— Убить человека, мой дорогой, не всегда означает покончить с ним. — Это заявление сделал Андре Бастон.

— Но ведь прошло уже двадцать лет! Целых двадцать лет! — сказала женщина.

— Для тебя, Фанни, это вся жизнь, а для такого человека, как дядя Филип, — всего лишь миг.

— Но как об этом стало известно? Ведь все случилось так давно и так далеко!

— И тем не менее в Новом Орлеане появился человек, который задает вопросы. Его имя — Сэкетт.

— Как?!

— Оррин Сэкетт. Он адвокат, служитель закона. И у него та же фамилия, что и у человека, который двадцать лет назад отправился на Запад, в горы, вместе с Пьером.

Фанни Бастон была маленькой, изящной, чувственной и очень хорошенькой женщиной. На ее лице сияли огромные глаза; чуть полноватые нежные губы придавали рту необъяснимое очарование, а кожа на обнаженных плечах сверкала белизной.

Фанни пожала плечами.

— Ну и что? Пусть расспрашивает кого хочет. Нам ничего не известно. Ведь не осталось никого, кто знает хоть что-нибудь о той экспедиции.

Андре нахмурился:

— Я в этом не уверен. Может быть, и вправду никого не осталось. Но мне не нравится, что этот человек задает вопросы. Если Филип узнает…

— Это будет конец, — закончил Поль. — Конец всему. Он лишит нас наследства, оставит без гроша.

— Вас, может быть, и лишит, — сказала Фанни Андре. — Но я тогда была еще ребенком, мне не было и пяти лет. А ты, Поль, только пошел в школу. Мы не имели к этому никакого отношения.

— Неужели ты думаешь, что дядя примет это во внимание? — спросил Поль. — Ему нужен только предлог, чтобы выкинуть всех нас из завещания. И тебя тоже, Фанни. Ты же знаешь, что ты ему совсем не по душе.

— Тогда… — Фанни наклонилась вперед и смахнула пепел со своей маленькой сигары в блюдце. — Тогда убейте его. Убейте этого Оррина Сэкетта и выбросьте его труп в реку, пока он не напал на наш след. Убейте его немедленно.

Андре так привык к кровожадному нраву своей племянницы, что ничему не удивился.

— И ты знаешь, как это сделать?

— Убейте его своими руками, Андре. Это будет не первая ваша жертва. — Фанни взглянула на него и улыбнулась. — А почему бы и нет? Найдите предлог и вызовите его на дуэль. В конце концов, кто у нас в Новом Орлеане первый стрелок или первый фехтовальщик?.. Сколько людей вы отправили на тот свет, Андре? На дуэлях, я имею в виду?

— Двенадцать, — ответил Андре. — Ну что ж, в твоем предложении что-то есть. Может быть, я так и сделаю.

— Зачем марать свои руки? — запротестовал Поль. — Есть тысячи других способов убрать человека. Можно завлечь этого Сэкетта в какой-нибудь концертный салун, в салун «Буффало Билл», например. А там уж им займется Вильяме.

— Нет, — резко ответила Фанни, — нет, Поль. Если нужно кого-то убрать, чем меньше людей об этом знает, тем лучше. Особенно если эти люди — не члены нашей семьи.

— Она права, — сказал Андре. — Но об убийстве еще рано говорить. Этот Оррин Сэкетт ничего не сможет узнать. Пьер был конечно же французом и, без сомнения, из Луизианы. Он привез с собой Сэкетта, чтобы снарядить отряд, еще до того, как мы отправились на Запад, но мы можем сказать, что Сэкетт с нами не поехал. Я не знаю, почему вдруг в городе появился этот Оррин, наше дело — сидеть тихо и ждать, пока он не уедет. Если же что-нибудь разнюхает, тогда мы начнем действовать. — Андре пожал плечами, глядя на кончик своей сигары. — Думаю, в Новом Орлеане его могут прикончить и без нашей помощи. И он будет не первым, кого здесь убили.

— А вы его видели? — спросила Фанни.

— Да. Крупный парень, почти такой же, как я. Даже, может быть, такой же. Он красив, хорошо одевается и, похоже, знает свое дело.

Поль вскинул глаза на дядю.

— Андре, помните, несколько лет назад в порту была какая-то заварушка и в связи с этим упоминалось имя Сэкеттов?

— Верно, Поль, я что-то такое припоминаю. Кого-то пытались ограбить, и дело дошло до перестрелки, довольно кровавой, надо сказать.

— Вот вам и объяснение, дядя Андре, — вмешалась Фанни. — Сэкетт возвращается… родственники мстят ему за убитых в той заварушке.

Конечно же она права. Если дело дойдет до убийства, лучшего объяснения не сыскать. Андре может навести справки, и, если кто-нибудь из тех, чьих родственников убили тогда в порту, еще остались в Новом Орлеане, он может кое-кому намекнуть. Впрочем, все это ненужные хлопоты. Этот Сэкетт ничего не знает и никогда не сможет узнать.

В голову Андре неожиданно пришла одна мысль. У него еще сохранилась та карта. Он берег ее, веря, что разгадка тайны — место, где находится сокровище, — в этой карте.

Ни Поль, ни Фанни не знали о том, что у Андре сохранилась карта — он никому о ней не говорил. В самом деле, если ото единственная нить к тридцати миллионам в золоте, которое зарыл французский отряд, в твоих же интересах молчать об этом. Золото все еще там, в горах. В свое время Андре изучил старые донесения, которые командующий французскими войсками посылал правительству, и нашел там упоминание о том, что один из отрядов зарыл золото в горах — целых тридцать миллионов!

Андре давно уже подумывал о том, чтобы вновь отправиться на поиски этого золота. Кажется, сейчас самое время. Ему уже исполнилось сорок, он был сильнее и выносливее, чем когда-либо. Пора уже задуматься о будущем — он плохо верил, что Филип оставит ему в наследство сколько-нибудь приличную сумму. Филип не любил ни своего брата Андре, ни племянников — Поля и Фанни, и у него были на то веские причины.

Интересно, что все-таки известно этому Сэкетту?

Стоя перед зеркалом в своем номере в отеле «Святой Карл», Оррин Сэкетт тщательно причесался и поправил галстук. Выйдя из номера, он направился к лестнице, но, прежде чем спускаться, на мгновение остановился и проверил, на месте ли оружие. Его «смит-и-вессон» русского производства располагался под пиджаком на левом боку, и при необходимости его можно было легко выхватить. Сэкетт не думал, что придется стрелять, но привычка есть привычка.

Пока его расспросы не дали никаких результатов. Впрочем, он с самого начала сомневался, сможет ли вообще что-нибудь узнать. Новый Орлеан — большой город, кроме того, прошло уже двадцать лет, а сведения, которыми располагал Оррин, были весьма скудными. Впрочем, он был готов на все ради того, чтобы сделать приятное своей матери.

А что ему известно? Только то, что двадцать лет назад какой-то мужчина, говоривший с сильным французским акцентом, решил отправиться на Запад, в горы. Он точно знал, куда хочет добраться, и это наводило на мысль, что он уже побывал там однажды или знал кого-то, кто успел там побывать.

Отца попросили довести этого француза до места. Предполагалось, что экспедиция продлится всего несколько месяцев — столько, сколько нужно, чтобы дойти до места и вернуться.

Что же так манило этого француза в негостеприимную горную страну, где его запросто могли убить индейцы? Меха? Но чтобы запастись мехами, нужно провести в горах всю зиму. Золото? Скорее всего. Наверное, он хотел посмотреть, богатое ли там месторождение и стоит ли его разрабатывать. А впрочем… Может быть, этот француз уже знал, что там спрятано золото?

Или думал, что знал.

Когда Оррин собрал воедино все эти факты, он понял, что ему нужно искать француза, прибывшего в Новый Орлеан, по всей видимости, из Луизианы, который напрямую или через посредника был связан с человеком, совершившим в свое время путешествие в Скалистые горы.

Конечно, это крохи, но все-таки. Не так уж много французов из Луизианы отправлялись в горы на Западе. Вот французы из Канады — тех было гораздо больше. Двадцать лет назад Луизиана находилась еще под властью Франции, и множество людей, среди которых самым знаменитым был Джон Ло, искали в ее недрах серебро и золото. Ло пообещал тогда сказочные богатства тем, кто поможет ему деньгами, и без устали искал золото — или хотя бы следы его.

Француз, который нанял отца Оррина, не хотел брать с собой много людей. Но все же вряд ли они отправились в горы вдвоем.

Так что кто-нибудь из поисковой партии мог вернуться назад или, может быть, у кого-нибудь остались родственники, которые знали, куда отправилась партия и зачем. Хуже всего то, что Оррин не знал, с чего начать. Впрочем, лучше всего начинать с самого простого, а это значит, что ему придется покопаться в архивах, где хранились сведения о всех приисках, поисковых экспедициях и заявках на приобретение участков, где предполагалось добывать золото.

Можно пойти и по другому пути — познакомиться со старожилами и попросить их рассказать о своей молодости. Конечно, для этого нужно запастись терпением, но Оррину всегда были интересны такие воспоминания, и он мог позволить себе потратить на это несколько дней. Можно было попросить рассказать о Джоне Ло — ведь именно в это время начались поиски полезных ископаемых в Луизиане.

Бьенвиль, в бытность свою губернатором этой колонии, не терял времени на поиски несуществующих богатств. Он отличался здравым смыслом и практичностью, и, если бы ему дали развернуться как следует, колония достигла бы своего расцвета задолго до того, как это произошло.

Спустившись в ресторан поужинать, Оррин уселся за свободный столик и стал прислушиваться к разговорам вокруг, наслаждаясь музыкой и сиянием огней. Он всегда любил ужинать в одиночестве, ибо это давало ему возможность обдумать свои дела, а также погрузиться в атмосферу, царившую вокруг. А сегодня ресторан был полон красивых, изысканно одетых женщин и мужчин.

Два столика рядом с ним были заняты — за одним сидела компания людей одного с ним возраста или чуть помоложе, а за другим — очень красивые пожилые супруги, почтенного вида старик и приятная женщина с седыми волосами, но удивительно молодыми глазами.

К столику Оррина подошел официант, и он заказал обед.

— А какое вино вы будете пить, сэр?

— «Шатонеф-дю-Пан», — негромко сказал Оррин.

Старый джентльмен повернул голову в его сторону и взглянул на Оррина. Их глаза встретились, и Сэкетт улыбнулся.

— Прекрасное вино, сэр, — сказал старик.

— Спасибо. К такой обстановке подходят только изысканные вина.

— Вы здесь в первый раз?

— Нет. Я здесь часто бываю. Но «только сегодня у меня появилась возможность расслабиться и отдохнуть. — Оррин посмотрел, как официант открывает бутылку, потом попробовал вино и сказал старику: — Меня интересует, подавал ли кто-нибудь заявку на участки в горах Сан-Хуан в Колорадо. До меня дошли слухи, что люди из Нового Орлеана нашли там золото.

Старик улыбнулся:

— Все это только слухи, сэр. Разумеется, в Новом Орлеане было много разговоров о золоте, и даже рассказывали, что кому-то удалось найти его далеко на Западе, но ничего из этого не вышло, ровным счетом ничего

— Но ведь люди туда уезжали?

— Очень немногие. Только дураки или авантюристы. А впрочем, кажется, французское правительство однажды отправило туда военный отряд, но это было очень давно.

— А вы знали кого-нибудь из тех, кто ходил туда, в горы?

— Нет… думаю, что нет. Мы тогда выращивали сахар на плантации, и нас мало интересовало, что творится вокруг. Да и к тому же в горы отправлялись очень немногие.

— А Пьер? — напомнила ему его жена.

— Пьер? — Старик нахмурился. — Ах да! Но ведь это было позже. И он не вернулся назад, так что мы не знаем, что ему там понадобилось, в горах. Наверное, наслушался разных историй и решил, что можно быстро разбогатеть. Все Бастоны были такие. Не лежала у них душа к серьезному делу — то в одну крайность бросались, то в другую. Да такие они и остались.

— Шарль!

— Что Шарль? Ты же прекрасно знаешь, что это правда. Этот Андре, например, он же просто…

Неожиданно у их столика вырос мужчина.

— Что вы сказали, Ла Круа?

Оррин взглянул на мужчину. Он был высок и широкоплеч, от его крупной фигуры исходило ощущение силы, а лицо — словно высечено из гранита. Голубые глаза смотрели холодно, лицо было гладко выбрито, и лишь на верхней губе топорщились нафабренные усы.

— Вы говорили обо мне, Ла Круа?

Переведя взгляд на старика, Оррин поразился происшедшей с ним перемене — лицо его покрылось смертельной бледностью и будто окаменело. Ла Круа был до смерти напуган, но, поймав взгляд Оррина, вспомнил о своей гордости и, взяв себя в руки, начал медленно подниматься из-за стола.

Не раздумывая ни минуты, Оррин вскочил на ноги.

— Боюсь, что вы ослышались, сэр. Мы говорили о моих старых соседях, Энди и Берте Мастере. Вы их знаете?

— Кого? — Андре Бастон резко повернулся и уставился на Оррина.

— Если вы их знаете, — улыбаясь, продолжал Оррин, — то поймете, о чем идет речь. Энди был обыкновенным самогонщиком. Он приехал из Теннесси и, обосновавшись здесь, принялся гнать виски — кстати, как вы сказали вас зовут? Меня зовут Сэкетт. Оррин Сэкетт.

— А меня — Андре Бастон. Я вас не понимаю, сэр, — проговорил Андре ледяным голосом. — Этот мужчина хотел сказать, что…

— Разумеется. О Мастерсах никто слова доброго не скажет. Впрочем, я не думаю, что это их настоящее имя. Да и виски у них было паршивое. Но одно все-таки у старины Энди было хорошо — это парочка прекрасных гончих, с которыми он охотился на енотов.

— Боюсь, здесь произошла какая-то ошибка, — холодно произнес Андре. Он поглядел прямо в глаза Оррину. — Вы мне не нравитесь, сэр.

Оррин усмехнулся:

— Какое совпадение. Я только что собирался сказать вам то. же самое. Вы мне тоже не нравитесь, но раз уж мы с вами разговорились, скажите, что случилось с Пьером?

Лицо Андре вдруг побледнело, а потом начало медленно багроветь. Но прежде чем он успел вымолвить слово, Оррин снова заговорил:

— Мне в общем-то все равно, что с ним произошло, но когда человек бесследно исчезает, люди начинают задавать вопросы. Особенно когда пропадает такой хороший человек, как Пьер. А ведь он был не один, правда? Никто не ходит в горы один. И конечно же возникает вопрос, что произошло с теми, кто ушел с Пьером? Кто-нибудь из них вернулся назад или нет? — С этими словами Оррин протянул Андре руку. — Приятно было поболтать с вами, мистер Бастон, может быть, когда-нибудь встретимся да поговорим по душам.

Сказав это, Оррин уселся на свое место, а Андре Бастон отошел от стола супругов Ла Круа.

Старик, лицо которого теперь посерело, подавленно сидел за столом. Его жена взглянула на Оррина и произнесла:

— Спасибо вам, большое спасибо. Вы спасли ему жизнь. Бастоны нас терпеть не могут, а Андре — известный в городе дуэлянт.

— Неужели? — Оррин взглянул на Андре, который усаживался за свой столик. — А не был ли он с Пьером, когда тот ушел в горы?

На мгновение наступило молчание, а затем женщина мягко сказала:

— Мы должны идти, мсье. Уже поздно, и мой муж устал.

Ла Круа медленно встал. На мгновение Оррину показалось, что он сейчас упадет, но старик распрямил плечи и взглянул на Оррина:

— Я не уверен, но думаю, что да.

Встал и Оррин:

— Приятно было побеседовать с вами. Если я могу чем-нибудь помочь…

— Благодарю вас.

Оррин сел, глядя, как они медленно удаляются, двое прекрасных, гордых супругов.

Неожиданно он услышал женский голос:

— Мистер Сэкетт? Я — Фанни Бастон, и мой дядя очень сожалеет, что вел себя так неучтиво. Он был уверен, что Ла Круа произнес его имя.

Оррин Сэкетт взглянул в глаза Фанни. Такой прекрасной девушки он еще не встречал. Он быстро поднялся и сказал:

— Его ошибка вполне простительна.

— Мы должны загладить свою вину. Нам бы не хотелось, чтобы вы покинули Новый Орлеан, считая нас негостеприимными. — Она накрыла его руку своей. — Мистер Сэкетт, приходите к нам поужинать. В четверг вечером вас устроит?

— Конечно, — ответил Оррин, — с удовольствием.

Вернувшись за свой столик, Фанни взглянула на брата и дядю.

— Ну вот! — сказала она. — Теперь все будет зависеть от вас. Интересно, что все-таки нужно этому Сэкетту?