Эндрю Карнс стоял не более, чем в шестидесяти футах, но я лежал под низким разлапистым можжевельником, и увидеть меня было трудно. Его глаза быстро бегали по кустам, он походил на хорька, выискивающего жертву.

Держа револьвер в правой руке, я смотрел назад через левое плечо. Чтобы выстрелить, мне нужно было повернуться и этим выдать себя. Я наблюдал за Эндрю, зная, что он может быть быстрым, как кошка, малейшая неосторожность, и он выстрелит первым. Рисковать не хотелось, поэтому лежал затаившись, надеясь, что Эндрю меня не заметит.

Он сделал шаг вперед, взглянул на коня, затем снова стал искать.

Что ж, придется действовать. Как только он переведет взгляд на дальние скалы, я перевернусь и выстрелю. Пусть не из лучшей позиции, но выбора нет. Либо он меня, либо я его.

Мустанг переступил, и Эндрю посмотрел в его сторону. Не сводя с него глаз, я переместил руку под левое плечо и приподнялся, потом подтянул правую. Не представляя, смогу ли повернуться. Тело вот-вот могло подвести меня, каждое движение давалось с трудом, каждое движение могло стать последним. Я осторожно перенес левую руку направо через себя. Не отводя взгляда от Эндрю, начал поднимать правую — тут он меня увидел.

Должно быть он не верил своим глазам. А может быть, тени под деревьями были настолько густыми, что в них нелегко было что-либо разглядеть. Он на секунду застыл, затем винтовка метнулась к плечу.

В то же мгновение я перевернулся, резко отжавшись левой и выпрямив правую. Наверное, он поторопился нажать на спусковой крючок, потому что пуля с глухим чмоканьем воткнулась в землю в том месте, где я только что лежал.

Мой выстрел пришелся чуть выше, чем следовало, пробороздив его плечо, и Эндрю дернулся, сбив прицел. Он дослал патрон в патронник, но мой второй выстрел разворотил ему лицо. Я целился в грудь, однако пуля попала под глаз и вышла из затылка.

Он рухнул в заросли опунции. Винтовка вылетела из его рук и приземлилась на песок перед скоплением кактусов. Я не опускал револьвера, готовый к новому выстрелу, даже после того, как осознал, что Эндрю снесло полголовы.

Лихорадочно работая пальцами, вынул из барабана две стреляные гильзы и вставил новые патроны. Прислушался, но до меня не донеслось ни звука. Ухватившись за свисавшие ветки дерева, выпрямился, с удивлением отметив, что на это ушло не так уж много труда. Парализовавший меня шок, видимо, начал проходить.

Первым моим желанием было подобрать винтовку, поскольку моя лежала в чехле у седла мустанга, а братец Ральф мог появиться в любую минуту. Шатаясь, подошел к винчестеру, поднял его и внимательно огляделся.

Все снова было спокойно. Я не знал, сколько ушей уловили звуки выстрелов и сейчас старались определить, откуда они исходили. Надеялся, что и Пенелопа была способна их услышать.

Голова раскалывалась от боли, я шагал осторожно, поскольку не имел представления, как тяжело ранен. На ходу ощупал череп. Над ухом и почти до затылка оказалась глубокая рваная рана. Сейчас я уже был в состоянии забраться в седло, но продолжал вести коня в поводу — не хотелось становиться всем открытой мишенью. Спускаясь по пологому склону, время от времени останавливался, стараясь сберечь остатки сил.

Прежде чем уйти с поляны, я, конечно, внимательно осмотрелся, но не заметил ничего важного. Я не имел понятия о том, что происходит, не знал, где все остальные. И это меня очень беспокоило. Пенелопа убежала в скалы и пропала без следа. Где-то в зарослях бродил Ральф, не говоря уже о прекрасном, но ядовитом цветке по имени Сильвия.

По берегам ручья росли большие старые тополя и ивы. Оказавшись под деревьями, я тут же припал к воде и долго пил, не отрываясь. Мучил голод, но разжечь костер означало рискнуть головой. Лучше поголодать. Мне страшно хотелось найти укромное местечко и завалиться спать, но об этом не могло быть и речи.

Рядом рос огромный старый тополь, беспрерывно шелестящий листьями. Я посмотрел на его верхушку, на толстые сучья и кое-что придумал. Привязав коня к кусту, соорудил из пары сыромятных ремешков погон для винчестера и уцепился за нижнюю ветку дерева-великана. Его листва и стоящие поблизости деревья надежно укрывали меня. Я осторожно карабкался наверх, пока не оказался футах в двадцати над землей и не смог легко обозреть всю округу.

Первое, что заметил, было облако пыли. Оно висело вдалеке, ниже по течение ручья. Тех, кто его поднял, скрывали утесы. Предположительно сюда направлялось с полдюжины всадников.

Неподалеку виднелись выбеленные солнцем кости. Неужели это остатки грузового каравана Натана Хьюма? Я припомнил, что лет сто пятьдесят назад здесь разыгралась еще одна битва, когда армия испанских завоевателей разгромила огромный по численности боевой отряд команчей. Возможно, это их останки.

Вокруг стояла глубокая тишина. Только никогда не затихающий шепот тополей. Я уже собрался спуститься на землю, как вдруг верхом на гнедой индейской лошадке на склон горы из-за скал выехала Сильвия.

Интересно, где она раздобыла лошадь? Следом за ней появились Стив Хукер, Текс Паркер и двое других, которых я не узнал. Не слишком ли много действующих лиц для одинокого парня с теннессийских холмов, даже если его фамилия Сэкетт? Здравый смысл подсказывал: надо убираться отсюда, и поскорее.

Сильвия сама по себе была пострашнее банды диких индейцев, связываться с ней не хотелось. Когда они найдут тело Эндрю, — а я подозревал, что его пока не обнаружили, — у них появится еще одна причина, чтобы разделаться со мной.

Золото тяжело достать, еще трудней удержать. Когда Натан Хьюм скупал слитки у мексиканцев в горах Сан-Хуан, он и не представлял, какая за этим потянется цепь событий. Старатели тех времен предпочитали тайно продавать драгоценный металл торговцам вроде Хьюма, чем отдавать его в казну испанского короля или мексиканского правительства, либо сборщикам губернатора Нью-Мексико. То, что начал Хьюм, продолжалось здесь и сейчас.

Сильвия и сопровождавшие ее всадники выехали на небольшой луг примерно в четверти мили от ручья и спешились. Похоже, они собирались разбить лагерь.

Я осторожно слез с дерева. Шея почти не поворачивалась, в голове продолжала биться тупая боль, но тело слушалось лучше. Забравшись в седло, я шагом повел коня через ивняк и пересек ручей, глубина которого достигала лишь восьмидесяти дюймов.

Остаток дня мы с Серым провели в поисках тупикового каньона, который, как мне было известно, находился севернее двойной вершины Кроличьих Ушей. Сведения, скажем прямо, весьма расплывчатые. В течение всего дня я старательно объезжал стороной лагерь Карнсов. Теперь, когда они объединились со Стивом Хукером и парнями из банды Коу, мое положение резко ухудшилось. Но все же я не был таким жестокосердным, чтобы злорадствовать по поводу того, что шайка Коу связалась с Сильвией. Когда эта дама найдет золото, она, без сомнения, постарается потихоньку отправить на тот свет всю свою компанию.

Если, конечно, найдет.

К ночи я постарался убраться подальше, взяв направление к северу от горы. Лагерь разбил на маленьком ручейке, впадавшем в Норт-Канейдиан. Поскольку до Кроличьих Ушей было миль семь-восемь, я посчитал себя в безопасности и развел крохотный костерок, который уместился бы у меня в шляпе. Приготовил кофе и сварил кусок мяса, которого у меня теперь было хоть отбавляй, потому что по дороге сюда я застрелил годовалого теленка бизона.

Только собрался налить себе кофе, как мустанг, пивший у ручья, вдруг вскинул голову и настороженно уставился в темноту противоположного берега. В мгновение ока я отскочил от костра, держа наготове взведенный винчестер.

— Полегче с винтовкой, сынок. Мне нужна помощь.

Голос показался знакомым, и пока я, затаившись во тьме, пытался вспомнить, кому он принадлежит, человек снова заговорил:

— Этот конь знает меня лучше, чем тебя. Я дал его тебе.

— Тогда выходи. Покажись.

— Погоди маленько. Меня ранили.

Решив выйти из темноты, я здорово рисковал, но голос действительно был знакомым, и только один человек знал, как мне достался жеребец. Потому спустился к ручью, перешел его и нашел старика, лежащим в траве на другом берегу потока. Подняв его, на руках отнес в лагерь. Он весил не более ста тридцати фунтов, даже в худшие дни я мог поднять втрое больше.

Мой спаситель, а это был он, оказался в плохом состоянии. В него несколько раз стреляли, а левая рука представляла собой окровавленное месиво, на распухших пальцах — ни одного ногтя. Такое не могло быть несчастным случаем.

— Команчи? — спросил я.

— Законопослушные граждане, — хмуро ответил он. — Иногда они хуже индейцев.

— Ты случаем не про Карнсов?

— Встречался с ними?

— Ага.

Первым делом я наполнил кружку черным горячим кофе и протянул ее старику. Он дрожал от слабости, и ему нужно было взбодриться. Он пил кофе, держа кружку в правой руке, а я тем временем поставил подогреть воду, чтобы промыть ему раны.

— Похоже, все родственники кинулись за золотом Натана Хьюма, — сказал я.

— У меня на него больше прав, чем у всех остальных вместе взятых.

— Больше, чем у Пенелопы Хьюм?

— Неужто и она здесь?

— Здесь, если ее еще не прикончили. Вчера она спасла меня. Хорошая девушка.

Выпив кофе, старик лег, и я промыл ему пару пулевых ран, ни одна из которых не была серьезной. Правда, он потерял много крови. Я всегда возил с собой несколько перевязочных пакетов — человек, скрывающийся от закона, не может обратиться к врачу. Перевязал его, как смог, и занялся рукой.

Ногти ему сорвали несколько дней назад, но, ползая по кустам, мой гость повредил и порвал нежную кожицу на пальцах.

— Ты, должно быть, не хотел поделиться с ними каким-нибудь секретом?

— Не смешно. Я знаю, где спрятано золото и где находится тупиковый каньон.

— Странно, что они оставили тебя в живых.

— Они связали меня по рукам и ногам, затащили в дом и подожгли его, а сами уехали. Я был без сознания, они и не думали, что мне удастся выбраться. Стало быть, я их одурачил.

— Ты тоже, как и все, решил отправиться за золотом?

— А чего ты от меня хотел? — Несмотря на все невзгоды, старик не думал сдаваться. Он этого не умел, и, едва придя в себя, как матерый бык попер вперед. — Я еще мальчишкой работал с Натаном и знаю, где закопано золото, но пока жива была вдова, считал, что у меня нет на него прав. Конечно, за золотом охотились, но не ведали, где искать. Я представляю, как рассуждал старик Хьюм, и уверен, что смогу найти клад. Натан мой двоюродный или троюродный брат, я единственный родственник, который на него работал. Много раз ходил в горы Сан-Хуан на встречу с торговцами золотом. Эти Карнсы ничего не знали обо мне, пока ты не побывал возле их фургона. Тогда они и увидели клеймо на жеребце «НХ» — клеймо старика Хьюма. Вот и догадались, что я где-то поблизости. Ты тоже попал в ловушку — теперь они хотят разделаться и с тобой.

— Почему же ты не выкопал золото?

Он искоса взглянул на меня.

— Ты еще не видел того места и наверняка не слышал, что о нем рассказывают. Ни один индеец не остановится на ночь в этом каньоне и лишь немногие осмеливаются зайти в него. Они говорят, там живут злые духи. Что ж, может так оно и есть.

— Ты так и не сказал, как тебя зовут?

— Гарри Мимс. Но я не смог пробраться в каньон не из-за каких-то там привидений, а из-за команчей. Пару раз они угоняли у меня лошадей с припасами, а еще пару раз чуть было не сняли скальп. Однажды мне повезло, и я дошел до каньона. Но тут-то они на меня и напали и захватили вьючных лошадей. Команчи с таким азартом занялись дележом добычи, что мне удалось улизнуть. Я прятался, пока вокруг не стало поспокойней. Две недели добирался до Лас-Вегаса, а когда туда попал, у меня не хватило денег даже на еду. Пришлось наняться убирать салун, потом стал барменом. Только через шесть месяцев разжился деньжатами, чтобы купить новых лошадей и снаряжение. И это при том, что играл и выигрывал.

— А как ты попал сюда сейчас?

— На лошади, как же еще? Они нескольких украли, остальных разогнали, но лошади возвращаются домой, я поймал парочку, оседлал и приехал. Это заняло много времени, но вот я здесь.

Мимс улегся, отдыхая. Он потерял много сил и был в плохом состоянии. Страшно подумать, что испытал этот старик.

— Что ты собираешься делать?

— Дурацкий вопрос! Конечно, выкопать золото или по крайней мере не дать им выкопать его. И клянусь Господом Богом, я убью Ральфа Карнса.

— А как насчет девушки?

Гарри Мимс с минуту молчал, потом посмотрел на меня.

— Сэкетт, я знаю, что она заслуживает смерти не меньше Ральфа, но я не могу заставить себя убить женщину. Хотя в этой компании она хуже всех. Когда дело дошло до пыток, Сильвия придумала вырывать ногти, и сама взялась за дело.

Я подумал, что знакомая мне девица на такое способна.

Через некоторое время Мимс уснул, и я укутал его одеялами. Он не сказал, где его лошади и снаряжение, наверное, оставил их на другом берегу в кустарнике. Пешком ему не удалось бы добраться до моего лагеря.

Смерть вдовы Натана Хьюма в Виргинии послужила началом веселого представления здесь, в западной части Техаса. Все, кто знал о золоте Хьюма, одновременно кинулись на его поиски. Мне как всегда повезло — очутился в самом центре заварушки со стариком на руках, который отчаянно нуждался в помощи и уходе, и возможно с девушкой, если удастся ее отыскать.

А индейские истории? Я никогда не смеялся над тем, что рассказывали мне индейцы. Говорят, что они суеверны, однако за их верованиями и предрассудками часто стоит простой здравый смысл. Однажды в Мексике индейцы перестали посещать одно из селений, потому что в нем якобы живут злые духи. А позже выяснилось, что там люди часто болели оспой, и суеверие оказалось своего рода карантином. Дикари считали, что злые духи вызывают оспу. Может, и в этом тупиковом каньоне было что-то необычное.

Найдя лошадей Мимса — их было четыре: две вьючные и две под седлом, — я вернулся в лагерь, пил кофе и смотрел, как угасает пламя в костре. Затем, когда взошла луна, перенес свои одеяла в ночную темень под деревья, откуда видел старика, угли костра и где меня не заметил бы любой незваный гость, обнаруживший наш лагерь.

Несколько раз просыпался и вслушивался в ночь. Наконец перед рассветом решил больше не засыпать. Мне и прежде не раз приходилось бодрствовать сутками. А тут все же удалось немного поспать. Долго я лежал, думая о других ночах, когда вот так же лежал без сна, слушая темноту. Все время скрываться от людей и закона — жизнь трудная и безрадостная.

Внезапно что-то привлекло мое внимание. Вначале это был даже не звук, а так, легкий шорох, будто невдалеке кто-то осторожно пробирался. Но кто?

В костре тлело лишь несколько красноватых углей. Возле него лежал завернутый в два одеяла Гарри Мимс, слышно было его слабое дыхание.

Я осторожно откинул край одеяла. Мокасины на ночевке всегда рядом. Держа в правой руке револьвер, левой натянул их, затем поднял маленький камушек и запустил им в Мимса. Камешек попал ему в плечо, и мне показалось, что дыхание его на секунду стихло. Мимс проснулся? Я чувствовал, что старик проснулся и теперь лежал, готовый действовать, если человек в его состоянии может действовать.

По-прежнему кругом было тихо, но тишина стала другой. К северу от нашего лагеря умолкли даже ночные животные. Затем вновь донесся легкий шорох, но теперь я угадал происхождение звука: так трется ветка о джинсы идущего человека. Кто-то приближался, возможно, не один.

Мягко и бесшумно я поднялся и отступил на шаг под ветви дерева. Теперь, даже если пришелец заметит мою постель, у меня будет время, чтобы принять решение.

Револьвер я убрал в кобуру и достал нож.

На близком расстоянии нож удобней, а главное, действует бесшумно.