Она на мгновение задержалась в дверях, освещенная солнцем: ее красивая головка напоминала золотой шар. Она пересекла классную комнату, подошла ко мне. И я, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, встал и шагнул назад, давая ей возможность пройти. Мегги одарила меня быстрой улыбкой, а я весь затрепетал. Край ее платья коснулся моих брюк.
— Мисс Лаурел! — обратился к ней Фразер. — Наш новый ученик, мистер Викери, только что прочитал нам часть новеллы Вильяма Телля. Будьте добры, продолжите с того места, где он остановился.
Она читала легко и свободно, но я не поднимал взгляда от книги. Мои глаза словно были прикованы к строчкам, хотя я едва различал их. В воздухе распространился слабый запах свежих цветов.
Подняв глаза, я встретился с угрожающим взглядом Реда и почувствовал себя больным, опустошенным. Он снова будет делать попытку напасть на меня, как и грозился, изобьет меня, и я опять униженно упаду в пыль. Как уже было. Только с небольшой разницей: при этом будет присутствовать она, и все увидят это, а мой жалкий вид вызовет у нее чувство презрения.
В страхе ждал я окончания занятий. За мной должен был заехать Джакоб Финней и привести мою лошадь, — мы собирались после занятий исследовать старые индейские тропы.
Уроки кончились, я встал с места и оказался лицом к лицу с Мегги. Она воскликнула:
— О! Почему у вас такой несчастный вид? Что случилось?
— Сейчас придется драться. Это уже второй раз!
— С Редом? Это Ред, не так ли?
— Да, с ним.
— Ему должно быть стыдно! Нападает на всех, кто моложе!
— Ну, не такой уж он и взрослый!
Мы направились к двери, но едва я сделал шаг, давая возможность сначала девочке выйти из класса, как чья-то рука вцепилась в мое плечо и оттолкнула в сторону: Ред занял мое место и пошел рядом с Мегги.
Теперь разозлился я. Он и по двору продолжал идти рядом с нею, оттесняя меня в сторону, будто какую-то ненужную вещь. Внутри у меня клокотала ярость, но я всячески пытался унять ее.
— Что случилось? — окликнул я его как можно спокойнее. — Ты вроде чего-то испугался?
Он остановился, резко обернулся. То же сделали и остальные. Даже Фразер, стоявший в дверях и собиравшийся уже вернуться в класс.
— Испугался? Испугался тебя? — Ред швырнул книжки на землю и сделал несколько шагов по направлению ко мне.
«Сейчас ты готов к этому, — уверял я себя. — Не разрешай же ему ударить! Сражайся!»
Хубер, сразу было видно, превосходил меня даже весом. Но что он вообще-то знал о борьбе? Увидя его сжатые кулаки, готовые обрушиться на меня, я внутренне собрался, потом неожиданно присел, бросился вперед, схватил его за лодыжки, обрушив весь свой вес на его колени, и Хубер тотчас опрокинулся на спину.
Держа под мышкой правую лодыжку Реда, я перешагнул через него, заставив перевернуться на живот. Потом сел на его ягодицы, лицом к голове, продолжая больно сжимать ногу. Всему этому меня научили индейцы, и я знал: как только усилю давление на лодыжку, у него будет сломано бедро.
Слегка наклонившись вперед, я потянул на себя его ногу. Хубер закричал, Фразер направился к нам, а на улице в этот момент показался Финней. Сидя в седле, он, очевидно, издали наблюдал за нашей схваткой.
Мегги стояла в стороне вместе с другими девочками. Лица их были взволнованы: судя по их виду, они испытывали от происходящего состояние шока.
— Отпусти его! — тихо приказал мне Фразер, подойдя вплотную.
— Сначала, мистер, пусть Хубер даст слово, что оставит меня в покое. Не я затеял драку, мне не нужны неприятности.
— Ты оставишь его в покое, Ред? — спросил Фразер.
— Я убью его! — зло ощетинился Хубер.
Тогда я резко наклонился вперед, и он тотчас завопил от боли, а через какое-то мгновение закричал:
— Да! Да! Отпусти меня! Я больше не буду!
Высвободив ногу Хубера, я поднялся с колен. Он же, тяжело отдуваясь, продолжал лежать на земле. Я отошел в сторону.
— Все! Вполне достаточно! — повысил голос Фразер. — И чтобы больше подобного не повторялось! Еще одна драка, и я выгоню вас обоих. Вам это понятно?
— Я никогда не хотел неприятностей, — повторил я.
Ред дернулся, но ничего не ответил. Мегги быстро взглянула на меня, повернулась и молча ушла вместе с Деллой и Келдой.
Когда я был уже рядом с лошадью, Финней обратил внимание на мое лицо.
— На твоем носу написано, что ты получил несколько ударов, — сказал он.
— Это не сегодня, в прошлый раз. У него руки длиннее.
— По-моему, сделано все правильно, малыш. Где ты, между прочим, научился этому странному приему?
— У индейских мальчиков. Они все время боролись между собой.
— На окраине города живет один человек, я его хорошо знаю. Он неплохо работает боксерскими перчатками, участвовал в боях в Нью-Орлеане, Нью-Йорке, Лондоне. Тебе обязательно нужно с ним познакомиться. Все равно ведь опять придется драться с этим парнем, он не позволит тебе остаться победителем. Только в следующий раз будет держаться на расстоянии и бить кулаками по ребрам.
Некоторое время мы скакали молча, потом Финней сказал:
— Вот то место, куда мы сегодня собирались. Его называют смоляными ямами, которые появляются будто из-под земли. В воде ведь тоже присутствуют нефть и газ, пузырьки которых проходят сквозь воду, на минуту-другую задерживаются на поверхности и лопаются. Одни животные гибнут в этой воде, а другие, вроде хищных птиц, приходят сюда питаться трупами погибших.
Местный народ — индейцы и калифорнийцы — покрывают этой смолой крыши своих домов. И не только их. Смолу используют еще для смазывания швов лодок: тогда они становятся водонепроницаемыми. Первыми открыли чудесное свойство смолы индейцы шумачи, живущие на побережье.
Шумачи делают отличные лодки, которые выдерживают на своем борту до восьмидесяти человек и даже больше.
Обычно шумачи плавают в таких лодках между островами, вдоль побережья, на Каталину, Санта-Барбару... Индейцы очень ловко управляют ими, но в последнее время к такому средству передвижения по воде прибегают все реже и реже.
Финней кивнул влево.
— Вон там, посмотри, большая cienga, некая разновидность болота. Туда впадала когда-то река, и оттого болото постоянно увеличивалось в размерах. Лет пятнадцать назад река прорвалась к морю, осушив, естественно, большую часть болотистой земли. Теперь в этих местах великолепные пастбища, круглый год зеленеющая трава и совсем немного влаги. Калифорнийцы пасут здесь свой скот. А эта тропа, по которой мы едем, Ханни, ведет к морю и заканчивается у бухты под названием Санта-Моника. Плохо, что бухта не укрывает во время непогоды... Зачем, спросишь, я все это рассказываю? Мисс Нессельрод хочет, чтобы ты хорошо знал страну и людей, живущих здесь.
— Что там? — Я кивнул на горы.
— Там, за ними, обширная долина. А проход к ней называется Маленькой Дверью. Индейцы называют его еще Качиенгой.
Большинство каньонов пересекают дороги, ко в основном по ним могут пробраться только всадники. В каньонах обитает великое множество медведей. И если по дороге попадется такой косолапый, будь уверен, он первым не отойдет в сторону, а тебе в любом случае придется либо поворачивать назад, либо объезжать это место, если, конечно, не пожелаешь сразиться с ним.
— Я слышал, здесь водятся еще и разбойники?
— О да! Этого добра хватает. Воруют лошадей, нападают на одинокие стоянки, убивают путешественников... ну, и тому подобное. Нужно быть очень осторожным в этих местах!..
День выдался теплым и солнечным. Вокруг расстилался широкий ковер зеленой травы, трава перемежалась небольшими рощицами кустарника. Тут и там встречались пасущиеся стада.
— Вне всяких сомнений, каждому мужчине приходится в своей жизни драться. И не раз, — говорил Джакоб после продолжительного молчания. — Но тебе, Ханни, по возможности, надо избегать этого. Драчуны всегда привлекают внимание, а это вряд ли пойдет тебе на пользу.
Лос-Анджелес городок небольшой, поэтому любое событие дает пищу для разнообразных толков, — продолжал Финней. — К счастью, калифорнийцы мало обращают внимания на англичан, да и не много здесь нас. Хотя Стерн и многие другие — неплохие коммерсанты, они делают свое дело тихо, не поднимая шума.
Старого же дона, Ханни, интересует в основном лишь собственная персона, он считает себя выше других, потому что якобы в его жилах течет чистая кастильская кровь. Твоя бабушка умерла много лет назад, поэтому управляет всем после нее его младшая сестра, донна Елена. Еще говорят, у них очень хороший дом и полы там выложены камнем. Полагаю, в нашем городе найдется не более полудюжины подобных особняков: для этого у местных людей не хватает воображения. И как тут не вспомнить, Ханни, жилище моей матери. В нем не было ничего лишнего, и все-таки, ей-богу, мы жили лучше, чем эти торговцы, владеющие тысячами акров земли! Ведь правительство наложило запрет на торговлю с кем бы то ни было за пределами страны, хотя бизнес с командами кораблей, идущими из Бостона, и сулил немалые перспективы и прибыли.
— Вы имеете в виду, что правительство вообще не знает об этом?
— Они выпустили законы, запрещающие торговлю. А что еще людям остается делать? Нужны товары, которые привозят эти корабли. Обычное дело: кто проводит эти законы в жизнь, тот на все смотрит по-иному.
Джакоб поднялся.
— Вон там, впереди, видишь? Это ранчо «Лас-Сиенагос». Я рассказывал тебе о болоте. Оно принадлежит Франческо Авили. К северо-западу отсюда, там, где расположены низкие холмы, ранчо «Де-Лас-Агуас», что означает «скопление воды»: видно, название это не случайно — из-за расположенных там родников. Ранчо этим владеет вдова, ее муж, Валдез, был военным.
Дальше по дороге идет ранчо «Ла-Брю», им владеет португалец по имени Роша. Хороший человек! Однажды я помогал его людям объезжать лошадей, когда на нас напали индейцы, чтобы угнать их. Пришлось выдержать небольшой бой.
Как-нибудь мы с тобой, Ханни, возьмем с собой побольше провизии и поскачем в долину Сан-Джеквайн. Это в-о-о-о-н там! Огромная долина, где пасутся стада диких лошадей, а в каждом стаде не меньше двухсот — трехсот голов.
— И они никому не принадлежат?
— Совершенно верно, никому! Они дикие, как антилопы или лоси. К слову сказать, мне однажды довелось увидеть стадо лосей, в котором их было не менее тысячи. Это, малыш, описать словами невозможно! Такое надо видеть!
Калифорнийцы редко охотятся. Им хватает мяса собственных коров. А мне нравится мясо лося, вкуснее его ничего не пробовал!..
Разморенные жарким солнцем, мы двинулись дальше. То и дело коровы пересекали нам дорогу, равнодушно поворачивая свои головы в нашу сторону и демонстрируя полное отсутствие к нам интереса. Мы не охотились на них, и им это явно было известно.
— Там! — показал Финней. — Там, где деревья, видишь темное озеро? Это оно. Теперь надо ехать очень осторожно, здесь, по дороге, нам попадется еще несколько смоляных ям.
Если ты возьмешь в руки палку и проткнешь здесь ею в любом месте землю, то, вытащив, обнаружишь: она черна от смолы.
Шумачи столетиями приходят сюда за смолой для своих лодок. Видишь, вон там лежит горстка костей. Вероятно, охотился кто-то из животных, а может быть, канюки съели добычу, а может быть, съели и самого охотника... Если ты немного постоишь и подождешь, присмотревшись, увидишь, как на поверхность поднимаются пузырьки газа. Гляди же! Пузырек поднялся, лопнул, и через мгновение появился новый...
Эта вода не годится для питья, в ней слишком много нефти и всякого мусора. Зато здесь можно кое-что найти. Несколько лет назад капитан, живущий возле Сан-Педро, пришел сюда за смолой и нашел бивень. Представляешь? Слоновый бивень! Кто-то мне рассказывал об этом, но я не сразу поверил. И не верил до тех пор, пока не побывал здесь сам.
— У индейцев существуют на этот счет легенды, — сказал я Финнею. — Не у кахьюллов, а у индейцев плейн.
— Неужели? Я что-то никогда об этом не слышал.
— Думаю, это был скорее мамонт, — предположил я. — Они, правда, рассказывают, что убили волосатого слона...
Мы отпустили лошадей пастись на траву, а сами подошли к озеру протяженностью не менее акра, не рискуя, однако, подходить особенно близко. Деревья, на которые по дороге сюда обращал мое внимание Джакоб, на самом деле стояли немного в стороне, но трава в некоторых местах росла прямо у самого края воды.
— Оно было заметно больше, даже когда мы приезжали сюда впервые, — заметил Финней. — Но тогда стоял очень засушливый год.
Финней кивнул на два озерца, каждое из которых было размером не более таза для стирки, и на несколько сероватых выпуклостей там, где сквозь землю проталкивалась смола.
— Здесь в округе существует несколько нефтяных источников, — продолжал рассказывать Финней. — Мисс Нессельрод хотела на них взглянуть, поэтому мне пришлось бывать тут и раньше. Индейцы и кое-кто из калифорнийцев приходят сюда за нефтью, которую употребляют в лечебных целях.
— Очень странное место, — задумчиво произнес я. — И мне бы хотелось еще раз приехать сюда.
— Считаю, ты можешь сделать это, когда только пожелаешь, Ханни, но, конечно, после уроков. Поговори об этом с мисс Нессельрод. Не знаю уж, что у нее такое на уме, но, держу пари, она что-то задумала. У этой женщины весьма деятельно работает голова, уж можешь мне поверить.
— Мне она нравится, мистер Финней.
— И мне, — согласился Джакоб. — Но позволь предупредить тебя, хотя, вероятно, этого и не нужно делать. Не переходи никогда ей дорогу. Она очень приятная, обаятельная и красивая молодая женщина с замечательной улыбкой... и так далее, но подо всем этим скрывается сталь. Не забывай!
Мы вскочили на отдохнувших лошадей и пустились в обратный путь.
— Она хочет, чтобы ты поездил по этой долине и освоился с местностью. Не спрашивай меня зачем. Может быть, она хочет быть уверенной, что ты нигде не заблудишься? Но, ставлю монету, на уме у нее что-то еще.
Пока мы расседлывали лошадей, Финней спросил:
— Ты знаешь какие-нибудь наречия кахьюллов? Я имею в виду, понимаешь их разговор?
— Большинство их наречий похожи на испанский. Вот Франческо и его отец знают и испанский и английский.
— А как насчет языка шумачей?
— По-моему, у них совсем другой, ни на чей не похожий.
— Мисс хочет, чтобы ты выучил его, Иоханнес. Она что-то задумала, — повторял он в который раз во время этой поездки.
Мы подошли к дому и увидели мисс Нессельрод, стоявшую в дверях и поджидавшую нашего возвращения. Я сразу понял: что-то произошло, и произошло что-то плохое.