Мы увидели друг друга одновременно, и нам ничего не оставалось, как подъехать к ним.

Мужчина и женщина окинули нас взглядом, потом посмотрели на лошадей. Им, людям с Запада, ничего не пришлось объяснять.

— Сэр, — я снял шляпу, — мэм. Мы в беде, довольно большой беде. Нам нужны еда и свежие лошади. Эти, — добавил я, — не наши. Нам придется их отпустить, чтобы они нашли дорогу домой.

Секунду они стояли в нерешительности, потом мужчина сказал:

— Дом дальше. Поезжайте вперед, а мы за вами.

Когда мы остановились во дворе, Молли спросила:

— Майло? Что будем делать?

— Будем сами собой. Расскажем им правду. Ложь порождает еще большую ложь.

Я спешился и помог ей сойти с лошади. На какой-то миг она прижалась ко мне и прошептала:

— Майло, я больше не могу.

— У нас нет выбора. Мы должны уйти отсюда, даже если нам придется идти пешком. Если останемся здесь, то навлечем беду на этих людей.

Разнуздав лошадей, я пустил их в корраль.

— Пусть немного попьют и поедят, — сказал я.

— Прошу в дом, — пригласил мужчина. — Бесс приготовит вам обед.

— Мне нужна пара лошадей, — начал я. — Вы не продадите их нам?

Он посмотрел тяжелым взглядом мне в глаза.

— Поговорим, когда поедим. — Он махнул головой в сторону лошадей. — Где вы их взяли?

— Это лошади Мэгги, женщины, которой принадлежит ресторан в городе неподалеку. То есть ресторан принадлежит ей, Герману Шаферу и молодой леди, которая перед вами.

— Она не жена вам?

— Нет, сэр. Молодая леди — мой друг. Она в беде. — Я снял шляпу, смахнул пот со лба, потом вытер шляпу. — Надо сказать вам, сэр, что нам грозит перестрелка. — Видя выражение его лица, я поспешил заверить его: — Не из-за женщины. Из-за денег. Если ее поймают, то убьют.

— А вас?

— Тоже убьют, конечно. Я им поперек горла. Но я-то привык к разным поворотам судьбы, а вот молодая леди — нет. В меня иногда стреляли.

Он посмотрел на мой револьвер.

— Вы хорошо им владеете?

— Немножко умею.

Молли нигде не было видно. Я вошел в дом, женщина что-то готовила у печки.

Она повернулась и посмотрела на меня очень красивыми глазами. Волосы ее начали седеть, но она все еще сохраняла былую прелесть и, судя по всему, доброту.

— Вы любите ее?

Я так и сел.

— Ну, мэм, мы убегаем от врагов. Тут нет времени оглядеться и даже поговорить.

— Она очень хорошенькая. У нее та красота, которая с годами становится все привлекательней.

— Да, мэм, она очень хорошенькая. Только я ведь бродяга. У меня нет ни корней, ни своего места на земле. Покажите мне тропу, и я пойду по ней, куда бы она ни вела. Для женщины это не жизнь.

— Мой муж был такой же. Но из него получился хороший семьянин.

От этого разговора я почувствовал себя не в своей тарелке. Если бы Молли не грозила опасность, я бы удрал отсюда немедленно и со всех ног.

— У вас здесь приятное местечко, — заметил я.

— Мы сами сделали его приятным. Вдвоем, вместе.

— Да, мэм. — Я огляделся. — Где бы я мог умыться?

— У задней двери таз. Там есть полотенце и мыло.

Когда я вышел, чтобы привести себя в порядок к обеду, мужчина выводил из конюшни двух лошадей. Наша упряжь уже была надета на них. Он привязал их у коновязи.

— Вам, возможно, придется уехать неожиданно, — резонно рассудил он.

— Сколько я вам должен? — спросил я.

Он пожал плечами.

— По шестьдесят долларов, если хотите их купить. Если они нужны вам на время, просто отпустите их. Они найдут дорогу домой.

— Покупаю.

Я пошел за ним в дом, не позволяя ему оказаться у меня за спиной. В такое время нельзя доверять ни одному человеку. Его жена расставляла на столе тарелки, а Молли наливала кофе.

Вынув из кармана деньги, я отсчитал сто двадцать долларов золотыми монетами. Хозяин посмотрел на них, потом на меня.

— Мы здесь не часто видим золото.

— Это честные деньги, — успокоил я. — К тому же их осталось совсем чуть-чуть.

Я немного лукавил — не хотел, чтобы кто-нибудь знал, сколько у меня денег. Даже те, кого все считают честными, могут при виде золота стать жадными и подлыми. Я люблю людей, однако всегда пересчитываю сдачу и подснимаю колоду.

После такой безумной скачки даже короткий отдых доставлял особое удовольствие. Мы сидели в просторной, уютной комнате с накрахмаленными занавесками и тряпичным ковром во весь пол. Начищенная до блеска посуда сияла, аккуратно сложенная на полках. А пол выглядел таким чистым, что на нем можно было бы и есть.

Молли поддерживала разговор, а я задумался.

Мы приехали издалека и пока держались очень хорошо; те, кто за нами гнался, по моим расчетам, остались далеко позади. Наверняка некоторые из них отправились вправо по дороге к Кэнон-Сити, ближайшему городу на пути, на тот случай, если бы мы надумали обратиться за помощью к закону. Они постараются перехватить нас там. Только я руководствовался другой идеей.

Молли разговорилась не на шутку, в ее мире не существовало незнакомых людей. Я спросил себя, как она уживется с Ма, но сразу же отогнал эту мысль. Она может оказаться западней и привести к беде. Мне еще хотелось пересечь не один горизонт, прежде чем попасть в двойную упряжку.

— Чтобы уйти от погони, — убеждал хозяин, — нужно двигаться на север, к горе Лукаут, затем идти вдоль Медного оврага. Но направление на север может оказаться ловушкой.

— Как это?

— Королевское ущелье. Тысячу футов глубиной и как раз пересекает вашу тропу. Кэнон-Сити стоит прямо в его устье.

Я сидел, ругая себя последними словами. Вот до чего доводит забывчивость. Я же давным-давно знал об этом ущелье Как можно не вспомнить о такой большой и глубокой яме в горах?

— Эти люди знают здешние места?

— Вполне вероятно.

— Тогда они будут вас ждать у Виноградного ручья и Медного оврага. Там сходится несколько троп.

Он, конечно, прав. Я закончил обед, стараясь найти выход из нашего положения.

— Если поедете к Лукауту, — сказал хозяин, — следуйте по Дорожному оврагу, а потом поверните на восток на Техасский ручей. Это лучший вариант.

Встав из-за стола с кружкой в руке, я прошелся по комнате, повернулся и сказал:

— Вам лучше забыть, что вы нас когда-нибудь видели. Они найдут наши следы. Стойте на том, что вас с женой не было дома, а мы взяли у вас пару лошадей и уехали.

— Я не люблю врать.

— Мистер, люди не остановятся ни перед пытками, ни перед убийством. Мой совет — ничего не говорите. Только жалейте, что вы потеряли лошадей и еду.

— Ладно, подумаю.

Мы с Молли встретились взглядами, и девушка встала. Она устала, и я тоже, а наш побег только начался. Но зато теперь мы имели свежих лошадей, и у меня возникла новая идея.

Молли, попрощавшись, вышла, и я помог ей подняться в седло. Я ей не завидовал, потому что «амазонка» не так удобна на ухабистых дорогах, но держалась она молодцом.

Мы поехали по направлению к горе Лукаут, и, когда оглянулись, гостеприимные хозяева помахали нам.

— Дики? — Женщина с прекрасными голубыми глазами выглядела задумчивой. — Ты заметил, какая широкая талия у молодого человека? Как-то странно, такого аккуратного сложения, такой стройный — и широкая талия.

— У него пояс с деньгами, Бесс. Он заплатил нам золотом. Прямо так взял и заплатил. И уверяю, он не расстался со своим последним центом. Похоже, знает, сколько у него денег, и не считает гроши.

— Помнишь о старой тропе до Джем-Маунтин? Ты же не рассказал ему о ней.

— На хорошем коне, как наш жеребец, можно прискакать к Дорожному оврагу и Техасскому ручью на полчаса раньше их.

— Ты можешь и поужинать там, Дики. Я приготовлю еду, пока седлаешь коня. — Она помедлила. — Возьми теплый пиджак, а то простынешь, пока их ждешь. — Женщина вновь помедлила. — Такая прекрасная молодая пара. Я так мило поговорила с девушкой.

Когда он вернулся с оседланным жеребцом, она уже ждала с едой, завернутой в тонкое полотенце, и положила ее в седельную сумку.

— Знаешь, Дики, что я подумала? Мне так понравилось разговаривать с этой юной особой, и она так ловко помогает по дому…

— Брось, Бесс. Она может заподозрить нас.

— Даже ненадолго? В конце концов, с другими у нас не случалось неприятностей.

— Мы добрые люди, Бесс, потому и не случалось. Но если умная молодая леди окажется здесь и особенно если увидит его коня, или револьвер, или даже золото… И не мечтай об этом. Я знаю, как ты любишь компанию, но слишком большой риск.

— Только на две недели?

— Ну, Бесс, мне пора. Чтобы добраться туда раньше их, я должен торопиться: дорога тяжелая.

— Поступай как знаешь, Дики, но все-таки надень пиджак. Скалы холодные. Можно простудиться и умереть.

Мы въехали на склон Элкхорн-Маунтин, и я оглянулся назад. Под утренним солнцем все зеленело, вдруг я уловил какое-то движение… и стал приглядываться.

Пыль? Она поднималась слишком далеко, чтобы ее различить. Может, дым? Или просто покачнувшаяся ветка? Я нахмурился. Но выглядело как пыль.

Хозяин прав. Наверняка Ролон Тейлор или Прайд Хоуви поставили кого-нибудь следить за Виноградным ручьем и Медным оврагом, потому что это единственные дороги к востоку от гор. Разумно повернуть на запад.

Техасский ручей? Если бы мы пересекли Арканзас возле Техасского ручья, то могли бы направиться в холмы, а оттуда в Денвер. Там, с хорошим адвокатом, есть шанс уладить дело. И все же что-то меня беспокоило.

Джефферсон Хенри, как и Прайд Хоуви, знал намного больше меня о судах и законе. Меня не устраивало также связаться с длинными судебными разбирательствами. Я предпочитал побывать за теми холмами, что ждали меня на горизонте.

Когда мы достигли ущелья, там уже собирались тени, но лишь местами, потому что солнце только устремилось к закату.

— Знаете, Молли, а не лучше ли нам вернуться в город, к Герману Шаферу и к железной дороге? Наши преследователи, естественно, не ожидают такого поворота. А все ответы, похоже, там.

— Вы уверены? Разве мы не старались оттуда убежать?

— Да, но в погоню пустились все наши враги. По крайней мере, большинство.

Чем больше я думал, тем больше мне нравилась моя идея. Мы их вытянули из города, и им не придет в голову, что у нас хватит смелости туда вернуться. В городе я свяжусь с Портисом, а через него с федеральными властями.

Там, где мы выбрались из ущелья, валялись полусгнившие деревья и обломки скал. Лошади шли шагом, когда я, поглядев на юг, заметил отблеск света на металле. Я пришпорил коня, и он испуганно прыгнул вперед, столкнувшись с лошадью Молли. Что-то крепко ударило меня по голове, и я почувствовал, что падаю. Конь выскочил из-под меня, я повалился среди обломков скал, перевернулся и закатился глубоко между ними. Я цеплялся за камни ногтями, пытаясь спастись, потом упал куда-то вниз и потерял сознание. Сквозь пелену темноты, закрывавшую меня, я, кажется, услышал еще один выстрел.

Лошадь Молли сделала прыжок, следуя за конем Майло Тэлона. Девушка попыталась остановить ее, но, вспомнив второй выстрел, въехала под защиту скал. Остановившись, она повернулась в седле.

Что-то зашевелилось в камнях, и сердце у нее ушло в пятки. И тут она увидела хозяина ранчо, того самого, у которого они купили лошадей!

Она с облегчением вздохнула:

— О, это вы! Да спаси вас Господь!

Молли взглянула туда, куда упал Майло, и ничего не увидела. Сочная зелень травы, несколько деревьев и кустов, то там, то здесь обломки скал. Тени становились длиннее.

— Нам надо ехать обратно на ранчо, — мягко предложил ранчеро. — Кажется, его убили. Утром я вернусь за телом.

— Но может, он только ранен!

— Он мертв. Умер. Отличный выстрел. А разве вы не слышали другого выстрела? Они рядом и сейчас будут здесь. Нам нельзя тут оставаться. Потом мы посмотрим все вокруг, но не сейчас. Идите со мной. Вы поживете с нами.

Молли с неохотой согласилась.

— Должно быть, вы правы. — Затем горько воскликнула: — Он не может быть мертв! Не может!

Ранчеро улыбнулся, беря под уздцы ее лошадь.

— Вы почувствуете себя лучше, когда перекусите. Бесс вас ждет. Вот удивится и обрадуется. Она хорошая женщина, и мне нравится делать ей маленькие подарки, чтобы побаловать.

— Но Майло?

— Завтра будет день. Если жив, то продержится до завтра.