И все же отец заглянул в дом Питера. Я последовал за мужчинами. Дом оказался небольшой придорожной лавкой с баром и тремя стульями с одной стороны стола. На противоположной лавке громоздились жестяные бидоны, коробки с провиантом и еще какие-то тюки. Позади стойки бара сверкали яркими этикетками несколько бутылок.

Отец тут же, едва войдя, опустился на стул. Ужаснее, чем выглядел он сейчас, мне никогда не приходилось видеть его: лицо стало серым, глаза провалились, под ними черные полукружья.

— Питер, я должен поговорить с ними, все им объяснить. У моего сына, кроме деда, нет никаких родственников, и мальчику нужен дом.

— Ты не понимаешь, что ли, Зак? Они убеждены, что твой брак с Консуэло стал бесчестьем рода, а твой сын — свидетельством этого позора. Поэтому они и хотят с тобой разделаться.

— Я не боюсь смерти и приму ее. Если они покончат со мной, что ж, Питер, это только положит конец моим мучениям. Но Иоханнесу нужен дом...

Буркин отошел и тотчас вернулся с чашками и полным кофейником. Я сидел на скамье около стены, сбоку от отца, и он мне был виден в профиль: даже за последний час он разительно изменился к худшему.

Его вид просто пугал меня. Отец выглядел таким несчастным, измученным и поникшим, что сердце мое не могло не обливаться кровью. Когда же он повернулся ко мне, я был поражен, с каким отчаянием смотрели его потухшие глаза.

— Боже мой! Питер, что же делать? У малыша нет дома. И я проделал весь этот путь с безумной надеждой, что они возьмут мальчика к себе. Я слышал, калифорнийцы очень любят своих детей, и надеялся... Питер, нам некуда идти! Совсем некуда! Когда я последний раз был у врача, он дал мне сроку не более четырех — пяти месяцев, а было это три месяца назад.

— Зак, позволь мне взять твои вещи из фургона. Там, в Лос-Анджелесе, уже знают, что ты должен приехать, и ждут. Знаю, в «Белла Юнион» тебя будут встречать не менее пяти человек и по стольку же на каждом следующем постоялом дворе. Они расставили своих людей по всем дорогам, ведущим к городу. Ты всегда был хорошим стрелком, но и в свои лучшие дни не смог бы справиться с такой оравой врагов. Да и никто бы не смог, поверь, будь он на твоем месте. — Питер поднялся. — Оставайся с мальчиком здесь, Зак. Я пойду за твоим багажом.

И, поскольку отец в растерянности молчал, его друг уже в дверях привел последний довод.

— Слушай, Зак, — он оперся на стол своими большими крепкими руками, — я обнаружил здесь, совсем неподалеку, одно хорошенькое местечко. Уверен, здешний воздух будет полезен для твоих легких. Побудь там хотя бы несколько дней, отдохни, соберись с мыслями, и мы все спокойно обсудим, а может быть, и найдем какой-нибудь выход. Если тебя не станет, честное слово, этим ты мальчику не поможешь. Не следует так рисковать!

Он вышел, обернулся.

— Ты же любишь пустыню, Зак. Воспользуйся этим шансом.

Когда Питер ушел, отец долго смотрел на свой кофе, потом отпил немножко. Казалось, он совсем забыл о моем присутствии.

Окно позади нас было открыто, и я слышал голоса, доносившиеся из кораля. Отец же весь ушел в свои горестные мысли.

— Заберу его вещи, — донесся до меня голос Буркина. — Да, они поджидают его. Вы убедитесь в этом сами, когда спуститесь к «Белла Юнион». Будьте с ними как можно любезнее, но ничего не говорите.

Фарлей что-то ответил, я не расслышал что, и Питер спросил:

— Как он чувствовал себя во время поездки?

— Плохо, очень плохо, — сокрушенно покачал головой Дуг Фарлей. — Конечно, он держался молодцом и делал все, что мог. Такой уж он человек, но кашель его изводил всю дорогу. Правда, я бы сказал, что, с тех пор как мы пересекли Колорадо, приступы мучили реже.

— Пойду возьму его багаж, Фарлей.

— Послушай, Буркин! Что стоит за всем этим? Тебе-то хоть ясно? Я наслышан про гордыню испанцев, и, конечно, Верн не католик, а простой моряк...

— Он замечательный моряк! — с жаром подхватил Питер.

— Так что же кроется за всем этим?

— Убей меня, не знаю! Старик просто исходит ненавистью! Да... Есть тут еще один человек, которому будто бы прочили в жены его дочь. Кажется, у него с Верном возникли какие-то проблемы, поэтому, когда Консуэло убежала с Заком, человек этот поклялся отомстить. — Буркин вытащил багаж. — Не говори никому ничего про него, Дуг, хорошо?

— Можешь рассчитывать на меня. Но не поручусь за остальных, Питер. Они не связаны ни с кем никакими обещаниями.

Отец между тем допил кофе и вышел из лавки. Я поплелся за ним. На крыльце нас уже поджидал Буркин с вещами.

— Как я тебе уже сказал, Зак, у меня для тебя припасено одно местечко. Старая глинобитная хижина, неизвестно когда и кем построенная. Если ты можешь забраться в седло, будем там в считанные минуты.

Мы сели на лошадей, Питер показал рукой в направлении черных загадочных гор.

— Предание гласит, малыш, что там живет Тэквайз. Он крал индейских девушек и поедал их. Несколько молодых индейцев как-то разгневались на него и пошли следом за Тэквайзом в горы. Обнаружили пещеру, в которой он обитал, и завалили ее вход огромными камнями, замуровав в ней чудовище. Твой-то отец знает эту историю.

— Он рассказывал мне. Вы тоже верите в это?

— Поживешь с мое один в этих горах или в каком-нибудь из каньонов, малыш, всему начнешь верить. Говорят, — продолжал Питер, — в горах живут и знахари, которые могут вызывать бурю, а некоторые предсказывают будущее и обладают способностью видеть, что происходит далеко отсюда. Да что я тебе все это рассказываю... Твой отец осведомлен об этом не хуже меня. Немало слышал я у костров на стоянках разговоров и обо всяких духах да привидениях, которые, как говорят шотландцы, грохочут по ночам.

В ночи горы выглядели темной неприступной стеной, над которой ярко светили звезды. Я думал о Тэквайзе и заранее дрожал от страха. Вдруг он сейчас там и рыщет по каньонам? Или все же замурован в своей пещере?