На третье утро своего путешествия Хопалонг свернул с дороги, не доезжая до берега Сан-Исидро. Он направил Топпера вниз по течению реки, прямо через лабиринты скал. Никаких определенных предчувствий у него не было. Просто он выполнял опасную миссию и поэтому не хотел оставлять где бы то ни было следы своего пребывания. В это время суток дорога, как правило, совсем пустынна, но вот когда по ней проедет хотя бы несколько всадников, тогда он снова вернется на нее и уже никто не сможет проследить, куда он направляется, — следы подков Топпера невозможно будет отличить от следов, оставленных другими лошадьми.

Справа от него возвышалась огромная гора — хребет Подковы; дальше к югу виднелись скалистые ярусы хребта Джонсона; а прямо перед ним расстилались широкие равнины, по которым протекала бурная река Канейдиан.

Топпер зашел в реку, опустил голову и принялся пить. Хопалонг тем временем открыл свою флягу и наполнил ее студеной ключевой водой из небольшого родничка, пробивающегося между скал. Не было никаких сомнений в том, что индейцы-апачи также знали о существовании этого источника, однако Хопалонг не заметил поблизости ничего, что указывало бы на их пребывание здесь. Хопалонг задумался. Все утро его угнетала какая-то неопределенность, вернее, дурное предчувствие, заставляющее постоянно быть начеку. Хотя явных причин для беспокойства вроде бы не было, но что-то подсказывало ему: в этих местах не все так благополучно, как казалось на первый взгляд. Ощущение близкой опасности не было вызвано царившим вокруг безлюдьем, и, конечно же, погода была здесь совершенно ни при чем, потому что тем ранним утром воздух был как никогда ласков и свеж, а раскинувшаяся перед Хопалонгом долина радовала взгляд яркой зеленью, еще не успевшей выгореть под палящими лучами летнего солнца.

И тем не менее предчувствие беды не оставляло его ни на минуту.

Тем временем по этой же дороге, намного обогнав Кэссиди, ехал Бизко. Но возможная встреча с бандитом нисколько не волновала Хопалонга. Намного большую опасность представляла бы встреча с индейцами. То, что апачей загнали в резервацию, ровным счетом ничего не меняло, так как индейцы частенько вырывались за ее пределы и совершали вооруженные набеги, слухи о которых докатились даже до Твин-Риверс, откуда Кэссиди начал свое путешествие.

Земли, по которым теперь пролегал путь Кэссиди, испокон веку принадлежали индейцам, были цитаделью апачей, и мир, наверное, не видел других таких воинов, готовых на все ради защиты земли своих предков. Уже не раз вооруженные отряды индейцев-апачей оказывали открытое сопротивление регулярной армии, а также совершали набеги на ранчо, исчезая затем так же внезапно, как и появлялись.

Хопалонг рассчитывал, что если все будет в порядке, то к полудню он доберется до Клифтон-Хауса, наиболее удобного для привала места на реке, где находилась — по крайней мере раньше находилась — почтовая станция линии «Барлоу и Сандерсон». Хопалонг не сомневался, что сумеет там разузнать о вылазках индейцев, если, конечно, таковые имели место. Кроме того, он надеялся разузнать что-нибудь о Джордане и его ранчо «Сэкл Джей».

Если даже Авери Спарр и объявился в Моголлоне или еще где-нибудь неподалеку, то уж наверняка кто-нибудь в Клифтон-Хаусе об этом знает. Золотая лихорадка не обошла стороной и эти места. Несмотря на то, что золотоискатели нередко гибли, становясь жертвами слепой ненависти индейцев, сюда постоянно прибывали все новые и новые искатели удачи. Из разговоров, которые велись завсегдатаями у стойки бара в Клифтон-Хаусе, при желании можно было узнать очень многое.

Внимательно оглядев местность, Хопалонг снова сел в седло и направил коня в сторону дороги.

Вокруг царила тишина. Солнце у него за спиной стояло уже высоко, и теплые его лучи приятно согревали после холодной ночи. Хопалонг внимательно разглядывал следы копыт на тропе. Сомнений быть не могло: по этой тропе незадолго до него проехали несколько всадников на неподкованных лошадях, и это сильно его встревожило.

Когда скалы, со всех сторон обступившие дорогу, наконец расступились, Хопалонг увидел перед собой один из рукавов реки Чикорика-Крик, и уж тут он вздохнул с облегчением. Зеленые равнины простирались до самых гор, возвышавшихся в голубой дали по ту сторону реки Канейдиан. За этими горами и находился Клифтон-Хаус.

Крик, внезапно разорвавший тишину, заставил Хопалонга вздрогнуть и насторожиться. Через минуту крик повторился — протяжный, звенящий в ушах, крик погонщика мулов, сопровождаемый оглушительными, похожими на выстрелы, ударами хлыста.

— Идиот, — пробормотал Хопалонг, — нашел место, где орать.

Он снова пришпорил Топпера, будучи в полной уверенности, что незнакомый погонщик находится далеко внизу, у русла реки. И тут вдруг он увидел фургон, медленно катившийся впереди него. Фургон тащила шестерка холеных мулов. В фургоне сидели мужчина и женщина, а мальчик лет четырнадцати ехал чуть впереди верхом на тощей кляче.

Кэссиди приблизился к ним, укрываясь за скалами, и, похоже, они его не заметили. Погонщик направлял мулов к берегу реки. Мальчик, то и дело оборачиваясь, что-то кричал своим старшим спутникам. Вскоре мулы добрели до берега реки — и тут вдруг прогремел выстрел.

Хопалонг заметил, что над одной из скал заклубилось облачко дыма — и тотчас примерно с полдюжины индейцев, покинув укрытие в скалах, во весь опор погнали своих лошадей в сторону фургона. Мальчишка лежал на земле, придавленный собственной лошадью. В руках у погонщика появилось допотопное ружье.

Хопалонг, вскинув свой винчестер, глянул по сторонам. Затем, лишь на мгновение задержав дыхание, спустил курок. В следующее мгновение один из индейцев рухнул наземь: он так и остался лежать не шелохнувшись, уткнувшись лицом в дорожную пыль.

Должно быть, погонщик выстрелил одновременно с Хопалонгом, но промахнулся и попал в лошадь индейца, которая, споткнувшись, перевернулась через голову и растянулась на дороге. Апачи, видно, никак не ожидали, что им будет оказан столь решительный отпор. Кэссиди проехал еще немного вперед, прицелился и снова выстрелил, выбив из седла второго индейца. Еще дважды он спустил курок: затем стремительно спустился с холма. Апачи повернули обратно к скалам. Хопалонг, пустившись в погоню за одним из них, перехватил индейца уже у подножия скалы, отрезав ему таким образом путь к отступлению. Беглец в отчаянии направил свою лошадь прямо на Хопалонга, в руке у краснокожего сверкнул нож. Хопалонг молниеносным движением выхватил револьвер. В следующее мгновение прогремел выстрел, перебивший руку, державшую нож. Сам же нападавший, не удержавшись в седле, свалился под копыта Топпера — и тотчас раздался дикий крик, огласивший всю округу. Затем послышались глухие стоны.

Резко развернув коня, Хопалонг поспешил вернуться к фургону. Погонщик помогал мальчику выбраться из-под мертвой лошади.

— О Боже, мистер, — обратился мальчик к Хопалонгу, — как вовремя вы появились. А я уж подумал, нам конец...

Погонщик был темноволосым, угрюмого вида человеком. По лицу его разлилась мертвенная бледность; его била дрожь.

— Спасибо вам... мистер, — с трудом выговорил он, — вы нас здорово выручили.

Наконец он овладел собой и принялся внимательно разглядывать Хопалонга. В его взгляде сквозило любопытство — и вместе с тем что-то расчетливое, оценивающее...

— А вы здорово стреляете, — проговорил погонщик. — Вы случайно не из этих мест?

— Да нет, просто путешествую, — ответил Хопалонг. — Захотелось побывать на Западе. А вообще-то я направляюсь в сторону Моголлона.

Погонщик заметно помрачнел. Потом снова заговорил, тщательно подбирая слова:

— Моголлон — проклятое место, честно вам скажу. Уж я-то знаю, что говорю. Прошло два года, как я обосновался на ранчо в окрестностях Мак-Клеллана, а теперь вот возвращаюсь домой из Колорадо вместе с семьей — с женой и сыном. Так вот, мой вам совет — держитесь подальше от Моголлона, если только вы... — Он замолк на полуслове, осекся, нервно облизав губы.

— Что — если только?

Тут повозка тронулась с места. Хопалонг поехал рядом с ней.

— Да так, ничего. — Погонщик стал, как Хопалонг заметил, избегать его взгляда. — Но все равно — огромное вам спасибо. Век вас помнить будем. — В конце концов он все же поднял глаза на Кэссиди. — Меня зовут Лидс. Мое ранчо «Сэкл Эо» всего в шести милях от Мак-Клеллана. Будете в наших краях — непременно заезжайте.

Хопалонг, крайне заинтригованный комментариями погонщика относительно Моголлона, хотел во что бы то ни стало продолжить разговор. Он сказал:

— Я сейчас в Клиф направляюсь. Думаю, остановиться там сегодня.

— Что ж, желаю удачи, — проговорил Лидс.

Кэссиди прекрасно знал, что в этих краях вопросы задавать не принято. Впрочем, и сам он был по натуре человеком скрытным, но все же едва ли кто-нибудь сравнился бы с жителями Запада в умении держать язык за зубами. Ведь люди здесь жили по принципу: меньше знаешь — крепче спишь. Размышляя обо всем этом, Хопалонг ехал рядом с повозкой, временами заговаривая то о выращивании и разведении скота, то о состоянии пастбищ, то пускаясь в рассуждения о питательной ценности трав и целесообразности использования воды из подземных источников. Он все еще не терял надежды разговорить молчаливого погонщика и услышать от него хоть какое-то подтверждение — или опровержение — своих предположений.

Наконец мальчик, сидевший теперь рядом с отцом в повозке, прервал его.

— Какой у вас замечательный конь! — сказал он восторженно. — Просто красавец! Ведь это не мустанг, правда?

— Нет, не мустанг, — кивнул Кэссиди. — Один мой приятель с Севера разводит у себя на ранчо лошадей. Мы с ним старые друзья. А однажды я оказал ему важную услугу, и вот, в знак благодарности, он подарил мне этого коня. Топпер — метис, помесь арабской кобылы с ирландским жеребцом. Никто с ним не может сравниться, когда он идет рысью.

— Мне бы такого коня! — у мальчишки от восторга дыхание перехватило. — Я видел, как он летел с холма — летел, точно ветер!

Парнишка пристально взглянул на Хопалонга.

— Меня Билли зовут. А вас как?

Краем глаза Хопалонг заметил, что погонщик чуть повернул голову в его сторону. Видно, ему тоже не терпелось узнать имя своего спасителя.

— А мое имя Так. Но друзья зовут меня Беном.

Так они и беседовали, покуда повозка не остановилась перед салуном «Клифтон-Хаус». Рядом, у коновязи, стояли четыре оседланные лошади, так что место это, судя по всему, было довольно оживленным. Едва они подъехали, как их тут же окружили несколько человек, переводивших взгляд с Лидса на Кэссиди и обратно.

Один из этих людей, тощий парень в разорванной рубахе и сером от пыли сомбреро, подошел к Лидсу, выбиравшемуся из повозки, и заговорил с ним о чем-то. В руке он держал ружье, обращенное дулом в землю.

К Кэссиди подошел конюх-мексиканец.

— У вас есть кукуруза? — спросил у него Хопалонг. — Если есть, насыпьте моему коню. Я собираюсь здесь заночевать.

— Да, сеньор, конечно.

Кэссиди прошел в салун. У стойки бара стояли двое. Еще несколько человек, увлеченные игрой, окружали стол. Хопалонг с любопытством разглядывал игроков. Ведь покер всегда был его игрой, и теперь вроде бы представилась возможность присоединиться к играющим.

— Повстречали индейцев? — обратился к Хопалонгу огромный детина, щеки и подбородок которого заросли густой щетиной.

— Ага! — Хопалонг посмотрел на дверь. — Мы с Лидсом здорово им всыпали. Их было человек шесть-восемь.

— Так сколько же вы уложили?

— Человек пять, наверное...

В этот момент в салун вошел Лидс в сопровождении все того же парня в рваной рубахе.

— Молодчага, Лидс, здорово стреляешь. — Рослый бородач повернулся к вошедшим. — А я и не знал, что ты такой меткий стрелок.

— Да я тут в общем-то и ни при чем. Это все Так. Он уложил троих. Отлично парень управляется с оружием. Если б не он, краснокожие бы нас всех перебили. А мальчишка мой сразу же на земле оказался, да сверху его еще и лошадью придавило.

— Я много слышал о краях, где даже проявляться опасно. Но, конечно, с вашими местами они ни в какое сравнение не идут.

— А ты собираешься здесь задержаться? — спросил Тэтчер — бородатый верзила. — Если тебе нужна работа, то лучшего места, чем ранчо «Т Бар», тебе все равно не найти. Мне требуются хорошие работники.

— Может, как-нибудь потом, — весело отозвался Хопалонг. — Я вообще-то парень нерешительный.

Все засмеялись, а Тэтчер сказал:

— Я бы и коня твоего уважил, приглядывал бы за ним. Здесь за хорошими лошадьми нужен глаз да глаз. Ничего не поделаешь: крадут все, что под руку подвернется.

После этих слов все неожиданно притихли. А знакомый Лидс медленно повернул голову в сторону хозяина ранчо. Может быть, Тэтчер и поймал на себе этот взгляд, но виду во всяком случае не подал. Хопалонг, внимательно следил за всем происходящим. Наконец, поразмыслив немного, он сказал:

— Конокрады? В тех местах, откуда я приехал, с ними успешно борются при помощи веревки и перекладины.

— Это как раз то, чего нам здесь не хватает, — откликнулся Тэтчер, по-видимому обращаясь не только к Хопалонгу. Правда, некоторые из присутствующих сделали вид, что не расслышали этих слов.

— И кто же у вас этим промышляет? Местные или кто-нибудь из мексиканцев?

— И тех и других хватает, — проворчал Тэтчер, засовывая большие пальцы рук за ремень. Хопалонг обратил внимание, что из оружия у него только один револьвер, да и тот пристегнут к ремню слишком уж высоко. Тэтчер же тем временем продолжал:

— Большинство, конечно, местные. Помнится, сыщики из Техаса нашли почти всех украденных лошадей на горных пастбищах. Я лично считаю, что всем здешним хозяевам ранчо уже давно пора объединиться, чтобы раз и навсегда покончить с воровством... — Послушай, Хант, — Кэссиди заметил, что один из игроков оторвал взгляд от карт, — ты как, согласен со мной?

Хант перевел взгляд с Тэтчера на хозяина заведения, затем нервно сглотнул и пробормотал:

— А у меня ничего и не пропадало. — Он на секунду задумался и, словно соглашаясь с общеизвестным фактом, нерешительно добавил: — Ну почти ничего, во всяком случае, не много...

Тэтчер выразительно взглянул на Кэссиди и нахмурился.

— Ну вот, видишь, здесь почти все такие...

В разговор неожиданно вмешался худощавый мужчина с черными усиками:

— Ты бы, Сайм, не очень-то распространялся... А то ведь, если Спарр вдруг прознает, о чем ты здесь болтал, ему это может не понравиться.

Но Тэтчер упрямо стоял на своем.

— Я ведь не имею в виду Спарра, я вообще никого и ни в чем не обвиняю. Но всему свое время... И вот когда оно наступит, я назову вещи своими именами.

— Хм, Спарр... А ты случайно не Авери ли Спарра имел в виду? — заинтересовался Хопалонг. — Мне кажется, я уже где-то слышал о нем!

— Только слышал? — в разговор вступил парень с кривыми зубами. — Да он самый меткий стрелок во всей округе! Если он пожелает, может горы свернуть. Он способен на все!

— А чем он занимается? У него здесь что, ранчо? — небрежным тоном спросил Хопалонг. — Кажется, я где-то слыхал, что он был чуть ли не судебным исполнителем и славился своим умением палить из ружья, а потом вроде бы пошли слухи, что он связался с какими-то аферистами.

— Ранчо у него здесь, — снова заговорил Сайм Тэтчер. — У него есть компаньон, приезжий из Монтаны... Его вроде бы зовут Джордан. Едва он здесь объявился, Спарр живо взял его в оборот.

Лидс неожиданно направился к выходу. Казалось, ему до смерти не терпелось как можно скорее убраться. Тэтчер, глянув ему в спину, хотел что-то сказать, но дверь за Лидсом тотчас захлопнулась; послушались удаляющиеся шаги.

Все замолчали; воцарилась напряженная тишина. Наконец Тэтчер сказал, кивнув в сторону двери:

— Да, у него добра хватает...

Парень в сомбреро повернулся к Тэтчеру.

— Ты это о чем? — спросил он с угрозой в голосе. — Что ты имеешь в виду? Лидс мой друг!

В зале снова стало тихо. Кэссиди уже не на шутку встревожился, но вмешиваться в разговор все же не собирался. В конце концов Тэтчер и сам проявил благоразумие, чего Кэссиди от него никак не ожидал.

— Да ничего, — сказал он. — Я просто подумал о мулах, на которых он приехал. Черт возьми, какие мулы! Лучших по эту сторону Миссури я ни у кого не видел. — Сайм повернулся спиной к парню.

Минуту спустя Хопалонг услышал, как хлопнула дверь. Он обернулся. Парня, назвавшегося другом Лидса, в салуне не было. Хопалонг вновь повернулся к Тэтчеру:

— Ушел... Как его там... Приятель Лидса. А вид-то на себя напустил — будто и в самом деле отменный стрелок.

— А он действительно стрелять умеет, — сухо проговорил Тэтчер. — Этот Джонни Ребб тоже имеет какое-то отношение к ранчо Джордана.

— Значит, Джонни Ребб? Его что, все так зовут? Странное имя...

Тэтчер криво усмехнулся.

— Не более странное, чем у остальных из их шайки. К таким, как они, прозвища быстро прилипают, уж поверь мне.

— А как у вас тут на дороге в Хорс-Спрингс? — сменил Хопалонг тему разговора. — Я как раз туда направляюсь.

— Да как всегда. — Тэтчер окинул Хопалонга оценивающим взглядом. — Вот для него, — он коснулся рукой револьвера, — работа там всегда найдется. Особенно, приятель, если умеешь с этой штукой обращаться. А ты, похоже, умеешь.

— Может, и умею, только сейчас мне не до стрельбы, — покачал головой Хопалонг.

Сайм Тэтчер, уже собравшись уходить, наклонился к Хопалонгу и вполголоса проговорил:

— Мой тебе совет: если все-таки поедешь в Хорс-Спрингс, не своди глаз со своего коня и береги кошелек.

Проводив Сайма долгим взглядом, Хопалонг перебрался поближе к столу, за которым играли в покер. Он сразу почувствовал на себе взгляд одного из игроков, оценивающий взгляд карточного шулера. Сделав вид, что ничего не заметил, Кэссиди стал внимательно следить за игрой. Шулер оказался человеком опытным; карты мелькали между его проворных пальцев, однако он выигрывал лишь очень незначительные суммы. Слишком уж много развелось в последнее время простаков, возомнивших себя мастерами карточного мухлежа и потому гнавшихся за крупными барышами. При этом результаты их действий зачастую оказывались весьма плачевными: своим стремлением сорвать куш побольше такие горе-игроки либо отваживали денежных простофиль от карточного стола, либо сами получали пулю в лоб.

Но шулер, который сидел сейчас за столом и за руками которого наблюдал Хопалонг, выигрывал раз за разом, но выигрывал немного, так что по завершении игры никто ничего не заподозрит. Наконец Кэссиди услышал, как один из игроков назвал этого осторожного умника по имени. Его звали Гофф. Отметив про себя этот факт, Хопалонг пересек зал и направился в комнату, которую снял на ночь.

Переступив порог, он первым делом осмотрел койку, наспех сколоченную и обтянутую воловьей кожей. Постельные принадлежности у него были при себе. В комнате имелось окошко с видом на сарай, окошко совсем крохотное, однако при желании в него можно было бы пролезть. Внутренняя сторона двери была снабжена засовом. Хопалонг тотчас же закрылся и принялся отстегивать от пояса револьверы. Покончив с этим занятием, он сложил все оружие на стул рядом с кроватью. Затем вытащил один револьвер из кобуры и положил его под одеяло — так, чтобы оружие находилось под рукой. Хопалонг знал, что людей часто убивали прямо в постели только потому, что жертвы не могли сразу дотянуться до оружия.

Скинув сапоги, Хопалонг с сожалением взглянул на большой палец ноги, выглядывавший из дырки в носке, и тут в дверь комнаты кто-то тихонько постучал. Хопалонг проворно выхватил из кобуры револьвер, что лежал на стуле, и встал у стены рядом с дверью.

— Кто?

— Это Гофф. Я думаю, нам есть о чем потолковать.

Хопалонг отодвинул засов и открыл дверь. Гофф взглянул на оружие в руке Хопалонга и улыбнулся:

— Я просто решил нанести тебе дружеский визит.

— Конечно, так оно и есть, — кивнул Кэссиди. — Можешь присесть на тот край кровати.

Гофф прошел в комнату и уселся на указанное ему место, закинув ногу на ногу. Его сапоги были начищены до блеска. Гость снял шляпу и положил ее на колено.

— Ты познакомился с Лидсом во время набега апачей?

— Угу, — ответил Хопалонг.

Гофф пришел по собственной инициативе, и, вероятно, пришел не просто познакомиться. Кэссиди терпеливо ждал.

— А все же здесь неплохо живется, особенно если дружишь с тем, с кем надо.

— Угу, — кивнул Хопалонг. Затем добавил: — Сейчас везде одно и то же.

— Ты сюда из Техаса?

— Я везде побывал. А теперь выкладывай, Гофф, зачем пожаловал? Что тебе надо?

Гофф рассмеялся:

— А ты молодец. Ты мне определенно нравишься. Не так уж часто встречаешь человека с головой, того, кто не выкладывает с ходу первому же встречному все, что знает. Такие люди нынче большая редкость.

— Когда я был еще мальчишкой, — тихо проговорил Хопалонг, — мне часто приходилось слышать, что подчас язык у дурака бывает таким длинным, что может перерезать ему глотку.

— Так оно и есть! — Гофф задумчиво разглядывал кончик своей сигары. Потом перевел взгляд на Хопалонга. — Я хочу познакомиться с тобой поближе, приятель. Большинство из тех, с кем я знаком, тоже носят оружие. Но, похоже, до тебя им далеко...

— Может быть, ты просто не знаком с такими, как я.

— Возможно. Хотя я здесь многих знаю: доктора Холлидея, Бена Томпсона, Хикока, Хардина, Ирпси — да мало ли кого еще. — Гофф вдруг заговорил серьезно. — Тэтчер предложил тебе работу. Ты согласился?

— Ты ведь наверняка слышал, что я ему ответил. Я пока еще не бедствую.

— Но он бы хорошо тебе платил.

— Если кто-то, — тихо проговорил Хопалонг, — готов хорошо заплатить за владение оружием, то наверняка найдутся люди, которые заплатят столько... или даже еще больше.

Гофф тихонько рассмеялся.

— А ты берешь за работу только самую высокую цену?

— А ты нет?

— Я тоже высоко себя ценю! — Гофф пристально взглянул на Хопалонга. — Но ведь хорошую плату надо заслужить. Ведь хозяину хочется испытать в деле того, кого он нанимает. Потому что каждый проходимец может обвешаться оружием и строить из себя лихого парня. Такое случалось...

— Что ты хочешь этим сказать? — Голубые глаза Хопалонга смотрели холодно и невозмутимо.

Гофф почувствовал, как по спине у него пробежал холодок. Он нервно облизал губы.

— Да ничего особенного, — проговорил он раздраженно. — Но, послушай, тебе же хорошо известно, что никто не платит денег просто так, пока лично не убедится в правильности своего выбора. Ты ведь это понимаешь?

Кэссиди подался вперед. Руки его лежали на коленях, взгляд по-прежнему был холоден.

— Если кто-то говорит, что умеет играть на пианино, — тихо заговорил он, — то для того, чтобы уличить лжеца во лжи, потребуется усадить его за инструмент и попросить что-нибудь сыграть. Если же кто-то утверждает, что он мастер объезжать диких лошадей, то просто посади его на лошадь, — пусть свои слова подкрепит делом. А уж если кто носит оружие и ведет себя как боец, То есть только один способ выяснить, каков он в бою — заставить его продемонстрировать свое искусство, словом, спровоцировать.

Несколько секунд они, не моргая, смотрели друг другу в глаза. Гофф первым отвел взгляд. Последние слова Хопалонга привели его в бешенство, но он был слишком опытным шулером и умел скрывать чувства.

— Верно, приятель, согласен. Действительно, любой из тех, кто выдает себя за лихого бойца, не кто иной, как просто дурак, потому что сам нарывается на неприятности. — Гофф снова принялся разглядывать свою сигару. — Ты предлагаешь мне испытать тебя в деле? — спросил он наконец.

Хопалонг весело рассмеялся.

— Да нет, конечно же, — ответил он. — Я ведь сразу понял, что ты не из тех, кто ищет работников, умеющих метко палить из ружья. Но если тебе или кому-нибудь еще вдруг захотелось бы меня испытать, то это и был бы способ проверки. Я не прав?

— Верно, — кивнул Гофф, — согласен. И знаешь, я почему-то уверен, что тот, на кого ты будешь работать, сможет смело доверить тебе все свое хозяйство.

— Возможно, ты прав. Ну и что?

— А теперь послушай. — Гофф немного помедлил, потом заговорил, тщательно подбирая слова. — Я хотел сказать тебе, что если тебе нужны деньги Сайма Тэтчера, то ты, конечно, можешь согласиться работать на него. Но если хочешь переговорить с тем, кто мог бы заплатить тебе еще больше, то поезжай прямиком в Хорс-Спрингс и скажи Марку, хозяину салуна «Старый загон», что тебя к нему направил я и что ты ищешь работу.

— Спасибо. — Хопалонг поднялся. — Возможно, я так и сделаю.

— А если нет, — проговорил Гофф, — то лучше попытай счастья где-нибудь на Юге — или еще дальше на Западе. Эти края не для чужаков-одиночек.

— Не для чужаков, если они не пристроились куда следует? — предложил свою версию Хопалонг.

Гофф улыбнулся.

— Я вижу, мы поняли друг друга. — Он дружелюбно взглянул на Хопалонга. — Иногда полезно узнать местные обычаи, прежде чем осесть где-нибудь надолго. Часто за незнание обычаев приходится платить слишком дорогую цену. Но мне кажется, ты сумеешь сделать правильный выбор. Разумеется, с наибольшей выгодой для себя. — Уже взявшись за ручку двери, Гофф добавил: — Если осядешь в этих краях, то, может, мы еще и встретимся за картами.

Хопалонг кивнул.

— Очень может быть. Послушай, а ты слыхал когда-нибудь о Тексе Эвалте?

— О ком?

Гофф внимательно посмотрел на собеседника. Он наверняка знал это имя, потому что только очень немногие из собиравшихся в те дни за карточным столом, никогда не слышали о Тексе Эвалте, снискавшем славу одного из самых ловких картежников. Он знал все приемы карточных шулеров, многие из которых были им же и придуманы.

— Так вот, если знаешь Текса Эвалта, имей в виду, — как ни в чем не бывало продолжал Хопалонг, — имей в виду, что он научил меня всему, до чего я сам не додумался.