Можете мне поверить: тюремная камера — не место для парня с холмов Теннесси. Там, где я вырос, люди привыкли, поглядев наверх, видеть небо, а не низкий потолок над койкой.

В камере, куда меня поместили, было маленькое окно — слишком маленькое, чтобы через него можно было вылезти, — и дверь, забранная крепкой металлической решеткой. Когда услыхал ее железный стук, настроения у меня не прибавилось. Единственная отрада — смогу вдосталь выспаться, да и едой не обделят. В тот момент я был так голоден, что съел бы старое седло со стременами и прочим.

Первым меня посетил капитан Льюистон. Он вошел в камеру рано утром вместе со стулом и ротным писарем.

— Сакетт, — начал он, — мне нужно, чтобы вы все подробно изложили своими словами. Я хочу помочь вам, если получится. Сейчас в городе мнения разделились. Некоторые желают повесить вас за убийство Билли Хиггинса, другие дать медаль за спасение детей.

И все ему выложил, начиная с того дня, когда мы, незнакомые друг другу люди, собрались вместе, чтобы выехать в Тусон. Рассказал о драке с индейцами Катенни, о которой он уже знал, за исключением выстрела в Билли Хиггинса, потому что мне неприятно было об этом вспоминать. Потом поведал о том, как встретил Лауру Сакетт, и о ее рассказе об украденном сыне.

— Вот что я узнал после вашего отъезда, — сказал Льюистон, — Лаура Сакетт развелась с мужем, а ваши братья и ее отец были смертельными врагами.

— Не помню, чтобы я об этом слышал. Мы, Сакетты, когда собираемся вместе, никогда не говорим о прошлых своих бедах и неприятностях. Какой прок беспокоиться о давно прошедших делах?

— Вчера вечером я расспросил ее, — продолжил капитан Льюистон. — Она отрицает, что упоминала о сыне или каком-либо другом предлоге для экспедиции в Мексику.

Я молча уставился на него. Нет смысла говорить, что она врет, хотя на самом деле это так.

— Кстати, Лаура Сакетт утверждает, что вы сбежали в Мексику, поскольку опасались, что станет известно об убийстве Хиггинса, о том, что вы воспользовались нападением апачей, чтобы расправиться с ним.

— Ребята, с которыми я был, знают всю правду, иначе зачем бы они со мной поехали?

— Боюсь, это вам не поможет, ведь вы сами говорили, что они мертвы.

— Я сам хоронил Рокку. Испанца Мэрфи по их словам застрелили Хэддены. Что касается Джона Джей… по-моему, он так и не добрался до границы.

— Значит, у вас нет свидетелей?

— Нет, сэр. Ни одного. В любом случае, капитан, ни один из них не видел, как все было. В тот момент мы с Биллом были одни.

Мы еще немного поговорили, он задал кучу вопросов, но и после этого надеяться было не на что. Когда встретился с Биллом, я лет десять не вспоминал о кровавой вражде с Хиггинсами, и его фамилия для меня мало что значила.

И вот я оказался в тюрьме, а Лаура Сакетт, по чьей вине погибло по меньшей мере три хороших парня, ходила на свободе.

После того, как капитан ушел, я улегся на койку и уставился в побеленную стену и попытался сообразить, как мне выкрутиться из этой ситуации. Так ничего не придумав, повернулся на бок и заснул.

Когда открыл глаза, уже наступал вечер. У двери стоял охранник.

— К вам леди, — сказал он.

— Хорошо.

Я встал, все еще шатаясь ото сна и стараясь привести мысли в порядок. Это, конечно, Дорис.

Только это была не Дорис, а последний человек, которого я надеялся увидеть здесь — Лаура Сакетт.

Она повернулась к охраннику.

— Могу я поговорить со своим родственником наедине?

Когда тот ушел, она обратила на меня свои огромные голубые глаза.

— Никогда не думала, что ты вернешься, — холодно сказала она, — но рада, что так получилось. Теперь своими собственными глазами увижу, как тебя повесят.

— Не слишком же вы дружелюбны, — сказал я, решив, что слабости от меня она не дождется, не доставлю я ей такого удовольствия.

— Жалею, что здесь нет Оррина, и он не сможет увидеть, как тебя потащат на виселицу, — сказала она, глядя мне в глаза. — А Тайрел… я ненавидела его больше всех.

— Это потому, что вы не смогли его надуть, — сказал я. — Но мэм, неужели вам так хочется, чтобы меня повесили? Ведь я сделал вам ничего плохого. Даже не был знаком, пока не приехал из Юмы.

— Да, мне хочется, чтобы тебя повесили, и тебя повесят. Жаль, не увижу лицо Оррина, когда он узнает новости.

— Может и увидите, — сказал я. — Оррин хороший адвокат. Если он сможет приехать, он наверняка будет защищать меня в суде.

Это ей не понравилось. Оррин — видный мужчина с истинно уэлльсским красноречием, и она знала, какими убедительными могут быть его доводами.

— Он никогда сюда не попадет. Если ты пошлешь за ним, я скажу Арчу Хэддену, чтобы он его убил.

— Арчу? Значит, в Мексике он охотился за мной? А я-то удивлялся, как он узнал о нашем местонахождении, когда мы его тщательно скрывали.

— Да, я послала его за тобой и пошлю за Оррином, если он здесь объявится.

— Стало быть, Арч в городе, верно?

Это стоило принять во внимание. Мне вдруг померещилось, что камера стала очень маленькой. Арч Хэдден наверняка знает, что я в тюрьме, и придет за мной. Я кинул взгляд на окошечко и неожиданно обрадовался, что оно такое маленькое и высокое.

— Давай, посылай за Оррином. Мне это даже нравится. Я прикажу убить его. — И мне показалось, что в ее голубых глазах таится безумие.

— Вы недооцениваете Оррина. Его не так просто убить, а в поединке Арч Хэдден ему в подметки не годится.

Я говорил в пустоту — она меня не слушала, а если и слушала бы, то не обратила внимания, поскольку ей и в голову не пришло, чтобы Арч Хэдден и Оррин дрались в честном поединке. Она имела в виду выстрел в спину с вершины холма на дилижансной остановке или что-нибудь подобное.

После того, как она ушла, я немного подумал, потом позвал охранника.

— Передай, пожалуйста, капитану Льюистону, что я хочу его видеть.

— Само собой. — Он некоторое время задумчиво изучал меня. — Ты на самом деле убил того парня, Хиггинса?

— Если бы ты лежал, умирая, в пустыне на жарящем солнце раненый в живот, а апачи стреляли бы в тебя горящими стрелами, ты бы не попросил о смерти?

— Так вот как было дело? Я слыхал, будто он был твоим врагом.

Мне пришлось объяснить ему о древней кровавой вражде Хиггинсов-Сакеттов и повторить:

— Я больше десяти лет не вспоминал об этой вражде, и кроме того, если человека в безлюдном месте прижали апачи, думаешь он стал бы тратить пулю на врага, которого индейцы и так убьют?

— Нет, я бы точно не стал, — сказал охранник.

Он ушел, а я остался сидеть один. Не знаю, сколько времени прошло, когда открылась дверь и вошла Дорсет. Она несла покрытую салфеткой тарелку.

— Это вам передала леди из «Мухобойки», — сказала она и гордо подняла подбородок. — У меня нет денег, иначе я бы тоже что-нибудь принесла.

— Вы и так сделали достаточно. Как дела у вас с сестрой? Есть где остановиться?

— Мы остановились у Кридов. Они придут поблагодарить вас. Дэн Крид сказал, что если хотите, он вас отобьет.

— Лучше останусь. Может быть поступаю глупо, но еще ни один Сакетт, кроме Нолана, не убегал от Закона.

Мы немного поговорили, и она ушла. Вернулся охранник, но он не нашел капитана Льюистона, зато видел лейтенанта Дэвиса вместе с Лаурой Сакетт.

Вновь оставшись в одиночестве, я серьезно задумался. Тампико Рокка и Испанец Мэрфи погибли, Бэттлс, наверное, тоже, но даже будь они живы, ни один не смог бы замолвить за меня слово, потому что когда я застрелил Хиггинса, мы были одни. Я свалял дурака, рассказав все Лауре, однако в то время воспоминание давило на меня, и ко всему прочему, я считал Лауру членом нашей семьи.

Обвинение строилось на том, что я убил однофамильца тех, с кем враждовала моя семья. Он был несколько раз ранен индейцами, но это утверждал я один, свидетелей у меня не было. Горящие стрелы были работой апачей, никто этого не отрицал, однако по городу ходили слухи, что я воспользовался нападением апачей, чтобы расправиться со старым врагом.

У Билли Хиггинса в Тусоне было много друзей, и никто из них не бы со мной знаком, все только слышали. Большую часть слухов разносил лейтенант Дэвис, верящий всему, что говорила ему Лаура.

Медленно прошли два дня, и провел их, валяясь на койке и играя в шахматы с охранником. Изменилось одно: Охранник больше не уходил, оставляя меня одного, и запирал двери тюрьмы.

Шерифа в городе не было и не должно быть еще неделю, мне начинало здесь надоедать, и хотелось, чтобы суд состоялся поскорее. Если они будут тянуть, кое-кто из жителей может потребовать мой скальп. Я скучал по горам, где нет никого, кроме орлов и снежных баранов. На стене напротив камеры висели мое седло, уздечка, седельные сумки и оружие. Хотелось ощутить под собой коня, а в руках винчестер.

Меня пришел проведать Дэн Крид. Охранник знал его и пустил без колебаний.

— Давай я передам тебе револьвер, — сказал Крид, когда охранник ушел в контору. — В городе много всяких… Некоторые хотят тебя линчевать. Я уж и так уговаривал, и этак — никто не слушает, говорят «Ну да, конечно, он же вернул тебе детей из Мексики. Ты будешь благодарен даже такому койоту, как он».

— Что еще говорят?

— Ну, еще говорят, что никто не знает, были ли в округе апачи, когда ты пустил в него пулю, или ты просто решил избавиться от еще одного Хиггинса.

Льюистона, который хорошо относился ко мне, не было. Даже если мне удастся передать весточку Оррину и Тайрелу, они были слишком далеко, чтобы помочь. Похоже, я действительно попал в переделку.

Что касается суда Линча, желающие поразвлечься всегда найдутся, а большинство просто не хочет ни во что вмешиваться. Конечно, есть люди, которые попытаются остановить его, но это должны быть сильные люди, а их мало. Никогда не думал, что окажусь на том конце веревки, хотя всякий, кто носит оружие, рискует очутиться в подобной ситуации.

Опять пришла ночь. На улице слышалось бормотание голосов и сердитые возгласы. Вряд ли они пойдут дальше разговоров, но лежа на койке в тюремной камере, я совсем не был в этом уверен.

Вдруг из темноты за окошком послышался голос:

— Мы тебя достанем оттуда, Сакетт. Достанем и повесим!

Я, вне себя от злости, мгновенно вскочил.

— Иди, возьми меня, трус поганый! Теперь я запомню твой голос, и если не заткнешься, то получишь сполна!

Послышался удаляющийся звук шагов.

Неожиданно я понял, что отдохнул. Попал я сюда усталым и изможденным, однако три дня с хорошим сном и питанием сделали свое дело. Встав, подошел к решетчатой двери.

— Джим! — позвал я. — Подойди сюда! Ты мне нужен.

Ответа не последовало, и я снова позвал. Опять ответа не было, но я услышал гул голосов.

Охранник отлучился, и они пришли за мной.