Глава 1

Ночью подул легкий ветерок. Он просачивался через перевалы Голубого хребта вниз, в долину, принося с собой прохладу. Его слабые потоки шевелили листву за окнами большого дома Шелест листьев то слышался, то замирал, то возникал вновь

Мэт Брион, которому еще не исполнилось семи лет, лежал в постели, но не спал, вслушиваясь в ночные звуки.

Скоро должен был вернуться отец. Он отправился в Вашингтон на встречу с президентом Грантом , и Мэт напряженно прислушивался, стараясь не пропустить его возвращения.

Отца Мэт обожал. Майор Джеймс Брион был рослым, красивым человеком, которому одинаково был к лицу военный мундир и штатский костюм. Он был превосходный наездник и, как говорили соседи, «стрелок, каких поискать».

На какую-то минуту шелест листьев прекратился, и в воцарившейся тишине Мэт услышал негромкий стук копыт: лошади свернули с большака на аллею, ведущую к дому Двигались они почти бесшумно, и это было не похоже на возвращение отца.

При слабом свете, проникавшем сквозь незашторенное окно, Мэт видел стрелки часов. Он только что научился определять время и теперь часто смотрел на часы. Полночь… Мэт вслушивался, но все стихло. Его охватило беспокойство — он вспомнил рассказы об индейцах и бандитах — и, соскользнув с кровати, стал всматриваться через окно во двор.

Сначала он там ничего не увидел, потом заметил блеск пустого седла, какое-то подозрительное движение в темноте под деревом…

Мэт испугался и бросился наверх, в комнату матери. Открыл дверь, подбежал и тронул ее за руку.

— Мама… там, во дворе, какие-то люди. Я их слышал!

— Тебе показалось, сынок. Папа вернется только завтра.

— Мне кажется, это не папа. Они ходят тихо. Я боюсь.

Энн Брион встала и взяла со стула халат. С тех пор как кончилась война и Джеймс покончил с бандами дезертиров и грабителей, в Вирджинии было спокойно.

— Не бойся, Мэт. Никто нас не тронет. Все слишком хорошо знают нашего папу. Да и Сэм бы их услышал — он ночует в сторожке у ворот.

— Мама, сегодня пятница. Сэма нет. Он по пятницам уходит в кабак.

Об этом никто не мог знать, но Мэт как-то нечаянно услышал, как управляющий предупреждал Сэма, что если об этом узнает майор — его выгонят в три шеи.

Энн остановилась в раздумье. Ближайший дом в четырех милях отсюда. Их управляющий, Берт Уэбстер, уехал к сестре в Калпепер. Работники сейчас в горах — заготавливают дрова, и если ушел Сэм, то они здесь совсем одни, не считая негритянки-прислуги.

Мягкие ковры скрадывали звук шагов. Они спускались в кабинет Джеймса. Там, в шкафчике, под замком, он хранил оружие. Когда они спустились, Энн остановилась и взглянула на парадную дверь. Кто-то пытался ее открыть, осторожно-осторожно поворачивая ручку. Мэт тоже услышал этот звук и крепче сжал руку матери.

На мгновение Энн застыла. В этот миг она впервые испытала страх. До нее вдруг дошло, кто это такие. Сейчас, в Вирджинии, это не мог быть никто иной. Ведь войны сейчас нет. А с тех пор как Джеймс положил конец нападениям лесных банд, остававшихся после войны, и разбоя почти не стало.

Прошло уже два года, а она все еще помнит тот суд и злобную, перекошенную ненавистью физиономию Дейва Алларда, который бросает угрозы в лицо ее мужу, майору Джеймсу Бриону.

Алларды — это имя они взяли, перебравшись из Миссури, — были воровской семьей с сомнительным прошлым; до войны они промышляли мелкими кражами, а в смутное военное время превратились в закоренелых воров и убийц.

У Дейва Алларда на счету было несколько убийств. Брион выследил его и арестовал, а на суде дал показания, на основании которых тот был осужден и приговорен к виселице.

Тогда Аллард вскочил со скамьи и надсадно закричал:

— Брион, тебе конец! Моя родня тебя прикончит! Сожгут! Сожгут дотла, понял?!

Теперь Энн заставила себя размышлять спокойно. Это могли быть только они. Она всегда боялась, что однажды Алларды нагрянут. Хотя Джеймс смеялся над угрозами Алларда, говорил, что тот всегда был ненормальным…

Если это Алларды, то они, конечно, ищут Джеймса. Несомненно, они рассчитывают застать его здесь и наверняка проследили, когда Сэм ушел в кабак, чтобы точно знать, что в доме никого больше нет. Теперь они попробуют влезть через другие двери или окна, а когда доберутся до окна столовой, то обнаружат, что оно не закрыто. Ночь была теплая, и она оставила его открытым, как часто делала, чтобы в дом проникал свежий ветерок с гор. Она оставила окно открытым, а Малверния после ужина наверняка туда не заходила.

— Мэт, — сказала она ровно, — сейчас же спускайся в подвал и уходи через старый погреб. Беги в свою пещеру и сиди там, пока я или папа не придем за тобой. И что бы ни случилось, что бы ты ни услышал, не выходи, пока кто-нибудь из нас за тобой не придет.

— Мама, я…

— Делай, что тебе говорят. Папа сказал бы то же самое.

Мэт все медлил.

— Иди, — повторила она, — Уходи сейчас же.

Еще какое-то время мальчик колебался — ему неприятно было видеть свою маму такой — притихшей и бледной. Наконец он побежал.

Бросив взгляд из окна кабинета. Энн разглядела под деревьями лошадей… насчитала семь, впрочем, их могло быть и больше.

Она открыла шкафчик и достала ружье, с которым Джеймс ходил на дикого кабана. Заряжено оно было картечью. Еще взяла она пистолет — небольшой «дерринджер» , который Джеймс подарил ей вскоре после свадьбы. Пистолет был двуствольный, один ствол над другим.

Двери столовой и кабинета с противоположных сторон выходили в прихожую. Она поднялась на шесть ступеней и остановилась на площадке, где лестница раздваивалась и откуда вела дальше двумя широкими пологими маршами на второй этаж. На площадке стоял стул с прямой спинкой.

Усевшись поудобней, она спрятала пистолет на коленях под полой халата, а сверху положила ружье. И стала ждать Сердце ее бешено колотилось.

Это ее дом. Она вошла сюда невестой. Здесь она впервые ощутила себя хозяйкой. Здесь она была счастлива. Здесь родился ее сын.

Обычаи предков-первопоселенцев не позволяли ей легкомысленно относиться к роли хозяйки, хранительницы очага У человека есть дом, и он должен его защищать. Эту истину она усвоила твердо.

Она никогда не думала, что ей придется защищать свой дом, хотя ее бабке как-то довелось оборонять от индейцев бревенчатую хижину в этих же местах… Нет, об этом она никогда не думала, но теперь, когда такой момент настал, она была готова. А дом этот не так-то просто защитить. Она должна, если получится, отпугнуть незваных гостей. И если не удастся добиться этого выдержкой и достоинством, то остается оружие. Так или иначе, Мэту ничто не угрожает Ход от старого погреба, построенного давным-давно для дома первопоселенца, позволит Мэту убежать в его пещеру на берегу. Даже если бы они нашли этот ход, которым пользуется только Мэт, когда играет в войну, то найти под корнями старого дуба пещеру они не смогли бы.

Через минуту она встала. Взяла свечу, зажгла, а затем, переходя от одного канделябра к другому, зажгла все свечи, так что прихожая засияла огнями, как будто ждали гостей. Потом вернулась на место и уселась, как прежде.

Надежды удержать их, уж если они решили проникнуть в дом, не было никакой, но она надеялась на то, что, может быть, увидев ее с оружием, они остановятся и уйдут. Однако в глубине души она понимала, что того человека, который в суде выкрикивал угрозы, не напугаешь ружьем, как не напугаешь и его братьев.

К счастью, Малверния живет в другом доме, в противоположном конце сада и, похоже, ей ничто не угрожает. Муж ее уехал рубить дрова, и она тоже одна.

Послышался слабый звук шагов, тихонько открылась дверь столовой. В дверном проеме возник человек. Это был крупный мужчина, почти седой, хотя молодой и крепкий. Грязные и поношенные рубашка и жилет не могли скрыть его мощной мускулатуры.

Он неторопливо оглядывался вокруг, явно удивленный тем, что увидел. В дверях кабинета возник второй. Этот был не такой крупный и, пожалуй, грязнее. Вот он и заметил ее.

Подавшись вперед, он уставился на нее, как бы не веря своим глазам.

— Там женщина! — удивленно проговорил он. — Вон сидит!

Коттон Аллард сделал несколько шагов. Теперь между ним и Энн была колонна, стоявшая у основания лестницы.

— Вы пожаловали повидаться с майором Брионом? — спокойно сказала Энн. — Так его нет дома. В такой поздний час мы не принимаем. Если вы пожалуете в другой раз, я убеждена, он будет очень рад встретиться с вами.

— Ты погляди, какие манеры! — Коттон Аллард был искренне восхищен. — Это настоящая леди! Я всегда хотел поближе посмотреть, что они за птицы. Похоже, сегодня мы выясним.

— Полагаю, — сказала холодно Энн, — вы сейчас уйдете.

Коттон Аллард демонстративно перекатил языком комок жевательного табака за щекой и смачно сплюнул на персидский ковер.

— Думаю, раз майора нет, придется согласиться на то, что есть.

Он повернулся к другому.

— Скажи ребятам, пусть забирают что хотят. А потом поджигают. А я — тут займусь…

— Сам скажи, — ответил тот, что поменьше, — никуда я не пойду.

Коттон осторожничал, старался, чтобы колонна оставалась между ним и женщиной. Ружья, которое было частично скрыто за ее коленями, он еще не видел. Он только заметил, что что-то чернеет у нее под рукой, и сидит она как-то неестественно.

Второй был менее осторожен, стоя в центре комнаты.

Наверху скрипнула дверь. Значит, и по черной лестнице они тоже поднялись.

В это мгновение тот, что поменьше, сутулый, бросился вперед. Энн подняла ружье и выстрелила прямо в него. В просторной прихожей ружейный выстрел прозвучал чудовищно громко. Энн видела, как он замер на полушаге, видела, как у него на лице застыло выражение ужаса, выстрел опрокинул его, он грохнулся на спину и растянулся на полу.

Коттон Аллард, мягко, как кот, перескочил через перила и оказался возле нее. Сверху с балкона спрыгнул другой — и ружье у нее вырвали. Она спокойно взяла с колен пистолет, направила на Коттона. Прозвучал выстрел — мимо. И почти в тот же миг Энн Брион выстрелила себе в сердце.

Все это маленький Мэт видел с балкона, где он спрятался, не желая бросить мать одну и не зная, что делать. Когда Энн упала, он сдавленно вскрикнул и хотел броситься к ней.

— Мальчишка! — крикнул Коттон. — Держи!

Мэт рванулся по черной лестнице, скатился по крутым ступеням в темноту подвала, но ему не нужен был свет, чтобы найти проход к старому погребу. Он исчез в темноте, выбрался на свет под деревьями и оглянулся на дом как раз в тот миг, когда какой-то бандит поднес свечу к гардинам, замечательным кружевным гардинам, которые мама привезла из Алансона. Языки пламени взметнулись кверху.

Мэт ползком спустился к берегу. Он дрожал от страха. Здесь, под корнями, было его убежище — маленькая пещерка, почти нора. Он влез туда и лежал не шелохнувшись, потрясенный и оглушенный.

Алларды выскочили из дома, прижимая к себе множество бутылок виски и бренди. Сквозь треск пламени до Мэта смутно доносились их пьяные голоса. Прошло много времени, прежде чем он уснул. Но и во сне он с ужасом вспоминал физиономии Коттона Алларда, Тьюлсона и того, который спрыгнул с балкона.

Здесь, под корнями, Мэта, свернувшегося калачиком и спящего, нашли на следующее утро майор Джеймс Брион и Малверния.

 

Глава 2

Майор Джеймс Брион взглянул на сына:

— Ешь, Мэт. Теперь тебе придется привыкать к моей стряпне.

— Мне нравится, как ты готовишь, папа.

Мальчик был подавлен, слишком подавлен. Все эти четыре месяца, что прошли после смерти матери, Мэт был очень замкнут. Он заговаривал, лишь когда к нему обращались, не задавал никаких вопросов и неотступно следовал за отцом, как будто боялся потерять и его.

Понемногу он рассказал, что произошло тогда ночью, — о мужественном и хладнокровном поведении мамы, об изумленных бандитах, он даже передал те последние слова, которые слышал, когда на миг задержался у двери, слова, сказанные Коттоном Аллардом. «Черт побери, — сказал Аллард. — Вот это женщина!»

Но мальчик говорил редко, и Брион не пытался втянуть его в разговор. О возвращении в поместье, которое майор так любил, не могло быть и речи. Трагедия была слишком свежа в памяти мальчика. Ему требовалось переменить обстановку, резко и полностью, чтобы скорей появились новые интересы и дела.

— Мы едем в страшную глухомань, Мэт. Людей будешь видеть редко, только в городке, куда будем ездить за припасами. А городишко, кажется, очень маленький.

Джеймс Брион был высоким, широкоплечим человеком тридцати трех лет, скуластым, загорелым и обветренным. Он обладал тем редким достоинством, которое называется мужской статью, а за этим скрывалось нечто большее, чем внешность, целый сплав различных качеств, которые властно покоряли всех окружающих. Под наружной невозмутимостью и военной выправкой скрывалась натура страстная и неистовая.

— Поедем поездом, Мэт. Будем ехать несколько дней. Увидим совсем новые края.

— А там будут индейцы? — спросил Мэт.

И это был его первый вопрос, в нем впервые шевельнулся интерес к чему бы то ни было.

— Да, но, надеюсь, не враждебные…

Неожиданно к их столику подошел военный.

— Майор! Здесь наверху генерал, он хочет видеть вас.

— Полковник Дивайн, мы издалека. И я, и мальчик устали. — Брион старался не выдать своего раздражения. — Я ценю внимание генерала, но ведь мы уже все сказали друг другу…

Дивайн решительно сел.

— Вы нужны ему, Джеймс. Он намерен баллотироваться, и ему нужны рядом честные люди. Для нас с вами не секрет, что в его окружении есть отъявленные негодяи. Но генерал в таких делах не искушен и, чтобы избавиться от негодяев, ему нужен именно такой человек, как вы.

— Человек, который никому не доверяет. Это вы хотите сказать?

Дивайн достал из кармана портсигар и предложил сигару. Джеймс взял.

— У вас славный сынишка, майор, — сказал Дивайн. — И что же вы хотите, чтобы он пропадал без толку в этой пустыне?

— Он не пропадет, полковник. — Брион говорил как бы между прочим, но в голосе его слышался металл. — Он там многому научится, да и парень он крепкий. Эти места не для слабых; для него это будет хорошая школа.

— Джеймс, вы нужны генералу, — повторил Дивайн. — Вам дается карт-бланш. Он хотел бы видеть вас своим адъютантом, но вы можете получить и место в правительстве… какое пожелаете. Ему нужны ваши опыт и здравый смысл.

— Скажите прямо, Дивайн. Ему нужен разящий меч. Ему нужен такой человек, который сумеет сказать «нет» и не отступит. Ему нужен топор, который будет рубить, невзирая на лица, — а щепки пусть летят.

Брион уставился в глубину комнаты, размышляя о том, какие великолепные перспективы открывало бы это предложение перед ним и Энн еще несколько месяцев назад. Он очень хорошо знал, какого о нем мнения Грант. Он был одним из немногих близких к президенту людей, знающих не только американский Запад, но и Европу. Задания, которые ему довелось выполнять, обогатили его уникальным опытом, необходимым для решения тех задач, которые на него собирались возложить.

— И, все-таки, я говорю «нет», — повторил он. — Двенадцать лет я отдал армии, двенадцать лет — в разъездах. В итоге я потерял жену, дом, все — кроме сына. Я делал, что требовалось, и не жалею, но теперь — с меня хватит. Я подал в отставку, потому что хочу быть с сыном… И потому, что мне нужно время. Время подумать, почитать и время растить сына.

— Так вы пойдете к Гранту? — спросил Дивайн и добавил. — В конце концов, он — президент Соединенных Штатов.

— Конечно, пойду. Я не встречал лучшего солдата и полководца. Я пойду — но все равно скажу «нет»

Дивайн жевал кончик сигары. Гранту действительно нужен Брион. Но дело не только в этом. Дивайна волновала судьба самого Бриона. Он знал о приступах черной меланхолии, которые одолевали этого человека, о неуемной ярости, живущей в нем, которая могла представлять опасность и для него самого. И нельзя допустить, чтобы он сейчас, так скоро после смерти жены, остался один, без друзей.

— Хотел бы еще кое-что сказать, Джеймс. Этель очень переживает за вас…

Кривая усмешка исказила лицо Бриона.

— Полковник, это одна из главных причин моего отъезда. Я хочу избежать жалости, вопросов, я хочу освободиться от сочувствия и любопытства. Мне хочется рвануть куда-нибудь, где никто меня не знает и никто не опекает. Я сыт сочувствием по горло. Этель — славная женщина, но ведь ясно, что она прежде всего постарается меня женить. Вы знаете, каковы женщины. Постоянные разговоры о том, что мне нужна жена, а ребенку — мать.

Дивайн печально улыбнулся. Именно так какие-то два часа тому назад и сказала его супруга.

Затем они говорили о всякой всячине: о предстоящей президентской кампании, о том, как обстоят дела здесь — в Сент-Луисе, о гостинице, в которой остановились. Наконец, Дивайн поднялся наверх к Гранту.

Оставшись наедине с сыном, Брион поговорил с ним немного, а потом задумался. Правильно ли он поступает? Является ли перемена обстановки единственным выходом? Да и выход ли это вообще?

Мэт часто по ночам просыпался, кричал во сне. И его нельзя было оставлять одного, поручив заботам только одной женщины, настолько он боялся, что бандиты могут нагрянуть вновь.

В ту страшную ночь они искали его, и он до сих пор помнит их голоса. Несколько раз они подходили к нему так близко, что он слышал их шаги и разговоры. Он их видел, он их знает и, к тому же, он сын человека, которого они ненавидят…

Просторный ресторан отеля «Сазерн» был одним из лучших в стране, и кормили там отменно. Сент-Луис — деловой город. Это ворота дикого Запада. И здесь были люди, знавшие Бриона, а Дивайна тут знали все. И всем было ясно, что если Дивайн с ним разговаривает — значит, он важная птица, потому что Дивайн — близкий друг и правая рука президента.

— Папа, а у меня будет пони? — спросил мальчик.

— У тебя, сынок, будет настоящая лошадь. Как у взрослого. И мы с тобой будем много ездить верхом, а там, куда мы едем, дорог не будет, — только индейские тропы, и тех мало.

Сначала, как только сына нашли целым и невредимым, Бриона охватило какое-то безумие. Была, конечно, погоня и он был впереди. Эта трагедия потрясла всю округу, и все мужчины, кто мог сидеть в седле и носить оружие, бросились ловить Аллардов.

Те бежали в горы, но теперь у них не было друзей даже там. Убежища, которыми они прежде пользовались, были закрыты Для них, потому что это преступление возмутило даже самых матерых бандитов.

Да, они сражались с Брионом, но они знали его как храброго человека и по-своему уважали. Они знали и жену его, и не стали бы делить кров и пищу с теми, кто нападает на женщин. В результате Алларды покинули свои укрытия и исчезли Поговаривали, что они вернулись в Миссури.

Но Брион отказывался этому верить. Мрачный, неумолимый, ожесточенный, он изъездил все тропы, забираясь в одиночку в такие места, куда не отважился бы наведаться и целый кавалерийский эскадрон.

Ослепленный яростью, которая, как знал Дивайн, глубоко в нем засела, Брион этими поездками доводил себя до изнеможения. Даже его бывшие враги предлагали ему помочь, но Алларды исчезли бесследно… Наконец он осознал, что в первую очередь должен подумать о сыне.

— Папа, а ты знаешь место, куда мы едем? — спросил Мэт как раз в этот момент.

— Да, сынок. Видел мельком. Это дикая земля, удивительная и безлюдная. Есть в ней что-то: такую раз увидишь — и она тебя не отпустит. Там везде огромные скалы — громадные, причудливые, а над тобою — широкое небо; самое широкое — шире не бывает. Просто невероятно.

Он помолчал, вспоминая.

— Я приехал на новые места, Мэт, когда был такой, как ты. Родился я, ты знаешь, в Канаде и мальчиком говорил только по-французски. А когда мне стукнуло семь, я переехал к тете в Вирджинию и рос там, и только иногда наезжал в Канаду и во Францию. Когда я был мальчиком, мы много охотились и ездили верхом в горах Голубого Хребта. В школу я ходил в Вирджинии. А когда подрос, то учился в Вирджинском военном училище, а затем еще год в Академии Сен-Сир, во Франции…

Это был захватывающий рассказ, и Джеймс старался блеснуть красноречием, чтобы сберечь пробудившийся у Мэта интерес. Джеймс Брион благодаря превосходной подготовке и дядюшкиному влиянию, получив воинское звание второго лейтенанта, был командирован на Запад, на Индейскую территорию. Прибыв в горячий момент, он отправился под началом капитана Стюарта преследовать отряд шайенов, совершивших нападение на почтовый обоз. Они тогда убили десятерых индейцев и отбили двадцать четыре лошади и мула Затем Брион с полковником Самнером выступил усмирять шайенов и участвовал в сражении при Соломон Форк, и в последовавшем затем преследовании разбитого противника. В последующие несколько лет он принимал участие в нескольких десятках разведывательных вылазок в глубь индейской территории в Небраске, Колорадо, Вайоминге и Юте, но был отозван и направлен в Европу с заданием заняться контрразведывательной деятельностью против обосновавшихся во Франции, Англии и Германии агентов конфедератов .

Потребность в офицерских кадрах вновь привела его в Штаты, где он принял участие в кампании Гранта на Западе и приобрел большой авторитет своим умением расквартировывать и снабжать крупные войсковые части. Ему были присвоены звания первого лейтенанта, затем капитана и, наконец, майора.

В числе первых он обратил внимание на блестящие возможности железных дорог для перевозки войск и провианта, но под конец войны, когда появились признаки того, что одна или несколько европейских стран могут вмешаться на стороне конфедерации, был опять отправлен в Европу. Его блестящий французский, а также дружеские связи, завязанные во время обучения в Сент-Сире, сослужили ему хорошую службу. По окончании войны он вернулся в свой старый дом возле Уоррентона, в штате Вирджиния, и жил частью здесь, а частью — в Вашингтоне.

— Папа, а что мы будем делать на Западе? — поинтересовался Мэт.

— Гм-м-м, займемся немного старательством, поймаем пару мустангов, а может, даже заведем небольшое стадо бычков. Но, Мэт, всему свое время. Главным образом, мы едем посмотреть на новые места, глухие и дикие.

Джеймс отодвинул стул.

— А сейчас, сынок, мне пора идти на встречу с генералом.

— Папа, а Сент-Луис в каком штате?

Брион в это время раздумывал, что он скажет Гранту, и проговорил, не подумав.

— В Миссури, Мэт. Сент-Луис, штат Миссури.

Внезапно Мэт оцепенел, и Брион, заглянув в его округлившиеся от страха глаза, тут же понял свою ошибку.

— Эй, Мэт. Не бойся, все в порядке. Это совершенно исключено, что мы когда-нибудь встретим Аллардов. А даже если и встретим, то не надо бояться. Ведь я буду с тобой.

Он подумал сейчас о том, что нельзя мальчика оставлять одного, беззащитного, наедине с кошмарами и со всеми теми страхами, которые может породить его воображение в этом незнакомом месте. Он возьмет Мэта с собой на встречу с Грантом. Это может оказаться даже полезно, так как генерал любил детей.

Они уже двинулись в сторону лестницы, как вдруг Джеймс услышал, как кто-то сказал.

— Вот майор Брион, друг президента Гранта.

Человек, сидевший на стуле возле лестницы, при этих словах резко поднял голову, и тяжелый взгляд его голубых глаз встретился со взглядом Бриона. Тут же этот человек отвел свой взгляд в сторону, как будто боялся, что его узнают. Брион остановился, а тот быстро поднялся, свернул на ходу газету и прошел через вестибюль к выходу.

Брион остановился в нерешительности. Старый боевой товарищ? Нет… Он посмотрел опять и увидел, что неизвестный остановился в дверях и смотрит на него. На сей раз, когда глаза их встретились, тот быстро вышел и закрыл за собой дверь.

Конечно, люди любопытны. И Джеймс к этому привык, но в глазах незнакомца была такая жгучая ненависть, смешанная, казалось, со страхом, что Брион не мог не обратить внимания. Однако полковник Дивайн, вероятно, прав. Опыт и природное чутье заставляют его подозревать всех.

— Папа, пошли, — позвал Мэт.

Поведение этого человека встревожило Бриона, и беспокойство не покидало его. Но чем больше он думал об этом, тем крепче становилась его уверенность, что прежде он его никогда не встречал.

Джеймс с сыном поднялись по лестнице и по коврам холла прошли к апартаментам генерала. У двери стояли на часах два охранника, плотные и сильные парни. Оба знали майора по Вашингтону.

— Добрый вечер, майор, — сказал один из них. — Генерал вас ждет.

Грант сидел за письменным столом, во рту у него дымилась сигара. Мундир расстегнут, галстук немного съехал набок. Он коротко кивнул:

— Как дела, Брион? Бери стул…

 

Глава 3

Поезд грохотал в ночной мгле. За окнами, на безбрежной и безлюдной равнине, не было видно ни одного огонька. Рядом с Брионом, у окна, крепко спал Мэт.

Вагон был почти пуст. Через две скамьи впереди, вытянув ноги в проход, лежал какой-то молодой человек. Сапоги его были изношены, а шпоры имели большие колесики, какие носят в Мексике и Калифорнии.

Джеймс видел, как тот садился в поезд на какой-то небольшой станции, к западу от Омахи. Этот молодой человек был высоким и гибким, с копной соломенных волос и веселым выражением лица. Он подмигнул Мэту, кивнул головой Бриону и тут же зажег сигарету, что выдавало в нем жителя пограничного Техаса, где привычку курить сигареты позаимствовали у мексиканцев.

У молодого человека был старый штуцер Генри, но наметанным глазом бывалого военного Брион отметил, что оружие вычищено и за ним хорошо смотрят. На поясе висел мощный кольт «уолкер», редкая модель.

Кроме них в вагоне было еще несколько человек, в том числе одна молодая женщина. Ее одежда была из хорошей ткани, хотя и не новая, а темные глаза выдавали добрый нрав и были удивительно привлекательны. Она заинтересовала его, и он попытался угадать, кто она такая и почему едет на Запад.

Грант был, конечно, прав. Он бежит, бежит от воспоминаний об этом кошмаре, от всего, что связано со смертью жены. Он бросает Вашингтон, друзей, привычные места. Он бежит… но куда?

И не может он сказать, что делает это ради Мэта. Ему самому хочется бежать. И едет он в места, которые видел прежде однажды, много лет тому назад, но земля эта запала в душу навсегда. Он все еще помнит полнейшее одиночество этих высоких остроконечных вершин, это великолепие звезд, эту небесную ширь.

Ни одна земля не завораживала его так, как эта дикая и безлюдная пустыня, с ее безбрежностью и одиночеством, удивительными каньонами, нагими гребнями гор, разрушенными отрогами, камнепадами, несущимися вниз, в долину. В глубине души что-то всегда влекло его сюда.

Он вспомнил один вечер, когда дозор под его командой рыскал в поисках шайки индейцев, угнавшей лошадей. Неожиданно они вышли к гребню небольшой седловины, откуда открывался прекрасный вид на местность вокруг. В изумлении он натянул поводья, а его люди медленно собрались вокруг него в благоговейном молчании.

Перед ними узким зеленым коридором простиралась долина, уже затянутая полумраком, по краям которой с двух сторон вздымались, как фантастические химеры, горгульи — причудливые каменные истуканы, высеченные из скального монолита ветром, песком и дождем.

Тропа терялась в долине и бессмысленно было продолжать преследование. Однако его тянуло спуститься, влекло в этот наполняющийся ночным мраком коридор. Но люди его робели, а сержант дипломатично заметил: «Лейтенант, я вам точно скажу, ни один индеец туда бы не спустился, особенно на ночь глядя».

Сержант был, конечно, прав. И Брион неохотно повернул назад. Но земля эта звала его, в его ушах звучала ее песня. А когда она умолкала, он замирал и слышал, как ветер зовет его издалека, нежно и жалобно. И в такие мгновения он понимал, какую песню слышал, проплывая мимо острова сирен, привязанный к мачте Одиссей.

Неожиданно поезд остановился. Заскрежетали вагоны, толчок — затем тишина, и только слабо пыхтел, выпуская пар, паровоз.

Светловолосый ковбой сел, оглядываясь по сторонам. Столкнулся взглядом с Брионом:

— Что случилось?

— Не знаю, — глянув на Мэта, сказал Брион, — пойду посмотрю.

Ковбой поднялся.

— И я тоже.

Посматривая на сына, Брион замялся. Темноглазая девушка улыбнулась.

— Идите. Я присмотрю за ребенком. Если он проснется, я скажу ему, куда вы пошли.

Брион прошел в конец вагона и вышел на открытую площадку.

По обе стороны простиралась обширная холмистая равнина. За невысокими холмами где-то вдали исчезала одинокая колея железной дороги. Держась за поручень, он высунулся и посмотрел в сторону паровоза. Там виднелись темные фигурки о чем-то разговаривающих между собой двух человек, а также раскачивающийся фонарь проводника, который шел вдоль поезда и осматривал вагоны.

Брион спрыгнул на землю, следом за ним — ковбой.

— Что случилось? — тихо окликнул Брион проводника.

— Горим, — ответил тот. — Я чую запах дыма. Мне кажется, в каком-то вагоне загорелась букса. А может, крыша занялась от искры…

Ковбой стоял чуть поодаль.

— Это, конечно, не мое дело, мистер проводник, — заметил он спокойно, — но на вашем месте я бы сел поскорее в поезд и отогнал бы его куда-нибудь к чертовой матери подальше отсюда. Это не поезд горит, а трава. В прерии пожар. И огонь идет сюда.

Проводник повернулся и уставился на него в темноте.

— Точно, — сказал он, — это горит трава.

Проводник повернулся и, спотыкаясь, кинулся назад к паровозу, но только он двинулся, как тускло-красным заревом на горизонте показалось пламя.

— Мы не успеем, — сказал Брион. — Лучше зажечь встречный огонь.

— Но не здесь, — ковбой вытащил револьвер. — Надо сдать назад. Там сзади болотце. Надо к воде. — Он выстрелил в воздух, и проводник резко затормозил на бегу.

— Назад! — закричал ковбой. — Сдавай назад, к болоту!

Машинист что-то прокричал в ответ, и проводник вскочил в ближайший к нему вагон. Брион вскочил на площадку и протянул руку ковбою, помогая ему взобраться.

Колеса паровоза с сильным скрежетом провернулись несколько раз в обратном направлении и поезд тронулся. На горизонте же вовсю плясала полоса огня, которая быстро приближалась. Как далеко огонь? В миле? В полумиле? Определить в темноте было невозможно.

Поезд надсадно гудел и скрежетал, сдавая назад. Брион зашел в салон вагона. Вагон покачивало. Мэт не спал, а сидел, приподнявшись, глаза его широко раскрыты от страха. Рядом с ним была девушка.

— Это горит трава, Мэт, — сказал Джеймс. — Позаботься об этой леди. Она никогда с этим не сталкивалась и может испугаться. Из вагона не выходи.

Брион огляделся: надо организовать людей. Один из пассажиров, в форме рядового, поднялся, протирая от сна глаза. Брион обратился к нему:

— Солдат, пройдите по вагонам и поднимите всех мужчин. Берите ведра, короче все, в чем можно носить воду. Эти вагоны — деревянные. Сухие. Да еще и лакированные. Обливайте их водой.

Он сбросил сюртук и побежал в конец вагона, а когда поезд замедлил ход, спрыгнул на землю. Болото было с противоположной стороны от огня, но вода была рядом, и, в крайнем случае там можно было спастись от пламени.

Брион побежал с другой стороны, со стороны, откуда шел огонь.

— Начинайте поджигать возле путей, — сказал он ковбою. — Пусть сгорит трава возле самого поезда. Только не давайте сильно разгореться, чтобы можно было погасить. А я отойду дальше.

Теперь огонь был хорошо виден: ревущее пламя вздымалось высоко в небо. Отбежав ярдов на пятьдесят, Джеймс остановился, упал коленями в траву и двумя руками выдернул большой пучок травы. Поджег его, подождал пока разгорится, а затем поднес к траве — пламя взвилось, а он побежал дальше, поджигая траву до тех пор, пока мог удержать в руках догорающий пучок. Затем вырвал еще один пучок. Когда встречный огонь запылал вдоль всего поезда, он развернулся и побежал назад, оставляя по пути новые очаги пламени.

План состоял в том, чтобы, не позволяя слишком сильно разгореться ни одному очагу, выжечь траву возле поезда, и тем самым остановить большой огонь, который все приближался и приближался…

Другие тоже не стояли. С полсотни темных фигурок, распределившись вдоль путей, обливали вагоны водой. Поджигали траву и гасили те очажки, где пламя подбиралось близко к поезду или сильно разгоралось. Работали не щадя сил.

Ничто другое не требует от человека большего напряжения, чем борьба с огнем. Есть в ней какое-то отчаяние, порожденное вековым человеческим страхом перед стихией и сиюминутным ощущением опасности. Едва успевали поджечь встречный огонь, как уже требовалось его гасить, чтоб не заполыхал слишком яростно.

Ковбой соображал, что надо делать, и действовал проворно. Он поджигал всего в нескольких футах от путей, и полоска травы, прилегающая к рельсам, вскоре выгорела, а вот в другую сторону, против ветра, туда, где уже была плешь, выжженная Брионом, пламя ползло еле-еле.

Но огромная стена огня приближалась. До нее оставалось всего несколько сотен ярдов. Теперь поезд находился между болотом с одной стороны и большим выжженным участком, с другой, а внешний рубеж встречного огня медленно полз в сторону огненного вала, и, когда образовалась выжженная защитная полоса, все принялись обливать вагоны водой.

Несколько человек залезли на крыши вагонов, другие подавали им ведра, третьи сами поливали водой их лакированные стены. От дыма першило в горле; в дыму летали листья и трава; неслись пылающие клубки перекати-поле. Было нестерпимо жарко.

Теперь вал пожара докатился до встречного огня и яростно неистовствовал, но продвинуться дальше не мог. За пределами полосы встречного огня пожар еще стремился обойти островок болотца и выжженной полосы вокруг поезда, но это было уже не опасно.

Через несколько минут стало ясно, что поезду ничто не угрожает. Минуту или две кучка усталых людей стояла молча.

Брион оказался рядом с ковбоем.

— Неплохой пожар, — сказал Брион бесстрастно.

— Да-а-а, я видел пожары. Этот — серьезный.

К ним подошел проводник.

— Хочу поблагодарить вас, — сказал он. — Если б не вы, поезд сгорел бы.

Ковбой усмехнулся:

— Еще чего не хватало — изжариться в огне. Нет, мой папаша всегда говорил, что я закончу на виселице!

Он широко улыбнулся Бриону.

— А вы ловко шуруете, — и представился: — Меня зовут Маури. Даттон Маури.

Брион пожал протянутую руку:

— Джеймс Брион, — и добавил: — Мы с сыном едем на Запад, в Юту, а, может, и дальше — в Неваду.

— Так я тоже туда, — сказал Маури. — А где собираетесь сойти?

— В Проментри, — ответил Брион. — Думаем оттуда отправиться на юг, пожить там, заняться старательством.

Маури посмотрел недоверчиво.

— На кисейную барышню вы, конечно, не похожи, но там такие места, что надо держать ухо востро.

Они вернулись к поезду и неторопливо поднялись в вагон.

Внезапная опасность превратила этих людей из случайных попутчиков в коллектив, сплотившийся ради общего дела. Брион посмотрел на людей вокруг, на их черные от сажи лица с потеками пота.

— Похоже, мы зря не оставили немного воды для себя, — заметил он, и большой фермер-швед улыбнулся в ответ. Поезд тронулся.

«В подобных критических ситуациях есть нечто такое, что не забывается», — подумал Брион. И что бы ни случилось потом с этими людьми, они уже никогда не будут друг другу чужими. Общая опасность их сроднила и теперь в отношениях между ними возникла какая-то сердечность, теперь они знали, что в минуту опасности не ударят в грязь лицом, и благодаря этой победе над стихией, одержанной совместно, каждый из них лучше узнал себя.

Мэт взглянул на отца. Большие глаза смотрели с обидой.

— Я хотел помочь, — сказал он, — но Миранда меня не пустила.

— Спасибо вам, — Брион искренне поблагодарил девушку. — Меня зовут Джеймс Брион.

— А меня Миранда Лофтен. Мистер Брион, у вас прекрасный сын. Боюсь, что скорее он меня успокаивал, чем я его.

— А вы далеко едете?

В глазах ее появилась некоторая отчужденность.

— Нет, мистер Брион, недалеко. Совсем недалеко…

Она отвернулась и пошла на свое место.

— Она хорошая, — заметил Мэт.

Брион посмотрел в окно. Светало. Огонь везде уже погас, и светло было от того, что настало утро.

Но солнце скрывалось за тяжелыми тучами; по оконному стеклу бежали струйки дождя. Поезд замедлил ход — начался длинный подъем. Брион вдруг ощутил какое-то беспокойство, и, оставив Мэта смотреть в окно на дождь, поднялся и зашагал по проходу.

Большой швед ему улыбнулся, а еще двое перебросились с ним парой слов о пожаре и погоде. Один, невысокий крепыш, с широким красным лицом, поднял глаза на проходящего Бриона.

— Я слышал, вы сходите в Проментри. У меня там лавка. Если смогу быть полезен — заходите запросто.

— Спасибо.

— Там, на Востоке, один парень пристал ко мне с расспросами о золотом костыле . Его ведь вогнали у нас в Проментри. Хотел узнать, цел ли он. Так я ему растолковал, что его давным-давно бы украли, если б он там был. Видите ли, у нас такие лихие ребята, что коронку изо рта стащат, если позволить. А то есть и такие, что из-за нее прихлопнут тебя как муху.

Теперь поезд еле полз. Наклонившись к окну, Брион вглядывался сквозь потеки дождя на стекле. Вокруг поезда шевелилась темная масса каких-то мохнатых существ.

— Бизоны! — воскликнул Брион.

Поезд остановился. Владелец лавки приник к окну.

— Хоть бы сейчас не вышло, как в прошлый раз. Тогда стояли целый день — ждали, пока бизоны пройдут… такое было впечатление, что их миллионы.

Внезапно Брион обернулся. В конце вагона, глядя на него, стояли двое. Один из них был высоким и сутулым. На широких бедрах висело по револьверу на каждом, отчего бедра казались еще шире. На голове его была видавшая виды шляпа, ворот рубахи лоснился от грязи, а в обвислых усах застряли табачные крошки.

Но внимание Бриона привлек не он, а тот, что стоял рядом. У Бриона была хорошая память на лица. Он узнал этого человека, которого видел в отеле «Сазерн», в Сент-Луисе.

Как только их взгляды встретились, эти двое повернулись и скрылись за дверью.

Хозяин лавки проследил направление взгляда Бриона.

— Они везут лошадей… там, в багажном вагоне. А больше ничего не знаю.

— Интересно, где они были во время пожара, — заметил Брион. — Что-то я их не видел.

— Вообще-то я их токе не видел.

Возле них остановился проводник.

— Сегодня вечером будем в Шайенне. Это настоящий город. Вам понравится.

— Я слышал, в багажном вагоне какие-то лошади? — спросил Брион.

Проводник кивнул в ответ.

— Да. Прошлой ночью сели четверо. Закупили весь вагон. У них там шесть лошадей и куча поклажи. Говорят, охотники на мустангов.

Четверо…

Брион вернулся на свое место. Мэт спал, и рядом никого больше не было. Он открыл саквояж, достал пояс с кобурой и револьвер, проверил — заряжен ли, и застегнул пряжку.

Затем сел на место, лицом по ходу поезда, и откинулся на спинку. С того места, где он сидел, можно было наблюдать за передними вагонами.

Теперь поезд пошел немного быстрее, так как бизонов стало меньше. Несколько раз машинист давал свисток, и каждый раз бизоны, пробежав несколько метров, переходили на шаг.

В проходе стоял Маури. Если он и заметил появление револьвера, то не подал виду.

— Пассажиров немного. Если б было больше, начали бы стрелять бизонов. Я однажды видел, как стреляют сразу человек тридцать. Убивали просто так — даже печень и язык не брали. Я такого больше не встречал.

— Бизоны, когда им надо, неплохо бегают, — заметил Брион. — Я видел, как индейцы бьют их на бегу.

— Лучше всего — картечь, — сказал Маури. — Я предпочитаю картечь. В Проментри вы сможете выбрать хороший дробовик… какую-нибудь мощную пушку типа «уэллс-фарго». Такая штука очень впечатляет.

Маури неторопливо отошел, и Брион откинулся на спинку скамьи, надвинув шляпу низко на глаза. Что все это означает? Они просто говорили о бизонах? Или за этим есть еще что-то?

 

Глава 4

Когда поезд грохотал уже на въезде в Шайенн, возле Бриона вновь остановился проводник.

— Стоянка — полтора часа, — сказал он. — Вам с мальчиком лучше перекусить. Дальше по пути ничего подходящего не будет. По крайней мере, чтобы вас устроило.

— Постоялый двор Шайенна — ничего хорошего, — продолжал он. — Парусиновые перегородки; по двое на кровати. Еда — хуже некуда. Останавливаться лучше всего в гостинице Хука, а вот кормят лучше — у Кейт Коннор. Ее заведение недалеко от станции — и вы не прогадаете. К тому же, она любит малышей.

Кормили у Кейт Коннор, действительно, хорошо, и суетливая, по-матерински заботливая ирландка хлопотала над мальчиком так, как будто вынянчила его. Время от времени она бросала на Бриона изучающие взгляды. Наконец остановилась у стола, уперев руки в бока, и сказала:

— Обычно я сразу определяю, кто есть кто, а вот с вами не получается, мистер. Не похоже, чтоб вы разъезжали просто так, от нечего делать. Смахиваете вы на игрока, но вряд ли БЫ игрок, а то бы вы остановились в другом заведении.

Брион взглянул на часы. Они хорошо поели, а теперь — пора на поезд. Он отодвинул стул и встал. И в этот самый момент раздался выстрел. Оконное стекло разлетелось вдребезги, пуля угодила в медную сковородку, висящую на стене у дверей в кухню, и та протяжно загудела.

Брион одной рукой мгновенно повалил Мэта на пол, а другой выхватил револьвер. Он был в глубине комнаты. Сидя на корточках, он выглядывал из-за края стола, пытаясь хоть что-нибудь увидеть за окном. В темноте ничего не было видно. Он ждал вспышки выстрела — но его не последовало.

Кейт смотрела на него в упор.

— Мистер, это не пьяный ковбой стрелял. Кто-то хочет вас убить.

Брион вложил револьвер в кобуру и, быстро поднявшись, улыбнулся ей.

— Не думаю, мисс Коннор. Это просто случайный выстрел.

— Думайте, что хотите, — не согласилась она, — но на вашем месте я бы ушла через черный ход.

— Спасибо, — поблагодарил он. — Думаю, мы так и сделаем.

Левой рукой держа Мэта за руку, он бесшумно вышел через заднюю дверь и в течение минуты стоял совершенно неподвижно, прислушиваясь к звукам ночного Шайенна.

Нестройные звуки, издаваемые по меньшей мере двумя музыкальными ящиками, переплетались в ночной тиши. Где-то хлопнула дверь, заскрипела ручная помпа. Кто-то громко орал пьяную песню, в которой с трудом угадывалась мелодия. Кто-то, звякая шпорами, протопал по дощатому настилу перед салуном.

Брион присел на корточки.

— Мэт, не думаю, что стреляли в нас. Но в этом городе есть опасные люди. Мы должны идти очень тихо, как будто играем в индейцев. Ты понял?

— Да, — прошептал мальчик.

— Ну вот и хорошо. Пойдем этим переулком, вернемся на станцию и сядем в поезд. И если в нас собираются стрелять, то постараются сделать это здесь, — тогда никто не догадается, кто стрелял. Так что будем очень осторожны.

Все было бы не так страшно, если бы не мальчик. Если бы Брион был один, он бы выследил того, кто стрелял, кто бы это ни был, и докопался бы, что все это значит. Ну, а теперь, чем быстрее он доберется до поезда, где не так опасно, тем лучше.

Обойдя мусорные баки, они вышли в переулок. Здесь Брион в нерешительности остановился, огляделся и двинулся дальше, стараясь идти там, где тень гуще, и прислушиваясь к каждому звуку. Направлялись они к тихой кривой улочке, расположенной параллельно главной.

Кое-где через открытые двери на землю падали яркие квадраты света. Глаза Бриона уже привыкли к темноте, и он тщательно вглядывался в ночной мрак. Затем, присев перед Мэтом на корточки, зашептал:

— Мэт, особенно надо следить за дверями и темными местами. Внимательно смотри, может, где-то кто-то зашевелится. Пока не зашевелится — ничего не заметишь.

Через улицу наискосок был еще один проулок, который вел к станции. Оттуда, где они стояли, слышно было, как пыхтит паровоз и изредка кричат на перроне грузчики. До отхода поезда осталось совсем мало времени.

Теперь преследователи, наверно, уже поняли, что Брион вышел через черный ход. И если они за ним охотятся, то, конечно, перекроют все пути к станции, а путей этих не так много. До сих пор он шел короткой дорогой, а она пролегала через улицу в тот самый проулок. Значит, идти этим путем нельзя.

Еле слышно он прошептал на ухо Мэту — почему нельзя. Мэт, конечно, еще малыш, но жизнь порой не ждет, пока дети наберутся опыта, а Брион считал, что чем раньше это произойдет, тем лучше.

Он нарочно свернул с улицы, и они с величайшей осторожностью пробирались среди всякого хлама, разбросанного во дворах: разные там бочки, бутылки, поломанную мебель. Несколько раз перелазили через заборы.

Неожиданно они с Мэтом оказались возле черного хода какого-то притона. Брион по ступенькам поднялся, открыл дверь и какое-то время стоял на пороге, разглядывая зал.

За несколькими столами играли в карты, вовсю работали бары. Несмотря на раннее время, народу было много.

Прямо перед ними стояла девица из варьете, в красной юбке с пышными рюшками, а у окна на улицу, спиной к ним, — человек из отеля «Сазерн», пристально смотревший в окно.

Брион, не выпуская руку Мэта, прошел через людный зал. Как только он подошел вплотную к человеку у окна, тот стал поворачиваться. Тут же револьвер оказался у Бриона в руке, и дуло уткнулось в спину незнакомца. Тот оглянулся и лицо его, когда он увидел, кто перед ним стоит, перекосило.

— Ну что? На поезд идешь? — спросил у него приветливо Брион. — Этот город такой опасный. Может, вместе пойдем — так надежнее.

Незнакомец хотел было возразить:

— Послушайте, но…

— Ну-ка пошли. В меня сегодня уже стреляли разок, и если кто-то хочет еще раз попытаться — пусть тогда стреляет в нас обоих.

Незнакомец медленно подошел к двери вышел. Брион его предупредил:

— Парень, я стреляю без промаха. Так что шагай осторожно. Если споткнешься — по ошибке могу пристрелить.

Когда они выходили, никто даже не обернулся. Брион с незнакомцем шли вплотную: револьвер упирался тому в спину, и если кто даже взглянул бы в их сторону, то ничего бы не заметил. Они медленно прошествовали прямо по середине улицы и без помех добрались до станции. Уже у вагона Брион сказал:

— Повернись сюда лицом, приятель. Хочу поблагодарить за то, что проводил нас. Уж не знаю, как бы и добрались без тебя. Интересно, кто бы это хотел меня пристрелить? Ты, случайно, не знаешь?

— Откуда мне знать?

К ним подбежал проводник, но, увидев Бриона, замялся:

— Поднимайтесь в вагон, джентльмены. Через пару минут отправляемся.

— А все уже сели? — спросил Брион.

— Да… Почти. Пару человек опаздывают, но, я думаю, они успеют.

— А опаздывают не люди из багажного вагона?

— Ну, э-э-э…

— Давайте-ка быстро пройдем по вагонам и посмотрим. Прошу вперед, мистер проводник.

За пару минут они обошли оба пассажирских вагона: все пассажиры были на месте. Даттон Маури, который уже улегся и собирался спать, проводил их, когда они проходили по вагону, удивленным взглядом.

— Все на месте, — удовлетворенно констатировал Брион. — Значит, нас ничто не держит, правда ведь, мистер проводник. Может, будем отправляться?

— Но, погодите! — проводник хотел было возразить, но умолк, увидев револьвер.

— Подавайте сигнал, а если будут жалобы, то я беру ответственность на себя. Я — майор Джеймс Брион. И уверяю вас, что ваше начальство меня знает.

— Ну, если дело обстоит так…

— Да, именно так, мистер. Мы очень опаздываем.

Нехотя проводник спустился на перрон и дал сигнал отправления.

Прозвучал протяжный свисток; паровоз дернуло, и лязгнули вагоны. Брион увидел, как со стороны города к станции со всех ног бегут несколько человек. Проводник их тоже заметил.

— Не повезло, — сказал удовлетворенно Брион. — Не догонят они нас.

Поезд тронулся и начал набирать ход. Опять прозвучал свисток, застучали колеса по стыкам, заскрипели вагоны.

Опоздавшие что-то кричали вслед, но поезд катился все быстрее. Брион помахал рукой.

— Проводник, вы, вероятно, знакомы с этим парнем, — и Брион указал на своего пленника. — Если да, то, прошу вас, убедите его оставить меня в покое. Я против него ничего не имею. Претензий к нему у меня нет, но я не хочу, чтобы мне стреляли в спину. И если еще раз начнется пальба, я пристрелю его первым.

— Мне в пути не нужны никакие неприятности, — возразил проводник.

— И мне не нужны. Мы с сыном едем на Запад потому, что хотим тишины и спокойствия. А что касается вас, мистер, я думаю, вам придется сильно попотеть, придумывая объяснения для вашего начальства о ваших весьма своеобразных отношениях с теми джентльменами, а также почему в багажном вагоне оказались лошади.

Он указал на дверь и они вошли в салон. Проводник и тот, другой, прошли вперед дальше. Брион же уселся на свое место рядом с Мэтом.

— Папа, те, которые отстали… Это они стреляли в тебя?

— Здравое предположение, Мэт.

— Но почему они стреляли?

Брион пожал плечами.

— Наверное, с кем-то перепутали. А может, решили, что я веду какое-нибудь расследование. Многие знают, что я помогал Гранту, а ведь есть люди, у которых совесть нечиста, и они могут подумать, что я еду расследовать их преступления…

Отвратительно, когда в тебя стреляют, — добавил он. — Но какой бы ни была причина, я надеюсь, что с нами это больше не повторится.

— А что станут делать те, которые отстали? — спросил Мэт.

— Наверное, сядут в следующий поезд. Ну ладно, ложись спать. Нам еще долго ехать…

Проментри представлял из себя ряд хибар и видавших виды палаток вдоль железной дороги. На одной из них красовалась надпись «Отель „Пасифик“. Содовая''. По соседству находилась „Булочная“ и ресторан „Эко“.

Дальше по улице шли: салун «Полас» и отель «Санни Сайд», который на самом деле был палаткой.

— Здесь мы не станем задерживаться, — сказал Брион.

К ним подошел Даттон Маури.

— Ищете лошадей? Тут есть одна платная конюшня, где можно нанять хороших лошадей. Я как раз иду туда.

И они вместе зашагали по улице. Улица была пыльная и людная. Перед салунами и постоялыми дворами у коновязей стояли десятки лошадей. Праздно шаталось много разного люда, а вот женщин почти не было.

Хозяин конюшни, когда они подошли к нему, поднял голову и бросил суровый взгляд на Маури:

— Опять вернулся? Никогда не видел большего бродягу.

Маури усмехнулся в ответ.

— Ничего страшного, Пэт. Просто я легок на подъем. Мне нужна лошадь. Этим людям — тоже, и, Пэт, это — мои друзья.

Пэт поднялся и повел их в загон. Брион подошел к загону — лошади задвигались. Он разглядывал их минуту — другую:

— А больше нету?

— Гм-м-м, — сказал Пэт. — А зачем вам больше — на две лошади сразу не сядешь. Нет, больше нет.

— Ладно, тогда я возьму вон того гнедого мерина. И еще жеребца, буланого.

Брион разглядывал лошадей и посматривал исподволь на сына. Он заметил, как глаза Мэта устремились на буланого, и как мальчик невольно двинулся к лошади. Буланый перестал жевать, — навострил уши в сторону мальчика и протянул к нему любопытную морду.

А еще Брион выбрал двух крепких на вид лошадей постарше.

— Сколько возьмешь за чалого? — спросил Маури. — Того, что покрупнее?

Затем они вернулись в помещение и, когда сделка была завершена, Брион посмотрел пристально на Пэта:

— Забудьте, что вы меня видели, хорошо? — попросил он. — И вообще обо мне.

Пэт удивленно взглянул в ответ.

— Вы что, не в ладу с законом? А по вас не скажешь.

— Да нет, он — в ладах, — сказал Маури. — Можешь мне поверить. Но завтра, наверное, тут будут люди с поезда, начнут расспрашивать…

— Хорошо, я ничего про вас не знаю, — согласился Пэт. — Ни сном ни духом не ведаю.

И они, оставив в конюшне лошадей, опять вышли на улицу. В ближайшей лавке Брион кое-что купил — патроны, окорок, муку, кофе, сахар и консервы — на несколько дней.

Затем он вернулся на конюшню, все упаковал, пошел в другую лавку и там закупил еще столько же припасов.

Выйдя из лавки, Брион пошел вниз по улице, и тут увидел Миранду Лофтен; она стояла неподалеку, а перед нею — двое. Было совершенно ясно, что эти двое ее остановили силой, как и то, что они пьяны.

Брион сбросил два тяжелых куля на дощатый настил.

— Присмотри за ними, Мэт. Я сейчас.

И он не спеша двинулся туда, где стояла эта выразительная группа.

— Извините, что заставил вас ждать, — сказал он спокойно и, взяв ее под руку, увлек вперед.

Пьяные машинально расступились, но один из них, более агрессивный, внезапно схватил Бриона за руку.

— Эй, послушай! Какого чер…

— Убери руки, — спокойно сказал ему Брион, чеканя слова.

— Слушай, я говорю с этой девушкой, а ты…

— Леди, о которой ты говоришь, вас не знает. И в вашем нынешнем состоянии она не желает вас знать. И, дружок, я тебе еще раз повторяю, убери руку.

Глаза пьяного вспыхнули злобой.

— Черт меня побери, если…

Те, кто был знаком с Брионом, знали, что он реагирует молниеносно. Левой рукой он сбросил руку пьяного, а свободной правой нанес удар. Короткий удар был прекрасно проведен — пришелся прямо в челюсть. Тот рухнул навзничь и застыл, как бывает при нокауте.

Брион глянул поверх него и вежливо спросил, хотя глаза его при этом были холодны:

— Есть вопросы? Хочешь тоже?

Второй, вдруг протрезвев, отрицательно замотал головой.

— Я — нет, мистер. Но когда он очнется, вам лучше быть при пушке.

— Передай ему, пусть об этом забудет, — посоветовал Брион. — Если б он тронул ее хоть пальцем, то уже давно болтался бы на виселице. И ты тоже. И если кто-нибудь еще побеспокоит эту леди, то я обижусь. Ты понял?

Кровь ударила пьяному в лицо.

— Извиняюсь, мэм. Похоже мы с Питом, грешным делом, перепутали. — И он исподлобья уставился на Бриона: — Не из-за вас, мистер. Мы в самом деле перепутали.

Брион взял Миранду под руку и повел ее по улице.

— Этот пьяный… вы его не убили? — спросила она. — Он не шевелится.

— Да нет. Отделается головной болью — вот и все. — Он поменял тему разговора: — Мисс Лофтен, а каковы ваши планы? Куда направляетесь?

— Спасибо, не беспокойтесь… Правда, я просто не представляю, где можно остановиться на ночь. Я думала, что здесь будет… совсем не так, как оказалось. Эти отели…

Он улыбнулся:

— Да, они для мужчин, и причем для грубых мужчин. Надо подыскать для вас что-то другое. Давайте-ка повернем назад и поговорим с Пэтом.

Они перешли улицу, чтобы обойти толпу, собравшуюся вокруг пьяного, поверженного Брионом, и зашагали к конюшне Пэта.

— Конечно, у моей Мэри найдется местечко для вас, мисс, — сказал Пэт. — И никуда она вас не отпустит. Она у меня добрая, уж это точно, и примет вас с радостью.

Брион с любопытством смотрел на Миранду.

— Мисс Лофтен, позвольте прежде всего спросить, что привело вас сюда? Мне кажется, что здесь не место для такой девушки, как вы.

— Да ничего такого, — ответила она. — Просто я получила в наследство участок — серебряную копь.

Пэт взглянул на Бриона:

— Серебряную копь? Возле Проментри?

— Да. К югу отсюда. Это очень богатый участок. Дядюшка, когда в последний раз приезжал на Восток, как раз перед смертью, рассказывал нам о нем.

— Я не знаю никаких копей здесь поблизости, — сказал Пэт. — Интересно, а как звали вашего дядюшку?

— Бреннан. Он говорил, что его здесь звали Роди…

Пэт медленно сматывал веревку. Наконец он, не поднимая глаз, заговорил:

— Мисс, послушайте совет старого человека: вам лучше всего первым же поездом уехать на Восток.

— Но это глупо. Дядюшка Роди оставил мне участок. Я, может, не очень разбираюсь в таких делах, но кое-что все-таки смыслю. И я думаю, что надо сперва посмотреть самой на эту копь, а потом уже решать: разрабатывать ее или продать.

Брион наблюдал за реакцией Пэта и точно знал, что последует дальше. По крайней мере, он догадывался, о чем тот думает.

— На Западе полно копей и приисков, некоторые участки богатые, но большая часть из них не давала ничего, только иллюзии и тяжкий труд. Каждый роет, как крот, каждый живет надеждой, что ему повезет, и каждый стоит кучу денег, по крайней мере, так им кажется…

Эта девушка приехала на Запад, преисполненная надежды, и разрушать эту надежду было жестоко.

— Добыча — дело мужское, — сказал Брион, — и потом дела здесь делают совсем не так, как на Востоке. Иногда владеть участком бывает потрудней, чем найти его и застолбить.

Она улыбнулась:

— Я знала, что вы так скажете. Но дядюшка Роди рассказал мне все про этот участок. И сколько человек там работало, и сколько мулов было…

— А он говорил, где именно этот участок? — спросил Пэт.

Она смотрела то на одного, то на другого, вдруг испытав сомнение, то ли в их честности, то ли в том, насколько они ей верят, — трудно было сказать.

— Да, я знаю, где он. Дядя говорил, что возле Салины.

Пэт выпрямился, потирая спину.

— Мисс, — сказал он мягко, — не думаю, чтобы там было больше двух домов, в этой самой Салине… Сам-то я там никогда не бывал, но если там и есть какая-нибудь копь, то это ямка, куда двум не влезть. Конечно же мне неприятно говорить это вам, но я знал Роди Бреннана, и никакого серебра, насколько я знаю, у него не было.

В глазах девушки появился блеск. Бриону на какое-то мгновение показалось даже, что у нее дрожат губы.

— Тогда откуда же у него взялись деньги, которые он дал нам, когда приезжал на Восток? — резонно спросила она. — Когда умер отец, оставались долги, а у нас не было ничего, и если бы не дядюшка Роди, не знаю, как бы мы выкрутились.

— Да, я помню, как он уезжал на Восток, — нехотя согласился Пэт. — Но не слыхал, чтоб у него было с собой серебро Собственно говоря, насколько мне известно, у Роди Бреннана никогда ничего и не было, кроме мула и седла.

— Значит, вы просто не знаете, правда же? — Миранда разгладила складки платья. — Я сама поеду на этот участок и увижу все своими глазами!

— Там, мисс, в последнее время неспокойно. Индейцы беспокоят. Да и без индейцев — там опасные края. Собственно говоря, я, кажется, слышал от кого-то, что те, кто поселился в Салине, ушли оттуда.

— Но я все-таки поеду. Благодарю вас, джентльмены. Я уверена, что ваши советы продиктованы добрыми намерениями. — И она посмотрела на Пэта: — Можно мне войти в дом?

Он кивнул.

— Вон в ту дверь, мисс. Войдете и налево. Там у двери — розы… Растут неважно… Но жене нравятся.

Когда она ушла, Пэт сказал:

— Сумасшедшая девчонка. Схлопочет кучу неприятностей на свою голову. Места там очень дикие. А индейцы в последнее время совсем озверели. Но как бы там ни было — не слыхал я никогда, чтоб у Роди Бреннана был какой-то участок.

— Где же он мог взять деньги?

Пэт пожал плечами.

— Да. Это вопросик! Но не думаю, чтобы он мог честно заработать их. Вкалывал Роди на «Юнион Пасифик» , тянул железку от Омахи — вколачивал костыли, а когда дотянули до середины Небраски — стал он боссом укладчиков. А когда у нас в Проментри вбивали золотой костыль, он был здесь — с бутылкой в руке. Выпить-то он был не дурак, уж если брался за это дело. Потом какое-то время водил дилижансы в Солт-Лейк-Сити, после чего отправился старателем в горы. Но всегда возвращался в Проментри или Коринн. Там, в Коринне был крутой шериф, по имени Дэниел Райен, офицер во время войны. Так вот Роди с ним дружил… И если разобраться, — продолжал Пэт, — то этой леди надо бы поговорить с Райеном. Уж он-то знает про Роди Бреннана поболе нашего. Но все равно, никогда я не видел, что у Роди водились деньги — по крайней мере, больше, чем можно за пару дней пропить или спустить в карты.

Брион достал сигарету и закурил. Оттуда, где стоял, он видел Мэта, стерегущего их покупки возле лавки. Собственно, стоял он там всего несколько минут, и все это время Брион поглядывал в его сторону, чтобы убедиться, что все в порядке.

Улица была оживленная. Вокруг сновали люди самого различного вида и происхождения: шведы и немцы-фермеры в поисках ночлега, грузчики со станции, железнодорожники, ковбои и бродяги. Пассажиры дилижанса, отправляющегося на юг, грузили багаж. Железная дорога полностью еще дилижанс не вытеснила, хотя кое-где уже рельсы бежали параллельно тракту. Но в южном направлении железную дорогу еще не проложили.

Брион зашагал по улице туда, где его ждал Мэт. Подошел и подхватил тяжелые кули: один легко забросил на плечо, а другой ухватил за узел. И вдвоем с Мэтом они направились к конюшне.

Когда же Брион с сыном подошли, их позвал Пэт:

— Идите в дом! Поешьте с нами.

Сначала Брион колебался, но потом согласился. Мэт почему-то обрадовался. Неужели он до такой степени боится отцовской стряпни? А может, просто устал?

— Хорошо. Идем. — Он остановился и спросил: — Да, а куда девался Даттон Маури?

— Дат? Да шатается где-то, — как-то неуверенно ответил Пэт.

— Давно знаете его?

— Не очень. То он появится, то исчезает, как все бродяги…

Это ничего нового не добавило к информации о ковбое. Да и не могло прибавить. И, судя по реакции Пэта, большего от него не добьешься.

«Кстати, а где был Маури, когда вчера в меня стреляли?» — подумал Брион.

 

Глава 5

Это было вполне в духе Джеймса Бриона: он моментально принял решение, но никому об этом ничего не сказал.

За столом сидели Миранда, Пэт с женой, да еще двое из поездной бригады, которые, бывая в Проментри, останавливались обычно у него. Кто-то из железнодорожников вскользь упомянул, что их поезд пойдет на восток почти пустой.

Когда кончили ужинать, Брион вышел на свежий воздух вслед за тормозным кондуктором и предложил ему сигару:

— Вы сказали, что поезд почти пустой?..

— Ага!

— Сколько будет стоит подбросить меня с сыном и четырех лошадей в Коринн или дальше на восток? И если вы при этом никому ничего не скажете?

— Если вы друг Пэта, то ничего.

— И еще одно… Я хотел бы погрузиться в темноте.

В глазах кондуктора Брион прочел сомнение, поэтому объяснил.

— В Шайенне в меня кто то стрелял. Не знаю причину, но мне кажется, что сейчас меня кто-то преследует. А мне не хотелось бы попасть в переделку, тем более с мальчиком.

Обсудив подробности, они вернулись в дом. И уже в дверях Брион спросил:

— Вы, наверное, знали Роди Бреннана, у него, в принципе, деньги водились?

— У Роди? — кондуктор усмехнулся. — Как только у него заводились деньжата, они тут же попадали к барменам или его дружкам. Этот ирландец был добрейший малый — добрее не бывает. Для друга готов был на все. Ну вот, к примеру, он снабжал деньгами старого Эда Шоу. Время от времени подбрасывал тому монет. Как у Роди получка — Эд уже тут как тут — за своей долей…

Через час Джеймс Брион и Мэт ехали в поезде в сторону Коринна, и перед рассветом сошли с него, как раз в нескольких милях на восток от этого города. Поспав всего два часа и на скорую руку перекусив, они двинулись на юг. Мэту было трудно, но Брион хотел оторваться от тех, которые стреляли.

Никаких версий относительно того, кто стрелял, кроме самых банальных, у него не было. Его могли с кем-то перепутать или же это мог быть кто-нибудь, кто помнил его со времен войны: вокруг было полным-полно бывших конфедератов. В любом случае он уезжает в места, где вряд ли их увидит, а они едва ли его найдут там.

На протяжении нескольких дней они с Мэтом ехали, устраивая большие привалы: ехали в свое удовольствие, останавливаясь половить рыбу в быстрых речках, двигаясь как душе заблагорассудится.

Один день незаметно сменялся другим; по ночам бывало прохладно и воздух поражал пронзительной чистотой. Иногда Брион охотился: определенного маршрута они не придерживались. Лицо Мэта обветрилось и загорело — солнце и ветер делали свое дело.

Людей они не видели, так как не придерживались проторенных дорог. А видели антилоп, оленей и бобров. Однажды встретили медведя. Дважды, ночью, слышали, как где-то неподалеку рыщут горные львы — пумы. Каждый раз Брион отпугивал их шумом, стараясь держаться поближе к лошадям.

— Мы не видели индейцев, — как-то вечером сказал Мэт, когда они отдыхали у костра.

— Зато, Мэт, они нас видели. Они следят за нами — им интересно, кто мы. Мне кажется, что скоро они к нам выйдут.

— А это их земля?

— Отличный вопрос, Мэт. Первыми здесь были индейцы. По крайней мере, они были здесь, когда появились белые. Но индейцы редко закрепляют за собой какую-то определенную землю. Племени обычно принадлежит огромная территория, называемая его охотничьими угодьями, но бывает, что другие племена вытесняют это племя оттуда. Никто не признает никаких границ, если ты не можешь удержать их силой. И они друг с другом часто воюют за охотничьи угодья и земли, где растут съедобные растения. Бывает, однако, что воюют просто потому, что хотят воевать. А часто воюют из-за скальпов — в этом и беда. Более пожилые и мудрые индейцы поняли, что они не могут сладить с белыми, и хотят жить в мире, но юным храбрецам нужны скальпы, чтоб произвести впечатление на индейских девушек, и поэтому они иногда устраивают набеги и навлекают беду на все племя.

Костер то разгорался ярче, то затухал, отбрасывая пляшущие тени на скалу. Брион подбросил в него хвороста и вслушался в ночные звуки. Насколько он знал индейцев, те скоро должны появиться.

И они показались, внезапно вышли из тьмы и остановились поодаль, там, где отблески костра едва достигали их. Было их трое. Брион сидел, привалившись спиной к скале. Винтовка лежала у него на коленях.

— Поешьте, — сказал он спокойно, так, как будто обращался к Мэту.

Индейцы медлили, стоя неподвижно и разглядывая их. Затем один из них подошел ближе, а за ним — и остальные.

— Ты далеко заехал один, — промолвил высокий индеец со старым шрамом на продолговатом лице.

— Я не один. Со мной винтовка. — Тут Брион улыбнулся и добавил. — Я еду с сыном. Он в ваших краях впервые. И я хочу, чтоб он стал великим воином, таким, как ты.

— Он мал.

— Но не настолько, чтобы не смог отличить след волка от следа бобра.

Брион ответил на их вопросы. Их интересовал он сам и его странный извилистый путь на юг. Это были юты, и их племя кочевало в том же направлении.

Как бы невзначай, Брион все время разворачивал винтовку в сторону одного из них, слегка двигая коленом.

Индейцы поели из котелка, попили кофе. Незадолго перед этим они уже ужинали, но индеец никогда от еды не откажется, по той простой теории, что, когда представляется возможность — лучше поесть, потому что Бог его знает, когда удастся поесть в следующий раз.

— Мы собираемся остановиться в стране стоящих камней, — сообщил им Брион. — Мы будем гостить там луну, может, две. Если мы будем среди друзей, то, может, и дольше.

Юты некоторое время молча ели, затем длиннолицый воин вдруг спросил:

— Ты был вождем воинов на лошадях?

— Я был их вождем, но на сына не оставалось времени, он рос без меня. Теперь я обыкновенный человек.

Ют сказал что-то остальным индейцам, и те посмотрели на Бриона.

— Ты прав, — сказал ему Брион. — Вы на самом деле ушли от меня тогда, но я был еще молодой воин.

В изумлении от того, что он понимает их язык, индейцы пристально смотрели на него. Он пожал плечами:

— Это было давно. А теперь я пришел в вашу страну как друг.

— Откуда мы знаем?

— Проверь меня и увидишь, друг я или враг.

— А враги у тебя еще есть? — Воин со шрамом прощупывал его, но не враждебно, а просто чтобы увидеть его реакцию.

— Почти все мои враги мертвы, но есть несколько бледнолицых, которые мне враждебны.

Индеец обгрыз кость и отбросил ее в сторону.

— Я думаю, ты друг, — сказал он. — Ты говоришь хорошо.

Индеец поднялся на ноги, вместе с ним встал и Брион. Спокойно, с ружьем в левой руке, он протянул индейцу правую.

Какую-то минуту индеец изучающе смотрел на него, затем быстро тряхнул протянутую руку. В следующее мгновение они исчезли, как тени, а Брион быстро вышел за пределы освещенного костром круга.

— Пошли, Мэт, — сказал он сыну, — перенесем стоянку.

— Сейчас?

— Лучше сейчас.

Он набросил попону на гнедого.

— Мэт, я шел на риск, когда протягивал ему руку. Он хотел задержать ее, чтобы другие тем временем выстрелили. Он хотел так сделать, но передумал.

— Почему передумал?

— Точно не знаю, но, понимаешь, я ведь держал его за правую руку, а левой стреляю очень хорошо.

— Ты сказал им, что хочешь, чтобы я стал великим воином. Почему?

Брион взглянул на сына.

— Я хочу, чтобы ты стал кем угодно, лишь бы был счастлив, и что бы ты ни делал, я хочу, чтобы ты делал это наилучшим образом, а затем все же постарался сделать еще лучше. Я сказал ему, что делаю из тебя воина, потому что это ему понятно, и потому, что это сразу понравится. И я действительно хочу, чтобы ты был настоящим воином, чтобы сражался, если надо, за то, во что веришь, и за справедливость.

Он говорил все это и продолжал укладывать вещи, держась подальше от света.

— Сейчас, Мэт, будем уходить. Они могут вернуться.

— Ты что, им не доверяешь?

— Давай скажем так: я не хочу подвергать их искушению, — ответил Брион.

Костер, обкопанный вокруг во избежание пожара, Брион гасить не стал, а оставил догорать. Сами же они вывели шагом лошадей и, подобно привидениям, исчезли с места привала, растворившись во тьме. Ночевали двумя милями дальше, не разжигая костра.

Брион не спал. Этой ночью он думал об Энн — в последнее время он часто думал о ней, задаваясь вопросом, а что она, если б могла, сказала, узнав, что он привез их сына в эти дикие края? Почти все, что он делал, она одобряла, а что касается мелких разногласий, то они всегда их полюбовно улаживали. И на этот раз он был уверен, что поступил правильно, приехав сюда. Правильно. Мэту нужна новая обстановка, нужны новые впечатления. Нужны они и ему…

Тогда почему ему не спится? Почему ему так неспокойно на душе? Что его тяготит?

Вопрос этот пришел в голову внезапно — как-то впился в его сознание, настоятельно требуя ответа. На душе у него неспокойно, потому что… он встревожен… ему боязно.

И вовсе не из-за индейцев. Он повстречал их — и теперь эти индейцы представляют потенциальную опасность. Могут встретиться и другие, и в этом тоже есть известный риск: но всякий, кто приезжает сюда, рискует сознательно. Дело не в индейцах — тут что-то другое.

Загадочный выстрел в Шайенне… Кто мог его сделать? И почему?

По своей сути Брион был человеком холодного аналитического ума, и теперь он стал сопоставлять факты.

Правительственного задания он не выполняет. Не участвует в коммерческих сделках. Не преследует никаких корыстных целей.

Насколько ему известно, у него нет никаких врагов, кроме Аллардов. А Алларды остались где-то там, на Востоке.

Конечно, может быть, какой-нибудь помешанный южанин продолжал воевать, но это — маловероятно.

Может, его с кем-то спутали? Может быть… но вряд ли.

И Брион остановился на мысли, что стрелял один из тех, которые ехали в багажном вагоне, и что они были дружны с проводником или, по крайней мере, как-то связаны с ним. Одним из них был человек, которого он обнаружил в салуне, но, может статься, что тот высматривал и не его.

Существовала также возможность, что, узнав о его встрече с Грантом, эти люди испугались. Испугались, что он послан на Запад расследовать… но что?

Грант — человек честный, но, как намекал полковник Дивайн, окружен многочисленными политическими проходимцами, стремящимися урвать где только можно. Брион же известен в качестве специально уполномоченного агента по улаживанию разногласий и, возможно, они заподозрили, что он отправляется на Запад провести ревизию какого-нибудь индейского агентства или чего-то в этом роде.

Но эта версия была слишком расплывчатой. Как бы там ни было, Грант и все остальное, что с ним связано, было для него в прошлом.

Теперь ландшафт изменился — появилось ощущение новизны. И тишина была другой,; какой-то непривычной. Всему этому Брион радовался и с любопытством поглядывал на сына.

Наконец Мэт заметил:

— Кажется, здесь воздух другой.

— Да, Мэт. Это сосны… пахнет хвоей. Но дело не только в соснах. Это еще, Мэт, ощущение уединенности, чувство покоя. Мы удалились от людей. И природа здесь девственная.

— Папа, мне здесь нравится.

— Мне тоже.

Брион указал на отвесные скалы то ту сторону реки. Они тянулись на восток и на запад.

— Вон там сегодня устроим ночевку, а завтра найдем дорогу в этих скалах. За ними — горы. Там водится дичь

В последнее время Брион не встречал никаких троп, разве только оленьи. Однажды они с Мэтом видели бизона. Но в этих краях их немного осталось, ч те немногие перебрались на высокогорные луга и в другие отдаленные места.

Брион устроился на ночевку под навесом скалы. Это были «Скалы Бука». Собирая топливо для костра, Мэт остановился и обратился к отцу:

— Папа, смотри, похоже на уголь.

Брион взял кусок породы из рук Мэта.

— Да это и есть уголь. Его там много? Покажи мне.

Жила оказалась мощной. Он отбил несколько кусков старательским кайлом и принес уголь к костру.

Костер они устроили в скрытом углублении, и дым успевал рассеиваться, прежде чем поднимался над окружающими скалами. Еще днем Брион застрелил тетерку, и они испекли ее в углях. Время от времени он выходил из-под навеса скалы и вслушивался в ночь. Было тихо — только обычные ночные звуки. Тем не менее на душе у него по-прежнему было тревожно.

За дальним столиком одного из девятнадцати салунов Коринна, за бутылкой виски, сидел Коттон Аллард. Лицо его, красное от природы, еще больше раскраснелось от смеси выпитого спиртного и крайнего раздражения.

— Он был у вас в руках — как вы его выпустили? Он что, по воздуху улетучился? Почему вы за ним не следили?

— Да следили мы. Только он вдруг как сквозь землю провалился, — это говорил человек из отеля «Сазерн». — Спроси у Пибоди.

Пибоди Аллард был тем самым человеком с широкими бедрами, который ехал в поезде с лошадьми.

— Хоффман правду говорит. Брион хитрющий. Говорю тебе, он парень не промах. Он и его щенок…

— Щенок! — Коттон взорвался. — Он знает нас обоих, тебе это известно! Он знает меня и знает Тьюми — и вряд ли он нас забудет!

— Чего не могу понять, — сказал Пибоди, — так это откуда Брион знает, где нас искать. Ведь никого не осталось, никого. Ему неоткуда было узнать!

Коттон зло впился в него глазами.

— Тогда как, ты полагаешь, он сюда попал? Случайно?! Ему известно! Я не говорю откуда — но ему известно!

— Надо его найти, — сказал Тьюми. — И придется пришить. Так или иначе придется теперь убрать и его, и мальчишку, а то он найдет нас.

— Кстати, — добавил Хоффман, — в этом поезде ехала родственница Роди Бреннана. Слышал краем уха — она говорила о каких-то серебряных копях или вроде того.

— Роди мертв, — заметил Тьюми. — Нам нет нужды беспокоиться из-за его родственников. По крайней мере из-за какой-то девчонки.

— Но она говорила с Брионом, — подчеркнул Пибоди. — И сидела с его дитем, когда Брион тушил пожар.

Коттон все это обдумывал, теребя кобуру. Не нравится ему все это. Появление Бриона в Проментри не могло быть случайным. Как-то уж это слишком простое объяснение, слишком уж простое…

— Надо продолжать разнюхивать, пока не узнаем, куда он девался, — наконец промолвил он. — Будьте уверены, кто-нибудь да знает.

— Может, он поехал искать копь Бреннана, — предположил Пибоди. — Ты говоришь, они с девчонкой закадычные друзья.

— Не думаю, чтоб у Бреннана была копь. Если бы она была — мы бы знали. Думаешь, он выдержал бы все, что мы с ним вытворяли, — и не сказал? Быть такого не может!

— Да я видел серебро своими глазами, — сказал Хоффман. — У него точно было серебро — несколько больших кусков.

— Но он не был старателем. Ты сам говорил.

— Так он мог знать какого-нибудь старателя. Как насчет того старика, которому он вечно подкидывал деньжат? Эд Шоу — так его вроде бы…

Коттон взвесил «за» и «против».

— Верно. Суслик и правда говорил, что Шоу мотается без конца по горам где-то там, к юго-востоку отсюда.

Он посмотрел своими маленькими злыми глазками на Хоффмана.

— Ты раскрути этого своего дружка — проводника. Он должен узнать — может, Брион уехал из Проментри на поезде. А ты, Пиб, сходи поговори с тем ирландцем, у которого Брион нанял лошадей. Может, он что знает.

Тут заговорил Хоффман.

— В поезде был еще один тип. Такой белобрысый, похоже техасец. Они с Брионом разговаривали.

— Выбрось его из головы. Если отвлекаться на всякого, с кем Брион говорил, на всякую девку, с которой заигрывал, то мы его никогда не найдем.

— И все же я думаю, нам надо не спускать глаз с этой девчонки. Она сюда примчалась неспроста. Мне кажется, она знает, где серебро.

— Если оно вообще существует. — Колючие глаза Коттона были задумчивыми. Ладно. Я займусь ею. Только не забывайте, мы должны убрать мальчишку. Если он подрастет и у него нервишки будут хоть наполовину, как у мамаши… — Он запнулся, вспоминая. — Кремень, а не баба. Какая выдержка! Как вспомню, как она там… сидит… ждет — мурашки по спине ползут.

Уже на улице Хоффман остановился:

— Ты поосторожней, Пиб. Здешний шериф — крутой малый.

Пибоди, казалось, его не слышал.

— Эта баба не идет у него из головы, — пояснил он Хоффману. — Старина Коттон убил человек двадцать пять — тридцать, насколько я знаю. Из них девять человек в стычках один на один на револьверах, да и баб он штук пять укокошил. Но ни о ком из них он ни разу и не вспомнил. Только все об этой бабе Бриона.

— Я слышал. Тьюми рассказывал. Коттон говорит, что не хочет, чтоб щенок ее вырос и узнал. Мне кажется, ему не так горит заполучить Бриона, как мальчишку.

— Да-а-a. Не скажи. Я слышал, говорили, что Брион сущий дьявол, когда дело доходит до пальбы.

Какое-то время они шагали по улице молча. Затем Пибоди продолжил:

— Но никто так не стреляет, как Коттон, даже старина Тьюли, а уж он мастак без равных.

— Думаешь, найдем Бриона?

— А как же! Страна хоть и большая, но исчезнуть здесь просто так, без следа — это нет. А если ему невтерпеж нас поймать, то мы ему такую возможность предоставим.

— Тут еще такая штука, — через какое-то время заметил Хоффман. — Брион не знает в лицо ни Коттона, ни Тьюли. Он их никогда не видел.

— Мальчишка видел, а он — нет.

— Не нравится мне это, — пробормотал Хоффман. — Я никогда не поднимал руку на детей.

— Какая разница, — отрезал Пибоди. — Хрен редьки не слаще. Вырастет — будет такая же гнида, как и папаша.

На углу они расстались. Хоффман немного помедлил в раздумье, а затем зашагал на постоялый двор «Голден Спайк». Его дружок проводник остановился как раз там. И если Брион уехал поездом, то тот мог услышать что-нибудь об этом.

На этом же углу торчал без дела белобрысый ковбой, один из тех, кто тогда тушил пожар. Еще один бродяга. Город кишит ими…

 

Глава 6

Сидя в одиночестве в своей комнате в доме Пэта Брейди, Миранда пересчитывала деньги.

Семьдесят четыре доллара и пятьдесят центов. Вот и все.

Всего-навсего. А потом… известно, что может произойти с девушкой без гроша в кармане в таком месте, где для женщины нет работы.

Конечно, были еще золотые часы отца и мамино кольцо с двумя камнями: бриллиантом и рубином.

Проживание у Пэта Брейди стоило ей пятьдесят центов в день. Пэт даст ей напрокат лошадей по доллару в день за каждую. Для поездки ей понадобятся продукты, одеяла, какое-то оружие.

Беда в том, что она не имела ни малейшего представления, сколько времени надо, чтобы добраться до копи, или хотя бы насколько это далеко, а спросить у кого-нибудь она боялась. Ах, если бы она решилась тогда довериться тому мужчине… высокому мужчине с мальчиком. Он выглядел таким уверенным в себе, так твердо знал, куда едет и что намерен делать.

А что касается Мэта… она невольно волновалась за него. Очень уж он маленький, чтобы пускаться в эти дикие края. Понимает ли его отец, как он мал, чтобы выдержать такие трудные и опасные испытания?

В серебряную копь Роди Бреннана, кажется, никто не верит. Все любили его — человека, который говорил, что хотел, и тратил, сколько хотел. А в этих краях, кажется, ни у кого нет средств. Слишком уж здесь мало людей, чтобы секрет оставался секретом. Никто не верит в участок Роди Бреннана, но Миранда не припомнит, чтобы дядюшка Роди когда-нибудь говорил неправду.

Он рассказал ей, где участок, даже как туда добраться. Он оставил им все свои деньги и уехал обратно за Запад по своему бесплатному железнодорожному билету. Он мог, признавалась она себе, преувеличивать размеры копи и количество работников. И если он это сделал, чтобы убедить их, что ему нетрудно дать такую сумму, то на него это, пожалуй, похоже.

Однако странно было, что никто здесь и слыхом не слыхивал ни об этой копи, ни о том, чтоб дядюшка Роди хоть как-то интересовался старательством. Но, подумать только, ведь подробнее всего он рассказывал как раз о том, как туда добраться. Больше она здесь ни о чем не расспрашивала, но при всяком удобном случае стремилась завести разговор о старательстве, и ни ризу никто не вспомнил при этом дядюшку Роди.

Можно бы продать кольцо. И тогда, наверное, хватит денег нанять лошадей и приобрести все, что нужно для поездки. Однако где-то в глубине души возникал страх при одной мысли, что она лишится колечка.

У нее задрожали губы, она присела на краешек кровати и застыла как каменная… А что, если никакой копи нет? А что, если дядюшка Роди добыл эти деньги как-то иначе, где-то в другом месте, а им сказал про участок, чтобы они не стеснялись взять деньги?

Однако если это так, тогда зачем ему надо было столь подробно описывать ту дорогу?

К тому же у нее были сомнения насчет кольца. Это кольцо — семейная реликвия, и мать говорила ей, что оно дорогое, но Миранда вовсе не была уверена в том, что мать ее так уж разбирается в драгоценностях. Вот чего она боялась — а вдруг это не ценное кольцо, вдруг оно ничего не стоит?..

Надо найти копь, а чтобы сделать это, она должна поставить на карту все, что у нее есть. А коль она не сумеет найти ее за несколько недель, ей придется прекратить поиски и тогда денег у нее не хватит даже на обратную дорогу.

Она не могла заставить себя сказать «на дорогу домой». Это был уже не дом. Это был всего лишь один из больших городов, где ей довелось жить в детстве, и место, где похоронена мать. У нее там нет ничего и никого… только несколько шапочных знакомых да немногие приятельницы матери. И никому она там не нужна, и никто там ей не нужен…

Она совершенно одна на свете.

Вечерело, но она не зажигала лампу, а все сидела неподвижно на краешке кровати, со страхом думая о будущем.

Да, найти этот участок — ее единственное спасение. Без него ей ничего не остается. В Проментри нет работы для женщин, только в танцзалах да борделях при них. Нигде нет никакой другой работы, разве что еще пойти в услужение, и это она сможет, но это только на самый крайний случай. Правда, тогда придется перебраться в другое место, в большой город, где нанимают прислугу.

Сегодня она переговорит с Пэтом. Договорится о лошадях. попросит совета, что взять в дорогу.

Она встала и вышла из комнаты. В доме были только Пэт и Нора Брейди. И они говорили о ней — это она поняла сразу как только вышла к ним.

— Пэт, — он настоял, чтобы она его называла так, — мне нужна одна верховая лошадь и одна вьючная. Я еду искать участок.

— Мисс, — мягко сказал ей Пэт в ответ, — прошу вас, послушайте меня. Никакого участка просто нет. Мы с Норой знали вашего дядюшку. Сейчас вспоминаем тут, как он появился на Западе… Мисс, не мог он найти никакую жилу — у него просто не было времени искать. Мы тут сидели — прикидывали. Да он в тех горах и не бывал ни разу в жизни. По крайней мере, не уезжал надолго и не заезжал достаточно далеко. Я могу точно сказать вам, сколько он работал на железной дороге, могу сказать, когда нанялся гонять дилижанс… Мисс, если не считать ту его поездку на Восток, то Роди Бреннан всегда был у людей на виду.

Вот оно. Она чувствовала, как страх охватывает ее. Она всегда боялась в глубине души, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой, точно так же, как боялась, что кольцо гроша ломаного не стоит.

Но теперь она вскинула голову и негромко сказала:

— Пэт, я верю дядюшке Роди. Он иногда привирал, но меня он никогда не обманывал.

Она взяла чашку кофе и, осторожно держа ее двумя руками, продолжала:

— У меня немного денег, Пэт, но у меня есть колечко. Если бы вы купили его у меня… а лучше дайте мне лошадей, а кольцо возьмите в залог.

— Мисс, неужели вы не слышали, что я сказал? Нет никакого серебра, нет участка. Просто не может быть!

— Дядя Роди никогда не лгал, мне — никогда. Он сказал — есть участок, и я ему верю.

Она упрямо посмотрела на них:

— Участок просто обязан быть. Это все, что у меня есть.

— Ну, послушай, — начал Пэт.

Однако Нора его остановила.

— Подожди, Пэт. Дай я скажу как женщина. Значит так, Миранда. Ты нам с Пэтом нравишься. Собственной дочери у нас нет — поэтому оставайся у нас как родная дочь. И потом, мало ли кто может проезжать здесь. Масса красивых парней, и самые лучшие столуются у нас. Ты могла бы здесь найти суженого, тем более что девчонок в округе раз-два и обчелся, а таких красивых, как ты, — вообще нету.

— Спасибо вам, Нора, вы очень добры. Но нет — я должна найти эту копь. Я должна. А замуж выйти… я хочу, но только по своей собственной воле, а не из-за того, что деваться некуда и жить не на что.

Пэт откинулся на спинку стула и набил трубку. Хотя, может, лучше было бы сказать — зарядил, так как дым из этой трубки, как всем было известно, загонял медведей-гризли в глубочайшие каньоны, обращал бизонов в паническое бегство, и даже вонючкам-скунсам от него становилось не по себе.

— Мисс, вы себе хоть представляете, на что идете? — спросил он через какую-то минуту. — Ведь вокруг огромные пространства, на тыщи миль, которые кишат всяким зверьем, и четвероногим, и двуногим. Когда здесь в Проментри закончили строить железку, то всех рабочих, обслугу и всякий сброд, что ютился в этих дурацких вагончиках, вышвырнули к чертовой матери на улицу, и все они разбрелись по округе кто куда. Кто при деньгах, те укатили поездом на Восток или на Запад, но большинство из них получило ерунду или вообще ничего — и остались убивать и грабить, перебиваться кто как может. Вот в тех лесах их как раз полным-полно.

— И все-таки я еду, — твердо сказала Миранда.

— А еще там — юты, индейцы, то есть. Злые как собаки.

— Отговорить меня вам все равно, Пэт, не удастся, — спокойно сказала она.

— Тогда нам придется подыскать тебе какого-нибудь провожатого. Жаль, что ты не уехала с майором Брионом.

— Майор Брион? Майор Джеймс Брион? Так это он был?

— Ты его знаешь? Я прочел имя на его брелоке.

— Я знаю о нем…

Вдруг она задумалась. Бедный мальчик! Постепенно припоминая, что она прочла в газетах, Миранда рассказала о нападении на дом Брионов, о гибели его жены, об Аллардах.

— Брион — очень известный человек, — заключила она.

— Ага, — протянул задумчиво Пэт, — теперь припоминаю… хоть газеты у нас редкость, кое-что читал…

Неудивительно, что мальчик был такой замкнутый поначалу. Она вспомнила, как он к ней прижался, когда огонь подступил близко. Должно быть, в это время Мэт вспомнил, как горел их дом. Она содрогнулась и постаралась прогнать эти мысли.

Она их больше не увидит… и почему-то эта мысль вызвала у нее чувство одиночества и утраты. Но это глупо. Просто глупо. Ведь они с Брионом сказали друг другу всего лишь несколько слов.

Она достала из сумочки кольцо и через стол протянула Пэту.

— Купите или возьмите в залог, пожалуйста.

— Мисс, я в таких вещах не разбираюсь. Если это кольцо действительно такое ценное, каким кажется, то во всем городе не хватит денег купить его… ну, а если оно не настоящее. — так оно ничего и не стоит.

— Возьмите его в залог.

Пэт улыбнулся.

— Мисс, вы слишком долго жили на Востоке. Здесь у нас бизнес строится на доверии, а не на векселях, залогах и всяком таком. Ты мне нравишься, я считаю, что ты человек надежный, ну и даю тебе лошадей и сбрую. А заплатить… заплатишь, когда сможешь.

Он протянул ей кольцо.

— Оставь у себя.

Она замотала головой.

— Нет, Пэт. Со мной может что-нибудь случиться. Сохраните его для меня… А уехать я хочу послезавтра.

— Но я должен кого-нибудь подыскать для тебя, — возразил Пэт. — А на это понадобится время.

— Здесь есть один человек с моего поезда, — предложила она. — Я его тут видела и, кажется, он ничем не занят. Он тушил пожар вместе с майором Брионом. Похоже, человек он бывалый и толковый. Не могли бы вы…

Лицо Пэта было бесстрастным.

— Знаю, кого ты имеешь в виду. Я переговорю с ним.

Уже на улице он остановился и зажег трубку. Странно, что она из всех выбрала Дата Маури. И Пэт зашагал в ночной мгле в сторону конюшни. Он всегда совершал этот вечерний обход, чтобы проверить, все ли там в порядке. Ночной конюх был человек проверенный, но уже старый, а кроме того, Пэту нравилось быть в курсе городских новостей: кто приехал, кто уехал.

Он был уже недалеко от конюшни, когда услышал голоса, и замедлил шаг: не любил он натыкаться на других в темноте.

Разговаривали трое. Они говорили тихо, но Пэт все слышал.

— Он уговорил кондуктора подбросить его куда-то за Коринн. Там они сошли. А дальше он с мальчишкой отправился на юг.

— В Солт-Лейк-Сити?

— Думаю, нет. Собран он был для дальнего пути. Я так Полагаю, они направляются в Юинту.

— Это наша территория. Ну, парни, порядок. Теперь он наш. На рассвете — трогаем.

Они вышли из переулка на улицу и какое-то время Пэт их хорошо видел. Все трое — приезжие, но, по крайней мере, одного он встречал раньше. Это был крупный, широкоплечий человек с соломенными волосами и агрессивным выражением тупого лица. Его Пэт Брейди встречал здесь несколько раз. Его звали Коттон.

В конюшне все было тихо. Конюх сказал, что в город сегодня никто не приезжал и никто не выезжал. Даттон Маури? Нет, этого он не видел.

Пэт медленно пошел вдоль улицы, заглядывая по пути в салуны. Наконец, почти в самом конце он заметил тусклый огонек сигареты и направился туда. И не ошибся.

На крыльце, прислонившись к столбу, стоял Дат Маури. Не вынимая сигареты изо рта, он приветствовал Пэта:

— Как дела, Пэт? Поздновато гуляешь.

Пэт вкратце изложил предложение Миранды. Маури молча слушал и лишь под конец спросил:

— Говоришь, у Роди Бреннана никакого серебра не было?

— Нет, насколько я знаю. Откуда? Он же все время здесь у нас на глазах торчал. Да и трепло он был изрядное… появись у него что — не умолчал бы. Да и вообще каждый день на работе как часы. А старателем он никаким отродясь не был.

— Но когда он За дилижансе ездил, так небось знал кучу народа?

— Да уж.

— Говорят, славный малый был. Я слыхал кое-что о нем Мол, парень не жадный.

— Последнюю рубаху отдаст, — согласился Пэт. — Сам никогда ничего не просил, но если кому что надо, так всегда к нему шли.

— Значит, девчонка говорит, он ей никогда не врал?

— Именно так… Ты ей поможешь?

Маури выбросил окурок на пыльную дорогу и минуту-другую смотрел на угасающий огонек. Наконец ответил:

— Нет.

— Ну и ладно. Я сделал все, что мог. — Пэт повернулся уходить, но затем остановился. — Брион? Он твой друг?

— Он парень дельный. А что?

Брейди повторил разговор, который только что слышал.

Маури слушал, закурив новую сигарету:

— Говоришь, называли его Коттоном? Крупный такой?

— Ага!

Маури снова закурил.

— Да ты за него не беспокойся. Думаю, этот Брион — не подарок. То есть, если кому-то вздумается с ним схлестнуться, то я бы не советовал

Пэт повернулся уходить.

— Спокойной ночи, Дат. Я пошел спать.

— Подожди.

Брейди остановился.

— Передай этой леди, что я поеду с ней. Скажи, что если у Роди была копь, так мы ее найдем.

Пэт Брейди зашагал домой, а Дат Маури стоял, докуривая сигарету.

Может, он ведет себя как круглый дурак? Может, он сдуру ищет приключений на свою голову, изображая из себя поводыря кисейной барышни в этом Богом забытом краю? Однако все же какое-то предчувствие велело ему согласиться. А интуиции он верил. К тому же, если разобраться, Миранда — девушка-то с головой. Есть в ней этакая основательность, что-то такое, что внушает доверие; чувствуется, что с ней можно и в огонь и в воду… Такие нечасто встречаются.

— Дат, — сказал он сам себе, — опять черт дернул тебя за язык — вот и получай кучу хлопот на свою голову.

И все же он не был расстроен. Он своим решением был доволен, хоть и не мог объяснить, почему. Он решил действовать на авось, как Бог на душу положит… и, может, оно и окупится… А его предчувствие основано на двух крупицах информации, добытой за последние дни. Может, эти две ниточки и не свяжутся в узелок, но уж если свяжутся — а чутье ему подсказывало, что так оно и будет, — то в момент, когда грянет буря, он окажется в самой гуще событий.

— Да, приятель, дурья твоя башка, судьбу испытываешь, не хочешь легкой жизни, — сказал он опять сам себе. — Да и когда ты искал ее, легкую жизнь-то, и когда ты бегал от хлопот и опасности?..

Вот и все. Оставалось только надеяться, что майор Брион будет начеку.

 

Глава 7

Ручей весело журчал по камням; на поверхности воды плясали солнечные блики. Немного ниже по течению, где прозрачная вода обегала застрявшую корягу, поверхность слегка рябило.

Мэт сидел на берегу под деревом, сквозь листву которого, как сквозь сито, пробивались солнечные лучи. Он ловил рыбу, но, пожалуй, не всерьез. Скорее просто сидел, прикрыв глаза, не замечая времени, и был счастлив, был, что называется, наверху блаженства.

Журчала вода, шумел верхушками деревьев ветер. Звуки доносились откуда-то издалека, как шум поезда за много-много миль. По ту сторону ручья, совсем рядом, две белки, негромко шурша, перебегали с ветки на ветку.

Мэт слышал, как ярдах в тридцати, на месте их стоянки, работал отец, напевая что-то при этом.

С тех пор как они покинули Проментри, прошло недели три, и теперь они были у подножия гор Юинта. Брион сначала собирался двигаться дальше на юг, но неожиданно передумал и свернул дальше в горы. Вот Мэт сидел и размышлял над этим.

Отцу его давно хотелось попасть в определенное место в Юте, так отчего же он вдруг передумал? Нет, Мэт нисколько против этого не возражал. Он никогда не видел земли красивее чем эта. И ему нравилось все время вольно странствовать. Но как-то непонятно себя ведет отец…

Например, как они переезжают с места на место. Стоит им найти хорошее место для стоянки, как они тут же снимаются и едут дальше, неожиданно, без объяснений. И с каждым таким переездом все глубже забираются в дикие места. Все это заставляло Мэта задуматься, потому что обычно все эти переезды случались после ночных блужданий отца.

Брион обычно разбивал лагерь, готовил ужин, немного беседовал с Мэтом и укладывал его спать. А после этого обычно говорил:

— Я скоро вернусь, — и исчезал во тьме.

Отсутствовал он недолго. Возвращался неожиданно, проверял, все ли в порядке — при этом Мэт обычно притворялся спящим, — и исчезал опять. И каждый раз брал с собой оружие.

Иногда он уходил на заре и тогда подыскивал место с хорошим обзором где-нибудь на вершине скалы.

Началось это примерно неделю спустя после отъезда из Проментри, когда они ночевали вместе с тремя какими-то старателями. Те появились из темноты и, представившись, подошли к костру.

— Вот так и надо делать, Мэт, — объяснил Брион. — Когда подходишь к чужому костру — обязательно подай голос и назови себя. Без этого нельзя — могут в тебя выстрелить, и будут по-своему правы.

Эти трое Мэту сразу понравились. Один был довольно молодой парень, рыжеватый, в веснушках и с большим кадыком. Он так и сыпал шутками и разными историями Остальные были постарше, но тоже много рассказывали и делали все быстро и умело.

Брион слушал. И предупредил Мэта:

— Будешь внимательно слушать — многое узнаешь. Если научишься слушать и слышать то, что говорят, смотреть и видеть то, что есть, — то тогда проблем у тебя будет вдвое меньше.

Старатели говорили о здешних местах. Мэт внимательно слушал, стремясь выделить важные подробности, а не просто следить за нитью беседы. Он скоро заметил, что отец своими расспросами направляет разговор в нужное ему русло. Джеймс разузнавал о здешних краях, о людях, которые могли встретиться, о тех, кому доводилось здесь бывать раньше, об индейцах и прочем…

Этих троих звали Пэдди О'Лири, Том Хикс (это он был рыжий) и Грэнвил. Грэнвил был самый сдержанный из них; высокий, худощавый, с неторопливыми движениями и умением мгновенно расслабляться.

Рассказывал, в основном, О'Лири:

— Вот Шоу был человек! — говорил он. — Никто не знал эти места лучше него! Он, бывало, любил останавливаться на Найн Майл, говорил, что может расшифровать все надписи и рисунки на скале.

— Врал небось, — заметил Хикс. — Это ж индейцы намалевали… как мальчишка каракули… когда ему делать нечего.

— Шоу считал иначе, — настаивал О'Лири. — Он потратил кучу времени, разбирая эти картинки. Он говаривал, что когда-нибудь благодаря им разбогатеет. Он докопался, что одни картинки предназначались для богов, или для охотничьих плясок, или еще для чего-нибудь такого, но другие — с секретом, в них про что-то рассказывается. А еще он нашел серебряный браслет и не раз его нам показывал… Он, бывало, говорит: «Ну и откуда же, по-вашему, это серебро взялось?» И рассказывал, что находил в некоторых пещерах и индейских хижинах на Найт Майл кусочки породы. Он говорил, что порода эта не отсюда, и он выяснил, что она оттуда, значит, откуда и браслет, и что индейцы как раз из нее и выплавляют серебро. Помню, он бился об заклад, что когда-нибудь обязательно найдет серебряную копь.

Грэнвил был рассудительным человеком, и когда опять заговорили про Шоу, заметил:

— Кажется мне, Эд Шоу был прав. Думаю, он что-то нашел.

Брион повернулся к нему:

— В самом деле?

Грэнвил улыбнулся, взглянул на Бриона и в глазах его засветилось лукавство.

— В самом деле, — сказал он и, помолчав, добавил: — Однажды он просто взял и уехал. Ему везло, этому Шоу. Кто-то подбрасывал ему деньжат… Я думаю, он поехал в Коринн, собрал все необходимое и отправился туда, куда нюх подсказывал.

— Все равно ничего ему это не дало, — сухо сказал Хикс. — Он мертв… — А потом вдруг заговорил опять: — Слушай, может, удастся найти то место, где он был. Вообще-то он застолбил участок, но теперь его ведь нет в живых.

Брион достал из кармана сигару.

— Все, что было у Шоу, причитается его семье, если она у него есть, а также тому, кто его финансировал.

— Если только они найдут это серебро, — согласился О'Лири. — Ну, а это вряд ли.

Мэт хорошо запомнил эту ночь, потому что как раз с этих пор они стали двигаться так непонятно. Они не только вдруг снимались с места, часто после наступления темноты, но и несколько раз меняли направление движения.

— Никогда не забывай оглядываться назад, Мэт, — советовал ему Брион. — Когда смотришь в обратную сторону, местность выглядит совсем иначе. Когда идешь на восток, ориентиры могут быть прекрасно видны, но они могут выглядеть совсем не так, когда пойдешь на запад.

Мэт это запомнил, но все-таки он считал, что отец затрачивает слишком уж много времени, чтобы запомнить путь, да еще не просто так, а всегда с какого-нибудь удобного места, откуда далеко видно. Мэт часто оглядывался вслед за отцом, но никогда не замечал ничего особенного.

А объяснялось все просто: Брион был абсолютно уверен, что их преследуют. Мэт правильно догадался: не только ориентиры высматривал майор, подолгу глядя на пройденный отрезок пути.

Внезапные повороты объяснялись двумя причинами. Во-первых, он хотел проверить, не идут ли за ними, и, во-вторых, пытался сбить со следа преследователей. Но теперь он уже полностью убедился, что за ними идут, и что ему, к сожалению, не удалось оторваться от них ни на милю. Значит, они прекрасно ориентируются на местности. А это создает новые сложности.

В тот день он встал затемно, и быстро собрал вещи. Когда проснулся Мэт, все было уже упаковано, кроме его постели. Кофейник еще стоял на огне. Прежде Мэту никогда не давали кофе, но молоко здесь негде было взять. Над тлеющими углями на палочке жарился кусок мяса. Мэт съел его и выпил кофе, а потом отец подсадил его в седло.

Выехав из лагеря, они добрались до каменистого участка и, повернув почти в обратную сторону, проехали по камням и спустились в ручей. Пройдя вверх по течению с полмили, они выбрались на другую такую же каменистую площадку и въехали в густой лес, где земля была устлана листьями и даже в полдень царил полумрак, как в сумерки.

Целый день они петляли туда-сюда. И лишь однажды дали передохнуть лошадям несколько минут после крутого подъема. Тут Брион достал пемикан и дал Мэту большой кусок, чтобы он перекусил по дороге. И только вечером они остановились и пустили лошадей попастись.

Теперь пройденный путь совсем не просматривался. Ехали, главным образом, лесом. Характер растительности изменился. Сейчас, когда они забрались повыше в горы, встречались в основном хвойные деревья. Здесь они опять перекусили пемиканом, запили холодной водой, сели на лошадей и поехали дальше.

И хотя из-за характера местности им часто приходилось менять направление, они все время поднимались в горы. Уже давным-давно стемнело, когда они, не разжигая костра, остановились на ночлег у осиновой рощицы. Мэт очень устал, он просто валился из седла, когда отец помогал ему спуститься на землю.

Брион постелил ему, стащил с него сапоги и штаны, тщательно укутал в одеяло. И все это время он не сводил глаз с лошадей, но те паслись спокойно, явно довольные, что наконец-то отдыхают. И ни разу не подняли голов, не навострили ушей.

Бриону всегда нравились трудные задачи, и как раз такая сейчас стояла перед ним. В течение многих лет Эд Шоу бродил по медвежьим углам и какое-то время затратил на разгадку тех таинственных рисунков в каньоне Найн Майл… Может, существовал план пути к серебряным копям, которым пользовались индейцы?

Бывают разные карты, но очень редко карты примитивных народов походят на то, что привыкли считать картой европейцы и американцы. Так, на островах Тихого океана это палочки с привязанными к ним ракушками, которые обозначают острова, при этом сами палочки — это преобладающие ветра или морские течения, но многие древние карты представляют из себя рисуночное или пиктографическое письмо. В нем существуют знаки, обозначающие текучие воды, есть обозначения гор… Может, существует какой-нибудь символ для серебра?

Старик изучал этот край, возможно, он что-то нашел. Кто-то снабжал его деньгами и этим кто-то, судя по всему, был Роди Бреннан. Значит, Бреннану совсем не обязательно было бродить по горам. Изысканиями и старательством обычно занимался Эд Шоу — на деньги, провизию и снаряжение Бреннана, который за это имел право на определенную долю находок. И Шоу, видимо, обнаружил какое-то серебро, которое затем обратил в звонкую монету. После смерти Шоу законным владельцем копи, если такая вообще существует, был Бреннан…

Шаг за шагом, из множества прежде слышанных разговоров, Брион выделил несколько ключевых фактов. Сопоставив их, можно вывести общее направление перемещений Шоу, а также приблизительное время в пути. Интересно, исходя лишь из этих туманных сведений, вычислить маршрут старика и местонахождение копи…

Подбросив дров в костер, упрятанный в небольшой лощине и скрытый осинами, Брион взял винтовку и пошел к скале, торчащей на горном склоне. Еще раньше он обратил внимание, что забраться на ее вершину довольно легко. Он влез туда, уселся, и стал оглядывать окрестности.

Внизу он видел костер и маленькую фигуру сына. Выше виднелись только бесконечная чернота леса, иссиня-черное небо, усыпанное звездами, и громада горы, возвышающаяся сзади и слева от него.

Брион уже довольно долго всматривался в ночную тьму, впиваясь глазами не в звезды, а в черноту леса, когда вдруг справа от себя краем глаза заметил, как далеко внизу, за много миль отсюда, мелькнул свет. Всматриваясь в эту точку, он увидел свет еще раз… и еще… Костер! О лучшем наблюдательном пункте нельзя было и мечтать. Обзор хорош. Позиция Бриона расположена намного выше. А до костра — миль десять, а возможно, и меньше.

Брион мысленно пытался представить себе путь, разделяющий их, стараясь припомнить, какие следы они оставили после себя. Он собрался было уже спускаться, когда вдруг на какое-то мгновение увидел еще один огонек, не так далеко и немного выше по склону. Он попытался разглядеть этот огонек в бинокль, но тщетно. Слишком велико было расстояние, бинокль просто немного увеличивал его, но все равно, нельзя с уверенностью утверждать, что это — костер. И кто же это мог быть?

Вернувшись в лагерь, Брион расстелил одеяла и лег, подложив руки под голову. Долго он еще обдумывал следующий переход, затем наконец уснул. Приснилась ему Энн, приснилась такой, как он видел ее в последний раз… так давно.

Вторым огоньком, мерцание которого заметил Брион, был костер Даттона Маури и Миранды Лофтен.

Зная дорогу, они двигались быстрее, чем он. Они ни за кем не гнались и не ждали, что кто-то станет гнаться за ними. Маури оказался опытным следопытом и путешественником. Он выбрал хороших лошадей и снаряжение.

Свой лагерь они разбили выше по склону, чем Алларды, и опережали их мили на три пути.

Они пробирались по старой охотничьей тропе, которой изредка пользовались индейцы. Два дня назад они шли тем же маршрутом, что и Алларды, и тогда Маури заметил свежие следы и тщательно изучил отпечатки копыт каждой лошади. И уже через минуту-другую, после того как они натолкнулись на следы, он твердо знал, что среди этих всадников — Коттон Аллард.

Затем Миранда указала путь, который увел их вверх по склону горы. Маури повернулся к ней и, показав на винтовку, которую она несла, спросил:

— Умеешь пользоваться?

— Да.

— Тогда не выпускай ее из рук. Здесь — без нее ни шагу. А если я крикну «беги» — беги и ни о чем не спрашивай. Потратишь время на расспросы, может оказаться слишком поздно.

— Ладно.

— А далеко отсюда до твоего участка?

— Нет. Он рядом… наверху… среди озер. Еще дня три, если никто не помешает.

Маури сначала собирался загасить костер, но вместо этого обкопал его. Затем стал укладываться спать.

— Ложись-ка спать, — сказал он Миранде. — У нас трудный день впереди. Попробуем, если сможем, три дня сократить до двух.

В ответ на ее вопросительный взгляд пояснил:

— Мы здесь не одни. Там впереди Брион.

Она изумленно посмотрела на Маури.

— Ищет серебро? Он? Не может быть!

Маури пожал плечами и лукаво посмотрел на нее:

— Почему не может?

— Я… я просто поверить в это не могу!

Он усмехнулся.

— Да это я шучу. Но если он ищет серебро, то, наверное, ты ему сказала больше, чем тебе кажется.

Она, напрягая память, мучительно пыталась вспомнить.

— Нет… нет… я ничего ему не говорила. Ни слова.

— И он не один. — Маури закутался в шерстяное одеяло. — За ним гонятся Алларды, и они тоже здесь.

Она приподнялась:

— Ты уверен?

— Угу… да и он это знает. И если у Бриона есть голова на плечах, а она, кажется, есть, то эти подонки больше не станут плестись у него в хвосте. Они его догонят.

 

Глава 8

В предрассветных сумерках Брион, сидя на корточках у небольшого костра, прихлебывал кофе и всматривался в крутой подъем впереди.

Здесь не пройти — вверх дороги нет. То тут, то там на поверхность выходили обнаженные скалы, попадались клочки низкорослого кустарника, беспорядочно громоздились завалы из упавших деревьев; местами попадались осыпи мелких камней и редкие осины. И все это упиралось в отвесную скалу, не менее тридцати футов высоты. Это была зона тектонического сдвига.

Гранитный выступ тянулся вдоль гребня горы не менее чем на полмили. Брион тщательно выбирал маршрут, стремясь выйти туда, где виднелась на теле скалы какая-то расселина, по которой, кажется, можно было подняться наверх и не идти в обход всей стены. Щель эта, если и вправду там была, отсюда просматривалась плохо, но, оказавшись в седле, он уверенно двинулся в путь рискованным извилистым маршрутом, огибая многочисленные препятствия.

Дважды Брион останавливался, пропуская вперед Мэта и вьючных лошадей, и, оставшись позади, заваливал камнями тропинку, чтобы здесь не смогла пройти лошадь. Брион понимал, что тем, кто гонится за ним, придется терять время, отыскивая след, и каждая минута, выигранная таким способом, даст ему хоть какое-то преимущество. Рано или поздно они с Мэтом вынуждены будут где-то остановиться, и им потребуется время, чтобы найти подходящее место.

Неожиданно они прямо перед собой увидели расселину. Она была узкая — едва пройдет лошадь, и это предвещало трудный подъем. Брион спешился, взял под уздцы лошадь, которая храпела и спотыкалась, и повел ее по крутому склону. Выбравшись наверх, привязал ее и, не переводя дыхания, спустился назад. Таким же образом он вывел наверх лошадку Мэта, а потом и вьючных лошадей.

Осмотревшись кругом, он увидел сухой ствол давно поваленной сосны. Выломав толстый сук и орудуя им как рычагом, Брион принялся сдвигать тяжелый ствол к расселине, пока в конце концов не опрокинул его в щель, закрыв ее.

Теперь они находились на неровном плато, которое представляло собой вершину горного хребта Юинта. Это было широкое, сильно пересеченное плоскогорье, изрезанное каньонами и усеянное множеством озер. Были здесь и поросшие лесом горные склоны, и широкие сочные луга. В течение всего нескольких минут Брион обнаружил следы толсторога — снежного барана и мустанга.

Здесь, наверху, голубая ель и осина попадались все реже, и впереди Брион видел хребты, поросшие альпийской елью и другими хвойными породами, типичными для такой высоты.

Везде виднелись следы, оставленные ледниками. Он обратил на них внимание Мэта, продолжая подробно комментировать все, что встречалось им по пути: деревья, следы, ландшафт. Теперь вокруг высились горные вершины, покрытые снегом.

— Какая здесь высота? — спросил Мэт.

— Думаю, восемь, а то и девять тысяч футов, скорее девять.

Брион остановился, чтобы дать лошадям отдышаться. Он выиграл какое-то время, теперь лежащий впереди хребет сулил им более-менее безопасную ночевку.

Он не имел ни малейшего представления, кто его враги… если, конечно, те, кто его преследует, действительно враги. В этих краях он был почти неизвестен. Весьма сомнительно, чтобы кто-нибудь, как тот воин из племени Юта, помнил молодого кавалерийского офицера, каким он был до Гражданской войны. Но, видимо, у кого-то по неизвестной причине сложилось впечатление, что он представляет собой угрозу, или, может быть, владеет какой-то важной информацией.

Может, они считают, что он как-то связан с Мирандой Лофтен? Ну да, они ведь ехали сюда, на Запад, одним поездом и в поезде как-то общались… Могло ли им прийти в голову, что он не знал ее до той самой минуты, когда оставил сына на ее попечение и пошел тушить пожар?

Его выбор в ту минуту объяснялся очень просто.

Тогда, в вагоне, он первым делом оценил всех пассажиров. Миранда Лофтен сразу же понравилась ему своим спокойным достоинством, какой-то мягкостью, непритворной отзывчивостью. Брион почувствовал, что она любит детей и с Мэтом будет ласковой и чуткой. Вот поэтому он и выбрал именно ее… но мог ли понять это сторонний наблюдатель?

Однако он вмешался в ее дела. Не спросив разрешения и даже не поставив ее в известность, он сознательно взялся за поиски серебряного рудника.

Почему?

Джеймс Брион привык мыслить логически, и теперь он впервые всерьез задал себе этот вопрос.

Действительно, почему? Просто ли потому, что ему надо куда-то идти? Просто ли потому, что он, как правило, решив одну задачу, всегда ставил перед собой следующую? Всегда видя перед собой цель, всегда зная, чего он хочет… Или дело в том, что она была так одинока, а он — истинный джентльмен из Вирджинии?

Или дело в том, что… — он даже не смог сразу сформулировать — что она так привлекательна? Что она, в сущности, очень милая девушка?

— Начиталась Вальтера Скотта, — сказал он вслух.

— Что ты говоришь, пап?

Брион оглянулся.

— Ничего, сынок. Это я так, сам с собой. Когда долго странствуешь по безлюдным местам, появляется такая привычка. Сам убедишься со временем.

— Пап, а это здесь был Фремон?

В их доме часто говорили о Фремоне, об исследовании им Запада и о Ките Карсоне.

— Недалеко отсюда. Пару дней назад мы проезжали теми тропами, которым шел отец Эспаланте. В 1776 году он проходил здесь с небольшой экспедицией. Но вряд ли он забирался так высоко в горы. По крайней мере, в его дневниках об этом не упоминается.

Вдруг Брион натянул поводья. Футах в тридцати от них был пенек со следами топора. Оставив Мэта с вьючными лошадьми, Брион подъехал к пеньку. Потом позвал:

— Мэт… давай сюда!

Когда мальчик подъехал, он указал ему на пенек. Он был не более четырех дюймов в диаметре и высотой около фута.

— Там, где орудуют топором, остаются зарубки, они белые — хорошо видны и довольно долго не темнеют. Тот, кто свалил это дерево, хотел, видно, жердь вырубить… Или ему просто нужны были дрова для костра. Да, пожалуй, дрова, видишь, он подобрал даже щепки, которые покрупнее…

Брион пустил лошадь шагом вокруг пня и стал описывать круги, все более удаляясь от него. Вскоре он обнаружил небольшую рогатину и кострище. Дождь и ветер отполировали головешки до блеска… костер жгли давно.

— Может быть, это ничего и не значит, — сказал он Мэту, — а может статься, что это очень важный знак. Не думаю, что сюда, на эту высоту, забирались многие, но что Эд Шоу тут побывал — в этом я абсолютно уверен. Если хорошенько поискать вокруг, может быть, узнаем, в какую сторону он пошел.

Брион покружил возле кострища, но ничего интересного не нашел. Он стал всматриваться в далекий кряж, над которым ярко сияло солнце, освещая суровые, безмолвные скалы и, наконец, двинулся туда. На просторном плато не было слышно ни звука, только стучали копыта их лошадей да шумел ветер, то затихая, то поднимаясь опять и рыская среди деревьев, как будто что-то там потерял.

Вновь и вновь Брион останавливался, чтобы осмотреться, прислушаться, оглянуться назад. При всей красоте этого плато было в нем что-то жутковатое, и Брион невольно насторожился. Его не покидало чувство, что за ним следят чьи-то глаза, и может быть — сквозь прорезь прицела.

Несколько раз он менял направление. Он вдруг круто разворачивался, стараясь, чтобы за спиной у него оказался куст или дерево, или скала. Он делал все, чтобы не стать удобной мишенью, и резко менял маршрут, чтобы сбить противника со следа. Он инстинктивно выбирал такой путь, на котором оставалось бы меньше всего следов. Он знал: даже если и удалось сейчас оторваться от преследователей, они все равно появятся…

Неожиданно прямо перед собой они увидели озеро. Ветер гнал рябь по его голубой поверхности. Брион проехался вдоль берега, увидел, что здесь совсем мелко, и тогда они с Мэтом въехали в воду и примерно полмили прошли шагом вдоль берега прямо по воде. Потом свернули в сторону и двинулись по руслу ручья, сбегавшего с того хребта, к которому они направлялись.

В сгущающихся сумерках они остановились на ночевку у подножия хребта и стали собирать сухой валежник, который горит почти без дыма.

Место для стоянки было выбрано удачно. Закрытое со всех сторон, оно возвышалось над окрестностями, которые хорошо просматривались отсюда примерно на четверть мили. Сами они расположились в небольшой лощинке под елями: эти ели скроют дым костра.

— Мэт, остановимся здесь на пару дней. Надо дать отдых лошадям. Да и тебе не мешает. А мне — так уж точно.

— Я не устал, пап, — сказал Мэт.

После плотного ужина они улеглись, привязав лошадей рядом, на лужайке. Прежде чем лечь, Брион отошел в сторону, выбрал удобное для наблюдения место, хорошо укрытое скалами и ветвями деревьев. Некоторое время он лежал неподвижно, вслушиваясь в ночные звуки. Затем вернулся в лагерь. Костер уже догорел, только угли слегка краснели в темноте.

А в семи милях от них, скрывшись за деревьями небольшой рощицы на берегу озера, возле костра сидел на корточках Даттон Маури. Он взглянул на Миранду Лофтен.

— Ну что, мэм? Ты еще не пожалела, что взялась за это дело? Ты ведь уже поняла, каково оно — здесь?

— Я не жалею, — Миранда улыбнулась ему. А потом добавила: — мы уже недалеко от участка.

Маури посмотрел на нее внимательно.

— Откуда ты это знаешь? Видела метки?

— Да.

— Ну, провалиться мне на этом месте! — Он сунул в костер ветку и, когда она вспыхнула, прикурил от нее сигарету. — Одно из двух: либо у тебя чертовски точные ориентиры, либо ты чертовски сильно ошибаешься!

— Я не ошибаюсь. Мы уже близко… Еще день, может быть, два.

Маури взглянул на нее с уважением. У нее, без сомнения, точные ориентиры, и она все время идет по ним. Незадолго до этого она захотела, чтобы они шли кромкой озера, и, поскольку это был удобный маршрут, Маури согласился.

— Не забудь про винтовку, — предупредил он и обшарил взглядом окрестности.

Место было хорошее, но он не доверял никому и ничему, и он знал, кто такие Алларды. И как только он дал втянуть себя в это дело? Иметь дело с Аллардами — это уже более чем достаточно, а тут еще барышню опекай…

Он вдруг спросил:

— Ты когда-нибудь слышала такое имя — Калеб Родс?

Она медлила с ответом. Потом, подумав хорошенько, сказала:

— Да.

— У него тоже был участок где-то тут, неподалеку. Только у него было золото.

— У него два участка, — поправила она. — Один — жила, другой — россыпь.

— Похоже, твой дядюшка Роди и впрямь много чего тебе рассказал, — суховато заметил Маури.

— Как ты думаешь, где он? — вдруг спросила она.

— Кто?

Миранда слегка смутилась, а Маури сдержал улыбку.

— Майор Брион, — сказала она, — …а кто же еще здесь может быть, в этих горах?

— Алларды здесь. А Брион об этом не знает. Он не знает, кто за ним идет, — Маури допил кофе и бросил окурок в костер. — Сдается мне, скоро мы его увидим, очень скоро.

Он взглянул на нее, пытаясь за серьезным выражением лица скрыть озорной огонек в глазах.

— Послушай, отчего бы тебе не взять да и не выйти за него замуж? Я же вижу, что он тебе нравится.

— Это неправда, — сказала она возмущенно, но почувствовала, что краска заливает лицо.

В самом деле, странные речи… Ни о чем подобном она не помышляла… отчего же она так смущена?

— Нет, серьезно, очень здравая мысль, — он говорил, напустив на себя серьезный вид. — Ты только подумай — вот ты — вот он: ему нужна жена, и тебе нельзя ведь шататься по этим диким местам одной, без мужа. Это не дело.

— Я думаю, что пора спать, — сказала она, — я устала.

— А сейчас его как раз нетрудно заполучить, мэм. Он, похоже, растерялся, утратил бдительность, так сказать. По всему видать, страдает от одиночества. Да и мальчишке нужна мать. Вот тут ты бы и могла подобраться незаметно, тут он беззащитный, мальчишка к тебе привяжется — а там он глазом моргнуть не успеет, как будет твой — повязан и стреножен.

— Спокойной ночи, мистер Маури!

— Спокойной ночи, мэм.

Тщательно закутавшись в одеяла, Даттон закурил сигарету. Лежа на спине и глядя на звезды, произнес искренне:

— Да-а, он парень что надо, этот Брион. Офицер, и вообще. Знаешь, говорят, генерал Грант в нем души не чает.

Миранда собиралась спать… Маури, конечно, сказал глупость. Она с этим Брионом говорила всего два-три раза. Как ему в голову могла прийти такая чушь?

Оттуда, где, закутавшись в одеяла, лежал Маури, донесся тихий смех, и она невольно улыбнулась.

Да, конечно, это глупости. Едва ли он обратил на нее внимание, ну а мальчик действительно славный. Такой спокойный, воспитанный…

Она и не заметила, как уснула, и уже не слышала, как ветер шумит кронами деревьев, не чувствовала, как пахнет хвоя, не видела, как звезда мерцает сквозь листву дерева, под которым она лежала.

Со стороны заснеженных вершин дул холодный ветер. На озере волны тихо плескались о пологий берег.

В двух милях к востоку медведь-гризли вытянулся во весь свой огромный рост и уперся лапами в ствол дерева, вонзив когти в кору и оставляя на ней глубокие борозды: это была его метка — пусть все видят. Он чуял запах медведя и понимал, что это дерево — медвежье, а он был уверен в своих силах. Он оставит здесь свою отметину — пусть это будет вызов всем.

Если бы он пришел сюда пораньше, засветло, то увидел бы на этом дереве другие метки, гораздо глубже и на восемь дюймов выше.

Поднимался ветер; он принес с собой слабый человеческий запах, и медведь заревел от возбуждения. Ветер сообщил ему о приближении опасности, но и о добыче тоже. Он вспомнил, как однажды, два лета назад, он разорил человечью стоянку и поживился там. Он вспомнил свиную грудинку, которую тогда съел, и сахар. Особенно сахар.

Сейчас он не был голоден, и вперевалочку заковылял по тропинке в сторону берлоги под поваленным деревом, где собирался улечься спать.

Только раз он остановился, насторожившись, потому что уловил какое-то слабое движение во тьме. Кто-то шел: то ли зверь, то ли человек. И не один. Он принюхался и различил запахи людей и лошадей, которые двигались в ночной темноте.

 

Глава 9

Ночью налетал ветер, он шумел над темным склоном горы, шуршал в вершинах деревьев, завывал в закоулках скал, сдвигал с места камни — они падали и катились вниз.

Мэт покрепче прижался к отцу и лежал с широко раскрытыми глазами. Ему еще никогда не доводилось слышать, чтобы ветер завывал вот так, как здесь, среди вершин и высокогорных озер. Он лежал и дрожал, но лежащий рядом отец был спокоен, и это спокойствие передавалось Мэту.

Огромные деревья над головой сгибались под напором ветра, зубчатые вершины на фоне неба терялись в стремительно летящих тучах, опять возникали в разрывах облаков и вновь исчезали в сгущающейся тьме.

— Папа!

Брион не спал.

— Не бойся, Мэт. Это просто буря. А горы не боятся бурь. Много их пронеслось над этими скалами.

Мэт лежал молча, задумавшись над этими словами. Ему хотелось быть похожим на отца, таким же спокойным и уверенным. Он сказал ему об этом.

— Никто не может быть абсолютно спокойным, Мэт. Но человек старается казаться спокойным и постепенно привыкает к этому. Взгляни на эти горы, сынок. Они спокойны. Бури налетают на них — и уносятся прочь… и точно так же проходят человеческие беды. Для того, отчасти, я и привез тебя сюда, чтобы ты понял это. И вообще, если когда-нибудь тебе будет тяжело, и ты почувствуешь, что больше не можешь, — отправляйся в горы или в пустыню… очень хорошо исцеляет душевные раны.

Через некоторое время Мэт опять заговорил:

— Папа, а что стало с теми людьми? С теми, которые… которые сожгли наш дом?

— Я не знаю. Наверное, они все еще в горах, в Аппалачах… или в Миссури.

— А не могут они быть где-нибудь здесь, пап? Может, это кто-то из них стрелял в тебя?

Застигнутый этим вопросом врасплох, Брион задумался. Эта мысль уже приходила ему в голову, но тогда он не придал ей значения. Маловероятно, чтобы Алларды ушли из насиженных мест, бросили родню, надумали перебраться сюда, в эту часть страны… Уж слишком большое совпадение…

И все же эта мысль не давала ему покоя. Строительство железной дороги на Запад привлекло в эти места множество уголовников. Когда дорога была закончена, эта публика рассеялась по всей округе.

— Вряд ли, Мэт, — сказал он вслух. — Но надо смотреть в оба. — Затем, помолчав, спросил: — Скольких из них ты узнал бы, если б увидел?

— Думаю, двоих. А может быть, троих.

Плохо было то, что Брион не знал их в лицо. На суде была пара человек из их семейства, но это были не главные, эти с законом были в ладах.

Больше он Мэту ничего не сказал, а вскоре услышал ровное дыхание и понял, что сын спит.

Тогда он тихо вылез из-под одеяла, натянул мокасины, которые всегда возил с собой, и пошел взглянуть на лошадей Полянка была хорошо защищена от порывов ветра, и лошади были спокойны.

Брион вернулся и, закутавшись в одеяло, уснул, но перед рассветом был уже на ногах и приготовил легкий завтрак Когда они поели, он сказал:

— Будь здесь, никуда не ходи. Я, наверное, пройдусь, посмотрю, что тут вокруг.

Травы здесь было достаточно дня на три-четыре, не меньше, и вода хорошая, а подойти к этому месту не так то просто. Значит, они будут ждать здесь. А потом, Бриону нужно было хорошенько подумать.

То смутное подозрение, которое засело в глубине его сознания, но оставалось почти незамеченным, сын выразил словами. Именно вопрос мальчика и заставил его всерьез задуматься над такой возможностью. Действительно, возможно ли, чтобы Алларды были где-то здесь?

На первый взгляд ему показалось, что это было бы слишком уж большим совпадением, но, поразмыслив немного, он изменил свое мнение на этот счет.

Сюда, на Запад, ведет только одна железная дорога. Последний стык этой дороги уложили совсем недавно, уже после того, как погибла его жена и сгорел дом.

А что, если Алларды, покидая насиженные места, решили бежать на Запад — по новой железной дороге? Их ищут в Аппалачах, их ищут в Миссури, откуда они родом. И если они действительно выбрали этот путь, то где еще они могли бы сойти с поезда, кроме как в Проментри или Коринне?

Может быть, тот человек из отеля «Сазерн"' был один из них? Он увидел Бриона и предупредил остальных. А может быть, Алларды приехали сюда, на Запад, преследуя его. Но более вероятно, что тот человек из отеля, направляясь на Запад, чтобы присоединиться к Аллардам, увидел Бриона и узнал его. Те лошади, которые стояли в багажном вагоне, были там совсем недолго. Конечно, многое еще неясно, но вполне возможно, что события развивались примерно так.

Значит, Алларды все же могут быть здесь. А если они здесь, то они знают о нем. И, конечно, не станут считать его приезд сюда простым совпадением. Они наверняка подумают, что он их выследил каким-то образом. И попытаются уничтожить.

Вместе с тем оставалась нерешенной загадка серебряной копи Эда Шоу. Брион еще многого не знал о нем и о Роди Бреннане. Как они погибли? И правда ли, что обоих больше нет? Все говорят о них, как о покойниках, но подробностей Брион не знает.

Если Эд Шоу узнал дорогу к копи, расшифровав наскальные письмена индейцев в каньоне Найн Майл, то он шел с юга. Эти рисунки не могли точно указать расположение небольшой копи, значит, должны быть еще какие-то метки. Там, в каньоне, Эд, наверное, видел простейшие обозначения — реки, горные вершины, тропы. Может быть, там было какое-нибудь обозначение серебра или просто металла. Эти «карты» должны были привести его в район копи, а дальше ему, наверное, пришлось искать какие-то конкретные метки.

Брион уже отошел на некоторое расстояние от стоянки, когда вдруг уловил какое-то движение за спиной. Это был Мэт.

— Папа, мне страшно одному.

— Хорошо, иди сюда, садись.

Они сидели рядом и молча всматривались в окрестности. Через некоторое время Брион сказал:

— Мэт, ты должен научиться читать местность, замечать детали и запоминать их. Некоторые из тех, кто путешествовал в горах, были людьми образованными, а другие не умели ни читать, ни писать, но у них была прекрасная память на местность.

— Па, а ты здесь бывал раньше?

— Нет, именно здесь — нет. Но я говорил с теми, кто здесь бывал. Я беседовал с Китом Карсоном, с Джимми Бриджером… и еще с дюжиной других. Все они знают эти места, рассказывали мне о них, и я не забыл…

Уже несколько мгновений Брион боковым зрением улавливал какое-то движение и, наконец, повернулся в ту сторону.

— Мэт, мы не одни. Не шевелись. Сиди тихо и смотри.

Из-за деревьев появились два всадника. Они приближались и должны были проехать совсем рядом. Ехали шагом и вели за собой вьючных лошадей.

— Ты замечаешь, как странно сидит второй? — спросил Брион.

— Это… женщина!

— Да, Мэт. У нее дамское седло. Кажется, это твоя знакомая, Миранда Лофтен.

Он поднял бинокль и навел на резкость.

— Да, Миранда. С ней Даттон Маури. Ну-ну, и что бы это могло значить?

Брион следил, как они приближаются, но когда Мэт захотел встать, он придержал его рукой.

— Сиди. Пусть проедут.

— Но они ведь наши друзья!

— Наверное, но пусть они проедут, а мы потом догоним их, если захотим.

Брион понимал разочарование сына. Мэт привязался к этой молодой женщине, и ему, конечно, хотелось встретиться с ней еще раз.

У Бриона не было сомнений, что она просто хочет найти свою копь. А вот насчет Даттона Маури далеко не все ясно.

В Проментри этот парень слонялся без дела, не пытаясь найти работу, и денег у него, казалось, слишком много для ковбоя-бродяги. И еще — он хорошо носит оружие… слишком хорошо. Он носит его, как человек, которому доводилось им пользоваться, который умеет стрелять быстро и метко. Не иначе, это один из нового поколения ганфайтеров — тех парней, которые сделали револьвер средством добывать пропитание… тут Брион готов был побиться об заклад.

Он следил, как они проезжают мимо, и старался оценить состояние их лошадей, скорость движения, пытался рассчитать, далеко ли они уйдут до захода солнца.

Когда Миранда и Маури скрылись из виду и Мэт опять хотел встать, отец опять удержал его за руку.

— Не спеши… погоди.

Медленно тянулись минуты, а Брион все ждал. Прошло почти полчаса, и тут его пальцы крепче сжали руку сына.

Из-за деревьев выехало несколько человек. Пораженный, Мэт взглянул на отца. Неужели он знал, что они появятся? Отец наблюдал за всадниками и считал их по мере того, как они появлялись из-за деревьев.

— Четыре… пять… шесть, — шептал он.

Шестеро, все хорошо вооружены. Сейчас они были так далеко, что он не мог разглядеть лиц. Двигались шагом. Один раз съехались в кружочек — поговорить. Они явно не стремились догнать Миранду и Маури.

— Дело плохо, Мэт, — спокойно сказал Брион, — плохо — и для них, и для нас.

— Кто это, папа?

— Я не знаю, но они выслеживают твою знакомую мисс Лофтен и Маури. Наверное, они хотят найти участок Роди Бреннана.

— Что мы теперь будем делать?

— Вернемся в наш лагерь, что-нибудь приготовим и поедим как следует, вот что.

Они поели у костра, а потом Брион осмотрел оружие. Он не питал никаких иллюзий насчет того, что их ждет в ближайшие дни, может быть — часы.

Конечно, можно скрыться. Немедленно уйти, спуститься вниз и убраться из этих мест, а Миранду и Маури предоставить самим себе. Но это ничто не решит. Алларды все равно всегда будут рядом, от них всегда будет исходить угроза. Брион понимал: нет, бежать нельзя. Надо встретиться с ними лицом к лицу.

Он понимал, что не может оставить Миранду под защитой одного лишь Маури. Этот ковбой — если он действительно ковбой — казался надежным парнем, способным на многое… но Брион знал, на что способны Алларды.

Лишь во второй половине дня они покинули свою полянку. Внимательно изучили отпечатки конских копыт, а затем шагом двинулись по следу.

Брион понимал, что ведет сына навстречу опасности, но таков уже мир, в котором они живут: в нем опасностей не избежать. Растут ведь дети и здесь, на этой новой земле, в стране индейцев, при всех ее тревогах и опасностях.

Примерно через час Брион свернул с тропинки. Теперь он продвигался вперед с еще большей осторожностью. Те, за кем он шел, то и дело замедляли шаг. Очевидно, теперь Миранде стало труднее отыскивать дорогу, и она не спешила.

От заснеженных вершин тянуло холодом. Все чаще встречались ручьи — студеные и прозрачные.

Бриона вновь посетило уже знакомое чувство, ощущение обманчивости царившего вокруг покоя и тишины, острое ощущение скрытой опасности, какое-то зловещее предчувствие. Это чувство возникало у него только здесь, в этих диких безлюдных краях. Джеймс Брион не слишком-то любил городскую жизнь и кабинетную работу — и сейчас, и раньше. Как человек своего века и представитель своего круга, он жил цивилизованной жизнью, но где-то глубоко-глубоко в недрах его души всегда таилась необузданная свирепость, наследие первобытных предков.

— Гляди в оба, Мэт, — сказал он сыну. — Если я чего-то не замечу, может, ты увидишь или услышишь. Мы едем навстречу опасности.

— Что я должен делать?

— Смотри и учись. В твоем возрасте ничего лучше не придумаешь. И не бойся. А главное — держись в стороне, и если что, не давайся им. Помни, что это за люди… не доверяй им — ни секунды.

— А Миранде Лофтен и мистеру Маури?

— Думаю, оба они хорошие люди, Мэт, но мы их пока плохо знаем. Не спеши слишком доверять, — он помолчал. — Все мы люди, а все люди совершают ошибки. Там, наверху — серебряная копь, а когда речь заходит о богатстве, даже хорошие иногда становятся слишком жадными.

— А они о тебе тоже так думают?

Брион улыбнулся.

— Если нет, то им следовало бы так думать. Будь они знакомы со мной поближе, они бы знали, что мне можно доверять. Я никогда особенно не стремился к богатству, но они этого не знают… А теперь я хочу только одного… Я хочу, чтобы ты вырос и стал хорошим человеком. А если кто-то захочет тебя обидеть — он будет иметь дело со мной и, боюсь, ему не поздоровится. А теперь поехали, и помни: нам надо двигаться очень тихо.

Тени вершин тянулись теперь в их сторону. Они повернули на северо-восток, и некоторые хребты были теперь у них за спиной. Они опять нырнули в лес, лошади ступали по хвое беззвучно, только слышно было, как поскрипывают седла.

В который раз Брион натянул поводья и остановился, потом вдруг круто развернулся и поехал между деревьями.

Перед ними было озеро, на берегу горел небольшой костер. Брион взял бинокль и стал всматриваться в берег. Это были Даттон Маури и Миранда Лофтен, они сидели у огня. Костер горел ярко и был на открытом месте. Это встревожило Бриона. Этот костер слишком заметен. Он обязательно привлечет внимание.

Брион тронул лошадь, и Мэт последовал за ним. Они решили ехать лесом, по дуге огибая под прикрытием деревьев костер и стараясь держаться более или менее параллельно берегу озера. В одном месте им пришлось забраться поглубже в лес, объезжая узкую заводь.

Наконец Брион натянул поводья и остановился. Справа темнел каньон Рок-Крик, а слева высились горы.

— Будем ждать их здесь, Мэт.

— Кого?

— Маури и твою знакомую. Очень скоро, если я не ошибаюсь, они здесь проедут.

Они стали ждать… Холодало. С севера, где возвышались самые высокие вершины, налетел ветер. Внизу, в ущелье, несколько раз послышался какой-то шум. Лошади почуяли, встревожились.

— Пума, — прошептал Брион Мэту. — А может — медведь.

Едва он успел произнести эти слова, как донесся другой шум. Они прислушались. Звук был негромкий, но отчетливый. Он заставил их насторожиться: это была приглушенная поступь лошадей.

Когда шаги приблизились, Брион тихонько засвистел мелодию известной песни первых поселенцев о далекой родине, о дерзких надеждах, о тоске по любви и об удаче, которая всегда сопутствует смелым.

Шаги смолкли.

— Так можно и пулю схлопотать, приятель, — Маури говорил тихо, спокойным тоном, — в один момент.

Брион выехал из-за кустов.

— Я тут вас ждал. Ну, подумал, надо как-то предупредить, что это я, прежде чем выезжать навстречу.

— Откуда вы узнали, что это мы едем?

— Костер ваш увидели. Вот и решили, что вы скоро появитесь.

— Но откуда вы знали, что это мы? Мистер Маури был так уверен, что мы обманем тех, что идут за нами…

— Думаю, он не ошибся. Они ведь не знают, что он здесь. А костер, который вы развели, как раз в стиле странствующей леди. А теперь они, наверное, спокойно улеглись и ждут рассвета… Чего им опасаться? Костер, романтическая девушка…

— Романтическая? — возмутилась она, — с чего вы взяли, что я — романтическая девушка?!

Брион улыбнулся в темноте.

— Будем считать, что я начитался Вальтера Скотта.

— Надо ехать, — сухо сказал Маури. — Здесь не место для светских бесед.

Они двинулись в путь, Маури — впереди. Брион не задавал вопросов, не говорил ни слова.

Видимо, девушка была настолько уверена в себе, что могла ехать в темноте, но скорее всего, ориентиры были так хорошо видны, что ошибиться было невозможно.

Брион придержал лошадь, поджидая, пока Мэт обгонит его. Он знал, что мальчик устал, и предпочел не выпускать его из виду — если можно хоть что-нибудь увидеть здесь в такую темень.

Бриону не изменяла память: перевал «Дохлая лошадь» был где-то впереди, может, чуть восточнее. Пойдут ли они через перевал? Или копь по эту сторону? Если по эту, то они уже рядом. Завтра… Наверное, завтра разразится гроза…

 

Глава 10

На небольшой полянке Коттон Аллард натянул поводья и остановился. Когда Хоффман, Тибоди, Тьюли и остальные подъехали и собрались в кружок, он указал им след.

— Они встретились, — сказал он, — Брион, девчонка и кто там с нею.

— Мальчишка тоже?

— Конечно. А что же ты думаешь, он бросил его где-то в горах, что ли?

Коттон напряженно всматривался в горные вершины, которые теперь были совсем рядом.

— Ни разу не слыхал ни про какие копи — на такой-то высоте. — Он раскурил сигарный окурок. — Все, им крышка. Они у нас в руках.

И повернулся к невысокому жилистому бандиту с клочковатой бородой.

— Как ты думаешь, Крикет, они пойдут через перевал?

— Вряд ли. Хотя перевал «Дохлая лошадь» как раз в той стороне.

Он взглянул на вершины, потом сплюнул на мокрую землю.

— Девчонка точно что-то знает, Котт. Наверняка. Ты погляди, как она их вывела — ну да, это она ведь почти все время впереди ехала, по следам видно. Черта с два она б сама такой маршрут проложила, если б не знала ориентиров!

— Думаешь, эта копь и в самом деле существует?

— Ну не прогуляться же она поехала! Этот Бреннан наверняка ей что-то рассказал. А может, дал какую-нибудь карту. Не-ет, как ни крути, а что-то ей точно известно. Я в этих местах полжизни провел — а все равно лучше бы не прошел — нигде не промахнулась, ни на шаг не сбилась.

— Что будем делать, Коттон? — спросил Тьюли.

Аллард передвинул окурок сигары из угла в угол крупного рта.

— Как — что? Поднимемся туда. Прикончим Бриона и того чудака, который у нее конюхом, а потом прижмем ее — никуда не денется, все выложит.

— А мальчишка?

Коттон пожал плечами.

— Дети — это у баб слабое место. Не захочет говорить — обработаем щенка у нее на глазах как следует — она сразу станет покладистой.

— Я детей еще не… убивал, — пробормотал Хоффман. — Не нравится мне это.

Коттон уперся в него взглядом холодных глаз. Смотрел и молчал. И Хоффман не выдержал — заерзал в седле, на лбу выступила испарина.

— Ты, Хофф, толковый парень, — Коттон заговорил, не вынимая сигары изо рта, — ты нам здорово помог с железной дорогой — насчет порядков ихних, движения поездов и все такое. А как начнут возить золото из Калифорнии — и еще поможешь. Мы добро помним, Хофф. Только ты сам не заставляй нас все забыть. Делай, что я скажу. Когда мы займемся мальчишкой — пойдешь прогуляться по лесу. Но гляди, — добавил он, сверля Хоффмана ледяным взглядом, — слишком далеко не забреди. Нам ни к чему, чтобы ты сейчас смылся, Хофф, совсем ни к чему.

Они двинулись дальше. Было трудно отыскивать след, но это их не слишком волновало: преследуемым здесь просто некуда было свернуть. Путь был один — вперед.

Их окружали ели, и голубые, и альпийские. Время от времени, взобравшись на какое-нибудь возвышение, они видели, что над лесом высятся лысые вершины и хребты. Голые скалы местами прикрывал снег, а выше, на самых вершинах, виднелись остатки древних ледников — снег и лед, накопленный за бессчетные зимы. Среди камней кое-где маячила низкорослая чахлая елка или дерево, разбитое молнией: это лес, пытаясь вырваться за тот предел, который положила ему природа, вторгался во владения мхов и лишайников.

— Мы их догоним еще до перевала, — сказал Крикет, — они уже недалеко.

Хоффман ехал последним. Ему было страшно. Родом он был из штата Миссури, из тех же мест, что и Алларды, и знакомство с ними водил с давних пор. Когда же они узнали, что он работает на железной дороге, то тут же завербовали его.

Начали они с того, что украли почтовых лошадей. Потом по указке Хоффмана взломали два железнодорожных вагона, в котором везли винтовки, патроны, провизию и спиртное. В другой раз Хоффману удалось узнать, когда будут везти крупную сумму в серебряных долларах — для выплаты какому-то индейскому племени. Это он, Хоффман, рассказал им, что намечаются перевозки по железной дороге золота с приисков в Калифорнии и что ему, наверное, удастся узнать график этих перевозок. Он использовал свою дружбу с кондуктором, подкрепленную небольшой суммой наличными, чтобы пристроить лошадей в багажный вагон. Но на такой поворот событий он не рассчитывал. Убийство Бриона не останется незамеченным… Правда, если это случится где-нибудь в глуши, то они, пожалуй, смогут где-то отсидеться. Но вот убить мальчишку… женщину… это совсем другое дело, и ему это вовсе не по нраву. Но Коттон Аллард… Хоффман не мог преодолеть страх.

— Надо, пожалуй, остановиться, — вдруг предложил Крикет. — Там дальше придется выезжать на открытое место, лучше, наверное, сперва поехать, посмотреть.

— Стойте здесь, — приказал Коттон. — Я поеду.

Джеймс Брион вынул из внутреннего кармана сигару, откусил кончик и прикурил. Затем, щурясь от дыма, выкинул спичку и посмотрел ей вслед, в ту сторону, откуда они только что пришли. С каждым часом он становился все более хмурым, настороженным и замкнутым. Давно надо было остановиться и осмотреть тропу за спиной, но он все откладывал. Он все чувствовал, как в нем поднимается знакомая прежняя ярость — чувство, которое после войны он испытал всего раз или два. Оно пробудилось в ту страшную ночь, когда, вернувшись из Вашингтона, он увидел свой дом догорающим в предрассветных сумерках. Это чувство не покидало его в те месяцы, когда он не мог думать ни о чем другом, кроме одного: найти убийц.

Теперь он знал, что они у него за спиной. Они там, позади, идут этой тропой.

Даттон Маури рассказал Бриону о своих подозрениях, и теперь в нем опять поднималась эта глубокая страшная ярость, которая никогда не угасала окончательно. Было в нем что-то от древнего викинга, берсеркера, который, отбросив к черту всю осторожность, очертя голову кидается вперед с мечом в руке, думая только об одном — как зарубить врага. Дивайн знал об этом качестве Бриона и боялся за него. И Грант тоже боялся…

А теперь они были где-то здесь, эти люди, которые напали на его дом, которые виновны в гибели его жены. Люди, от которых его сын прятался в пещере и которые теперь преследовали их.

И они его догонят. Он уже решил для себя, что даст им такую возможность. Где-нибудь немного подальше он подыщет подходящее место, остановится там и будет ждать.

Он медленно затянулся сигарой. Теперь недолго ждать… Может, сегодня, ближе к вечеру, или завтра утром.

Но он хотел, чтобы они знали, что их ждет. Чтобы они не питали иллюзий на этот счет.

Сбоку от тропы лежал серый плоский камень. Спешившись, Брион поискал вокруг сожженного молнией дерева и вскоре нашел несколько угольков. Подняв их, он склонился над камнем.

Через минуту-другую он вскочил в седло и поехал дальше.

Люди Алларда услышали, как он выругался. Подъехав поближе, они увидели камень.

Он был установлен вертикально, прямо у них на пути, на нем было три слова:

Я ВАС ЖДУ.

Тьюли смотрел на надпись с тревогой.

— Как ты думаешь, что он хочет сказать?

— Выходит, он знает, что мы здесь, — сказал Хоффман.

— Не нравится мне все это, Котт, — проговорил Пибоди, — совсем не нравится.

Коттон поднял глаза от надписи и взглянул вперед, туда, куда вели следы. Вслух бы он этого никогда не сказал, но ему это тоже не нравилось. Теперь не могло быть и речи о том, чтобы застать их врасплох. Они готовы к схватке. Взгляд Коттона пробежал по неровным склонам гор, охватил вздыбленные осыпи мелких камней тут и там. Здесь они могут спрятаться где угодно. Засесть среди скал — и ждать.

— Что это значит? — опять спросил Тьюли. — Где он ждет? И зачем?

— Надо отдать ему должное, — сказал Пибоди. — Не похоже, чтобы он был напуган.

— Их там два мужика, девчонка и мальчишка-сопляк. И все, — отрубил Коттон. — И дальше они не пойдут.

— У них там чертовски крепкий мужик, — сказал Хоффман. — Говорят, до войны он воевал с индейцами.

— Ты никак боишься? — издевательски спросил Пибоди. — Да он сидит там, как енот, которого собаки загнали на верхушку дерева! Ему крышка!

Коттон еще раз взглянул на камень:

— Ну ладно, — сказал он, — пошли. Пора его кончать.

Они тронулись в путь, осматривая каждый куст у дороги. Теперь они ехали очень осторожно, взгляды их тревожно рыскали по склону горы. Одно дело — идти по следу, чтобы в подходящий момент устроить засаду и захватить врага врасплох, и совсем другое — ехать и знать, что он лежит где-то там, среди камней с винтовкой и держит тебя на мушке.

Хоффман отставал. Для такого дела он был слабоват в коленках. Он никогда не считал себя лихим суперменом, хотя и пережил пару стычек с индейцами, как почти любой мужчина здесь, на Западе. А то, что он знал о Джеймсе Брионе, вовсе не вселяло в него оптимизма.

Банда растянулась. Путь их зигзагом уходил вверх, к перевалу.

Эта надпись на камне не давала Коттону покоя. Зачем было это делать? Останавливаться, писать — терять время? Он не находил этому разумного объяснения.

Эта мысль не оставляла его, на душе у него скребли кошки. Сам он ничего подобного никогда бы не сделал, и то, что так поступил Брион, озадачивало и тревожило. Что-то за этим кроется.

Коттон посмотрел вверх, на скалы. Там сколько хочешь удобных мест, чтобы спрятаться, и хорошего стрелка с винтовкой так просто не выкуришь из этих камней.

Однако никто пока не стрелял. Подъем становился все круче, проход все уже. Теперь им не было видно, что там вверху, а прямо перед ними тропа резко ушла вниз, и они оказались в небольшой котловине. Справа от них склон горы обрывался вниз — он был слишком крут для лошади.

А всего лишь в двух милях от них выше по склону горы Миранда Лофтен остановилась, натянув поводья. Она не знала, куда ехать дальше: впервые за все это время не смогла найти ориентиры, о которых рассказал ей Роди Бреннан, а тому, в свою очередь, Эд Шоу.

До сих пор находить их было несложно. В краю множества озер, урочищ, горных вершин ориентироваться нетрудно. К тому же каньоны, рассекающие плато, ограничивали количество возможных вариантов.

Маури подъехал к Миранде, а Брион развернул лошадь и стал всматриваться в склон горы под ними. С того места, где они остановились, хорошо просматривалось все пространство до самого края леса, но на серо-белом склоне все было неподвижно. Конечно, тут хватало уголков, недоступных взгляду. Брион размышлял над положением, в котором они оказались, и не находил ничего утешительного.

Эта заминка позволит Аллардам перехватить инициативу, а он еще не готов к решающей схватке. Прежде всего надо укрыть Миранду и Мэта в безопасном месте до того, как начнется стрельба.

Копь, если она вообще существует, должна быть где-то рядом. Он не сомневался, что найдет ее, было бы время. Во-первых, Эд Шоу очень точно и подробно описал дорогу. Без его инструкций вообще вряд ли можно найти эту копь. И, наверное, он ее тоже четко обозначил, что было бы похоже на него — человека как будто обстоятельного.

И вдруг Бриону показалось, что там, внизу, на склоне горы, что-то пошевелилось… и тут же пропало.

В этот момент к нему обратился Маури:

— Майор, мисс Лофтен сбилась с пути. Надо остановиться, поискать.

— Прямо перед перевалом будет озеро, — сказала Миранда, — небольшое озерцо, и по берегам — утесы. Вода сбегает вниз ручьями и падает в озеро с высоты, из-за этого там всегда туман. На берегу есть удобное место для стоянки.

Они двинулись дальше, впереди — Маури, за ним — Миранда с Мэтом.

«Да-а, эта девчонка умеет сидеть в седле, — думал Маури. — И за все время этого тяжелого, чертового путешествия она ни разу ни на что не жаловалась».

Брион помедлил, пропуская всех вперед. Взгляд его задержался на уступе скалы сбоку от тропы — и он довольно улыбнулся.

Там было поваленное дерево. Одним концом оно зацепилось за камни и повисло наискосок, упершись в небольшой обломок гранита, который только и удерживал его на месте. Сверху, над деревом, накопилась целая груда камней, больших и малых, огромная куча весом, наверное, в несколько тонн. Брион осмотрелся, нашел на приземистой ели сухой сук, выломал его и, действуя очень осторожно положил поперек тропы, подсунув концом под нависший ствол. Теперь всякий, кто захочет убрать сук, обязательно сдвинет с места дерево, и тогда вся каменная груда, вся страшная масса неизбежно обрушится вниз, прямо на него.

На все это Брион потратил не более пяти минут и сразу же догнал остальных.

Котловина, встретившаяся на пути, вновь вернула их в объятия леса, но теперь деревьев опять становилось все меньше.

Еще несколько раз Брион останавливался и устраивал ловушки. Первая, у поваленного дерева, способна была погубить того, кто неосмотрительно сдвинул бы с места сук, лежащий на пути. И не его одного — она могла бы завалить всю банду сразу. Остальные же ловушки представляли собой просто маленькие хитрости, призванные замедлить продвижение преследователей и держать их в напряжении.

Наконец Брион и его спутники добрались до озера. Оно было зажато с двух сторон скалами. Воздух — влажный от тумана, который поднимается над водопадами, но зато было вдоволь воды для лошадей и для них самих.

Брион нашел прекрасное укрытие у основания отвесной скалы. Перед ней была небольшая площадка — сверху недоступная, а снизу к ней вел только узкий проход. Площадка эта была усеяна валунами — слишком маленькими, чтобы спрятаться за ними, но достаточно большими, чтобы помешать всадникам.

Здесь, под скалой, у защищающихся будет отличный угол обстрела и надежно прикрытый тыл.

Прямо перед площадкой в скале зияла расселина — узкая щель по которой можно было выйти, как по коридору, на другую площадку — песчаный пятачок под нависшими скалами образующими грот, где могло поместиться двадцать лошадей. По узенькой тропе отсюда можно добраться и до родников, а другая, едва намеченная тропа уходила через камни наверх, к перевалу

Здесь они увидели несколько старых кострищ, в некоторых головешки были отполированы временем до блеска, но один костер жгли, наверное, всего несколько недель назад, максимум — месяц или два.

Лошадей расседлали и выпустили на песчаную площадку в гроте, предоставив им самим искать дорогу к воде. Тем временем Брион подкатил к расселине несколько валунов и принялся сооружать перед ней нечто вроде бруствера, закладывая промежутки между валунами каменной мелочью.

Он работал методично и сосредоточенно. Час пробил, развязка близка, избежать ее невозможно, да он и не хотел откладывать ее. Он ведь все это время ждал решающей схватки, жаждал ее и рассчитывал на нее.

— Мэт, не отходи от Миранды, — сказал он сыну. Он впервые назвал ее просто по имени и даже не заметил этого. Она бросила на него взгляд, но его мысли были заняты другим. — Будь рядом с ней, сидите вдвоем в гроте, спрячьтесь, чтобы вас не было видно.

Миранда уже распаковала вещи и теперь доставала еду. Маури сложил хворост пирамидкой и собрался разжечь костер, но дров было мало. Что-то осталось здесь от тех, кто побывал здесь раньше, что-то он подобрал по пути, там, на склоне, где обрывался лес.

— По-моему, ваша копь где-то рядом, — сказал Брион Миранде, — и, подозреваю, Эд Шоу оставил для Роди Бреннана какую-нибудь метку. Он наверняка опасался всяких случайностей… а когда едешь по таким местам один, любая мелкая неприятность, какая-нибудь царапина может оказаться смертельной. А он был один… помощи ждать было неоткуда.

— Скорее всего, он ни от кого не ждал помощи. Как и мы, — сказал Маури.

Брион вышел из грота и присел возле сложенной им каменной стенки, а Миранда принесла ему кофе, кусок говядины и остаток хлеба. Пока он ел, она села рядом и стала наблюдать за склоном горы.

— Какая она была? — спросила Миранда. — Я имею в виду вашу жену…

Взгляд Бриона прошелся по склону; опытный, натренированный взгляд умелого наблюдателя не пропустил ни одного бугорка, ни одной ложбинки. Где-то скользил быстро, а где-то задерживался подольше, почти автоматически фиксируя любое изменение цвета и оттенка, каждое движение, каждое облачко пыли…

— Она была высокая, стройная, красивая — настоящая аристократка в лучшем смысле слова. У нее было чувство юмора и вкус… До той ночи, когда… — он замолк на секунду, — до той ночи, когда ее убили, или она убила себя, она ни разу не сталкивалась с настоящей опасностью, но в кругу благородных людей с детства знают, как себя вести в такой ситуации. Бандиты силой вломились в дом, и она не намерена была молча снести это. Она сказала сыну, где спрятаться, а потом — стала ждать их. Дом сгорел, но как раз то место, где была она, пострадало от огня меньше всего. Наверняка она ждала их в кресле на лестничной площадке. Оттуда ей было хорошо видно всю прихожую. По-видимому, она застрелила одного из них: мы нашли гильзу в стволе ружья. А потом, когда они бросились на нее, она, должно быть, выстрелила в себя.

— Она была отважная, — тихо сказала Миранда.

— Да. Но она не назвала бы это отвагой. Просто она поступала так, как должна была поступить. Нельзя позволять, чтобы в твой дом вламывались просто так. Нельзя подчиняться насилию — по отношению к себе или своему дому… И еще — у нее был вкус, чувство юмора. Она была остроумна и умна…

— Трудно быть такой, как она.

— Никто не должен быть похожим на кого-то другого. Не нужно пытаться стать другим. Да это и невозможно, даже если и захотеть. Каждый идет своим путем, у каждого — своя жизнь. Каждый должен быть самим собой.

Они замолчали. Брион следил за склоном горы внизу. Не было заметно никакого движения, да он и не ожидал ничего увидеть. Алларды будут теперь строить свои предположения и, разумеется, сообразят, что он остановился где-то наверху, на склоне, и ждет их. Алларды — это противник осторожный, опасный. Они теперь хорошенько подумают, прежде чем что-либо предпринять.

Как ни странно, Брион не испытывал ни ощущения надвигающейся развязки, ни тяжелых предчувствий, ни тревожного напряжения. Давно у него не было такого состояния: полное спокойствие, безмятежность, никаких переживаний… Он просто ждал того, что должно произойти.

Брион не подготовил никакого конкретного плана действий, ибо он не имел ни малейшего представления, как и когда они нападут. Все чувства его были обострены, но как бы законсервированы. Эмоций он не испытывал — просто все видел и слышал… Он был готов.

Миранда сидела рядом, и он заметил, что ему приятно ее присутствие. Она молчала, и он был рад этому. Она — тонкая натура, способная отдавать отчет в своих чувствах: она чутка к окружающим, умеет безошибочно улавливать их состояние…

Со стороны перевала подул холодный ветер, и она поежилась. После долгой паузы спросила:

— Что теперь будет?

— Будет бой, — ответил Брион, — и кто-то умрет.

— Вас это угнетает?

— Нет. Здесь, на Западе, мы одиноки и беззащитны. Здесь нет закона, некому за нас заступиться — только мелкие и разрозненные гарнизоны.

Сюда приезжают сильные люди, потому что эти края — для сильных. Не все они — порядочные люди. Но если мы, как народ, хотим выжить и построить на этой земле свой дом — мы не должны допускать, чтобы зло творилось безнаказанно. Такие, как Алларды, или как их там зовут, — проклятие этой земли. Это бешеные псы, шакалы. Насилие, убийство — для них естественное состояние, образ жизни. Кое-кто из нынешних преступников способны измениться, научиться многому, вырасти вместе с этой страной. Но не Алларды. Эти — подохнут, рыча и огрызаясь, разрывая на части друг друга, если рядом не окажется никого другого.

Тут к ним вышел Даттон Маури.

— Мэт следит за лошадьми, — сказал он, окидывая взглядом склон горы. — Какие будут предложения, майор?

— Никаких. Я готов ко всему. Единственное, чего я не жду от них — атаки в лоб. Может, они появятся сегодня вечером, но скорее — ближе к утру, перед рассветом.

— А правда, что Алларды работали вместе с Билом Андерсоном? — спросил Маури.

— Да. А потом откололись и организовали свою собственную банду. Даже для Кровавого Билли они оказались слишком жестокими и неуправляемыми.

Брион с Мирандой вернулись к костру, а Маури остался на часах. Мэт крепко спал, свернувшись калачиком на одеяле возле костра.

— Да-а, досталось ему, — сказал Брион. — Но он молодец, все выдержал. Знаете, вы первый человек, с которым он как-то оттаял, с тех пор как… как потерял мать.

— Он такой славный…

Она окинула взглядом озеро и утесы. Солнце теперь клонилось к западу, и все вокруг изменилось, стало мрачнее — наступали сумерки.

— Мне здесь нравится, — сказала Миранда. — Хотела бы я побывать здесь в спокойной обстановке, когда все тревоги будут позади.

Брион кивнул. Скалы изменили цвет, и над вороненой сталью озера высилось теперь ржавое железо утесов.

Вечер был тихий. Здесь, где они стояли, уже сгущалась тьма, хотя небо над головой пока оставалось ясным и синим, и только там, где закатилось солнце, над горизонтом слегка розовело.

— Жизни без тревог не бывает, — сказал Брион. — Нечего и мечтать, что когда-нибудь они совсем исчезнут. Трудности будут всегда. Шагая навстречу ветру, человек становится сильнее, вечный покой счастья не принесет. Человеку необходимы трудности, ему нужно с чем-то бороться. Хотя не обязательно — с людьми…

Но сейчас, беседуя здесь с этой девушкой, Брион испытывал чувство удивительного покоя, совершенно неуместное в такую минуту. В любой другой момент он приветствовал бы его, но теперь он нуждался в том обостренном чувстве опасности, которое посещало его ранее. Он нуждался в этом чувстве, ибо прекрасно сознавал степень опасности, с которой они столкнулись.

Их враги — низкие, подлые существа. Он знал, что это за люди, задолго до того, как ему по долгу службы пришлось выследить и схватить Дейва Алларда. Раньше, до войны, они были ворами и бандитами, а потом воспользовались благоприятными условиями, которые создала война, чтобы под ее прикрытием дать выход своей жажде насилия, жажде убийства и наживы.

Было в них что-то уродливое и извращенное — оно никак не проявлялось внешне, а пряталось в глубине сознания. Внутренне одичавшие люди — они в этих диких местах чувствуют себя как дома, знают законы гор и знают, как использовать эти законы.

О Коттоне Алларде Брион много слышал и раньше. У этого человека великолепные физические данные, огромная сила и молниеносная реакция. Тьюли не может похвастаться такой реакцией, но очень силен, а также гибок и подвижен, как кошка. Все это Брион прочитал в их уголовном деле или услышал из уст людей, которые их знали. В те минуты, когда он искал Дейва Алларда, и позже, когда гонялся за теми, кто сжег его дом, он навел огромное количество справок, очень многих опросил, по крохам, фрагмент за фрагментом восстанавливая общую картину.

С этой минуты борьба с Аллардом станет общей борьбой не на жизнь, а на смерть, жестокой и отчаянной, в которой, чтобы выжить, придется убить.

— Зачем вы сюда приехали? — вдруг спросила Миранда.

— Вообще-то, мы с сыном направлялись на юг. Мы хотели забраться в какое-нибудь дикое место, где пришлось бы работать не покладая рук, чтобы не оставалось ни одной свободной минуты. Мы оба нуждались в этом. Нам нужно было прийти в себя после всего, что случилось… И еще нам нужно было чистое небо, высокие горы, свежий воздух… А потом я стал думать о вас. Нелегко быть одиноким, тем более — одинокой женщиной, без крова, без денег. Я немного знаю эти горы, и решил, что мог бы помочь… вот мы и приехали сюда.

— Брион! — донесся сверху голос Маури. — Скорее сюда! Похоже, они где-то недалеко.

Брион взглянул на Миранду.

— У вас есть пистолет?

— Да.

— Держите его наготове… И помните: этим людям нельзя доверять ни на секунду, что бы они ни говорили, что бы ни делали…

Брион зашагал вслед за Маури, а Миранда смотрела, как он идет — высокий, статный, гибкий, а винтовка в его руках естественна, как часть этой руки.

А потом она села поближе к Мэту и стала ждать…

 

Глава 11

Даттон Маури прятался среди разбросанных тут и там валунов. Все вокруг было окутано сплошной мглой, и только небо над головой чуть светлело. На какое-то мгновение воцарилась тишина.

— Не видно ни черта, — прошептал Маури, — но и двигаться нам здесь нельзя, а то заметят на фоне неба. Ведь они пойдут снизу.

«Конечно, это так, — думал Брион, — но и назад отойти тоже нельзя, иначе негодяи завладеют позицией в этих камнях. Укрываясь за ними, они смогут расстрелять всякого, кто появится на берегу».

— Пойди поспи немного, — предложил он Маури. — Тебе обязательно надо поспать с часок.

Когда Маури ушел, Брион нарочно повернулся к долине спиной, более доверяя слуху. Он изучил берег озера и перевал, который теперь несомненно находился под контролем банды, как и все другие выходы.

В озеро это стекали талые воды и заполнили его котловину до краев. О том, чтобы пуститься вплавь, не приходилось и думать: вода была ледяная.

И чем больше Брион размышлял над сложившейся ситуацией, тем большее негодование охватывало его. Он приехал сюда, чтобы вместе с сыном жить в мире и спокойствии. Маури был здесь, чтобы помочь Миранде найти ее копи. А банда Аллардов пришла сюда вслед за ними с одной единственной целью — уничтожить их.

Брион никогда не был склонен спасаться бегством. Он считал, что лучшая защита — это нападение. Сколько ни есть у тебя людей… двадцать, десять, один — нападай. А способ всегда найдется.

И нападать надо сейчас или вскоре. Он разыскивает Аллардов, так зачем ждать, пока нападут они? Куда лучше напасть самому! У нападающего есть преимущество — он может выбрать момент для атаки.

Снизу не доносилось ни звука. Алларды конечно же спят, уверенные, что Брион и все, кто с ним, в ловушке.

— Хорошо, — сказал Брион сам себе. — Пусть пока поспят.

Через час он возвратился в лагерь и разбудил Маури. В нескольких словах объяснил, что намерен предпринять.

Маури смерил его взглядом и сплюнул:

— Брион, ты полнейший идиот. Тебя убьют, как пить дать.

— Я так не считаю. Как бы там ни было, я не собираюсь уступать инициативу.

— Ну как знаешь.

— До встречи.

Брион пошел не к валунам, а прямо к отвесным скалам, затем под их прикрытием быстро прошел до края плато. Теперь перед ним гора устремлялась под уклон, и где-то там ниже по склону — Алларды.

Обутый в мокасины, он двигался бесшумно, как привидение, тщательно выверяя каждый шаг, стараясь не наступать на неустойчивый камень, смягчая каждое движение, потому что прекрасно понимал, как хорошо слышно в такую тихую ночь.

Представлял он и риск, на который идет, но считал, что неожиданность может сделать свое дело. Но если уступить инициативу Коттону Алларду, то тогда тебя наверняка застигнут врасплох.

Спустившись по склону ярдов на пятьдесят, Брион присел на корточки среди камней и прислушался. Ничего не слышно… Полнейшая тишина.

Через несколько минут он уже пробирался среди камней. Теперь он чуял дымок костра, но у него ушло не меньше двадцати минут, чтобы подкрасться к нему, потому что теперь приходилось переползать по-пластунски.

Костер был разведен в небольшой лощине среди камней, на опушке леса. Огонь догорал: на серой золе тлело несколько угольков и валялись полусгоревшие ветви.

Аллардов нигде не было!

Брион привстал на одно колено, сжимая винтовку в руке, и думал. Итак, бандиты снялись и двинулись к его стоянке. И теперь готовы на нее напасть и захватить всех, кто там находится. Вернуться сейчас туда и атаковать самому негодяев -значит, погибнуть на месте… но раз пока не слышно выстрелов, то, наверно, банда еще не предприняла нападение.

Нет, тут спешить нельзя, нужно доверять Маури. А бороться можно не только оружием, есть и другие способы — вот о них-то он теперь и думал. Ведь он — в лагере Аллардов… А где их лошади? Где поклажа?

При отблеске углей он увидел, что песок вокруг костра сильно истоптан, и большая часть следов, по-видимому, ведет к проходу между двумя большими валунами.

Двигаясь с величайшей осторожностью — на случай, если они кого-то там оставили, Брион стал обшаривать лагерь. Время от времени он ощупывал песок перед собой кончиками пальцев и, наконец, напал на следы, ведущие в чащу. Он не намного углубился, когда услышал, как, стоя на месте, переступают с ноги на ногу и похрапывают лошади.

Еще через пару минут он убедился, что охраны нет. И не только лошади — провизия, одежда, одеяла, посуда — здесь было все. Тогда Брион надел на трех лошадей вьючные седла и нагрузил вещами бандитов. И за все это время сверху не донеслось ни одного звука. Затем он оседлал одну из оставшихся лошадей и как раз собирался на нее взобраться, как вдруг услышал какой-то шорох — кто-то шел через заросли. Брион повернулся навстречу звуку и поднял винтовку.

Вдруг неизвестный остановился:

— Хоффман? Это ты?

— Ну-ка, приятель, бросай оружие, или тебе несдобровать.

Тот реагировал молниеносно. Брион слышал, как рука шлепнула по кобуре, как шаркнул по коже извлекаемый оттуда револьвер, но, когда раздались эти звуки, Брион был уже наготове и выстрелил с бедра.

Слышно было, как пуля глухо шмякнула бандита в живот, но звук этот почти потонул в грохоте револьверного выстрела: враг Бриона выпалил в песок.

Песчинки обжигающе прыснули Джеймсу в лицо, и он мгновенно отскочил в сторону, припал к земле… и замер в ожидании.

Сначала было тихо, потом донесся сдавленный стон. Тут незнакомец заговорил, и голос его звучал на удивление нормально:

— Тебе крышка. Все равно тебя прикончат.

— Ты — Аллард?

— Нет, но я их свояк. Ты попал мне в живот — скверная рана. Зажги спичку — посвети.

— Чтоб твои дружки меня убили? И не надейся!

Брион слышал, как тяжело дышит раненый. Вот дыхание вовсе прервалось, и на секунду Джеймс поверил, что тот отдал Богу душу, но он снова задышал, — тяжело, с хрипами и присвистом.

— Твой мальчишка уже у них, — сказал раненый. Голос его звучал сипло и все слабее.

— Не думаю. Там с ним парень что надо, чертовски крепкий парень. Откуда-то из Техаса.

— Черт побери! Что ты говоришь?! Уж не Дат ли Маури?

— Ты его знаешь?

— Он за мной гоняется. Не только за мной, но и за мной тоже. Передай ему, пусть порвет и выкинет те бумажки, где обещают вознаграждение за Тарди Бентона. Потому что ты его убил…

Брион напряженно вслушивался в тишину… не спустится ли кто посмотреть, что случилось?.. Он выждал какое-то время — но не услышал ни звука. Алларды могли подумать, что это ловушка. И все же здесь все их вещи…

Вдруг его осенило. Бентон — не один. Есть еще кто-то! Бентон пытается отвлечь его разговором, пока подкрадется тот, другой.

Бентон заговорил опять:

— Ты еще здесь?

— Кто там еще, Тарди? — шепотом спросил в ответ Брион. — Я никого не хочу убивать, кроме Аллардов.

— Тебе все равно крышка.

— Как ты с ними связался? — продолжал расспрашивать Брион.

Все чувства его были обострены. Он полагал, что тот, второй, прежде чем стрелять, попробует приблизиться. Он приподнял одну ногу и переставил ее в сторону, тихо-тихо.

— Ездил с ними пару раз. Один дружок в Коринне попросил подбросить им жратвы. Обещал, будет весело.

— Ну, вот и повеселились.

— Черт, все равно я все спустил, все до гроша, там, в Коринне. Да и кто живет вечно? — Бентону было трудно выдавливать из себя слова. — А тебе сколько осталось? Впрочем, хватит, чтоб услышать, как вопит твоя баба или щенок.

Но помолчал и добавил:

— Там Коттон Аллард. А от него пощады не жди.

Голос был очень слабым; каждое слово выходило с трудом, но Бентон горел желанием отомстить, отомстить человеку, нанесшему ему смертельную рану, — пусть и он умрет. Вот почему он заговаривал Бриону зубы.

Позади раздался негромкий храп лошади, как будто чем-то встревоженной. Брион перенес всю тяжесть тела на одну ногу, подтянул под себя другую, а потом выставил первую дальше в сторону. Таким образом он приближался к умирающему, и уже прошел так футов восемь-девять.

Он собирался было сделать следующий шажок, когда совсем рядом услышал тихое дыхание, а затем ощутил его тепло. Брион замахнулся прикладом винтовки, но потерял равновесие и упал, и в тот же миг прямо над ухом грохнул выстрел из револьвера. Джеймс упал на камни, перекатился и изготовил винтовку для выстрела.

Вновь раздался револьверный выстрел, и пуля взрыла песок в считанных дюймах от его головы. Он выстрелил тоже, промахнулся, а когда передергивал затвор, еще одна пуля просвистела рядом и обожгла щеку.

Вдруг из темноты возникла прямо над ним фигура человека, и Брион уткнул ствол винтовки ему в живот. Тот ухватился за конец ствола, отчаянно пытаясь оттолкнуть его, но Брион спустил курок.

Яркая вспышка на мгновение выхватила из тьмы широко раскрытые глаза, перекошенное лицо, и бандит грохнулся прямо на Бриона.

Брион ощутил кровь на своем лице и сбросил с себя тело бандита. И только вскочил на ноги, как тут же раздался выстрел из другого револьвера, но стрелявший оплошал — пуля пролетела мимо в нескольких футах.

— Тебе чертовски везет, — отчетливо произнес Бентон. — В третий раз… как заговоренный… Но ты еще нарвешься.

Брион вытер с лица кровь, нащупал патронташ и вложил два патрона в магазин винтовки. Затем привязал к седлу поводья вьючных лошадей и тронулся в ночной мгле, погоняя перед собой верховых коней.

Он нашел тропинку, по которой поднимался прежде. Он умел хорошо запоминать дорогу, и теперь отлично ориентировался в этих местах. Он вспомнил, что была здесь одна лощинка, небольшая такая прогалина в чаще. Нашел ее и, обогнув заросли, собрал туда всех лошадей, привязал их, а поклажу свалил под какими-то кустами.

Тарди Бентон привез сюда, в эти горы, припасы для Аллардов. Возможно, он прибыл в одиночку, хотя это маловероятно. Значит их, возможно, стало больше.

Но куда они подевались? Должно быть, где-то выше по склону, но пока еще выстрелов со стороны лагеря у озера не последовало. Может, они застигли Дата Маури врасплох и убили или схватили? А что тогда с Мэтом и Мирандой?

Брион вернулся на тропу снова. Двинулся вверх. Студеный ветер унес дневное тепло, стало холодно. Но Брион не решался двигаться быстро, потому что банда могла быть где-то рядом.

Он обошел стороной лагерь Аллардов. Сейчас у него была только одна мысль — вернуться к озеру и выяснить, что произошло в его отсутствие.

Сколько времени его не было там? Час? Два? Он хотел бы посмотреть на часы, но было темно, а зажечь спичку — поостерегся.

Благодаря мокасинам Брион двигался по тропе бесшумно; он шел быстро и легко, и лишь изредка останавливался для того, чтобы прислушаться и отдышаться, потому что на такой высоте подниматься в гору было трудно.

Пройдя валуны, он залег за крайним камнем и стал всматриваться в прибрежную полосу песка и гальки. Костра не видно. Все тихо, неподвижно, окутано ночным мраком, лишь тускло отсвечивает зеркало озера.

Во рту у него пересохло, сердце бешено колотилось, он лежал и вглядывался в берег. Прошло несколько минут, и он понял, что он здесь один. Нет никого. И ничего…

Приблизившись к отвесным скалам, он под их прикрытием пробрался туда, где они укрыли своих лошадей. Но лошади исчезли, исчезла и поклажа. Не было никаких следов ни сына, ни Миранды, ни Даттона Маури.

Может, Маури их предал? Может, он все-таки из банды Аллардов?

Выстрелов не было, это несомненно. Ведь он ни разу не отходил так далеко, чтобы не услышать стрельбу. Признаков борьбы тоже не было. Песок был белый, и он различал следы лошадей и людей — но это их собственные следы.

Он стоял один в ночной темноте, и чувствовал, как, несмотря на холод, пот выступил у него на лбу.

Это означает, что Мэт, по-видимому, у них в руках. Мэт в руках у Аллардов! И Миранда — тоже!

Каким же глупцом был, что оставил их… Боже, каким глупцом…

 

Глава 12

Крови нигде не было. На белом песке он увидел бы ее обязательно. Ни крови… ни выстрелов… значит, наверно, не было и схватки.

А что это значит? Что Маури, который оказался предателем, сдал их Аллардам. Их захватили врасплох, и они не успели ничего предпринять. Или — и это казалось самым невероятным — они как-то узнали о приближении Аллардов и скрылись.

Скрылись… но как? А если их схватили, то куда увели?

Все это время Брион, притаившись в темноте, размышлял. Размышлял без паники. Военный опыт научил его этому. И теперь мысль его работала четко, анализируя каждый факт в отдельности.

Он не нашел никаких следов борьбы. Допустим, он мог не заметить их в темноте, но после схватки песок вокруг наверняка был бы изрыт и истоптан.

Маури здесь раньше не бывал. Допустим, он мог и притвориться, но, судя по его действиям в пути, все для него ново и незнакомо. Может, Миранда что-то вспомнила? Или, может быть, она что-то скрывала? А может, она поняла что-то, чего прежде не понимала?

Надо ждать — кажется, ничего другого не остается. Но, подумав об этом, он сразу понял, что худшего места для ожидания не придумаешь. Если Алларды не схватили Мэта и других, они могут вернуться за ними — или за ним. А на белом песке каждый его шаг слишком заметен.

Брион напился из родника, а потом быстро выбрался из этого мешка. Он обогнул скалы и стал подниматься на перевал.

Гребень горы был местами разрушен. Кое-где оползни сгладили склоны и сделали их более пологими, в других местах образовались осыпи. Свою вечную работу делали силы эрозии: ветер, жара, холод, снег, дождь, лед.

Наконец, возле самого гребня, под нависшими каменными глыбами он нашел место, чтобы схорониться от враждебных глаз и укрыться от ветра. Извиваясь, пробрался туда, и, свернувшись калачиком, чтобы согреться, уснул среди мха и камней.

А когда проснулся, уже светало.

Холодное хмурое утро под свинцовым небом застало его в страхе за Мэта и Миранду. Он присел под нависшей скалой, физически ощущая влагу туч, клубящихся вокруг высоких вершин.

Холодный промозглый воздух пронизывал насквозь… и что-то в этом воздухе настораживало. Он медленно вылез, как зверь из логова, озираясь по сторонам. И лишь когда удостоверился, что ничто ему не грозит, принялся искать следы.

Он не был подвержен вспышкам гнева, наоборот, гнев долго копился в нем, пока вдруг его не охватывала слепая ярость, которую он знал за собой и которую пытался обуздать. И теперь он заставлял себя остановиться и подышать глубоко, чтобы превозмочь поднимающееся в нем бешенство.

Главное сейчас — сохранить ясную голову, иначе все, конец. Спасти его может только одно — холодный рассудок. Он твердил это вновь и вновь.

Алларды, конечно, тоже ищут его. Двое из банды убиты, и Аллардам, наверное, уже известно, что их лошади, еда и снаряжение исчезли.

Брион понял, чем ему не понравилось утро: надвигается буря. Теперь он знал, что у него два противника — Алларды, которых еще предстояло найти, и буря. Но может статься, что буря окажется союзником.

Мэт, Миранда… что случилось с ними — вот что важно. В эту минуту он совершенно забыл про Маури. Мэт и Миранда… они исчезли… и найти их, причем немедленно, — его долг.

Он взобрался на вершину и стал высматривать какие бы то ни было следы. Это занятие требовало собранности — спешить нельзя ни в коем случае. В скалах было несколько террас, куда они могли направиться, но сначала он ничего не заметил.

Он стоял одиноко, открытый всем ветрам, а вокруг клубились облака. Он осматривал осыпь, ее плоский скат с неровными краями, похожими на серые застывшие языки пламени. Это был другой мир. Для Бриона сейчас не существовало ни Парижа, ни Нью-Йорка, ни Вашингтона, ни Вирджинии. Это был первозданный мир, и у Джеймса было чувство, как будто он превратился в первобытного человека. У него забрали сына, единственного сына, и девушку… Кто она ему? Об этом он не задумывался. Неважно — она под его опекой и этого достаточно.

Здесь не место расшаркиваться, не место для условностей цивилизации. Он один, как первобытный человек, оказался лицом к лицу с изощренной жестокостью, жестокостью холодных убийц, убийц, одержимых тупой ненавистью ко всякому, кто разумнее и лучше их… Он долго и упорно лазил по склону. Если бы они спустились вниз, он бы услышал. Должно быть, они пошли вдоль по склону или вверх.

И наконец он наткнулся на следы. Но невозможно было выделить один какой-то след — это было плотное месиво следов: они переплетались и накладывались один на другой.

Он пошел по следу, сжимая в руке винтовку. Все чувства его были обострены. Клубились тучи; сгущающийся мрак скрывал его движения. Воздух был насыщен электричеством. Он ощутил его присутствие волосами, когда снял шляпу и провел по ним пятерней — как имел обыкновение делать в минуты напряженного раздумья.

Слева неясно чернела отвесная стена, а вниз — гора круто обрывалась до самой границы леса, и там он видел серый частокол сухостоя: одни деревья еще стояли, другие валялись в беспорядке, простирая ветви вверх, как будто ощупывая небеса, а стволы их напоминали застывшие тела после какого-то средневекового побоища. Может быть, они стали жертвой оползня, а может быть, их убила молния, ударившая в вершину, а затем зигзагом от вершины в скалу, оттуда в валуны и в лес…

Он смотрел вниз — и вдруг грохнул выстрел, пуля врезалась в камень рядом с ним, обжигая лицо осколками гранита. Он, перекатившись, припал к земле, как загнанный зверь, и в ту же секунду выпалил в сторону вспышки, которую едва успел разглядеть.

А потом он бросился вперед, вскинул винтовку и вновь выстрелил по бегущей фигуре. Человек упал. Но пуля в него не попала, — он просто оступился, поспешно вскочил на ноги и в ужасе оглянулся, как будто ожидая неминуемой пули между лопаток. Но Брион опять промахнулся, и во второй раз обезумевший беглец растянулся среди камней. Затем он, отчаянно карабкаясь, кинулся в расщелину и скрылся из виду.

Брион судорожно хватал ртом разреженный воздух. Наплывшая вдруг туча скрыла от него все вокруг, и он погрузился в промозглые объятия тумана.

А это было опасно, крайне опасно. Он мог выйти прямо на врага.

Прежде чем туман окончательно окутал все вокруг, Брион заметил слева в теле скалы трещину, бросился туда и стал карабкаться по ней наверх, стараясь не шуметь. Каждый шаг вызывал у него сильную одышку. Легкие саднило от нехватки воздуха и, пройдя всего несколько футов, он вынужден был остановиться, прислониться к камням и передохнуть.

Они были где-то впереди него. Может, тот, в которого он стрелял, шел последним и немного отстал. И сколько их там?

С трудом вскарабкавшись на плоскую вершину скалы, он затаился, напряженно прислушиваясь. Тот, в кого он стрелял, явно шел в какое-то определенное место там, наверху. Значит ли это, что Алларды там? Если да, тогда они знают, что он рядом. И врасплох их не захватишь.

А, впрочем, почему? Вряд ли они предполагают, что кто-то нападет на них в одиночку. Скорее они ждут, что он теперь будет отлеживаться и попытается отстреливать их по одному… либо броситься за подмогой.

Но подмоги ждать неоткуда.

Отдышавшись, Брион перезарядил винтовку. Потом встал и быстро, бесшумно пошел по плоской вершине скалы. Где-то впереди он услышал приглушенный звук, шорох, затем наступила тишина. Может, кто-то идет впереди в ту же сторону? Постояв минуту, он пошел дальше, держа винтовку наготове.

Уступ скалы, по которому он передвигался, был мокрым и скользким, но мокасины позволяли Бриону перемещаться по мокрой поверхности уверенно и почти бесшумно. Тяжелые тучи сгущались с каждой минутой. Теперь в любую сторону видно было лишь на несколько шагов.

Он испытывал жуткое и фантастическое чувство, чувство затерянности в каком-то незнакомом туманном мире. На каждом шагу подстерегали либо пропасть, либо враг. Пройдя несколько футов, Брион остановился, прислушался… И опять услышал какие-то шорохи.

Кто-то двигался по этому же уступу.

Кто или что? Человек? Пума? Медведь-гризли? Встреча с любым из них сулила схватку, схватку не на жизнь, а на смерть.

Однако пума на такие высоты забредает нечасто, здесь лишь орлы летают среди одиноких вершин, а в скалах бродят только снежные бараны-толстороги. Здесь, если не считать редких бурь, царит безмолвие, лишь изредка нарушаемое шумом падающего камня, шуршанием осыпи и треском ледника.

Стало тихо. Тучи укутали гору намного ниже того места, где находился Брион, и здесь царили пронизывающие холод и сырость.

Что с их поклажей? Тепло ли одет Мэт? Мальчик он крепкий, но эта сырость и холод, на такой высоте…

И вновь он услышал слабый звук, похожий на шарканье грубой обуви по камням. Он на секунду замер, сжал винтовку, готовый стрелять в любую сторону.

Двигаясь дальше, он обнаружил, что выступ заканчивается каменным каскадом, исчезавшим внизу в тумане. Далеко ли он тянется, этот каскад? Он опять замер, вслушиваясь. В густом тумане все звуки искажены и нельзя точно сказать, откуда они доносятся.

Брион стоял у самой кромки обрыва и смотрел вниз. Он знал, что камни загремят, если он шагнет на осыпь, и выдадут его тем, кто внизу или сбоку. Надо идти в обход.

Справа скала обрывается… там бездонная пропасть и больше ничего. И он повернул налево, пошел осторожно, ступая мягко, по-кошачьи, прислушиваясь к каждому звуку.

Он был на охоте, не доверяя другим, был начеку, и что-то в нем переменилось. Его переполняло какое-то первобытное чувство. Он присел на корточки, привалившись к камню. Это был гладкий камень, и только в том месте, где его изрезал медленно сползавший ледник, на нем были канавки шириной с палец.

Бриону показалось, что он опять слышит тот шорох, тот самый шаркающий звук — или это ветер? Он выжидал и при этом думал, что вокруг него враги, все вокруг враги, а друзей только двое — эта девушка и сын. Он опять услышал звук, и теперь представил себе, как кто-то подползает к нему, и его так и подмывало выстрелить… но лишь глупец станет стрелять, не видя куда.

В миле отсюда возле родника, скрючившись, лежал в одиночестве Коттон Аллард, тупо уставившись в пустую кофейную чашку. Он знал, что его люди ждут решения, и он не знал, что сказать. Никогда в жизни он не испытывал более сильного желания убить человека — как теперь по отношению к Джеймсу Бриону.

Он ненавидел Бриона, потому что тот выследил его брата, он ненавидел его, потому что у него был такой дом в Вирджинии, и такая женщина, которая так спокойно ждала… Тогда, в ту ночь. Эта женщина не шла у него из головы, его мучило ее спокойствие. Его терзало, что она взяла верх над ним. Она убила одного из его людей, едва не попала в него, а затем хладнокровно выстрелила в себя, прежде чем он успел прикоснуться к ней.

Он заметил презрение в ее глазах, и память об этом жила в нем.

Если бы он смог покончить с ее мужем и мальчишкой, может быть, тогда он почувствовал бы себя победителем. Он опять заглянул в пустую чашку, грубо выругался и налил еще. Кофе горчил.

Наконец заговорил Тьюми:

— Что будем делать, Коттон? Сидеть здесь сложа руки? Пока он там, в горах. И остальные тоже. А этого белобрысого ковбоя, по-моему, я прикончил.

— По-твоему! — Коттон пожирал его глазами. — Ковбой, про которого ты говоришь, — Дат Маури. Такие не так легко подыхают… Меня интересует, где Тарди? Он же не какой-то жалкий фермер, уж кто-кто, а он-то стрелять мастак.

— Наверно, ждет пока туман рассеется, — неуверенно предположил Хоффман. — Ему не найти нас в таком тумане.

Коттон посмотрел на него:

— А ты уверен, что это Брион в тебя стрелял? Может, Маури?

Хоффман выглядел обеспокоенным. Он хотел ответить точно, но боялся ошибиться.

— По-моему, это был Брион. Я не очень хорошо его рассмотрел.

Коттон Аллард выплеснул остатки кофе в костер и поднялся.

— Значит, мы не знаем. Может, он жив. а может, убит.

— Если мы схватим женщину, — неожиданно предложил Пибоди, — женщину и мальчишку, тогда ему придется выйти к нам. Кроме того, это чертовски приятно — иметь женщину под боком.

Коттон ничего не ответил. Его знобило. Его трясло от холода и сырости, кажется, с тех самых пор, как он поднялся на гору, но это был какой-то внутренний холод — а может… страх?

Этот вопрос разозлил его. Он ударил бы всякого, кто осмелился бы произнести его вслух.

Нет, не страх. Просто эти проклятые места, все вместе… и воспоминания о той женщине. Она теперь неуязвима. Она мертва, ее нет. Но только она существует, потому что живет у него в памяти, и он все еще может видеть ее, как сидит она там, смотрит на него так спокойно-спокойно, смотрит на незваных гостей, вломившихся в ее тихий ухоженный дом.

Ни разу не повысила она голос, ни разу не признала их никем иным, только незваными гостями… по крайней мере, ему так показалось.

— Так вот, слушайте. — сказал Коттон. В голосе его звучала жестокость и, что случалось нечасто, излишняя категоричность. — Они разделились. Может, мы пристрелили обоих, а может, только одного… У нас их лошади, а без лошадей им деваться некуда. Просто подождем, пока туман рассеется, а тогда они у нас в руках.

— Коттон, — осмелился высказать предположение Хоффман, — это не туман. Это тучи. Мы высоко в горах. И мне кажется, это грозовые тучи.

— Ну и что? — спросил Пибоди.

— Ты когда-нибудь бывал так высоко в горах в грозу? Или, скажем, в пургу? Я бы посоветовал…

— Твоего совета никто не спрашивал, — злобно оборвал его Коттон.

Пибоди взглянул на брата, прошел к своим одеялам, лег и отвернулся к скале. Коттон был в дурном расположении духа, а Пибоди знал по собственному опыту, каких гадостей его брат может наделать в таком состоянии.

А теперь было еще хуже. С тех самых пор, как они сожгли этот дом. Можно подумать, что ему впервой убивать женщин!

Тьюли подбросил хворосту в костер и подошел к краю ложбины послушать. Не нравятся ему эти горы. Он предпочел бы быть там, внизу, среди деревьев — всего лишь сотней-другой ярдов ниже. А еще его мучило подозрение, что Хоффман прав насчет этих туч.

Тьюли стоял футах в шести -десяти от костра, не дальше. Он стоял один и смотрел вниз по склону горы, когда вдруг появился Брион.

Брион не подошел, как ходят люди, когда слышны их шаги, — нет, просто туман рассеялся, или облако уплыло в сторону, и он возник, как привидение, из ниоткуда, с винтовкой в руках.

— Где она? Где мальчик? — Он говорил тихо, и Тьюли, сам того не сознавая, ответил так же тихо:

— Не знаю. Вещи у нас, а сами они исчезли.

— Ты был там, когда убили мою жену?

— Да, был. Только она сама убила себя. У нее был «дерринджер», а мы его не заметили. Она одного нашего пристрелила из ружья, потом выстрелила из «дерринжера» и промахнулась. А потом мы не успели добежать, как она выстрелила в себя.

Брион держал винтовку стволом вниз. Заметив это, Тьюли усмехнулся, обнажив щербатые зубы:

— Коттон как узнает, что я прикончил тебя, на радостях женится.

— Тьюли! — это был голос Коттона. — С кем ты говоришь?

— С Брионом, — ответил Тьюли. — Сейчас я его прикончу.

Тьюли умел обращаться с оружием. Может, не так ловко, как Коттон, но все же он был отличный стрелок, и мог пустить в ход оружие молниеносно. К нему уже вернулась уверенность в себе. Он был человек тупой и бесчувственный, и никакие призраки его не тревожили. Рука его пошла вниз и назад. Процедура была знакомая. Тьюли улыбнулся, когда ладонь его шлепнулась на рукоятку, и «кольт» заскользил из кобуры. Он все еще улыбался, когда пуля из винтовки попала в уголок пряжки его ремня, разорвалась и впилась в живот.

И он все еще улыбался, продолжая поднимать «кольт», когда упал на колени, и в тот же миг странное оцепенение овладело его телом. Рука не чувствовала веса револьвера.

Пуля нанесла широкую рваную рану, пронзив стенку желудка, прошла насквозь, затем скользнула по ребру и застряла в позвоночнике, зацепив спинной мозг.

При первом звуке выстрела Коттон Аллард бросился на землю, перекатился несколько раз, а затем вскочил с револьвером в руке. Но цель исчезла. И вокруг костра, где какое-то мгновение назад сидели люди, никого не было.

В эту минуту наплыла туча, все окуталось туманом. Ничего не было видно. Даже Тьюли, стоя на коленях, удивленно таращил стекленеющие глаза на то место, где только что был Брион. Но видел только пелену тумана. И больше ничего.

Брион, ожидая выстрелов со стороны бандитов, упал на колено, а затем, низко пригнувшись к земле, рванулся вправо.

Вдруг, еще дальше справа, вблизи вершины, полыхнула ослепительная вспышка. Брион почувствовал, как электричество сотнями иголок покалывает кожу, а волосы у него на голове встали дыбом. Мгновение спустя оглушительно прогремел гром. Бросив винтовку, Брион откатился от нее в сторону и залег в ложбинку между двух валунов.

Внезапный шквал умчал тучу и, подняв глаза кверху, Брион неожиданно для себя увидел грубый набросок бегущей собаки. Изображение было выцарапано на скале и указывало вправо и в сторону хребта.

Повинуясь внезапному побуждению, он подхватил винтовку и двинулся туда, куда указывал нос пса. Индейцы иногда пользовались таким рисуночным письмом, но это явно не индейские рисунки. Он слыхал, что такими метками пользуются золотоискатели, и теперь был убежден, что то место, путь к которому Эд Шоу указывал Роди Бреннану, где-то здесь рядом.

Дальше на гребне он обнаружил еще одно изображение пса, указывающего на юг. Гребень вел его дальше, но именно здесь-то Брион и не хотел сейчас находиться. Он хотел быть пониже, где меньше риска угодить под удар молнии.

Пройдя, наверно, еще с полмили, Брион обнаружил еще один рисунок, но на сей раз была изображена лошадь, а еще немного дальше по гребню встретился рисунок индейца с луком, из которого вот-вот вылетит стрела.

Неожиданно для себя он увидел проход в горах, не более полумили по его оценкам.

Землю внизу местами укрывали тучи, но отсюда, с гребня, видна была зеленая долина, поросшая лесом, кое-где проглядывали луга и озера. Эту долину рассекала надвое речушка, начинавшаяся неподалеку от того места, где стоял Брион.

Он стал спускаться, шел осторожно, внимательно глядя под ноги. И немного пройдя, увидел отпечаток небольшого сапога. Отчетливо проступал только каблук, но след был свежим.

Он двинулся дальше по звериной тропе и вскоре наткнулся на елочку, надрубленную, а затем сломанную. Верхушкой она указывала в ту сторону, куда он шел. Надруб был старый, сделанный, наверно, несколько месяцев назад. Немного дальше по ходу на двух ветвях дерева лежала сухая ветка, указывая в ту же сторону.

Неожиданно он вышел на остатки давнего кострища. По соседству обнаружилась круглая площадка, едва различимая; она тоже могла быть меткой.

Брион осмотрел это место. На ветке рядом висел крюк для котелка, сделанный из ветки с развилкой. Он сам такими часто пользовался. Судя по всему, и этим крюком пользовались, и, видно, не раз. Это, должно быть, лагерь или один из лагерей Эда Шоу, где тот останавливался, когда искал в этих местах серебро. Никаких сомнений.

Рядом находилось озерцо. В него сбегал тонкой струйкой ручеек из сочившегося неподалеку родничка. Берег озера был скалистый, но деревья подходили к самой воде.

Брион помедлил среди деревьев, обдумывая, что делать дальше. Эту долину с трех сторон сжимали крупные горные склоны, проход был только в одном месте, с одной стороны, откуда он пришел и откуда бежала речушка. Подальше она прорезала скалы, проточив в них небольшой каньон. Очевидно, это приток Лейк-Форк-Крика.

Он вернулся к кострищу и осмотрел все вокруг Тропа здесь обрывалась, только к воде можно было пройти еще несколько шагов. В таком случае, может быть, Шоу дальше ходил вдоль берега по воде…

Теперь уже слышались раскаты грома, а молния сверкала беспрерывно. Здесь, в рощице, окруженной кольцом гор, Брион чувствовал себя более защищенным.

Мысль его постоянно возвращалась к тому звуку, который он несколько раз слышал в тумане, там, на уступе скалы. Вряд ли это был кто-нибудь из Аллардов, потому что, кажется, все они сидели тогда у костра, кроме тех, в чьем отсутствии повинен сам Брион.

Что же это тогда было? Зверь? Какой-то другой человек? А может, просто сухая веточка, которой шумел ветер?

Он стал анализировать сложившуюся ситуацию. Атаковать растревоженную банду в лоб нельзя, да сейчас это и бессмысленно. Прежде всего надо найти Мэта и Миранду. Наверное, девушка знает больше, чем сказала. А может, она заметила какой-то знак, вроде тех, что он нашел, и этот знак указал ей путь к копи.

Он неторопливо обошел лагерь вокруг старого кострища, но ничего не нашел. Он еще поискал, описывая круги побольше, но безрезультатно.

Где-то здесь, на этой горе его сын. Один с девушкой, непривычной к здешним местам и не знающей, как вести себя в горах. И они здесь одни. Без крыши над головой, без еды, без теплых вещей. Их вещи, если верить Тьюли, теперь у Аллардов.

Поднималась буря, еще не сильная, но в любой момент готовая разбушеваться с невероятной свирепостью.

А ко всему еще где-то на склоне горы банда Аллардов. И если Алларды найдут его сына, они убьют его.

И где-то там, на этом склоне Даттон Маури — прежде Брион считал его хорошим человеком, но как может он быть уверенным в этом сейчас?

Кто такой Маури? Почему он приехал в Проментри? И что заставило его отправиться в горы с Мирандой? Может, он тоже гонится за серебром? Может, он знает нечто такое, чего они не знают?

Брион сел на поваленное дерево. На плечи давила страшная усталость. Они где-то здесь… рядом. Но где? Найдет ли он их прежде, чем грянет буря?

 

Глава 13

Гром громыхал вовсю, рассыпая по узким каньонам и теснинам раскатистую барабанную дробь, которая, натыкаясь на отвесные скалы, отзывалась многократным эхом. Яркие вспышки молний распарывали небо; они даже полыхали здесь не так, как на равнине: над головой будто разверзлись огненные небеса, представляя взору клокочущее сердце какого-то мира.

А дождь все не начинался. Воздух был насыщен электричеством, и, казалось, меж вершинами протянулась огненная дуга.

Брион встал и отправился назад, к озеру. Угрюмая поверхность воды расстилалась под грозовым небом и сверкала подобно огромной чаше ртути. Он шел вдоль кромки воды, один в пелене мрака, который лишь изредка светлел в разрывах туч и давал возможность оглядеться. Тогда лес обозначался бахромой елей, проступала громада отвесных скал, обнажался берег

Его сын где-то рядом; малыш побаивался грозы, хотя и не признавался в этом. С ним ли Миранда? И внутренний голос убеждал Бриона, что если ее не оторвали от Мэта силой, то она с ним вместе. Иначе быть не может.

Гром на минутку затих, и Брион замер, прислушиваясь, не донесется ли крик, плач, вообще какой-нибудь человеческий голос. Но ничего такого не было слышно.

В страхе за сына Брион напряженно озирался по сторонам. Повсюду он видел свидетельства нескончаемого творения мира: выветренные горы, обширные обвалы среди скал, рухнувшие деревья, торчащие среди камней, изломанные и разбитые в щепки, рытвины, вымытые бешеными потоками воды, которая уносит прочь песок и камни, точит гранит, вымывая крупинки, а подхватив большую глыбу, со страшной силой обрушивает ее вниз… все усилия направлены на одно — изменить лик земли.

Этих вершин тоже когда-нибудь не станет. Со временем и они разрушатся, раскрошатся, постареют и сгладятся, и станет ясно, что их былая стать — ничто по сравнению с бесконечным упорством ветра и воды, жары и холода, расцвета и угасания.

В трещине одного из валунов, куда ветром нанесло частиц земли, выросла молодая елочка. Постепенно под напором ее корней трещина будет увеличиваться, и когда-нибудь валун расколется пополам.

Брион замечал такие вещи, размышлял над ними — это было частью его натуры, ибо он родился созерцателем: он смотрел и видел, и думал обо всем, что видел. Вот и теперь он смотрел — и вдруг увидел нечто необычное: в трещину гранитной глыбы вставлен был обломок известняка, длинный и узкий, как кол, он торчал вертикально — странно, неестественно.

Кто его так поставил? Зачем он здесь? Чтобы привлечь внимание? Чтобы на нем задержался взгляд наблюдателя? Чтобы тот почувствовал, что здесь что-то кроется и надо взглянуть еще раз, повнимательнее. Этот узкий камень, фута два в длину, был слегка наклонен в одну сторону— к югу. Случайно или намеренно?

Наконец Брион понял, что стоит на тропе, она едва намечена, но здесь явно проходили или проезжали люди. Двигаясь дальше вверх между деревьями, он вышел на безлесый бугор, и вдруг из-за тучи вылетел орел. Наверное, заблудился, ищет гнездо. Может быть, потерялся в тучах, или гром его напугал…

Следя за полетом птицы, Брион развернулся на запад, и там, совсем недалеко, сквозь разрыв облаков он увидел склон котловины. В такую погоду орлу положено было бы давно сидеть в своем гнезде, в безопасности. Его птичий инстинкт наверняка каким-то образом предупредил бы о приближении бури… а может, его что-то спугнуло — зверь или человек? Может, кто-то прошел слишком близко от его гнезда? Но с какой стороны он прилетел? Брион направился туда, где, как ему показалось, впервые заметил орла, и, пройдя совсем немного, снова наткнулся на тропу, ту самую, едва намеченную. Выбравшись на тропу сквозь ельник, он сразу увидел чуть выше бревенчатую хижину, прилепившуюся к отвесной скале — скала служила ей задней стеной.

Вновь загрохотал гром, ослепительно полыхнула молния. Сколько до этой хижины? Ярдов пятьдесят? Сто? Брион побежал.

И тут хлынул дождь. Как будто в припадке ярости, он хлестал, сек, сбивал с ног. Не просто дождь — лавина воды вперемежку с ветром и градом.

Брион бежал. Теперь подъем стал круче, и он двигался медленнее. Но вот наконец — хижина, вот дверь… Он заколотил в нее кулаком.

Дверь не открывалась, и тогда он. разогнавшись, бросился на нее плечом вперед, и она поддалась. Брион чуть не упал. Он сделал шаг внутрь — и остановился как вкопанный, упершись взглядом в дуло кольта, который держал в руке Коттон Аллард.

Кроме него в хижине было четверо: одного Брион видел в отеле «Сазерн'', в Сент-Луисе, а потом — в Шайенне. Из этих четверых по крайней мере один — тоже Аллард. Видимо, это Пибоди, о котором Брион слыхал раньше.

Мэт тоже здесь, сидит в углу, весь сжался, прильнув к Миранде.

А в дверях — Джеймс Брион, мокрый до нитки, волосы прилипли к голове, по лицу потоками сбегает вода… но в руках у него винтовка, и он смотрит в глаза Коттону Алларду.

— Брось винтовку, — сказал Коттон. — Я тебе кое-что покажу.

Брион реагировал молниеносно. Не напрасно в военной академии Сен-Сир в Париже он изучал боевые приемы зуавов, замысловатые тонкости обращения с винтовкой и дюжину способов рукопашного боя. В один миг, ухватив винтовку за ствол, он выбросил ее прикладом вперед— приклад, описав дугу, ударил Коттона по руке снизу и вышиб револьвер. А Брион, перехватив винтовку левой рукой, ударил прикладом в живот другого бандита, и тот отлетел в угол.

В этот момент Пибоди сделал выпад, и удар его достиг цели — Брион пошатнулся и, отступив на шаг, привалился к стене. Пибоди подскочил, чтобы ударить еще раз, но Брион, пригнувшись, отпрыгнул в сторону, и в ту же секунду увидел, что Коттон снова на ногах — и с револьвером в руке.

Брион тоже держал в руке револьвер и теперь, глянув на Коттона, сказал:

— Ты ведь, кажется, солдат? Хочешь сразиться со мной один на один?

— По всем правилам поединка — оружие в кобуре — согласен? — предложил Коттон с улыбкой, и эта улыбка не сулила ничего хорошего.

— Конечно, все как положено, а как же еще? Только пусть мой сын и мисс Лофтен выйдут отсюда — а то мы можем их случайно задеть, это ни к чему.

— Пусть выходят, — сказал Коттон, — далеко они не уйдут. А эта девка мне еще пригодится живой.

Брион держал Коттона на макушке, пока Мэт и Миранда выходили наружу. За ними последовали все остальные.

По крыше и стенам хижины барабанил дождь. Потолок протекал в двух местах — в углу и прямо посреди комнаты.

— Значит так, — сказал Коттон, — мы суем пушки в кобуру, убираем руки, а потом — по сигналу стреляем, идет?

— Отлично, — Брион был совершенно спокоен и хладнокровен.

Он уже добился, по крайней мере, одного: убрал отсюда Мэта и Миранду. Но по-прежнему не опускал револьвер.

Брион рисковал. У него было два козыря в руках, на которые он делал ставку. Один из этих козырей — собственный револьвер.

— Ладно, — сказал Коттон. — Пушки на место!

Его самоуверенность не знала границ. Ему еще не приходилось встречать никого, кто мог бы так же быстро выхватить револьвер и выстрелить, и он даже не допускал мысли, что этот вояка может с ним потягаться.

Внимательно следя за Аллардом, чтобы тот не выкинул какой-нибудь трюк, Брион вставил револьвер в кобуру и осторожно опустил его до упора. Он не рассчитывал превзойти своего противника в быстроте реакции, понимая, что не сможет выхватить «кольт» из кобуры быстрее Коттона. Он делал ставку на то, в чем был силен: он выхватит «кольт», прицелится и выстрелит. Возможно, придется стрелять с колена, но в любом случае он обязательно прицелится.

Брион, с его трезвым методичным рассудком, понимал, что Коттон выстрелит в него и попадет. Он принимал это как данность. Но далеко не каждая пуля убивает, и можно надеяться, что первой пулей Коттон его не убьет. А ему остается сделать все, чтобы выпущенная пуля поразила врага насмерть.

Он сознавал, что, скорее всего, успеет сделать только один выстрел. И он позаботится, чтобы этого выстрела оказалось достаточно.

Он слышал, как барабанит дождь. Чувствовал запах дыма в хижине, видел перед собой искаженное звериной злобой лицо Коттона Алларда, человека, который сжег его дом. А там, за дверью хижины, — его сын, и он наверняка умрет, если козыри не сыграют — ни первый, ни второй…

Брион почувствовал, как ствол его «кольта» уперся в дно кобуры, чуть отвел руку и тут заметил, что пальцы Коттона по-прежнему сжимают рукоятку револьвера.

— Так ты еще и трус, — негромко сказал Брион, — говоришь, что сильнее всех в этом деле, а рискнуть боишься.

Коттон побагровел от ярости. Нехотя он разжал пальцы, оторвал руку, сжимавшую «кольт», и в тот же миг заревел: «Огонь!» Брион почувствовал, как рука его шлепнула по рукоятке револьвера, чувствовал, как револьвер заскользил по коже кобуры… но тем временем «кольт» Алларда взметнулся из кобуры, и гримаса ненависти и торжества исказила лицо Коттона.

— За Энн! — произнес Брион, и на какое-то мгновение рука Коттона замерла. Но она тут же резко вскинулась и грохнул выстрел.

Брион почувствовал сильный толчок — свинец ударил в тело. Удар страшной силы отбросил его, и он полетел через порог. Падая, услышал второй выстрел и опрокинулся в грязь, под дождь.

Он с трудом поднялся на ноги. Казалось, что-то сдавило ему бок, и он перестал его ощущать. Он поднял револьвер в тот момент, когда Коттон шагнул в дверной проем и выстрелил еще раз. Брион пошатнулся, стараясь не потерять равновесие, поскользнулся и чуть не упал.

Коттон, по-волчьи оскалив зубы, готов был стрелять дальше. Брион развернулся на месте и выпрямился. Он почувствовал еще один удар пули, но удержался.

Ему доводилось видеть смерть, не раз у него на глазах умирали от пуль и он знал, сколько нужно всадить в человека свинца, чтобы убить его. Но уложить насмерть одним выстрелом можно только случайно или хорошо прицелившись. И у него не было никакого сомнения, что Коттон может в него попасть и, возможно, попадет. Но Брион твердо решил стрелять наверняка — и убить Алларда.

Он навел свой револьвер на Коттона, тщательно прицелился и увидел, как в глазах бандита злоба и ненависть сменились внезапным ужасом, когда тот заглянул в дуло кольта, смотрящего в его переносицу.

Коттон выстрелил еще раз, и тогда Брион спустил курок. Он стоял, как на учебных стрельбах, на огневом рубеже, и стрелял, как по мишени.

Он попал Коттону Алларду прямо в лоб.

Затем он навел револьвер на Пибоди.

— Ты был там! — сказал он, и когда Пибоди попытался выстрелить, Брион убил его наповал.

— Кто еще? — спросил он спокойно.

Бандиты стояли, подняв руки вверх, но смотрели не на него. Он оглянулся и увидел Даттона Маури. Тот опирался на сломанную ветку, как на костыль — одна нога была перевязана и кровоточила, — но в руке он сжимал шестизарядный «кольт'', держа бандитов под прицелом.

— Успел? — спросил Брион.

— А ты сомневался?

Маури приказал Хоффману и остальным бандитам:

— А ну, парни, тащи инструмент! Там. в шахте, найдете кирку и лопату. Закопайте этих…

Брион не двигался. Он чувствовал слабость. Тело будто стало чужим. Он смотрел на Мэта и хотел подойти к сыну. Он заставлял себя идти, но страшная слабость сковала его.

Тут Миранда и Мэт бросились к нему. Он сумел вложить револьвер в кобуру и сказал:

— Мне надо присесть. Кажется, я ранен.

Его бережно перенесли ко входу в шахту, и Миранда сняла с него куртку. Рубашка пропиталась кровью. Пуля, видимо, попала в плечевую кость, под углом, и удар был настолько силен, что свалил его с ног, а затем пуля прошла мягкие ткани плеча насквозь.

— Кажется, он попал дважды. Второй раз — ниже.

Миранда выдернула из-за его пояса полы рубашки и облегченно рассмеялась: пуля попала в патронташ, изменила направление и расплющилась о золотые монеты, зашитые в поясе.

— Вы так рисковали…

— Это было необходимо. Мы были обречены — они убили бы нас в любом случае, и я предложил эту дуэль, чтобы убить хотя бы одного Коттона, а если повезет — еще кого-нибудь. Видите ли, я чувствовал, что должен появиться Маури. Это был мой второй козырь. Он не мог не прийти сюда. И чем больше я думал о нем, тем больше верил, что он где-то недалеко.

Маури как раз в это время велел Хоффману разжечь костер.

— Ну, ты в меня больше верил, чем я сам, — заметил он. — Разок-другой мне казалось, что я не управлюсь.

Брион откинулся назад, греясь у огня и наслаждаясь теплом.

— А у меня были основания для уверенности. Потому что Грант на мужское дело молокососа не пошлет.

Даттон улыбнулся:

— А как ты догадался? Мне Дивайн сказал, что ты можешь натворить черт знает что, если узнаешь, что к тебе приставили сторожа.

— Генерал Грант — мой друг… а этот Дивайн — тот просто чистая нянька. Сначала я тебя не раскусил, ну а когда у меня возникли подозрения, ты уже уехал с Мирандой.

Маури расцвел в улыбке:

— Ну, я так подумал: после того как в Шайенне в тебя стреляли, ты насторожился, и если заметишь, что я иду за тобой, то, очень даже может быть, ты меня пристрелишь. И еще мне показалось, что ты не позволишь мисс Лофтен отправиться в горы одной. Не такой ты человек. Пэт рассказал мне, что ты выспрашивал про Роди Бреннана и Эда Шоу, ну я и подумал: чтоб за тобой следить, надо просто держаться мисс Лофтен…

Хоффман, возившийся у костра, поднял голову Он был бледен и мрачен:

— А что вы собираетесь сделать с нами?

Брион кинул взгляд на Маури.

— Ну что, вздернем их на дереве? Здесь в самый раз, по-моему. Или сдадим властям в Солт-Лейк-Сити? Бьюсь об заклад, им подыщут подходящее занятие.

Хоффман хотел было возразить.

— Они попали в скверную компанию, — заметил Маури. — Может, хорошая прогулка вправит им мозги?

— Договорились, — Брион приподнялся, не выпуская винтовку. — Ну, ребята, проваливайте отсюда, да побыстрей. И не попадайтесь мне больше на глаза, а то…

— А лошади?.. Они уведут наших лошадей! — возразила Миранда.

— А я их нашел и отвел в другое место, — сказал Маури. — Да я ведь сюда на лошади приехал, а то б не успел за его милостью майором!

Когда бандиты скрылись из виду, Маури подбросил хворосту в костер:

— Гроза еще не прошла. Пойду наберу дров.

— Пожалей свою ногу, — возразил Брион. — Я схожу.

Он встал. Его слегка шатало от слабости, но чувствовал он себя получше. Теперь все позади.

Он шагнул за порог и какое-то время просто стоял, подставив лицо дождю, под его струи, наслаждаясь его освежающим прикосновением.

Теперь гром, как бы огрызаясь напоследок, погромыхивал вдали, там, в каньонах на востоке; низкие и тяжелые тучи висели над долиной. Стоя здесь, под дождем, он чувствовал, как струи воды уносят напряжение последних месяцев, как оно медленно покидает его и уходит прочь, оставляя в душе только мир и покой.

Он подбирал ветки, действуя одной рукой, чтобы не потревожить раненое плечо. В том месте, куда угодила вторая пуля, остался огромный синяк и ощутимо давал о себе знать. Зато Мэту ничто не угрожает. Он там, под крышей. И Миранда… И они сидят рядом, друг с другом.

Маури, вытянув раненую ногу, смотрел сквозь открытую дверь на Бриона.

— Да-а-а, это парень что надо, уж можешь мне поверить. Это я тебе говорю, старый сыщик, а уж я их повидал на своем веку — не сосчитать. С этим парнем мало кто сравнится!

Он оглянулся через плечо на Миранду. Мэт спал, прижавшись к ней.

— Ну что, приберешь его к рукам? — спросил он.

— Лучше б мне достался он, а не эта копь, — улыбнулась она. — Знаешь, с тех пор, как мы здесь оказались, я о ней ни разу не вспоминала. Понятия не имею, есть там что-нибудь или нет. И знаешь, что я еще скажу? Меня это даже не волнует.

Едва она произнесла эти слова, как в хижину вошел Брион. Он внес охапку сухого хвороста и бросил ее у порога.

— Кажется, дождь кончается. Пойду приведу наших лошадей.

— Мы уезжаем?

Он заглянул в ее лучистые глаза и улыбнулся неожиданно мягко и беззащитно.