Настало серое утро. Затянутое небо обещало дождь, а меня дождь беспокоил, потому что дождь здесь внизу может обернуться снегом в горах, там, где золото.

Прежде всего я подошел к опушке леска, окружавшего наш лагерь, и посмотрел в сторону будущего города. Там стояло несколько палаток, одно уже возведенное здание и еще пара наполовину готовых.

Как будто никто из городка к нам не направлялся.

Джо Раггер с длинной рогулькой в руке сидел на корточках у костра, жарил бифштексы из оленины. Эйндж помогала ему, но когда она подняла взгляд на меня, глаза ее были мрачные и испуганные.

Я, конечно, не мог ее винить. Это кого хочешь ошарашило бы — выбираешься из тихих мирных гор и тут же попадаешь в перестрелку… да и моя манера делать дело тоже могла ее ошарашить. Люди, которые ведут спокойную, безопасную жизнь, далекую от мира грубой силы, понятия не имеют, как следует обходиться с народом из этого самого мира. А я никогда не был из таких, что будут два часа стоять и вести грозные речи… если надвигается драка, так лучше всего браться за дело сразу и разделаться с ним поскорее.

Эти люди в городке получили предупреждение, и я дал им время его обдумать. В любой такой компании народу найдется несколько человек с крепкими нервами, готовых ввязаться в драку; это будут парни твердые и решительные. Найдется несколько болтунов, не желающих отставать от компании; будут там и шакалы, прихвостни, готовые подбирать объедки за теми, кто посильнее. И, конечно, всегда есть люди такого сорта, которые станут держаться крепко, если найдется вожак.

Предостережение, что я им дал, должно малость проредить их ряды. Кое-кто из прихвостней-шакалов подожмет хвост и сбежит от драки, кое-кто из болтунов найдет повод уехать от греха подальше.

Кэп в плохом состоянии. По словам Раггера, он потерял уйму крови, он сейчас просто тощий высохший старик, голые кости да сухожилия.

Мне страшно было глядеть на него. Щеки ввалились, глаза запали. Жутковатая картинка.

— Эйндж, — позвал я, — вы не глянете, что со стариком можно сделать?

— Да.

— Эйндж, мне неприятно из-за вчерашнего.

— Вы не должны были стрелять в этих людей! Это было грешно! Это был ужасный поступок!

— Это были очень скверные люди. Они пришли сюда убить меня, Эйндж.

— Я не верю! Они просто говорили.

— Эйндж, когда люди ходят с оружием, они не говорят об убийстве просто так. Если человек говорит «убью» и держит в руках или имеет на себе, чем можно убить, то ты в полном праве верить, что он и самом деле подразумевает то, что сказал. Я помогал хоронить несколько человек, которые пытались в такой момент вести разговоры.

Но Эйндж не собиралась прислушиваться к моим словам. Она развернулась и ушла, а я остался там стоять как дурак, и всякие добрые чувства между нами исчезли начисто.

Единственная за всю мою жизнь девушка, к которой я почувствовал любовь, не хотела иметь со мной ничего общего.

А когда я сделаю то, что должен сделать, я ей буду нравиться и того меньше. Но суть дела такова, что ни один мужчина не может строить свою жизнь в угоду мнению женщины, самой что ни на есть любимой. И ни одна женщина не должна пытаться повлиять на мужчину, повернуть его на свой путь. Они должны жить в согласии и уступать друг другу, но когда мужчина сталкивается с мужскими проблемами, он их должен решать на мужской лад.

Мы пришли сюда, не желая никому неприятностей. Мы застолбили заявку, разбили площадку под город и наметили места под всякие здания. Мы нарубили бревен и подготовили строительство; а потом явились чужаки, захватили городскую площадку и пытаются захватить нашу заявку. Они подстрелили Кэпа, они пытались убить меня.

За завтраком все больше помалкивали. После завтрака взял я своего Блэкстона и уселся читать под деревом, откуда можно было следить за городком. Чтение нелегко давалось мне, но я всадил этой лошадке в бока обе шпоры, настроился на долгую езду и твердо решил, что не дам ей сбросить меня с седла. Когда появлялись словечки с незнакомым тавром на боку, я их пропускал и гнал дальше, но обычно после некоторого раздумья мне удавалось ухватить смысл.

Через час я отнес книжку обратно в лагерь, взял кирку и лопату и направился к ручью.

Кэп успел дорыть шурф до скального основания и начал зачистку. Спустившись в шахту, я ее слегка расширил и выбросил наверх немного гравия. Прошел на берег ручья и начал работать с лотком — набрасывал в него песок с камешками, опускал в воду и крутил, чтобы вода понемногу смывала песок через край. Немного золота я намыл, но совсем немного.

Несколько раз я выходил на опушку. Никто не появлялся, никто в городке не работал, видать, они все сидели, пили и разговоры разговаривали. Когда я вернулся в лагерь, Кэп дышал чуть полегче, а Эйнджи его кормила, но на меня она даже не взглянула. Ну, я сел и поел, что нашлось.

Если они двинутся в массированную атаку на нас, мы, пожалуй, сумеем их отбить, но если нам придется убираться отсюда, то единственный шанс — уходить в горы, а с больным человеком на руках мы далеко не уйдем.

Я взял топор и пошел проверять наши оборонительные линии. Добавил бревно-другое то здесь, то там и вырубил под корень кусты в нескольких местах, чтобы расчистить для нас секторы огня.

Джо Раггер тревожился, это заметно было, но душа у этого человека была не заячья. Он перешел к нам и удирать не собирался.

— Что заставило тебя перейти на нашу сторону, Джо? спросил я у него.

— Я сюда прибыл в плохой компании, только не сразу сумел проверить их калибр. Ну, а после разобрался и решил, что вы с Раунтри мне больше по вкусу. По существу, я надеялся взять у вас лицензию на этот магазин. Дома, в Огайо, я работал на одного человека, торговал в небольшой лавчонке, но мне все казалось, что я ничего не добьюсь, работая на других, и я уволился. Немного побродил по горам, искал золото, однако мне все время хотелось держать лавку.

— Джо, ты только что получил лицензию. Мы с Кэпом хотим построить город, который на что-нибудь сгодится, и мы будем горды сдать этот магазин тебе.

— Спасибо, Телл.

Я не мог сидеть тут спокойно и гадать, какую кашу они заваривают там в городе. С другой стороны, я так никогда и не выучился серьезно смотреть на вещи. Порой люди вокруг считали, что я пренебрегаю своими проблемами, а мне эти проблемы частенько представлялись просто смешными. Но теперь я непрерывно думал про всех этих поганцев там внизу, как они выпивают и спорят, спорят и выпивают, и накручивают себя, чтоб набраться духу и двинуть всем скопом на нас. И тут мне пришло в голову, что можно ведь человеку прогуляться по городу вечерком и малость позабавиться.

Порывшись в нашем барахле, я нашел моток веревки — футов сто, Кэп ее сунул во вьюк на всякий случай, веревка под рукой всегда сгодится. У Джо тоже нашлась веревка, я связал их вместе, зашел в хибару, вытащил свою подзорную трубу, снова вышел и принялся изучать этот городишко.

Там было четыре палатки — одна большая, вроде салунных палаток в городке строителей железной дороги, остальные три маленькие. Пара оседланных лошадей, с вьюками за седлом… несколько человек на улице.

Что-то тут меня корябнуло. Если там, в городке, действительно сорок человек, так где ж они все?

Взял я свой винчестер и прошелся вдоль опушки, тщательно обыскал нашу террасу, осмотрел все возможные подходы. Мне казалось, что они вряд ли решатся на новую атаку теперь, когда я вернулся, ведь Джо с Кэпом отбили их вдвоем. Но могли и решиться.

Эта мысль меня встревожила — Эйндж Керри в лагере, Кэп Раунтри больной. Похоже на то, что в конце концов придется мне таки самому двинуться на них.

Настал вечер, Джо Раггер вышел стоять на часах, а я вернулся в лагерь поесть. Кэп пришел в себя и смотрел на меня снизу вверх.

— Придется тебе все взять в свои руки, Телл. От меня теперь помощи мало.

— От тебя уже была помощь. — Я присел на корточки возле его постели, согревая руки о кружку с кофе. — Кэп, я собираюсь навестить их сегодня ночью.

— Будь осторожен.

— Если их не пугнуть малость, они наберутся духу и выйдут на охоту за нами. А мы не можем допустить, чтоб они стреляли по лагерю, когда Эйндж тут и ты лежишь.

— Славная она девочка.

— Видел бы ты, что за жуткие места там наверху. Понять не могу, как она там выжила, многие месяцы, одна-одинешенька.

Я видел, как сдал Кэп. Потребуется много времени и самая лучшая кормежка, чтобы к нему вернулись силы… просто счастье, что Эйндж здесь.

А тут и она вошла, принесла миску супу для Кэпа, но на меня и глядеть не хотела. И что, по ее мнению, мне надо было там делать? Стоять на месте и ждать, пока меня пристрелят? Я, конечно, выстрелил первым, но Китч знал, на что идет, не из засады же я в него стрелял. И когда он вышел из лесу мне навстречу с револьвером в руке, так он тоже не собирался со мной в ладушки играть.

Все-таки здорово она красивая. Махонькая, тоненькая и милая. Хоть и одежды у ней было только латаное-перелатанное платьице, и вряд ли появится что-нибудь получше, пока кто-то из нас не сможет выбраться в Силвертон или Дель-Норте.

В лице у нее появилась краска, уже она не такая бледная была, она причесала эти свои волосы и как-то так их уложила наверху, как вроде на модной картинке, что я видел в «Книге для Дам» некоего Годи. Так вот она была просто красавица, могу вам заявить!

— Увидимся еще, — сказал я и поднялся на ноги. — А ты тут выздоравливай.

Вдруг так захотелось заговорить с ней, только что я мог ей сказать? Мне казалось, она не желает от меня никаких разговоров, короче, я ушел, и внутри у меня было здорово тошно.

Вышел на опушку, стоял, пялясь на два-три огонька в городке, и думал, каким дураком может быть человек.

Да что она такое, в конце концов? Просто худая девчонка с кучей рыжих волос… не из-за чего с ума сходить.

И настроение у меня переменилось. Задумал-то я провернуть в городке веселое дело, но сейчас весь юмор куда-то улетучился. Я смотрел на городишко и чувствовал, что хочу пойти туда и всех перестрелять.

Только я не видел надежного способа победить, если начну стрелять, а я должен победить. Джо — надежный человек, но он не ганфайтер. Первый раз в жизни мне захотелось поднять глаза и увидеть, что с горы спускается Тайрел.

Только Тайрел за много миль и много дней пути отсюда, и все, что тут случится, мне придется расхлебывать самому. Как бы то ни было, никакого толку мечтать, что человек мог бы сделать, кабы подмога была… уж лучше потратить это время на то, чтоб придумать, как самому управиться.

Собрал я эту веревку, отнес к своему коню и оседлал его.

— Джо, — сказал я, — будь осторожен. Они могут налететь на лагерь. Если налетят, и если я буду в состоянии, так окажусь тут как тут, но ты отбивайся, пока я не вернусь.

Эйндж стояла на фоне костра, и я не мог рассмотреть ее лица. Уже отъезжая, я поднял руку. Буркнул «Увидимся» и коленями послал аппалузу вниз с нашей террасы, в речную долину.

Было прохладно и безветренно. Облака нависали низко, из-за них ночь была особенно темная. В воздухе пахло сосной, дымком от костров, и варевом тоже.

Рядом с городком я остановил аппалузу, слез с седла и привязал коня в каких-то ивняках у речки. Положил руку ему на плечо.

— Стой на месте, паренек. Я недолго.

Хотелось бы мне знать, правда это или нет.

Может, все обернулось бы точно так же, если б я нарвался на самую худшую из них всех. Взять хоть эту Эйндж — она меня ни в грош не ставит, а я, даю голову на отсечение, в нее втюрился по уши.

И вряд ли она на меня даже глянет. Такая красивая девчонка может перебирать мужчинами. Никто никогда не называл меня не то что красивым, даже симпатичным — кроме Ма… но даже Ма, хоть уж как ей хотелось, все ж таки, похоже, говорила такие вещи здорово нерешительно.

И ничего я из себя особенного не представляю — кроме размера. Единственное, что я умею лучше, чем первый встречный-поперечный, — это читать следы… ну, может, еще стреляю не хуже других. А в остальном только во мне и есть хорошего, что крепкая спина.

Взять хоть этого Блэкстона. Я грыз эту книжку, как собака мозговую кость, все старался добраться до сути, но эту штука требовала времени. Уже сколько дней я с ней сижу, то брошу, то снова возьмусь, и ни до чего пока не додумался.

Он толкует там много такого, что приходится обдумывать то с одного боку, то с другого, хотя в конце концов оно все оказывается со смыслом. Если бы я мог выучиться читать как следует… мне, конечно, никогда не стать юристом вроде Оррина, но все ж таки…

Ладно, сейчас не время мечтать. Па, он всегда советовал найти время поразмыслить, но сейчас неподходящее время.

Взял я эту веревку, свой винчестер и начал подкрадываться поближе. Бесшумно ступая по земле мокасинами, подобрался к большой палатке, продел свою веревку через четыре оттяжки, которые ее держали, обнес петлей одну маленькую палатку и замотал на оттяжках другой маленькой палатки. Потом вернулся к своей лошади, отвязал ее, сел в седло и привязал свободный конец к седельной луке.

Все в городке было тихо-мирно. Внутри палатки народ разговаривал, звенели стаканы, брякали покерные фишки. Ну просто стыд и позор беспокоить людей.

Я подвел лошадь к дому, встал на седло и подтянулся на крышу. Снял с себя рубашку и затолкал ее в дымовую трубу. А после потихонечку слез с крыши. К тому времени, как я снова оказался в седле, внутри там начался сумасшедший дом. Помещение стало заполняться дымом, снаружи слышно было, как люди вопят перепуганно, ругаются и кашляют. Я повернул коня, подал его вперед, пока веревка натянулась, испустил дикий вопль, как команч, и всадил шпоры этому аппалузе в бока.

Эти шпоры его жутко удивили. Он рванулся, как испуганный заяц. Я несся, обрывая оттяжки и сваливая на землю палатки. А когда выбрал всю веревку, поскакал обратно между палатками сломя голову. И когда я сделал круг, вся толпа народу попалась в эту петлю.

Она их свалила на землю, кое-кого поволокла. А я бросил веревку и, наклонившись с седла, выдернул палаточный шест. И поскакал прямо на толпу, похлопывая этим самым шестом по черепушкам.

Тут какой-то парень на крыльце недостроенного магазина вроде начал соображать, что к чему, и схватился за револьвер. Я кинул шест прямо ему в лицо и крикнул:

— Лови!

Он отскочил назад, споткнулся о верхнюю ступеньку и завалился внутрь.

Я отъехал в сторону и остановился в тени. Да, наделал я шуму, будьте уверены. Две маленькие палатки завалились, и люди барахтались под ними. Большая палатка перекосилась и наклонилась. Крик стоял немилосердный, кто-то вопил:

— А ну брось! Не трожь деньги!

Прогремел выстрел.

Вот тут я вспомнил, что советовал Па, и нашел время поразмыслить. Сидел я там на лошадке в тени, наблюдал за этой кашей и получал удовольствие.

Там, под палатками, все орали, спорили и бранились. Никто ничего не соображал.

Из-под одной палатки люди наконец выбрались, она плоско легла на землю. Я решил, что без света им не обойтись, вытащил головню из костра, горевшего снаружи, и швырнул на эту пустую палатку.

Кто-то заметил меня и завопил. Я резко развернул коня и отъехал рысью в сторонку — как раз когда он выпалил из дробовика. Ну, а тут эта самая палатка вспыхнула, и мне пришлось отъехать подальше.

Они хотели поселиться в моем городе, не заплативши? Они хотели стрелять по моему лагерю?

Тут я заметил их кораль на краю промоины. Пара седел на жердях, веревки… Я заарканил угловой столб кораля своей веревкой и, погнав коня, выдернул этот кол из земли. Лошади хлынули в пролом за мной следом.

Да, человек может превзойти самого себя, когда настроится побезобразничать. Ломать — не строить.

Я зацепил одну ногу за седельный рог, похлопал своего коня по шее, потихоньку поговорил с ним, предупреждая, что сейчас побеспокою немножко, а после поднял голову к небесам — и запел «Как выйду я на улицы Ларедо».

Рядом просвистела пуля, и я уехал. Сдается мне, мое пение никому не нравится.