На секунду я застыла. Юноша с вилкой в руках стоял у огня. Тот, что в клетчатом пальто, стоял между мной и дверью. Прошмыгнуть мимо, поднять засов и открыть дверь? Безнадежное дело.

— Спасибо, — ответила я. — В дороге всегда здорово хочется есть. Меня остановил запах свинины.

Моя непринужденность поставила их в тупик. Они, похоже, не знали, что со мной делать, и я надеялась, что смогу продолжать в том же духе. Хотела, чтобы они подумали: я не знаю, кто они на самом деле и что они здесь не живут. Теперь я видела, что дом давно заброшен. Мне бы догадаться раньше, ведь поля заросли сорняками и ограда развалилась.

— Не возражаете, если сяду? Такой долгий день. — Стараясь держаться как можно любезнее, я протянула руку. — Меня зовут Сэкетт. Эхо Сэкетт. Держу путь в Теннесси. В Питтсбурге меня должен был встретить мой дядя, Регал. Едет мне навстречу.

Я врала напропалую, но мне очень хотелось, чтобы они поверили, что меня где-то ждут и, если я не объявлюсь, начнут искать.

— Финиан Чантри — это старый приятель моего дедушки — сообщил Регалу, чтобы он меня встретил. Ему не нравится, что я еду одна.

Я не закрывала рта, опасаясь, что, если перестану болтать, случится беда. Кроме того, я надеялась немножко их встревожить. Если подумают, что меня будут искать или попытаются разузнать, что со мной стало, то, может быть, не решатся пойти на то, что там было у них на уме.

— Регал — один из лучших следопытов в Теннесси. Воевал с индейцами. Хотел ехать со мной, но не смог выбраться. Рада, что скоро увидимся.

Я вздохнула, но прежде чем кто-то из них успел открыть рот, воскликнула:

— Честное слово! Этот бекон чертовски вкусно пахнет!

— Угости ее беконом, да и хлеба дай, — распорядился широкоплечий, бросая на вешалку свою серую шляпу.

Толстая шея, изуродованное ухо, перебитая переносица.

— Благодарю вас, сэр, — ответила я, усаживаясь и аккуратно расправляя платье. — Простите, сэр, не расслышала, как вас зовут.

— Тимоти Оутс, — нехотя представился он, — а это Элмер.

— Мы знакомы, — с вожделением глядя на меня, сказал Элмер и поставил передо мной тарелку. — Встречались раньше.

— О! Ах да! Вы тот любезный молодой человек из конторы мистера Уайта! Мне почему-то казалось, что вы горожанин. Не ожидала увидеть вас здесь, в глуши.

— Плесни-ка мне кофе, — попросил Оутс.

Знают ли они, что я гонюсь за ними? Видели ли они, как я выбежала из-за угла? Приходилось рисковать.

— Я сошла с дилижанса в Шамберсбурге, — начала объяснять я. — Понимаете, сильно трясет, когда едешь. Оставила вещи в дилижансе и взяла напрокат лошадь. Верхом легче. Да еще решила по пути повидаться с друзьями.

— С друзьями? Ты же говорила, что из Теннесси, — заметил Элмер.

— Верно. Из Тукалуки-Коув, там рядом, но и тут у нас есть друзья. — Память выхватила первое попавшееся имя. — Точнее друг. Он охотник. Его все здесь знают. Зовут Джон Мак-Генри.

— Первый раз слышу, — сказал Элмер.

— Был бы охотником, знал бы. Стрелок каких поискать. Столько лет кормит мясом всю свою родню. Может быть, бьет и на продажу. Правда, про это точно не скажу.

— И что в этой охоте такого особенного? — заносчиво спросил Элмер.

— Если мы не будем добывать себе мясо охотой, значит, останемся без него. Думаю, то же самое и в здешних горах. Хороших стрелков у нас уважают. Возьмите, к примеру, нас, Сэкеттов. У нас все охотники и все хорошо стреляют. Сейчас, — продолжала я, — мы втянуты в кровную вражду. С Хиггинсами. Но у нас дела пока лучше. Наши парни стреляют лучше, чем они.

— А как насчет властей?

— Их это мало волнует, пока мы стреляем только друг друга. Думаю, власти считают, что рано или поздно мы друг друга перебьем, но это будет не так скоро. Только в горах сейчас живет сорок Сэкеттов, да еще на равнине. Если кому из Сэкеттов наступят на ногу, сбегутся все.

Моя тарелка опустела. Пришло время играть по-крупному. Я допила кофе и отодвинула стул.

— Пора ехать. Если вскорости не появлюсь, эти Мак-Генри, чего доброго, разыскивать станут.

Я повернулась к двери, потом остановилась и небрежно смахнула старую дерюгу, ту самую, что закрывала мой саквояж.

— А это я возьму с собой.

Выпрямилась, держа саквояж в левой руке. В правой — шотландский пистолет.

Оутс стал подниматься; Элмер, удивленный неожиданным оборотом дела, повернул голову.

— Сидите тихо. Револьвер бьет без промаха, и мне не хочется, чтобы одному из вас пришлось хоронить другого. Так что не дергайтесь.

Не сводя с них глаз, я поставила на пол саквояж, подняла засов и снова взяла его. Элмер уже приходил в себя и тихонько опустил сковороду на огонь. Не знаю, что у него было на уме, да и не собиралась это выяснять.

Оутс, уставившись на меня, подался вперед и вдруг стремительно сорвался со стула.

Быстро шагнув за дверь, я чудом ухитрилась кончиком пальца толкнуть засов. Мужчина с грохотом ударился о дверь, а я побежала к своему коню. Слышала, как негодяй орет проклятия, как вопит Элмер. Потом дверь с треском распахнулась и оба вывалились наружу. Я уже была в седле, пытаясь удержать в одной руке поводья и саквояж, готовая стрелять в случае чего.

Выскочив за ворота, я, сопровождаемая проклятиями, понеслась по дороге. Они побежали к конюшне. Чтобы запрячь лошадей, им еще придется повозиться, а я тем временем буду уже далеко.

Неужели повезло? Еще как повезло! Когда я вставала из-за стола, единственной мыслью было — как бы удрать. Потом я увидела саквояж, под дерюгой. Действовала не раздумывая. Меня спасла единственная вещь — неожиданность. Они считали, что поскольку я женщина, то и буду вести себя тихо и послушно. А условия, в которых я росла, сделали меня больше похожей на мальчишку.

Я мчалась вперед по дороге. На фоне неба резко чернел гребень горы. Помню, что конь замедлил бег у каких-то строений. Два из них похожи были на таверны, все закрыто на ночь. Лоуден или что-то вроде того. Впереди — гора Коув и вьющаяся по склону дорога. Придерживая коня, я стала подниматься вверх. Теперь они уже, видно, гнались за мной, а оба, похоже, были не из тех, кто бережет коней. Тем не менее я не торопила своего.

Чтобы добраться до вершины, понадобилось почти два часа, хотя сомневаюсь, чтобы там было больше семи-восьми миль. Переваливая через гребень, я наконец услышала за собой погоню.

Недалеко от вершины стояла еще одна таверна. Около нее расположилось несколько фургонов с домашним скарбом. Переселенцы, подумала я. На дороге спорили двое мужчин, судя по говору, ирландцы.

Заслышав стук копыт, они обернулись. Я натянула поводья.

— Пэдди, — обратилась я к одному из них, — не откажешь ли мне в любезности, а?

— Да это же девчонка, Рори! Надо же, среди ночи — и девчонка!

— За мной гонятся двое, это негодяи, я только что вырвалась от них. Не хочу навлечь на вас беду, но не могли бы вы их остановить? Немножко задержать, чтобы я могла удрать?

Рори встал по стойке смирно как на параде.

— Сделаю, мэм! Остановлю и потолкую. И скоро они будут?

— Идут за мной по пятам. Двое в коляске. Один из них, кажется, боксер.

— Кто боксер? — выступил вперед другой ирландец. — Я тоже немножко боксер! Задержим их, мэм, — на пару раундов. Посмотрим, как он боксирует!

— Спасибо вам, сэр! Вы настоящие джентльмены!

Только теперь я вспомнила, что рассказывал об этих местах отец. В горах частенько вспоминали о схватках между поселенцами и красными мундирами еще за несколько лет до Революции. У британских солдат тогда отвоевали два форта, один в Лоудене, другой в Бедфорде. И еще в то время много сражались с индейцами.

Впереди была деревня, которую называли Макконнелтаун, а за ней еще один крутой хребет, такой же, как тот, что я уже перевалила. Мужчина, у которого я брала коня, сказал, что я могу оставить его в заведении, которое назвал таверной Ноубла, хотя и не знал, по-прежнему ли Ноубл там хозяином. Седлая коня, он успел наспех сообщить, что там хорошо кормят и что таверна служит станцией для почтовых дилижансов.

Если только дилижанс не проехал, пока я находилась в хижине… Если нет, то он двигался следом за мной, и, если повезет, я могла бы продолжить свою поездку.

Когда показалась таверна Ноубла и какой-то человек вышел навстречу принять коня, я держалась из последних сил.

— Издалека приехали, — заметил он. — Я коня этого знаю.

— Условилась с хозяином оставить его у вас. Дилижанс не приходил?

— Нет, ожидаем через час. — Чувствовалось, что говорит человек добрый и заботливый и что он видит, как я устала. — Заходите в дом, — пригласил он. — Хозяйка соберет что-нибудь поесть.

Румяная веселая женщина встретила меня с грубоватым радушием.

— Ах ты, бедняжка! Ступай, освежись, — указала она. — Выйдешь, накормлю завтраком.

Завтрак оказался отменный — колбаса, яйца, ветчина и яблочный сок собственного изготовления. В таверне было безлюдно, и хозяйка, явно любопытствуя, подсела ко мне.

— Я еду издалека, направляюсь в Питтсбург, но за мной гонятся двое. — Я, как могла, описала их. — Они пытались меня ограбить, отнять последнее. Скоро будут здесь.

— Не беспокойся! Здесь мы такого не потерпим!

Убедившись, что я сыта, она встала из-за стола.

— Боже мой, да ты еле жива от усталости! Ступай, приляг в моей комнате. Забери вещи. Отдохнешь, а будет дилижанс, прослежу, чтобы без тебя не уехали.

Оставшись одна в комнате, я присела на кровать и открыла саквояж. Все на месте: другой револьвер, порох и пули. Для верности перезарядила — порох мог отсыреть. Потом легла и уснула.

Мне снился сон. Я видела высокого широкоплечего молодого человека, но без лица, хотя я знала, что он красив. Он ехал верхом, разыскивая меня. Такой приятный сон, что мне жаль было просыпаться, но меня разбудил голос из-за стены.

— Рассадил мне губу, сволочь. Тут ничего не скажешь, его взяла. А до чего упрямый. Трижды валялся на земле и каждый раз поднимался и махал руками.

Говорил Тимоти Оутс. Потом я услышала голос другого, Элмера:

— Но ты все-таки его отделал, хорошо отделал. Только не пойму, зачем он полез на тебя. Он даже не знал, кто ты такой.

Снова низкий грубый голос Оутса:

— Дурак! Разве не понятно? Это все девчонка. Она натравила. Ну, погоди! Доберусь я до нее!

В дверь таверны постучали.

— Валяйте! Валяйте отсюда, джентльмены! Пора! Прибывает почтовая карета. Она стоит всего пару минут и нам надо успеть обслужить пассажиров!

— Не видала девчонку? На гнедой лошади.

— Девчонку? В такой-то час? Ты, должно быть, спятил! Мы только что открылись! Если кто и проезжал, то затемно! Убирайтесь, мы народ занятой. На пьяниц и скандалистов у нас времени нет.

— Да послушай ты! Я не был пьян! Я…

— Не знаю, что там у вас, но у меня еда только для пассажиров, так что убирайтесь. Если хотите позавтракать, дальше есть еще одна таверна. Не сомневаюсь, что та, кого вы ищете, сидит там. Потому что у них свет не гасят всю ночь.

Я быстро соскочила с постели, сунула ноги в сапоги. Сполоснула лицо и руки, на большее времени не было, причесалась. Вот это представление! Да и у меня самой вид что надо.

Но кое-как прихорошившись, я почувствовала себя лучше, а может быть, и выглядеть стала понормальней. Я как раз расправляла на себе одежку, когда хозяйка вошла в комнату.

— Давай-ка выпей свежего кофе! Скоро будет дилижанс. — Поставила на красную клетчатую скатерть чашку с блюдцем и налила кофе. — Только что здесь были двое, у одного все костяшки на руках сбиты до крови, под глазом хороший фингал и разбита губа. Те самые?

— Я слышала, как они разговаривали. С ними дрался один ирландец из Лоудена.

— А, должно быть, Рори! Ай да молодец! Хороший парень, крепкий, если бы еще не прикладывался к бутылке! Всегда готов подраться, но только ради спорта. Без всякой там подлости!

Она побежала по делам, а я, прихлебывая кофе, принялась думать. Тимоти Оутс и Элмер где-то впереди и постараются меня поймать. Если не по дороге, то в Питтсбурге.

Вряд ли они подумают, что я села в дилижанс, потому что уверены, что я ушла дальше. Я уже допивала кофе, когда подъехал дилижанс, четверо сошли поесть. Трое пассажиров, да еще возница.

Возница уставился на меня в изумлении.

— Неужто вы? Ну что ж, проезд оплачен до Питтсбурга, так что садитесь. — Посмотрел на мой саквояж. — Вернула свой? Или это тот другой?

— Мой, — подтвердила я.

— Меняем лошадей, через минуту трогаемся.

Я остановила его по пути на кухню, куда он направлялся, и рассказала о том, что меня пытались ограбить, и о тех двоих впереди.

— Если станут окликать, — умоляла я, — не останавливайтесь. Вдруг они решат посмотреть, нет ли меня в дилижансе.

— Не беспокойся, — заверил он. — Так просто не остановлюсь. Правда, на Сайдлонг-Хилл крутой подъем, да и дорога узкая.

Пассажиров стало меньше, и я поставила саквояж рядом с собой на сиденье. Можно опереться, да и второй револьвер под рукой. Приоткрыла ридикюль, чтобы можно было быстрее достать свой короткоствольный.

Пассажиры расселись по местам. Я откинула голову на спинку и закрыла глаза. Щелкнул бич, и дилижанс, дернувшись, загремел по ухабам, углубляясь в горы.

Я очень устала.