Один быстрый шаг, оружие — в руке, и я застыл перед дверью, прислушиваясь. Тонкие стены отеля не представляли преграды для пули.

— Да? — тихо спросил я.

— Я должна вас видеть! Сейчас же! — раздался в ответ взволнованный голос Молли Флетчер.

Но хорошо ли, в конце концов, я знал Молли? Мог ли довериться ей? Я кинул взгляд на открытый чемодан. Собрать его времени не оставалось.

Левой рукой я убрал стул из-под ручки и отворил дверь.

— Ладно, входите.

Она поколебалась, нервно оглянулась через плечо. Молодые леди, которые хотят сохранить репутацию, не заходят в номера к мужчинам.

— Мистер Тэлон, я…

— Зовите меня Майло.

— Майло, в ресторан заходил человек… старик. Он меня испугал.

Бегготт? Я описал его.

— Нет, другой. Я его никогда не видела. Ну… мне кажется, что не видела. Он… он все время смотрел на меня.

— Вы очень симпатичная девушка.

— Он не так смотрел. Я знаю, как смотрят мужчины, когда думают, что я симпатичная, и знаю, как они смотрят, когда… когда… ну, думают о чем-то другом. Этот смотрел не так. Потом стал задавать вопросы.

— Вопросы?

— О, все выглядело как обычный разговор. Он удивился, что видит такую хорошенькую девушку в заштатном городишке. Я промолчала. Тогда он спросил, давно ли я здесь. Я сказала, что недавно, и держалась подальше от его столика, пока мне не пришлось подать ему еду. Он все время задавал вопросы, и я испугалась. Он… он, кажется, хотел узнать все про меня, про моих знакомых, где жила, как получила работу. Наконец я заявила ему, что занята, что у меня много дел на кухне, а потом… Мне не надо было этого делать, но так получилось, он напугал меня, и я…

— Что вы сделали?

— Я сказала, что, если у него есть вопросы, пусть задает их вам.

— Мне?

— Ну, я испугалась. Вы поймете меня, когда увидите его. Это крупный старик, довольно толстый, нет, лучше сказать, большой. Я не уверена, что он состоит из одного жира.

— Что он ответил?

— Потому-то я и прибежала, выскочила с черного хода и прилетела сразу сюда. Когда я назвала ваше имя, он сразу выпрямился, и у него появилось такое выражение, будто он сейчас выругается. До этого было все прилично, так, вроде бы пустячный разговор. И вдруг мне показалось, что он рассердился. Он сказал: «А при чем здесь Тэлон?» Я не поняла, что он имел в виду, но так ему и выложила: «Что вы, мол, хотите сказать? Он просто друг, вот и все. А теперь я занята. У меня нет времени отвечать на личные вопросы, а мистер Тэлон будет рад помочь вам, если сможет».

— Молодец, — улыбнулся я. — А как он на это отреагировал?

— Рассердился еще сильней. И забеспокоился. От раздражения стал ерзать на своем стуле, а потом заявил: «Я просто старался поддержать разговор. Мне нечего сказать Майло Тэлону». Тут мне стало совсем плохо — ведь я не называла ему вашего имени. Он его знал.

— Спасибо, Молли. Вам лучше вернуться в ресторан. Я спущусь через минуту.

Она посмотрела мимо меня на разбросанные по кровати вещи. Выражение ее лица изменилось. На секунду я даже подумал, что она вот-вот упадет в обморок. Потом одними губами она выдохнула «О Боже!» — и в том, как она это произнесла, было столько страха, что ее слова прозвучали как молитва.

Девушка повернулась и пошла к двери, но я поймал ее за Руку.

— Молли, не бойтесь. Не нужно тревожиться.

Она внимательно посмотрела на меня, выдернула руку и открыла дверь.

— Молли, почему бы вам не рассказать мне все? — спросил я.

Она вышла и закрыла за собой дверь, а я вернулся к кровати, чтобы поглядеть, чем вызван ее страх.

Некоторое время я стоял, не отрывая взгляда от разбросанных вещей. Открытый чемодан, пачка писем, картина…

Что вызвало ее восклицание? Что она узнала? Картину? Пейзаж на картине? Старый чемодан? Костюм?

Скомкав все вещи, я засунул их в чемодан, перетянул его ремнями и задвинул под кровать. Конечно, как тайник — это не место, но мне хотелось увидеть старика. Мне нужно было увидеть его.

Кто он? Как вписывался в общую картину, откуда знает мое имя? Почему оно его взволновало?

Когда я вошел в ресторан, посетитель уже исчез.

Упав на стул, я заказал поесть. Через некоторое время из кухни вышел Герман Шафер.

— Я его видел. — Его голос звучал серьезно. — Не знаю, что тут происходит, но когда он появляется…

— Кто?

— Хоуви. Здесь сидел Прайд Хоуви. Ел вон за тем столиком.

— Он вас видел, Герман?

— Нет, не видел. Не уверен, узнает ли меня. Дело-то было давным-давно, но тогда его следовало повесить.

— Никто не мог доказать, что он пятый. Нельзя вешать человека, не располагая уликами.

— Как я слышал, улик вообще не нашли. Интересно, что он здесь делает?

— Почуял деньги. Ты знаешь и я тоже, что Хоуви еще никогда не отказывался от денег. А что за история с пятым человеком, Герман? Мне рассказывали ее с полдюжины раз, но только с чьих-то слов.

— Я там был. По крайней мере тогда, когда заговорил тот индеец-апач. Фургон с жалованьем выехал с погонщиком и тремя охранниками. Они везли шестьдесят тысяч долларов в золотых монетах.

Где-то в пути погонщиков и охранников убили, фургон сожгли, а золото украли. Следы разыгравшейся трагедии обнаружила обслуга встречного фургона, направлявшегося на восток. Она похоронила мертвых и привезла печальную весть в город. Через пару недель мы поймали индейца из племени апачей. Он и рассказал, как их отряд преследовал крупного мужчину, а потом случайно наткнулся и напал на тот фургон и как его отогнали те четверо солдат, открыв шквальный огонь. Индейцев было слишком мало, поэтому, сказал пленный, они плюнули и ускакали. Притом никого не убили, а сами понесли потери — один из них погиб, двоих ранили. Но всем известно, что никакой индеец не полезет в драку за просто так. К тому же апач утверждал, что против них сражались не четверо, а пятеро бойцов. Он говорил, что знал человека, за которым они гнались. Но в ту же ночь индеец покончил жизнь самоубийством или кто-то его подстрелил, а потом подбросил в камеру револьвер.

— Я помню эти слухи.

— Слухов ходило предостаточно. Затем появился раненный в руку Хоуви и заявил, что его преследовали апачи. Но самое главное случилось потом, когда в город приехали нашедшие фургон ребята. Они заявили, что троих солдат убили по-предательски, в спину.

Ты помнишь, какие пошли разговоры. Некоторые думали, что это сделал Хоуви, но когда собралась толпа, чтобы его повесить, этот адвокат… Дикман? Да, его звали именно так. Он выступил перед людьми и отговорил их. Утверждали, будто Хоуви сам подбил его на это. Как бы то ни было, Дикман почти сразу уехал на побережье и шикарно зажил, на чьи деньги, не знаю.

— Тогда еще говорили, что Хоуви подъехал за помощью к фургону, а когда индейцев отогнали, он открыл огонь по лежащим на земле солдатам. В перестрелке его ранило в руку.

— Когда он вернулся сюда несколько лет назад, большинство старожилов разъехались. Армия сняла отсюда свой пост, многие подались на шахты, поэтому Хоуви так и остался здесь жить и заниматься темными делишками.

— Что случилось с деньгами?

— Хороший вопрос. Некоторые думают, что ему досталось немного, поскольку большая часть денег ушла на оплату Дикмена. Никто не видел на руках новых золотых монет, и ходят слухи, что Хоуви зарыл большую часть золота в холмах и никогда его не трогал.

— Вряд ли.

— Нет, не вряд ли. Там кишат апачи, и никто, кроме дураков, в те места не суется ни за какие деньги. Часть золота может лежать там до сих пор.

Мы немного помолчали, размышляя каждый о своем. Прайд Хоуви, как подозревают, был замешан во многих темных делишках, но никогда ни на чем не попадался.

Он покупал и продавал скот, спекулировал золотоносными участками, иногда скупал у мексиканцев стада, которые те пригоняли из-за границы. Говорили, что он перепродавал в Мексике скот, украденный в Соноре.

В течение шести или семи последних лет его враги заимели привычку исчезать — просто не показываться больше на людях, вроде как неожиданно уезжать, и у Хоуви появилась репутация человека, с которым лучше не связываться.

Теперь он возник здесь, расспрашивал Молли Флетчер и разъярился, когда узнал, что я тоже каким-то образом причастен к делу.

Я и не догадывался, какое значение имело мое присутствие в городе. В жизни со мной случались неприятности, я от них избавлялся, но ни разу не наступал на мозоль Прайду Хоуви. И на тебе — еще головная боль. Найти пропавшую девушку даже благородно, но когда за одним куском тянется слишком много рук — совсем другое, и мне вовсе не нравится. Я получил деньги от Джефферсона Хенри. Поэтому надо отыскать девушку и побыстрее отсюда сматываться.

Когда я вышел на улицу, солнце уже село. Одинокая повозка, которую тянула упряжка пегих лошадей, выезжала из города, направляясь на запад. На скамейке у салуна «Рыжая собака» сидели, потягивая пиво, два ковбоя. В городе наступило время ужина, и большинство жителей либо уже сели за стол, либо готовились к своей трапезе.

Именно в сумерках человек сильнее всего чувствует одиночество. Как мне хотелось поехать домой! Мама не становилась моложе, а на руках у нее большое ранчо. Я с тоской подумал о нашем старом доме, который выстроил отец, наверное, самом громадном доме в округе в те времена. Но он строил его для женщины, которую любил, к тому же знал толк в строительном деле. Отец всю жизнь работал с деревом и вложил душу в то, что возвел для нее.

В фойе сидел только портье. Я подошел к стойке и повернул журнал регистрации к себе, чтобы прочитать, кто въехал.

— Кого-нибудь ждете? — спросил портье.

— Любопытствую, — ответил я. — Просто интересно, кто в городе.

— Сейчас не сезон, — сказал он. — Половина комнат пустует.

Фамилии Хоуви в журнале не значилось. Последней стояла моя.

Тогда где же он остановился? Есть ли у него в городе знакомые?

Поднявшись в номер, я привычно поставил стул под ручку двери, вытащил из-под кровати чемодан и открыл его.

Отложив в сторону письма, записную книжку и картину, я обыскал карманы костюма. При рассмотрении он оказался более поношенным, чем мне показалось сразу. Однако ничего интересного я не обнаружил.

Несмотря на это, что-то меня настораживало. Я проверил, не спрятано ли что за подкладкой, вывернул наизнанку лацканы. Безрезультатно.

Вдалеке прогремел гром. Собирался дождь, его давно ждала земля. Но дождь непременно смоет следы в прерии. Ускользнет еще один шанс.

И все-таки, даже если пройдет дождь, завтра я прогуляюсь за городом. Разговор с Пабло может пролить какой-то свет. В окно застучали редкие капли, затем хлынул ливень. В коридоре послышались шаги, и я, прислушиваясь, затаил дыхание. Кто-то протопал мимо.

Отчего я стал таким пугливым? Потому что мне повстречался Арканзасец? Или Хоуви? Уложив костюм, рубашки и остальную одежду в чемодан, я закрыл его и отставил в сторону. Затем, подложив под спину подушки, сел в кровати и принялся просматривать письма.

Похоже, все они были адресованы Стаси Хенри. Большинство из них не отличались оригинальностью. Такие письма женщины обычно пишут друг другу. У кого-то родился ребенок, его собирались крестить. Какая-то девушка вышла замуж, умер чей-то отец, а какой прекрасный был человек. И тому подобное.

Но вдруг…

«Что же касается твоего дела, то ничего не подписывай Контроль необходим. Подумай о Нэнси. Это ее будущее, так же как и твое. Судя по тому, что ты писала, Ньютон сильно изменился, стал похож на своего отца, хотя я всегда чувствовала, что они друг друга не любят. Помни, дорогая, в худшем случае есть тот мальчик, с которым подружилась твоя мать. Он без образования, но предан ей и считает ее необыкновенной женщиной, о тебе он думает точно так же. Жаль, я забыла его имя. Но ты вспомнишь. У него земля где-то в горах. Твоя мать говорила об этом, она также упоминала магазин Харкина или что-то в этом роде, где он пополняет запасы».

Я взволнованно отложил письмо и встал. Харкин, конечно, Ларкин, и я только что от него приехал. «Земля в горах» — вот она, ниточка!

В моей голове опять зашевелилось, заворочалось какое-то воспоминание, что-то неуловимо знакомое и все же… Я мучительно напрягал мозг, тер виски…

Нет. Воспоминание не всплывало. Придется снова вернуться к письмам и записной книжке.