Он сидел в баре не шевелясь и только молча наблюдал. А наблюдал за мной. Это похоже на Бичама. Прежде чем начать действовать, он. уже будет знать, что делать и как. Говорили, что этот киллер любил иметь представление о том, кого должен убить, поэтому изучал свою жертву, стараясь понять ее, чтобы быть готовым ко всему.

Мне повезло, поскольку я знал о Пэне Бичаме больше, чем он обо мне. Тот факт, что я «Просто Еду Мимо» по делам, ни о чем ему не говорил. Он попытается разгадать меня, если уже не разгадал, решить, кто я такой и зачем кому-то нужно меня убрать. Если только он охотится за мной. А если это так, то кто нанял его? Кто так страстно жаждет моей смерти?

Есть люди, которые предпочли бы видеть меня мертвым, но в большинстве своем это мелкие сошки. Если они не смогли сами разделаться со мной, то даже и мечтать не смели заплатить такую уйму деньжищ, чтобы это сделали за них. Или здесь кому-то некуда девать деньги, или Бичам оказывает услугу за услугу. Такое тоже случается.

Поздно ночью я свернул с дороги и решил переночевать среди деревьев, что росли на небольшом бугре. Костер разводить не стал. Если Пэн Бичам следует за мной, я не стану привлекать его внимание дымом. Привязав лошадей на траве среди деревьев, я устроил себе постель в тени и уснул, надеясь, что животные предупредят меня об опасности.

За час до рассвета я вышел из лесочка и направился на восток.

Для человека осторожного, не желающего иметь неприятностей, я собрал слишком много противников, которые охотились за моей шкурой. В то утро я чувствовал себя омерзительно. Проблемы цеплялись ко мне как репей, и я только успевал от них отбиваться. Я вытащил винтовку и проверил ее боеготовность, хотя это, наверное, было лишним, и не стал убирать ее в чехол.

Известно ли им, что у меня три лошади? Вряд ли. Но Бичам, вероятно, знает, не зря ведь он торчал в городе и все проверял. Тут я свернул с дороги и спрятался за деревьями. Несколько минут, сидя верхом на лошади, изучал картину, открывшуюся передо мной. Прятаться будет нелегко, поскольку те, что гонятся за мной, вероятно, лучше моего знают эти места.

Я потер пальцами щетину на подбородке. Прежде чем увижусь с женщинами, нужно побриться. На дороге позади играл только ветерок, и вокруг все было спокойно. Почему же я нервничал? Глядя на залитую солнцем землю, что широко раскинулась до горизонта, я вытер о рубаху взмокшие ладони.

Выехав из-за деревьев, я старался держаться мягкой почвы, чтобы поступь моих лошадей была неслышной, и не переставал наблюдать за деревьями у подножия горного хребта. Вдруг до меня донесся стук копыт… Или это всего лишь мое воображение? Я натянул поводья и прислушался.

Я снова огляделся и нигде не заметил пыли, но там, где растет трава, ее может и не быть. Передо мной лежала широкая долина, кое-где пересеченная низкими кряжами или буграми, поросшими деревьями. Я увидел пару маленьких ручейков. Относясь с опаской к открытой местности, я опять скрылся в лесу, чтобы выехать на более высокое место.

Резко свернув вправо с дороги, я начал пробираться в глубь леса, стараясь отыскать петляющую тропинку, без которой двигаться с двумя лошадьми в поводу практически невозможно. Мы медленно прокладывали путь через заросли и открытые болотистые участки, поросшие высокой травой и дикими цветами. Оказываясь в чистом тенистом лесу, я останавливался и прислушивался. Мне приходилось держаться настороже не только потому, что за мной могли следить, но также потому, 'что я, не зная этих мест, не хотел где-нибудь угодить в ловушку.

Огибая заросли чертополоха, я бросил взгляд вниз через прогалину на проделанный мной путь, и увидел четырех всадников. Один из них ехал верхом на лошади Лью Пейна. Вероятно, это и был он.

Они остановились, всматриваясь в горы впереди меня Один из них указал на что-то, и отряд поскакал вперед.

Не мешкая ни секунды, я спустился вниз по склону на встречу всадникам. Когда я достиг края леса, они уже мчались, поэтому я пересек их путь и направился на юг, в обратном направлении.

К полудню, превозмогая самого себя, я поднимался по западному склону столовой горы, изрезанному каньонами, которые, как бы грозясь, протягивали ко мне свои пальцы. Я избегал неприятностей, поэтому выбрал этот путь и неожиданно наткнулся на тропинку, очень неотчетливую тропу, почти не протоптанную, но у меня не было выбора.

Я двигался медленно, но самое печальное заключалось в том, что, стоило кому-нибудь из них обернуться, меня бы обнаружили. Я надеялся лишь на то, что они не подозревают, что я еду по этой тропинке.

Пару раз тропинка петляла, возвращаясь назад, и потом снова бежала вперед, упрямо выстилаясь по пологой стороне горы. Я только догадывался, что поднимаюсь по северному краю Меса-Верде, хотя это могла быть и другая гора, что находится дальше на западе. Стоя на вершине горы среди кедров, я изучал путь, что остался позади. Не заметил даже признака движения. Если мне повезло, то они сейчас ищут меня на востоке, где я должен быть.

С вершины местность просматривалась на несколько миль. Впереди меня виднелись горы Абахо, а за ними Ла-Салз, где я побывал не так давно. Свежий, ароматный воздух не имел примеси дыма. Высоко в небе плыли облака. Вдалеке на юге за дорогой, что ведет в Нью-Мексико, возвышалась Шипрок. Я снова оглянулся назад и не заметил движения. Вернувшись в кедровник, я разбил лагерь у развалин старой индейской деревни. Находясь далеко в укрытии, я развел костер.

Здесь росла трава, поэтому я привязал лошадей к колу. Давным-давно индейцы, что жили в этом месте, собирали дождевую воду, огораживая более низкие участки земли каменной стеной, чтобы не дать воде вытечь. Я обнаружил предостаточно воды для меня и моих лошадей.

Пока я разводил костер, к нам на водопой пожаловал койот. Не знавший людей, он даже не испугался и приблизился к лагерю на пятьдесят футов.

Он попил, посмотрел на меня, потом снова принялся лакать воду, бросая косые взгляды, наконец поднял голову и одну лапу, опять глянул в мою сторону и, решив, что со мной нечего иметь дело, побежал прочь. Я достал из сумки бекон и поджарил кусок мяса и хлеб. Солнце садилось. Даже если они напали на мой след, то не станут искать меня в темноте, не зная, где я.

Сидя у маленького костра, я с наслаждением пил кофе и размышлял о женщинах на ранчо.

Итак, миссис Холлируд. По-настоящему красивая женщина. Только ее прекрасные седые волосы, всегда аккуратно уложенные, да несколько морщинок выдают ее возраст. Я не помню, чтобы она когда-нибудь покидала ранчо. Пэррот-Сити или Энимас-Сити мало что могли предложить, но женщинам всегда нравится ходить в магазины и смотреть на всякие вещи. Она туда ни разу не выезжала. Конечно, жизнь актрисы оставила свой отпечаток, возможно, с нее достаточно путешествий.

А теперь Мэтти. Даже тот английский лорд, которого я когда-то сопровождал, сказал бы, что ее внешность — образец классической красоты. Она являла собой воплощение совершенной красоты и красивого совершенства, если вам понятно, что я имею в виду.

Но она никогда не улыбалась. Только глаза выдают ее эмоциональное состояние.

Кто она? Мэтти правильно сделала, когда застрелила наглеца, кинувшегося к дому с горящим факелом. Ее с детства учили стрелять, но, как мне кажется, людям свойственно проявлять больше чувств. Она застрелила того мужчину, потому что должна была это сделать, вот и все.

В моем кармане лежало завещание, в котором говорилось, что Джанет Ле Коди должна получить в наследство ранчо, и когда я вернусь обратно, что-то надо сделать с этим завещанием. А я как раз возвращался.

Я стоял на краю отвесной скалы, смотрел вниз, прислушивался, а моими мыслями завладела Джанет Ле Коди. Ле Коди звучит как имя Билл Коди, но она произносит его на французский манер. Очень красивая девушка.

Костер почти потух, но кофе оставался горячим. Я выпил еще чашку, потом растянулся на своей постели и уснул как младенец.

Дважды я просыпался среди ночи, вслушивался в тишину, а один раз подходил к краю скалы и осматривался вокруг. В небе ярко светили звезды, а стоя высоко на вершине горы, я испытывал удивительное чувство, будто плыву по просторам космоса среди них. Когда наступило утро, я оседлал лошадей и проверил свои запасы. Если бы у меня оставалось побольше еды, я бы просидел на горе до тех пор, пока у моих врагов пропала бы охота гоняться за мной, но в моих сумках запасов хватало всего на пару дней. Самос разумное — заехать на ранчо, попрощаться, съездить в город, вручить завещание Джанет Ле Коди и поскорее смотаться от всех проблем, до которых мне нет дела.

Окинув взглядом скалы, я приметил путь, по которому следовали индейцы, и поехал на север. Меня окружала такая красота, что захватило дыхание. Мне приходилось видеть красивые места, но это было одно из самых замечательных. Отыскав тропинку через кедровник, я направился каньонами к южному краю столовых гор и скоро добрался до долины Мэнкос, откуда уже виднелась знакомая скала Мэгги, у подножия которой располагалось ранчо. Я спустился с горы по узкой петляющей тропе и поехал на восток. Бдительность не терял, но никого не видел.

Главная дорога проходила прямо к северу от меня, но мне не хотелось оставлять на ней следов, поэтому я обогнул край горы Минфи и продолжил свой путь через дикие заросли, пока не попал в парк Томпсона. В кустах мне попадались пасущиеся коровы, среди них я узнал несколько животных Филлипса.

Здесь в округе располагалось много ранчо. На них наверняка работали люди, но я никого не встретил и надеялся, что никто не заметил меня. У входа в парк Томпсона я пересек Черри-Крик и с винтовкой в руке, готовый к любой неожиданности, подъехал к каньону Дэдмена, который находился за ранчо, и тут обнаружил следы лошади. Они вели к скале Мэгги.

Дальше мне пришлось ехать через Спринг-Галч, красивый маленький каньон, склоны его поросли деревьями. Здесь я мог подождать и подумать. Я всегда полагался на свою голову, и пока удача сопутствовала мне.

Мысли о Пэне Бичаме беспокоили меня. За кем он охотится? Если ему нужен я, где же он? Если другие могли причинить только неприятности, то Пэн… смертельно опасен, чистый яд.

Уже стемнело, когда я поднялся на нижний край Спринг-Галч. Мои лошади и я выбились из сил, но продолжали путь. Когда взошла луна, я остановился у подножия скалы Мэгги, распряг лошадей и привязал к колу на густой сочной траве. Сегодня ночью не будет никакого кофе. Гремучих змей я не боялся, потому что ни разу не видел, чтобы они заползали на такую высоту. Завтра утром спущусь к ранчо, попрощаюсь и отправлюсь в Пэррот-Сити, чтобы встретиться с Джанет Ле Коди.

Едва ли она ожидает меня увидеть, наверное, уже и забыла о моем существовании, но я должен отдать ей завещание. Оно принадлежало ей, и половина ранчо тоже.

Это меня также беспокоило. Когда Филлипс оставил ранчо миссис Холлируд, разве он не говорил ей о том, что она наследует только половину собственности? Или я чего-то не понимал?

Я отложил поиск ответов на все мои вопросы, поскольку устал, да и все мои потуги до чего-то докопаться не имели смысла. К тому же это меня совершенно не касалось, и я направил поток моих мыслей совсем в иную сторону. Имея пусть небольшой начальный капитал, я уже мог обзавестись собственным стадом или табуном. Но и на руднике я мастерски управлялся с бурильным молотком и сверлом. А эта работа развивает мышцы. У меня, кажется, есть мышцы, вопрос лишь в том, насколько они мощны. Хотя стояла ясная погода, я отнес седла и вещи под дерево и сложил там на случай, если хляби небесные разверзнутся. В горах дожди — дело привычное, они могут начаться в любое время.

Последний час я ехал по мокрой траве и лужам, которые остаются после сильных ливней. Под этот дождь я не попал, но слышал раскаты грома и видел молнию над Ла-Платас. Перед тем как разбить лагерь, я напоил лошадей, а потом растянулся на траве, изгоняя из организма напряжение долгой дороги.

Деревья, которые росли здесь группами, и повсюду разбросанные огромные камни окутали густые тени. Все кругом приобрело таинственность и нереальность. Где-то в клубящемся тумане между деревьями заплясали свой танец привидения. В более диких местах они появляются уже с наступлением сумерек.

Справа от меня валялся огромный валун. На его верхушке в углублении скопилась дождевая вода. Прежде чем заснуть, я подошел к нему, чтобы напиться.

Я очень устал, мои веки отяжелели. Поставив винтовку рядом, склонился над водой, и вдруг меня пронзила ужасная боль в спине, потом прогремел выстрел, совсем рядом. Я упал в траву и покатился, испытывая острое жжение. Когда я попытался подняться, другая пуля с омерзительным свистом ударилась в дерево, и я снова покатился, отгоняя от себя панику.

Сквозь туман страха и потрясения я услышал голос. Голос звучал непринужденно, неторопливо, как будто велась приятельская беседа.

— Вот ты и попался, мистер Проезжий. Если не умрешь, то жди меня завтра днем, а сейчас я не намерен получить пулю в лоб от человека, который умирает. Мой точный выстрел достал тебя, я видел, как вторая пуля вошла в твою спину и ты упал. Ты причиняешь мне хлопоты, мистер Проезжий. Я сразу понял, что ты будешь петлять и не станешь возвращаться на ранчо, не проверив обстановку вокруг. А откуда лучше всего оглядеть местность? Конечно, с горного кряжа, и явишься ты к нему с запада! Итак, все, что от меня требовалось, это устроиться поудобней рядом со скалой Мэгги и ждать. Я не сомневался, что ты появишься здесь. Твои лошади устали, да и ты тоже. Наверняка. Интересно, кто ты, мистер Проезжий? Я, наверное, тебя знаю. Однако думал, сравнивал, сопоставлял, пытаясь вспомнить, — пока безрезультатно. Но ты молодец. Они с ума сходят, мучаясь в догадках, куда ты подевался, но эти простаки не искали трех лошадей, а я искал. Даже напав на твой след, они решили, что это кто-то другой. Надеюсь, ты не сдвинешься с места. Будешь тихо лежать и прощаться с жизнью. Тебе ведь есть о чем подумать в такой час. Утром я вернусь убедиться, что все в порядке, и отпустить твоих лошадей, чтобы они не умерли с голоду, когда сойдет трава. Спокойной ночи, мистер Проезжий, и прощай. Увидимся когда-нибудь в аду.

Он пошел прочь, и я слышал, как он удалялся. Немногим позже до меня донесся стук копыт его лошади, а потом все звуки смолкли.

Мне пришлось бороться с собой, чтобы не создавать шума и при этом оставаться в сознании.

В голове стоял туман, но я отгонял его прочь. Если я пошевелюсь или застону, он убьет меня. Убийца надеялся, знал, что я где-то здесь, в темноте, может, притворяюсь мертвым, что я заговорю, и тогда он доведет дело до конца. Он ждал, пытаясь поймать меня на удочку. Но я тоже был не из простачков. Меня терзала сильная боль, и я был готов умереть, но у меня хватило мозгов, чтобы затаиться, врасти в землю.

Затем я пополз, упрямо твердя: «Я должен убраться отсюда. Я должен исчезнуть. Я должен жить. Я должен…»

Все поплыло у меня перед глазами. Прежде всего — остановить кровотечение. Я вполз в грязь, перевернулся на спину и прижался затылком к сырой земле.

Глаза закрылись, я лежал неподвижно. Если я не смогу двигаться — умру. Он найдет меня здесь утром, и, если к тому времени еще не расстанусь с жизнью, один легкий выстрел отправит меня на тот свет. Или ему достаточно будет поднять камень и размозжить мой череп. Известно, что он и так поступает.

Я должен двигаться, должен, я…