Томадо сидел возле костра, весь превратившись во внимание. Юноша скользнул в тень, поближе к лошадям.

— Оставь ее в покое, — приказал Томадо Иглесиасу.

Иглесиас и бровью не повел, равнодушно столкнулся с ненавидящим взглядом.

— Старый дурак! Кто узнает? Кто придет?

— Иоханнес Верн узнает. Он читает по следам, как апачи. И обязательно придет... найдет вас.

— Ха! Он мертв! Его убили в пустыне: а эту птичку поскорее надо общипать! Она — голубка, а мы — ястребы.

Бискал встал, третий парень тоже оказался вдруг рядом с ней. У Мегги медленно и тяжело забилось сердце. Ее рука сжимала маленький пистолет, скрытый в складках платья. В нем было всего две пули, значит, она могла сделать два выстрела и промахнуться не имела права.

Сейчас она уже почему-то совсем ничего не боялась, страх ушел. Ее отец, не раз участвовавший в стычках с китайскими и малайскими пиратами, нередко говаривал ей: «Думай и действуй хладнокровно. Делай то, что необходимо делать».

Она прежде не вникала в смысл отцовских слов, но теперь...

Томадо смотрел на нее сквозь огонь костра и тихо говорил, не глядя на нее:

— Иоханнес сейчас у своих друзей кахьюллов. Скажи им, Мегги, когда отыщешь их, что ты его девушка, они станут и твоими друзьями.

Кахьюллы? Ее друзьями? Бедный старый Томадо еще надеется, что ей удастся бежать, что она доберется до индейцев!..

Бандиты, словно волки, окружали ее кольцом, которое постепенно сжималось.

— Стоять! — вдруг крикнул Томадо и наклонился за ружьем, лежащим возле его ног. И в этот момент Бискал выстрелил.

Мегги видела, как Томадо пошатнулся, и незнакомец, присоединившийся к ним последним, имени которого она не знала, устремился к ней. Подняв свой маленький пистолет, она выстрелила ему прямо в живот и увидела внезапную вспышку ужаса в глазах этого человека: ведь он был не более чем в четырех футах от нее. Пистолет стал для него неожиданностью, и он даже не успел остановиться, уклониться в сторону, продолжая идти на нее.

Его рот открылся в беззвучном крике, но Мегги стояла достаточно близко, чтобы услышать тяжелый хлопающий звук пули сорок четвертого калибра, вошедшей в его тело.

Быстро сделав шаг назад, она целилась теперь в Бискала и Иглесиаса.

— Сеньорита! — раздался истошный крик юноши. — Сеньорита, пожалуйста!

Рядом стояла оседланная лошадь. Но она все-таки сделала еще один выстрел. И промахнулась. Потом нащупала луку седла; юбка еще касалась земли, а нога уже перелетела через него. Не успела она опомниться, как умное животное уже неслось прочь от костра.

Позади раздались выстрелы, крики. Потом вдруг наступила тишина.

В кого стреляли? В юношу? Опять в Томадо? — об этом она могла лишь догадываться. Мегги совсем забыла, что лошадь можно и пришпорить в случае необходимости, но в этом не было нужды — она со своей наездницей мчалась в ночь, перелетая через камни, кусты и кактусы.

На юг! Мегги должна как можно скорее попасть в пустыню, которую так любил Иоханнес. Надо постараться найти его, найти индейцев кахьюллов, которые были его друзьями. Томадо не отговаривал ее ехать, как все это делали, не напомнил ни разу о ее возвращении в Лос-Анджелес... Почему? Наверное, старик боялся, что на обратной дороге она могла встретить еще более жестоких бандитов? Значит, пустыни ей надо было опасаться меньше, нежели незнакомых людей?

Приподнявшись на стременах, она прислушалась: ее никто не преследовал. Что же с бедным Томадо? Жив ли он? Что с юношей? В ней боролись противоречивые чувства: душой она рвалась к ним. Но если она сейчас вернется, все их жертвы окажутся напрасными и положение дел не улучшится, наоборот, станет еще более ужасным.

Мегги взглянула на звезды. Побывав несколько раз в море с отцом, она проявила интерес к науке о звездах. Конечно, девушка еще не умела ориентироваться по ним в пути, но Полярную отыскать могла. Она нашла две звезды в хвосте Большой Медведицы и тотчас повернула лошадь на юг.

Справа от нее шли горы Сан-Бернардино, показавшиеся ей на фоне неба не очень высокими. Если она доберется до них, то окажется в относительной безопасности. Там, наверное, можно будет пустить лошадь на траву, а вдруг отыщется еще и вода...

А около догорающего костра, теперь уже далеко от Мегги, в кустах, лежал юноша, еле сдерживаясь, чтобы не закричать от досады. Старик тяжело ранен, может быть, даже убит — он не знает. Но ведь сделано все, что тот приказывал: приготовил лошадь для Мегги, вовремя подвел...

— Что будет с вами? — спросил юноша Томадо, когда уже стали ясны намерения бандитов в отношении его хозяйки.

— Я стар. И выполню то, что требует от меня мой долг. Хочу быть чистым перед Богом, когда предстану перед Ним на Страшном Суде. Эти люди злые, насильники, а Мегги — порядочная молодая девушка.

И в последний момент юноша не растерялся: посадив Мегги на лошадь, он сбежал, уведя с собой еще одну. Теперь же выжидал, затаившись, когда бандиты уйдут и он сможет подойти к Томадо. У юноши не было семьи, старик приютил его, нашел работу.

А Томадо лежал возле костра, скорее всего раненый, не убитый. И юноша все надеялся, что он жив после выстрела бандита.

Одного застрелила девушка, того смуглого самонадеянного парня, которого юноша не знал и который прискакал вместе с Бискалом. Может быть, приходило ему в голову, он был членом банды Вентуры?

Томадо по-прежнему лежал у костра, глаза его были закрыты: рана кровоточила и была не из легких. Он лежал очень тихо, стараясь не издавать ни единого звука, чтобы не привлекать ничьего внимания: пусть бандиты решат, что он умер, ведь он потерял так много крови и ощущал ее повсюду — под собой, на руках... Они не могли этого не видеть. И все же им овладело чувство радостного удовлетворения: Мегги убежала и юноша скорее всего тоже. Так и должно быть. Он уже старик, страдания от ран ему не внове, он выдержит.

Ах, если бы его ружье лежало чуть поближе!.. Он сумел бы пристрелить еще одного или обоих сразу. Тогда вернулся бы мальчик и они вместе сумели бы помочь сеньорите.

Ха! Маленький пистолет! Надо же? Кто бы мог подумать, что у нее есть такая вещица и она умеет с ней так ловко обращаться?.. Вдруг старый Томадо услышал шаги: Иглесиас шел прямо к нему. Старик уловил, как его сапоги протопали рядом по земле. Внезапно бандит изо всей силы ударил Томадо по ребрам, но старик не издал ни звука: стон, не родившись, умер внутри него.

— Это был маленький пистолет! — кричал Бискал. — В нем всего-то две пули! Я видел такие, они называются крупнокалиберными, из них можно сделать всего два выстрела!

— Теперь-то она безоружна, ведь обе пули выпущены!..

— Конечно! Давай поскачем за ней следом! Дикая страна!.. Пусть девка заблудится и растеряется. Побудет без воды и, знаешь, с радостью кинется нам на шею!

Бискал кисло посмотрел на неподвижно лежащего у костра сообщника, потом перевел взгляд на другого.

— Это дело рук крошки, она застрелила его, — заметил он. — Он мертв.

— Такой маленький пистолет! — не мог успокоиться Иглесиас. — Кто бы мог подумать?! — Он посмотрел на Томадо. — А этот... старый дурак, да кто он такой, чтобы вставать у меня на пути?

Взяв ружье, Бискал направился к кустарнику, где были привязаны оставшиеся лошади.

— Она не могла далеко ускакать, — решил он. — Наши лошади найдут ее. Поехали!

Иглесиас посмотрел по сторонам:

— Приведи-ка сюда лошадей!

Когда Бискал отошел, Иглесиас наклонился над убитым и обшарил его карманы.

— Пятьдесят песо, — бурчал он. — У тебя было где-то пятьдесят песо... — Найдя деньги, Иглесиас направился к Томадо. Громко хмыкнув, он осмотрел его карманы.

— А у тебя не нашлось даже на глоток! И правильно, старик, что ты умер.

Томадо лежал без движения до тех пор, пока не затих стук копыт. Но, попробовав шевельнуться, почувствовал резкую боль, пронзившую его тело. Он полагал, что пули прошли навылет и поэтому под ним образовалась лужа крови.

Кофейник по-прежнему стоял на огне, они даже не затушили костер. Ни Бискал, ни Иглесиас не интересовались благородным напитком, думал Томадо, им мила была одна текила, а с каким бы удовольствием старик сделал бы сейчас глоток крепкого кофе!..

Медленно, осторожно озираясь, вышел из своего укрытия юноша, ведя за собой лошадь.

— Чем я могу помочь? — опустившись на колени около Томадо, спросил он.

— Сеньорите — ничем. Она сейчас — в руках Божьих. — Томадо взглянул на юношу. — И я, как и ты, тоже в Его власти.

— У меня нет опыта, сеньор.

— Выпьем немного кофе?.. Потом ты вскипятишь воду и обмоешь кожу вокруг моих ран. Не знаю, поможет ли, но, наверное, так будет лучше.

— Раны очень опасные, сеньор?

— Не думаю. Это ведь не первое мое ранение, — ответил он бодро. Но юноша видел, как посерело лицо Томадо, под глазами залегли глубокие тени. — В сумке осталось немного текилы. Дай, я сделаю глоток. После того как ты промоешь раны, протри их текилой. Не знаю, надо ли это делать, но посмотрим.

Томадо повернулся на спину и закрыл глаза.

— Здесь растут целебные травы. Моя добрая матушка знала все их названия. Я подумаю, я должен вспомнить. — Юноша положил под спину Томадо одеяло.

Они выпили по чашке кофе.

— Теперь, — сказал Томадо, — иди вскипяти воду.

Костер весело потрескивал, рассыпая брызги искр. Наполнив кофейник водой, юноша повернулся к Томадо и в страхе остановился.

В свете костра возник человек, но он был не похож ни на кого из их мучителей.

Ведя за собою лошадь, подошел ближе.

— Да, — произнес незнакомец, взглянув на юношу и старика. — Здесь, я вижу, было горячо. Не беспокойся, я осмотрю его. А пока буду это делать, ты расскажешь мне, что тут произошло.

Якуб Кан, а это был он, присел на корточки возле Томадо, сбросил свою куртку, потом острым, как лезвие бритвы, ножом разрезал окровавленную рубашку раненого.

— Говори все, парень, ничего не утаивай! Где та девушка, которая была с вами?

Пока юноша рассказывал, Кан перенес к костру свои седельные вьюки. Занимаясь привычным делом, он одновременно внимательно слушал. Когда вода закипела, обмыл раны на груди и спине Томадо.

Веки старика дрогнули, он открыл глаза. Нахмурив брови, недоверчиво всматривался в незнакомца.

— Не волнуйтесь, — успокаивал его Кан. — У меня есть опыт в этом деле. В свое время я повидал немало людей, получивших полевые ранения: порубанных саблями, затоптанных лошадьми... Хуже всего — последнее. Сейчас я сделаю все, что нужно.

На рассвете Томадо уснул.

— Пусть отдыхает, — сказал Кан. — Когда проснется, напои, парень, его отваром из сушеного мяса. Скоро я опять буду проходить мимо этой дорогой и загляну. — Он помолчал. — А ты... если меня не будет пять дней, отвези его домой...

Выбившись из сил, Мегги заснула беспокойным, прерывающимся сном. Начинался рассвет, и бескрайнее пространство пугало ее. Мегги проснулась у подножия горы среди деревьев, ее лошадь мирно щипала траву. Мучили жажда и голод, думать об этом не хотелось. Напившись из ручья и оседлав лошадь, Мегги направила свою лошадь дальше на юг.

Томадо умер, она теперь в этом уверена. А если и не умер, то пребывает в таком тяжелом состоянии, что помочь ему ничем уже нельзя. Юноша, если ему удалось бежать, тоже вряд ли знал, что надо делать в таких случаях. Не помог, верно, даже если бы был рядом, — и, очевидно, попытается вернуться домой.

Иглесиас и Бискал не оставят ее в покое. Они хорошо ориентируются, умеют по следам отыскивать человека и быстро догонят ее. Мегги предполагала, что, наверное, как-то можно скрывать оставляемые следы. Но даже если бы она и знала — как, у нее все равно на это не было бы времени. Что ей сейчас необходимо, так это какое-нибудь оружие. Пистолет у нее был, а вот заряжать его нечем. Но, может, все же в ее седельных вьюках случайно обнаружится хоть пара патронов?

Мегги старалась передвигаться по краю пустыни, по едва заметной тропе, оставленной, как ей казалось, индейцами. Предгорье, вдоль которого она ехала, было покрыто редким лесом.

Внезапно тропа проступила заметнее, и Мегги поскакала быстрее. Достигнув гребня возвышенности, поднялась на стременах, чтобы оглядеться.

Но что это там за пыль позади?..

Мегги посмотрела вперед: дорога спускалась, петляя между деревьями, потом вновь поднималась вверх по противоположному склону. Когда и она начнет карабкаться вверх, то окажется на виду. Но помощи ждать неоткуда, и она поскакала дальше, время от времени оглядываясь назад. Достигнув низины, Мегги уже собиралась было начать подъем, когда вдруг ее лошадь стремительно бросилась в сторону, едва не выбросив ее из седла.

Несколько секунд девушка едва удерживала ее, стараясь успокоить, чтобы можно было продолжать путь. Что стряслось с лошадью? Чего она испугалась? Горного льва? Волка? Медведя?..

Неожиданно слева от нее зазмеилась другая тропинка, ведущая из пустыни и сливающаяся с первой, по которой двигалась Мегги. Нахмурившись она снова взглянула вперед.

Никого! Но оглянувшись, заметила среди деревьев всадника. Боже! Иглесиас!..

Пришпорив лошадь, Мегги рванулась было вперед, но в тот же миг из кустов, как стрела, вылетела веревка, просвистев возле самого уха ее лошади. Та, встав на дыбы, неожиданно сбросила Мегги. Девушка тяжело рухнула на землю, ударившись головой о камень.

Мегги мгновенно почувствовала удар, ее окатила волна невыносимой боли, смешанной с ужасом. Потом наступила темнота.

Она потеряла сознание.

Из кустов, сматывая веревку, вынырнул Бискал. Взглянув на лежащую без сознания Мегги, он привязал свою лошадь рядом с ее.

— Ты бы поторопился, Иглесиас, — подгонял он. — Думаю... — Он не договорил.

Бискал присел на корточки возле Мегги, и внезапно его взгляд упал на ногу, появившуюся рядом с ним, — ногу, обутую в мокасин такого гигантского размера, какого он в жизни своей не встречал.

В страхе он откинулся назад, стараясь взглянуть на обладателя гигантской ноги. Раскрыв от удивления и ужаса рот, он поднимал глаза все выше и выше, издавая одновременно при этом пронзительный длинный вопль.

Бискал попятился, а гигантская рука только слегка подтолкнула его к обрыву. Бандит угодил прямо на камень в десяти футах ниже, но его тело соскользнуло с глыбы и, перекатываясь на крутом склоне, все более отдалялось.

Подняв к небу глаза, Бискал заскулил, стараясь подтянуть колени и замедлить это адское движение. Но не смог, поскольку его позвоночник не выдержал и сломался.

Иглесиас... где Иглесиас? Тень скользнула по его лицу, и Бискал в ужасе открыл глаза.

Над ним низко кружил канюк.