Открыв глаза, Диана Маклин посмотрела вверх, туда, где высоко над землей переплелись ветки деревьев. Еще не рассвело, но она слышала, что один из рабов уже проснулся. Это были первые африканцы, которых ей довелось увидеть воочию, и поначалу она даже не знала, как себя с ними вести и как разговаривать. С индейцами ей сталкиваться доводилось, но эти люди были совсем другими.

Да и возможностей для общения у них почти не было, потому что рядом неотступно находились трое белых, охранявших их. Все три сторожа были крайне подозрительны и никому не доверяли, и все же она чувствовала, что один из рабов был настроен по крайней мере сочувственно. Рабы, хотя оба они были чернокожими, вели себя по-разному.

Диана не питала иллюзий. Никто в бухте не станет чересчур усердствовать, чтобы найти ее. Вот Керри — совсем другое дело, потому что ради нее Пенни пойдут на все. Конечно, ее отец тоже сделает все, что в его силах, но он сам плохо знал лес, а обыватели из поселения будут только обещать, но не станут слишком утруждать себя поисками. Если им с Керри суждено убежать отсюда, они должны будут сами что-то предпринять. Времени на раздумья почти не осталось.

Их сторожа были напуганы и злы на весь свет. Время шло, и Диана чувствовала, как нарастает в них беспокойство. Очевидно, их пугала необходимость держать на этом берегу двух белых пленниц. И хотя очень немногие пуритане из Плимута, с мыса Анны или из многочисленных мелких поселений, разбросанных в их окрестностях, были приверженцами прогулок по лесу, среди них все же находились такие, кто занимался поисками новых участков земли, которые были бы выгодны с точки зрения коммерции. То есть где-нибудь на побережье. А корабль, который должен был забрать девчонок и их самих, как назло, задерживался.

Лежа без движения, Диана раздумывала над тем, как ей теперь быть. Единственной ее надеждой был раб, которого все называли Генри.

Это был высокий, крепкого сложения молодой человек с правильными чертами лица. О том, что в прошлом он был воином, можно было догадаться уже хотя бы по тому, как он держал себя, и по нескольким шрамам, которые она заметила еще раньше. Другой раб был коренаст, ниже ростом и смиреннее, но из разговоров она поняла, что он был превосходным рыбаком и лодочником.

Усевшись на земле, она начала расчесывать и заплетать волосы. Генри прошел мимо, собирая ветки для костра.

— Скоро, — чуть слышно проговорила она, — это должно быть скоро.

Он не ответил. Услышал ли он ее? Понял ли? А если понял, захочет ли помочь? Может, с ним она окажется в худшем положении? Наверное, нет, или, может, она лишь тешит себя надеждой?

Куда бы они ни пошли, что бы они ни делали, один из охранников всегда был рядом и настороже.

Она не сомневалась в том, что Генри обдумывает план побега. Но за все время она слышала от него лишь пару слов по-английски. Обычно он разговаривал по-португальски, обращаясь к одному из охранников — высокому, худощавому человеку.

— Если бы ты нам помог, — еле слышно сказала она, когда он подошел к костру с ее стороны, — мы ушли бы вместе.

Неопрятного вида толстяк уселся на земле, пристально глядя Диане в лицо.

— Ты что, говоришь с ним? — грозно спросил он.

Она ответила ему непонимающим взглядом:

— Если хочешь знать, я проклинаю все на свете. Я не могу больше спать на голой земле.

Покосившись на нее, стражник проворчал:

— Ничего, скоро будешь спать в другом месте, можешь не сомневаться.

Их маленький лагерь пробуждался ото сна, но она для себя уже все решила. Как бы там ни было, что бы ни случилось, необходимо действовать сегодня же. Самое позднее завтра утром.

Она умылась в ручье. Они два дня шли на запад. Двадцать миль? Возможно. Еще два дня — на север, придерживаясь старой тропы, проложенной индейцами, а после этого повернули на восток, к побережью.

Отсюда было совсем недалеко до берега. В воздухе пахло солью. Ручей тек к востоку. Умываясь, она попробовала воду на вкус. Это была вода прилива, в этом нет сомнений. Разумеется, пресной воде здесь взяться неоткуда.

Они ожидали корабль, невольничье судно, перевозящее рабов. Размышляя об этом, она оставалась предельно хладнокровна. Убежать с корабля будет почти невозможно. А он должен скоро прийти, так что времени осталось совсем мало. Она осмелилась заговорить с Генри, потому что настало время рискнуть. На протяжении всего пути они ни разу не пожаловались, даже не пытались сбежать. Все считали, что она боится, потому что испуг Керри был очевиден.

Они находились где-то на побережье, к северу от мыса Анны. Вырвавшись из плена, они должны отправиться на юг…

Или на запад, потому что за ними снарядят погоню. Иначе и быть не может. И преследователи сообразят, что они двинутся к югу.

Значит, запад.

Диане Маклин было семнадцать лет. Большинство пятнадцати— и шестнадцатилетних девушек в то время уже были замужем. Она не могла пожаловаться на отсутствие внимания и вместе с тем давно заметила некоторую холодность, отчужденность и недоверие со стороны даже самых настойчивых мужчин.

Их похищение было организовано самым незамысловатым образом. Она нагнулась, чтобы оборвать листья с какого-то растения, а подняв голову, увидала, что какой-то человек держит Керри, приставив ей нож к горлу. Теперь, восстанавливая в памяти события, она жалела, что не закричала. Очень может быть, что похитители просто убежали бы, но она была не из тех, кто голосит по любому поводу. К тому времени как она вспомнила о том, что можно позвать на помощь, другой мужчина успел зажать ей рот рукой, и было уже слишком поздно.

Последние три дня пути прошли в спешке. Их постоянно подгоняли, им едва ли не приходилось бежать, так что к вечеру они, совершенно обессиленные, валились на землю.

Диана быстро сообразила, что убежать им не удастся. Их похитители бегали быстрее и были гораздо выносливее. Слезы и мольбы тоже не помогут. Керри все это уже испробовала.

Первым делом они должны сбежать; затем спрятаться, чтобы, оказавшись на свободе, уже никогда не быть пойманными вновь. Так что она усиленно думала, строила планы, отказывалась от тех, что казались невыполнимыми, изыскивая всякую возможность, уделяя пристальное внимание каждой мелочи. Важней всего было найти надежное убежище, куда они могли бы прямиком отправиться и где можно было бы затаиться и переждать некоторое время. Она думала о рытвинах, прикрытых сверху поваленными деревьями, о скальных выступах, почти невидимых со стороны из-за разросшегося кустарника, о пустотах среди скал и о пещерах. Нет, все это никуда не годится; они не могут идти на такой риск.

Керри тоже встала. Умыв лицо и руки, она поправила на себе одежду, стряхивая с нее пыль и кусочки сухой коры и опавших листьев. Затем она принялась приводить в порядок волосы. Диана помогла ей расчесать их и снова завязать лентой.

— Всегда и везде следи за собой, — сказала ей Диана, — и надейся на лучшее. Старайся быть опрятной, потому что если ты уважаешь себя, значит, и окружающие будут относиться к тебе с уважением.

— Зря стараешься, — заметил Лашан. — Тот, к кому вы попадете, станет прихорашивать вас на свой лад.

Она игнорировала его замечание. Это было гораздо разумней, нежели начинать словесный поединок, последнее слово в котором заведомо останется за другим. Ей следует притвориться, будто бы она смирилась со своей участью; нужно принимать все как есть и ждать подходящего момента.

Она разглядывала Лашана, стоявшего у костра. Он был высок, худощав, даже худ, и в то же время силен. Природа наделила его гораздо большей силой, чем можно было бы предположить.

Внезапно он обернулся к ней.

— А правда, что ты ведьма?

Керри повернула голову и испуганно поглядела на нее.

— Говорят, что да, — ответила она, чувствуя на себе пристальные взгляды.

Оба негра оглянулись. Генри смотрел на нее с любопытством; Феебро же застыл на месте, в его глазах читалось неподдельное изумление.

— Да какая из тебя ведьма, — заметил вслух Порни, подтягивая штаны и удерживая их давно не мытыми руками, — будь ты ведьмой, мы бы не смогли тебя забрать.

Обернувшись, она пристально поглядела на него.

— А ты что, еще не почувствовал? Ничего, всему свое время.

Порни вскочил на ноги и испуганно попятился.

— Чему свое время? Чему? Что ты сделала?

— Заткнись! — прикрикнул на него Лашан. — Она тебя дурачит.

— Что, еще не болит? Нисколечки? — Ее взгляд был по-прежнему обращен к Порни. — А мне показалось, что сегодня утром ты как будто сам не свой. — Она улыбнулась. — Ничего, время придет.

— Ладно! Заткнись! — Лашан держал в руке длинный ивовый прут. — Еще одно слово, и я…

Диана обернулась к нему.

— И твой черед придет, Лашан. И твой тоже.

Замахнувшись, он что было силы стеганул ее прутом по плечам. Диана осталась стоять неподвижно, хотя лицо ее заметно побледнело.

— Если со мной что-нибудь случится, весь спрос за это будет с тебя, Лашан. Наверняка тот, кому мы понадобились, захочет получить нас в хорошем состоянии.

Лашан с ненавистью глядел на нее.

— Ты забываешься, детка, мы еще не на корабле. А мало ли чего может случиться до тех пор, пока мы туда попадем. В этих лесах полно индейцев. И если ты будешь и впредь выводить меня, я сам, лично продам тебя им.

Диана промолчала. Она добилась, чего хотела, теперь остальные станут по крайней мере побаиваться ее. Положив руку на плечо Керри, она почувствовала, что та дрожит от страха. Это было худшее из того, что можно было ожидать: она напугала ребенка. Но Диана была уверена в одном: теперь, когда остальные станут сторониться ее, остается надеяться только на помощь Генри. Потому что он и сам замышляет побег.

В ожидании прошел еще один долгий, нескончаемый день. Лашан неустанно расхаживал из стороны в сторону, по всему было видно, что он крайне раздражен и обеспокоен. В любой момент могли нагрянуть индейцы или кто-нибудь из переселенцев, отправившихся на поиски лучших земель. Или какой-нибудь рыбак с побережья, до которого отсюда было рукой подать. Корабль опаздывал уже на две недели.

— Не бойся, Керри. Не бойся ни их, ни меня. И никакая я не ведьма, а они пусть так думают, если уж им хочется. Может быть, это их напугает.

Диана говорила очень тихо, чтобы их никто не услышал, но только даже эти слова не могли развеять страх. Ей самой было очень страшно. Как бы она ни старалась подбодрить Керри, она прекрасно сознавала, что на помощь к ним никто не придет; спасения ждать неоткуда.

Верн снова ушел куда-то. Это был небольшого роста, хорошо сложенный человек с узким лицом и выдающимся подбородком. На голове у него была вязаная шапочка с кисточкой, а полотняные штаны были подпоясаны широким кожаным ремнем. Остальных она никогда раньше не встречала, а вот Верна однажды видела в Шомате, когда он выходил на берег из шлюпки.

Его не было среди похитителей, он дожидался их здесь. Скорее всего, он принес известие о том, что корабль задерживается, потому что после разговора с ним Лашан ругался, проклиная все на свете.

Диана заметила его на мгновение раньше, чем он ее. Равнодушно взглянув, она отвела взгляд, не выказав, что она его признала. Но он уж точно узнал ее, и время от времени его взгляд останавливался на ней.

С Дианой никто, кроме Лашана, не разговаривал. Толстяк, чье имя она однажды слышала, но не запомнила, этим утром тоже было попробовал заговорить с ней, но Лашану это не понравилось. Девушка не сомневалась, что ему дан приказ не допускать ничего такого.

Они заснули, затем проснулись. Костер догорал. Верн вернулся, налил себе сидра и снова ушел.

Было очень тихо.

В лесу она чувствовала себя как дома. Она могла бесшумно пробираться сквозь заросли, была выносливее многих мужчин, но среди тех, с кем она была знакома, и не было таких, кто знал бы лес и умел в нем хорошо ориентироваться. Сама она, может, и убежит, но как же Керри? Сможет ли такая малышка бежать так же быстро, как она, хватит ли у нее сил?

И все же другого выбора нет. Они должны хотя бы попытаться. Вне зависимости от того, станет Генри помогать им или нет.

Генри был немногословен, учтив и обходителен. Он держался с достоинством, к тому же Диана заметила, что в лесу он действовал со знанием дела, как заправский охотник.

День клонился к вечеру. Верн снова вышел из зарослей, сел у костра и принялся накладывать из котелка себе в миску того, что незадолго до этого состряпал Феебро; это была своего рода похлебка из мяса и лесных кореньев. Диана видела, что в ход пошло черепашье мясо, несколько кусков зайчатины, а также немного рыбы. И пахло вкусно, очень вкусно.

Скоро их будут кормить, а затем свяжут на ночь. Она уже заприметила один пень поблизости, оставшийся на месте сломанного бурей дерева, ощетинившийся острыми краями. Он был близко, совсем близко, и, если бы ей удалось подобраться к нему, можно было попробовать перепилить веревку об острые деревянные обломки. Но на это понадобилось бы время.

Она уже решила, что из лагеря они выберутся, пройдя между двумя деревьями, которые росли близко друг от друга, — там не было ни кустарника, ни шуршащих листьев, ни маленьких веточек, которые могли бы треснуть под ногой.

Верн улегся спать. Толстяк отправился на берег, в дозор.

В море ветер и волна делают свое дело, и поэтому корабли нередко приходят позже намеченного срока, задерживаясь порою на несколько недель. А иногда им и вовсе не суждено возвратиться к родным берегам.

Лашан расположился у костра, раскуривая трубку. Генри взял миски с похлебкой и отнес их пленницам. Передавая одну Керри, а вторую ей, он чуть слышно прошептал, глядя в сторону:

— Корабль близко. Я видел стеньги.

Корабль близко! Он уже здесь! И теперь…

— Сегодня ночью, — прошептал он, поднимаясь с колен и немедленно возвращаясь к костру.

Лашан пристально смотрел на них. Услышать он ничего не мог, а вдруг все же догадывается?

Сегодня ночью? Но как?