Когда мы въехали в город, в небе догорали последние звезды и их свет отражался от пустой черной поверхности стекол.

Из задней двери ресторана падал свет, и мы направились туда, легким узлом привязали лошадей и вошли в кухню.

Перед нами с тряпкой в руках стоял Герман. У него из-за пояса торчал револьвер.

— Молли! — воскликнул он. — С тобой все в порядке?

— Меня нашел Майло, — произнесла она с тяжелым вздохом.

— Проводи ее наверх, Герман, — посоветовал я, — и держи револьвер наготове. Я поставлю лошадей в конюшню. Не разрешай ей подходить к окнам.

Я не худший из стрелков, но не знал, кто собирался в меня стрелять, поэтому держался настороже. Я чувствовал бы себя гораздо увереннее, если бы рядом со мной оказалась сейчас Ма или мой брат Барнабас. А еще лучше — кто-нибудь из Сэкеттов-бойцов.

У меня заняло всего несколько минут, чтобы поставить лошадей. Когда я вышел из конюшни, солнце еще не взошло, но город уже четко вырисовывался в сером свете раннего утра. Мой друг из собачьего племени затрусил мне навстречу, радостно помахивая хвостом. Я нагнулся и погладил его по голове. Он, похоже, удивился, но обрадовался, всячески выражая свою преданность. Наверное, беднягу долго никто не ласкал.

Общаясь с псом, я поглядывал по сторонам, присматриваясь к окнам, потом быстро свернул в переулок. Но вместо того чтобы войти в заднюю дверь ресторана, как делал это прежде, обогнул здание и другим переулком вышел на улицу.

Окно на втором этаже дома напротив ресторана было чуть-чуть приоткрыто. Может, оно всегда приоткрыто, а может, и нет. До заведения Мэгги оставалось пять длинных шагов, но никогда в жизни я не чувствовал себя более обнаженным.

Вышел Герман, вытирая руки.

— Садись, — сказал он. — У меня для тебя кое-что есть

— Где она?

— Отдыхает. Лежит в моей комнате. Не знаю, где вы были, но она совсем измучена.

Упав в кресло, я потянулся к кофе и с наслаждением осушил чашку крепкого вкусного напитка. Я взглянул в окно. Поезд, который мы видели ночью, уже ушел, и место, где стоял персональный вагон, пустовало.

— Видел Арканзасца?

— Никого я не видел. Только твоего мексиканского приятеля. Злой, как цербер.

— Что он хотел?

— Кто его знает? Вошел, осмотрелся и ушел. Думаю, искал тебя.

Герман принес поесть. По привычке я попытался за завтраком осмыслить ситуацию и прикинуть план дальнейших действий, но мысли мои разбегались, как тараканы. Я устал и не мог сосредоточиться на одной проблеме.

Энн… Трудно поверить! Правду говорят, чужая душа — потемки. Да и что мне о ней известно, кроме того, что она хорошенькая?

Что взяли из сейфа Натана Альбро? Наверное, что-то связанное с пропавшими пятью миллионами золотом или с железной дорогой. Джефферсон Хенри хотел найти Нэнси Хенри. Прайд Хоуви… Не надо долго думать, чтобы догадаться, чего хотел он — только денег. Может, немного власти, но прежде всего — денег. Я непроизвольно кивнул, выпрямился и отхлебнул кофе.

Бесполезно бороться со сном. Мне надо отдохнуть.

— Герман? — позвал я.

Он вышел с кухни.

— Ты можешь подержать ее здесь? Если ее опять схватят, то, боюсь, убьют. Нам нельзя рисковать.

— В чем все-таки дело?

Я растолковал ему как можно подробнее то, о чем молчал раньше. Вся штука заключалась в том, что сам знал слишком мало.

По дороге в отель я шагал с опаской, отстегнув ремешок, удерживающий револьвер в кобуре. До сих пор мои тайные враги старались не привлекать к себе внимания, но никто не ведает, когда все изменится.

Приехав в этот городок, я взялся за работу отыскать Нэнси Хенри, она же Альбро, но все, чего я добился, — перебежал кому-то дорогу, и из-за меня стали происходить весьма странные и угрожающие события. Или, если не переоценивать себя, я въехал прямо в гущу драки, разгоревшейся оттого, что кто-то кому-то перебежал дорогу. В конце концов, Тата убили до того, как я очутился в городе.

С того времени сюда прибыли Арканзасец — Том Бегготт и Прайд Хоуви.

Всей душой я желал уберечь Молли от беды и как-то завершить свою работу, раз уж за нее мне заплатили. А может, бросить ее? Сколько раз думал об этом. Но оставлять за собой огрехи не в моих правилах. Я перестану себя уважать, если отступлю.

Молли спала, между нею и бедой стоял Герман. Что касается меня, то я чувствовал себя разведчиком в стане невидимого врага.

Оказавшись в номере, я подпер ручку двери стулом, снял сапоги и наконец добрался до кровати. В голове стучала одна мысль: если немного не посплю, то свалюсь где-нибудь по дороге или выпаду из седла. Но стоило положить голову на подушку, как сон куда-то улетучился, и я снова вспомнил о Магоффинах, которые были связаны с Ньютоном Хенри и явно решили продать его старику… или кому-то еще. А не Прайду ли Хоуви?

Их отравили — или Ньютон, или Джефферсон, или Хоуви. Убийца обыскал все имущество Магоффинов, но самого главного, невостребованного багажа, не обнаружил. Вот и остался ни с чем. Каким-то образом его люди схватили Тата и постарались выжать из него все, что могли. Он убежал, его убили. Кто стоял за этим убийством? Почти наверняка Хенри.

Я закрыл глаза. По улице, дребезжа, проехала повозка, и кто-то сказал:

— Если я собираюсь их кормить, мне нужно добыть сена.

Прогрохотал фургон с пивом в бочках, которые производили свой, особый шум. Из соседнего номера донеслись приглушенные голоса, но тут я уснул.

Когда открыл глаза, уже сгущались сумерки. В комнате стоял полумрак. Где-то со стуком захлопнулась дверь, и раздался звук шагов по дощатому тротуару.

Вспомнив, что Молли спрятала какую-то важную вещь в моем номере, сразу вскочил, сел на кровати и свесил ноги на пол.

Что же она спрятала и где?

А куда делась записная книжка, которую так и не прочел? Я, правда, временами заглядывал в нее, но поработать с ней по-настоящему так и не успел.

Я зажег керосиновую лампу, пошарил в карманах пиджака и достал записную книжку.

Она напоминала дневник и принадлежала Натану Альбро. Несколько первых страниц занимали записи о покупке и продаже акций и земельных участков. Вначале покупки были небольшими, со временем возрастая в размере и цене. Передо мной лежал скупой отчет человека, делающего себя богатым, написанный чрезвычайно мелким почерком со многими сокращениями. Там и тут он терпел убытки, но в основном выбирал землю хорошо и продавал с прибылью. Я нашел списки проданной собственности и вырученных сумм, но не обнаружил никаких указаний, где эта собственность располагалась.

Затем неожиданно стали появляться короткие записи: «Н. — ? Здесь что-то странное». Через несколько месяцев: «С. и Н. уехали». Затем признание, крик души: «Так и не научился разговаривать с женщиной. Не сумел сказать ей, как сильно ее любил, как она мне нужна». Снова несколько страниц записей о деловых соглашениях, продажах, но никакого упоминания о деньгах. И опять взрыв: «Пусто! Пусто! Пусто! С. значила так много. Н. ?.. Всего лишь дитя, но холодна… холодна и жестока».

Потом между датами зияли большие пробелы. Иногда сделки, всегда на большие суммы. С новой страницы одно слово: «Разведен». И чуть позже: «Вышла замуж за Ньютона Хенри. Боже мой! Такой негодяй! Я боюсь за Стаси. Н. выживет».

Несколько страниц деловых записей. Соглашения отмечены лишь инициалами и цифрами.

«Приходила Молли. Поставила цветы мне на стол! Какое прелестное дитя! Если бы моя дочь была такой кроткой и доброй! Н. Х. не имеет представления, какой пучок крапивы он отхватил».

Я отложил записную книжку. Глаза слипались от желания заснуть. Н. Х. — должно быть, Ньютон Хенри. Какая крапива? Не Стаси, Натан писал о Стаси с любовью, несмотря на то, что она от него убежала. Нэнси? Но она еще ребенок. И все же он написал: «Нэнси выживет».

Несмотря на желание поспать, я перевернул страницу.

«Из Тополобампо. Дело продвигается. Встретился с Таи Цан. Одобрил Топо как конечный пункт. Позже доверительно сообщил мне, что в том месте кто-то живет. Мужчина, женщина и девушка. Наверняка Н. Х., С. и Н. Но как?.. «

Неожиданно я проснулся. Какой-то момент лежал, пытаясь сообразить, где нахожусь. Память сказала: в своем номере в отеле, читал записную книжку. Моя рука быстро протянулась за ней. Она лежала здесь. Стул все так же стоял под дверной ручкой, но окна стали совсем темными. Встав с кровати, я налил в тазик воды и умылся.

Телеграфной строкой промелькнула последняя фраза из записной книжки: «Живут в том месте». В каком месте?

Отель уже затих. Я выглянул в окно на пустую улицу. Все спокойно. Я уже собрался заняться делом, как мой глаз поймал еле заметное движение на крыше дома напротив.

Присмотревшись, увидел тень человека, скорчившегося за каменной трубой.