Однажды Финней все-таки посадил меня к себе на седло.
— Когда-то папаша возил меня вот так же, — заметил он. — Мы часто ездили с ним на пастбище, и он столько мне рассказывал о коровах, что теперь я считаю себя в этом деле большим знатоком.
Финней осмотрел возвышающиеся вокруг холмы.
— Никогда не верь, малыш, даже голым скалам и редким кедрам, они коварны: за ними могут скрываться люди. Всегда надо уметь правильно осмотреться. Учись это делать уголками глаз, прищурившись: быстрее уловишь движение, вызвавшее подозрение. Индейцы всегда смотрят не на вершины гор и деревья, а на их основания, стараясь при этом не выделяться на горизонте. Ты должен, сынок, научиться не только этому, но еще массе других вещей...
В пустыне нельзя надевать яркую блестящую одежду, иначе будешь виден за сотню миль. И тут лучше штанов из кожи, поверь, ничего нет. Некоторые дураки чертовы напяливают еще и на своих лошадей всякие побрякушки, хлам. И что в результате? Поверь, ни один из таких франтов не возвращается, всех их ждет один конец — ведь они делают из себя живую мишень!..
Вообще-то твой отец, Иоханнес, знает об индейцах гораздо больше меня. Он похож на школьного учителя, твой отец. И я представлял себе его совсем другим.
— Отец действительно некоторое время работал учителем, — уточнил я.
— Да ну? — удивился Финней. — Интересно, знал ли кто-нибудь из его учеников, какой отважный лев их учитель?
— "Отважный лев"? — Я был просто поражен этими словами.
Финней между тем медленно окидывал взглядом холмы.
— Может, ты вообще ничего не знаешь о своем отце, сынок? А мне Фарлей рассказывал. Да и раньше до меня доносились кое-какие слухи. Кому-то очень хотелось, было время, лишить жизни твоего родителя, и к нему подослали бандитов. Двоих Верн застрелил в упор, остальным удалось скрыться.
Когда они с твоей матерью бежали, ее отец, старик, и сорок его прислужников бросились было в погоню. Но Верн, поиграв с ними «в прятки», как в воду канул вместе со своей женой. Да-а, о Зачари Верне ходит немало легенд! Фарлей хорошенько продумал все и согласился взять тебя с отцом. Ну, а уж если, в случае чего, вдруг придется отстреливаться, твой папаша очень даже понимает в этом толк...
Разговор с Финнеем состоялся несколько дней назад, а теперь мы сидим в ожидании, когда пройдут наконец эти томительные дневные часы и можно будет начать переход через реку. Все считали, что это очень опасный момент нашего путешествия, возможно, именно здесь подстерегает самая большая опасность. Нельзя было не думать и об индейцах, которые могли напасть каждую минуту, и тогда уж пришлось бы обороняться. Все пассажиры умели стрелять из ружья, не исключая и обеих женщин. Но все же, несмотря на то что индейцы были реальными врагами, наибольший страх у меня вызывали не они, а тот свирепый старик, который жил в Калифорнии и был моим дедушкой.
Я проснулся и с любопытством огляделся по сторонам. Солнце уже садилось, и Дуг Фарлей отправился запрягать лошадей. Эту работу он всегда выполнял сам, не доверяя даже Келсо и Финнею, не обращаясь за помощью ни к кому, дабы быть уверенным, что все выполнено по правилам.
— Проверьте свои ружья, — приказал он. — Может быть, нам придется стрелять, и все должны быть начеку. Я не хочу перестрелки, но если уж ее не избежать, то мы должны или победить, или умереть. Шансов пересечь реку незамеченными у нас пятьдесят на пятьдесят, и лучшего места для переправы, чем это, не существует. Если же мы не начнем переправу теперь же, они, обнаружив одинокий фургон, могут загнать нас в пустыню. И к этому мы должны быть готовы.
Фарлей повернулся к отцу.
— Верн, что вы думаете относительно наших шансов отправиться в дорогу уже теперь? Мы ведь еще должны добраться до каньона, пересечь его да преодолеть несколько скал, поджидающих нас на пути. Сейчас, думаю, самое удобное время, чтобы сняться с места, скоро ведь совсем стемнеет.
— Думаю, вы правы, надо трогаться в путь, — согласился отец.
— Финней? Келсо? — Фарлей посмотрел на своих помощников.
Оба согласно склонили головы.
— Мы должны двигаться очень осторожно, чтобы не разбиться о скалы и не обнаружить себя, — предостерег Фарлей еще раз.
Келсо с ружьем в руках ехал впереди, держась чуть правее фургона и почти касаясь стен каньона. Ярдах в пятидесяти позади скакал Джакоб Финней, неотрывно глядя вперед и не упуская из поля зрения скалы и дорогу. Наш маленький отряд медленно спускался в низ каньона, к реке. Отец почему-то окрестил его кавалькадой, и мне это слово понравилось: в нем ощущалась сила и какая-то торжественность. Положив ружье на колени, отец наклонился к полу фургона и достал из скатанного одеяла дробовик. Положив руку мне на плечо, сказал:
— Сейчас, Иоханнес, я покажу тебе, как заряжается и стреляет ружье. Хочу, чтобы сегодня ты помогал мне. Как только я положу его на пол, подними его и заряжай. Точно так же поступай со вторым. Если все-таки вдруг начнется стрельба и ты увидишь, что индейцы подбираются к фургону, хватай пистолет и стреляй. Только не ошибись, сын, убедись сначала, что это индейцы, не перепутай их с Келсо или Финнеем.
— Конечно, папа! — Мое сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет от восторга из груди. Он доверял мне! И... зависел от меня. Я не должен допустить ни малейшей ошибки! Шаг за шагом мысленно повторял я несчетное число раз его движения, теперь уже умея заряжать ружье. Индейцев может появиться очень много, поэтому все нужно делать аккуратно и тщательно, ни в коем случае нельзя торопиться. «Поспешишь — людей насмешишь», — обычно говорил отец.
Колеса фургона катились теперь по песку, и мы все еще продвигались вперед. Мне от волнения тяжело было дышать, во рту пересохло. Отец всегда учил: если нервничаешь, сделай несколько глубоких вдохов и прикажи себе успокоиться. Я делал все, как он советовал, но на этот раз у меня почему-то не получалось.
Сидевшая неподалеку от нас с ружьем в руках миссис Вебер смотрела на меня и вдруг неожиданно озорно подмигнула.
— Не переживай, малыш! Все будет хорошо. Вот увидишь!
— Конечно, мэм. Я просто волнуюсь за мистера Келсо и мистера Финнея.
— Успокойся, малыш! Если на нас и нападут, эти ребята примут на себя основной удар, ведь они такие сильные и бывалые воины, — сказала она и тотчас, переведя взгляд на мисс Нессельрод, посоветовала: — На вашем месте, мисс, я бы обратила свой благосклонный взгляд на Джакоба Финнея. Честный, порядочный молодой человек. Он стал бы замечательным мужем для девушки вроде вас. Умный, сильный, непьющий мужчина этот Финней, и для хорошей женщины это прекрасная партия, поверьте!
Мисс старалась казаться невозмутимой, что не очень-то у нее получалось.
— Не сомневаюсь в этом. — Она натянуто улыбнулась. — Но я, представьте, еду в Калифорнию вовсе не на поиски мужа.
Шотландец Фразер посмотрел на нее и, как только их взгляды встретились, быстро отвернулся. Флетчер фыркнул, а мисс Нессельрод покраснела.
Отец поглядел на нее с улыбкой.
— Уверен, молодые люди Калифорнии, мисс, много потеряют и будут страшно разочарованы.
— Есть немало и других привлекательных вещей, помимо замужества, — с вызовом парировала мисс Нессельрод.
— Несомненно, — согласилась миссис Вебер. — Но есть ведь немало и вдов и старых дев. Я не принадлежу ни к тем, ни к другим. Вышла замуж в шестнадцать, муж погиб, сплавляя лес по реке: бревна плота разошлись, он упал в воду и не смог выбраться. Два года спустя я снова вышла замуж. Флеш был спокойный, добрый человек, и мы жили, ни в чем не нуждаясь. До тех пор, пока в нем не проснулся игрок и он не отправился на поиски счастья. Мне приходилось делать черную работу, подрабатывать, стирать белье, чтобы хоть как-то выжить. Через три года он вернулся, мы купили прелестный домик в Дубуке, обзавелись собственным экипажем. А потом... потом Флеш убежал с рыжей девкой из Лексингтона. С тех пор я ничего о нем не слышала. Вот и осталась теперь я не вдовой, не мужней женой...
Фургон продолжал медленно спускаться в каньон. Дуг Фарлей бросил через плечо:
— Мы на открытой местности. Будьте наготове...
Поскольку внутри фургона было темнее, чем снаружи, я разглядел, как он нащупал рукой ружье, пододвинул поближе к себе. Мне был хорошо виден и Джакоб, непринужденно сидящий в седле. Лишь Келсо ускакал далеко и был теперь впереди всех, у самого изгиба каньона. Лошади бежали рысцой, Фарлей с легкостью управлял ими. Подъехав к самому изгибу, мы увидели долгожданную серебряную гладь воды. Во рту пересохло, всех мучила жажда.
Отец положил руку мне на плечо.
— Все хорошо, сынок, все хорошо! Рядом с нами прекрасные, смелые люди.
Фарлей едва слышно обратился к отцу:
— Вы хорошо знаете эти места, Верн? Это и есть остров Коттонвуд?
— Да, он самый. — Отец, помолчав, добавил: — Они вроде пока не заметили нас. И маловероятно, чтобы мохавы появились здесь ночью. Большая гора слева зовется Горой Мертвых. По преданиям, здесь обитают души покинувших этот свет, поэтому мохавы и не любят бывать в здешних местах после захода солнца.
Фарлей припустил лошадей, и стало слышно, как под колесами заскрипел песок. Внезапно из темноты появился Келсо, предостерег:
— Смотри внимательно, Дуг! В этой части острова глубина воды не больше двадцати дюймов.
— Ну, слава Богу, — облегченно вздохнул Фарлей. — Не придется перебираться вплавь.
Наконец мы спустились в самый низ каньона. Фарлей придерживал лошадей. Слушая во время поездки разговоры о своем отце, я стал кое-что понимать в тех давних ночных беседах моих родителей.
Вокруг лежала тихая безмолвная ночь. Небо усыпано звездами, от воды веяло прохладой. Лошади остановились. Фарлей спрыгнул на землю, подошел к валуну и тихонько выругался.
— В этом месте один гравий, фургону не проехать, — хмуро произнес он. — Пусть Келсо поищет какой-нибудь пологий спуск. К сожалению, Колорадо очень непостоянна, и трудно предугадать, где и как она повернет.
— На дне ее много ила, — заметил отец. — Насколько я знаю, бывали здесь случаи, когда затягивало и самых сильных пловцов.
Услыша сказанное, пассажиры как-то сразу приуныли, и в темноте слышалось лишь их дыхание. Отец глотнул виски; в жизни он вообще-то никогда не пил, но иногда это помогало ему справиться с приступом кашля.
— Скажите, а может, впереди все-таки есть хоть какая-то дорога? — взволнованно спросила мисс Нессельрод, ни к кому определенно не обращаясь.
— Мэм, — обернулся Фарлей на ее вопрос. — Индейцы не имеют обыкновения оставлять после себя даже тропинки.
И снова повисла гнетущая тишина. Флетчер и тот молчал, его недовольного ворчания я не слыхал, пожалуй, с того момента, как остановился фургон, и лошади беспокойно били копытами по камням. Из темноты внезапно снова возник Келсо.
— Не нравится мне все это, Дуг. Понимаешь, совсем не слышно кваканья лягушек...
— Может, мы слишком далеко от них?
— Нет, Дуг. Я отъезжал от фургона на довольно приличное расстояние, но ведь и воя койота уже с полчаса не слышно.
— Как бы там ни было, у нас нет выбора, — заметил Фарлей. — Надо как можно скорее найти отсюда выход.
— Не так уж у нас много, вариантов — по-моему, это тупик.
— Никто и не утверждает, что это похоже на пикник. — Фарлей начал сердиться. — У другого берега, может, и река глубже. В худшем случае — мы распрягаем лошадей и пробуем плыть.
Келсо согласно кивнул.
— Да, в каньоне Пирамид река глубже, чем здесь, но, переправляясь там, мы можем угодить прямо в объятия мохавов.
— Где Джакоб?
— Я его что-то уже давно не видел.
В темноте послышался голос отца.
— Если вы не против, Фарлей, я мог бы сесть на козлы рядом с вами. Атмосфера, похоже, сгущается, а я, как вы знаете, неплохо управляюсь с оружием.
— Был бы этому только рад. — Фарлей тронул поводья. — Келсо, держись поблизости, мы трогаемся в путь.
Снова стало тихо, слышалось лишь поскрипывание колес фургона да цокот копыт лошадей. Келсо опять скакал впереди с ружьем в руках.
— Чуть правее пологий берег, — всматриваясь в темноту, произнес он, подъехав ближе. — Если держаться правой стороны, можно добраться до края острова. Путь свободен, никаких преград, даже сваленных деревьев...
Внезапно лошади пошли под горку, вниз, к воде. Фургон вздрогнул и как бы заскользил, и не успели мы опомниться, как оказались в воде.
— Здесь песчаное дно, — прокомментировал Фарлей. — Оттого мы и встали.
Течение тут довольно сильное, чувствовалось, как вода пыталась сдвинуть с места колеса фургона. Вдруг экипаж подпрыгнул, оторвавшись на миг от дна реки, и чуть было не поплыл по течению. Фарлей властно скомандовал лошадям, и те рванули тотчас что есть мочи. Мы почувствовали, как фургон наконец тронулся.
От воды веяло прохладой. По-прежнему стояла тишина, нарушаемая теперь лишь тихими, неторопливыми покрикиваниями на лошадей Фарлея. Долго ли мы ехали, не знаю, но лошади, очевидно внезапно почувствовав под ногами твердую землю, ускорили бег и вытащили фургон на другой берег.
Справа от нас тянулась темная полоса леса, а впереди простиралось пустынное пространство с редко растущими на нем деревьями. Мы оказались теперь почти посередине острова.
У Флетчера время от времени вырывались проклятия, и мисс Нессельрод тихо попросила:
— Пожалуйста, сэр, сейчас не время проклинать кого-либо!
Фразер углубился в собственные мысли; наверное, завтра, подумал я, он мог бы многое записать в свой блокнотик, если только, конечно, мы выберемся отсюда живыми и невредимыми.
То появляясь, то опять исчезая, Келсо помогал прокладывать дорогу фургону через кустарники и поваленные деревья.
— Это ловушка, — ворчал Флетчер, — кровавая ловушка!
Внезапно тишину ночи нарушила режущая ухо какофония звуков, и мы все поняли: на нас надвигалась темная волна индейцев, скрывающихся между деревьями. Резким, как пистолетный выстрел, голосом Фарлей прикрикнул на лошадей, и они рванулись вперед. Фургон накренился, и я краем глаза увидел, как из ружья отца вырвался сноп пламени.
Вдруг на заднике фургона возникла темная фигура с разрисованным белыми полосами лицом, невесть как удерживающаяся там и пытающаяся забраться внутрь его. Мисс Нессельрод, не медля ни секунды, направила на него дуло ружья и выстрелила. Фигура исчезла.