома, и Дженис последовала за ним. Они решили побродить под старыми тополями.

— Кинг, — сказала она, — убийств больше не должно быть. Не так ли?

— Человек делает то, что ему диктуют обстоятельства.

— Я не смогу выйти за вас замуж, если вы будете продолжать убивать людей.

Старая история, и внутри него стало расти раздражение. Как будто он только и мечтал, что охотиться за людьми и убивать их.

— Вы не имеете право так говорить, Дженис. Кто знает, что случится в ближайшие несколько дней. Я не хочу убивать, но и не хочу быть убитым.

— Вы можете избежать этого.

— Вероятно… Вы когда-нибудь пытались избежать поединка? У вас совершенно нет опыта, чтобы рассуждать о таких делах.

— Если вы убиваете, — возразила она, — вы не лучше их.

— А на войне? Вы говорили, ваш отец воевал.

— Это другое дело.

— Разве? Потому что на войне есть фронт и фланги? Здесь тоже идет война, и от исхода ее зависит, в чьих руках окажется Запад — в руках тех, кто приходит строить, или тех, кто приходит грабить и разрушать.

Дженис с сомнением покачала головой.

Он перевел грустный взгляд на горы. Как убедить ее? Или любого другого, кто не испытал того, что испытал он? Они пытались судить о законах дикой неукрощенной страны по меркам морали жителей аккуратно засаженных вязами городков восточного побережья.

— Ну, а как насчет сиу? Неужто я должен был позволить им перебить всех нас?

— Они индейцы, дикари.

— Но они тоже люди, зачастую хорошие люди, если посмотреть с иной точки зрения. Индейцы дерутся за свой образ жизни, который для них так же дорог, как нам — наш.

Она промолчала, но он знал, что не убедил ее. Она ненавидела револьвер, который он носил, ненавидела все, что он сделал, и, наверное, еще больше — то, что он может сделать. В штате Вирджиния убийц отправляли на виселицу или в тюрьму, и она не видела разницы между Вирджинией и Дальним Западом.

Мэбри догадывался, о чем она думает, и пытался найти слова, которые наконец убедили бы ее, — но он не умел красиво говорить. Между ними возникло отчуждение, и он отчаянно попытался сломать его.

Он потянулся к Дженис и привлек к себе, но не почувствовал в ней податливости и желания понять. Она просто подчинялась ему.

Дженис взглянула на него.

— Обещайте, что не будете больше убивать.

Он уронил руки и отступил.

— Я был бы дураком и вруном, если бы дал такое обещание — дважды.

Она в сердцах отвернулась от него.

— Мне кажется, все что о вас говорят, правда! Вам нравится убивать! И вы не любите меня. Если бы любили, то сделали то, что я прошу!

— Нет, — возразил он спокойно, — сделать то, что вы хотите, — это не доказательство любви. Я принадлежу самому себе, и живу так, как мне подсказывает совесть.

— Совесть? — вспыхнула она. — Да вы даже не представляете, что такое совесть!

Резко повернувшись, она пошла к дому. Мэбри растерянно остановился у крыльца. Почему он не пообещал сделать то, что она просила, не прекратил спор? Ведь, возможно, они больше не встретят Баркера. И тем не менее он знал, что не должен давать такого обещания. Он надеялся никогда больше не вынимать оружия, однако если возникнет необходимость, он сделает это.

Кинг оставался на крыльце, пока пламя в очаге не превратилось в угольки и все не улеглись спать, и даже после этого — он колебался, к нему вернулось прежнее беспокойство. Все еще дул теплый ветер, только уже слабее, и где-то выл на луну одинокий волк; эхо отвечало ему, отражаясь от скалистых утесов.

Он спустился с крыльца и неслышно, как большая кошка, обошел коррали. Вернувшись на крыльцо, он свернул последнюю самокрутку и прикурил ее, тщательно пряча огонь в сложенных чашей ладонях.

— Дженис… Дженис… — тихо прошептал он в темноту.

Но темнота не ответила. Только снова завыл волк да ветер зашелестел в траве на лугу.

 

Глава 18

Едва рассвело, Кинг Мэбри встал с постели и быстро оделся. Хили уже не спал. Мэбри по звуку догадался, что он расщепляет поленья на лучины, затем раздалось потрескивание пламени. Натягивая сапоги, он услышал, как хлопнула входная дверь. Хили вышел во двор.

Мэбри накинул оружейный пояс с револьвером и застегнул пряжку, по привычке похлопав по револьверу, чтобы убедиться, что тот ладно лежит в кобуре.

Выйдя в общую комнату, он налил в таз воды и умылся. На улице стояла специальная скамья для умывания, но утро было слишком холодное.

Причесавшись, он подошел к очагу, добавил несколько поленьев и налил кофе. Дженис уже успела встать и одеться, услышав возню Мэбри, вышла из спальни и поздоровалась.

Кофе был горячим и крепким. Мэбри, взяв кружку, подошел к двери, выглянул наружу. Хили не было видно. Очевидно, пошел задать корма лошадям.

Дженис налила себе кофе и присоединилась к Мэбри. Выглядела она посвежевшей, уверенной в себе и такой же привлекательной, как в Хэт-Крик, когда он впервые встретился с ней.

— Извините, Кинг. Правда, извините. Но вы же не хотите, чтоб я отказалась от того, во что верю?

— Лучше пейте кофе, — показал он на кружку в ее руках.

Из спальни вышла Доуди, а через несколько минут появилась и Мэгги, — шла она медленно, но без посторонней помощи. Женщина сильно похудела, но глаза ее ярко лучились.

— Никто не сможет сказать, — прокомментировал Мэбри ее появление, — что ирландцы не крепкий народ.

— Я выкарабкаюсь, — отозвалась Мэгги. — Я еще выкарабкаюсь.

Дженис взглянула на Мэбри, но тот избегал ее взгляда. В комнате становилось теплее, приятно пахло кофе.

Мэгги взглянула в окно.

— Прекрасное место, а женщина могла бы сделать его еще прекраснее. А эти деревья! Я всегда любила огромные старые деревья.

— Весной, — сказал Мэбри, — холмы зеленеют, в горах, на вершинах, всегда лежит снег, а здесь, внизу, расстилаются мягкие луга, и скот пасется по колено в траве.

— А я буду пастись на досках какой-нибудь пыльной сцены, — грустно сказала Мэгги, — и одеваться к спектаклю в какой-нибудь душной тесной гримерной.

— Мэгги, вы не сможете заниматься ничем другим, — сказала Доуди. — Если бы у вас был такой дом, то в один прекрасный день вы бы все равно учуяли запах грима или услышали бы отголоски аплодисментов — и только вас здесь и видели.

— Может быть… может быть. Но мне все же так хочется попробовать…

Мэбри допил кофе и подложил дров в огонь. Он знал, что должны прозвучать какие-то слова, что Дженис сама хотела произнести их или услышать их от него, но сейчас ему меньше всего хотелось разговаривать.

— Где Том? — вдруг спросила Доуди.

— Во дворе. Скорее всего, кормит лошадей.

Кинг подошел к окну. В это утро окрестные холмы, покрытые изморозью, казались серыми; только местами на них белыми полосами лежал снег, таясь в глубоких трещинах, куда не доставало солнце. Он вновь подошел к столу, поставил кружку и свернул самокрутку.

Дженис уже дважды молча подходила к окну.

— Где же он? — снова спросила она. — Пора завтракать.

— Давайте начинать, — сказала Доуди, — если собираемся выехать пораньше. Том присоединится к нам позже.

Доуди взяла сковороду, в кухне она нашла ветчину и яйца. Подняв одно на свет, она покачала головой.

— Вот уж не думала, что здесь есть яйца. Я считала, что на Западе не едят ничего, кроме говядины и бобов!

Дженис встала.

— Хочу подышать воздухом. Пойду помогу Тому.

Она стремительно вышла, закрыв за собой дверь. На сковороде зашипел жир. Мэбри смотрел, как Доуди режет ветчину и разбивает яйца.

— Не огорчайся, Кинг, — сказала Доуди. — Она изменится.

Мэбри взглянул на нее, но промолчал. От запаха жарящейся ветчины еще больше захотелось есть. Он глубоко затянулся и сел в обтянутое бизоньей шкурой кресло, наслаждаясь теплыми ощущениями, которые вызывали у него потрескивание пламени в камине и мягкие движения женщины.

Любому человеку нужен дом: он много путешествовал по разным местам, много видел и много знал, что проку, если все это некому передать?

Мэбри вспомнил те времена, когда был юнцом, выпорхнувшим из гнезда… Да, каждому человеку необходимы четыре надежные стены, которые он может назвать своим домом. Мужчину манят новые места, встречи и опасности — в странствиях он мудреет, а потом вспоминает манящий зов далей, неведомых долин, каньонов, где до него не ступала нога человека, высоких горных вершин и диких просторов.

В ту пору он захотел все увидеть и познать и был уверен, что никто и ничто не остановит его. Ему нравился запах одиноких костров из бизоньего кизяка, ночевки под открытым небом, живительный воздух морозных рассветов. Он видел гигантские стада бизонов, могучих животных, плечи и головы которых покрывал иней. Его слух ласкал скрип седла и топот копыт…

Все это подходит человеку, пока он молод. Неплохо всю жизнь чувствовать внутри звенящую юношескую струну, но наступает время, когда каждый настоящий мужчина начинает тосковать о жене, о доме, о сыне. Человек должен где-то пустить корни и иметь что-то свое — не быть всю жизнь бродягой, у которого нет ничего, кроме седла и скатки одеял. Чего стоила жизнь, истраченная на бесцельные скитания? Конечно, ему хотелось посмотреть мир, заглянуть за горизонт, увидеть огни незнакомых городов. Он должен был померяться силой с другими.

Однако наступает время, когда бродяга внешностью и повадкой становится похож на потерявшуюся собаку.

Может быть, он свалял дурака, так напрямую поговорив с Дженис. В конце концов может сложиться так, что они никогда больше не повстречаются с Баркером, — в Голубых горах или на Медвежьем озере можно легко затеряться. Там живут мормоны, а они, в основном, миролюбивые люди. Если он больше не будет носить револьвер — по крайней мере на виду, — тогда, возможно, и не придется им пользоваться.

— Садись к столу, — пригласила Доуди. — Я сейчас еще поджарю ветчины. — Она подошла к окну. — Странно, — сказала она, — я их не вижу.

— Наверно, они в амбаре.

— Все это время? Во всяком случае, в амбаре едва ли хватит места… — Она осеклась. — Кинг, там что-то не так!

Он бросил вилку, встал, дожевывая яичницу, и подошел к девушке, держась подальше от окна так, чтобы можно было видеть все происходящее во дворе, не обнаруживая себя.

— Ты что-то видела?

— Там прыгал заяц, — прошептала Доуди, — мимо тополя к корралям. А потом вдруг метнулся обратно.

Там ничто не могло испугать зайца — только человек, подумал Кинг.

Он слишком рано стал уговаривать себя сложить оружие… Доуди была права. Что-то там не так. Хили и Дженис отсутствуют слишком долго. Во всяком случае, в амбаре. После того как туда поставили лошадей, там едва хватит места для двоих.

— Оставайся здесь. Я выйду через заднюю дверь.

— За ней они тоже будут наблюдать. Учти. — Доуди подошла к винтовкам, стоящим у стены, взяла одну из них, а другую поставила у двери. — Я постараюсь помочь, Кинг.

— Не подходи к окнам.

Мэбри обдумал положение. Да, Баркер со своими людьми были во дворе. Наверняка они там, иначе Хили и Дженис давно бы вернулись. Их держали в заложниках и ждали, пока выйдет он.

Тут он вспомнил про подвал. Из подвала тоже был выход во двор. С той стороны дома, которая располагалась ближе всего к амбару.

Он открыл люк.

— Сиди тихо. Держись, никого не впускай.

Мэбри бесшумно спустился по ступенькам, еще раз обдумывая ситуацию.

Подвал проходил под всем домом. Там находились несколько ларей с овощами и ясли с кукурузой. К потолку были подвешены окорока и несколько кусков ветчины. Рядом с лестницей находилась дверь, ведущая наружу, — к счастью, она была открыта. Рассеянность Уинди Стюарта могла спасти им жизнь. Если бы дверь была заперта, пришлось бы наделать немало шума, отпирая ее.

Между тыльной стеной амбара и выходом из подвала высилась поленница дров. Оглядев все, Мэбри вернулся к лестнице и поднялся в дом.

— Доуди, медленно считай до пятидесяти. Когда закончишь, открой дверь и тут же закрой ее. Ни в коем случае не показывайся в проеме. Просто открой и хлопни, но погромче.

— Ладно.

Мэбри вернулся в подвал и подошел к выходу. Он осторожно поднимался по ступеням, пока глаза его не оказались на уровне земли. Часть поленницы служила прикрытием. Он поднялся еще на одну ступеньку, но не заметил ничего особенного.

Тыльная сторона амбара выглядела прочной, без щелей. Убедившись в тщательности, с которой строил свое жилище Уинди Стюарт, Мэбри не сомневался, что в стенах амбара не окажется ни единой дырочки от вылетевшего сучка, через которую может задувать ветер или подсматривать чужой глаз.

Он ждал с револьвером в руке. Во рту пересохло от мысли, что в следующий момент он может выскочить во двор и получить сразу же пулю в живот, которая разворотит все нутро.

Страха не ведают только дураки или безумцы. Просто смелый человек умеет его преодолеть.

Допустим, он вернется в дом и станет ждать их следующего хода.

Наверное, некоторое время они тоже будут выжидать, потом вынудят его выйти, угрожая убить Дженис и Хили.

Ход должен сделать он… во всяком случае, никто еще не побеждал в драке, не взмахнув кулаком. Давным-давно он понял, что единственный способ взять верх — это атаковать, атаковать всеми возможными способами.

Хлопнула дверь.

Мэбри выскочил во двор, подбежал к амбару, прижался к стене и прислушался.

Тишина, ни звука изнутри, только стукнула копытом лошадь.

На открытом пространстве у дома никого не было. Мэбри видел, правда, лишь несколько деревьев и часть корралей.

Вероятно, один человек находился в амбаре с пленниками, второй — у корралей. Но если его догадка была правильной и их было четверо, то где еще двое? Баркер, Арт Бойл, Джо Носс и четвертый, скорее всего, Бентон? Человек, который проезжал через Дыру вместе с Джо Носсом.

В амбаре Их может быть двое. Скорее всего, так и есть. Один с пленниками, а второй с нацеленным оружием…

А где четвертый?

Если ему удалось добежать до амбара и в него не выстрелили, значит, четвертый там, откуда Мэбри ему не виден. И Кинг решил, что тот находится напротив дома, между тополями и тропой.

С того места бандит мог стрелять по входу в дом, но он также должен был увидеть руку Доуди, открывшую и закрывшую дверь и, значит, догадаться что их ловушка раскрыта.

Скрипнул сапог. Затем Хили позвал:

— Кинг? Ты можешь выйти на минуту?

— Громче! — услышал Кинг голос Баркера. — Если ты сделаешь попытку предупредить Мэбри, я убью ее!

— Кинг! — закричал Хили. — Можешь выйти?!

Прошло несколько минут ожидания, затем Мэбри услышал приглушенное ругательство.

— Без толку. — Это был голос Арта Бойла. — Они догадались. У девчонки винтовка.

Пора действовать, чтобы опередить их. У них численное преимущество, поэтому его задача — застать их врасплох, опередить. В его распоряжении доли секунды, проходящие между осознанием ситуации и ответным действием. Он должен сыграть на быстроте реакции.

Деревья перед домом служили укрытием лишь спереди, но не с фланга. Бойл крикнул с той стороны, когда заметил винтовку в руке Доуди. Мэбри метнулся ко входу в амбар, но не настолько быстро, чтобы Бойл его не заметил.

Арт Бойл увидел его и начал прицеливаться. Казалось, время на мгновение остановилось. Мэбри видел бледное, напряженное лицо Бойла и разворот дула, направленного на него. Бойл промедлил; Мэбри уже держал револьвер в вытянутой руке на уровне груди — и грянул выстрел.

Пуля из револьвера Мэбри вошла в зубы погонщика. Голова Бойла дернулась, как от мощного удара, — он упал, перевернулся и потянулся к лежащему на земле оружию, но изо рта его хлынула кровь, и он затих.

Мэбри снова прижался спиной к стене амбара, готовый стрелять навскид.

Внутри амбара царила полная тишина.

Итак, одного нет. Осталось трое: один за корралями и двое в амбаре. Мэбри понимал, что у него есть преимущество, если это можно так назвать: четыре человека в тесноте, двое готовы стрелять, но ни один из них не сможет покончить с Дженис, не рискуя попасть в напарника.

Мэбри вспомнил мирное начало утра: мягкие движения Доуди, когда она готовила еду, солнце, пробившееся сквозь облака, которое показалось ему похожим на яйцо в сковородке, шипение жарящейся ветчины — за все это он готов был драться намертво, ворваться в амбар, броситься навстречу изрыгающим пламя и смерть револьверам. И у него было еще одно преимущество: он знал, когда войдет туда.

Мэбри попытался восстановить в памяти внутреннее устройство амбара и угадать, где его будут ждать бандиты. Один из них, скорее всего Баркер, должен стоять у стены, как можно ближе к двери.

Все было за то, что это именно так: ждать его у двери — логично. Но это была не просто дверь, а ворота в полстены.

Когда он войдет, то не сможет сразу выстрелить — Баркер будет находиться резко справа. А вот пленники, если он все верно себе представил, зажаты в углу, и если он выстрелит в Баркера, то пуля может убить одного из них.

Значит, придется первым убрать человека у двери. Надо стрелять быстро и точно, а потом заняться Баркером.

— У тебя ничего не получится, Кинг! — вдруг закричал Баркер. — Ты попался! Выходи и бросай оружие, или мы начнем их убивать!

Баркер напрягал голосовые связки, значит, не знал, что он подобрался к ним так близко. Или это он так думал, что они не знают.

Борьба должна идти до конца. Чтобы история с фургонами не стала известной, этим молодцам нужно убить всех свидетелей. Решайся скорей. Только быстрота реакции…

Во рту у Мэбри пересохло, сердце колотилось. Он вытер ладонь о рубашку, крепче сжал рукоятку револьвера и двумя быстрыми прыжками метнулся за угол и ворвался в амбар.

В утреннем воздухе громыхнул выстрел, и мимо него просвистела пуля.

Первым Мэбри увидел Джо Носс. Тот уже держал наизготове револьвер. Рванувшись в пружинистом прыжке, Мэбри, едва почувствовав ногами землю, нажал на спусковой крючок.

Пуля угодила Носсу в живот. Согнувшись, он упал на стену амбара. Пуля, которую он адресовал своему врагу, ушла в крышу.

Мэбри весь напрягся — Баркер, ухватив Дженис, пытается прикрыться ею от пуль, используя в качестве живого щита: девушка отчаянно сопротивляется, бьется в тисках его лапищ. И вдруг негодяй резко толкает ее — на Мэбри, а сам бросается к двери.

Хили, мгновенно среагировав, прыгает на него. Но — мимо! Зато рядом оказывается Носс, и Хили, развернувшись, выхватывает у него из рук оружие. Носс пытается выскользнуть за дверь, но тут его перехватывает Мэбри.

— Стой! Все равно тебя там подстрелят!

Мэрби подал знак Хили, тот отпрыгнул к двери. Во дворе их поджидали два бандита. Люди Баркера понимали, что это их последний шанс: в эти минуты решалась судьба не только пятнадцати тысяч долларов, но и их собственная судьба.

Мэбри, отвязав вороного, вскочил в седло. В ноздри пахнуло запахом крови. Он по-индейски повис на боку коня и пронзительно крикнул — конь стремительно вылетел из сарая. И тотчас же прогремел выстрел — мимо. Мэбри ответил на него выстрелом из-за шеи своего коня. Привстав на стременах, он увидел уходящего в укрытие за сараями Баркера. Мэбри рванулся следом — и вновь прогремел выстрел. Это стрелял Хили, пули взрывали фонтанчики пыли прямо у ног бандита.

Рванув удила, Мэбри поднял вороного на дыбы. Убегающий Баркер пальнул на ходу с колена; пуля скользнула по щеке Мэбри, оставив глубокую царапину. Три выстрела прогремели тут же в ответ, Кинг едва успевал оттягивать большим пальцем спусковой крючок. Проклиная все на свете, Баркер отступил. По его рубашке расплылось красное пятно. Но едва лишь Мэбри спрыгнул с коня, как бандит вновь прицелился. Мэбри молча ждал. Хладнокровно следил за попыткой Баркера совладать с оружием. У стены амбара в полном молчании застыли Дженис и Хили. Доуди с винчестером наизготове стояла на пороге дома.

Револьвер Баркера, дрогнув раз-другой в нетвердой руке, наконец опустился дулом вниз. Видно, туман уже застилал ему глаза. Ноги больше не держали Баркера, на полусогнутых коленях он сделал еще шаг-другой и осел на землю. Оружие выпало у него из руки.

А Кинг Мэбри ждал. Он не мог рисковать в эти последние секунды. Наконец тело Баркера дернулось и вытянулось.

В напряженной тишине Кинг перезарядил револьвер — в барабане оставался всего один патрон. И тогда он услышал, как зашелестели листвой тополя под легким ветерком, ощутил жжение на щеке и понял: он вышел из схватки невредимым. Он жив.

Еще раз, кажется, ему повезло. Но долго ли так будет продолжаться?

Мэбри сделал несколько шагов и поднял свой второй револьвер, который выпал у него из-за пояса, когда он прыгал с коня. Да, он правильно делал, заряжая свои револьверы шестью, а не пятью патронами для «смит-и-вессона». Это нормально.

Порыв ветра зашуршал листьями, растрепал его волосы; по щеке текла кровь.

Дженис, побледнев, смотрела на Мэбри широко раскрытыми глазами. Он направился к ней, но девушка вдруг отвернулась и зашагала к дому.

— Нам всем пришлось так много пережить, — сказал Хили.

— С ней все будет в порядке, Кинг. — К ним медленно шла Мэгги. — Она вам очень обязана. Все мы вам обязаны.

Серые глаза Кинга Мэбри оставались холодными.

— Мне никто ничего не должен, Мэгги. Теперь вам никто не угрожает. Поезжайте в Форт-Кастер.

— А вы разве не поедете?

— Может быть, позже.

Доуди прислонила винчестер к крыльцу.

— Дай ей время, Кинг… Она же с Востока.

Мэбри без всякого выражения взглянул на нее и тут же отвернулся. Подойдя к вороному, он взял его за уздечку.

 

Глава 19

Свет из окон рассеивал ночную тьму на Уоллес-стрит; люди расходились по домам.

Сапоги и туфельки глухо стучали по дощатым тротуарам, кому-то везло меньше, и под их ногами чавкала грязь, но это не портило настроение тем, кто направлялся к немногим открытым увеселительным заведениям. Рядом со столовой у коновязи стояло несколько лошадей, — оттуда доносилось негромкое ржание, где-то застучала помпа, и в оцинкованное ведро полилась вода.

Том Хили зажег трубку и взглянул на улицу. Дженис, должно быть, уже переоделась. Они что-то наскоро перекусят и отправятся в гостиницу «Файв Стори», которая служила им домом в Вирджиния-Сити.

Это был их последний день в городе после недели успешных гастролей.

Хили затянулся, прошел несколько шагов, вернулся и прислонился к столбу, поддерживающему навес. На него уставился пьяный шахтер, пробормотал что-то себе под нос и пошел дальше, выписывая замысловатые кренделя по грязной улице. Хили оглянулся, услышав приближающийся стук копыт. Запоздалый путник возвращался в город с тропы.

Присмотревшись внимательнее, Хили медленно выпрямился. Крупный человек на вороном коне, в низко надвинутой черной шляпе и овчинной куртке, — Кинг Мэбри. Ошибиться было невозможно.

Хили вынул изо рта трубку: чувствуя внутри пустоту и тревогу, он уставился на тлеющую трубку.

Значит, Мэбри вернулся. Этого-то Хили и боялся.

Тогда, после сражения у дома Уинди Стюарта, Кинг Мэбри сел на коня и уехал, даже не оглянувшись. А чуть позже в тот же день они направились в Форт-Кастер.

Там они нашли Магайра, гастролировавшего в тех местах. Когда Магайр получил золото и узнал о приключениях труппы, он тут же предложил им деньги, чтобы Хили мог начать собственное дело. Они дали несколько спектаклей в Форт-Кастере, в Батте, а вот теперь здесь. Со дня перестрелки на ранчо Стюарта прошло всего три недели.

И тем не менее эта схватка уже стала легендой. Уинди Стюарт вернулся как раз вовремя, чтобы помочь похоронить убитых. Он прошелся по ранчо, осмотрел следы борьбы, выслушал рассказы своих гостей и выехал вместе с актерами в Форт-Кастер, чтобы вложить свой посильный вклад в повествование о жестокой передряге.

Мэбри больше никто не видел. Куда он отправился, не знал никто. Он исчез с ранчо и вот появился только сейчас. Но не проходило дня без того, чтобы Хили не думал, что случится, когда они встретятся вновь.

Дженис не заговаривала о нем. Она как всегда играла свои роли и пела песни, только стала тихой, замкнутой и после спектакля всегда спешила в гостиницу. Ничто в ее поведении или разговорах не выдавало каких-то тайных чувств.

Кинг Мэбри шагом подъехал к коновязи, спешился, привязал коня и вошел в салун. Если он и заметил Хили, то никак этого не выказал. На оружейном поясе в кобуре у него висел револьвер.

Том Хили выбил трубку о столб. Театр находился напротив салуна, и из окна Мэбри мог наблюдать за дверью театра. Том Хили положил трубку в карман. Человек имеет право знать, что его ждет. Надо решить эти вопросы раз и навсегда.

В течение последней недели они сблизились с Дженис. О своей будущей судьбе они не говорили, но, казалось, между ними возникло взаимопонимание.

Перейдя улицу, Хили распахнул дверь салуна. Кинг Мэбри стоял у бара со стаканчиком в руке, его шляпа была сдвинута на затылок.

За соседним столиком четверо мужчин играли в карты. Двое стояли у бара. Хили встал рядом с Мэбри.

— Немного ирландского, — сказал он.

Мэбри взглянул на него; Хили наполнил свой стакан и подтолкнул бутылку к ганфайтеру.

— У него запах торфяных лугов, — сказал Хили. — Попробуй.

— Спасибо.

Мэбри налил себе виски.

— Удачи, — сказал он, поднимая стакан.

Хили в нерешительности помолчал, потом слегка улыбнулся.

— Спасибо. Удачи и тебе!

Они выпили, и Хили поставил стакан на стойку.

— Дженис в театре, в доме напротив, Кинг. Она сейчас должна выйти.

Мэбри повернулся к нему.

— Ты ведь ее любишь?

— Я солгал бы, ответив — нет.

— Тогда зачем ты мне это говоришь?

— Ты хороший парень, Кинг. Чертовски хороший парень. Может быть, тебе везет больше, чем мне. Но ведь человек должен знать, верно?

— Он и знает.

Дверь в здании театра открылась, и появилась Дженис, оглядываясь вокруг.

— Она ждет тебя, Том.

— Но может быть, надеется увидеть тебя?

— Нет, — сказал Кинг Мэбри, — тебя. Она ждет именно тебя.

Том Хили некоторое время стоял, не шевелясь. Затем протянул руку Мэбри.

— Прощай, Кинг.

Они пожали друг другу руки, и Том перешел на другую сторону улицы.

Дженис протянула к нему руки.

— Том! — Она легко коснулась его щеки губами. — Я уже испугалась, что ты убежал с какой-нибудь девицей.

— Разве найдешь хорошенькую девушку в этом городе? — Он взял ее ладонь и положил себе на руку. — Вот мы приедем в Сан-Франциско…

— Пойдем обедать. Очень хочется супу.

— Конечно, дорогая.

За ними хлопнула дверь, и Хили услышал стук тяжелых каблуков по деревянному тротуару, затем скрип седла, принявшего на себя всадника и чавканье копыт разворачивающегося на топкой земле коня.

Хили открыл дверь кафе, пропустил впереди себя Дженис. Крупный человек на вороном коне, едва различимый в темноте, наблюдал за ними. Когда они проходили мимо окна, Хили краем глаза заметил, что конь двинулся вперед.

Они сели, Дженис — спиной к окну. Усевшись, Том увидел, как мимо кафе шагом проехал всадник. На мгновение на него упал лучик света, и Том различил привязанную к бедру кобуру и блестящий бок вороного. Затем услышал, как конь перешел на рысь. Он замер. С гулко бьющимся сердцем он слушал удаляющийся стук копыт.

Хили взглянул на грязное, замусоленное меню. А когда в очередной раз распахнулась дверь, он почувствовал, что у него упало сердце — Доуди!

Быстрым взглядом она обвела посетителей кафе.

— Чья гнедая привязана на улице?

— Моя, мэм, — отозвался один из ковбоев.

— Сколько вы за нее хотите?

Ковбой заколебался, потом усмехнулся.

— Для вас — всего тридцать долларов.

Она поспешно отсчитала деньги, повернулась к Хили, бросила взгляд на Дженис и опять — на Хили.

— Том, я…

— Я знаю, — ответил он.

Она стремительно вышла и через секунду уже мчалась по улице галопом, взяв с места в карьер.

Свет из окна упал на седло и стройную ножку на блестящем боку лошади — стук копыт постепенно затихал.

— Эй! — ковбой озадаченно обернулся. — Она забрала и мое седло!

— Ничего, — сказал Хили. — Я заплачу вам за новое. — Том Хили прочитал меню. — Луковый суп, — сказал он. — У них только он и есть.